Военная контрразведка и армия. Записки ветерана органов военной контрразведки

Глава шестая: Метаморфозы седого Кавказа

Между первым и вторым пребыванием в Группе советских войск в Германии пролег восьмилетний временной период моей службы в Закавказье. 22 мая 1964 года председатель КГБ подписал приказ о моем назначении начальником Особого отдела КГБ по Закавказскому военному округу, очевидно, сам не зная того, что сделал подарок к дате моего рождения. В этот день мне исполнилось 43 года. Впереди ожидал новый виток неизведанной жизненной спирали.

К назначению в Закавказье я отнесся взвешенно, понимая, что поднялся на более высокий уровень управления с возросшим объемом ответственности и работы. Чтобы не оглядываться на Москву, сжег последний мост, связывавший со столицей, сдал занимаемую семьей квартиру. Жена и дети во всем были со мной единодушны, что придавало мне дополнительные силы.

В Тбилиси прибыл в жаркий июньский день. Иван Николаевич Найдович, которого я хорошо знал по совместной работе в Москве и сменял в Тбилиси, то-решился на войсковые учения к новому месту службы — в Одесский военный округ, поэтому провели мы вместе меньше суток. В курс обстановки и дел он ввел меня в общих чертах и закавказским властям не представил. Пришлось во всем разбираться и устанавливать рабочие контакты самостоятельно.

Природа как бы сама очертила границы Закавказского военного округа (ЗакВО). С востока и запада их определили воды Каспийского и Черного морей, с севера — мощные горные цепи Большого Кавказа, а с юга — государственная граница по сухопутью, а также рекам Ахурян и Арактек.

Закавказский военный округ был образован в мае 1935-го на базе отдельной Кавказкой армии, сформированной еще в 1921 году. В период Великой Отечественной войны преобразовался во фронт, а в 1946 году ему возвратили статус военного округа.

Войска размещались по Закавказским республикам относительно равномерно. В Баку находились командование и штаб 4-й армии, в Ереване — 7-й армии и в Кутаиси — 31-го армейского корпуса с подчиненными им частями и соединениями. Штаб воздушной армии, части которого были разбросаны по всем трем республикам (Азербайджану, Армении и Грузии), дислоцировался в Тбилиси. Естественно, основные ударные силы округа концентрировались на границе с Турцией и Ираном.

Непосредственно примыкая к странам, входящим в состав НАТО и СЕАТО, ЗакВО обеспечивал безопасность Советского государства на южном стратегическом направлении. При обострении военно-политической обстановки на Ближнем Востоке войска округа обычно приводились в состояние повышенной боевой готовности.

Закавказский военный округ имел ярко выраженную специфику в географическом, климатическом и этническом планах, что оказывало влияние на боевую подготовку, организацию, комплектование и дислокацию войск. Наверное, округ относился к числу наиболее сложных военных округов страны.

Штаб ЗакВО располагался в Тбилиси, в старом и неудобном двухэтажном здании на углу площади Ленина и проспекта Шота Руставели, в самом центре города. Только в середине 70-х годов штаб переместился в специально построенное для него здание.

Если обратиться к истории округа, то среди его командующих можно увидеть хорошо известных полководцев А.И. Егорова, В.И. Толбухина, А.И. Антонова, И.И. Федюнинского и К.К. Рокоссовского. Летом 1964 года, когда я прибыл в Тбилиси, войсками округа командовал генерал армии Андрей Трофимович Стученко.

Воскрешая в памяти службу в Закавказском военном округе, трудно привыкнуть к мысли, что округа больше нет. История отвела ему 57 лет жизни. В августе 1992 года вместо ЗакВО была образована Группа российских войск в Закавказье. Еще раньше, в результате разрушения Советского Союза, суверенизации Азербайджана, Армении и Грузии, округ оказался разорванным на части, растащенным по враждующим бывшим республикам, попал в заложники к тем, кого вчера еще защищал…

Материалы, добываемые органами военной контрразведки округа, комитетами госбезопасности республик Закавказья, и ориентировки, поступавшие из Москвы, подтверждали постоянный разведывательный интерес иностранных спецслужб к состоянию боевой готовности частей и соединений ЗакВО.

Сбор разведывательной информации проводился главным образом силами разведчиков США, Англии и других западных государств, действовавших под дипломатическим прикрытием. Эти «дипломаты» регулярно совершали поездки по территории Закавказья. Для ведения разведки военных объектов иностранные спецслужбы использовали также каналы туризма и приезда к местным жителям родственников и знакомых из-за рубежа.

Со стороны южных соседей активно проявляла себя турецкая разведка. В целях добывания военных секретов она, кроме консульства в Батуми, стремилась извлечь пользу из каждой новой возможности. Например, во время редемаркационных работ на советско-турецкой границе турки включили в состав комиссии кадровых разведчиков.

Американцы постоянно вели радиотехническую разведку советских войск с территории Турции. В нашей печати, в частности, сообщалось о неоднократных посылках разведгрупп на гору Арарат якобы для поисков остатков Ноева ковчега. С горы Арарат хорошо просматривается и прослушивается часть Закавказья.

Противодействуя вместе с комитетами госбезопасности Азербайджана, Армении и Грузии, а также командованием ЗакВО всем видам разведки, особые отделы округа надежно закрыли каналы утечки государственных и военных секретов, не позволили иностранным спецслужбам добыть какую-либо значимую информацию.

Близость государственной границы с Турцией и Ираном обязывала военную контрразведку самым тесным образом взаимодействовать с пограничниками. Граница на наших южных рубежах отличалась хорошей обустроенностью и технической оснащенностью. За все годы моего пребывания в ЗакВО ни одного случая переброски агентуры из Ирана и Турции не было. Отсутствовали и факты перехода на сопредельную сторону военнослужащих округа. В целом обстановка на государственной границе отличалась стабильностью.

Командовал войсками Закавказского погранокру-га Вадим Александрович Матросов, политотдел возглавлял Николай Денисович Песков, начальником штаба являлся Иван Григорьевич Борец. Все три руководителя пограничного округа были высокообразованными генералами, знающими особенности организации охраны государственной границы, людьми, преданными делу и традициям пограничников. Трудились дружно, ради общих интересов и задач.

В дальнейшем Матросов уверенно поднимался по служебной лестнице. Вырос до начальника пограничных войск страны, стал генералом армии, Героем Советского Союза. К сожалению В. Матросов, Н. Песков и И. Борец из жизни уже давно ушли.

Несмотря на многонациональный состав войск, никаких эксцессов на почве межнациональных трений внутри воинских частей и с местным населением не отмечалось.

В целом 60-70-е годы ознаменовались дальнейшим укреплением законности в работе органов госбезопасности и, естественно, военной контрразведки, избавлением от перегибов в карательной политике. Многое изменилось к лучшему с приходом к руководству КГБ Ю.В. Андропова.

С учетом перехода армии и флота на ракетно-ядерное оружие и на базе накопленного опыта контрразведывательной защиты советских вооруженных сил в послевоенные годы были тщательно проработаны и рассмотрены коллегией КГБ новое положение о военной контрразведке, а также приказы, определяющие узловые задачи и важнейшие направления работы особых отделов в военных округах, ракетных войсках стратегического назначения и погранвойсках, в военно-морском флоте и группах советских войск за границей. Издание этих важных документов способствовало повышению уровня контрразведывательной работы в армии и на флоте.

В деятельности военных контрразведчиков Закавказья одно из важных мест занимала организация взаимодействия с комитетами госбезопасности Грузии, Армении и Азербайджана. Учитывая национальную специфику каждой из республик при решении вопросов взаимодействия требовались гибкость, взвешенность и разумное соблюдение баланса интересов контрразведывательной защиты войск округа.

Формы и методы взаимодействия между военной контрразведкой и местными органами безопасности складывались, развивались и апробировались в течение многих лет. Срабатывали они в целом довольно результативно. За годы моего пребывания в Закавказье в вопросах взаимной помощи, оценки и выработки единого подхода к решению поднимаемых жизнью проблем, выделении оперативных сил и средств каких-либо разночтений не возникало. В этом, бесспорно, была заслуга и руководителей комитетов госбезопасности Грузии, Армении и Азербайджана.

Чаще и теснее приходилось контактировать с руководством и службами Комитета госбезопасности Грузии, так как особый отдел ЗакВО размещался непосредственно в Тбилиси, а я входил в состав коллегии КГБ Грузии.

Все годы моей службы в Закавказском военном округе Комитетом госбезопасности Грузии бессменно руководил генерал Алексей Николаевич Инаури. Отношения наши можно назвать деловыми, откровенными и принципиальными, но не выходившими за рамки чисто служебных.

Алексей Николаевич и по форме, и по содержание был сугубо военным человеком. С молодых лет служил в армии.

В годы Великой Отечественной войны отважно сражался на фронтах. Как мне помнится, в органы безопасности был взят с должности командира корпуса после мартовских 1956 года волнений в Тбилиси.

Армейская закваска глубоко сидела в Алексее Николаевиче, она не потеснилась, не уступила сколько-нибудь заметного места профессии чекиста. Мне всегда казалось, что комитетом он не управляет, а командует подобно воинскому соединению. В Алексее Николаевиче осязаемо проявлялись качества военного человека: требовательность, строгость, дисциплинированность, сильная воля, жесткость по отношению к подчиненным. Он не был близок к сотрудникам, они скорее его побаивались, чем уважали.

Зная приверженность Алексея Николаевича армии и ее традициям, о его приятельских отношениях со многими военачальниками, я при встречах с ним по возможности уходил от бесед на армейскую тематику, так как он сразу же переключался на воспоминания о службе в армии, теряя интерес к обсуждению служебных, контрразведывательных вопросов.

Важнейшую часть управления деятельностью КГБ Грузии, главным образом решение конкретных оперативно-следственных дел, несли на себе заместители Алексея Николаевича — Иван Иосифович Гапонцев, а после его ухода — Федор Сергеевич Пилюгин. Оба высокие профессионалы, досконально знавшие «хитрости» агентурно-оперативной работы.

