Водопад

7

Во вторник, ровно в одиннадцать часов, Шивон и Грант Худ начали прочесывать Виктория-стрит. Забыв, что там одностороннее движение, они подъехали к ней по мосту Георга IV. Увидев знак «Проезда нет», Грант выругался и с трудом втиснулся в плотный поток машин, который медленно полз к светофору на перекрестке с Лоунмаркет.

— Просто остановись у тротуара, — посоветовала Шивон, но Грант только покачал головой. — Почему нет?

— Машины и так еле едут. Незачем еще больше осложнять дорожную ситуацию.

Шивон рассмеялась.

— Ты всегда играешь по правилам?

Грант подозрительно покосился на нее.

— Что ты имеешь в виду?

— Так, ничего…

Грант не ответил. До светофора оставалось три машины, и он включил сигнал левого поворота. Шивон снова не сдержала улыбки. У Гранта была крутая гоночная тачка — мечта каждого подростка-сорвиголовы, но это был только фасад, за которым скрывался законопослушный и вежливый молодой человек.

— У тебя есть девушка? — спросила она, когда красный сигнал светофора сменился зеленым.

Прежде чем ответить, Грант немного подумал.

— Нет. В настоящий момент — нет, — сказал он наконец.

— Вот как?! А мне казалось, что ты и Эллен Уайли…

— Мы вместе работали над одним делом, только и всего, — поспешно объяснил Грант.

— О'кей, о'кей. Просто вы ходили как шерочка с машерочкой.

— Мы хорошо ладили…

— Именно это я и имею в виду. В таком случае в чем была проблема?

Грант покраснел.

— Что ты хочешь сказать?

— Ничего особенного. Я только хотела узнать — быть может, во всем виновата разница в положении?… Ведь Эллен — сержант, на служебной лестнице она стоит выше тебя, а некоторые мужчины этого не переносят.

— Ты предполагаешь, что мы не сошлись только потому, что я был констеблем, а Эллен — сержантом?

— Да.

— Чепуха! Я об этом даже не думал!

За разговором они доехали до перекрестка. Правая дорога вела к Замку, но Грант повернул налево.

— Куда это мы? — спросила Шивон.

— Я решил проехать вдоль Уэстпорта. Если повезет, мы найдем место для стоянки на Грассмаркет.

— Готова прозакладывать собственную голову: ты собираешься платить за парковку!

— Если хочешь сделать это сама, я готов уступить даме.

Шивон фыркнула.

— Не на таковскую напал! Я всегда считалась крутой девчонкой!

Они довольно быстро нашли свободное место, и Грант действительно опустил в счетчик пару монет. Получив билет, он подсунул его под ветровое стекло.

— Тридцати минут нам хватит? — спросил он.

Шивон пожала плечами.

— Все будет зависеть от того, что мы найдем.

И они тронулись в путь. По дороге они миновали паб «Последняя капля», названный так потому, что когда-то давно на Грассмаркет казнили приговоренных к смерти преступников. Виктория-стрит, изгибаясь наподобие полумесяца, вела от Грассмаркет обратно к мосту Георга IV. Больше всего здесь было сувенирных лавочек, но Шивон заметила на противоположной стороне улицы несколько пабов и ночных клубов, а один бар являлся одновременно и кубинским рестораном.

— Заглянем? — спросила Шивон, кивая в ту сторону.

— Если там и стоит какой-нибудь бюст, то Фиделя Кастро, а не королевы Виктории, — ответил Грант.

Они прошли всю улицу до конца, потом перешли на противоположную сторону и двинулись в обратном направлении. Здесь располагались три ресторана, магазин сыров и какая-то лавчонка, в которой продавались только сапожные щетки и шнурки. Первую остановку они сделали у ресторана «Пьер Виктуар». Заглянув в зал сквозь пыльную витрину, Шивон увидела, что там почти нет посетителей, а обстановка самая убогая. Тем не менее они зашли и сразу же вышли, не сказав ни единого слова вопросительно уставившимся на них официантам. Это было классическое «не то», и оба сразу это поняли.

— Один готов, осталось двое, — прокомментировал Грант. Впрочем, его голосу недоставало оптимизма.

Второй ресторан назывался «Амбар». Длинная лестница вела от подъезда в зал, в котором все было готово к обеденному наплыву посетителей, но никаких статуй здесь тоже не оказалось.

Когда они спустились на улицу, Шивон повторила текст загадки:

— «Эта королева неплохо проводит время, но бюст ей мешает…» — Она покачала головой. — Неужели мы что-то неправильно поняли?

— В этом случае нам остается только отправить Сфинксу мейл и попросить нам помочь.

— Не думаю, что из этого что-нибудь выйдет.

Грант пожал плечами.

— Если и в последнем ресторане мы ничего не найдем, давай, по крайней мере, выпьем кофе. Кстати, я сегодня не завтракал.

— Боже мой, что сказала бы твоя мамочка, если бы узнала?! — насмешливо спросила Шивон.

— Она бы сказала, что я слишком долго сплю, а я бы объяснил, что поздно лег, потому что полночи решал какую-то дурацкую головоломку для одной хорошей знакомой… — Он немного помолчал и добавил: — Кстати, кто-то обещал угостить меня завтраком.

Последним был ресторан «Виктория Блу». Вывеска на дверях обещала посетителям «интернациональную кухню», однако интерьер выглядел достаточно традиционно: покрытые лаком темные деревянные панели и маленькие окна, едва освещавшие тесный зальчик, украшенный единственной вазой с цветами. Шивон повернулась к Гранту и увидела, что он показывает на винтовую лестницу, ведущую куда-то наверх.

— Здесь есть второй этаж.

— Что вам угодно? — спросила у них подошедшая официантка.

— Одну минуточку, мы сейчас вернемся, — отозвался Грант, поднимаясь по лестнице вслед за Шивон.

Наверху тоже располагался небольшой зал, за ним еще один — чуть побольше. Едва шагнув через порог, Шивон остановилась и глубоко вздохнула. Грант, шедший за ней, предположил худшее, но тут она воскликнула: «Есть!», и в тот же миг Грант увидел изваянный из черного мрамора бюст королевы Виктории примерно двух с половиной футов высотой.

— Черт возьми!.. — пробормотал Грант и ухмыльнулся. — Мы таки раскололи этот орешек!

Казалось, он готов был схватить Шивон в объятия, и она поспешно шагнула вперед. Бюст королевы стоял на невысоком каменном постаменте между двумя колоннами, впритык к которым стояли столики. Шивон внимательно оглядела бюст, но ничего не обнаружила.

— Дай-ка я ее наклоню… — Грант взял Ее Величество за макушку и слегка накренил бюст.

— Прошу прощения, — раздался позади них чей-то голос. — Что здесь происходит?

Шивон просунула пальцы под бюст, пошарила там и вытащила сложенный вдвое листок бумаги. Она улыбнулась Гранту. Тот опустил бюст и повернулся к официантке.

— Два чая, — сказал он.

— Ему — два сахара, если вас не затруднит, — добавила Шивон.

Потом они уселись за ближайший столик. Шивон осторожно держала записку двумя пальцами за уголок.

— Как ты думаешь, мы сумеем снять отпечатки? — спросила она с сомнением.

— Стоит попытаться.

Не выпуская бумагу из рук, она встала и прошла в угол, где на подносе лежали столовые приборы. Взяв оттуда вилку и нож, Шивон вернулась к столу. Подоспевшая с чаем официантка едва не уронила чашки, увидев, что клиентка разложила на столе листок бумаги и, судя по всему, собирается на нем закусывать.

Сняв чашки с подноса и поблагодарив официантку, Грант снова повернулся к Шивон.

— Ну, что там?! — спросил он.

Но Шивон не ответила. Посмотрев на официантку, она сказала:

— Мы нашли эту записку там… — Она показала на бюст королевы, и официантка кивнула. — Как, по-вашему, она могла туда попасть?

Девушка покачала головой. В эти минуты она была похожа на маленького напуганного зверька, и Грант поспешил ее успокоить.

— Мы из полиции, — объяснил он.

— И мы хотели бы поговорить с управляющим, — добавила Шивон.

Когда официантка ушла, Грант повторил свой вопрос.

— Смотри сам. — С помощью вилки и ножа Шивон развернула записку так, чтобы он мог ее прочесть.

— «Б-4, красный зверь на горе».

— И это все? — ошарашенно спросил Грант.

— Насколько я знаю, зрение у тебя не хуже моего.

Грант почесал в затылке.

— Не много.

— Первое задание тоже не отличалось избытком подробностей.

— И все-таки оно было побольше.

Некоторое время Шивон смотрела, как он размешивает сахар в своей чашке.

— Если Сфинкс поместил второе задание сюда, значит…

— Значит, он местный житель? — предположил Грант.

— Или кто-то из местных ему помогает.

— Во всяком случае, этот ресторан ему известен, — заключил Грант, оглядываясь по сторонам. — Далеко не каждый, кто зайдет сюда случайно, догадается, что наверху есть еще два зала.

— Ты считаешь — записку оставил кто-то из завсегдатаев?

Грант пожал плечами.

— Что находится поблизости? — сказал он. — Центральная и Национальная библиотеки. А ученые и прочие книжные черви обожают всяческие головоломки.

— Гм-м, это ты правильно подметил. Кстати, отсюда и до музея не далеко.

— А также до здания суда и парламента… — Он улыбнулся. — А я-то надеялся, что мы наконец сузим круг подозреваемых…

— Не исключено, что мы его сузили. — Шивон подняла чашку как рюмку с вином. — Итак, за успешное решение первой задачи!

— А сколько их еще нужно решить, чтобы добраться до «Чертовстула»?

Шивон задумалась.

— Думаю, это зависит от Сфинкса, — промолвила она наконец. — Помнится, он говорил мне, что «Чертовстул» — это четвертый уровень. Как только вернусь, сразу пошлю ему мейл, чтобы был в курсе. — С этими словами она аккуратно убрала записку в прозрачный пакет для хранения вещественных доказательств. Грант взял его и еще раз прочел текст задания.

— Тебе это что-нибудь говорит? — спросила Шивон. — Ну-ка, первое, что пришло в голову!..

— Бомбардировщик! — выпалил Грант. — Только нам это вряд ли подходит. Кроме того, Б-4 — это такой формат бумаги. Если память мне не изменяет, то двести пятьдесят на триста пятьдесят три миллиметра, но это вряд ли… Да и листок этот явно меньше. Наконец, сокращение «Б-4» используется в чат-форумах и обозначает «перед» или «раньше».

— Бомбардировщик — это Б-2, — наставительно сказала Шивон и задумалась. — Перед тем как красный зверь взойдет на гору… — нараспев продекламировала она, импровизируя на ходу. — Н-да, если Сфинкс ударится в поэзию, нам придется совсем худо. Интересно, это не из Библии?…

— Что, если Б-4 — это часть какого-то адреса? — предположил Грант.

— Или… координат? А?…

Грант посмотрел на нее.

— Как на карте?

— Как на карте.

— Да, но на какой?!

— Возможно, мы сможем ответить, когда узнаем, на какую гору поднялся красный зверь. Кстати, что это такое — красный зверь? Медведь?

— Медведей мы в полицейской школе не проходили, — серьезно заметил Грант. — Есть, кажется, красный волк, но у нас они не водятся. Скорее это… лев.

— Но львов у нас тоже… — Она осеклась. — Лев есть на гербе!

— Если б только на гербе, это было бы полбеды. — Грант огорченно покрутил головой. — Насколько я знаю, «Красный лев» — самое распространенное в стране название пабов. Их у нас около шестисот, причем большинство, вероятно, в наших краях, поскольку до четырнадцатого века красный лев служил геральдическим символом Шотландии.

— Паб «Красный лев», стоящий на горе, — один из шести сотен — как раз подходящая задачка для двух эдинбургских полицейских, — пригорюнилась Шивон. — Разумеется, если начать с Эдинбурга и окрестностей, то, возможно…

— Мне почему-то кажется, что это не паб, — твердо сказал Грант. — Ведь в предыдущей загадке был ресторан. Вряд ли Сфинкс настолько примитивен, чтобы ограничиться предприятиями общественного питания. Нет, я пока не знаю, что это за «красный зверь», но ведь есть же интернет; на худой конец, можно и в библиотеку заглянуть.

— Или в книжный магазин. Рядом с библиотекой как раз есть один.

Грант посмотрел на часы.

