Водопад

5

В субботу Ребус пошел с Шивон на футбол. Истер-роуд купалась в солнечном свете, и фигурки игроков отбрасывали на газон длинные тени. Уже на десятой минуте матча Ребус впервые поймал себя на том, что следит не столько за игрой, сколько за причудливым движением теней по траве.

Стадион был почти полон, как случалось всегда, когда местные команды играли между собой или принимали гостей из Глазго. Сегодня в Эдинбург пожаловали «Глазго Рейнджере». У Шивон был сезонный билет на стадион; Ребус сидел рядом с ней благодаря любезности еще одного обладателя абонемента, который заболел и не смог прийти.

— Это твой друг? — спросил Ребус у Шивон.

— Да как сказать… — протянула она. — Пару раз встречалась с ним в пабе после игры.

— Хороший парень?

— Хороший женатый парень, — уточнила Шивон и рассмеялась. — Ну когда ты перестанешь пытаться выдать меня замуж, а?…

— Я просто так спросил, — сказал Ребус и ухмыльнулся. Он уже заметил, что матч снимают для телевидения. Телекамеры, как обычно, сосредоточились на самой игре, а зрители служили для главного действа лишь фоном. Ребус знал, что по телевизору трибуны обычно показывали только если в игре возникала остановка, которую требовалось заполнить. Сам он гораздо больше интересовался болельщиками. Глядя на них, Ребус спрашивал себя, какую жизнь они прожили, что могли бы рассказать. И он был не одинок — среди зрителей он заметил еще нескольких человек, которых ближайшие соседи занимали куда больше, чем то, что происходило на поле. Но Шивон, сжав кулаки так, что побелели костяшки, то размахивала бело-зеленым шарфом, то замирала, с напряженным вниманием следя за игрой, то подбадривала криками игроков, то горячо обсуждала очередное решение судьи с другими болельщиками.

Не лучше вел себя дородный мужчина, сидевший с другой стороны от Ребуса. Казалось, парня вот-вот хватит самый настоящий удар — во всяком случае, все признаки были налицо. Его щеки приобрели пунцовый оттенок, по лбу ручьями стекал пот, он постоянно что-то бормотал себе под нос, но временами его голос набирал силу, становясь все громче и громче, пока не следовал взрыв громогласных проклятий, перемежаемых нечленораздельным рыком. После каждой такой вспышки мужчина с виноватой улыбкой оглядывался по сторонам, но вскоре все начиналось сначала.

— Спокойнее! Спокойнее, сынок!.. — пока что тихо говорил он, обращаясь к владевшему мячом игроку.

— Есть что-нибудь новенькое по нашему делу? — спросил Ребус у Шивон.

— Ради бога, Джон, у меня выходной! — отозвалась Шивон, не отрывая взгляда от поля.

— Я знаю. Я просто спросил…

— Ну, давай же, сынок! Вперед! Вот так его, давай!.. — Взмокший сосед приподнялся, схватившись за спинку переднего кресла.

— После матча можно зайти в бар, — предложила Шивон.

— Попробуй только не зайти в бар! — отозвался Ребус.

— Ну же, парень, дай направо!.. Жми, сынок, жми! — Голос полного соседа нарастал, словно шум приближающегося поезда. Ребус достал сигареты. День был ясный и солнечный, но отнюдь не теплый. С Северного моря дул резкий ветер, и парящим в небе над стадионом чайкам приходилось сражаться с мощными воздушными потоками.

— Вперед!!! — завопил толстяк. — Сноси! Сноси этого жирного ублюдка!!!

Потом он с виноватой улыбкой обернулся к Ребусу. Тот наконец закурил сигарету и предложил пачку толстяку, но тот отказался.

— Крик здорово снимает стресс, — сказал он. — Лучше всяких сигарет, право…

— Ваш стресс — да, снимает, — согласился Ребус. — Что касается моего стресса, то…

Дальнейшие его слова утонули в пронзительных воплях Шивон, которая вместе с десятками тысяч других болельщиков вскочила на ноги, чтобы выразить возмущение каким-то грубым нарушением правил, которое Ребус — как и судья в поле — не заметил.

В пабе, куда Шивон обычно ходила после матча, было не протолкнуться, но, несмотря на это, в дверь то и дело входили новые и новые группы болельщиков. Увидев это вавилонское столпотворение, Ребус сразу предложил отправиться в другое место.

— Всего пять минут пешком, — сказал он. — Уверяю тебя — там будет гораздо свободнее.

— Ладно, как хочешь, — сказала Шивон, но в ее голосе прозвучало разочарование. Послематчевая выпивка была временем критического разбора игры, а Ребус, насколько она знала, не отличался сколько-нибудь глубокими талантами в этой специфической области.

— Да, и спрячь куда-нибудь этот шарф, — попросил Ребус. — А то ненароком наткнемся на каких-нибудь оголтелых рейнджеристов.

— Ну, здесь-то их наверняка нет, — уверенно сказала Шивон, и Ребус подумал, что она права. Стадион был со всех сторон окружен многочисленными отрядами полиции, имевшими солидный опыт общения с футбольными фанатами. Местных болельщиков они направляли на Истер-роуд, а приезжих из Глазго оттесняли к железнодорожной и автобусной станциям.

Свернув на Лорн-стрит, Шивон и Ребус срезали угол и вышли на Лит-уок, по которой медленно возвращались домой усталые любители субботнего шопинга. Паб, который имел в виду Ребус, оказался безымянным заведеньицем с кривыми окнами. Пол был застлан тускло-красным ковром, на котором виднелись многочисленные ожоги от сигарет и почерневшие от грязи комочки жвачки, из телевизора доносились трескучие аплодисменты, сопровождавшие какое-то шоу, а в углу два постоянных посетителя соревновались в многоэтажной брани.

