Вне подозрений

ГЛАВА IX

Как человек аккуратный и методичный, Анна выбрасывала мусор каждый понедельник, занималась стиркой по вторникам, и пока что ей не требовалась никакая уборщица, поскольку квартира была слишком мала. Однако времена изменились. Без десяти восемь, когда раздался звонок в дверь, она обедала наскоро приготовленными кукурузными хлопьями. Анна вернулась из отделения полчаса назад, но ей уже пора было надеть новую блузку и подкраситься.

Она побежала открывать дверь и неосторожно пролила на юбку несколько капель молока с прилипшими к ним хлопьями. Выругалась и начала отчаянно стирать следы с юбки кухонным полотенцем. Послышался новый резкий звонок в дверь. Заметив оставшиеся на юбке пушинки, она отшвырнула полотенце, схватила сумку и открыла дверь.

— Простите, что заставила вас ждать, — запыхавшись, извинилась она. Анна проследовала за шофером в полицейской форме к патрульной машине. Лангтон на переднем сиденье читал «Ивнинг стандарт». Он обратился к ней, даже не оглянувшись:

— Мы сейчас поедем к мистеру Данкану Уарнеру. Он никак не мог принять нас раньше. Ему нужно было позвонить в Штаты и перепроверить несколько вещей, но из-за разницы часовых поясов…

— А, ладно, — откликнулась она, украдкой стряхнув пушинки с юбки.

Анна обратила внимание, что он побрился и переменил рубашку. «Неужели он хранит свои вещи в гардеробе кабинета?» — мелькнуло у нее в голове.

— Вы успели съездить домой? — спросила она, совершенно не представляя себе, где он живет.

— Нет, не успел.

— Это очень далеко от отделения?

Он оторвался от газеты и посмотрел на дорогу.

— В сущности, я живу поблизости от вас. В Килбурне.

— О, — она улыбнулась. Мало-помалу Анна узнавала подробности его личной жизни. Ей хотелось уточнить, где именно, но она сдержалась.

Они миновали Уэст Энд, выехали на Уардоур-стрит и припарковались около четырехэтажного здания офиса, где на стеклянной двери красовались изящно отпечатанные буквы: «Менеджмент А. И.».

К ним, спустившись по лестнице, вышла высокая элегантная девушка в короткой черной юбке в обтяжку и белой блузке. Она выглядела точно так, как желала бы выглядеть Анна, будь она на пять дюймов выше.

— Вы хотите пройти через этот вход? — с улыбкой осведомилась девушка и впустила их. — Вам нужно подняться на второй этаж.

Анна не могла не обратить внимания на ее невероятно белые зубы. Лоб девушки закрывала низкая белокурая челка, а волосы небрежной волной спускались на спину. Да, Анне тоже пошла бы такая прическа, не будь она коротко стриженной, кудрявой и рыжей.

— Я секретарь мистера Уарнера, — представилась девушка и подала руку Лангтону. — Джессика.

— А это сержант Трэвис, — Лангтон кивком указал на Анну.

— Могу я предложить вам что-нибудь выпить? — спросила Джессика, когда они добрались до офиса А. И.

— Нет, спасибо, с нами все в порядке, — бодро отозвался Лангтон.

В атмосфере ощущались какие-то подводные течения, но Анна не была уверена, что правильно определила их.

— Я сообщу мистеру Уарнеру, что вы здесь.

Лангтон оглядел приемную. Ее стены были увешаны киноафишами и фотографиями клиентов. Его привлекла афиша, на которой был изображен дом с привидениями, а из окон смотрели чьи-то расширенные испуганные глаза. На афише крупными буквами написали название фильма: «Вернись домой, Эмма». Он придвинулся и прочел мелко отпечатанный текст, а затем повернулся к Анне:

— Он в нем снимался. Кажется, это полная чушь.

Анна подошла к нему. «Днем здесь, в приемной, кипят дела, — подумала она, — и посетители вьются вокруг, точно пчелы около улья, но по вечерам в тишине можно уловить нечто мрачное и сверхъестественное».

Дверь в кабинет Уарнера открылась. Оттуда вышла Джессика и попрощалась с шефом:

— До завтра. Спокойной ночи. — Она повернулась и распахнула дверь пошире. — Вы не желаете пройти? Мистер Уарнер вас ждет.

— Спасибо, — поблагодарил ее Лангтон. Джессика вновь ослепительно улыбнулась им на ходу и отправилась домой.

Кабинет был обширным, и большую его часть занимал массивный стол. На полу лежали кипы сценариев в переплетах, а стены до последнего дюйма были покрыты актерскими фотографиями, как правило, с дарственными надписями: «Дорогому Данкану…», «С наилучшими…», «Моему любимому Данкану…»

Данкан, которому они посвящались, оказался лысым пятидесятилетним джентльменом в очках в стальной оправе. Одет он был как-то странно — полуофициально, несколько по-домашнему: в шелковой рубашке, брюки в рубчик и старые сношенные шлепанцы. А его ботинки стояли у стола.

— Проходите и садитесь. — Он держался очень приветливо. — Что вы предпочитаете: чай, кофе или бокал вина?

— Ничего, благодарю вас. — Лангтон сел, но Анна с улыбкой попросила:

— Я не отказалась бы от стакана воды, будьте так добры.

— Хорошо, вот вам вода. — Он направился к холодильнику и открыл его. — Обычно я успеваю об этом позаботиться. — Данкан достал бутылку воды, откупорил пробку, наполнил стакан и передал его Анне. — Честно сказать, я не уверен, успела ли она как следует остыть.