Алексей Николаевич являлся членом бюро ЦК компартии Грузии, депутатом Верховного Совета СССР. Пользовался расположением и поддержкой со стороны первых секретарей компартии Грузии В.П. Мжаванадзе, а затем Э.А. Шеварднадзе. В народе ходила молва, что Алексей Николаевич располагал на них, как ныне говорят, «компрометирующими материалами», в связи с чем «держал» в своих руках. Наверное, это преувеличение, но оно все же имело место.

Москва в лице А.Н. Инаури видела надежного человека, на которого можно полностью положиться. По отношению к местным властям он держал себя довольно независимо, проводил в республике линию, строго определенную центром. Это было главным. Значение профессионализма в управлении Комитетом госбезопасности с его стороны как бы уходило на второй план. Преданность и усердие Алексея Николаевича постоянно вознаграждались. Несмотря на солидный возраст и проблемы со здоровьем, он многие годы стоял у руля Комитета госбезопасности Грузии. Ему присвоили высокое звание генерал-полковника, столь необычное в органах безопасности для руководителей такой категории. Ко всему прочему Алексея Николаевича удостоили чести быть Героем Советского Союза.

В целом с генералом Инаури можно было нормально и продуктивно работать, полезно взаимодействовать. Будучи по духу и опыту глубоко военным человеком, он к вопросам обеспечения безопасности войск ЗакВО относился с пониманием.

Противоположным Инаури характером и стилем управления отличался генерал-лейтенант Георгий Арташесович Бадамянц, руководивший в то время Комитетом госбезопасности Армении. Подтянутый, с седой шевелюрой, без наличия воинских пристрастий, спокойный и уравновешенный, корректный с людьми он уверенно направлял деятельность коллектива сотрудников комитета. Основная жизнь Георгия Арташесовича прошла вне Армении. В органы безопасности его призвали с партийной работы — секретаря парткома крупного промышленного комбината в Москве, а потом направили в Ереван.

Взаимодействовали военные контрразведчики с председателем и аппаратам КГБ Армении в полном взаимопонимании. Георгий Арташесович внимательно относился к сотрудникам особых отделов 7-й армии, дислоцированных на территории Армянской республики. Оказывал им необходимую помощь. Когда я приезжал работать в особые отделы армии, он всегда информировал меня об оперативной обстановке в республике, выделял вопросы и проблемы, требующие совместного решения.

И все же коренные армяне не считали его своим, настоящим армянином, рассматривали, как человека со стороны, варяга. Уже после моего отъезда в ГДР Георгия Арташесовича освободили от обязанностей председателя КГБ Армении и назначили в Москву заместителем начальника Инспекционного управления КГБ. Причиной этому послужило, как мне рассказывали, данное им добро на выезд за границу жителю Армении, оказавшемуся невозвращенцем. Георгия Арташесовича якобы сознательно подставили под удар подчиненные, доложив ему недостаточно проверенные материалы.

Прошло много лет с того времени, Георгий Арташесович давно ушел из жизни, а мне в деталях помнится день 31 мая 1972 года. Я приехал в Ереван проститься с армянскими коллегами в связи с предстоящим отъездом к новому месту службы в Группу советских войск в Германии. В первой половине дня мы с Георгием Арташесовичем посетили второго секретаря ЦК компартии Армении Тер-Газарянца, курировавшего органы безопасности. С этим умным, интересным и интеллигентным человеком я периодически встречался, бывая в Ереване.

Во время нашей беседы раздался телефонный звонок, и, как я понял, секретарю ЦК доложили о подготовке к футбольному матчу между командами «Ара-рат» и тбилисским «Динамо», предстоящему в этот день. Тер-Газарянц напомнил звонившему о необходимости проявления гостеприимства и уважения к «динамовцам», создания обстановки, исключающей какие-либо нарушения общественного порядка.

Футбольные фанаты почти всегда несут в себе потенциал малоприятных сюрпризов. В те годы встречи армянских и грузинских футболистов нередко выходили за рамки спортивных состязаний и обретали окраску национальных антагонизмов. Поэтому забота и волнения Тер-Газарянца выглядели вполне объяснимыми.

Положив трубку, Тер-Газарянц обратился ко мне:

— Борис Васильевич, мы приглашаем вас на футбол. Вы за кого будете болеть, наверное, за тбилисское «Динамо»?

— За хороший, красивый футбол. Кстати говоря, уверен в сегодняшней победе «Арарата», — ответил я.

Футбольное состязание на стадионе «Раздан» прошло по-боевому, но страсти болельщиков выше критической нормы не накалились. «Арарат» выиграл со счетом 2:0, чему мои армянские друзья были безмерно рады.

Вечером в гостинице «Армения» за рюмкой ароматного армянского коньяка Бадамянц и Тер-Газарянц тепло меня проводили, подарив на память замечательную чеканку с выбитым на металле изображением величественной женщины, олицетворяющей собой Армению…

О руководителях Комитета госбезопасности Азербайджана Семене Кузьмиче Цвигуне и сменившем его на этой должности Гейдаре Алиевиче Алиеве расскажу на следующих страницах воспоминаний.

В 1970 и 1971 годах республики Закавказья пышно и шумно отметили 50-летие установления советской власти. По утвердившейся партийной традиции, в столицах республик состоялись торжественные заседания и приемы, в Тбилиси прошел военный парад. В праздновании участвовали многочисленные гости: все первые лица союзных республик, представители Москвы, комсомола, профсоюзов и армии. Конечно, самым важным гостем на торжествах в Баку, Ереване и Тбилиси стал Леонид Ильич Брежнев.

50-летие советской власти в Армении отмечалось осенью 1970 года. Зная об отсутствии у Брежнева намерения посетить войска 7-й армии, я в Ереван не собирался. Планы пришлось изменить после звонка из Москвы зампреда КГБ, давшего указание выехать в Ереван и принять участие в обеспечении безопасности генсека в части, касающейся войск.

В Ереван я прибыл поздно вечером, уже в разгар торжеств. Заслушал доклад начальника особого отдела армии и встретился с руководством КГБ Армении. У меня сложилось мнение, что план обеспечения безопасности Брежнева и самих торжеств реализуется без срывов.

Воспользовавшись приглашением коллег из КГБ, посетил юбилейное собрание, проходившее в театре оперы и балета. Во время праздничных поздравлений в театре один из выступавших, местный армянин, служивший в Отечественную войну в политотделе 18-й армии, подарил генсеку листовку, написанную Брежневым еще в ту боевую пору. Леонид Ильич, растроганный до глубины души, долго обнимал и целовал бывшего товарища-фронтовика и в конце концов разрыдался. Сентиментальная сцена глубоко растрогала всех, сидящих в зале, среагировавших на нее продолжительными аплодисментами.

На следующий день утром меня разбудил в гостинице телефонный звонок. Начальник особого отдела армии сообщил, что с самолетом генсека произошла неприятность, и просил срочно прибыть в аэропорт.

Что же выяснилось на месте? Личный самолет Брежнева военные взяли под охрану. Выставили пост. В 50–60 метрах от самолета, за ограждением аэродрома, организовали в штабном автобусе караульное помещение. Начальник караула, младший офицер, перезаряжая в автобусе пистолет, произвел случайный выстрел. Пуля пробила стекло окна и ушла в сторону самолета. Стоявший на посту солдат заявил, что он слышал слабый щелчок и считает его ударом пули об обшивку самолета.

Закрутилось разбирательство. Надо отдать должное командиру экипажа самолета и сотрудникам охраны Брежнева. Они оказались разумными и спокойными людьми, не склонными делать из мухи слона. Договорились до завершения расследования шума не поднимать и о случившемся никому не докладывать.

Приглашенные специалисты по баллистике сделали заключение, что пуля, пробив двойное стекло окна автобуса, потеряла убойную силу и до самолета не долетела. Однако поиски пули на земле положительных результатов не дали.

В это время командир самолета вместе с экипажем буквально сантиметр за сантиметром обследовал обшивку огромного Ил-62. Возможную пробоину не нашли. И все же решили подстраховаться. Поднять самолет в воздух и проверить герметизацию. Ил-62 взлетел, пошел на Ставрополь, затем развернулся на Баку и возвратился в Ереван, вылив по трассе полета запасы горючего. Наши опасения отпали. Герметизация самолета нарушена не была.

Офицера, руководившего караулом у самолета, убрали и дисциплинарно наказали. Охрана Брежнева посчитала выстрел глупой случайностью. Уверен, что о случившемся ни генсеку, никому другому не докладывалось.

Главное политическое управление Советской армии и Военно-морского флота практиковало периодическое направление на «стажировку» в армию и на флот известных писателей и поэтов, желая приобщить их к армейской тематике.

В 1965 году такую творческую командировку в Закавказский военный округ Главпур организовал Евгению Евтушенко. Естественно, поэт военной формы не носил, в строю не находился, жил в тбилисской гостинице и ездил по воинским частям, знакомясь с жизнью и бытом военнослужащих, выбирая тематику для будущих произведений.

Зарубежные корреспонденты, «пронюхав» о поездке Евтушенко на Кавказ, подняли в прессе антисоветскую шумиху, утверждая о ссылке непокорного поэта, подобно Лермонтову, в кавказскую армию.

Москва порекомендовала мне предупредить политорганы и редактора окружной газеты о нецелесообразности предоставления поэту широкой аудитории и полос газет. Мое руководство не исключало и возможности местных провокаций в отношении Евтушенко в связи с его резкостями в адрес Сталина, допущенными в стихах.

Содержание разговора с Москвой я передал члену военного совета округа генералу Степченко и посетил с этой же целью редактора военной окружной газеты «Ленинское знамя». В кабинете редактора столкнулся, как говорят, лицом к лицу с Евгением Евтушенко. Я увидел перед собой высокого, худого и несколько сутулого человека, знакомого по фотографиям в газетах.

В один из дней в тбилисском Доме офицеров состоялся творческий вечер Евтушенко. Присутствовал на нем и я. Поэт рассказал о себе и своих замыслах, о впечатлениях от пребывания в войсках, прочел стихи и ответил на вопросы. Никаких идеологических «завихрений» со стороны Евтушенко я не уловил. Вечер прошел интересно, во многом приобщил слушателей к тайнам поэзии. Разумеется, Евгений Евтушенко воспринимался человеком и поэтом, имеющим свою индивидуальность.