— Ты, Джон, знаешь, как угодить даме, — поморщилась Шивон.

— Кстати, что хочет дама: «Бакарди бризер»?

— Дама хочет пинту светлого, — с вызовом сказала Шивон.

Себе Ребус взял пинту «Эйти» и порцию виски. Когда они садились за столик, Шивон заметила, что он, похоже, знает все пабы в городе.

— Спасибо, — ответил Ребус без малейшей иронии и, отсалютовав Шивон стаканом, добавил: — Итак, какие у тебя новости? Нашла что-нибудь интересное в компьютере Филиппы Бальфур?

— Представь себе — да. Оказывается, она играла в какую-то сетевую игру. Игру возглавляет некто, скрывающийся под именем Сфинкс. Я вышла с ним на контакт…

— И что?

— Пока ничего. В настоящий момент я жду от него ответа. Я послала Сфинксу не меньше десятка электронных писем, но он пока молчит.

— Разве нельзя выследить его каким-то иным способом?

— Насколько я знаю — нет.

— А что это за игра?

— К сожалению, и о самой игре я почти ничего не знаю, — призналась Шивон, поднося к губам кружку с пивом. — Джилл начинает склоняться к мысли, что это тупик. Во всяком случае, она хочет, чтобы я занялась опросом студентов.

— Я думаю — это потому, что ты сама когда-то училась в колледже.

— Наверняка. Если у Джилл и есть какой-то серьезный недостаток, так это буквалистский подход.

— А она очень лестно о тебе отзывалась, — лукаво заметил Ребус и заработал легкий пинок ногой под столом. Потом Шивон снова глотнула пива, и выражение ее лица изменилось.

— Она предложила мне место пресс-секретаря.

— Я так и думал, что она сделает что-то в этом роде, — признался Ребус. — Ну и как ты, согласилась?… — Он увидел, что Шивон качает головой. — Нет? Почему? Из-за Эллен Уайли?…

— Не совсем.

— Тогда из-за чего?

Шивон пожала плечами.

— Мне кажется, я еще не готова.

— Ты готова, — с нажимом сказал Ребус.

— Но ведь это не настоящая полицейская работа, правда?

— Что бы это ни было, Шивон, это шаг наверх.

Опустив голову, Шивон рассматривала осевшую на стенках кружки пену.

— Я знаю, но…

— Кто сейчас занимает этот пост?

— Наверное, сама Джилл и занимает… — Шивон немного помолчала. — Ты считаешь — вместо Филиппы Бальфур мы найдем труп?

— Может быть, и нет…

Шивон подняла взгляд.

— Ты надеешься, что она еще жива?

— Нет, — уныло отвечал Ребус. — Уже не надеюсь.

В тот день Ребус побывал еще в нескольких барах. Сначала он обошел те, что были ближе к дому, потом остановил такси и велел везти себя на Янг-стрит. В машине он хотел закурить, но водитель попросил его этого не делать и показал на значок с перечеркнутой сигаретой.

Я образцовый детектив, утешал себя Ребус. От своей квартиры он старался держаться подальше. Ремонт проводки в полном соответствии с трудовым законодательством приостановился в пятницу вечером, ровно в семнадцать ноль-ноль. Половина паркетных досок так и осталась поднятой, повсюду торчали провода и валялись мотки кабеля; из-за снятой деревянной обшивки стен выглядывали кирпичи. Свои инструменты электрики тоже бросили в квартире. «Здесь с ними ничего не случится», — пошутили они, зная, что Ребус полицейский. Они, правда, говорили, что постараются зайти утром в субботу, но, естественно, так и не появились, оставив хозяина на выходные в разгромленной квартире. В конце концов ему надоело цепляться за провода и спотыкаться о вывороченные паркетины, и он сбежал. Позавтракал он в кафе, пообедал в пабе и теперь с вожделением подумывал о настоящем шотландском хаггисе на ужин. Для начала же Ребус решил посетить «Оксфорд».

Ребус спросил у Шивон, какие у нее планы на вечер.

— Принять горячую ванну и завалиться на диван с хорошей книгой, — ответила она, но Ребус знал, что это неправда. Грант Худ раззвонил по всему участку, что Шивон согласилась отблагодарить его встречей в интимной обстановке. Ей он, однако, ничего не сказал. Не хочет говорить — ее дело, решил Ребус. Зная правду, он даже не попытался соблазнить ее ужином в индийском ресторане или походом в кино, и только когда они прощались у паба на Лит-уок, Ребусу вдруг пришло в голову, что он ведет себя не по-джентльменски. Двое взрослых людей без определенных планов на вечер… Разве с его стороны не было естественно пригласить Шивон куда-нибудь? Что, если теперь она обидится?

«Жизнь слишком коротка», — сказал он себе, расплачиваясь с таксистом. Эти слова все еще звучали у него в голове, когда, войдя в паб, Ребус увидел знакомые лица. Усевшись на табурет возле стойки, Ребус попросил бармена Гарри принести телефонную книгу.

— Вот, пожалуйста, — вежливо отозвался бармен, протягивая Ребусу потрепанный том.

Ребус принялся листать страницы, но так и не нашел нужного номера. Потом он вспомнил, что у него есть ее визитная карточка. На счастье, визитка оказалась у него в кармане. Домашний номер был приписан внизу карандашом.