— Спасибо, — откликнулась Анна, и они устроились на низком черном кожаном диване. Анна постаралась как можно дальше отодвинуться от Лангтона, чтобы ему было удобнее. А Уарнер снова уселся во вращающееся кресло с высокой спинкой. На другом диване, стоявшем за столом, на подушке мирно дремала черная собака с коротким вздернутым носом. Когда Анна появилась в комнате, она уставилась на гостью огромными водянистыми глазами, но после вела себя так спокойно, что ее можно было принять за чучело. Когда Уарнер вернулся на место, собака обернулась, как бы желая доказать, что она тоже живое существо, однако секунду спустя растянулась на подушке и уснула.

Лангтон не привык к низким сиденьям. Он заерзал, наклонился и начал объяснять:

— Мы хотели бы по мере возможности защитить вашего клиента. Вот почему я и попросил вас об этой встрече. В настоящий момент я не вправе разглашать подробности и могу лишь уведомить вас, что мы пытаемся избежать огласки — статей, телепередач и тому подобного. Но нам нужна точная информация, которая, как мы надеемся, избавит вашего клиента от полицейских расследований.

— Речь идет о мошенничестве?

— Позвольте нам не раскрывать все причины. Как я сказал, быть может, скоро нам удастся исключить мистера Дэниэлса из числа подозреваемых.

— А он знает о вашем визите ко мне?

— Нет, если только вы ему сами не сообщите.

— Я? Ну что вы. От меня он ни слова не услышит. Но просто поймите, почему я так озабочен. Алан только что завершил съемки. И со следующей недели у нас с ним пойдут переговоры. А это все серьезно?

— Это очень серьезно. Но, возможно, тут какое-то недоразумение, и я почувствовал, что мне нужно обратиться к вам.

— Да-да, несомненно, вы правы. Но вам ясно, отчего меня взволновала новость о полицейском расследовании? Это связано с каким-то сексуальным скандалом?

— Отчасти. Да, так оно и есть.

— Господи, но все же не с девочками? Не с малолетками? — растерялся Уарнер.

— Нет.

— Хорошо. Потому что, если бы он влип в такую грязь, я бы, понимаете, для него и пальцем не пошевелил, я могу выдержать все, что угодно, но только не это. — Уарнер несколько раз нервно почесал голову. — Если бы вы знали, сколько сил и денег я ухлопал, чтобы спасать этих глупых пидоров. Да и не их одних. С женщинами тоже случалось…

Он открыл коробку с сигаретами и предложил их Лангтону.

— Немыслимо.

— Нет, благодарю вас.

— Выходит, Алан не в курсе?

Лангтон еле удержался на краешке дивана.

— Мы уже один раз допросили его.

— И он явился к вам в полицию?

— Да, в сопровождении своего адвоката.

— Значит, тут что-то серьезное. И вы говорите, это не мошенничество?

— Нет, не мошенничество.

— И никак не связано с детьми? Может быть, порно или что-нибудь в этом роде?

Анна чувствовала нетерпение Лангтона. Было очевидно, что Уарнер продолжит расспросы, пока его не удовлетворит ответ.

— Это расследование убийства. А теперь, будьте любезны, вернемся к нашим делам, из-за которых я к вам приехал.

— Убийства?

— Вы сказали, что можете показать нам его расписание.

Лицо Уарнера сделалось бесцветным.

— Кто же он? Свидетель? Подозреваемый? Или еще кто-нибудь?

— В настоящее время он просто помогает нашему расследованию. Сейчас вам ясно, почему мы не хотим огласки?

— О да, правильно.

— Если все откроется, то скандал и шумиха неизбежны. Атмосфера накалится, и у многих возникнут подозрения. Короче, последствия будут крайне неприятными.

— Я понимаю, я понимаю. Да еще целая проблема с иммиграцией. — На лбу Уарнера выступили капли пота. — У меня был один актер, настоящая звезда, и ему запретили въезд в Штаты, потому что в молодости, студентом, его арестовали за курение марихуаны.

Лангтон поднялся.

— Так у вас есть для меня нужная информация?

Уарнер кивнул.

— Я как раз говорил с Лос-Анджелесом, когда вы появились. И могу проверить остальные даты по собственным записям. Один фильм снимали в Сан-Франциско, а другой в Чикаго. Он играл там неглавные роли. Сейчас Алан сильно продвинулся и больше в таких не снимается. — Он открыл ящик стола. — Но пока он только начинает выходить на первый план. Я не отпечатал, но могу это сделать, если вы хотите.

Уарнер протянул Лангтону лист бумаги с рукописным текстом.

— Нет, тут все очень разборчиво. Спасибо.

Когда они вернулись к машине, Анна оглянулась на окно на втором этаже и осторожно провела пальцами по руке Лангтона.

— Он звонит по телефону. Могу поручиться, он пересказывает кому-то наш разговор.

— Вероятно, своему бойфренду, — отозвался Лангтон, садясь в машину. Он попросил шофера сначала отвезти домой Анну. А когда они тронулись в путь, молча сверил полученное расписание со своими записями. И вскоре с видом победителя закрыл записную книжку.

— Интервалы между убийствами совпадают с периодами съемок Алана Дэниэлса в Штатах.

— И сколько времени он там каждый раз проводил?

— По-разному. Иногда пять недель, а случалось, всего два дня. Был и долгий промежуток — в полгода.

Лангтон отдал Анне свою записную книжку и лист бумаги Уарнера. Она принялась их просматривать.

— Я сегодня же ночью вылечу в Штаты и сумею там развернуться. Начну забивать голы, — сказал он, выглянув в окно. А затем произнес, как будто не сразу сообразив: — Вы могли бы со мной отправиться?