— Сбегаю-ка я опущу деньги в счетчик, — сказал он.

Ребус сидел за столом, глядя на разложенные по столешнице пять листов бумаги. Все ненужное — папки, блокноты для записей и прочее — он сложил на пол. В рабочем зале было тихо и пусто. Практически вся смена отправилась в Гэйфилд на инструктаж, и Ребус подумал, что, вернувшись в Сент-Леонард, коллеги вряд ли поблагодарят его за те баррикады, которые он возвел в проходе между столами, где оказались не только его монитор и клавиатура, но и многоэтажный лоток для входящих документов.

А на столе перед ним лежало всего пять бумажных листов — пять человеческих жизней. Вероятно — пять жертв. Кэролайн Фармер была самой молодой из них — когда она исчезла, ей едва исполнилось шестнадцать. Сегодня утром Ребус дозвонился наконец до ее матери. Решиться на звонок было нелегко, но разговаривать с несчастной женщиной оказалось еще труднее. Не успел он произнести первые слова, как она перебила его:

— Как?! Неужели есть какие-то известия?! — Внезапная вспышка надежды и его разочаровывающий ответ. Как бы там ни было, он сумел узнать от нее все, что собирался. Пропавшая девушка так и не вернулась домой. В первые дни после исчезновения, когда фото Кэролайн публиковалось в газетах, поступали сигналы о том, что ее якобы видели там-то и там-то, но после проверки все они оказались ложными. С тех пор о Кэролайн ничего не было слышно.

— В прошлом году мы переехали, — сказала Ребусу мать девушки. — Пришлось освободить ее спальню…

Из этих слов Ребус понял, что комната Кэролайн на протяжении почти четверти века ждала свою хозяйку: стены украшали все те же постеры, а в стенном шкафу висели на плечиках модные в семидесятых годах юбки, джинсы, жакеты.

— Полиция, кажется, считала, что мы сами ее чем-то обидели, — сказала мать Кэролайн. — Это мы-то!.. Мы, ее родители!..

Ребус знал, что в подобных случаях виноватыми чаще всего бывают именно самые близкие люди — отец, дядя или двоюродный брат, но говорить об этом сейчас ему не хотелось.

— Потом они взялись за Ронни…

— Это был приятель Кэролайн? — догадался Ребус.

— Да. Она встречалась с ним некоторое время.

— Насколько я знаю, они расстались незадолго до…

— Вы же знаете подростков!.. — воскликнула миссис Фармер, словно речь шла о событиях недельной давности. Ребус не сомневался, что воспоминания о дочери еще свежи и частенько не дают ей заснуть.

— Но в конце концов его исключили из числа подозреваемых, не так ли?

— Да, в конце концов от него отстали, но после этого бедный мальчик очень изменился. Его родителям даже пришлось переехать в другое место. Еще долго после этого он писал мне, но потом перестал…

— Миссис Фармер…

— Теперь я снова мисс Колхаун. Джо меня бросил.

— Извините, пожалуйста, мисс Колхаун, я не хотел…

— Не за что тут извиняться. Я, во всяком случае, ничуть об этом не жалею.

— Скажите, имело ли это отношение к… впрочем, это не мое дело.

— Джо почти не вспоминал о Кэрр, — жестко сказала мисс Колхаун, и Ребус подумал, что это кое-что объясняет. По-видимому, отец Кэролайн сумел в конце концов принять потерю, а мать — нет.

— Мой вопрос может показаться вам необычным, мисс Колхаун, — сказал он. — Но постарайтесь все-таки на него ответить. Скажите, что значил для вашей дочери данфермлинский парк?

— Я… я не понимаю, что вы имеете в виду.

— Я и сам не совсем понимаю. Дело в том, что… всплыл один факт, и мы проверяем, не имеет ли он отношения к исчезновению вашей дочери.

— А какой?

Ребус был уверен, что мать Кэролайн не сочтет находку маленького гроба в овраге данфермлинского парка хорошей новостью, поэтому прибег к стандартной отговорке:

— К сожалению, в настоящий момент я не имею права об этом говорить, мисс Колхаун.

Последовала довольно продолжительная пауза, потом она сказала:

— Кэрр… любила там гулять.

— Одна?

— Чаще всего — да. Вы… — Голос ее дрогнул. — Вы что-то нашли?

— Да, но совсем не то, о чем вы подумали.

— Вы выкопали… останки?

— Совсем нет.

— Тогда что же? — истерически выкрикнула она.

— К сожалению, мисс Колхаун, я не могу…

Она положила трубку. Несколько мгновений Ребус смотрел на аппарат, потом сделал то же самое и отправился в туалет. Там он несколько раз плеснул себе в лицо холодной водой. Под глазами у него были темные мешки, веки припухли. Вчера вечером, после посещения Хирургического общества, он опять отправился в Портобелло и припарковался перед домом Джин, но свет в ее окнах уже не горел. Отворив дверцу машины, Ребус задумался. Что он ей скажет? И что ему от нее нужно?… Ребус как можно тише закрыл дверцу и некоторое время сидел в машине, выключив двигатель и фары и слушая композицию Джимми Хендрикса «Поздний огонек в окне».

Когда утром Ребус приехал в участок, у стола его ждал один из гражданских служащих полиции с картонной коробкой для документов в руках. Открыв крышку, Ребус заглянул внутрь. Коробка оказалась наполовину пустой. Вытащив лежавшую сверху папку, он прочел отпечатанную на машинке наклейку: «Пола Дженнифер Джиринг (урожденная Матьесон. Род. — 10 апреля 1950 г. Ум. — 6 июля 1977 г.)». Это было досье утопленницы из Нэрна. Ребус сел, придвинул стул поближе к столу и начал читать. Минут через двадцать, когда он делал в большом линованном блокноте вторую запись, появилась Эллен Уайли.

— Прошу прощения за опоздание, — сказала она, снимая куртку.

— Видно, наши понятия о том, когда на самом деле начинается рабочий день, расходятся, — ответил Ребус.

Эллен вспомнила свои вчерашние слова и покраснела, но, поглядев на Ребуса, увидела на его лице улыбку.

— Что это у тебя? — спросила она.

— Наши друзья на севере сработали оперативно, — сказал он.

— Это по Джиринг?

Ребус кивнул.

— Ей было двадцать семь. Замуж вышла в двадцать три, муж работал на нефтедобывающей платформе в Северном море. Очаровательный домик в пригороде, детей нет. Подрабатывала в газетном киоске, скорее всего, просто от скуки, а не ради заработка. Наверное, ей нравилось общаться с людьми…

Эллен Уайли остановилась напротив его стола.

— Версия о насилии исключена?

Ребус постучал пальцем по своим записям.

— Никто так и не смог удовлетворительно объяснить происшедшее. Депрессией она не страдала. К сожалению, следствию так и не удалось установить, в каком месте побережья она вошла в воду.

— Отчет судмедэкспертизы?

— Вот он, подшит к делу. Будь добра, позвони профессору Девлину и спроси, когда он сможет уделить нам пару часов своего драгоценного времени.

— Профессору Девлину?

— Именно с ним я случайно столкнулся, когда вчера днем вышел на перерыв. Профессор был так любезен, что согласился просмотреть наши отчеты о вскрытиях… — О подлинных обстоятельствах, при которых Дональд Девлин вызвался им помочь, — равно как и том, что Гейтс и Керт ему отказали, — Ребус распространяться не стал. — Его телефон должен быть в деле, — добавил Ребус. — Он живет в одном доме с Филиппой Бальфур.

— Я знаю. Ты уже видел утренние газеты?

— Нет.

Эллен достала из сумочки свежий номер «Пост» и раскрыла на второй странице. Там был опубликован фоторобот человека, которого Дональд Девлин видел перед домом незадолго до исчезновения Филиппы.

— Да, это может быть кто угодно… — Ребус вздохнул.

Эллен кивнула. У мужчины на рисунке были короткие темные волосы, прямой нос, прищуренные глаза и тонкие губы.

— Похоже, мы в тупике, — заметила она.

Ребус кивнул. Передать прессе фоторобот столь общего плана и в самом деле можно было только от отчаяния.

— Давай звони Девлину, — сказал он.

— Слушаюсь, сэр!

Забрав у Ребуса газету, Эллен уселась за свободный стол и слегка тряхнула головой, словно приводя в порядок мысли. Затем она взялась за телефон, готовясь сделать первый за сегодняшний день звонок. Ребус вернулся к чтению своих бумаг, но занимался этим только до тех пор, пока ему не бросилась в глаза фамилия офицера полиции, расследовавшего нэрнское дело.

Это был инспектор Уотсон.

Фермер Уотсон.

— Извините за беспокойство, сэр, но мне…

Широко улыбаясь, Фермер Уотсон хлопнул Ребуса по спине.

— Ты больше не должен говорить мне «сэр», Джон. — Уотсон жестом пригласил Ребуса войти. Дом Уотсона стоял на южном берегу обводного канала и — в полном соответствии с прозвищем своего обладателя — походил на перестроенную ферму. Стены блистали свежей бледно-салатовой краской, мебель пятидесятых и шестидесятых годов держалась молодцом. Стена кухни была разобрана, так что от гостиной ее отделяли теперь только стол-стойка и обеденный стол. Он сверкал. Рабочие поверхности в кухне тоже были тщательно вытерты; на плите не виднелось ни единого пятнышка, а в мойке не громоздилась оставшаяся от завтрака посуда.

— Как насчет кофе? — спросил Уотсон.

— Я бы выпил чашечку чаю, если вас не затруднит.

Уотсон ухмыльнулся.

— Признайся, Джон, кофе моего приготовления тебя всегда немного пугал, не так ли?

— Ну, под конец у вас стало почти получаться.

— Садись пока, я быстро…

Но Ребус не стал садиться. Вместо этого он с интересом огляделся по сторонам. У стены стояли две горки с фарфором и безделушками, на стене висели семейные фотографии в рамках. Среди них Ребус узнал несколько снимков, которые до недавнего времени украшали кабинет Фермера в Сент-Леонарде. Палас был недавно вычищен, на зеркале и телевизоре не наблюдалось никаких следов пыли. Высокие французские окна глядели в небольшой сад, упиравшийся в крутой травянистый склон.

— Горничная приходила?… — спросил он.

Фермер Уотсон снова ухмыльнулся и поставил чайный поднос на стойку.

— Мне нравится самому хлопотать по хозяйству, — сказал он. — С тех пор как умерла Арлин, я все делаю сам.

Ребус повернулся и снова посмотрел на фотографии на стене. Уотсон и его жена на чьей-то свадьбе, на каком-то тропическом берегу в окружении пальм, с внуками… Почти на всех снимках Фермер улыбался во весь рот. Его жена производила впечатление натуры более сдержанной. Она была на голову ниже своего мужа и весила по крайней мере вдвое меньше. Умерла она несколько лет назад.

— Верно, Джон, — сказал Уотсон, перехватив его взгляд. — Я делаю это и в память о ней тоже.

Ребус кивнул: неприятие потери. Должно быть, подумал он, платья Арлин все еще висят в шкафу, а украшения — лежат в шкатулке под зеркалом в спальне.

— Как там Джилл? Справляется?

Ребус сделал несколько шагов к кухне.

— На мой взгляд, иногда ее немного заносит, — сказал он. — Сначала она велела мне показаться врачу, потом посадила в лужу Эллен Уайли…

— Да, я видел эту злосчастную пресс-конференцию, — проговорил Уотсон, в последний раз убедившись, что на подносе есть все необходимое. — Она просто-напросто не дала Эллен времени, чтобы встать на ноги.

— Причем сделала это намеренно, — вставил Ребус.

— Возможно, — согласился Уотсон.

— Порой нам вас очень не хватает, сэр. — Ребус сделал ударение на последнем слове, и Уотсон улыбнулся.

— Спасибо на добром слове, Джон. — Он повернулся к чайнику, который как раз начал закипать. — И все же я почему-то уверен, что ты заглянул ко мне не только потому, что соскучился.

— Нет, сэр. Речь идет о деле, которое вы когда-то расследовали. Утопленница в Нэрне, если помните…

— В Нэрне? — Уотсон удивленно приподнял бровь. — Но ведь это было лет двадцать назад, а может, и больше… Тогда я как раз перевелся из Западного Лотиана в Инвернесс.

— Как бы там ни было, но этот случай расследовали вы.

Уотсон задумался.