Ребус вышел из бара на улицу и достал мобильник. Обручального кольца у нее не было — это он знал твердо. Телефон звонил, звонил, звонил… Понятное дело, разочарованно подумал Ребус. Все-таки сегодня суббота, и она, наверное…

— Алло?…

— Мисс Берчилл? Это Джон Ребус. Извините, что побеспокоил вас в выходной, но…

— Ничего страшного, инспектор. Что-нибудь случилось?

— Нет, нет, абсолютно ничего. Просто я подумал, нельзя ли нам встретиться… В прошлый раз вы так таинственно намекнули насчет других кукол.

Она рассмеялась.

— Вы хотите встретиться сейчас?

— Пожалуй, лучше завтра. Я знаю, что в воскресенье полагается отдыхать, но мы могли бы соединить развлечение и работу… — Ребус поморщился. Прежде чем звонить, нужно было как следует обдумать, что и как говорить.

— И как, по-вашему, это можно сделать? — Такое необычное предложение явно ее позабавило. Ребус слышал, что у Джин тихо играет музыка — что-то классическое.

— Я приглашаю вас на ланч. Годится?

— А где?

В самом деле — где? Он не помнил, когда в последний раз приглашал женщину в ресторан. Ему хотелось повести Джин в какое-нибудь приличное место, способное оставить у нее приятные воспоминания.

— Мне кажется, — сказала Джин Берчилл, — что по воскресеньям вы предпочитаете жареное.

Казалось, она догадалась о его замешательстве и поспешила на помощь.

— Неужели меня видно насквозь?

— Что вы, совсем нет. Вы производите впечатление настоящего шотландца, сделанного из плоти и крови. Я же предпочитаю более простую и здоровую пищу: свежую зелень, например…

Ребус рассмеялся.

— Сразу приходит в голову слово «несовместимость».

— Надеюсь, это не так. Где вы живете, инспектор?

— В Марчмонте.

— Тогда давайте сходим к Фенвику, — предложила она. — Это будет почти идеальный вариант.

— Отлично, — сказал Ребус. — Как насчет половины двенадцатого?

— Замечательно. Буду ждать с нетерпением… Спокойной ночи, инспектор.

— Надеюсь, завтра за столом вы не будете звать меня «инспектором»?…

Последовало длительное молчание, но Ребусу показалось — она улыбается.

— До завтра, Джон.

— Желаю приятно провести субботний… — Но она уже дала отбой, и Ребус вернулся в паб. Там он снова вооружился телефонным справочником.

Ресторан «У Фенвика» находился на Солсбери-плейс, в двадцати минутах ходьбы от его дома. Он, наверное, проезжал мимо сотни раз!.. Всего в пятидесяти ярдах от этого ресторана случилось несчастье с Самантой, всего в пятидесяти ярдах от него убийца пытался пырнуть Ребуса ножом. Что ж, завтра ему придется приложить все силы, чтобы отогнать эти воспоминания.

— Повтори-ка, Гарри, — сказал он, пододвигая бармену пустой стакан.

— Дождитесь своей очереди, — огрызнулся тот, но Ребус не обиделся. Ему было все равно, абсолютно все равно.

К Фенвику Ребус приехал за десять минут до назначенного времени. Джин Берчилл появилась в зале через пять минут, следовательно, она тоже пришла раньше.

— Неплохое местечко, — сказал он ей.

— Вам действительно нравится? — Сегодня Джин Берчилл была в черном брючном костюме и серой шелковой блузке. На отвороте пиджака чуть выше левой груди сверкала рубиново-красная брошь.

— Вы живете где-то поблизости? — спросил он.

— Не совсем. Я живу в Портобелло.

— Но это же такая даль! Почему вы не сказали?…

— А зачем? Мне нравится этот ресторан.

— Значит, вы часто здесь бываете? — Ребус все еще пытался переварить тот факт, что она проделала такой длинный путь, чтобы встретиться с ним в ресторане.

— Когда получается. Бронируя здесь столик, я называю себя «доктор Берчилл»… Это едва ли не единственное преимущество, которое дает мне моя степень доктора философии.

Ребус огляделся. В зале был занят только один столик неподалеку от входа. Судя по всему, там происходила какая-то семейная вечеринка: шестеро взрослых, двое детей, на столе вино и лимонад — и никакого виски.

— Сегодня мне не пришлось ничего бронировать — днем здесь всегда свободно. Итак, что мы будем есть?

Ребус заказал себе жаркое. Джин взяла суп и утку. Еще они заказали кофе и вино.

— Это будет очень по-воскресному, правда? — спросила она.

И Ребус не мог с ней не согласиться. Джин сказала, что он может курить, если хочет, но Ребус воздержался. Правда, за семейным столом курили трое, и запах табачного дыма приятно щекотал ноздри, но необходимости схватиться за сигарету он пока не чувствовал.

Решив перейти на «ты», они для начала немного пообсуждали Джилл Темплер. Они не сплетничали, а просто пытались нащупать точки соприкосновения, да и вопросы, которые задавала Джин, были достаточно тактичными.

— Джилл иногда становится просто одержимой. Тебе не кажется, Джон?

— Нет. Просто она делает то, что должна делать.

— Насколько я поняла, некоторое время назад между вами был… роман.

Ребус удивленно вскинул брови.

— Это Джилл тебе сказала?

— Нет. — Джин обеими руками расправила лежащую на коленях салфетку. — Я догадалась по тону, каким она когда-то о тебе говорила…

— Говорила когда-то?…

— Это ведь было довольно давно, правда?

— В доисторические времена, — вынужден был признать Ребус. — Ну а как насчет тебя?