— В Штаты?

— Нет, Трэвис, на Луну.

Она вернула ему записную книжку, и он снова положил ее к себе в карман. Когда зазвонил его мобильный телефон, он сначала проверил вызов Ай-Ди, а уже потом ответил:

— Привет. Я подъеду к тебе минут через сорок пять. — Он выслушал и спокойно произнес: — Неплохо звучит. Но мы могли бы перекусить в итальянском ресторане.

Анна принялась гадать, сумела бы она ему что-нибудь приготовить. Она прижалась к спинке сиденья и выглянула в окно, пока он вел свой, судя по всему, сугубо интимный разговор. Лангтон мягко, негромко рассмеялся и отключил телефон.

— Хотите газету? — не обернувшись, спросил он.

— Спасибо.

Он через плечо протянул ей газету.

Больше за время поездки они не сказали ни слова. Лангтон задремал. Когда машина остановилась у ее дома, он на минуту проснулся, увидел, что она выходит, и пожелал ей спокойной ночи. Было почти без десяти десять. «Интересно, с кем он собрался пообедать?» — подумала она. Но кем бы ни была эта женщина, она хорошо гладила его рубашки.

Квартира Анны состояла из спальни, крохотной ванной, большой гостиной и маленькой кухни. Пол устилали ковры овсяного цвета. Шкафы и буфеты занимали много места, и ее это радовало. В общем, это была очень аккуратная квартира, но почти не отражавшая характер Анны, возможно, потому, что она до сих пор не могла его четко определить.

Она впервые в жизни купила себе квартиру, а не снимала ее. После смерти отца дом со старым садом стал казаться ей невыносимым, вечным напоминанием об утрате. И она переехала с Уаррингтон Крисчент на Майда Вале, хотя и не слишком далеко, в чем был определенный комфорт.

Анна знала в лицо местного киоскера и почтальона, и жильцы соседних домов тоже знали ее. Ей это нравилось. Она приняла душ и выругала себя за неуместное любопытство к личной жизни Лангтона, тем более что он совершенно не интересовался ее судьбой. Вот и ей не мешало бы вести себя с ним столь же равнодушно. Зачем ей знать, с кем он живет? Он просто ее начальник, а она подчиненная, детектив-сержант, с коротко стриженными кудрями и в нестандартном костюме.

Не успела Анна выйти из-под душа и вытереться, как зазвонил телефон. Она бросилась в комнату и проверила время. Кто это мог звонить ей в такой поздний час?

— Трэвис? — неторопливо произнес знакомый голос Лангтона.

— Да, сэр.

— У нас новая сенсация, настоящий хит: в Сан-Франциско найден труп, и убийство было совершено тем же способом. Я подумал, мне стоит вам сообщить.

— Спасибо, это…

Но он уже повесил трубку. Раздались гудки. Что же, решила она, во всяком случае, он не будет обедать при свечах в итальянском ресторане со своей подружкой. И спокойно улеглась в постель, взглянув напоследок на отцовскую фотографию.

— Прости, папа. Но мне кажется, он испорчен до мозга костей.

Когда она закрыла глаза и попыталась уснуть, то вспомнила отцовские слова: «Если ты когда-нибудь станешь служить в полиции, милая, лучше не выходи замуж. Ты никогда не найдешь мужчину, способного тебя понять, как понимала меня твоя мама». Тогда, сказав их, он встал и крепко обнял жену. Он расследовал очередное дело, и они не виделись целыми днями. Но долгие отлучки никогда не расстраивали ее мать, и она не ревновала его к работе. А просто использовала свободное время для написания статей в свой журнал или для рисования.

В ответ Изабель только посмеялась над ним и заявила:

— Надеюсь, ты не советуешь нашей дочери превратиться в лесбиянку, а иначе она никак не сможет иметь дело с партнером в юбке.

В детстве Анна обожала, когда родители вот так подтрунивали над собой и над ней. Они были очень счастливой парой — ведь их привязанность основывалась на полном доверии. Теперь, повзрослев, Анна часто размышляла, найдет ли она подобного человека и будет ли ему столь же безоглядно верить. Разумеется, ее родители нежно любили друг друга, хотя, кажется, не чувствовали бремени зависимости. Ее мать была очень самодостаточным человеком и воспринимала отсутствие мужа как возможность заняться своими делами. Это удавалось ей куда лучше, чем молодой Анне.

«Любопытно, достигну ли я когда-нибудь такой независимости в отношениях с близким человеком», — подумала она. До сих пор у нее вообще ни с кем не возникало настоящей близости. Она была папиной дочкой, «вышедшей замуж» за свою работу. И это продолжалось несколько лет, пока Лангтон не распахнул дверь и не вошел в ее жизнь.

Следующим утром в ситуационной ни на минуту не смолкали разговоры. Сотрудники жужжащим шепотом передавали новости из Сан-Франциско о найденном полуразложившемся трупе с теми же признаками преступления. Женщину задушили ее колготками и связали руки за спиной нижним бельем. Жертву звали Тельма Дельрау, и она была проституткой двадцати четырех лет. Время убийства в Америке приблизительно совпадало с долгим перерывом между двумя английскими преступлениями. Свидетелей так и не оказалось, ДНК не смогли выявить, и при отсутствии подозреваемого дело отправили в архив, где оно и осталось.

Команда Лангтона знала, что их подозреваемый находился в тот период в Сан-Франциско, но одного этого факта было недостаточно для ордера на его арест. Тем не менее Лангтон поручил одной из групп следователей добиться в магистрате разрешения на обыск квартиры Дэниэлса. Следующим вечером они получили е-мейл из Чикаго.