— Ну да, — сказал он наконец и кивнул. — Как бишь ее звали?…

— Пола Джиринг.

— Да, Пола Джиринг, точно. — Он щелкнул пальцами; очевидно, ему не хотелось произвести впечатление забывчивого старика. — Но ведь дело давно закрыто, не так ли?

— Я в этом не совсем уверен, сэр, — сказал Ребус, глядя, как Уотсон наливает кипяток в заварной чайник.

— Давай-ка отнесем все это в гостиную, — предложил Фермер, — и ты мне обо всем подробненько расскажешь.

И Ребус рассказал все с самого начала — о найденном в Фоллзе гробике с куклой внутри, о похожих гробах с Трона Артура, о серии таинственных исчезновений и утоплений, происшедших между семьдесят вторым и девяносто пятым годами. Газетные вырезки он захватил с собой, и Уотсон, нацепив на нос очки, внимательно прочел их с первой до последней строчки.

— О кукле с нэрнского пляжа я даже не знал, — сказал он. — Впрочем, когда ее нашли, я уже вернулся в Инвернесс. Смерть Джиринг выглядела простой и ясной… И я закрыл дело с чистой совестью.

— В те времена никто и не мог связать ее смерть со странной находкой. — Ребус немного помолчал и добавил: — Джилл вообще не уверена, что эта связь существует.

Фермер Уотсон кивнул:

— Она думает прежде всего о том, как это будет выглядеть в суде. Согласись, что пока все, что у тебя есть, это домыслы и догадки.

— Я знаю, но…

— С другой стороны… — Уотсон откинулся на спинку дивана. — С другой стороны, ты прав: если это и совпадение, то более чем странное.

Ребус немного расслабился. Уотсон заметил и подмигнул.

— Не повезло тебе, Джон: я успел уйти в отставку, прежде чем ты убедил меня, что наткнулся на что-то важное.

— Может быть, вы переговорите с Джилл и попробуете ее убедить?

Уотсон покачал головой.

— Не уверен, что она захочет меня выслушать. Она теперь начальник, а я простой пенсионер, никчемный и бесполезный.

— Не прибедняйтесь.

Уотсон посмотрел на него.

— Ты же знаешь, что это правда, Джон. Напрасно ты тратишь силы, убеждая в своей правоте старика, который сидит дома в домашних тапочках. Джилл Темплер — вот кого тебе надо уговаривать!

— Никакой вы не старик. Всего лишь лет на десять постарше меня.

— Когда тебе будет шестьдесят, Джон, — а я от души надеюсь, что ты до этого доживешь, — ты сам поймешь, какая разница между пятидесятилетним и шестидесятилетним мужчиной. Кстати, о возрасте: может, показаться врачу не такая уж плохая идея, а?

— Даже если я заранее знаю, что он мне скажет? — Ребус одним глотком допил свой чай.

Уотсон снова поднес к глазам вырезку об утопленнице из Нэрна.

— Что ты от меня хочешь? — спросил он напрямик.

— Вы сказали, что закрыли дело с чистой совестью. Но теперь, когда вы знаете больше, чем знали тогда, может быть, вы припомните… Вас ничего не смущало? Может, были какие-то нестыковки, странности — хотя бы самые незначительные? — Ребус немного помолчал и добавил: — Кроме того, я хотел спросить, не знаете ли вы, куда могла деваться кукла?

— Но ведь о кукле я впервые услышал сегодня, услышал от тебя!

Ребус кивнул:

— Ты хочешь собрать все пять кукол? — догадался Уотсон.

Ребус кивнул.

— Только так я смогу доказать, что все они — звенья одной цепи.

— То есть что их оставил один и тот же человек? И первый — в Нэрне, и последний — в Фоллзе?

Ребус снова кивнул.

— Если кто-то и сможет распутать это дело, Джон, то только ты. Я всегда ценил твое ослиное упрямство и неспособность поступать в соответствии с распоряжениями непосредственных начальников, — вздохнул Уотсон.

Ребус поставил чашку на блюдце.

— Я расцениваю ваши слова как комплимент, — сказал он и в последний раз огляделся по сторонам, готовясь встать и попрощаться. Внезапно ему пришло в голову, что эта комната, этот дом — единственное, чем теперь может командовать Уотсон. Как некогда в Сент-Леонарде, он навел здесь свой порядок, и если ему вдруг станет невмоготу поддерживать этот порядок, дни его будут сочтены.

— Нет, это безнадежно! — воскликнула Шивон Кларк. Почти три часа они с Грантом провели в библиотеке, а потом оставили около пятидесяти фунтов в магазине, скупая карты, атласы и туристские путеводители по Шотландии. Теперь они сидели в кофейне «Элефант-хаус», где заняли самый большой стол, предназначенный для шестерых. Стол стоял возле дальней стены у окна, из которого открывался вид на Замок и церковь Грейфрайар. Заметив, что взгляд Гранта устремлен куда-то вдаль, Шивон спросила:

— Что, отключился?

— Это иногда необходимо, — ответил Грант, не отрывая глаз от окна.

— Что ж, спасибо за помощь, — вздохнула Шивон, но, несмотря на все старания, ее голос прозвучал обиженно.

Грант, впрочем, не обратил на ее тон никакого внимания.

— Это лучшее, что можно сделать, когда ничего не получается, — терпеливо объяснил он. — Когда я решаю криптокроссворд и вижу, что застрял, я просто перестаю ломать над ним голову. В такой ситуации его лучше всего отложить и заняться чем-то другим. Спустя какое-то время я снова возвращаюсь к кроссворду и решаю его очень быстро. Во всяком случае, многие слова, которые я никак не мог отгадать, приходят будто сами собой… — Грант оторвался от вида за окном и повернулся к ней. — Когда слишком сосредотачиваешься на чем-то одном, перестаешь видеть другие возможности…

С этими словами он поднялся и подошел к стойке, где лежали свежие газеты. Вернулся Грант с номером «Скотсмена» в руках.

— Питер Би, — сказал он, складывая газетный лист таким образом, чтобы криптокроссворд на последней полосе оказался наверху. — У него довольно сложные задания, но, в отличие от других авторов, он не злоупотребляет анаграммами.

Он протянул газету Шивон, и она увидела, что Питер Би был составителем кроссворда.

— Вот, двенадцать по горизонтали, — сказал Грант. — Я голову себе сломал, подбирая название одежды, которую не носили готы. А оказалось, это просто анаграмма — тога.

— Очень интересно. — Шивон с раздражением бросила газету на стол, так что она накрыла разложенные на столешнице карты.

— Я просто пытаюсь объяснить, что иногда отвлечься необходимо. Нужно, так сказать, очистить разум, чтобы потом начать все заново.

Шивон сердито уставилась на него.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что мы потратили полдня впустую?

Грант только плечами пожал.

— Ну, спасибочки!..

Шивон встала и, тяжело топая, отправилась в туалет. В туалете она прислонилась к раковине, угрюмо глядя на сверкающий фаянс. Самое скверное заключалось в том, что Грант был прав, и Шивон отлично это понимала. Увы, она физически не могла не думать о занимавшей ее проблеме. Игра, в которую она вступила по необходимости, неожиданно увлекла ее. Интересно, подумала Шивон, Филиппа играла в эту странную игру с таким же азартом? Обращалась ли она за помощью к кому-то из друзей, если не могла найти правильный ответ? Надо будет спросить у родных и друзей Филиппы, что они знают об этой игре, решила Шивон. Правда, когда их опрашивали в первый раз, никто из них ни о чем подобном не упоминал, но с другой стороны, с какой стати люди станут говорить о таких пустяках?… Ведь для большинства это действительно был пустяк, развлечение, одним словом — компьютерная игрушка. Игрушка…

Джилл Темплер предложила ей пост пресс-секретаря Управления полиции только после того, как срежиссировала публичное унижение Эллен Уайли. Конечно, Шивон хотелось бы думать, что она поступила так из солидарности с Эллен, но это была неправда. Шивон подозревала, что виною всему Джон Ребус. Вот уже несколько лет Шивон работала с ним рядом, и постепенно ей открывались его сильные стороны — и недостатки тоже. Подобно многим другим детективам, Шивон завидовала его независимости, но увы: в построенной на жесткой субординации полицейской системе могло найтись место только для одного Джона Ребуса. Зато хорошее местечко — пожалуйста! Стоило ей сказать «да», и она одним махом перенеслась бы в лагерь Джилл, исполняла бы приказы, прикрывала босса и никогда ничем не рисковала. Ей ничто бы не угрожало, и она быстро пошла бы вверх по служебной лестнице. Сначала стала бы инспектором, потом, годам к сорока, старшим инспектором… Теперь Шивон было совершенно ясно, что Джилл пригласила ее на вечеринку по случаю своего назначения только для того, чтобы показать, как это делается. Ты выбираешь правильных друзей, оказываешь им мелкие услуги, а они платят тебе той же монетой. Немного терпения — и… награда не заставит себя ждать. Эллен Уайли получила один урок, а Шивон совсем другой.

Вернувшись в зал, Шивон на секунду задержалась у порога. Она увидела, как Грант Худ закончил решать кроссворд, бросил газету на стол и, откинувшись на спинку стула, небрежно засунул ручку в карман пиджака. Он очень старался не коситься на соседний столик, где сидела одинокая молодая женщина, в свою очередь наблюдавшая за ним из-за какого-то романа в бумажной обложке.

Шивон шагнула вперед.

— Я вижу, ты закончил? — спросила она, останавливаясь возле стола и кивая в сторону газеты.

— Да, я шел проторенным путем, — ответил Грант странным ломающимся дискантом. — Чего ты смеешься?

Женщина за соседним столиком снова уткнулась в книгу. Шивон заметила, что это был какой-то роман Мюриэль Спарк.

— Так просто. Вспомнила одну старую песенку…

Грант вопросительно посмотрел на Шивон, но она больше ничего не сказала, и он покорно вздохнул. Взяв со стола газету с кроссвордом, он потряс ею в воздухе.

— Ты знаешь, что такое кеннинг? — спросил он.

— Нет. Какой-то спортивный термин?

— Кеннинг — это такой образный оборот, описывающий двумя словами одно понятие. В криптокроссвордах они встречаются редко, но в сегодняшнем был один, и это заставило меня задуматься…

— Задуматься о чем?

— О том, что «красный зверь» тоже может оказаться кеннингом.

— Я что-то не улавливаю твою мысль, — призналась Шивон, однако села и, подобрав под себя ногу, наклонилась вперед.

— Мой дядя был заядлым охотником. В молодости он часто ездил на Северошотландское нагорье охотиться на оленей… Знаешь, как он их называл? «Красные звери»!.. Это не наводит тебя ни на какие мысли?

Шивон нахмурилась:

— И что у нас получается?

— Получается «Б-4, олень на горе».

— Гм-м… Я действительно такая тупая, или эта фраза не стала ни на йоту понятней, чем раньше?

— Тебе виднее… — Грант пожал плечами и снова повернулся к окну.

Шивон несильно шлепнула его по колену.

— Ладно, не будь таким злюкой.

— А ты думала, только тебе позволено обижаться?

— Ну, извини. Извини меня, пожалуйста, ладно?…

Грант посмотрел на нее. Шивон улыбалась.

— Так-то лучше… — Он улыбнулся в ответ. — Ты не помнишь, как получил свое название дворец Холируд? Кажется, много лет назад какой-то король охотился там на оленей…

— Убей бог, не помню!..

— Прошу прощения, — донеслось с соседнего столика. — Я случайно слышала ваш разговор. — Женщина отложила книгу. — Это был король Давид Первый, царствовавший в двенадцатом веке, давным-давно, — сказала она.

— А я думала, недавно, — вставила Шивон, но женщина не обратила на нее внимания.

— Однажды во время охоты огромный олень прижал короля к земле рогами. Давид схватил зверя за отростки рогов, и олень тотчас исчез, а в руках короля оказалось распятие. «Холи руд» и означает «святой крест»… Король Давид увидел в этом знамение свыше и основал на том месте аббатство Холируд, в котором построил для себя дворец.

— Большое спасибо, — сказал Грант, и женщина, кивнув, снова углубилась в книгу. — Приятно иметь дело с образованным человеком, — добавил он специально для Шивон, которая в ответ состроила ему рожу. — Значит, шифр Б-4 может иметь какое-то отношение к дворцу Холируд.