— Надеюсь, я не отношусь к доисторическим временам, Джон?

— Нет, конечно. Мне просто хотелось, чтобы ты что-то рассказала о себе.

— Я родилась в Элгине, мои родители были учителями. После школы я поступила в университет Глазго, специализировалась на археологии. Докторскую степень получила в Даремском университете, потом некоторое время работала в США и в Канаде, изучая культуру английских и шотландских переселенцев девятнадцатого века. В Ванкувере я получила должность хранителя в музее, а когда аналогичная вакансия появилась в Эдинбурге — вернулась сюда. В старом музее я проработала без малого двенадцать лет, а теперь вот тружусь в новом. — Она слегка пожала плечами. — Пожалуй, это все…

— А как ты познакомилась с Джилл?

— Мы вместе учились в школе и были лучшими подругами. Потом наши пути разошлись…

— А замужем ты была?

Джин ненадолго опустила взгляд.

— Да. В Канаде. Мой муж… умер.

— Извини.

— Не за что тут извиняться. Эрик умер от виски — допился до белой горячки, — но его родные так и не смогли в это поверить. Должно быть, поэтому я и вернулась в Шотландию.

— Потому что он умер?

Она покачала головой.

— Остаться означало поддержать миф об Эрике, который создали его родители.

Ребус кивнул. Ему показалось — он понимает, что она имеет в виду.

— Ты говорил — у тебя есть дочь? — внезапно спросила она, и Ребус догадался, что Джин хочет сменить тему.

— Да, есть, ее зовут Саманта. Сейчас ей… двадцать с небольшим.

Джин рассмеялась.

— Ты не знаешь точно, сколько лет твоей дочери?

Ребус выдавил из себя улыбку.

— Дело не в этом. Я хотел сказать, что она инвалид, но тебе, наверное, это не интересно.

— О-о!.. — Джин некоторое время молчала, потом посмотрела на него. — Но для тебя это важно, — сказала она. — Иначе ты не заговорил бы об этом сейчас.

— Пожалуй. Впрочем, дело понемногу идет на лад. Насколько я знаю, Сэмми уже ходит со специальными «ходунками», — эта такая прямоугольная рама на четырех ножках, — так что надежда есть.

— Это же замечательно! — воскликнула Джин.

Ребус кивнул. Ему не особенно хотелось рассказывать всю историю. Джин, очевидно, это поняла, так как вопросов больше не задавала.

— Как суп, нравится?

— Очень неплохой суп.

Минуту или две они молчали, потом Джин спросила о его работе. Это были обычные вопросы, которые задают малознакомому человеку. Обычно Ребус чувствовал себя неловко, когда ему приходилось рассказывать о службе в полиции. Ему казалось, что на самом деле большинству это не интересно, а если и интересно, то только в усеченном виде: без самоубийств и вскрытий, без вспышек ревности и депрессий, приводящих человека за решетку, без пьяных побоищ субботними вечерами, без киллеров и наркоманов. Ребус всегда боялся, как бы голос не выдал его увлеченности профессией. Правда, методы и результаты полицейской работы часто казались ему сомнительными, но сам процесс расследования его буквально завораживал. Ребус чувствовал, что такой человек, как Джин Берчилл, сможет заглянуть ему в душу достаточно глубоко и увидеть то, что он предпочел бы скрыть. Например, она могла догадаться, что его любовь к работе объясняется по большей части самой обыкновенной трусостью. Почему, спрашивается, ему так нравится сосредотачиваться на мельчайших подробностях чужих жизней, на чужих проблемах? Уж не потому ли, что таким образом он мог уйти от необходимости взглянуть в лицо собственным недостаткам и слабостям?

— Ну, закуришь ты наконец эту штуку?… — весело осведомилась Джин. Ребус опустил взгляд и обнаружил в руке сигарету, которую он, по-видимому, уже давно вертел в пальцах. Рассмеявшись, он спрятал сигарету обратно в пачку.

— Вообще-то я действительно не возражаю, — сказала ему Джин.

— Я сам не заметил, как ее достал, — объяснил Ребус и добавил, чтобы скрыть смущение: — Ты собиралась рассказать о других куклах.

— После того как поедим, — твердо сказала Джин.

Но после десерта она попросила счет, который они оплатили вместе. Через несколько минут Ребус и Джин уже выходили на улицу, начавшую понемногу согреваться под лучами полуденного солнца.

— Давай немного пройдемся, — предложила она и взяла его под руку.

— Куда пойдем? — спросил Ребус.

— Может, в Медоуз? — предложила Джин.

Ребус не возражал.

Солнечная погода выманила на улицу многих эдинбуржцев, и на окруженном деревьями игровом и прогулочном пространстве было многолюдно. Взвивались в воздух разноцветные «летающие тарелки», по тропинкам сновали велосипедисты и любители бега трусцой. Несколько подростков лежали на траве, сняв майки; рядом валялись жестянки с сидром. Пока Ребус оглядывался по сторонам, Джин рассказывала ему историю этого места.

— Насколько мне известно, здесь когда-то был пруд, — сказала она. — В Брантсфилде точно были каменоломни. А Марчмонтом назвалась ферма…

— Превратившаяся теперь в зоопарк, — вставил Ребус.

Джин бросила на него быстрый взгляд.

— Тебе нравится упражняться в цинизме? — спросила она.

— Что поделать, приходится, иначе он заржавеет, — отшутился Ребус.

Выйдя на Джобоун-уок, они решили перейти на другую сторону и пойти по Марчмонт-роуд.