Там обнаружили и вторую жертву, на сей раз попавшую под руку убийце в перерыве между убийствами Барбары Уиттл и Берил Виллиерс, когда Алан Дэниэлс опять снимался в Штатах. Перешептывания в ситуационной возобновились, и она наполнилась еще более сильным гулом: всем стало ясно, что это не случайное совпадение. Женщину нашли на пустыре. Те же признаки преступления. Неудивительно, что и она была известной проституткой, Сади Задин, сорока лет. Ее тело не удавалось отыскать уже полгода. Характер убийств и типы жертв ничем не отличались от английских образцов.

Они уведомили начальницу об американских открытиях, и она, решив не ослаблять хватки, проявила неподдельный интерес к расследованию. И попросила держать ее в курсе всех событий. Однако они располагали лишь косвенными доказательствами того, что Алан Дэниэлс мог находиться и в Англии, и в Штатах, когда совершались эти убийства. А без анализа ДНК и свидетелей дело никогда не поступит в суд.

На третий день до них дошли новости из Лос-Анджелеса. Очередная сенсация и третья американская жертва, на сей раз моложе прочих. Марле Кортни, наркоманке, прочно подсевшей на героин, было двадцать девять лет. И опять те же признаки преступления — ее задушили и связали нижним бельем. Полиция Лос-Анджелеса отправила по е-мейлу фотографии жертвы на месте убийства, в том числе и заснятый крупным планом способ ее удушения. Все три американки были изнасилованы с явными свидетельствами анального проникновения. Но ни у одной из них не обнаружили следов от укусов, и, вероятно, им не вставляли кляп в рот. Очевидцев преступлений, как и прежде, отыскать не удалось, и не было ни одной нити, способной привести детективов к преступнику. Американские жертвы не знали друг друга, жили в разных городах, и, похоже, их ничто не связывало. Марлу Кортни убили в интервале между шестой и седьмой английскими жертвами — Мэри Мерфи и Мелиссой Стивенс, во всяком случае, так выходило по времени.

«Золотая» группа решила, что с учетом широкой известности их подозреваемого команда Лангтона должна просить согласия у руководства, переходя к каждой новой стадии расследования. Лангтон побагровел от гнева и обиды, и его чуть не хватил удар, когда ему не дали разрешения на арест Алана Дэниэлса. Начальство считало, что «совпадения в высшей степени знаменательны», но до сих пор ни одна улика еще не найдена и, значит, причастность Дэниэлса к преступлениям не подтверждена. А его пребывание поблизости от мест совершения убийств в равной мере не служит доказательством вины, как, впрочем, и знакомство со всеми английскими жертвами. Начальница пуще огня боялась критики со стороны СМИ: вдруг выяснится, что они ошиблись и Дэниэлс ни в чем не виноват? Выражение «косвенные доказательства» падало со стуком более тяжелым, чем у крикетного шара.

Они снова пригласили эксперта Майкла Паркса. Он осмотрел таблицу с диаграммами и одобрительно кивнул:

— Как я и ожидал: убийца не намерен останавливаться, а его жертвы делаются все моложе. После Мелиссы с ее откушенным языком, преступления, скорее всего, станут жестокими и садистскими. Для него они — произведения искусства, и он их тщательно планирует. Нет, я уверен, он ни за что не остановится.

Однако Паркс не смог предсказать, каким будет очередное убийство, и крайне раздосадовал этим Лангтона, который долго бушевал после его ухода. Он метался по кабинету и, словно одержимый, хлопал дверью, когда команда сообщала ему полученную из Штатов информацию. Ему казалось, что поступающие сведения слишком скупы, и он требовал присылать их как можно больше. Теперь Лангтону не давало покоя мучительное предчувствие: если Алан Дэниэлс вернется в Штаты для съемок в новом фильме, то навсегда скроется от них. И даже его популярность не поможет английским сыщикам его найти.

— Это вам не гребаная Англия. Он будет переезжать из штата в штат, заметая следы.

Постоянные упоминания об отсутствии доказательств с каждым днем все тяжелее действовали на команду.

— Дайте мне возможность обыскать его квартиру, и я добуду вам доказательства, — бормотал Баролли.

Им удалось продвинуться в четверг, когда где-то после половины пятого дня они получили разрешение на обыск.

Лангтон давно ждал этого момента. Он попросил присутствовать при обыске специалистов из отдела экспертиз, хотя никто не рассчитывал отыскать какую-либо судебно-медицинскую улику — ведь Дэниэлс никогда не убивал жертв в своей квартире.

На брифинге Лангтон пояснил: им нужно искать что-нибудь, способное связать между собой все преступления. Искать настойчиво и усердно.

Он распорядился, чтобы участвующие в обыске прибыли к дому Дэниэлса в ярких и заметных патрульных машинах. Баролли и Лангтон выехали в первой, а Трэвис и Льюис последовали за ними. Льюис беспрестанно звонил по мобильному телефону своей беременной жене, у которой подходил к концу девятый месяц, и ребенок со дня на день мог появиться на свет. Они собрались рядом с домом на Куиннз Гейт и узнали от двух круглосуточно дежуривших полицейских, что Дэниэлс был дома и наблюдал за их приездом. Один из этих постовых даже обратил внимание, что он стоял у эркера и глядел на них в окно. Четверо детективов плюс еще два эксперта поднялись по ступеням к парадной двери и позвонили. Им не пришлось воспользоваться селектором: дверь тут же с шумом распахнулась.

Когда Лангтон и сыщики вошли в холл, навстречу им двинулся Дэниэлс с сердитым и настороженным выражением лица.