Пребывание Евтушенко в Закавказском военном округе завершилось вполне благополучно. Местная интеллигенция, считая Евтушенко видным русским поэтом, встречала его с традиционным грузинским гостеприимством.

Перед отъездом Евтушенко написал поэму «Пушкинский перевал». Ее опубликовала 30 декабря 1965 года газета «Ленинское знамя». Редактору, наверное, льстил сам факт первой публикации нового творения известного поэта. Но такой поступок, как говорят в народе, вылез ему боком. Редактор получил партийный выговор от Главпура.

В поэме «Пушкинский перевал» автор раскрывает свое отношении к армии, воспевает красоты Кавказа, говорит о судьбах великих русских поэтов, болевших «болезнями всех маленьких людей». Приведу отрывок из поэмы:

Если верить стихам, то приобщение поэта Евтушенко к армейской жизни состоялось.

Самовольное оставление солдатами частей, особенно с оружием, периодически лихорадило войска Закавказского военного округа. Пожалуй, самый трагический случай имел место весной 1972 года. Ныне уже стерлись в памяти детали потрясшего округ события, но самые острые моменты остались.

Ракетный дивизион из Кировокана занимался боевой подготовкой в Октемберянском учебном центре, расположенном западнее Еревана и непосредственно примыкающем к государственной границе с Турцией. Солдат дивизиона Хлебенский, призванный в армию на Урале, 23 марта, будучи в карауле, расстрелял из автомата четырех караульных и ранил еще несколько человек, открыв беспорядочную стрельбу в палатке, где военнослужащие смотрели кинофильм. Пользуясь замешательством, бежал в сторону государственной границы.

Для задержания беглеца командование задействовало все имеющиеся силы. Наиболее опасным участком являлась граница. Поднятые по тревоге пограничники перешли на усиленный режим ее охраны. Уже в потемках вблизи одной из застав сработала сигнализация. Выяснилось, что беглец, преодолев контрольно-следовую полосу, разрезал штык-ножом проволоку заградсистемы и сразу оказался на краю глубокого каньона, круто спускавшегося к пограничной реке Араксе. Здесь его след пограничники потеряли.

Утром следующего дня скрупулезно обследовали берег не широкого, но бурного в весенние дни Арак-са. Следов переправы на турецкий берег не нашли. Контроль за турецкими радиопереговорами подтверждал отсутствие беглеца на сопредельной стороне. Турок обеспокоило, как следовало из радиоперехвата, увеличение и активность наших войск на границе, участившиеся полеты вертолетов. Чем все это вызвано, они не догадывались.

Учитывая крутой, почти вертикальный склон каньона, наличие на нем пещер, расщелин и других удобных для укрытия мест, специально вызванное подразделение военных скалолазов начало поступательно обследовать весь высокий склон. В одной из расщелин прятался Хлебенский. Увидев, что его обнаружили, он высунулся из укрытия и открыл автоматный огонь.

В это время на верхнем краю каньона стояла группа генералов и офицеров. Начальник погранвойск дал команду офицеру-пограничнику стрелять по ногам беглеца. Но пуля угодила в спину. Прятавшийся солдат неестественно вытянулся. Автомат из его рук выпал и полетел на дно каньона. За автоматом рухнул в пропасть и сам беглец.

Что же прояснили результаты расследования? Хле-бенский командирами характеризовался дисциплинированным солдатом, исправно несшим воинскую службу. К побегу из части, а тем более уходу за границу, не готовился. Он не знал маршрута движения к границе, испытывая стрессовое состояние, двигался напролом. Медицинское вскрытие не обнаружило в его желудке даже крошки пищи. Значит, запасов еды он не имел.

Главной причиной чрезвычайного происшествия явилось нарушение психики солдата. По рассказам его отца, прибывшего в Октемберян, учась в десятом классе, беглец встретился со своим старшим товарищем, служившим в воздушно-десантных войсках. Десантник, показывая приемы рукопашного боя, неудачно бросил на пол будущего перебежчика. От удара головой о кованый сундук тот потерял сознание. С этого времени близкие начали замечать в его поведении странности, выражавшиеся в стремлении уединиться и побегах из дома.

Отец Хлебенского, являясь Героем Социалистического Труда, руководителем крупного совхоза на Урале и имея единственного сына, постеснялся сообщить в военкомат об отклонениях в его психике, считая, что окружающие истолкуют такой шаг как стремление оградить сына от призыва в армию. Эта ошибка привела к трагическим последствиям.

За многие годы службы в военной контрразведке мне никогда не довелось сталкиваться с многодетными сотрудниками. Обычно родители имели двух детей, реже трех и очень редко больше. Такой подход к формированию семьи общепринят. Однако, работая в Закавказье, я столкнулся с уникальным, поразившим меня в этом плане случаем.

Однажды заместитель председателя КГБ генерал Г. Цинев в телефонном разговоре поинтересовался у меня возможностью перевода в Закавказье подполковника, по национальности грузина, проходившего службу начальником Особого отдела ракетной бригады на Украине в Днепропетровской области. Желательность такого перемещения объяснил испытываемыми подполковником материальными трудностями, связанными с содержанием большой семьи. Наличие у него родни в Грузии и помощь с ее стороны должны облегчить, как считал Цинев, затруднения подполковника.

Было принято решение перевести подполковника в Грузию, назначив начальником Особого отдела ракетной бригады, дислоцированной в поселке Шау-мяни, а его предшественника направить в Днепропетровскую область.

Спустя некоторое время подполковник прибыл в Тбилиси и представился мне. Выглядел он моложаво, полным энергии и крепко сбитым человеком, с румянцем на щеках. По материалам личного дела, характеризовался трудолюбивым, настойчивым, знающим чекистское дело руководителем.

Прошло несколько месяцев. Я посчитал необходимым выехать в Шаумяни и на месте посмотреть, как подполковник врастает в новую для него обстановку, круг служебных обязанностей, и заодно познакомиться с его семьей.

С работой все обстояло нормально.

Квартира, занимаемая семьей подполковника, которую я посетил, выглядела бедно, в ней имелись только самая необходимая мебель и утварь. В прихожей бросались в глаза большая вешалка, занятая главным образом детской одеждой, и многочисленная обувь, стоявшая на полу.

В семье подполковника было одиннадцать детей. Из них десять девочек и только один мальчик. Как выяснилось, глава семьи очень хотел иметь сына, ибо по кавказским обычаям семья без сына вроде бы и не семья. В ней обязательно должен быть мужчина-наследник. Но жена раз за разом продолжала рожать девочек. Когда все надежды рухнули, огорченный подполковник взял из детского дома мальчика и усыновил его. Так появился в семье одиннадцатый ребенок.

В противоположность подполковнику, его жена выглядела старше своего возраста, осунувшейся и измотанной женщиной. Видно, десять родов и постоянная ноша тяжелых забот отняла у нее много физических и моральных сил.

Покидая Шаумяни, я испытывал внутренний дискомфорт. Очевидно, человеку не нужно придерживаться обычаев, когда они идут вразрез с разумом и самой жизнью.

Помогли ли семье подполковника родственники-грузины, не знаю. Но очень надеюсь, что помогли.

В жизни каждого военнослужащего присвоение воинского звания — приятное событие, семейный праздник. Оно означает взятие очередного рубежа в службе, положительную оценку ратного труда и одновременно аванс на будущее. В табели званий особое место занимает генеральский чин, знаменующий собой переход военнослужащего в категорию высшего командного состава.

Генеральское звание мне присвоил Совет министров СССР Постановлением № 985 от 27 октября 1967 года. В связи с этим на следующий день я получил от председателя Комитета государственной безопасности при СМ СССР Ю. В. Андропова телеграмму: «Комитет государственной безопасности поздравляет Вас с 50-летием Великой Октябрьской социалистической революции и присвоением Вам звания «генерал-майор». Желает Вам дальнейших успехов в работе, доброго здоровья и счастья».

Путь от лейтенантских до генеральских погон составил в моей жизни 24 года, полных напряжения, самоотдачи и чекистских хлопот.

Среди моих предков не было лиц, принадлежавших к знати и военному сословию. Прадед, дед и отец, накрепко связанные с крестьянством и рабочей средой, были далеки от армии и ее нужд. Жили полуграмотными людьми. Я первым из рода Гераскиных не только получил среднее и высшее образование, но и стал генералом. Все это оказалось возможным благодаря советской власти, как бы ее ни хулили недоброжелатели. И подобная судьба у многих людей моего поколения. Несведущие люди считают, что генералы чуть ли не с рождения в лампасах и погонах ходят, как сыр в масле катаются. В действительности дорога к званию генерала долгая, ухабистая и трудная. Большинство военных начинали ее солдатами или курсантами, упорным трудом познавая нелегкую военную профессию. Их служба проходила в казармах, гарнизонах, самых различных регионах страны. И каждый раз на новом месте приходилось все начинать сызнова. Служебный рост, получение через десятки лет звания генерала для подавляющего большинства военнослужащих достигались, как говорят, собственным горбом.

В годы лихолетья, когда над страной нависает смертельная опасность, первыми принимают на себя удар врага военные. Таков святой долг защитников Родины, и среди тех, кто не возвращается с полей сражений, всегда есть генералы. По данным Главного управления кадров бывшего Министерства обороны СССР, только в Великую Отечественную войну погиб или пропал без вести 421 генерал и адмирал. 52 из них присвоено звание Героя Советского Союза (в том числе четверым дважды) за совершенные героические подвиги в боях с немецко-фашистскими захватчиками.

Многие генералы моего и старших поколений из жизни уже ушли. Долгожителями они не стали. Главная причина — физические и моральные раны минувших сражений и войн, труд на износ.

Когда я был подростком, у меня вызывало удивление изображение в литературе некоторых русских генералов глупыми и ограниченными людьми. Мое представление о генералах вступало в противоречие с подобной оценкой, казавшейся абсурдной. Генерал для меня — личность, всегда стремящаяся к победе, сочетающая в себе ум, честь, храбрость, верность долгу и способность умело управлять войсками. Шло время, я становился старше и набирался житейского опыта, сам оказался в военной среде, где вплотную встретился с генералитетом. В результате мой юношеский оптимизм несколько порассеялся. К великому сожалению, я встретил в числе генералов отдельных людей, весьма посредственных, зазнавшихся и кичливых, выскочек и очковтирателей. Ну а если возвратиться к периоду Великой Отечественной войны, то и предателей.