— Так где именно ты живешь? — спросила она.

— На Арден-стрит, рядом с Уоррендер-парк-роуд.

— Значит, недалеко?…

Ребус улыбнулся и попытался поймать ее взгляд.

— Хочешь, чтобы я тебя пригласил?

— Честно говоря, не откажусь.

— Предупреждаю сразу — у меня дома настоящая свалка.

— Я была бы разочарована, если бы оказалось иначе. Да и круговороту воды в природе свалка не помеха.

Ребус еще пытался привести гостиную хотя бы в относительный порядок, когда в туалете зашумела вода. Несмотря на все его усилия, комната по-прежнему выглядела как мусорный контейнер после прямого попадания пятисотфунтовой авиабомбы. Прибираться здесь значило напрасно тратить время и силы, поэтому он решил больше не напрягаться и отправился в кухню, чтобы положить в чашки растворимый кофе. У молока, которое он обнаружил в холодильнике, срок годности истек еще в четверг, но Ребус был уверен, что пить его можно.

Когда он выпрямился, то увидел, что Джин стоит на пороге и смотрит на него.

— Слава богу, у меня есть уважительная причина для всего этого безобразия, — сказал Ребус.

— Несколько лет назад я тоже меняла проводку, — с сочувствием сказала Джин. — Я собиралась продавать квартиру, вот и решила… — Ребус резко вскинул голову, и она поняла, что попала в больное место.

— Я тоже подумываю о переезде, — признался он.

— У тебя есть какая-то особенная причина?

Призраки, хотелось сказать ему, но он только пожал плечами.

— Жизнь с чистого листа? — попробовала угадать Джин.

— Что-то вроде того… Тебе с сахаром? — Он протянул ей чашку.

Несколько мгновений Джин рассматривала светло-коричневую поверхность напитка.

— Обычно я пью кофе без молока… — произнесла она извиняющимся тоном.

— Господи, прости, пожалуйста! — Ребус попытался забрать у нее чашку, но она не отдала.

— Ничего, сойдет и так! — Она рассмеялась. — Какой же ты после этого детектив, Джон?! Ты же видел, как в ресторане я выпила две чашки кофе, и обе без молока!

— Я просто не обратил внимания, — признался Ребус.

— У тебя в гостиной найдется свободное местечко, чтобы присесть? Я считаю, что теперь, когда мы немного узнали друг друга, можно показать тебе остальных кукол.

В гостиной Ребус освободил место на обеденном столе. Джин поставила на пол сумочку и достала оттуда тонкую папку.

— Я знаю, что многим это может показаться полным бредом, — начала она, — но мне кажется, ты в состоянии судить непредвзято. Поэтому я и хотела узнать тебя получше… — Открыв папку, она протянула ему несколько газетных вырезок. Пока Ребус раскладывал их перед собой на столе, Джин рассказывала:

— Впервые я узнала об этом, когда два года назад на адрес музея пришло письмо… — Ребус показал на старый конверт с пришпиленной к нему вырезкой, и она кивнула. — …от некоей миссис Андерсон из Перта. Она где-то услышала историю о куклах с Трона Артура и решила сообщить нам, что что-то подобное нашли у отеля «Хантингтауэр».

Заметка из «Курьера» была озаглавлена «Таинственная находка возле отеля». В ней рассказывалось о найденной в куче опавшей листвы небольшой деревянной коробочке, по форме напоминавшей гроб. Рядом лежал клочок ткани. Коробку вытащила собака, которую хозяин вывел на прогулку. Решив, что имеет дело с чьей-то игрушкой, владелец собаки отнес коробочку в отель. Однако установить ее принадлежность так и не удалось. Произошло это в 1995 году.

— Эта миссис Андерсон, — объяснила Джин, — интересовалась историей Шотландии. Именно поэтому она сохранила вырезку.

— А кукла? — спросил Ребус.

Джин покачала головой.

— Возможно, ее утащил какой-нибудь зверек.

— Возможно, — согласился Ребус и стал читать еще одну заметку, датированную 1982 годом и опубликованную в одной из вечерних газет Глазго. «Странная находка: глупая шутка или святотатство?»

— Об этой находке я знаю со слов самой миссис Андерсон. Коробочку нашли на могильном камне — на кладбище рядом с церковью. На сей раз внутри была кукла или, вернее, бельевая прищепка, обмотанная ленточкой.

Ребус посмотрел на опубликованную в газете фотографию.

— Грубая работа, — пробормотал он. — Сделано из какого-то мягкого дерева.

Она кивнула.

— Я сразу подумала — неужели просто совпадение? С тех пор я внимательно следила, не появится ли где-нибудь похожее сообщение…

— И, я вижу, не зря, — сказал Ребус, взяв в руки еще две газетных вырезки.

— Я много ездила по стране, читала лекции о нашем музее, и каждый раз, встречаясь с людьми, спрашивала, не приходилось ли кому-нибудь слышать о чем-то подобном.

— И?…

— Мне повезло. Такие гробики находили еще дважды: в 1977 году в Нэрне и в 1972-м в Данфермлине.

Ребус кивнул и погрузился в чтение газетных вырезок. В Нэрне крошечный гроб был найден на берегу моря, в Данфермлине — в овраге. В одном из них лежала деревянная куколка, второй был пуст. Фигурку опять же мог кто-нибудь утащить — собака или ребенок.

— И что ты о них думаешь? — спросил Ребус.

— Постой, постой, тебе не кажется, что задать этот вопрос должна была я? — Ребус не ответил; склонившись над столом, он перебирал пожелтевшие газетные вырезки. — Есть ли какая-то связь с находкой в Фоллзе?

