Вне подозрений

24

Мейкон, штат Джорджия. Самое подходящее место, чтобы умереть. В том и состоял его план.

Он называл себя Судьбой. Любимое словцо отца Александра, священника из его родной деревни в Джорджии. Только совсем другой Джорджии, которая называется еще Грузией и находится за Кавказским хребтом. Именно отец Александр учил его: просто так ничего не бывает. Причина есть всему. Эта идея его поразила: каждая мысль, каждый поступок, каждое действие и бездействие есть часть некоего возвышенного замысла. Проблема лишь в том, что ему не дано знать этого замысла. Даже представить его было невозможно. И что тогда? Тогда получается, что, если он примет какое-то решение, это может испортить и запутать все. Лично он предпочел возложить эту огромную ответственность на кого-то другого. Даже занимаясь делом, которое получалось у него лучше всего.

А потому он был весьма необычным убийцей.

Он сидел за рулем взятого напрокат фургона. Припарковался на углу, меньше чем в квартале от намеченной цели. Солнце зашло несколько часов назад. Ближайшие фонари находились на другом конце улицы, и он оказался в полной темноте. Ветровое стекло запотело изнутри от дыхания: на улице было холодно. Включить печку он не решался, звук работающего мотора мог привлечь внимание. Впрочем, не нужна ему печка. У него был свой источник тепла, гораздо более надежный и приятный. Четвертинка сливовицы, крепкой водки, которую гонят из сливы. «Тело согревает, румянец нагоняет» — такова была популярная присказка, известная миллионам жителей Восточной Европы. Семидесятипроцентный спирт — это вам не шутки — способен вырубить новичка. А привычным людям помогает сохранить ясность сознания. Это хорошо знают будапештские шлюхи. И чеченские снайперы, которые вливают в себя этот дьявольский напиток, прежде чем пристрелить попавшую в перекрестье прицела винтовки женщину или ребенка. Порой Судьбе казалось, что сливовица добавляет ему храбрости, но пил он ее в основном просто потому, что ему нравился этот напиток, нравился гораздо больше, чем чача, столь популярный у грузин самогон из винограда. Он играл по собственным правилам, любил свою работу и для сохранения ясности ума или самообладания в водке не нуждался.

Он налил еще сливовицы, затем поджег сигаретой. Вот что значит чистый напиток — горит ровным голубоватым пламенем. Он любовался секунду-другую, затем залпом выпил пылающий коктейль.

То был ритуал, к которому он пристрастился еще подростком. Тогда же попалась Судьбе и его первая жертва. Точнее, наоборот — первая жертва встретила Судьбу. Члены шайки никогда не выбирали цель специально, она сама появлялась. Мальчишки устанавливали критерий и поджидали того, кто подходит по всем показателям. Допустим, следующий прохожий, который будет в солнечных очках. Или следующая женщина с карими глазами. Или первый ребенок, который проедет мимо на велосипеде. Так они забавлялись. Но все эти глупости давным-давно в прошлом. Теперь он убивал только за деньги.

И это как нельзя лучше устраивало Судьбу. Киллеру вовсе не хотелось, чтобы его действия разрушали высший замысел. Жертвы выбирались заранее и без его участия. О способе казни он тоже не думал — его выбирали сами жертвы. Жертву можно было застать врасплох, спящей. Тогда человек умирал, даже не понимая, что произошло. Агония могла длиться часами, порой сутками и неделями. И он вел свою стонущую жертву к смерти по тропе нечеловеческих страданий. Процесс принятия решения был обманчиво прост. Он выслеживал жертвы, наблюдал за тем, как они входят в свой дом. Если жертва оставляла свет на крыльце, смерть была быстрой и безболезненной. Если нет — не такой быстрой и, разумеется, далеко не безболезненной. Выбор за ними. Они сами выбирали свою судьбу без каких-либо умственных или физических усилий, даже о том не подозревая.

Всему на свете есть причина. Любое, даже самое ничтожное, действие имеет смысл. Все это и определяет судьбу человека.

Он выпил сливовицы и взглянул на крыльцо. Джоди Фолдер стояла перед входной дверью. Стояла и переминалась с ноги на ногу — видно, хотела согреться. К ночи поднялся сильный холодный ветер. После относительно теплого дня он служил напоминанием о том, что и на юге бывает зима. Пальто на Джоди не было. Очевидно, она не ожидала такого перепада температур или не рассчитывала вернуться домой так поздно.

В прибор ночного видения он наблюдал за тем, как она шарит в сумочке в поисках ключей. Вот женщина отперла дверь и скрылась из виду. Он терпеливо ждал, взгляд был прикован к крыльцу. Прошло минуты две, не меньше, а фонарь продолжал гореть. Он решил дать ей еще немного времени, не стал торопить события. Он не видел, как она ходит внутри дома, но о перемещениях можно было судить по окнам. Вот свет загорелся на кухне, потом его выключили. Вот появился свет в ванной, а минуты через две окно ее погрузилось во тьму. И, наконец, загорелся свет в спальне. Но вот и он погас.

Он сощурился, словно пытался рассмотреть, что происходит в спальне, за этими окнами с задернутыми шторами. Нет, разумеется, ничего видно не было, но он довольно ясно представлял себе эту картину. Из-за резкого северного ветра в спальне наверняка холоднее, чем обычно. И соски у нее напряглись и затвердели от холода, это ясно. Она быстренько разделась, надела ночную рубашку и нырнула под одеяло. Только безумец мог выпрыгнуть из теплой постели, спуститься вниз и выключить свет на крыльце. Похоже, она сделала свой выбор. Быстро и безболезненно.

Повезло сучке.

Он опустил бинокль, но тут же снова поднес его к глазам. Свет на крыльце погас. Очевидно, контролировался электронным таймером. Каков поворот судьбы! Нет, не она приняла это решение, но правила есть правила. Раз света на крыльце нет, значит, ее ждет долгая и мучительная смерть. Вот оно, знамение времени. Все мы стали рабами электронных устройств.

Так что ничего хорошего тебя не ждет, детка.

Он стал натягивать резиновые перчатки, и на губах заиграла самодовольная улыбка. Сейчас он ну прямо как хирург. Он гордился своим профессионализмом и мастерством, с которыми доставлял жертвам такие чудовищные мучения и одновременно умудрялся сделать так, чтобы смерть не выглядела насильственной. Он взял сумку с инструментами и натянул на голову черную вязаную шапочку. Он надевал ее всякий раз, когда предстояла работа, — со времени первого своего задания. Тогда он был всего лишь одним из рядовых исполнителей в отряде, совершившем внезапное нападение на лагерь повстанцев. Шесть женщин, трое стариков и двое мальчишек-подростков — все они стали жертвами ночи «длинных ножей». Сегодня работа предстоит куда более тихая и чистая, но шапочку-талисман он не забыл.

Легким быстрым шагом двинулся через лужайку к погруженному во тьму дому. Ему не терпелось увидеть выражение лица жертвы, когда она будет смотреть ему в глаза, не способная шевельнуться, не в силах даже закричать, не способная предпринять ровным счетом ничего, кроме как встретить Судьбу.