К сожалению, работа и жизнь сталкивали меня с фактами служебных злоупотреблений и превышения власти, аморальных поступков, сокрытия чрезвычайных происшествий, приукрашивания положения дел в войсках, и все это с участием лиц генеральского звания.

Спустя некоторое время после повторного приезда в ГСВГ я посетил Форет-Цинну, где жил и трудился с 1959 по 1964 год. Встретил меня и сопровождал по военному городку полковник, начальник гарнизона. Он рассказал поразительный случай. В связи с введением в 1972 году в Советской армии института прапорщиков в Форет-Цинне открыли школу подготовки этой категории военнослужащих для Группы войск. Командование очень хотело показать школу лично министру обороны и поэтому начало подготовку к его приезду. Один из заместителей главкома, генерал, посетивший Форст-Цинну, приказал вырубить многолетние липы и на их месте устроить плац для построения почетного караула по поводу прибытия министра. Деревья вырубили, плац из бетонных плит выложили, а министр так и не приехал. Трудно сыскать подобный пример самодурства и угодничества.

Плохо, если в генеральский корпус попадают лица, предрасположенные к человеческим слабостям и порокам. Обретая большую власть над людьми, они только углубляют свои недостатки и изъяны. Невежество, спесь, самодурство и надменность — это, как говорят, «издержки производства». В целом они не были типичны для генеральского корпуса советских вооруженных сил, а тем более не характеризовали его.

В чекистских органах издавна повелось, стало традицией проявление разумной сдержанности в присвоении высоких воинских званий. Штатами предусматривались генеральские должности только там, где они действительно необходимы. Подобный подход к присвоению званий как бы подчеркивал, что положение и авторитет чекиста определяются не звездами на погонах, а тем доверием, которое ему оказывается при направлении работать в органах безопасности.

В брежневские времена, когда в верхах партии и государства утвердился протекционизм, имели место случаи присвоения генеральских званий фаворитам, родственникам и различного рода «дружкам». Эта болезнь перекинулась в определенной мере и на органы безопасности. В штатах силовых ведомств заметно выросло количество генеральских должностей.

В военной контрразведке, например, почти все должности начальников отделов главка преобразовали в генеральские, чего не было даже в Великую Отечественную войну. Предельно высокие звания стали присваиваться и самому руководству КГБ. У Андропова, имевшего звание генерала армии, что вполне объяснимо, среди заместителей четыре человека также были в звании генералов армии. Подобного в истории советских и зарубежных спецслужб, наверное, не сыскать. Все это вело к девальвации генеральских званий, их обесцениванию.

Тем не менее пока есть армия и специальные службы, останутся в них и генералы. Костяк генеральского корпуса всегда состоял и будет состоять из людей долга и подвига, беззаветно служащих Отечеству.

В год моего приезда в Закавказье командующему войсками округа генералу Андрею Трофимовичу Стученко исполнилось 60 лет. Заслуживала внимания его боевая биография: выходец из 1-й конной армии, с первых до последних дней Великой Отечественной войны на фронте, командовал полком, дивизией и корпусом, участвовал в историческом Параде Победы на Красной площади в Москве, до Закавказского округа являлся командующим войсками Северного и Приволжского военных округов. В 1964 году «Воениздат» выпустил книгу воспоминаний Андрея Трофимовича под названием «Завидная наша судьба». В ней не только автобиографическая информация, но и рассказ о судьбах ветеранов армии, взгляды автора на истоки силы советского солдата. Организаторский и политический опыт, умение управлять войсками властно проявлялись в действиях генерала Стученко как командующего. В условиях сложного переплетения межнациональных отношений в Закавказье он действовал разумно, сочетал твердость и гибкость, всегда находил взаимопонимание с местными властями и первыми секретарями ЦК компартий Азербайджана, Армении и Грузии, традиционно входившими в состав военного совета округа. Все вместе взятое благоприятствовало решению задач, стоявших перед войсками, укреплению добрых отношений и связей армии с народами Закавказья.

Характер Андрея Трофимовича отличался сложностью. Личная гордость, помноженная на большую власть, постепенно отдалила его от людей. Даже членов военного совета округа и своих заместителей, не говоря уже о других, он удерживал на дистанции. Не признавал и некоторых старших начальников из Министерства обороны. Мне он жаловался на некомпетентность тогдашнего главкома Сухопутных войск и отдал распоряжение штабу документы за его подписью ему не докладывать.

Доверие ко мне со стороны Стученко пришло не сразу. Оно напоминало медленную оттепель. На первых порах Андрей Трофимович держал себя строго официально и даже холодно. Диссонанс в наших отношениях вызывал внутреннюю неудовлетворенность, беспокойство, особенно когда я вспоминал дружную совместную работу с командованием армии в ГСВГ.

Причины разлада виделись в различии наших возрастов и званий, в своеобразии характера Андрея Трофимовича, возможно, в том, что кто-то из моих предшественников ему «насолил». Мне ничего не оставалось, кроме как делом и искренностью заставить командующего поверить в меня, убедить его, что я заинтересован в слаженной работе.

Наконец-то тропка доверия к душе Андрея Трофимовича оказалась проложенной. Перелом наступил в тот день, когда он пригласил меня к себе для совета по поводу неприятностей у его сына. Впервые беседа носила откровенную окраску, он ждал от меня совета не только как руководителя военной контрразведки округа, но и как человека, которому доверяет.

Наши рабочие отношения обрели нормальный характер. Зная, что Андрей Трофимович в общении с людьми крайне сдержан, я к большему и не стремился. Командующий стал шире опираться на возможности военной контрразведки. Участились его обращения с просьбами по различным служебным вопросам. Вылетая в воинские части округа для разбирательства крупных чрезвычайных происшествий, он не забывал приглашать и меня.

Справедливость требует отметить, что генерал Стученко даже в самый холодный период наших отношений был лоялен ко мне. Больше того, в его лице я всегда имел поддержку у руководства военной контрразведки. Он дважды ставил перед КГБ вопрос о присвоение мне звания генерал-майора.

В 1968 году Стученко получил назначение начальником Военной академии имени М.В. Фрунзе. Припоминаю нашу последнюю беседу без свидетелей в его кабинете. Я поинтересовался отношением Андрея Трофимовича к новому назначению.

Несколько помедлив, он откровенно ответил:

— Сейчас сложилась обстановка, когда мною командуют не только мои ученики, но и лица, которых бы я не потерпел среди учеников. Думаю, что в такой ситуации принять военную академию и подчиняться прямо министру меня вполне устраивает.

И все же в по-своему правильных размышлениях Андрея Трофимовича улавливались честолюбивые нотки, еле заметная тень обиды. Больше мы с ним не встречалась. В 1972 году генерал армии А.Т. Стученко ушел из жизни.

На Закавказском военном округе его сменил генерал-полковник Семен Константинович Куркоткин. Он вошел в командование войсками округа спокойно. Здраво оценил обстановку. Все хорошее и полезное, созданное трудом предшественников, сохранил и приумножил. Коррективы в жизнь войск вносил без шума и упреков в адрес бывшего командующего. Предпринял новые шаги к повышению авторитета армии в Закавказье, к пониманию и удовлетворению ее нужд со стороны партийно-государственных органов, местного населения.

Генерал Куркоткин обладал талантом руководителя. Привлекал к себе людей боевым опытом, здравым смыслом, человечностью и оптимизмом. В отношениях с подчиненными проявлял такт. Никогда, даже если офицер серьезно проштрафился, не допускал грубости и оскорблений. Ценил юмор. Умел объединять людей. За годы командования округом создал в штабе дружный, заботящийся о деле и войсках коллектив.

Мне работалось с Семеном Константиновичем хорошо. Рядом с ним я никогда не чувствовал себя стесненным, скованным. Он понимал место и значение органов военной контрразведки, видел в их лице помощника, чутко откликался на наши просьбы.

Как-то весной для обмена опытом в Тбилиси прибыла группа сотрудников военной контрразведки Войска Польского во главе с ее руководителем генералом Теодором Куфелем. Как водится, протокол пребывания делегации в особом отделе КГБ ЗакВО был рассмотрен и утвержден заблаговременно. Однако вечером, накануне прилета польских товарищей, мне позвонили из Москвы и порекомендовали начать прием гостей с беседы с командующим округа. Я бросился разыскивать Семена Константиновича. Оказалось, он встречается с избирателями в далеком сельском районе. С трудом дозвонился. Рассказал Семену Константиновичу о ситуации, в которую попал, попросил помощи. В телефонной трубке услышал спокойный, как всегда, голос:

— Ты не нервничай. Я тебя не подведу. Все сделаем солидно. Только прошу прием перенести с 9 часов на 10.

И действительно, не подвел. Интересный рассказ Семена Константиновича об истории Закавказского округа, ратном труде воинов дополнил убранство стола — с фруктами и знаменитыми тбилисскими водами Аогидзе. Встреча с командующим дала хороший импульс всему пребыванию польских товарищей в Тбилиси.

Куркоткин проработал в Закавказье три года. В 1971 году получил достойное назначение главнокомандующим Группой советских войск в Германии. В 1972 году мы с ним повторно встретились в ГСВГ, о чем я уже писал.

В годы командования ЗакВО Стученко и Куркоткиным членом военного совета, начальником политуправления округа являлся генерал-полковник Федор Петрович Степченко. О нем я уже упоминал, когда писал о маршале Г. К. Жукове. Теперь расскажу более подробно.

Степченко — видный политический работник, активный участник Великой Отечественной войны, известный в Советской армии генерал. В сложных боевых условиях находился на должностях начальника политотдела бригады, дивизии и армии. После войны работал членом военного совета с Маршалами Советского Союза Г.К. Жуковым и И.С. Коневым в Одесском и Прикарпатском военных округах. Одно время был заместителем начальника Главного политического управления Советской армии и Военно-морского флота.

