Военные трофеи

Глава 7

Было очень тесно, высокие, нервные массуды были плотно зажаты среди коренастых, более мускулистых людей, хотя большинство последних и направилось в сторону реки на своих потрёпанных слайдерах. Прижимаясь к густой прибрежной растительности, спасательная шлюпка продвигалась к реке гораздо медленнее. На ней не было брони, и она мало чем могла защитить их, если бы враг обнаружил их и ударил из тяжёлого оружия. Но этого не произошло. Торопливо организованная контратака обрушилась на криголитов на всём протяжении дельты, совершенно их обескуражив. Держа оружие наготове, массуды удивлённо смотрели, как их соратники-люди срывают с себя знакомые боевые доспехи и ныряют со шлюпки и слайдеров, чтобы схватиться с врагом в глубинах прозрачной, незагрязненной реки. Криголиты оказались захвачены врасплох и не могли оказать сопротивления проворным, умеющим задерживать дыхание людям. Их наспех сделанные двигатели рассчитаны были лишь на то, чтобы доставить их от места отправки к месту назначения. О манёвренности их создатели и думать не думали.

Без помощи же механизмов криголиты плавать не умели. А лишившись неуклюжих дыхательных приспособлений, они погибали под водой за несколько секунд. Они тонули один за другим, беспомощно перебирая тонкими, бесполезными руками и ногами. Поскольку их дыхательная система не обладала необходимым для поддержания на плаву объёмом, они просто шли ко дну.

– На нас что-то крупное надвигается, сэр, – обратился Коннер, находящийся рядом с более опытным пилотом-массудом, который принял на себя управление лодкой.

Страат-иен только что вернулся после очередной серии погружений. Весь мокрый, он склонился над плечом сержанта. По соседству массуд смотрел на него зачарованно исподтишка, поражаясь, как стекает вода с гладкой кожи, похожей скорее на кожу примитивных лепаров, чем на его собственную. Он внимательно изучил экран обзора. Пара кручёных катеров быстро двигалась вниз по реке. Они установят тяжёлое вооружение. Битва за командный модуль подходила к концу.

– Всем немедленно вернуться на борт, – зло прорычал он. – Мы не выстоим против полевых установок. Мы сделали здесь всё, что могли. Коннер понимающе кивнул.

Одного за другим ныряльщиков информировали об ухудшении боевой обстановки, и они оставались в шлюпке. Несмотря даже и на это, всем очень не хотелось отступать с поля боя. Включая массудов, которые очень хорошо устроились в компактном судёнышке и занимались тем, что поголовно уничтожали тех из криголитов, кому удавалось-таки выбраться на поверхность при помощи двигательной установки.

Как только последний боец оказался на борту, пилот-массуд тут же запустил двигатель и направил шлюпку обратно, в сторону открытого моря. Их действия, конечно же, не воспрепятствовали победе Амплитура, но быстрая и неожиданная – с позволения сказать – контратака определённо омрачила Амплитуру радость триумфа.

Теперь же, когда всё было кончено, офицер массудов поражалась своему лёгкому согласию с тактикой человеческого полковника. По природе своей осторожная, она никак не могла понять, почему не сумела настоять на том, чтобы удержаться от выходки. Правда, озадаченность её вскоре уступила место радости от хорошо проделанной работы. Отвоевать модуль возможности у них не было никакой, так, по крайней мере, они заставили врага заплатить за победу дорогой ценой.

Из остальных патрулей сил Человечества и Массуда, работавших в верховьях дельты в момент беспрецедентной подводной атаки Криголита, некоторым удалось благополучно выбраться через окрестные топи, где их подобрали специальные сверхскоростные спасательно-разведывательные машины, высланные для этой цели с базы Атилла. Другим повезло меньше. Потери были тяжёлые. Болезненность поражения трудно было недооценивать. Страат-иен же не только избежал всякой ответственности, но и был представлен к благодарности за быстроту мышления, проявленную при организации молниеносной, хотя и не слишком адекватной по масштабам контратаки. Поскольку к моменту вражеского нападения он только-только прибыл на командный модуль, едва ли на него можно было взвалить долю вины за его захват.