— По-моему, вы превзошли самих себя и специально постарались, чтобы вас увидели во всем квартале. И какой грохот! Как будто вы стучали кузнечным молотом и пытались взломать дверь.

Лангтон протянул ему копию ордера на обыск. Дэниэлс внимательно прочел документ, а потом впустил их в квартиру.

— Что же, проходите, — бесстрастно проговорил он. — Но советую вам действовать осторожнее. Если вы причините мне какой-то ущерб, я подам на вас в суд. У меня очень редкие и ценные вещи, так что, повторяю, будьте как можно аккуратнее.

Дэниэлс показал тем, кто у него еще не был, куда надо идти, и процессия полицейских направилась в квартиру.

Когда он переступал порог, то сразу отрывисто спросил:

— С чего вы хотите начать?

— Где вам будет удобнее, — с холодной любезностью откликнулся Лангтон.

— Мне нигде не удобно, — саркастически парировал Дэниэлс. — Но, я полагаю, вы можете сперва обыскать спальню. — Он кивнул в сторону окон со стеклами-витражами. — А я пока продолжу работу в гостиной.

Он повернулся на каблуках и скрылся за дверью гостиной.

— Ну у него и дворец. — Баролли осмотрелся вокруг с благоговейным страхом, а Льюис тем временем в упор разглядывал старые картины и бросил через плечо:

— В этой его гостиной можно поместить всю мою квартиру.

Лангтон взволновался и решил поскорее обойти соседние комнаты. Он вышел в коридор, и остальные двинулись за ним по пятам. Путь привел их в маленькую, хорошо оборудованную кухню. Они увидели в сверкающих белых шкафах дорогую посуду, вилки, ложки, ножи и прочую утварь. Из-за карнизов шкафы освещались струившимися полосами света.

— Проверьте все это! — резким тоном приказал Лангтон Анне, и она принялась за работу.

Льюис открыл другую дверь и заглянул туда.

— Черт побери, вы только взгляните на его ванную, тут глубокая мраморная ванна, как во дворце.

Баролли и Льюис присоединились к нему и осмотрели дорогую, со вкусом обставленную ванную. На деревянных панелях стояли элегантные вазы с мылом, одеколонами и духами, а около них рядами выстроились свечи в широких серебряных подсвечниках.

Льюис оставил их в ванной и остановился у двери с цветными витражами. Когда он исчез за ней, Лангтон услышал его вздох: «Лучше идите сюда и полюбуйтесь».

Лангтон и Баролли поспешили к нему. Комната и впрямь оказалась роскошной — с огромным пианино, двумя бархатными диванами и стеклянным кофейным столиком, на котором громоздилась груда книг по искусству. Но сильнее всего их поразил потолок с витражами, заливавший разноцветной радугой большую квадратную комнату, обшитую белыми панелями.

— На кухне ничего нет. Похоже, что ею не пользуются, во всяком случае, прислуга, — доложила пришедшая к ним Анна. Трое мужчин промолчали, продолжая боязливо осматривать раритеты. — Холодильник забит свежими фруктами и овощами, и, боже мой, до чего же там красиво! — восторженно добавила она.

— Поднимитесь наверх и начните обыск, — пробурчал Лангтон.

Анна осторожно взобралась по узкой винтовой лестнице на верхний этаж, где находились две спальни — хозяйская с ванной и для гостей. Спальня Дэниэлса не уступала своими размерами нижним комнатам. Четырехспальную кровать из тяжелого дуба украшали бледно-зеленые покрывала. Стены также были выкрашены в бледно-зеленый цвет, и вдоль них тянулись ряды высоких — до потолка — гардеробов. Внутри одного из них она увидела вмонтированный туалетный столик с зеркалом, и на нем стояли духи и баночки с кремами. Комната показалась ей безупречно чистой, в ней пахло легкими духами.

Анна проверила висевшие костюмы, обшарила их карманы, обшлага брюк и оглядела стойки со сделанной на заказ обувью. Во все туфли поместили прочные деревянные распорки, чтобы в совершенстве сохранить их форму. Поношенными выглядели лишь бархатные тапочки с монограммами. Она обнаружила целых три пары — бледно-зеленые, по-королевски голубые и черные. Трудно было поверить, что эти элегантные костюмы и обувь принадлежали Энтони Даффи, сыну потасканной проститутки Лилиан.

Она перебрала и ощупала множество кашемировых свитеров и шелковых рубашек. На ночном столике у кровати лежали книги — в основном исторические, и все в твердых переплетах. Анна приподняла шелковое зеленое покрывало и увидела, что его оборотная сторона соткана из темно-зеленого кашемира. Да, Энтони Даффи знал, как надо жить. Однако ей бросилось в глаза отсутствие безделушек и памятных подарков.

В шкафу она осмотрела чистые и выглаженные простыни. В общем, в спальне она ничего не нашла. А эксперты обследовали ковер, на котором не оказалось ни пятен крови, ни вообще каких-либо пятен.

— Вы тут что-нибудь отыскали? — Лангтон стоял в дверях, и она подскочила от неожиданности.

— Нет, ничего. Я сейчас подумала: как странно, никаких памятных, личных вещей. Ну, знаете, фотографий…

— И внизу то же самое.

Лангтон приблизился к четырехспальной постели.

— На ней так и тянет отдохнуть, — ласково произнес он. — А под кровать вы заглянули? И под матрас?

— Да, — ответила она и покраснела.

— Как насчет верхнего этажа?

— Нет, туда я еще не добралась и как раз готовилась пойти, — солгала Анна.