Жизнь не была милостивой к Федору Петровичу. Не раз проверяла его стойкость, пытаясь загнать в угол. В 1938 году, в бытность комиссаром Кремлевского полка, он чудом избежал репрессий. Четыре тяжелых года провел на фронте. Завершилась война, казалось, беды остались позади. Однако после октябрьского 1957 года пленума ЦК КПСС Степченко сняли с должности заместителя начальника Главпура, заподозрив в близости к маршалу Жукову.

Жизненные потрясения Степченко выдержал, но на его характере, образе жизни и здоровье остались шрамы. Он всегда казался мне старше своих лет. Употреблял спиртное в одиночку. Был человеком добрым, чувствительным и порядочным. На себе познав несправедливость, Федор Петрович никогда не причинял боли другим, глубоко понимал горе и обиды людей, проявлял мягкость. Вместе с тем в нем чувствовался какой-то внутренний надлом, потеря силы сопротивляемости. Постоянно срезал «острые углы», всячески избегал обострения отношений. Мне иногда думалось, что с таким командующим, как Стученко, члену военного совета следует быть более жестким и принципиальным.

Сама жизнь вооружила Федора Петровича мудростью, наделила интуицией и логикой мышления. Это позволяло ему глубоко видеть людей. Спокойно и доброжелательно, как бы размышляя вслух, высказывать интересные мысли и соображения. Офицеры и генералы округа, местные власти относились к Степченко с высоким уважением.

Давало себя знать подорванное здоровье Федора Петровича. Беспокоили сердце и легкие. Он боялся сквозняков. Летом, в жару, буквально истекая потом, плотно закрывал окна автомашины. Жаловался мне, что на учениях не поспевает в гору за более молодым Куркоткиным: мешает одышка. В 1970 году, перенеся обширный инфаркт, Степченко ушел в отставку.

С Федором Петровичем мы поддерживали не только служебные, но и дружеские отношения. В нем я видел старшего, внимательного и искреннего товарища. Наезжая в 70-е годы в Тбилиси, с радостью навещал Федора Петровича, приходилось бывать у него в госпитале. В апреле 1978 года он скончался.

Не могу не рассказать еще об одном интересном человеке, с которым свела меня служба в Закавказье. Генерал-лейтенант танковых войск Давид Абрамович Драгунский, дважды Герой Советского Союза, в 1964 году командовал 7-й армией в Армении. Спустя год получил назначение первым заместителем командующего войсками Закавказского военного округа. В 1969 году выбыл из округа в Москву на должность начальника высших офицерских курсов «Выстрел». Боевыми подвигами в Великую Отечественную войну, активным участием в работе еврейского антифашистского комитета в напряженные послевоенные годы, публикацией мемуаров, выступлением в средствах массовой информации Драгунский был известен не только в армии, но и в стране. Широкая известность Давида Абрамовича позволяет мне ограничиться краткими воспоминаниями о личных встречах с ним на протяжении пяти лет совместной работы.

Кто бывал в Ереване, не может не помнить воздвигнутый на привокзальной площади монумент герою армянского эпоса Давиду Сасунскому. Всадник с мечом на могучем коне символизирует собой многовековую борьбу армянского народа против поработителей. Местные товарищи говорили, что у армян есть два национальных героя — Давид Сасунский и Давид Драгунский. В этом полушутливом сопоставлении сходно звучащих фамилий проявлялся и знак человеческого уважения к самому Драгунскому.

Генерал Драгунский пользовался большой популярностью в Армении. Ему не отказывали в поддержке ЦК компартии и Совет министров республики. С их помощью он построил в северной, более высокой части Еревана штаб армии — современный комплекс зданий. С плато штаба открывается незабываемая панорама города, вид на долину и двуглавый Арарат. В те годы штаб 7-й армии по размещению и благоустройству наверняка был лучшим во всем Закавказском военном округе. Отстроив штаб, Давид Абрамович оставил о себе в Армении добрую память.

Несомненно, Драгунский — человек храбрый, сильной воли, не единожды побеждавший саму смерть. Какие необходимы мужество, сверхчеловеческие силы, чтобы всю Великую Отечественную войну пройти в танке? Ведь командуя танковым батальоном, а в конце войны — бригадой, он постоянно находился в самом пекле боя. Его фронтовые дороги пролегли через сражения под Смоленском, Москвой, Курском, на Правобережной Украине и Сандомирском плацдарме, бои за Берлин и освобождение Праги.

Как-то Давид Абрамович мне рассказывал, что в самый канун войны, когда он заканчивал Военную академию имени М.В. Фрунзе, ему, как и другим слушателям, пришлось упорно изучать немецкий язык. Преподавала немецкий очаровательная женщина, которой симпатизировал весь курс. В очередном диктанте Давид Абрамович наделал массу ошибок, из них несколько только в слове «Вильгель-мштрассе», за что строгая учительница поставила двойку. Казалось бы, рядовой случай, с кем подобного в жизни не бывает, и он, естественно, забудется. Однако весной 1945 года, участвуя в боях в самом Берлине, Давид Абрамович на одной из улиц открыл люк танка и был поражен, прочтя ее название — Вильгельмштрассе. Мгновенно воскрес в памяти академический диктант, и он громко рассмеялся, несказанно удивив тем самым экипаж танка. Уже после войны, отдыхая в Кисловодске, Давид Абрамович случайно встретил в парке ту самую учительницу немецкого языка. Подойдя к ней, он бойко, по-военному доложил: «Ваш бывший слушатель полковник Драгунский Давид Абрамович, дважды Герой Советского Союза, наделавший ошибок в слове «Вильгельмштрассе», не только был на этой улице, но и участвовал во взятии Берлина!». Преподавательница одобрительно посмотрела на него и сказала: «Теперь я вам ставлю пятерку».

В то время, когда грудь Давида Абрамовича украшали две золотые звезды героя и многие боевые ордена, он говорил, что самым памятным для него в жизни осталось получение первого ордена за участие в боях на озере Хасан в 1938 году. Он, лейтенант, ехал поездом с Дальнего Востока, в мягком вагоне, через всю страну в Москву для получения награды в Кремле.

С Драгунским, человеком умным, радушным и контактным, много повидавшим в жизни, всегда было интересно. Его воспоминания, рассказы были полны метких наблюдений, запоминающихся сравнений, тонкого юмора. О себе часто повествовал тоже в самокритичном и шутливом тоне. Особенно тепло говорил о тяжелом труде воинов, боевых товарищах, тех, с кем пришлось делить фронтовые невзгоды.

В декабре 1968 года отмечалось 50-летие органов военной контрразведки. Коллектив сотрудников особого отдела округа организовал в ресторане гостиницы «Тбилиси» товарищеский семейный ужин. Командующий войсками отсутствовал, и мы пригласили Драгунского. Обремененный служебными заботами, Давид Абрамович находился в Нахичевани, но приглашение приняли к ужину успел военным самолетом. Своей простотой, непосредственностью, весельем и пляской доставил много удовольствия присутствующим.

После отъезда Драгунского из Закавказья, если не считать двух-трех встреч, мы не виделись. Я знал, что в 1970 году ему присвоили звание генерал-полковника. С 1985 года он находился в Группе генеральных инспекторов МО СССР. 12 октября 1992 года Давид Абрамович скончался в Москве на 83-м году жизни.

Если проследить историю становления и развития советских вооруженных сил, то нетрудно заметить постоянный процесс их качественного изменения, роста боевой мощи и готовности. Из года в год в мирное и военное время армия и флот обеспечивались новейшими образцами вооружения и военной техники. В итоге Вооруженные силы СССР были оснащены ракетно-ядерным оружием, эффективными средствами воздушной и противоракетной обороны, атомным флотом и другой современной техникой, являлись надежным гарантом безопасности государства.

От столь бурного развития вооружения и военной техники в армии и на флоте постоянно отставала организация бытового обустройства военнослужащих и прежде всего офицеров. За многие годы эта проблема обрела форму застарелой и хронической болезни в военном организме страны, отрицательно влияющей на боеготовность вооруженных сил. С началом перестройки власти вообще утратили к ней интерес.

Шире взглянуть на образовавшийся разрыв между высоким техническим оснащением армии и отстающим бытом военнослужащих мне позволило положение руководителя военной контрразведки ЗакВО. История военного округа, его стратегическое положение и специфика, значительное количество войск, разбросанных по многочисленным гарнизонам, в том числе и в самых глухих местах Закавказья, давали объемную информацию для анализа и размышлений.

В начале 70-х годов штаб ЗакВО, штабы 4-й армии и 31-го армейского корпуса размещались в старых, дореволюционных постройках, малопригодных для военных организаций. Командование большинства дивизий, бригад, отдельных частей занимало старые строения, некоторые из них чуть ли не времен русско-турецкой войны. Почти везде плохо обстояло дело с жилищным фондом для офицеров. Многие офицерские семьи жили в бараках, квартирах без удобств, в общежитиях, снимали жилплощадь у местных жителей, терпели другие подобные неурядицы.

Например, в городе Миха-Цхакая, на западе Грузии, дислоцировалась авиационная дивизия. Летный состав проживал в финских домиках, возведенных еще в период Великой Отечественной войны. За истекшие годы строения поизносились, обветшали. В них отсутствовала горячая вода, использовалось печное отопление, туалеты находились во дворе.

Офицер-летчик после полетов на сверхзвуковом самолете, испытав перегрузки, усталый возвращался домой. Воду надо греть, дрова рубить и т. д. Практически нормальных условий для отдыха, восстановления потерянных физических и моральных сил не было. Настроение портилось. Офицер доставал бутылку спиртного, выпивал. Подобное происходило и с другими офицерами, лишенными нормальных бытовых условий. А их многие тысячи. В результате падали боевой дух и воинская дисциплина, люди деградировали, а в конечном счете снижалась боевая готовность войск.

Конечно, было бы неправильно думать, что командование ЗакВО вообще ничего не делало для улучшения быта офицеров. В Закавказском военном округе, как и в других округах, строились новые военные городки, жилые дома для семей офицеров, культурные центры. Но все это с большим отставанием от реальных потребностей.