Слухов ходило много, но до обвинений на базе дело не дошло. Никто не представлял, что подводная атака со стороны криголитов возможна; следовательно, и никаких защитных мер против неё не имелось. Разработчики тут же занялись вопросом, как не допустить возможности повторения подобного в будущем, где бы то ни было. Узор не зря гордился, что подобные потрясения допускает лишь единожды, а фантазия у Амплитура явно иссякала. Со временем они вовсе не способны будут чем-либо удивить союзников. Однако ни знание этого, ни благодарность не улучшали настроение Страат-иену, ожидавшему нового назначения. Впервые в своей карьере он столкнулся с подобной волокитой, и это давило на него всё больше и больше по мере того, как неделя проходила за неделей. Даже Наоми рядом не было, чтобы утешить его, поскольку её перевели в какой-то другой район Чемадии. Немного помогала психотерапия. Она способна была скрасить время, но не память.

Он очень обрадовался, когда, наконец, пришёл вызов. Присутствие в кабинете командующего самки с Вейса не сильно его удивило. Несмотря на всю утончённость представительницы пернатых, он едва удостоил её взглядом. Было редкостью, чтобы кто-то с Вейса приземлился на фронтовой планете, но всё же случаи бывали. Несомненно, эту прислали по каким-нибудь вопросам переводов или этикета. Его всё это не касается. Кренский сидел, откинувшись в кресле, и дал знать, что заметил прибывшего Страат-иена, небрежным взмахом настоящей руки. Другая рука его представляла из себя целиком протез телесного цвета – чудо гивистамской мысли и о’о’йанской промышленности. Когда кто-то лишался слишком большого куска тела, чтобы можно было применить регенерацию, лучшим выходом оказывался гивистамский заменитель. В них не было никакой неполноценности. По многим статьям искусственные органы даже превосходили естественные. В кабинете не было ни стола, ни окна; только сиденья и скамейки, приспособленные для различных видов разумных существ, волнообразная голографическая картина на дальней стене, а посередине комнаты – большая ваза из металлического стекла изысканных форм, которая служила вместилищем и обрамлением пучку бледно-розовых и голубых цветочков клевера. Это был настоящий клевер, с Земли. Он понял это по запаху. Несоразмерность цветов и вазы сопоставима была разве что с затратами на устройство такого украшения.

Командующий базы себе такой роскоши позволить не мог. На поверхности клевер, может быть, и выжил бы: Чемадия отличалась благодатным климатом. Но кабинет был расположен под пятидесятиметровым слоем базальта и двумя закачанными под давлением слоями защиты. При таких условиях свежая тёмная зелень клевера служила свидетельством высочайшего искусства, проявленного преданным делу – пусть и не на месте – садоводом. Несомненно, представительница вейсов, известных любителей цветов, должна была гораздо лучше человека оценить это.

– Добрый день, полковник Неван. – Для человека с такой крутой репутацией голос у Кренского был обезоруживающе мягким. – У меня для вас особое поручение. – Как и всякий опытный солдат, услышав такое, Страат-иен немедленно напрягая.

Тут дело не в конкретике. Главное, будет чем заняться. Будет, чем отвлечься от катастрофы, невольным, хотя и не последним участником которой ему довелось стать.

– Самое время, сэр. А то я слегка очумел от безделья.

– Судя по всему, психоаналитики придерживаются иного мнения, иначе бы они не представили вас командованию. У вас нет права на нетерпение. Никто из выживших в дельте не допускается к возвращению к службе, пока всех не перепроверят десять раз. Вы же знаете.

– Знаю, сэр, но мне это не нравится, и это моё право.

Кренский одобрительно хмыкнул.

– Все говорят буквально то же самое. Ладно, расслабьтесь. Вас допустили. Что касается сегодняшнего. Я бы всё равно дал вам отдохнуть ещё несколько деньков, если бы вы не потребовались мне для спецзадания.

– Я готов ко всему, сэр. – Страат-иен замер в ожидании.

– Точно? Не знаю. – Взгляд Кренского переключился на молчавшую до той поры чужеземку.

– Здравствуйте, – сказала она. Несколько секунд ушло у Невана, чтобы понять, что приветствие обращено к нему.

Самка-вейс говорила сладким, певучим голосом. Слова, казалось, струились из волшебной свирели. Мало того, что они отменные лингвисты, вейсы, оказывается, обладали прекрасным талантом к мимикрии. В темноте практически невозможно было бы отличить их голос от человеческого. Или гивистамского, лепарского, – вообще любого, каким вейсом вздумалось бы заговорить.