Лангтон встал на кровать.

— Тут ничего нет.

Он спрыгнул и открыл дверь гардероба.

— Итак, начнем со следующей полки.

Он провел рукой по шелковым рубашкам и пробормотал:

— Симпатичные вещицы. И у него их вдоволь.

Анна вышла в узкий коридор за спальней и поднялась по другой, маленькой винтовой лестнице на последний этаж. Здесь все располагалось по-иному, хотя размеры комнат также были внушительными. Похоже, что наверху находились его библиотека и кабинет. Стол в кабинете был завален сценариями, документами и фотографиями, как правило, женскими, с написанными внизу от руки любовными признаниями. Она заметила и несколько фотографий интерьера, догадавшись, что это — характерное актерское суеверие и желание запечатлеть свое жилище. На столе стоял портативный компьютер, а в его ящиках разместились файлы с аккуратными надписями. В другом ящике хранилась электронная почта. Она начала разбирать документы и письма. В эту минуту на лестнице послышались шаги, и в кабинете появился Льюис.

— Да он со всеми знаком, верно? — Льюис обошел комнату по кругу, останавливаясь то у одной, то у другой картины.

— Вам не мешало бы прочесть его электронную почту. Вот уж кто не страдает от отсутствия поклонниц.

— Чтобы разгрести эти завалы, понадобится не один час.

Лангтон тоже поднялся наверх, и они увидели его на ступенях лестницы.

— Трэвис, мы тут уже все прочесали. Хватит. Ступайте вниз, в переднюю комнату. Туда, где он сейчас работает.

— Хорошо.

После ее ухода Лангтон осмотрел фотографии. Он помедлил и взял одну, на которой Дэниэлса засняли лежащим на яхте в обществе двух блондинок в крохотных бикини.

— Потрясающие женщины! — восхитился он.

— Вот почему я и считаю все подозрения бессмысленными, — откликнулся Льюис. — С какой стати мужчина, у которого под рукой такие красавицы, захочет иметь дело с грязными старыми проститутками?

Лангтон включил компьютер.

— Вот почему я и думаю, мы не за того типа ухватились, — повторил Льюис, продолжая исследовать файлы. А потом поднял голову. — Он говорил, что потерял снимки со слепками прежних зубов, не так ли?

— К чему ты это?

— Да вы только посмотрите, вот они. Рентгеновские фотографии плюс квитанции с оплатой и тому подобное.

— Мы их заберем. Дай-ка мне.

Лангтон проверил рентгеновские снимки, поднеся их к свету.

— Ну что же. Еще один небольшой шаг. Теплее, теплее. Мы чуточку продвинулись.

Анна постучала в запертую дверь гостиной, и Дэниэлс открыл ее.

— Я могу войти? — осведомилась она.

— Да, прошу вас.

Он отвернулся от нее, сел на диван, вытянув ноги, и снова стал читать сценарий.

— У вас прекрасный дом, — неловко заметила она.

— Благодарю вас.

Она смущенно принялась перелистывать журналы.

— Неужели визит к моему агенту был так необходим?

— Простите? — Она почувствовала, что он поглядел на нее.

— Я сказал, неужели визит к агенту был так необходим? Я поехал с вами в отделение. Почему вы просто не спросили у меня все, что требовалось узнать, когда я там был?

— Не думаю, что мы могли… — Она оборвала себя, и ее щеки зарделись от румянца. — Вам лучше спросить об этом суперинтенданта Лангтона.

Анна продолжала листать страницы следующего журнала, проверяя, не заложены ли между ними записка или обрывок бумаги.

Он склонил голову набок, изумленно посмотрев на нее.

— Что вы там ищете? Свидетельства обвинения в «Архитект Манфли»?

— Тут трудно что-либо предугадать, — откликнулась она с еле уловимой улыбкой и взяла со столика «Вог». — Вы когда-нибудь были женаты?

— Собирался. Но со мною нелегко ужиться, — ответил он и растянулся на диване. — Я просто помешан на чистоте. Но вы на это уже, наверное, обратили внимание.

— Да. — Она поднялась, подошла к полкам и выбрала наугад несколько книг. — В общем-то я и сама такая.

— Возможно, у меня выработалась подобная привычка, потому что в детстве я был лишен каких-либо личных вещей. Я всегда ходил в поношенной, секондхендовской одежде или и того хуже — в вещах с чужого плеча. Когда вас воспитывают приемные родители, они обычно заботятся о множестве других детей, и на вашу долю остается одежда в пятнах и дырах. Я возненавидел чужие запахи. Казалось, что все эти старые рубашки и брюки пропахли блевотиной или мочой.

— А у меня нет даже такого оправдания. Должно быть, это в генах.

Она по-прежнему искала, перебирая предметы, а он свесил ноги вниз и следил за нею.

— Вряд ли я сполна нагляделся на весь этот жуткий, лезущий из каждой щели хаос, но, знаете, было близко к тому. Я трачу уйму денег на чистку. И мои вещи всегда чистит одна и та же женщина: миссис Фостер. Она замечательно с ними справляется. Ухитряется вычистить любую складочку. Это мой пунктик и, если хотите, фобия. Могу дать вам номер ее телефона, вдруг вам понадобится что-нибудь вычистить.

— И какая же у вас фобия?

— Представьте себе, что вы заходите в белоснежную сверкающую ванную, а после бросаете взгляд под раковину и ванну. И, о ужас, там слои сажи.

Он пошутил, попытавшись воздействовать на нее своим обаянием. Она улыбнулась и подошла к каминной полке, понаблюдав за его отражением в зеркале с деревянной рамкой, пока он беззаботно болтал.