— Ну да, один из залов может называться «Б-4». Или, вернее, 4Б, как классная комната в школе, — съязвила Шивон.

Грант посмотрел на нее и увидел, что она шутит.

— В одном из залов дворца могут храниться охотничьи трофеи. Например, в зале Б-4… Я почти уверен, что эта загадка как-то связана с королями.

— Что ж, не исключено, — нехотя согласилась Шивон. — Хотя мне все же кажется, что твое предположение, гм-м… Как бы это помягче выразиться?…

— Теперь нам нужно только найти человека, который знал бы нынешний дворец Холируд как свои пять пальцев.

— Мне кажется, — задумчиво проговорила Шивон, — я как раз знаю одного такого человека…

— И кто же это?

— Некто Гэрриет Броу, помощница судебного исполнителя в гражданском суде, — сказала Шивон. — Ее мать работала во дворце Холируд кастеляншей. Если уж она не знает, что такое Б-4, этого не знает никто.

Новое здание Суда по гражданским делам находилось на Чэмберс-стрит, и они решили отправиться туда пешком. Грант, однако, сгонял сначала на Грассмаркет, чтобы опустить в счетчик еще несколько монет. Напрасно Шивон убеждала его, что заплатить штраф будет значительно выгоднее. В результате, к зданию суда она пришла раньше Гранта. Шивон не знала, где можно найти Гэрриет, и расспрашивала всех встречных, пока не столкнулась с ней в главном вестибюле суда. Гэрриет Броу была в строгом костюме из дорогого твида, серых чулках и туфлях на низком, широком каблуке. Несмотря на это, Шивон не могла не отметить, что лодыжки у нее очень изящные.

— Здравствуй, моя девочка, здравствуй!.. — воскликнула Гэрриет Броу и, схватив Шивон за руку, принялась трясти, словно это был рычаг водяного насоса. — Ужасно рада тебя видеть!

Она была сильно накрашена, и Шивон подумала, что такой макияж не только выглядит неестественно ярким, но и подчеркивает ее морщины и дряблость кожи.

— Надеюсь, я не помешала? — сказала она.

— Вовсе нет… — Мимо них то и дело пробегали адвокаты и судебные приставы, проходили сотрудники службы безопасности и озабоченные родственники тяжущихся, за высокими дверьми шли заседания, определялась степень вины или невиновности и выносились приговоры.

— Ты на процесс, милочка?

— Нет, просто у меня возникла одна проблема, и я подумала — вы сможете мне помочь.

— С удовольствием. А что случилось?

— Мы нашли одну записку… Она может иметь отношение к делу, которое мы расследуем, но текст в ней зашифрован.

Гэрриет Броу захлопала накрашенными ресницами.

— Как интересно!.. — воскликнула она. — Давай скорее присядем, и ты мне все подробненько расскажешь.

Они нашли свободную скамью, и Шивон, показав Гэрриет упакованную в прозрачный пластик записку, коротко рассказала об их с Грантом догадках.

Нахмурив лоб, Гэрриет Броу прочла текст, задумчиво пожевала губами, потом покачала головой.

— К сожалению, мне ничего не приходит в голову… Может, что-нибудь подскажет контекст…

— Речь идет о розыске без вести пропавшей девушки, — объяснила Шивон. — Мы знаем, что она участвовала в компьютерной игре.

— И вам нужно разгадать эту головоломку, чтобы подняться на следующий уровень? Как любопытно!

В это время в вестибюле появился запыхавшийся Грант. Оглянувшись по сторонам, он сразу заметил Шивон и Гэрриет и направился к ним.

— Ну как?… — спросил он, и Шивон отрицательно покачала головой. Потом она снова повернулась к Гэрриет.

— Мы подумали, что если у охотников «красный зверь» — это олень, а «красный зверь на горе» может означать королевский дворец Холируд, Б-4, например, номер зала… Ваша мать когда-то работала во дворце. Не могли бы вы спросить у нее, что такое Б-4?

— Моя матушка действительно когда-то работала в Холируде — заведовала там всем хозяйством. Когда я была маленькая, она часто брала меня с собой на работу и показывала дворец. Так вот, я могу сказать со всей определенностью, что во дворце залы не нумерованные. Это вам не отель! Утренняя гостиная, Большая галерея, Государственные апартаменты, Исторические апартаменты, Покои королевы — вот как называются помещения в Холируде. Даже мамин кабинет и тот имел собственное наименование! Он назывался «Комнатой под Восточной лестницей»… — Гэрриет Броу готова была пуститься в воспоминания, но осеклась, увидев огорченные лица Шивон и Гранта. — Поверьте, мне очень жаль, что я не сумела вам помочь, — сказала она, слегка пожимая плечами. — Хотя нет, постойте!.. Кого, вы сказали, охотники называют «красным зверем»? Оленя?… Знаете, когда я была подростком, то очень любила ходить в пешие походы. Однажды наша группа отправилась в холмы и сбилась с дороги. Тогда мы проплутали несколько часов, прежде чем нам повстречался какой-то местный житель. Как сейчас помню его слова: «Если бы вы не начали кружить, то давно бы вышли на Олений холм». Олений холм, понимаете?…

Ребус разговаривал по телефону с управляющим отеля «Хантингтауэр».

— Значит, вы говорите — он может быть в хранилище? — уточнил он.

— Я не уверен, — отвечал управляющий. — Но вполне вероятно.

— А вас не затруднит туда заглянуть? Или попросить кого-то, кто в курсе?…

— Боюсь, гробик могли просто выбросить во время ремонта.

— Мое правило — всегда надеяться на лучшее, мистер Баллантайн.

— Может быть, человек, который его нашел…

— Он утверждает, что передал кукольный гробик администрации отеля.

Ребус уже позвонил в «Курьер» и поговорил с журналистом, написавшим заметку. Тот, естественно, стал задавать встречные вопросы, и Ребусу пришлось сказать, что недавно в Эдинбурге всплыл еще один игрушечный гроб, который, скорее всего, никак не связан с первым, но должен быть по форме зарегистрирован и описан. Ему вовсе не хотелось, чтобы пресса проявила повышенное внимание к его расследованию. В конце концов журналист назвал ему имя человека, нашедшего гроб. Ребус сумел с ним связаться, но тот сообщил, что отнес находку в отель и больше о ней не думал.

— …Но ничего обещать не могу, — услышал Ребус последние слова мистера Баллантайна.

— Позвоните мне, как только его найдете, — твердо сказал он и еще раз повторил свое имя и телефонный номер. — Это очень срочно, мистер Баллантайн.

— Сделаю все, что в моих силах, — устало пообещал управляющий.

Положив трубку, Ребус посмотрел на соседний стол, за которым сидели Эллен Уайли и Дональд Девлин, одетый, как обычно, в старую вязаную кофту, но только при пуговицах. Уайли и Девлин пытались разыскать отчет о вскрытии утопленницы из Глазго, но, судя по выражению лица Эллен, им пока не везло. Девлин то и дело наклонялся к Эллен, словно пытаясь услышать, что говорит ее собеседник, но Ребус видел, что ей это не нравится: она развернула свой стул так, что профессору ничего не оставалось, кроме как любоваться ее торчащей лопаткой. На Ребуса Эллен смотреть избегала.

Поставив в блокноте галочку напротив отеля «Хантингтауэр», Ребус снова взялся за телефон. С гробиком из Глазго с самого начала возникли сложности. Дженни Гейбриел — журналистка, написавшая статью о странной находке, — уволилась и переехала куда-то в другое место, а в отделе новостей никто про кукольный гробик не помнил. В конце концов Ребусу дали номер местного священника, отца Мартина, которому он и позвонил.

— Известно ли вам что-нибудь о дальнейшей судьбе находки?

— По-моему, ее забрала журналистка, которая об этом писала, — ответил преподобный Мартин.

Поблагодарив священника, Ребус принялся снова атаковать звонками газету. В конце концов его соединили с главным редактором, потребовавшим, чтобы Ребус сначала объяснил, зачем ему нужны координаты репортерши. Пришлось снова рассказывать об «эдинбургском гробике» и о необходимости «по форме его зарегистрировать и описать».

— Где конкретно нашли этот ваш эдинбургский гробик? — спросил редактор.

— Возле Замка, — не моргнув глазом соврал Ребус. Он был уверен, что его собеседник делает пометки в редакционном блокноте, раздумывая, стоит или не стоит бросить на это дело своего сотрудника.

Через минуту-другую Ребус уже разговаривал с отделом кадров, где ему продиктовали новый адрес Дженни Гейбриел. Адрес был лондонским.

— Она подписала контракт с одной из тамошних главных газет, — сообщил сотрудник отдела кадров. — Дженни всегда этого хотела.

Прежде чем связаться с Лондоном, Ребус вышел на улицу и купил кофе, пирожных и четыре газеты: «Тайме», «Телеграф», «Гардиан» и «Индепендент». Внимательно просмотрев подписи под статьями, он, однако, не обнаружил фамилии Гейбриел. Это его не смутило, и он стал звонить в каждую из газет по очереди. На третьем звонке ему повезло — дежурная на коммутаторе попросила его подождать, и Ребус, откинувшись на спинку стула, некоторое время наблюдал за тем, как профессор Девлин роняет крошки от пирожного на рабочий стол Эллен.

— Соединяю, — прозвучало в трубке.

За весь сегодняшний день Ребус еще не слышал слов приятнее.

— Отдел новостей, говорите, пожалуйста.

— Мне нужна Дженни Гейбриел, — сказал Ребус.

— Я у телефона.

Ребус снова повторил свою историю.

— Боже мой, это же было двадцать лет назад!.. — воскликнула Дженни, когда он закончил.

— Да, что-то около того, — согласился Ребус. — Вы, вероятно, давно выбросили и гробик, и куколку.

— Вовсе нет, — сказала Дженни, и Ребус почувствовал, как его сердце подпрыгнуло от радости. — Перед тем как переехать, я подарила их одному приятелю. Он был от них просто в телячьем восторге.

— Нет ли у вас координат этого вашего приятеля?

— Подождите минуточку, я найду его телефон… — Последовала довольно продолжительная пауза. Ребус использовал ее на то, чтобы раскрутить свою шариковую ручку. Ему вдруг пришло в голову, что он не имеет ни малейшего представления об устройстве этой простой вещицы. Стержень, пружина, кнопка… Он мог разобрать и собрать ручку и ничему при этом не научиться.

— Он живет в Эдинбурге. — На линии снова зазвучал голос Дженни Гейбриел. — Его зовут Доминик Манн. — Затем она продиктовала номер телефона.

— Огромное вам спасибо, — сказал Ребус и дал отбой.

Доминика Манна не оказалось дома, но на автоответчике был записан номер мобильного телефона. Ребус позвонил туда. На этот раз ему ответили на втором или третьем гудке.

— Мистер Манн?…

И снова Ребусу сказочно повезло. Мистер Манн не только не сжег гроб и куклу в печке, но даже вызвался собственноручно завезти их в Сент-Леонард в конце рабочего дня.

— Я был бы вам весьма признателен, — сказал Ребус. — Удивительно, что вы хранили эти безделушки столько лет…

— Я собирался использовать их в одной из своих инсталляций, — объяснил Доминик Манн.

— Инсталляций? — переспросил Ребус.

— Я художник. Точнее, был когда-то… Теперь я директор художественной галереи.

— Но вы все еще рисуете?

— Не часто. Поэтому у меня так и не дошли руки до этой штуковины. Я собирался обмотать куклу бинтами, раскрасить и загнать какому-нибудь коллекционеру.

Ребус еще раз поблагодарил художника и положил трубку. Пока он разговаривал, профессор Девлин успел доесть пирожное и теперь умильно поглядывал на порцию Эллен, которую та отодвинула на край стола.

С гробом из Нэрна никаких трудностей не возникло: два звонка принесли Ребусу желанный результат. Сначала репортер, до которого он дозвонился первым, сказал, что ему необходимо некоторое время, чтобы «поднять кое-какие пласты». Минут через десять он перезвонил и продиктовал Ребусу телефон человека, который тоже поднял кое-какие пласты и в конце концов обнаружил гроб среди рухляди в соседском сарае.

— Вы хотите, чтобы я вам его прислал? — уточнил он.

— Будьте так любезны, и пожалуйста — срочной почтой, — вежливо попросил Ребус. Сгоряча он хотел отправить за гробиком служебную машину, но вовремя сообразил, что бюджет полиции может не выдержать подобной расточительности.