Эта же, по крайней мере, не была настолько перенасыщена одеждой, как большинство её соплеменников. А то, что это самка, Неван сразу же догадался по менее яркой естественной окраске оперения, по не такому пышному плюмажу.

Кренский познакомил их.

– Эта Лалелеланг с Махмахара. Она историк. Или что-то вроде того.

Из слышимого шелестения идеально сочетающихся перьев и наряда выпростались чуткие кончики крыла.

– Рада познакомиться с вами, полковник Страат-иен.

Он осторожно подержался за протянутое крыло, ощутив упругость кожи под оперением, и размышляя, зачем она здесь. И одновременно ему пришло в голову, что никогда раньше ему не доводилось сталкиваться с тем, чтобы вейс сам пошёл на такой контакт. Как и представители прочих рас Узора, они предпочитали избегать физических соприкосновений с лицами, если к этому не принуждали их крайние обстоятельства. Очевидно, эта Лалелеланг – исключение, редкий образец своего вида, чувствующий себя уверенно – а то и вовсе уютно, – среди крупных, тяжёлых приматов. Возможно, такое поведение – следствие её работы.

Он снова повернулся к Кренскому.

– А насчёт задания, сэр?

Командующий кивнул в сторону самки Вейса.

– Наша изысканная гостья и есть ваше задание, полковник.

Неван моргнул.

– Не понимаю.

– Учтите её профессию. – Кренский сложил пальцы и жёстким взглядом рассматривал Страат-иена. Неван снова моргнул.

– Вы уже об этом упоминали… сэр. А ко мне это какое имеет отношение?

– Область конкретных интересов нашей гостьи связана с изучением того, как представители различных видов строят взаимоотношения в боевых условиях. Очевидно, что ей необходим гид.

Страат-иен снова напрягся. Он поймал себя на том, что злобно смотрит на терпеливо ждущую вейсскую самку. Она вздрогнула от его взгляда, но гораздо меньше, чем он ожидал.

И тут его поразила выводящая из равновесия мысль. А не знает ли она чего-то, не подозревает ли о существовании Ядра? Он заставил себя расслабиться. Она просто историк, очевидно, успевшая поработать среди людей, а это вовсе не значит, что она должна что-то знать о тайнах генетически видоизменённых потомков людей с Коссуута. В самых определённых выражениях он сказал Кренскому, что и слышать не хочет о таком задании. Кренский ответил ему не менее прямо.

– Извините, полковник, но всё предрешено на региональном уровне. Им нужен человек в солидном звании, знакомый также и с боевыми условиями. Нравится вам это или не нравится, но вы подходите; вы в настоящее время никуда не приписаны и свободны – вот вас и выбрали.

– Но это же безумие. Это что же, какая-то… – тут он едва не вставил пару слов, о которых потом пришлось бы раскаиваться, – с Вейса будет ходить у меня по пятам на поле боя? У меня там дел незаконченных по горло. Я надеялся, что меня пошлют обратно в дельту.

– Мотив мести, – неожиданно вставила вейс. Он резко обернулся.

– Это вы о чём?

– Меня всегда умиляло, какие логические хитросплетения подводите вы под свои поступки с целью их оправдания, зная наперёд всю их нелогичность. Такие усложнённые умственно-эмоционально-физические взаимосвязи характерны исключительно для Человечества, – и это один из ключевых стимулов, побудивших меня к исследованиям.

Такого ответа он не ожидал. Делать обобщения касательно чужих рас – дело нехитрое, но он был немало заинтригован той, что стояла сейчас перед ним, смотрела на него чистыми голубыми глазами и нисколько не боялась встретиться с разгневанным человеческим взглядом. Он попытался наглядно представить себе, как она идёт рядом с ним, крадучись, по топкому полю боя и одновременно следит, чтобы в порядке было её совершенное оперение. Картинка выходила нелепая, о чём он и сообщил Кренскому. Командующий терпеливо выслушал его, улыбаясь и не давая послабления.

– А что будет с ней, если я приму её под свою ответственность, – спросил, наконец, Неван, – и окажусь в условиях реального боя?

– Обо мне можете не волноваться, полковник Страат-иен. Я в бою уже была.