На юге Грузии в районе Джавахетского нагорья, рядом с горой Абул, расположен древний грузинский город Ахалкалаки, что в переводе на русский означает Новая крепость. Джавахетское нагорье находится на высоте 1700–2000 метров над уровнем моря. Это один из самых сейсмически активных районов Кавказа. Для него характерен суровый климат, и поэтому в народе он именуется «Грузинской Сибирью». В прошлом Ахалкалаки являл собой захудалой уездный городок, славившийся непролазной грязью. Царское правительство ссылало сюда сектантов-духоборов, предки которых живут здесь и поныне.

В Ахалцихе был размещен штаб мотострелковой дивизии. В силу высокогорья, сурового климата, плохих бытовых условий и отчужденности многие офицеры без желания ехали сюда служить. Помню по рукам военнослужащих ходила поэма о злоключениях службы в ЗакВО, сочиненная неизвестным стихотворцем, где об Ахалкалаки, в частности, говорилось:

Начальник кадров обманул Служить направил под Абул. Вокруг подохли все собаки, А я служу в Ахалкалаки.

Спустя несколько лет после Отечественной войны командование округа построило в Ахалкалаки для офицеров несколько добротных, со всеми бытовыми удобствами домов, по-современному обустроило военный городок и Дом офицеров. Отношение к службе в этом гарнизоне резко изменилось. Офицеры сами начали просить о направлении в Ахалкалаки, тем более что за службу в высокогорной местности им полагались дополнительные льготы…

Ушел в историю Закавказский военный округ. Его просто нет. Более десяти лет пробуксовывают военные реформы Вооруженных сил России. Проблема поднятия уровня быта офицеров, социальные вопросы в армии по-прежнему остаются нерешенными. По официальным данным Министерства обороны Российской Федерации, на начало 2004 года более 160 тысяч семей военнослужащих остаются без жилья.

Правда, в конце 2005 года правительство России выделило проблему обеспечения военнослужащих жильем в приоритетный социальный проект. На строительство квартир военным сделаны значительные ассигнования, решена организационная сторона дела, за ходом реализации проекта установлен строгий контроль. Хочется верить, что в ближайшие годы все военнослужащие будут обеспечены нормальным жильем.

Задача полного обустройства офицеров и их семей, несомненно, сложная и требует больших финансовых затрат, но она постоянно и обязательно должна решаться руководством страны и Министерства обороны. В этом скрывается важный резерв повышения боеготовности и боеспособности Вооруженных сил России.

В годы службы в Закавказье я познакомился с ныне широко известными политиками, бывшими президентами Грузии и Азербайджана Эдуардом Амвросиевичем Шеварднадзе и Гейдаром Алиевичем Алиевым.

В ту пору их рейтинг, как это сейчас модно говорить, не поднимался выше республиканского. Шеварднадзе руководил Министерством внутренних дел Грузии, а Алиев являлся заместителем председателя Комитета госбезопасности Азербайджана.

Мои отношения с Эдуардом Амвросиевичем и Гейдаром Алиевичем носили деловой, доброжелательный характер, иногда выходили за рабочие рамки, но в основном определялись общей заинтересованностью обеспечения безопасности Закавказья и размещенных здесь войск. Оба они производили впечатление людей разумных и деятельных, прозорливых и энергичных, всегда готовых помочь разобраться в местных условиях и специфике, им так хорошо знакомым. К Гейдару Алиевичу, с которым встречался при посещении Баку, я был несколько ближе, что объяснялось нашей принадлежностью к системе КГБ. Мне импонировало хорошее знание им русского языка, отсутствие в его речи малейшего акцента.

В конце 60-х — начале 70-х годов я стал свидетелем их быстрого взлета к вершинам власти в республиках. С одной стороны, приятно было видеть возвышение представителей родственных силовых структур, а с другой — я понимал, что в те годы ни Шеварднадзе, ни Алиев к ярким авторитетным личностям партийной элиты Грузии и Азербайджана не принадлежали.

Что же с ними произошло? В 1967 году Алиев сменил на посту председателя КГБ Азербайджана Цвигуна и через два года стал первым секретарем ЦК компартии республики. Не менее стремительно продвигался на первую роль в Грузии и Шеварднадзе. В 1972 году, после опубликования постановления ЦК КПСС «Об организаторской и политической работе Тбилисского горкома компартии Грузии по выполнению решений XXIV съезда КПСС», раскритиковавшего деятельность горкома, к руководству городской парторганизацией пришел из МВД Шеварднадзе и спустя короткое время был избран первым секретарем ЦК компартии Грузии вместо отправленного на пенсию В.П. Мжаванадзе.

В начале лета 1972 года, покидая Закавказье, я по-доброму простился в Баку с Гейдаром Алиевичем, а Эдуард Амбросиевич участвовал в моих проводах в Тбилиси.

Жизнь накрепко связала меня с Закавказьем, его людьми. Находясь в Германской Демократической Республике, а затем в Москве, я с заинтересованностью следил за событиями в этом ставшем мне близким регионе.

Наступили 80-е годы… В карьере Алиева и Шеварднадзе, прочно закрепившихся в партийной номенклатуре, начался новый важный подъем, теперь уже к высшим руководящим постам в Советском государстве.

В 1982 году Гейдар Алиев, ставший дважды Героем Социалистического Труда, был назначен первым заместителем председателя Совмина СССР. Эдуард Шеварднадзе, также удостоенный звания Героя Социалистического Труда, с 1985 года занимал пост министра иностранных дел СССР. Оба стали членами Политбюро ЦК КПСС и таким образом оказались на гребне советского партийного руководства.

В наше сложное время, всматриваясь в прошлое, в столь впечатляющее восхождение Алиева и Шеварднадзе к власти, задаешься вопросом: этот многолетний путь успеха — только результат их труда и счастливых случайностей или здесь есть нечто другое, какие-то скрытые от окружающих движущие пружины?

Первое и главное, наверное, состояло в том, что оба политика, Шеварднадзе и Алиев, явились порождением брежневского протекционизма. Лишив Хрущева власти, Брежнев подбирал и расставлял в центре и на местах, в том числе и в Закавказье, удобных для себя людей. Среди них оказались Шеварднадзе и Алиев, протежируемые в Москве бывшим министром внутренних дел СССР Н. А. Щелоковым и первым заместителем председателя КГБ С.К. Цвигуном. Именно они, входя в ближайшее окружение Брежнева, рекомендовали ему Шеварднадзе и Алиева, настойчиво проталкивая их во властные структуры.

И второе: неслучайно говорят, что власть меняет людей. С ними часто происходят необыкновенные метаморфозы. Случилось подобное с Алиевым и Шеварднадзе. Став в республиках первыми лицами, они усердно отрабатывали полученную часть «пирога власти», угодничая перед благодетелем Брежневым и правящими верхами, что, в частности, и обеспечило их дальнейшую карьеру в Москве. В этой связи напомню только отдельные, широко известные в прошлом, экстравагантные действия и заявления Алиева и Шеварднадзе.

Трудно, например, забыть шумные кампании о мифических рекордах по сбору хлопка в Азербайджане и чая в Грузии, подававшиеся в обществе как стремительный экономический взлет этих республик на этапе развитого социализма. До сих пор вызывает иронию и поражает воображение украшенный лозунгами и транспарантами, устланный коврами, гремящий музыкой и пляшущий миллионный Баку в честь приезда дорогого гостя Брежнева в 1982 году. Парадоксом выглядит созданный по указанию Алиева в Баку музей 18-й армии, связанный со службой в ней в военные годы генсека, но никакого отношения не имеющий к этому городу. А чего стоит «афоризм» Шеварднадзе о том, что «солнце для Грузии восходит не на Востоке, а на Севере» — понимай, со стороны России…

В целом деятельность Алиева и Шеварднадзе на высших партийных и государственных постах Советского Союза не оставила в памяти общественности запоминающихся созидательных дел. Более того, и поныне за ними тянется хвост недоброй молвы, нареканий и упреков, в том числе связанных с развалом СССР.

К началу процесса «суверенизации» республик Закавказья Шеварднадзе и Алиев запоздали. Народ избрал первыми президентами в Грузии — Гамсахурдия и в Азербайджане — Эльчибея. Эдуарду Амвросиевичу и Гейдару Алиевичу ничего не оставалось, как начать новый круг борьбы за власть. Убрав со своего пути новоявленных президентов, они снова, как в 70-80-е годы, стали у кормила правления республиками. Но теперь, при отсутствии партийного контроля и надзора со стороны Москвы, Шеварднадзе и Алиев оказались единовластными правителями в Грузии и Азербайджане.

В последние годы, вглядываясь в знакомые черты Алиева и Шеварднадзе на телевизионных экранах и газетных фотографиях, убеждаешься в том, что бремя прошедших лет не пощадило и их. Правда, они изменились не только внешне, но и внутренне — в своих взглядов и убеждениях. Наверное, не мое дело углубляться в столь сложную проблему. Ведь в годы горбачевской перестройки политическая мимикрия затронула не их одних. Каждый волен сам определять, какой идеологии служить и каким богам поклоняться.

Мне, знающему Закавказье, его историю и людей не понаслышке, хотелось бы сказать о другом. В средствах массовой информации периодически появляются публикации, утверждающие, что во внешней политике Азербайджана и Грузии все отчетливее просматривается антирусская линия. Аргументируя свои выводы, авторы ссылаются на наличие плана создания «Кавказского дома» без участия России. Отмечают стремление Грузии ликвидировать российские военные базы на своей территории и вывести наш миротворческий контингент. Указывают на подписанное Азербайджаном, Грузией и Турцией соглашение о строительстве нефтепровода Баку — Джейхан, что сильно бьет по экономическим интересам России и усиливает присутствие Турции в Закавказье. Печать сообщает о доставках через Азербайджан и Грузию оружия для чеченских террористов, сближении с блоком НАТО и спецслужбами США и Турции и о многом другом.

Естественно, возникает вопрос: неужели такие многоопытные политики, как Шеварднадзе и Алиев, хорошо знавшие нелегкую историю становления дружеских отношений Грузии и Азербайджана с Россией, сами в свое время входившие в элиту руководителей Советского Союза, не понимают значения взаимовыгодных, добрососедских отношений с Россией? По логике вещей и здравому смыслу, безусловно, должны понимать.