— Я не знаю. — Он поднял голову и посмотрел на нее. — Почему бы нам это не выяснить?…

Машин на шоссе хватало, и хотя после уик-энда большинство автомобилей ехало в город, это сильно задержало их в пути.

— Как ты думаешь, могут существовать и другие куклы кроме тех, о которых ты рассказала? — спросил Ребус.

— Это не исключено, — согласилась Джин, — но маловероятно. Краеведческие общества специализируются главным образом именно на таких диковинках, вроде наших гробиков, а память у их членов хорошая. Люди знают, что меня это интересует. — Она прислонилась головой к оконному стеклу. — Мне бы наверняка сообщили…

Когда они проехали рекламный щит, приглашавший их в Фоллз, Джин рассмеялась.

— Побратим Ангуасса? — проговорила она.

— Что?

— На щите было написано, что Фоллз является побратимом городка под названием Ангуасс. Вероятно, это во Франции.

— Почему ты так решила?

— Потому что рядом с названием был нарисован французский флаг.

— Тогда конечно…

— Кроме того, есть такое французское слово: «ангуасс». Оно означает «боль, страдание». Представляешь, город под названием Боль…

В Фоллзе по обеим сторонам единственной улицы стояли машины, из-за чего проезжая часть сделалась узкой, как бутылочное горлышко. Свободного места здесь не было, поэтому Ребус свернул на земляную дорожку между двумя живыми изгородями и остановился. Шагая к домику Биверли Доддс, они миновали двух местных жителей, мывших свои машины. Оба были среднего возраста, оба одеты в потертые джинсы и свободные пуловеры, однако даже эту одежду они носили словно служебную униформу. Ребус мог поклясться, что по рабочим дням они не снимают костюмов и галстуков. Потом он вспомнил рассказ Малыша Билли о том, как по выходным хозяйки домов в Прилужье чистили и скребли ступени крыльца, так что они становились «белее белого». Очевидно, воскресное мытье машин было современным эквивалентом этого процесса.

Один из мужчин сказал им «Привет», а другой — «Добрый день». Ребус вежливо кивнул в ответ и постучался в дверь коттеджа Биверли Доддс.

— По-моему, она совершает вечерний моцион, — сказал один мужчина.

— Скоро вернется, — добавил второй.

При этом оба продолжали рьяно надраивать свои машины, так что Ребусу даже показалось, будто между ними идет своего рода соревнование. Правда, ни тот, ни другой особенно не спешили, но работали с абсолютной отдачей.

— Хотите купить пару глиняных горшков? — спросил первый мужчина, переходя к радиаторной решетке своего «БМВ».

— Вообще-то говоря, я хотел взглянуть на куклу, — сказал Ребус, засовывая руки в карманы.

— Вряд ли вам это удастся. Она подписала что-то вроде эксклюзивного договора с одним из ваших конкурентов…

— Я из полиции, — объяснил Ребус.

Второй мужчина — владелец светло-коричневого «ровера» — фыркнул. Очевидно, ошибка соседа его позабавила.

— Тогда конечно, — сказал он. — Это другое дело.

— Странная находка, как вам кажется?… — проговорил Ребус в надежде, что мужчины разговорятся.

— Ну, странностей нам тут не занимать.

— Что вы имеете в виду?

Хозяин «БМВ» обмакнул губку в ведро.

— Пару месяцев назад у нас тут произошло несколько краж, а потом кто-то испачкал краской дверь церкви.

— Мальчишки балуются, — вставил владелец «ровера».

— Может быть, — согласился его сосед. — Только раньше ничего подобного в наших краях не случалось. Теперь вот пропала дочь Бальфуров…

— Кто-нибудь из вас знаком с ее родителями?

— В общем-то нет, хотя, конечно, приходится время от времени с ними сталкиваться.

— Пару месяцев назад они устраивали чаепитие на открытом воздухе и пригласили к себе всех местных жителей. Это было что-то вроде благотворительного приема, только я уже забыл, чему он был посвящен. Как бы там ни было, Джон и Жаклин произвели на меня очень приятное впечатление… — Произнося имена владельцев «Можжевельников», хозяин «БМВ» посмотрел на соседа, и Ребус подумал, что это еще один элемент Большой Игры, в которую превратили свои жизни оба автомобилиста.

— А дочь? — поинтересовался Ребус.

— Честно говоря, она всегда казалась мне несколько заносчивой, — быстро сказал владелец коричневого «ровера». Он как будто боялся, что не успеет принять участие в разговоре. — С такой не заговоришь запросто.

— Я разговаривал с ней пару раз, — заявил его соперник. — Мы с ней довольно долго трепались об университете…

Владелец «ровера» бросил на него мрачный взгляд, и Ребус подумал о назревающей дуэли. Метание мокрых губок с двадцати шагов.

— Что вы можете сказать о мисс Доддс? — спросил он. — Она хорошая соседка?

— Керамику делает чудовищную. — Таково было единодушное мнение обоих автовладельцев.

— Кукла, которую она нашла, должна сослужить ей неплохую службу, — заметил Ребус.

— Не сомневаюсь, — сказал хозяин «БМВ». — Если у нее есть хоть капелька здравого смысла, она сможет неплохо на этом заработать.

— Реклама для бизнеса — все равно что навоз для цветов, — добавил его сосед.

У Ребуса сложилось впечатление, что эти двое знают, о чем говорят.