— Как насчет почтовых расходов? — осведомился его собеседник.

— Вложите в посылку ваши данные, а я прослежу за тем, чтобы вам компенсировали затраты.

Несколько секунд мужчина задумчиво молчал.

— Ладно, — согласился он наконец. — Придется поверить вам на слово.

— Если не верить полиции, то кому тогда можно верить? — заключил Ребус и дал отбой. — Ну, как успехи? — спросил он, снова поворачиваясь к столу Эллен.

— Кажется, что-то начинает проясняться, — ответила она устало и немного раздраженно.

Посыпая пол крошками, Девлин поднялся со стула и громко осведомился, где в этом доме «заведение». Ребус указал ему направление, и профессор двинулся туда, ненадолго задержавшись перед его столом.

— Вы не поверите, инспектор, — сказал он, — но я давно не испытывал такого удовольствия!

— Я рад, что хоть кто-то здесь счастлив, профессор.

Девлин ткнул кончиком пальца в лацкан его пиджака.

— Ну, вы-то в своей среде, — сказал он и, улыбнувшись, величественно удалился. Ребус тоже поднялся и подошел к Эллен.

— Лучше съешь это пирожное, — посоветовал он. — Иначе профессор изойдет слюной.

Эллен немного подумала, потом разломила пирожное на две части и сунула одну из них в рот.

— Меня, кажется, можно поздравить, — продолжал Ребус. — Два гробика я нашел; возможно, и третий тоже отыщется.

Пирожное по консистенции напоминало засахаренную губку, и Эллен запила его глотком остывшего кофе.

— В таком случае у тебя дела идут лучше, чем у нас, — сказала она и, критически оглядев оставшуюся половинку пирожного, бросила ее в мусорную корзину. — Извини, но…

— Профессор Девлин будет оскорблен в лучших чувствах.

— Надеюсь, что так.

— Не забывай — он здесь, чтобы нам помочь.

Эллен зыркнула на Ребуса.

— Но от него воняет!

— Правда?

— Разве ты не чувствуешь?

— Пожалуй, нет.

Она смерила Ребуса таким взглядом, словно последние слова каким-то образом характеризовали его самого, потом ее плечи поникли.

— И зачем ты только выпросил меня в напарники? От меня же никакого толку!.. Все журналисты и телевизионщики видели это… и полгорода в придачу. Теперь всем известно, что я нуль, пустое место! Так зачем?… Может, ты вступил в общество друзей инвалидов?

— Моя дочь — инвалид, — негромко сказал Ребус.

Эллен Уайли покраснела.

— Господи! Прости, я не хотела…

— Что касается ответа на твой вопрос, то похоже — единственный человек, который сомневается в Эллен Уайли, это сама Эллен Уайли.

Она подняла руку к лицу, словно это могло помочь ей избавиться от предательского румянца, заливавшего щеки.

— Скажи это Джилл Темплер, — проговорила она наконец.

— Я знаю, что Джилл напортачила, — спокойно сказал Ребус. — Но это еще не конец света… — На его столе зазвонил телефон, и Ребус потянулся к нему, но замер. — Понятно? — спросил он.

Когда Эллен кивнула, он повернулся и схватил трубку. Звонил управляющий отелем «Хантингтауэр». Ему удалось отыскать игрушечный гробик в кладовой, предназначенной для хранения потерянных и забытых вещей. Можно было представить, сколько зонтиков, очков, фотоаппаратов, шляп и курток скопилось там за два десятка лет.

— Там довольно много разных интересных вещей, — сказал мистер Баллантайн, но Ребуса интересовал только гроб.

— Не могли бы вы переслать его нам срочной почтой? — спросил он. — Я позабочусь, чтобы расходы вам возместили.

К тому моменту, когда в зал вернулся Девлин, Ребус уже шел по следу гробика из Данфермлина, но здесь он с самого начала наткнулся на каменную стену. Ни местные журналисты, ни полиция не знали, куда он подевался. Единственное, чего удалось добиться Ребусу, это обещания «кое-кого расспросить», однако он не особенно надеялся на результат. Трудно было ожидать, что пропажа вдруг отыщется спустя четверть столетия.

Кладя трубку, Ребус обратил внимание, что профессор Девлин за соседним столом бесшумно аплодирует Эллен Уайли.

— Акт о посмертном вскрытии Хейзл Гиббс уже в пути, — сказала она, заметив вопросительный взгляд Ребуса. — Скоро он будет у нас.

Несколько мгновений Ребус смотрел ей в глаза, потом улыбнулся и слегка кивнул. Тут на его столе снова зазвонил телефон. Это оказалась Шивон Кларк.

— Я намерена побеседовать с Дэвидом Костелло, — с места в карьер заявила она. — И поскольку ты сейчас все равно ничем не занят…

— Я думал, твой напарник Грант Худ.

— Его на час-другой позаимствовала старший суперинтендант Темплер.

— Вот как? Может, она хочет предложить ему должность пресс-секретаря?

— Не смейте меня заводить, инспектор, я и так на взводе. Так вы едете или нет?!

Костелло оказался дома. Увидев на пороге Ребуса и Шивон, молодой человек побледнел. Шивон поспешила объяснить, что они пришли не с дурными новостями, но Костелло, похоже, ей не поверил.

— Можно нам войти, Дэвид? — спросил Ребус. Молодой человек посмотрел на него и медленно кивнул. Как показалось Ребусу, Костелло был в той же майке и в джинсах, что и в прошлый его приход, да и в гостиной он с тех пор явно не прибирался. За прошедшие несколько дней молодой человек успел отрастить небольшую бородку, но, — если судить по тому, как он то и дело проводил по ней кончиками пальцев, — она ему мешала.

— А как вообще дела?… Есть хоть какие-нибудь новости? — спросил Дэвид Костелло, падая на свой футоновый матрасик. Ребус и Шивон остались стоять.

— Так, ничего существенного, — сказал Ребус.

— Но о подробностях вы, разумеется, не имеете права рассказывать, — сказал Костелло, устраиваясь в своем импровизированном кресле поудобнее.

— Как раз наоборот, Дэвид, — вмешалась Шивон. — Именно эти подробности — или по крайней мере некоторые из них — и заставили нас приехать сегодня сюда. — С этими словами она протянула ему листок бумаги.

— Что это? — спросил он.

— Это первый вопрос — игры, в которой, как мы думаем, участвовала Филиппа.

Костелло наклонился вперед и еще раз внимательно прочитал текст.

— Что это за игра? — спросил он.

— Она нашла ее в интернете, — пояснила Шивон. — Заправляет игрой какой-то тип, который именует себя Сфинксом. Участник игры, давший правильный ответ, переходит на следующий уровень и… получает новый вопрос. Насколько нам известно, Флип добралась до уровня под названием «Чертовстул», но ответила ли она на последний вопрос или нет, мы не знаем.

— Флип?… — В голосе Костелло прозвучало сомнение.

— Ты ничего об этом не знаешь?

Костелло покачал головой.

— Она ничего мне не говорила. — Он посмотрел на Ребуса, но тот сделал вид, будто читает поэтический сборник.

— Флип интересовалась играми? — спросила Шивон.

— В меру. Насколько я помню, на вечеринках мы иногда играли в какие-нибудь шарады, и Флип тоже участвовала.

— А ролевые игры?

Он снова покачал головой.

— Другие интернетные?

Костелло потер заросший подбородок.

— Для меня это полная неожиданность… — Он растерянно переводил взгляд с Ребуса на Шивон и обратно. — А вы уверены, что это именно Флип?

— Совершенно уверены, — серьезно сказала Шивон.

— И вы считаете, что это как-то связано с ее исчезновением?

Шивон только пожала плечами и бросила быстрый взгляд на Ребуса, надеясь, что он что-нибудь добавит, но инспектор слишком глубоко ушел в собственные мысли. Ребус вспоминал, что говорила ему о Костелло мать Филиппы. Жаклин Бальфур была уверена, что Дэвид настраивает ее дочь против родителей; когда же он спросил — почему, она ответила: «Просто он такой человек».

— Любопытное стихотворение, — проговорил Ребус, помахивая в воздухе раскрытой книгой. Собственно, это была не книга, а скорее брошюра в розовой обложке, на которой красовался абстрактный рисунок пером. — «Не тот погибнет, кто грешил безбожно, а тот, чью жизнь отнять несложно…» — процитировал он и закрыл книгу. — Мне никогда такое не приходило в голову, но это правда. — Ребус достал сигареты и не спеша закурил. — Помнишь, Дэвид, наш последний разговор?… — Он выпустил к потолку струйку дыма, потом протянул пачку Костелло, но молодой человек отрицательно качнул головой. Ребус уже заметил, что маленькая бутылка виски «Белл» пуста и что к ней прибавилось с полдюжины жестянок из-под светлого пива. Все они валялись на полу у входа в кухню вместе с пластиковыми стаканами, одноразовыми тарелками и вилками и пустыми упаковками из-под готовых блюд. В прошлый раз Ребус решил, что Костелло пьет мало, но теперь он усомнился в своих выводах.

— Тогда я спросил тебя, может, Филиппа кем-то увлеклась… — продолжил Ребус, — а ты ответил, что она непременно бы тебе об этом сказала. Если я правильно запомнил твои слова, Филиппа не умела долго о чем-то молчать…

Дэвид Костелло кивнул.

— Но про игру она ничего тебе не сказала. И игра-то эта, замечу, не простая: в ней много сложных загадок, построенных на игре слов и прочем. Филиппе могла понадобиться помощь, совет…

— Но ко мне она за советом не обращалась.

— И она никогда не говорила про интернет, не упоминала Сфинкса?

— Нет. Кто он, кстати, такой, этот Сфинкс?

— Неизвестно, — сказала Шивон, в свою очередь подходя к книжным полкам.

— Но ведь он обязан рассекретиться!

— Нам бы очень этого хотелось. — Шивон взяла с полки оловянного солдатика. — Это ведь тоже фишка для игры, правда?

Костелло повернулся к ней.

— Разве? — спросил он.

— Значит, ты в игры не играешь?

— Я даже не знаю, откуда он взялся.

— Судя по его виду, парень побывал в боях, — сказала Шивон, разглядывая обломанный мушкет.

Ребус посмотрел на стол, где стоял включенный ноутбук самого Костелло. Рядом стопкой лежали учебники; под столом притаился принтер.

— Ты ведь пользуешься интернетом, Дэвид? — спросил он.

— А кто им не пользуется?

Шивон поставила солдатика обратно на полку и через силу улыбнулась.

— Например, присутствующий здесь инспектор Ребус до сих пор тюкает на электрической печатной машинке.

Ребус сразу понял ее замысел. Выставив коллегу в роли шута горохового, Шивон надеялась немного растормошить Костелло.

— Для меня сеть — это то, чем ловят рыбу, — подхватил Ребус.

Костелло чуть-чуть улыбнулся. «Просто он такой человек», — снова вспомнил Ребус. Но какой человек?

— Если Флип скрыла от тебя такой пустяк, — проговорила Шивон, — могла ли она утаить и что-то еще?

Костелло снова кивнул. Он по-прежнему ерзал на своем сложенном в виде кресла матрасике, словно никак не мог найти удобное положение.

— Мне уже начинает казаться, что я знал ее очень плохо, — сказал он и снова поднес к глазам бумагу с текстом первой загадки. — Интересно, что означает эта абракадабра?…

— Первую загадку Сфинкса Шивон разгадать удалось, — кивнул Ребус. — Но, перейдя на второй уровень, она тут же получила еще одну…

Шивон протянула Костелло второй лист с текстом. Он пробежал его глазами и нахмурился.

— По-моему, в этой фразе смысла еще меньше, — сказал он. — Нет, я не верю, что Флип могла увлечься чем-то подобным. Это совершенно не в ее характере. — Привстав с матраса, он вернул Шивон оба листка.

— Как насчет ее друзей? — спросила она. — Кто-нибудь из ее близких друзей балуется криптокроссвордами, головоломками?

Костелло посмотрел на нее пристально.

— Вы полагаете, кто-то из них мог?…

— Меня интересует только одно: к кому из своих знакомых Флип могла обратиться за помощью в… в таком деле?

Костелло задумался.

— Да ни к кому, пожалуй, — произнес он наконец. — Я, во всяком случае, такого человека не знаю. Кстати, вы уже нашли ответ на второй вопрос?… — спросил молодой человек, возвращая Шивон обе распечатки.