– Что-что? – В голосе Невана появилось любопытство. – Вейсы в бой не идут. Гивистамы со с’ванами – и те редко, а лепары, о’о’йаны – никогда. И вейсы тоже.

– Я исключение. Насколько мне не изменяет память – единственное. Я была в бою на Тиофе. В компании с людьми и массудами. Кренский кивнул в подтверждение.

– Она говорит правду, Неван. Я видел её досье. Её там чуть не убили.

Мазвеки.

Неван заколебался, взгляд его прищурился. Он теперь оказался на совершенно незнакомой территории.

– Но вы ведь… вы оружие не держали?

– Нет. – При упоминании об оружии она даже не вздрогнула и очень горда была своей уравновешенностью. – Конечно же, нет. То есть, держать его я как раз бы и смогла, – добавила она неожиданно нахально, – только по природе своей не смогла бы им воспользоваться.

– Хорошо. – Неван почувствовал себя немного уверенней. По крайней мере, Вселенная пока что не перевернулась. – Значит, вы пережили настоящий бой?

– Именно так.

Он задумался.

– Но это ведь ещё ничего не значит. Война – это не яд. При повторном с ней столкновении не срабатывает иммунитет.

– Я прекрасно знакома с психологическими категориями, полковник Страат-иен. Мне придётся поддерживать себя в форме, чтобы получить то, что меня интересует. Я посвятила свою жизнь изучению того, как люди взаимодействуют с другими видами в военных условиях. Нисколько не отрицая опасностей, которым я подвергаю себя, будучи помещённой в такие условия, могу однозначно заявить: я подготовлена к подобной ситуации гораздо лучше, чем кто бы то ни было из моих соплеменников. Я в течение многих лет разрабатывала и усовершенствовала комплекс серьёзных фармакологических и психологических мер для профилактики опасных воздействий.

– Но от боя нет профилактики, – заспорил Неван. – Если в вас стреляют, необходимо отстреливаться.

От возникшей от этих слов картинки её немного затрясло. Она надеялась, что они не смогут правильно истолковать лёгкое поднятие перьев у неё на шее и на спине. Едва ли им это удастся. Ведь эти двое самцов перед ней – всего лишь человеческие солдаты, хотя и высокого ранга. Такие типы едва ли осведомлены в тонкостях мимики других видов.

– Что касается стрельбы, то в этом я полагаюсь на вас, полковник Страат-иен.

Неван невольно улыбнулся. Хотя ситуация для него приятнее не стала, он вынужден был восхититься чужеземкой.

– В хватке вам не откажешь, это точно.

– «Хватка»… – Человеческий она знала превосходно, но разговорные выражения людей не подчинялись порой никаким правилам и были столь же беспорядочны и непредсказуемы, как и существа, которые выступали их носителями. Поэтому она замялась, прежде чем ответить. – Пожалуй, сообразуясь с вашим образом мыслей, вы правы. Может быть, вам интересно будет узнать, что коллеги считают, что я на грани иррациональности. Что до меня, то, поскольку это не является необходимым условием для моей работы, я, естественно, с ними не согласна.

Речь её звучит подобно музыке, подумал Неван, хотя, бесспорно, эффект теряется, поскольку человеческий – не её родной язык. Голос же поистине обольстительный. Он невольно убеждает. Ему помогло, что у него не было выбора. Заговорил он медленно, значительно.

– Если я соглашусь на это, то, когда мы будем на месте, вы будете делать всё в точности, как я скажу. Мне насрать, сколько у вас дипломов, степеней и знаков научных отличий на вашей родине. Если я скажу прыгать – вы прыгаете. Если сказано молчать – молчите. Если скажу свернуться в клубок и спрятаться в шкаф – так и делаете. Моментально и без вопросов.

– Только летать не заставляйте, – сухо ответила вейс. – Как вам, должно быть, известно, эту способность мы утратили миллионы лет назад, хотя планировать на небольшое расстояние пока способны. Мы расплатились способностью летать за разум. Тем не менее, если вы прикажете мне лететь, я сделаю для этого всё, что от меня зависит. Хочу вас, однако, предупредить, что спортом я никогда не увлекалась. – Хотя у вейсов не было всегда готового выплеснуться остроумия с’ванов или шумной весёлости людей, само понятие чувства юмора было им отнюдь не чуждо. Просто их тонкая ирония и намёки обычно не находили у других видов отклика. Погрузившись в изучение Человечества, Лалелеланг поневоле вынуждена была исследовать чувство юмора у людей, и таким образом ей удалось видоизменить своё собственное настолько, чтобы быть понятой мужчинами, стоящими перед ней.