— Малое предпринимательство приносит хорошую прибыль, — вслух подумал хозяин «БМВ». — Чай и домашняя выпечка… — Тут оба автовладельца перестали вылизывать свои машины и погрузились в задумчивость.

— Я так и подумала, что это ваша машина стоит на дорожке!.. — громко сказала Биверли Доддс, неожиданно появляясь из-за живой изгороди.

Пока в кухне готовился чай, Джин спросила, можно ли ей посмотреть работы хозяйки. Кухня и мастерская помещались в глубине коттеджа. Джин на все лады расхваливала миски, кувшины и тарелки, но Ребус видел, что на самом деле они ей не нравятся. Заметив многочисленные браслеты на худых руках Биверли Доддс, Джин похвалила и их тоже.

— Я сама их сделала, — похвасталась та.

— Правда? — В голосе Джин прозвучало неподдельное восхищение.

Биверли вытянула руку, чтобы гостья могла как следует рассмотреть ее побрякушки.

— Это все местные камни, — объяснила она. — Я их отмыла и покрыла лаком. Я думаю, у них есть некоторые свойства самоцветов.

— Позитивная энергетика? — подхватила Джин с энтузиазмом. Ребус уже не знал, действительно ли она заинтересована или продолжает притворяться. — Скажите, а нельзя ли приобрести у вас один такой браслет?

— Разумеется, можно! — воскликнула Биверли Доддс. Ее волосы растрепались, щеки раскраснелись после прогулки. Сняв с запястья один из браслетов, она протянула его гостье. — Вам нравится? — спросила она. — Это один из моих любимых. И стоит всего десять фунтов.

При объявлении цены Джин чуть заметно вздрогнула, но тут же улыбнулась и протянула хозяйке десятифунтовую банкноту, которую та спрятала в карман.

— Мисс Берчилл работает в музее, — сообщил Ребус.

— Правда?

— Да, я хранитель одного из отделов. — Джин надела браслет на запястье.

— Какая замечательная у вас работа! — восхитилась Биверли Доддс. — Когда буду в городе, обязательно постараюсь выкроить время и зайти…

— Вы когда-нибудь слышали о маленьких гробиках, найденных на Троне Артура? — спросил Ребус.

— Да, конечно. — Биверли Доддс безмятежно кивнула. — Стив мне о них рассказывал.

Час от часу не легче! Она, несомненно, имела в виду репортера Стива Холли.

— Мисс Берчилл ими очень интересуется, — сказал Ребус. — И ей хотелось взглянуть на куклу, которую вы нашли.

— О, разумеется!.. — Биверли Доддс выдвинула один из ящиков и достала оттуда маленький гробик. Бережно взяв его в руки, Джин положила гробик на кухонный стол и стала внимательно разглядывать.

— Сделан он довольно неплохо, — сказала она наконец. — Во всяком случае, на гробики с Трона Артура он похож больше остальных…

— Каких остальных? — насторожилась Биверли Доддс.

— Ты думаешь, это копия одного из тех гробов, что хранятся у тебя в музее? — спросил Ребус, не ответив на вопрос Биверли.

— Если это копия, то не совсем точная, — сказала Джин. — Гвозди современные, да и сама конструкция немного другая.

— Ты считаешь — его мог сделать кто-то, кто видел вашу экспозицию?

— Не исключено. Открытки с изображением наших гробиков продаются в музейном сувенирном киоске.

Ребус пристально посмотрел на Джин.

— Ты не помнишь, в последнее время кто-нибудь проявлял интерес к вашей выставке?

— Откуда мне знать? — Джин Берчилл пожала плечами. — Я же не дежурю в зале.

— Но, может быть, кто-то обращался к тебе за консультацией?

Она покачала головой.

— В прошлом году была одна аспирантка, но она защитила диссертацию и уехала к себе домой, в Канаду.

— Вы думаете, тут есть какая-то связь? — спросила Биверли Доддс, удивленно вытаращив глаза. — Связь между музеем и этим ужасным похищением?

— Мы по-прежнему не знаем, было ли это похищение, — напомнил Ребус.

— Ну, это все равно! Я…

— Послушайте, мисс Доддс… Би!.. — Ребус строго посмотрел на нее. — Я прошу вас никому не рассказывать о нашем разговоре. Это очень важно.

Биверли Доддс кивнула в знак того, что все поняла, но Ребус не сомневался — не пройдет и пяти минут после их отъезда, как она уже будет названивать своему приятелю Холли. Ребус отодвинул от себя чашку с недопитым чаем.

Джин поняла намек.

— Пожалуй, нам пора, — сказала она, аккуратно поставив свою чашку в мойку. — Спасибо, мисс Доддс, мне все очень понравилось.

— Не за что, мисс Берчилл. Это я должна благодарить вас за то, что купили браслет. За сегодня это уже третья проданная вещь.

Когда Ребус и Джин шли к оставленной на боковой дорожке машине, по улице мимо них пронеслись два запыленных автомобиля. «Отдыхающие, — подумал Ребус. — Отдыхающие спешат взглянуть на знаменитый водопад. На обратном пути они, конечно же, заглянут к мисс Доддс, чтобы своими глазами увидеть таинственную куклу, и, возможно, купят пару кривобоких горшков, покрытых голубой глазурью…»

— Ну, что ты по поводу всего этого думаешь? — спросила Джин и, устроившись на пассажирском сиденье, подняла к глазам руку с браслетом, чтобы получше его рассмотреть.