Прежде чем спрятать бумаги, Шивон взглянула на них, наверное, в сотый раз.

— Нет, — призналась она и тотчас добавила: — Пока нет…

Вскоре они покинули квартиру Костелло, и Шивон повезла Ребуса назад в Сент-Леонард. Первые несколько минут оба молчали. Движение было очень плотным, словно с каждой неделей вечерние часы пик начинались все раньше и раньше.

— Ну, что скажешь? — спросила наконец Шивон.

— Скажу, что пешком мы бы добрались быстрее.

Именно такого ответа она и ожидала.

— Твои куклы в коробочках… Ведь они — элемент какой-то игры, правда?

— Если это игра, то чертовски странная.

— Не страннее, чем придумывание идиотских головоломок для любителей торчать в интернете.

Ребус кивнул, но ничего не сказал.

— Я вижу связь между двумя этими играми и хочу, чтобы мое мнение было поддержано.

— Мною и Эллен? Такая возможность существует, ты знаешь.

Теперь уже Шивон кивнула:

— Если все случаи выстроятся в одну цепочку…

— Дай нам немного времени, — сказал Ребус. — Ну а пока… пока, мне кажется, нам стоит собрать кое-какие сведения о мистере Костелло.

— Мне-то он показался достаточно искренним. Помнишь, какое у него было лицо, когда он открыл дверь?… Он испугался, что с Филиппой что-то случилось. Кроме того, его уже проверяли.

— Это не означает, что мы ничего не пропустили. Если память мне не изменяет, проверку проводил Сильверс, а это такой увалень… По-моему, он совершенно искренне считает, что послеобеденный сон — олимпийский вид спорта. — Ребус повернулся к ней. — А как насчет тебя?…

— Ну, я по крайней мере стараюсь делать вид, будто я… что-то делаю.

— Нет, я хотел спросить — чем ты собираешься заняться в ближайшее время?

— Поеду домой. Будем считать, что на сегодня мы свое отработали.

— Будь осторожна. Старший суперинтендант Темплер любит, когда ее подчиненные отсиживают смену от звонка до звонка.

— В таком случае она должна мне несколько выходных… да и тебе, я думаю, тоже. Скажи честно, когда в последний раз ты уходил домой после восьми часов честного труда?

— В сентябре одна тысяча девятьсот восемьдесят шестого, — не задумываясь ответил Ребус и улыбнулся.

— Как твоя квартира? Ремонт закончился?

— Куда там! Проводку сделали, теперь будут красить.

— Уже подыскал вариант?

Ребус покачал головой:

— Тебе это не дает покоя?

— Да нет, почему же… В конце концов, ты имеешь полное право продать старую квартиру и купить новую.

Он недовольно покосился на нее.

— Не заговаривай мне зубы, ты отлично поняла, о чем я.

— О Сфинксе?… — Шивон ненадолго задумалась. — Пожалуй, я бы занималась этим не без удовольствия, если бы…

— Если бы что?

— Если бы не ощущение, что Сфинкс сам получает удовольствие.

— Ему нравится манипулировать тобой?

Шивон кивнула.

— А раз он сумел забрать такую власть надо мной, то тем более мог управлять Филиппой.

— Ты продолжаешь считать, что Сфинкс — это «он»? — спросил Ребус.

— Исключительно удобства ради. Я… — Ее прервал звонок мобильника. — Мой, — быстро сказала Шивон, увидев, что Ребус полез в карман. Ее мобильник был вставлен в специальное зарядное гнездо на приборной доске рядом с автомагнитолой. Шивон нажала кнопку громкой связи.

— Ух ты, «хэндз-фри»!.. — с уважением пробормотал Ребус.

— Слушаю?… — сказала Шивон.

— Это констебль Кларк?

— Мистер Костелло? — Шивон сразу узнала голос. — Чем могу быть полезна?

— Я тут подумал… Помните, вы говорили насчет игр и прочего?

— Да.

— Кажется, я знаю одного человека, который неплохо разбирается в подобных вещах. Точнее, не я, а Филиппа…

— Как его имя?

Шивон бросила быстрый взгляд в сторону Ребуса, но тот уже приготовил ручку и блокнот.

Дэвид Костелло назвал имя, но на линии возникли какие-то помехи, и голос его прервался.

— Прошу прощения, — сказала Шивон, — вы не могли бы повторить?

Костелло повторил, и на этот раз и Ребус, и Шивон услышали его слова отчетливо и ясно.

— Марр, Раналд Марр.

Шивон нахмурилась, беззвучно шевеля губами. Ребус кивнул. Он знал, кто такой Раналд Марр. Так звали делового партнера Джона Бальфура — человека, который управлял эдинбургским отделением банка.

В участке было тихо и безлюдно. Часть детективов закончила смену и разошлась по домам, остальные еще не вернулись с инструктажа в Гэйфилдском участке. Еще один день прошел без вестей о Филиппе, без каких-либо сигналов, позволивших бы надеяться, что она еще жива. Ее кредитные карточки и банковский счет оставались нетронутыми; звонков родным или друзьям тоже не поступало. Девушка как в воду канула. Ходили слухи, будто Билл Прайд в бессильной ярости швырнул свою планшетку через весь зал, так что сотрудникам пришлось от нее уворачиваться. Джон Бальфур продолжал усиливать давление; он давал одно интервью за другим и в каждом жестко говорил, что следствие топчется на месте. Начальник полиции устроил разнос своему заместителю, а тот в свою очередь насел на нижестоящих. Ввиду отсутствия новых версий, проводился еще один тотальный опрос друзей, родственников, знакомых и соседей. Все нервничали и срывались по пустякам.

Ребус первым делом попытался дозвониться в Гэйфилд Биллу Прайду, но линия была занята. Тогда он позвонил в Большой Дом и попросил позвать к телефону Клаверхауса или Ормистона из Второго отдела департамента Уголовного розыска.

Трубку взял Клаверхаус.

— Алло, это Джон Ребус. Хочу попросить тебя об одолжении…

— Ты думаешь, я настолько рехнулся, что буду исполнять твои прихоти?

— Я думаю, ты отроду свихнутый.

— Иди ты, Ребус, к едрене фене.

— Я бы с удовольствием, да она все твердит, что тебя любит, а ты ее бьешь. — Только так и можно было пронять Клаверхауса — отвечая наглостью на наглость.

— Да, вот такое я говно, Ребус, а потому повторяю свой первый вопрос.

— Не думаю ли я, что ты рехнулся? Давай сформулируем так: чем скорее ты выполнишь мою просьбу, тем скорее я от тебя отстану и смогу поехать в паб, чтобы напиться до бесчувствия.

— Господи, ну почему ты сразу не сказал? Выкладывай, что там у тебя, только покороче.

Ребус сдержанно улыбнулся в телефонную трубку.

— Мне нужно связаться с кое-какими нашими коллегами.

— С какими именно?

— В Дублине.

— Зачем?

— Хочу покопаться в прошлом дружка Филиппы. Пусть они посмотрят, что у них на него есть.

— Я поставил на него десятку из расчета два к одному.

— Тем более у тебя есть основания мне помочь.

Клаверхаус задумался.

— Дай мне четверть часа. И не отходи далеко от телефона, я тебе позвоню.

— Договорились, буду ждать.

Ребус положил трубку и откинулся на спинку стула. Внезапно он заметил в дальнем углу какой-то знакомый предмет. Присмотревшись, Ребус узнал старое рабочее кресло Фермера Уотсона. Должно быть, Джилл выставила его из своего кабинета в общий зал, чтобы им мог воспользоваться кто-то из подчиненных. Ребус подкатил его к своему столу и расположился в нем с большим удобством. Тут он вспомнил о тех словах, которые сказал Клаверхаусу. «Поехать в паб и напиться до бесчувствия…» Вечерние посещения пабов давно стали для Ребуса частью рутины, привычным завершением рабочего дня, однако он сознавал, что какая-то часть его души хочет этого — жаждет погрузиться в приятный туман забвения, которое способна даровать только хорошая выпивка. «Забвение» — так называлась одна из групп Брайана Огера.

«Экспресс Забвение», если точнее… Где-то дома у него валялся их первый альбом — «Лучший мир», только ему он не нравился.

Зазвонил телефон, и Ребус схватил трубку, но это оказался мобильник. Выудив из кармана аппарат, он прижал его к уху.

— Алло?…

— Джон, это ты?

— Да, я. Привет, Джин. Я сам собирался тебе звонить…

— Скажи, может быть, я не вовремя?

— Нет, все в порядке. Как твои дела? Тот журналюга все еще тебя достает? — В этот момент зазвонил аппарат на столе. Это мог быть Клаверхаус, но Ребус встал, пересек зал и вышел в коридор.

— Ничего, я от него скрываюсь, — говорила тем временем Джин. — Я не поэтому звоню… Помнишь, ты просил меня кое-что уточнить? Сегодня просмотрела старые документы, но, боюсь, мне не удалось откопать ничего интересного…

— Это ничего, — вставил Ребус.

— …Хотя я потратила на это почти целый день, — закончила Джин.

— Если ты не имеешь ничего против, я хотел бы взглянуть на эти документы завтра…

— Что ж, это меня устраивает.

— …Если только по чистой случайности ты не свободна сегодня вечером…

— Я… — Последовала коротенькая пауза. — Я обещала навестить одну знакомую. Она только что родила и…

— Как это мило!

— Мне очень жаль, Джон…

— Пустяки, увидимся завтра. Тебя не затруднит подъехать в участок?

— Нисколько.

Они договорились о времени, и Ребус вернулся в зал. Почему-то ему казалось, что Джин было приятно, когда он предложил встретиться сегодня вечером. Вероятно, она ждала, надеялась на что-то подобное, а его слова подтвердили, что он интересуется ею не только по служебной необходимости.

Возможно, впрочем, что он просто выдает желаемое за действительное.

Сев в кресло, Ребус позвонил Клаверхаусу.

— Ты меня разочаровал, дружище, — сказал тот, узнав голос Ребуса.

— Я обещал, что никуда не уйду, и сдержал слово.

— Тогда почему ты не ответил на звонок?

— Потому что мне на мобильник кое-кто позвонил.

— Кто же этот «кое-кто» и почему он значит для тебя больше, чем старый друг?… Теперь я не просто разочарован — я оскорблен в лучших чувствах!

— Звонил мой букмекер, — объяснил Ребус. — Неудобно было бросить трубку — я должен ему две сотни.

Клаверхаус на мгновение замолк.

— Что ж, в таком случае я за тебя рад, — сказал он. — Ладно, слушай сюда: человека, с которым тебе нужно поговорить, зовут Деклан Макманус…

Ребус нахмурился.

— Чудовищно! Если я не ошибаюсь, то Деклан Макманус — настоящее имя Элвиса Костелло…[15]

— Ну, очевидно, настоящее имя ему не нравилось, и он отдал его человеку, который в нем нуждался. — Клаверхаус продиктовал Ребусу телефон в Дублине, включая код международной связи. — Впрочем, я сомневаюсь, что жадины из твоего Сент-Леонарда раскошелятся на международный звонок, — сказал он в заключение.

— Да, десятка два бланков придется заполнить, — признал Ребус. — Спасибо за помощь, Клаверхаус.

— Хотел спросить, ты действительно намерен сегодня назюзюкаться?

— Пожалуй, это единственный выход. Когда мой букмекер меня разыщет, мне хотелось бы быть под полным наркозом.

— Я бы сказал — правильное решение. Ладно, я, пожалуй, тоже подниму сегодня стакан за плохих лошадей и хорошее виски.

— И наоборот, — сказал Ребус, кладя трубку. Клаверхаус не ошибся: телефоны, стоящие в рабочем зале, были отключены от международных линий, но Ребусу почему-то казалось, что аппарат в кабинете старшего суперинтенданта Темплер в полном порядке. Единственная проблема заключалась в том, что Джилл, уходя, заперла кабинет. Немного подумав, Ребус вспомнил, что на случай непредвиденных обстоятельств Фермер Уотсон держал запасной ключ под выбившимся из-под плинтуса краем коврового покрытия. И верно — запустив пальцы в щель, Ребус сразу нащупал ключ от автоматического дверного замка. Отперев дверь, он вошел в кабинет и закрылся там. Ребус не сел на новенькое кресло Джилл, но остался стоять, прислонившись к краю стола. Почему-то ему вспомнилась сказка о трех медведях. Ну-ка, кто сидел на моем стульчике? И кто звонил в Ирландию с моего телефончика?…

На его звонок ответили примерно после полудюжины гудков.