— В детстве я, случалось, не мылся месяцами, и иногда грязь у меня на шее бывала задубевшей и плотной, точно сажа под раковиной и ванной. Я долгие годы не знал, что голову нужно мыть. Вы способны в это поверить?

Она двинулась к столу за диваном.

— Там, на Шаллкотт-стрит, жило много женщин. Неужели никто из них не мог за вами присмотреть?

Он опустил подбородок на руки и взглянул на нее.

— А ваши родители живы?

— Нет, увы, они уже умерли. И отец, и мать.

— Они любили вас?

— К счастью, да.

Теперь все его внимание было устремлено на нее, и она боялась, хоть украдкой, на него посмотреть. Она решила, что он необычайно хорош собой, а невероятные глаза делали его совершенно неотразимым.

— Кем они были?

— Мой отец служил в полиции. А мама была художницей.

Он не отводил от нее глаз.

— Я не знал своего отца. Полагаю, что, в сущности, она его тоже не знала.

— Вы когда-нибудь пытались его отыскать?

— А зачем? С какой стати мне бы захотелось с ним встретиться?

— Что же, когда у вас появятся дети, вам всем будет полезно знать свою родословную.

— Кем бы он ни был, сейчас он явится ко мне только за деньгами.

— Да, наверное, вы правы. — Анна приблизилась к столу рядом с ним. Он томно перевернулся на живот, продолжая следить за нею.

— Жизнь странная штука, не так ли?

Ей пришлось опуститься на колени, чтобы оказаться с ним совсем рядом.

Он наклонил к ней голову.

— Вам известно, что́ со мною станет, если в прессу просочатся сведения о полицейских из отдела убийств, устроивших обыск в моей квартире?

— Могу себе вообразить.

— Можете?

— Конечно. За последние пять лет у нас арестовали немало знаменитостей.

— Но их всех освободили, — отозвался он и снова поменял позу.

— Да, погубив их карьеру. А в вашем случае мы стараемся вести себя очень дипломатично.

— Не сказал бы, что визит к моему агенту — это дипломатичный поступок. Он не умеет держать язык за зубами. И сразу в панике позвонил мне. Это было крайне неприятно. Я почувствовал, как его адреналин сплетника и болтуна чуть не пробил крышу. Вы заметили, что у него и у его мерзкой собаки одинаковые глаза? — спросил Дэниэлс.

Она натянуто улыбнулась.

— Обедать с ним — худший вид наказания. Он повсюду таскает своего пса, водит его в рестораны, и тот сидит там под столом, пыхтит и урчит. Гнусная тварь.

«Дэниэлс очень занятный собеседник», — подумала Анна и попыталась дистанцироваться от него, отойдя в дальний угол комнаты.

— А вы замужем? — игриво полюбопытствовал он. — Извините, я не разобрал, как вас зовут. Представьтесь мне еще раз.

— Анна Трэвис. Нет, я не замужем.

— Анна, — оценивающе произнес он. — Анна — милое имя.

— Спасибо.

Он заложил руки за голову.

— Вы хотите подойти ко мне поближе и что-то поискать? Вынюхать рядом со мной?

Она сдержала улыбку, и он откинулся на подушке с изумленной ухмылкой.

— Очевидно, я имел в виду — под подушками.

— Да, очевидно. — Она тоже попробовала изобразить изумление. — Благодарю вас, да. Я лучше проверю диван.

Он поднялся.

— Я вам помогу. — И начал поднимать для нее подушки, разглядывая все, что находится под ними.

Они вдвоем переместили подушки, а затем повторили эту процедуру на противоположном диване.

— Видите, как мы оба аккуратны. Нам стоит пожениться, — пошутил он, стараясь уловить ее взгляд. — Анна, как вы видите, я пытался вам помочь, но все случившееся так болезненно и огорчительно.

— В этом я не сомневаюсь, — сочувственно кивнула она.

Он стоял совсем рядом с ней, и Анне сделалось как-то неуютно. Она ощутила запах его одеколона. Но он слишком крепко схватил ее за руку, и она не могла отодвинуться, невольно не обидев его.

— Я не совершал все эти страшные преступления. — На глаза его тут же навернулись слезы. — Вам же это известно, не так ли?

Она не знала, как ей реагировать.

Внезапно он отпустил ее и распростер руки.

— Неужели я бы рискнул расстаться с этим домом? Особенно сейчас, когда у меня наконец появились перспективы. Если этот новый фильм будет иметь успех в прокате, я смогу работать в Голливуде. До сих пор мне не удавалось попасть «в яблочко», но теперь мне нельзя упускать шанс. Понимаете, нельзя!

Она с надеждой поглядела на двери.

Он закусил верхнюю губу.

— Я виноват только в том, что скрывал свое прошлое. Я похоронил его, и если бы оно всплыло на поверхность, то…

— Мы намерены сохранить вашу тайну, — твердо заявила она.

Дэниэлс негромко засмеялся.

— В сравнении с вашей моя жизнь, должно быть, кажется очень мелкой и суетной.

— Нет.

— Вы, наверное, считаете, что я целиком завишу от материальных ценностей, и вас это печалит.

— Я вас понимаю, — беспомощно проговорила Анна. Одна часть ее существа отказывалась верить, что знаменитый актер, кинозвезда, ведет себя с ней столь открыто и даже бесцеремонно. Но другая — профессиональная — часть абсолютно не одобряла эту фамильярность.

Она встревожилась, когда он обнял ее за плечи.

— Анна, я хочу вам кое-что показать.

Когда она поменяла позу, он удивленно поглядел на нее.