Однако время убедительно показало политическую близорукость Алиева и особенно Шеварднадзе. Они оказались неспособными выдержать взаимовыгодный курс добрососедства с Россией. Алиев развернул Азербайджан на Запад и Турцию и буквально перед своей кончиной передал власть «по наследству» сыну. Шеварднадзе постоянными интригами, сталкиванием интересов России с США завел грузино-российские отношения в тупик, а Грузию поставил на грань экономического коллапса. Как руководитель и политик Шеварднадзе надоел грузинскому народу, изжил себя и в ноябре 2003 года оказался свергнутым оппозицией.

В Грузии и Азербайджане к власти пришло молодое поколение руководителей. Это закономерный, неизбежный ход жизни. Хочется надеяться на прозорливость новых руководителей, понимание ими важности дружбы между Азербайджаном, Грузией и Россией. Пока же новые власти Грузии ничего положительного для урегулирования отношений с Россией не сделали. Более того, обстановка еще более обострилась. Свои экономические и другие неудачи и тяготы руководители Грузии пытаются свалить на Россию, безосновательно изображая ее врагом грузинского народа. Грузия жестко следует курсом, провозглашенным ее нынешним президентом: «В Грузии не должно остаться ни одного грамма России».

Тбилиси, раскинувшийся в широкой котловине по обе стороны реки Куры, древний, украшенный памятниками седой старины, полный национального колорита город, любовно называемый грузинами «маленьким Парижем».

Проживая в Тбилиси, я знакомился не только с историей и достопримечательностями Грузии и ее столицы, но прежде всего с самим народом. Постепенно круг моих знакомых среди грузин ширился, обретал прочные связи, перерастал в симпатии и дружбу. Мне посчастливилось встретить многих замечательных людей, вобравших в себя лучшие качества грузин. Гордость горцев, высокие личные достоинства у них сочетались с глубоким уважением к другим народам.

В доме № 33 по улице Мерквиладзе, где я жил с семьей, все знали друг друга и общались. Замкнутость, обособленность, всегда были чужды тбилисцам. Моими ближайшими соседями по дому являлись супруги Шадури. Глава семейства Варлаам Иванович, исконный грузин из горного Казбеги, длительное время служил в органах безопасности в Средней Азии, а затем в порядке укрепления МВД получил назначение первым заместителем министра внутренних дел Грузии.

Как рассказывали сослуживцы Варлаама Ивановича, в борьбе с преступниками он проявлял профессионализм и личную отвагу. Его побаивались в коррумпированной, уголовной среде. Строгость и взыскательность на службе не мешали ему оставаться человеком обаятельным, веселым, с юмором смотреть на некоторые житейские события, изобретательно руководить застольем.

Варлаам Иванович глубоко воспринял традиции интернационализма. Это рельефно прослеживалось в его жизни и поведении. Он был женат на русской. Просматривалась русскость и в некоторых сторонах семейного уклада, воспитании детей. Мы с Варлаамом Ивановичем дружили семьями, постоянно встречались, помогали друг другу, при возможности вместе выезжали на отдых в красивые и уютные пригороды Тбилиси, отмечали праздники…

В быту у меня сложились добрые отношения с Тите Самсоновичем Чиковани, полковником, председателем КГБ Аджарии. Мы общались с ним в Тбилиси, куда он периодически приезжал, и в Батуми, где Тите Самсонович находился постоянно, а я бывал по делам службы.

В Тите Самсоновиче меня привлекали доброжелательность, открытость, гостеприимство. Во время моих приездов в Батуми он всегда с большим тактом заботился о моем устройстве, знакомил с историческими местами. Легко работалось с Тите Самсоновичем и военным, контрразведчикам, служившим в особом отделе дивизии, расквартированной в автономной республике.

Небольшой особняк КГБ Аджарии стоял у самого моря. Из окна кабинета Тите Самсоновича на втором этаже открывался чудесный вид на морскую панораму. Он любил море и восхищался им. Круглый год купался. Выглядел человеком закаленным, стойким, любящим жизнь, казалось, умеющим управлять своими эмоциями. Но уже после моего отъезда из Закавказья случилось непоправимое. Тите Самсонович покончил жизнь самоубийством. Забрался в ванну и застрелился. Мотивы и причины самоубийства для меня остались и поныне тайной.

Однажды, во время пребывания в Батуми, Тите Самсанович познакомил меня с интересным, подтянутым, красивым грузином Анатолием Качаровой, работавшим в те годы начальником Черноморского пароходства Грузии.

Многое в жизни повидав и пережив, он умел интересно рассказывать о затронувших его событиях. Полной трагизма, как и для многих других советских людей, в его судьбу вошла Великая Отечественная война. В начале войны Качарова служил на Арктическом флоте капитаном известного ледокола «Сибиряков», совершившего в 1932 году первое сквозное плавание по Северному морскому пути из Белого в Берингово море.

«Сибиряков» даже среди своих собратьев ледоколов «Литке» и «Красин» выглядел стариком (построен в 1909 году) и имел небольшое водоизмещение. В августе 1942 года, в тяжелое время Отечественной войны, «Сибиряков» встретился в Карском море с германским тяжелым крейсером «Адмирал Шеер». Крейсер многократно превосходил наш ледокол по всем параметрам, особенно в вооружении. Экипаж и капитан «Сибирякова» не струсили и вступили в неравный бой с крейсером, оказали героическое сопротивление, но были потоплены. Раненый Качарова оказался в немецком плену. Искореженные пальцы его левой руки остались на всю жизнь горьким напоминанием о тех событиях.

Завершение войны, разгром фашистской Германии освободили Анатолия Качарову из плена. Известны перекосы в оценке людей, находившихся в плену, в те годы. Сталин лично встретился с Кача-ровой и подробно расспросил об обстоятельствах гибели «Сибирякова». Он посчитал действия экипажа ледокола правильными и таким образом все подозрения и сомнения в отношении бывшего капитана «Сибирякова» снял. Это позволило Анатолию Ка-чарове спокойно жить и уверенно трудиться в послевоенные годы…

Очень интересным человеком оказался и мой тбилисский знакомый Сохадзе. Хорошо известный в Грузии, он какое-то время возглавлял Министерство сельского хозяйства республики, а затем руководил крупным винодельческим совхозом под Тбилиси.

Я его воспринимал как собирательный образ лучших качеств грузин. Сохадзе относился к людям разумным и тонким, обаятельным и чадолюбивым. Воспитал двух сыновей. Его внучка Ирма в 60-е годы пользовалась широкой популярностью на телевидении и радио, особенно исполнением детской песенки «Оранжевые папы, оранжевые мамы, оранжевый верблюд…».

Власти Грузии, когда в республику приезжали высокие гости, приглашали Сохадзе руководить застольем. Он умел в национальном духе показать гостеприимство и традиции грузинского стола.

В одно из посещений Советского Союза Фиделем Кастро Хрущев пригласил его в Грузию. На прощальном обеде с небольшим кругом гостей тамадой был Сохадзе. Все шло своим чередом, но Кастро торопился с отлетом. Застолье проходило в помещении винодельческого совхоза, поэтому в комнате на полках стояли коллекционные вина в бутылках. Под занавес обеда Кастро попросил дать ему в дорогу вина. Он встал из-за стола, подошел к полкам и, сложив вместе руки, вытянул их. Сохадзе брал бутылки и клал на руки Кастро, которые показались ему необычно длинными. Таким образом на руках Кастро оказалось двенадцать бутылок. Когда Сохадзе положил тринадцатую, она соскользнула, упала и разбилась. Не зная возраста вина и боясь, как бы оно не испортилось, Сохадзе сразу же начал принюхиваться к запаху вина, вылившемуся из разбитой бутылки. Опасения оказались напрасными — букет вина подтверждал его высокие качества. Завершив обед, Кастро и Хрущев уехали…

Сохадзе беспокоили возрастные болячки. Уже в ГДР мне стало известно о сделанной ему в Ленинграде операции. Сама операция по медицинским канонам прошла нормально, но через два-три дня образовавшийся тромб привел к смерти этого замечательного грузина…

В период службы в ЗакВО мне неоднократно приходилось слышать притчу, объясняющую, как возникала и образовалась сама земля грузин, их государство Сакартвело.

Когда Бог делил земли между народами, грузины где-то замешкались и, опоздав к разделу, остались без земли. Случившееся их не обескуражило. Они собрались у жилища Бога, стали пировать, петь песни и веселиться. Когда Бог вышел на балкон своего дома, они любезно пригласили его к пиршеству. Побыв вместе с ними, Бог сказал: «Я понял, что вы замечательный, добрый и веселый народ. Оставить вас без земли не могу. Берите мою землю и владейте ею, а я поднимусь на небеса».

С тех пор грузины поселились и живут на подаренной самим Богом земле, щедро одаренной природой и солнцем, плодородными долинами, реками и горными хребтами.

Из Закавказья я увез яркие впечатления. Удивительная и разнообразная здесь природа. С влажными субтропиками соседствуют высокогорья, увенчанные вечными снегами, неповторимые ущелья прорезают потоки бурных рек. Искрометная и скоротечная весна, напоминающая бело-розовую пургу, и медленная, отступающая осень с многообразной гаммой красок. Во всем сочетание суровости и нежности. Ранней весной в Коджори, расположенном рядом с Тбилиси, на склонах гор, повернутых к солнцу, радовали взор россыпи фиалок в первых проталинах снега. Лиловый цвет и маленькие зеленые листики резко контрастировали с белым, слепящим от солнца снегом.

Нет возможности назвать, перечислить незабываемо красивые уголки Закавказья, в полном смысле слова захватывающие дух. В Грузии — храм Джвари в месте слияния Арагвы и Куры, Телави с панорамой на Алазанскую долину и Большой Кавказский хребет, полуразрушенный пещерный город Вардзия в долине Куры. Величественно смотрится в Армении озеро Севан, окольцованное горами, плодородная Араратская долина и Эчмиадзинский собор. По-своему хорош горд Ленкоран и голубое озеро Гек-Гель в Азербайджане, да и сам Баку с замечательным видом на морскую бухту.