— Пока ничего, — солгал Ребус. Он решил не разворачиваться, а проехать деревню насквозь. «Ровер» и «БМВ» обсыхали в лучах вечернего солнца. На крыльце коттеджа Биверли Доддс стояла молодая супружеская пара с двумя детьми; муж держал в руке видеокамеру. На травянистой лужайке перед Прилужьем трое мальчишек — в том числе, вероятно, те двое, которых Ребус видел в прошлый приезд — гоняли мяч. Проезжая мимо, Ребус притормозил и, опустив стекло, окликнул ребят. Мальчишки посмотрели на него, но и не подумали прерывать игру. Тогда Ребус вылез из машины, предупредив Джин, что сейчас вернется.

— Привет, — сказал он, приблизившись к игрокам.

— Вы кто? — подозрительно спросил худой парень с выпирающими ребрами и по-мальчишески тонкими руками, пальцы которых были сжаты в кулаки. Голова его была обрита наголо; когда же он, щурясь от солнца, посмотрел на Ребуса, вся его щуплая фигурка выражала недоверие и агрессию.

— Я из полиции, — сказал Ребус.

— Мы ничего не сделали!

— Примите мои поздравления.

Парень с силой ударил по мячу; тот врезался в ляжку второму мальчишке. Третий подросток хрипло засмеялся.

— Я слышал, в этих краях недавно произошла серия мелких краж. Вы, случайно, ничего об этом не знаете?

Парень оценивающе посмотрел на Ребуса.

— Так мы и сказали, накося выкуси!..

— Что тебе выкусить, сынок? Может, яйца?

Подросток криво ухмыльнулся.

— Ну так как? — снова спросил Ребус. — Знаешь хотя бы, кто испоганил церковь?

— Нет, — коротко ответил футболист.

— Нет?! — Ребус притворился удивленным. — Ну ладно, даю тебе последний шанс: как насчет игрушечного гробика, который нашли здесь у водопада?

— А что — насчет гробика?

— Ты его видел?

Подросток покачал головой.

— Скажи, пусть он от тебя отстанет, Чек! — посоветовал один из его друзей.

— Чек?… Ах, тебя зовут Чек… — Ребус сделал небольшую паузу, давая парню понять: сведения о его кличке подшиты в невидимое досье.

— Я никогда не видел этой штуки, — сказал Чек. — Не к ней же мне идти, правда?…

— Почему бы нет?

— Потому что она того!

— В каком смысле — того?

Чек начал терять терпение. Каким-то образом легавому удалось втянуть его в разговор.

— Просто — того, как все эти…

— Все эти бабы — трахнутые, — пришел ему на помощь товарищ. — Идем, Чек.

И, захватив мяч, трое ребят быстро зашагали прочь. Ребус проводил их взглядом, но Чек так и не обернулся.

Вернувшись к машине, Ребус увидел, что оконное стекло со стороны Джин открыто.

— Все в порядке, — сказал он. — Просто я, наверное, не умею допрашивать младенцев.

Она улыбнулась.

— Что там этот младенец говорил про баб?…

Ребус включил зажигание и повернулся к ней.

— Он имел в виду — трахнутые по голове.

Джин снова улыбнулась.

Вечером того же дня Ребус стоял на тротуаре напротив квартиры Филиппы Бальфур. Ключи все еще лежали у него в кармане, но заходить внутрь он не собирался. Только не после того, как его застал здесь отец Филиппы. Кто-то закрыл ставни в гостиной и спальне, и теперь в квартиру не проникало ни единого лучика света.

Со дня исчезновения Филиппы прошла ровно неделя, и руководство полиции распорядилось провести следственный эксперимент. Женщину-констебля, внешне напоминавшую пропавшую студентку, одели в одежду, похожую на ту, в которой Филиппа предположительно была в то роковое воскресенье. В гардеробе Филиппы отсутствовала недавно купленная футболка от Версаче, поэтому сотрудница полиции надела точно такую же. Предполагалось, что она выйдет из дома (у подъезда ее сфотографируют фоторепортеры), быстро дойдет до конца улицы и сядет в такси, специально туда подогнанное. Затем она вылезет из машины и двинется по направлению к центру города. На всем пути ее будут снимать полицейские фотографы, а патрульные с блокнотами и карандашами наготове — останавливать пешеходов и водителей и задавать заранее приготовленные вопросы. Конечной целью женщины-констебля был бар в Саут-Сайде, до которого так и не добралась Филиппа Бальфур.

Эксперимент готовились заснять две телевизионные группы — из Би-би-си и Шотландской телекомпании, для того чтобы показать фрагменты в программах новостей.

Это была лишь попытка продемонстрировать, что полиция что-то делает.

Только и всего.

Джилл Темплер, стоявшая на противоположной стороне улицы, перехватила взгляд Ребуса и слегка пожала плечами, словно соглашаясь с ним. Затем она снова вернулась к разговору с заместителем начальника полиции Карсвеллом. Похоже, заместителю начальника полиции было что сказать. Ребус не сомневался, что фраза «как можно скорее закрыть дело!» прозвучала по меньшей мере один раз. Он знал, что когда Джилл Темплер испытывала раздражение, она принималась играть ниткой жемчуга, которую иногда надевала. Сейчас жемчужное ожерелье было на ней, и Джилл быстро водила пальцем по внутренней его стороне. Глядя на нее, Ребус невольно вспомнил Биверли Доддс, ее унизанные самодельными браслетами руки и слова Чека: Она, блин, того… Книги по викканской магии в гостиной, которую она называла своим «ателье»… Из глубин его памяти вдруг выплыла песенка «Роллингов» «Паук и муха». Биверли Доддс представилась ему пауком, а ее «ателье» — паутиной… И этот фантастический образ почему-то застрял у него в сознании.