– Да, вы, несомненно, самый необыкновенный представитель своего вида, из тех кого мне доводилось встречать, – сказал ей Неван. По его позе и выражению лица она могла сказать, что он принял её. Человеческая атрибутика в этой области была настолько откровенна и незамысловата, что даже подрастающий вейс спокойно мог бы научиться в ней разбираться.

– Я просто как следует подготовилась для выполнения своей работы, – объяснила она. – Я не могу рассчитывать на благожелательность, но обещаю, со своей стороны, что не буду сковывать свободы ваших движений и вмешиваться каким бы то ни было образом в ваши повседневные дела, в чём бы они ни заключались. Можете считать меня, если будет угодно, ходячим самописцем.

Он узнал за этим самоуничижением то, что за ним и на самом деле таилось: желание втереться к нему в доверие. Хотя разницы не было никакой.

– Хорошо. Тем более, что выбора у меня нет.

– Отлично, полковник. – Кренский выглядел довольным – трудная задача была выполнена. – Надеюсь, вы поладите. Всё, что приводит к улучшению межвидовых отношений, идёт на пользу военным делам. «Так, значит, – пробормотал себе под нос Неван. – Ходячий самописец». А почему бы и нет? Мысли его переключились на дела, которые заключались в том, чтобы получить новое назначение в боевую часть. Желательно, в ударную группировку, которую формировали для того, чтобы снова овладеть дельтой.

Он вынужден был признать, что в процессе подготовки ей очень хорошо удавалось держаться в тени.

Вскоре после трагедии решено было, что отбивать командный модуль не имеет смысла. В планы входило ударить по врагу быстро и крепко, прежде чем тот успеет как следует окопаться. Именно ради этого артиллерия и самонаводящиеся ракеты обрушивались на этот район с самого момента его захвата врагом, осложняя тому попытки установить постоянно действующее оборудование в дельте.

Общее командование ударной группировкой было поручено генералу. Люди и массуды на быстроходных слайдерах пойдут в обход захваченного командного модуля, минуя внешнюю часть дельты, и нагло нанесут удар по главному вражескому бастиону, где сосредоточены основные силы, который располагался выше по течению реки. Если им удастся захватить его, то криголиты, рассредоточенные по всей дельте, вынуждены будут полагаться только на помощь с воздуха и им нелегко будет отбиться от атакующих сил Узора. Кроме огневой поддержки, успешный первый удар лишит их и возможности получить подкрепление личным составом.

Конечно же, ударная сила и сама может оказаться отрезанной в тылу врага, и это оставит за криголитами контроль над дельтой и даже укрепит их позиции. Наглость всегда влечёт за собой определённый риск. Лалелеланг внимательно наблюдала за всем ходом подготовки. Люди общались с военными реквизитами с такой силой и точностью, которых порой весьма недоставало им в общении между собой. Нетрудно было заключить, что они всю жизнь провели, переходя от одной схватки до другой. По-настоящему расслабиться они могли только в обществе массудов, своих товарищей по оружию. Те, казалось бы, отвечали взаимностью, но не-человеку со стороны было виднее, что это лишь маска. Массуды по темпераменту ближе были к вейсам, с’ванам и другим представителям Узора, чем они когда-либо смогут приблизиться к Человечеству. Даже среди этих высоких бойцов сохранялась тайная неприязнь к людям, которые способны были находить в войне радость, а не относиться к ней, как положено: как к неизбежному злу, идущему вразрез со всеми правилами цивилизованного общества.

Всё это очаровывало Лалелеланг. Заполняя записями шарик за шариком, она чувствовала, что накапливает материалов столько, сколько другой не скопил бы за всю свою жизнь. Придётся её лучшим ученикам потрудиться под её присмотром. Её очень тревожило, что материалов собрано уже столько, что одна она не сможет их детально обработать ни при каких условиях. В экспедиционной работе мало чести, и лавры неизбежно достанутся другим, тем, кому удастся сопоставить, истолковать, опубликовать исследования её данных. Такие мысли беспокоили её довольно редко. Она, в конце концов, не за славой сюда отправилась.