— Прошу прощения, мне нужно поговорить с… — Ребус вдруг сообразил, что не знает звания Макмануса. — …С Декланом Макманусом.

— Как вас представить? — В голосе секретарши слышалась соблазнительная ирландская певучесть, и Ребус отчетливо представил себе округлые формы и черные как вороново крыло волосы.

— Детектив-инспектор Джон Ребус из полиции Лотиана в Шотландии.

— Одну минутку, сэр.

Пока он ждал минутку, округлые женские формы приняли в его воображении вид пузатого пивного стакана, медленно наполняющегося холодным пенистым «Гиннессом».

— Инспектор Ребус? — Голос был деловым.

— Мне дал ваш номер инспектор Клаверхаус из Отдела уголовного розыска Шотландии, — сказал Ребус.

— Весьма любезно с его стороны.

— Его хлебом не корми — дай сделать любезность.

— И чем я могу быть вам полезен?

— Я не знаю, слышали ли вы о деле, которое мы в настоящее время расследуем… Речь идет об исчезновении Филиппы Бальфур…

— А-а, дочки банкира… Наши газеты много о нем писали.

— Из-за ее знакомства с Дэвидом Костелло?

— В Дублине эта семья хорошо известна, инспектор. Образно говоря, Костелло — крупные звезды на светском, так сказать, небосклоне.

— Вам лучше знать, мистер Макманус. Собственно, поэтому я и звоню.

— А-а, вот оно что.

— Мне бы хотелось побольше узнать о семье Костелло. — Ребус принялся чертить на листке бумаги разные закорючки. — Я, разумеется, уверен, что их репутация безупречна, но я был бы совершенно спокоен, если бы вы это подтвердили.

— Я бы не сказал, что она так уж «безупречна»…

— Вот как?

— У каждой семьи есть свое грязное белье, не так ли?

— Вероятно.

— Как насчет того, чтобы прислать вам копию их счета из нашей прачечной?

— Это было бы замечательно.

— У вас, вероятно, есть факс?

— Есть. — Ребус продиктовал номер. — Только вам придется узнать международный код, — предупредил он.

— Думаю, с этим никаких проблем не будет. Скажите лучше, могу я рассчитывать, что сведения, которые я вам перешлю, не станут достоянием гласности?

— Я сделаю, все, чтобы не стали.

— Что ж, вашего слова мне, пожалуй, достаточно. Вы увлекаетесь регби, инспектор?

Ребус почувствовал, что ему следует сказать «да».

— Только как зритель, — ответил он.

— Я часто приезжаю в Эдинбург на турнир Шести наций. Быть может, когда в следующий раз я буду ваших краях, мы опрокинем по стаканчику?

— Буду очень рад, — искренне сказал Ребус. — Запишите мои телефоны… — Он продиктовал номера служебного и мобильного телефонов.

— Обязательно позвоню, — пообещал Макманус.

— Не забудьте. Я ваш должник, сэр.

— Ловлю на слове. — После небольшой паузы Макманус внезапно спросил: — Вы ведь не увлекаетесь регби, инспектор?…

— Нет, — признался Ребус. В ответ в трубке послышался раскатистый смех.

— Но вы человек честный, а это уже кое-что. До свидания, мистер Ребус.

Ребус положил трубку. Он так и не выяснил, кто такой Макманус и какой пост он занимает в ирландской полиции. Посмотрев на лежащую перед ним бумагу, Ребус увидел, что за время разговора нарисовал с полдюжины гробов. Еще двадцать минут он ждал факса от Макмануса, но аппарат в углу молчал.

Сначала Ребус заглянул в «Молтингс», потом посетил «Ройял Оук», а оттуда отправился в «Суони». В каждом пабе он выпил только одну порцию, начав с пинты «Гиннесса». В последний раз он пил это пиво довольно давно. Оно было неплохим, но чересчур плотным. Поэтому он переключился на легкий эль. Добравшись на такси до «Оксфорд-бара», Ребус уничтожил последнюю порцию солонины со свекольным рулетом и закончил главным блюдом — крутым яйцом, запеченным в колбасном фарше. Чтобы запить еду, он снова обратился к элю.

В баре в этот час было всего несколько завсегдатаев. Отдельный зал наверху арендовала компания студентов, поэтому в нижнем баре разговоров было мало. Казалось, что доносящийся со второго этажа шум каким-то образом оскверняет саму атмосферу почтенного заведения. Даже Гарри за стойкой почти не скрывал, что ждет их ухода как манны небесной. Когда кто-то из них спускался вниз, чтобы заказать еще по порции горячительного, он разражался пространной речью, в которую непременно вставлял фразочки «вы, наверное, скоро уйдете», «вечер только начался — сейчас самое время закатиться куда-нибудь в клуб» и тому подобными. Студент — молодой парень с таким гладким лицом, что оно казалось отполированным, — только бессмысленно улыбался в ответ, отказываясь понимать намеки. Бармен лишь головой качал. Когда молодой человек, с трудом удерживая заставленный кружками и стаканами поднос и расплескивая на ходу пиво, удалился, кто-то из завсегдатаев ехидно намекнул Гарри, что он-де «потерял хватку», но излившийся в ответ поток виртуозных ругательств засвидетельствовал обратное.

В «Оксфорд» Ребус приехал в слабой надежде хоть ненадолго отрешиться от мыслей о крошечных кукольных гробиках. Он продолжал думать о них как о поделках одного человека, одного убийцы… И мучиться вопросом, существуют ли другие гробики, догнивающие среди травы на склоне какого-то холма или пылящиеся в чьем-то сарае… Трон Артура, Фоллз, четыре гроба, о которых он узнал от Джин, — Ребус был уверен, что между ними существует какая-то связь, и эта мысль наполняла его душу страхом. «Я хочу, чтобы меня кремировали, — подумал он. — Или хоть подвесили в гамаке на сук какого-нибудь баобаба, как поступают со своими покойниками австралийские аборигены. Что угодно, лишь бы не оказаться в замкнутом пространстве узкого деревянного ящика! Что угодно!..»

Дверь бара неожиданно отворилась, и все присутствующие повернулись в ту сторону, чтобы взглянуть на новоприбывшего. Ребус тоже посмотрел туда и поспешно выпрямился, стараясь не показать своего изумления. У входа стояла Джилл Темплер. Она сразу заметила Ребуса и улыбнулась, расстегивая куртку и снимая шарф.

— Я так и думала, что найду тебя здесь, — сказала она, подходя к стойке. — Я звонила, но у тебя работал автоответчик.

— Что ты будешь пить?

— Джин с тоником.

Гарри услышал ее слова и потянулся за стаканом.

— Лимон, лед? — спросил он.

— Да, пожалуй, — согласилась Джилл.

Ребус заметил, что остальные посетители немного отодвинулись, давая им возможность поговорить наедине, насколько это было возможно в маленьком нижнем баре. Заплатив за джин, Ребус смотрел, как Джилл в несколько глотков опустошила стакан.

— Мне это было необходимо, — сказала она, перехватив его взгляд.

Вместо ответа Ребус слегка приподнял свою кружку.

— Slainte! — произнес он и тоже сделал глоток. Джилл улыбнулась.

— Извини, — сказала она. — С моей стороны было, вероятно, бестактно выпить все сразу, но…

— У тебя был тяжелый день?

— Скажем так — бывало и хуже.

— Что же заставило тебя прийти в этот бар?

— Несколько причин, Джон. Во-первых, ты не даешь себе труда оповещать меня о твоих успехах.

— Да оповещать-то особенно не о чем. Никаких успехов… пока.

— Значит, ты зашел в тупик?

— Я этого не говорил. Просто мне нужна еще пара дней. — Ребус отпил еще глоток.

— Кроме того, нам необходимо решить назревшую проблему с посещением врача…

— Да, я знаю. Обещаю, что как только у меня будет свободное время… — Он показал глазами на кружку с пивом, которую держал в руке. — Между прочим, за сегодняшний вечер это первая…

— Так и есть!.. — тотчас подтвердил Гарри и принялся тереть стаканы полотенцем.

Джилл улыбнулась, но глаза ее продолжали пристально рассматривать Ребуса.

— Как тебе работается с Джин? — спросила она. Ребус пожал плечами.

— Прекрасно. Она взяла на себя историческую часть, так что…

— Она тебе нравится?

Теперь уже Ребус пристально взглянул на Джилл.

— Уж не свахой ли ты заделалась?

— Мне просто интересно…

— И ты явилась сюда только затем, чтобы спросить меня об этом?

— Муж Джин был алкоголиком. В свое время она натерпелась от него… всякого.

— Она мне рассказывала, так что на этот счет можешь не беспокоиться.

Джилл посмотрела на свой пустой стакан.

— Ну а как насчет Эллен Уайли?…

— Не жалуюсь.

— Она… Обо мне она что-нибудь говорила?

— В общем-то, нет… — Ребус допил пиво и сделал Гарри знак повторить. Бармен отложил полотенце и стал наполнять стакан, а Ребус вдруг почувствовал себя неуютно. Ему было неприятно, что Джилл застала его врасплох, и не нравилось, что их разговор слышат завсегдатаи бара.

Джилл, казалось, поняла его состояние.

— Может, поговорим завтра в участке? — предложила она.

Ребус с деланым равнодушием пожал плечами.

— А как тебе новая работа? — спросил он. — Нравится?

— Думаю, выдюжу.

— А я не думаю, а голову даю на отсечение. — Ребус показал на ее стакан и предложил повторить, но Джилл покачала головой.

— Я просто заскочила промочить горло по пути домой, — объяснила она.

— Я тоже, — кивнул Ребус и, озабоченно нахмурившись, посмотрел на часы.

— Я на машине. Хочешь, подвезу? — предложила Джилл.

Он покачал головой.

— Нет. Я предпочитаю ходить пешком, чтобы сохранять форму.

Гарри за стойкой фыркнул. Джилл закрутила вокруг шеи шарф.

— Что ж, завтра увидимся, — сказала она.

— Где мой кабинет, ты знаешь, — пошутил Ребус. Джилл огляделась по сторонам, окинула взглядом стены цвета сигаретного пепла, пыльные портреты Роберта Бернса на стенах и кивнула.

— Да, — сказала она, — знаю.

Потом она помахала рукой, словно прощаясь со всеми, и исчезла.

— Твоя начальница? — поинтересовался Гарри, и Ребус кивнул.

— Я бы с тобой поменялся, — сказал бармен, и завсегдатаи начали смеяться. Сверху спустился еще один студент со списком напитков, нацарапанным на обратной стороне какого-то конверта.

— Будьте добры… — начал он.

— Три эля, два лагера больших, джин с лимоном и содовой, два ликера «Беке» и бокал белого сухого… — скороговоркой перечислил Гарри. — Все правильно?

Студент посмотрел на список и растерянно кивнул. Гарри подмигнул зрителям.

— Хоть вы и студенты, но и мы здесь тоже кое-что соображаем.

Шивон пристально смотрела на послание на экране ноутбука. Она получила его в ответ на мейл, в котором сообщала Сфинксу, что работает над второй загадкой. Послание гласило:

«Извини, совсем из головы выскочило: начиная с этого уровня время на решение загадки будет ограничено. Если через двадцать четыре часа ты не дашь правильный ответ, задание считается невыполненным».

Придвинув к себе клавиатуру, Шивон отстучала ответ:

«Нам нужно встретиться. У меня есть к тебе несколько вопросов». — Нажав кнопку «отправить», она снова замерла, приготовившись ждать. Ответ, впрочем, пришел довольно быстро.

«В игре ты найдешь ответы на все свои вопросы».

Шивон снова склонилась над клавишами.

«Скажи, Флипси кто-нибудь помогал? Кто еще играет в эту игру?»

На этот раз ответа пришлось ждать дольше. Шивон как раз вышла в кухню, чтобы налить себе полстакана красного чилийского вина, когда ноутбук коротко пискнул, сигнализируя о полученном письме. Вино выплеснулось ей на руку, когда она рванула в гостиную.

«Ты дома? У тебя свет горит».

На мгновение Шивон застыла. Ей казалось, что экран ноутбука начинает как-то зловеще мерцать. Сфинкс здесь! Совсем рядом!.. Крадучись, она приблизилась к окну. Внизу была припаркована машина с включенными фарами.