Народы Закавказья прошли сложный путь исторического развития. Этот путь запечатлен и поныне в сохранившихся памятниках древней старины, разбросанных по горам и долинам. На протяжении многих веков закавказские народы упорно трудились и постоянно отбивались от захватчиков. По возделанным нивам и виноградникам, горным скалам и ущельям огнем и мечом проходили арабы и монголы, хорезмийцы, персы и османы. Они несли смерть и несчастья, жгли посевы и виноградники, разрушали оросительные системы, уводили в рабства людей. С лица земли были стерты многие города и селения, храмы и крепости, памятники древней культуры.

Выстояв и возродив земли, народы Закавказья пронесли сквозь века и войны национальную самобытность, древнюю культуру, язык и письменность, религию и народные сказания. Не стоит труда убедиться в глубокой привязанности азербайджанцев, грузин и армян к земле дедов и прадедов, к своему языку, своим обычаям и традициям. Закавказским народам присущи мужество и отвага, самоотверженность и гордость, патриотизм, щедрость и гостеприимство, мягкий юмор и трудолюбие. Говорят, что там, где растет виноград, народ всегда добр и радушен.

Иногда о жителях Закавказья ошибочно судят по далеко не лучшим их представителям, встречающимся за прилавками базаров и рынков России, или лицам, фланирующим по центральным улицам Баку, Тбилиси и Еревана. Настоящего труженика дано увидеть среди рабочих нефтяных вышек Азербайджана, крестьян Армении, отвоевывающих в поте лица вершок за вершком землю у твердых горных пород, в числе искусных виноградарей Кахетии, обожженных солнцем и пропитанных запахом земли.

В отзывчивости, дружелюбии бескорыстии местных жителей я имел возможность убедиться лично и неоднократно. Особенно заметны эти черты души народной в периоды человеческих испытаний и бед.

Помню, как во время похорон матери моей жены Марии Федотовны Гридневой, в октябре 1970 года, сотни людей, никогда не знавшие ее, выражали соболезнования и предлагали помощь, пришли на гражданскую панихиду. И это не был исключительный случай. Так в Грузии поступают традиционно. Находиться рядом с теми, у кого горе и скорбь, — национальный обычай грузин.

И хотя у народов Закавказья есть общее в истории и судьбах, они во многом различны по своей национальной самобытности. И у азербайджанцев, и у грузин, и у армян — у каждого из них есть свое, сугубо национальное.

Приехав впервые в Закавказье, я не только заметил, но и почувствовал, что здесь к армии относятся гораздо лучше, чем в других регионах страны. На мой взгляд, к почитанию армии имелись две причины. Во-первых, народы Закавказья с глубин веков высоко чтут рыцарскую доблесть, храбрость самого воителя. Во-вторых, первые русские пришли в Закавказье в военной форме как спасители и защитники от внешних поработителей. Не следует забывать и о том, что советские войска, военный округ объективно служили делу сближения и консолидации народов Закавказья. Вносили вклад в стабилизацию межнациональных отношений и обстановки в целом.

Между воинами-закавказцами и народами Азербайджана, Грузии и Армении имелось полное взаимопонимание. Никаких проблем с призывом в армию и прохождением военной службы не возникало. Не могу вспомнить ни одного, хотя бы даже мелкого инцидента между военнослужащими и местными жителями. Население активно оказывало помощь пограничникам в охране государственной границы с Турцией и Ираном.

В 60-70-е годы даже прозорливые политики, государственные и военные деятели, прорицатели и астрологи оказались бы неспособными предсказать современные события, втянувшие народы Закавказья в бушующие национальные и политические страсти, в кровавую вооруженную борьбу.

Где же причины этих катастрофических процессов? Могли ли возникшие противоречия решаться более мирным и разумным путем? Вопросы сложные, трудно на них ответить однозначно, но я попытаюсь это сделать с учетом моих представлений о Закавказье.

Французский писатель Баррес говорил, что «национализм правит Вселенной». Не берусь рассуждать за Вселенную, но одну из главных причин событий в Закавказье вижу во вспышке крайних националистических настроений. Сразу же подчеркну, что народы Закавказья, как и других бывших республик Советского Союза, имеют право на полный национальный суверенитет. Только в их воле решать вопросы своего государственного и политического устройства.

Вместе с тем провозглашение в годы перестройки широких свобод открыло шлюзы не только демократическим группировкам, сумевшим под популярными лозунгами независимости и национального возрождения прийти к власти или взять ее под контроль. В угоду узким сепаратистским интересам националисты полностью дестабилизировали обстановку в Закавказье и вовлекли народы региона в кровавые конфликты. Наиболее зримо опасные действия националистов проявились в противостоянии расколовшегося народа Грузии и в войне вокруг Нагорного Карабаха.

Переход Азербайджана, Грузии и Армении к суверенитету и демократическим реформам мог бы быть более цивилизованным и без жертв, если бы межнациональные и другие проблемы, возникшие в годы перестройки, решались президентом и центральными органами власти своевременно, продуманно и принципиально. Появившиеся в Закавказье проблемы обсуждались, о них сообщала пресса, к ним подступали, но ни одну практически не решили, тем самым дав в руки националистическим лидерам дополнительные козыри.

Придя к власти, националисты ничем не брезгуют. Они искажают историю вхождения Азербайджана, Грузии и Армении в состав России и советский период Закавказья, идеализируют буржуазно-националистические партии, навязывают мысль об ассимиляции и русификации «окраинных» народов. Убедиться в надуманности этой проблемы можно, просмотрев материалы послевоенных переписей населения Советского Союза. Статистика переписи подтверждает непрерывный рост в Азербайджане, Грузии и Армении численности коренного населения и постепенного уменьшения (до отметки ниже 10 процентов) лиц русской национальности. Такая же тенденция характерна и для издававшихся газет, журналов и литературы на азербайджанском, грузинском и армянском языках.

Официальная статистика подтверждается и личными наблюдениями. В 60-е годы пришла пора моим детям поступать в вуз. Оказалось, в высших учебных заведениях Тбилиси количество факультетов с преподаванием на русском языке стало постепенно сокращаться. Мне также известно, что с каждым годом среди призываемых в армию количество азербайджанцев, грузин и армян, владеющих русским языком, уменьшалось. Следует твердо сказать, что русская культура и язык не навязывались народам Закавказья, а национальное не только не подавлялось, но и имело тенденцию своего развития.

Характерна и такая информация. По официальным данным, на 1 января 1989 года удельный вес лиц коренной национальности в числе руководителей промышленности, сельского хозяйства, транспорта, связи и строительства составлял: в Грузии — 89,3 процента, Азербайджане — 99,8 и Армении — 99,4. В органах военной контрразведки широко были представлены армяне, грузины, азербайджанцы и другие национальности Закавказья.

Резонно поставить и такой вопрос: а были ли проявления национализма в Закавказье до перестройки? Да, были. Они затрагивали главным образом кадровую политику республик, некоторые мелкие территориальные споры, в частности отношения между армянами и азербайджанцами в том же Нагорном Карабахе, сферу быта. Силы разума, реальные условия не позволили подобным проявлениям выйти из-под контроля, перерасти в крупные конфликты и силовое решение споров. Во всем Закавказье отношение к русским, украинцам, татарам, курдам и другим национальностям носило в целом доброжелательный характер.

Конечно, и в Закавказье давали себя знать негативные явления, оказывавшие отрицательное влияние на политическое, экономическое и социальное развитие Советского Союза. Далеко не все делалось грамотно и в национальной политике. Не знаю, что давала раньше практика назначения в некоторые республики вторых секретарей ЦК компартий, председателей комитетов госбезопасности и их первых заместителей из русских, но к 60-м годам она себя изжила. «Варяги» воспринимались как недоверие и задевали национальное самолюбие. В республиках имелись свои достаточно хорошо подготовленные кадры.

В наше смутное время можно услышать высмеивание и злую иронию в отношении понятия «дружба народов». Я мысленно возвращаюсь в Закавказье и спрашиваю себя: ты-то сам уверен в дружбе? Когда-либо испытал ее силу и сладость? Отвечаю утвердительно.

Сколько братской крови пролилось в борьбе с общими врагами и захватчиками, в частности в Закавказье! Строгим инспектором нашей дружбы явилась Великая Отечественная война. Более 600 тысяч воинов дала фронту только Грузия, и каждый третий пал на поле боя. 137 храбрейших сынов грузинского народа удостоены звания Героя Советского Союза. Столь высокое звание присвоено за славные подвиги в войну 114 азербайджанцам. Маленький армянский народ прославили его сыновья, талантливые военачальники: Маршал Советского Союза И. X. Баграмян, маршал бронетанковых войск А. X. Бабаджян, адмирал Флота Советского Союза И. С. Исаков. Сердечной заботой окружали азербайджанцы, грузины и армяне эвакуированных и раненых, поддерживая их в то трудное время. Именно дружба народов работала на победу в Великой Отечественной войне.

Живя в Закавказье, я воочию наблюдал все многообразие дружеских поступков и добрых дел. И верю, что те грузины, армяне и азербайджанцы, которые говорили о высоком смысле дружбы, воспевали ее, делали это искренне, не лукавя и не хитря. Дух дружбы и братства всегда был близок народам Закавказья, и я верю, что он снова восторжествует.

Жизнь показала, что, став суверенными государствами, Азербайджан, Грузия и Армения пока не могут реализовать свои возможности, находятся в трудном положении. Это еще раз подтверждает, что Советский Союз не был случайным конгломератом народов, насильно загнанных в единые границы. Народы Союза объединяли общие политические, экономические и другие интересы. Стоило их разрушить, как незамедлительно наступил хаос. Какой бы самостоятельный путь развития государства Закавказья ни избрали, выбраться из кризисной ситуации они смогут, лишь сотрудничая с другими республиками бывшего Советского Союза.

Закавказье с его естественными богатствами и важным геополитическим положением представляет лакомый кусок для многих. Сюда стремились не только персы и турки, но и англичане, французы, американцы. Стоило обозначиться в Закавказье внутренним распрям, появиться трудностям, как сразу активизировали против него политическую, экономическую и дипломатическую деятельность ближайшие соседи — Иран и Турция.

Прошлое и настоящее Азербайджана, Грузии и Армении убедительно свидетельствует о том, что их историческое будущее и безопасность тесно связаны с обновленным союзом и дружбой с Россией.