— Я просто хочу вам кое-что показать.

Он по-прежнему держал одну руку на ее плече, а другой достал из заднего кармана изящный кожаный бумажник какого-то детского фасона.

Лангтон бесшумно открыл дверь и остановился на пороге, наблюдая за ними. Анна и Дэниэлс наклонили головы, едва не соприкоснувшись лбами.

— Я еще никому это не показывал, — нежно произнес Дэниэлс и продемонстрировал маленькую черно-белую фотографию мальчика с испуганными глазами. Его длинные волосы были тщательно приглажены, и она обратила внимание на мешковатые брюки и вязаный джемпер. — Это единственная детская фотография, оставшаяся у меня.

А напротив нее лежал его снимок в какой-то роли. На нем она увидела нынешнего Дэниэлса, загорелого, красивого и уверенно смотрящего вперед. Алан постучал по фотографиям.

— Понимаете? Они глядят друг на друга. И один живет в другом, внутри другого. Один утешает другого. Но оба они — причина и движущая сила моего честолюбия.

Раздался громкий кашель. Анна в растерянности отпрянула.

— Мы кончили осмотр, мистер Дэниэлс, — невозмутимо проговорил Лангтон и смерил Анну странным, неприязненным взглядом.

— Неужели? — небрежно осведомился Дэниэлс и вновь спрятал бумажник в задний карман.

— Да, сэр. Я взял с собой несколько вещей, и вам нужно будет за них расписаться. — Лангтон вошел в комнату. Проходя мимо Анны, он сурово кивнул ей.

— Вы не желали бы проводить меня по квартире и убедиться, что никакого ущерба мы вам не причинили? А вы можете вернуться в машину, Трэвис.

— Да, сэр.

Когда они двинулись к выходу, Дэниэлс поднял ее руку и поднес к своим губам. Она сконфуженно проследила, как он поцеловал ее.

— До свидания, Анна, — чуть-чуть игриво попрощался он. Анна покраснела до корней волос и выбежала за дверь. Выйдя на улицу, она обнаружила, что Льюис и Баролли уже уехали.

Она забралась на заднее сиденье патрульной машины и стала не без тайной дрожи ждать Лангтона. Когда он вышел из дома, она увидела, что Дэниэлс на какой-то момент прильнул к окну, но вскоре исчез. Лангтон открыл переднюю дверь, уселся и так громко хлопнул ею, что машина покачнулась.

— Какого черта вы это сделали? И зачем? — Он круто повернулся к Анне.

— Что именно? — заикаясь, спросила она.

Когда машина тронулась в путь, лицо Лангтона по-прежнему было сердитым, с резко обозначившимися скулами.

— Я полагал, что вы обыскиваете его гребаную комнату, Трэвис. А застал вас с ним, можно сказать, в обнимку. Он ведь держал руку на вашем плече. И я почувствовал, что вторгся в неподходящую минуту. А еще вы позволили ему поцеловать вашу руку. Как по-вашему, что вы делали?

Она сглотнула слюну.

— Что с вами произошло? За каким дьяволом и кому это надо? Ничего более непрофессионального я еще не видел.

— Если вы немного остынете, посидите спокойно и прекратите на меня кричать, я смогу вам ответить.

Лангтон уставился на нее.

— Он что, назначил вам свидание?

— Нет, он рассказал мне о своем детстве. Откровенно, без прикрас. А перед тем как вы вошли в комнату, ему захотелось показать мне фотографию.

— Какую еще фотографию, Трэвис?

— Похожую на ту, что нам показала его приемная мать, — черно-белую фотографию. А напротив нее у него в бумажнике лежала новая, теперешняя.

— В самом деле? И какой же вы сделали вывод? — торопливо осведомился он.

— Он говорил, что одно его детское «я» как будто живет внутри другого. Он также сказал, как боится потерять все, что сумел приобрести. Я подозреваю, что у него вновь пробудился страх того заброшенного, бездомного ребенка.

Лангтон поморщился.

— Ну, это все разные гребаные, блестящие психологические догадки, Трэвис. Я рад, что вы рискнули поступиться чувством собственного достоинства ради золота мудрости. Кстати, он не утверждал, будто этот заброшенный, бездомный ребенок и есть настоящий серийный убийца?

Она лишь угрюмо промолчала.

Через несколько минут Лангтон опять повернулся к ней и заговорил уже более мягко:

— Мы нашли рентгеновский снимок его зубов. Так что Дэниэлс солгал и он вовсе не был потерян.

Анна выглянула из окна машины, решив не говорить ему, что она подумала. По ее мнению, предельная аккуратность Дэниэлса означала только одно — он прекрасно знал, где лежат его вещи. И если бы у него в доме находилась какая-нибудь постыдная улика, он бы ее уничтожил.

Лангтон немного распрямился:

— Так что вы думаете после вашего разговора тет-а-тет с Энтони Даффи?

Она набрала в легкие воздух и глубоко вздохнула.

— Ему есть что терять. Он слишком много приобрел. Вряд ли он готов сейчас поставить свою жизнь на карту.

Последовала недолгая пауза.

— Ну и как, по вашей скромной оценке, он тот самый человек или нет?

— Нет. Я так не считаю. — Анна наклонилась к нему. — А вы?

— Мне понравился его гардероб, — грустно усмехнулся Лангтон.

— Вы уклонились от ответа. — Она тоже попыталась улыбнуться.

— И это все, что вы узнали, — подвел итог Лангтон. Он понимал, что они вполне могли вернуться в отделение с пустыми руками, и это было обидно.

Однако им удалось примириться, и всю дорогу в машине царило спокойствие.