— Тьфу ты!.. — сплюнула Шивон, узнав «альфа-ромео» Гранта, и отдернула занавеску полностью.

Грант помахал ей рукой. Чертыхаясь, Шивон ринулась к двери и меньше чем через полминуты была уже на улице.

— Что за идиотские шутки, Грант?! — прошипела она.

Грант вышел из машины. Казалось, он неприятно удивлен ее бурной реакцией.

— Что случилось, Шив?

— Я только что переговаривалась по интернету со Сфинксом, — объяснила она. — И думала, что ты — это он. — Она задумчиво прищурилась. — Кстати, как ты это устроил?…

Худ показал ей новенький мобильный телефон.

— Вот, только сегодня купил, — объяснил он. — В нем есть доступ в интернет. С помощью этой штуки можно посылать мейлы и прочее…

Шивон выхватила у него аппарат и внимательно осмотрела.

— Боже мой, Грант, если бы ты знал, как я испугалась!

— Извини. — Он виновато улыбнулся. — Я не хотел…

Шивон вернула ему аппарат. Она прекрасно знала, чего он хотел — похвастаться своей новой игрушкой.

— Как ты вообще здесь оказался? — хмуро спросила она.

— Мне кажется, я решил вторую загадку, — сказал он.

Шивон восхищенно посмотрела на него.

— Правда?!

Грант скромно потупился.

— Скажи, а почему обязательно нужно было ждать до ночи?

— В темноте мне лучше думается, только и всего. — Он многозначительно посмотрел наверх, на окна ее квартиры. — Ну как, пригласишь меня зайти, или мы и дальше будем торчать здесь соседям на потеху?

Шивон огляделась по сторонам. Грант был прав — в нескольких окнах уже появились темные силуэты.

— Так уж и быть, входи, — со вздохом сказала она.

Поднявшись в квартиру, Шивон первым делом посмотрела на компьютер, но Сфинкс так и не ответил на ее последнее послание.

— Мне кажется, ты его напугала, — изрек Грант, прочтя на экране тексты полученных и отправленных Шивон писем.

Шивон бросилась на диван и взяла в руки бокал.

— Ну, Эйнштейн, что ты там придумал на этот раз?

— Узнаю знаменитое эдинбургское гостеприимство, — насмешливо проговорил Грант, косясь на вино.

— Ты за рулем, — отрезала Шивон.

— Пара глотков мне не повредит.

Шивон с недовольным стоном отправилась на кухню, а Грант полез в матерчатую сумку, которую принес с собой, и начал выкладывать на стол уже знакомые ей карты и атласы.

— Давай рассказывай, что там у тебя?… — Вернувшись в гостиную, Шивон вручила ему бокал и налила вино. Потом она опустошила свой стакан, снова наполнила и села обратно на диван, поставив полупустую бутылку на пол.

— Ты уверена, что я тебе не помешал? — Грант поддразнивал ее или по крайней мере пытался поддразнить, но Шивон было не до шуток.

— Давай рассказывай, что ты там нашел.

— Ну, если ты абсолютно уверена, что я не… — Брошенный на него взгляд заставил Гранта умолкнуть. Он уставился на лежащие на столе карты. — Я много думал о том, что сказала твоя приятельница…

— Гэрриет? — Шивон нахмурилась. — Она сказала, что есть какой-то Олений холм.

— В задаче говорилось — «красный зверь на горе». Если «красный зверь» — олень, то нам нужно искать Оленью гору, Олений холм, Олений бугор и так далее.

— Но ведь мы уже просмотрели все карты, — пожаловалась она.

— Да, но просмотрели поверхностно. Теперь нам надо изучить указатели, приводимые в конце, и разглядеть все квадраты Б-4.

— Так ты предполагаешь, что Б-4 — это квадрат на карте?

Грант отпил глоток вина.

— Я много чего предполагаю. Но это лучше, чем ничего.

— А если подумать еще немного?… Скажем, до утра?

— Думать уже некогда, — сказал Грант. — Ведь Сфинкс решил ограничить нас во времени…

Взяв самый большой атлас, он открыл его на именном указателе и заскользил пальцем по строкам. Шивон наблюдала за ним поверх своего бокала. Да, размышляла она, Сфинкс дал нам на решение только сутки, но когда ты, дружище, ехал сюда на ночь глядя, ты об этом еще не знал!.. Интересно, подумала она, вспоминая, как Грант напугал ее своим мейлом, насколько мобилен этот Сфинкс? Ему известно ее имя и место работы!.. Пять минут в интернете — и у Сфинкса будет ее адрес и номер телефона в придачу.

Грант с головой ушел в работу и, казалось, не замечал, что Шивон пристально наблюдает за ним. «Может, он ближе, чем ты думаешь, девочка», — мелькнуло у нее в голове.

Примерно полчаса спустя она поставила диск с самой спокойной музыкой, какую только смогла отыскать, и спросила Гранта, не налить ли ему кофе. Он к этому времени перебрался со стула на пол и сидел, опершись спиной о диван и вытянув перед собой ноги. На колени Грант положил крупномасштабную карту, выпущенную Государственным картографическим управлением Великобритании, и изучал один из квадратов координатной сетки. Услышав ее вопрос, он поднял голову и несколько секунд рассеянно моргал, словно человек, внезапно попавший из темноты на свет.

— С удовольствием, — проговорил он наконец.

Пять минут спустя, вернувшись в комнату с двумя кружками горячего кофе, Шивон передала ему слова Костелло о Раналде Марре.

— И ты ничего мне не сказала?! — Грант с упреком покачал головой.

— Мне казалось, это может подождать до завтра.

Ее ответ, похоже, не удовлетворил Гранта, поскольку, взяв у нее кружку, он вместо благодарности лишь что-то невнятно пробурчал себе под нос, и Шивон почувствовала, как в ней снова закипает гнев. В конце концов, это был ее дом, ее квартира, ее гостиная. Работать надо на работе. Любопытно, почему он приперся к ней, вместо того чтобы пригласить к себе?… Чем больше Шивон размышляла обо всем этом, тем яснее она понимала, что совсем не знает Гранта. Ей случалось иногда работать с ним в паре. Они встречались на вечеринках, несколько раз забегали вместе в бар, чтобы опрокинуть стаканчик-другой, и один раз сходили вдвоем поужинать. Почему-то ей казалось, что у Гранта никогда не было девушки. В участке к нему относились, в общем, неплохо, хотя и подсмеивались над его любовью к техническим новинкам. Он был полезным сотрудником, над которым иногда можно и пошутить.

Их с Грантом ничто не объединяло, и Шивон спросила себя, что заставляет ее проводить с ним свободное время. Больше того — почему она позволяет ему превратить свое свободное время в продолжение работы?…

Допив вино, Шивон отставила стакан и взяла в руки «Атлас автомобильных дорог Шотландии». Открыв первую страницу, она увидела в квадрате Б-4 остров Мэн и испытала прилив острого раздражения. Какого черта, подумала она, ведь остров Мэн вовсе не в Шотландии, а по морю не ездят на автомобилях! На второй странице в квадрате Б-4 оказались йоркширские долины — унылое, заболоченное место, где не было никаких холмов, а уж тем более — гор.

— Черт побери! — громко выругалась она, и Грант поднял голову.

— Что случилось? — спросил он.

— Этот чертов атлас… Какой-то Мальбрук в поход собрался! — Шивон перевернула страницу. В квадрате Б-4 удобно расположился мыс Кинтайра, и она возмущенно фыркнула, но уже на следующем развороте ее взгляд упал на слова «Олленгольм». Почти что Олений холм, подумала Шивон и посмотрела на карту внимательнее. Она увидела тонкую ниточку семьдесят четвертого шоссе и городок Моффат, обозначенный на карте небольшим кружком. В Моффате Шивон однажды побывала. Городок показался ей очень живописным; он как будто просился на почтовую открытку. Кроме того, там был по крайней мере один приличный отель, в котором Шивон с удовольствием пообедала. В верхнем углу квадрата Б-4 она увидела черный треугольничек, обозначавший вершину под названием «Олений Рог». Рядом стояли мелкие цифры — гора Олений Рог имела высоту восемьсот восемь метров.

Шивон посмотрела на Гранта.

— Олений Рог нам подходит? — спросила она.

— Что-что?… — Грант поднялся и, подойдя к ней, сел рядом. Склонившись над картой, он коснулся плечом ее руки. Шивон с трудом заставила себя не дернуться.

— Этот Олений Рог — он же… у черта на рогах! — сказал Грант.

— Может, совпадение? — предположила Шивон. Грант кивнул, но она видела — он почти убежден, что именно это они искали.

— Квадрат Б-4, — проговорил он. — Только не Олений холм, как говорила твоя подруга, а Олений Рог. Гора Олений Рог… Вряд ли это совпадение.

Шивон включила телевизор и нажала на пульте кнопку «телетекст».

— Что это ты делаешь? — поинтересовался Грант.

— Хочу узнать погоду на завтра. Я не собираюсь подниматься на Олений Рог под дождем.

На обратном пути Ребус заехал в Сент-Леонард, чтобы забрать свои записи и заметки по случаям в Глазго, Данфермлине, Перте и Нэрне.

— Может, вам помочь, сэр? — предложил один из констеблей.

— С какой такой стати? — резко оборвал Ребус. Да, он выпил, ну и что? Это вовсе не значит, что теперь он ни на что больше не способен.

Такси ждало его снаружи, и через пять минут Ребус уже поднимался к себе в квартиру. Еще пять минут спустя он уже сидел в своем любимом кресле с сигаретой в зубах и чашкой горячего крепкого чая на подносе, готовясь открыть первую папку. Кресло у окна было единственным островком в море хаоса. Со стороны Мелвилл-драйв доносился далекий вой сирены: вероятно, «скорая помощь» спешила к больному.

В папке лежали фотографии, которые Ребус получил из редакций газет. С простых черно-белых снимков улыбались ему четыре женщины, четыре жертвы. Ребусу вспомнились строчки стихотворения. «Не тот погибнет, кто грешил безбожно, а тот, чью жизнь отнять несложно». Да, в этом они сходились.

Их жизни было несложно отнять.

Фотографии Ребус прикрепил кнопками к большой пробковой доске. Потом он взял в руки цветную открытку из музея истории Шотландии: крупный план трех из восьми гробиков с Трона Артура на фоне черноты. Перевернув ее, Ребус прочел: «Резные деревянные фигурки в миниатюрных гробах из пещеры на северо-восточном склоне горы Трон Артура; найдены в июне 1836 г. Материал — сосна. Из семнадцати предметов до настоящего времени сохранилось только восемь».

Ему вдруг пришло в голову, что и в 1836 году это событие вряд ли могло пройти мимо внимания полиции. Возможно, полицейские отчеты того времени где-нибудь сохранились. Но какова была в те времена структура органов правопорядка? Вряд ли тогда существовало что-то подобное современному Отделу уголовного розыска. Не исключено, что, обнаружив труп, полицейские первым делом заглядывали в зрачки, ища в них отражение лица убийцы. Почти как ведуны, которые, по одной из теорий, использовали в своих ритуалах гробики. Интересно, занимались ли они своей ворожбой на Троне Артура?… В наши дни, подумал Ребус, они бы непременно выступали на фестивалях народного творчества.

Встав с кресла, он пробрался к музыкальному центру, чтобы поставить какую-нибудь музыку. Под Руку попался «Путешествующий в ночи» Доктора Джона. Годится… Ребус включил систему и, вернувшись к креслу, прикурил новую сигарету от окурка старой. От дыма ему защипало глаза, и Ребус крепко зажмурился; когда же он смог разлепить веки, фотографии четырех женщин на пробковой доске показались ему размытыми, словно он смотрел на них сквозь тонкий муслин. Ребус несколько раз тряхнул головой, стараясь прогнать усталость…

Когда несколько часов спустя он проснулся, то обнаружил, что по-прежнему сидит в кресле, уронив голову на руки. Фотографии жертв, лица которых преследовали его и во сне, тоже никуда не делись.

— О, как бы мне хотелось вам помочь! — пробормотал Ребус и, поднявшись, пошел на кухню подогревать чай. Вернувшись с большой кружкой, он снова уселся в кресло у окна, небо за которым начинало светлеть. Вот и еще одна одинокая ночь прошла, подумал Ребус, но почему-то его это не обрадовало.