Воительница и Сфинкс

Глава 1

— Габриэль! — гневный крик Зены рассек сонный воздух узкой и грязной улочки, по обеим сторонам которой тянулись корявые деревца да косые домишки. Замерли прохожие и торговцы. Ох, как же их много — Афины разрослись за последний год! Габриэль застыла на самой середине пыльной широкой площади. Готовая к худшему, резко обернулась на крик, приняв оборонительную позу. Но напряжение сменилось недоумением — опасности неоткуда взяться, все скучно, вяло, грязно. Теперь Габриэль смотрела на Зену так словно впервые ее видела. Зена подняла глаза к небесам, пытаясь подавить раздражение, но не особенно в этом преуспела.

— Габриэль, мы заблудились, — голос воительницы был ледяным.

Габриэль расхохоталась так, что ее светлые волосы, Заплетенные в тугую косу, рассыпались по плечам. Девушка нетерпеливо откинула их назад. А ведь коса так подходила к ее наряду амазонки! Надо сказать, что смех ее звучал напряженно, а взгляд не был лучезарным:

— Вовсе мы не заблудились! Я… Послушай, Афины с трех сторон окружены морем, разве можно тут сбиться с пути? — она взмахнула посохом, указывая на жидкие деревца вдоль дороги. — Посмотри на тени! У же вечереет, мы опоздаем… мы пропустим… — не в силах высказать ужасную мысль вслух, Габриэль нетерпеливо тряхнула головой и снова устремилась вниз по улице.

Зена выругалась сквозь плотно сжатые зубы:

— Нас и море разделяют лиги холмистой земли, утыканной домами, — она была вне себя: разве можно рассуждать подобным образом! Воительница приподнялась в седле и осмотрелась: пекарня, гончарная. Вдалеке дремлет торговец с охапками засушенных трав, связанных в маленькие, причудливые и, несомненно, очень дорогие пучки. Перед столиком, тесно заставленным букетами сухоцветов, скучают две девочки с венками в волосах. С тех пор как Зена побывала тут в последний раз, выросли три новых дома: один из них украшен изумительным портиком и фонтаном у входа.

Хозяин явно кичится своим богатством и не может придумать ничего лучше, чем тратить его на ненужную роскошь и выставлять ее напоказ.

— Хорошо, что мы оставили старину Лемноса на Итаке, — пробормотала Зена себе под нос, и уголки ее губ тронула усмешка. Помешанный на равенстве повар порядком бы расстроился, увидев, какая пропасть разделяет в Афинах богачей и нищих.

— О, боги, — промелькнуло в голове воительницы, когда она взглянула на старую конюшню, жизнь в которой едва теплилась. Конюшня выделялась своей упущенностью даже на этой бедной улице. Должно быть, заведение считалось неплохим, когда эта часть Афин только застраивалась, но годы превратили его в жалкую развалюху. Два сарая, соединенные грязным переходом с прохудившейся крышей, к которым подступает растущий богатый квартал. Конюшне остался год жизни, от силы — два. Трудно представить, что торговцу травами или владельцу чудного фонтана понравится во время вечернего отдыха за чашей благородного вина вдыхать аромат лошадиного стойла.

Коренастый грязный мальчишка появился из тени, ведя за собою взмокшего, усталого коня. Зена соскользнула с Арго и взяла уздечку. Конюх не спеша прошел позади нее, потом махнул рукой в сторону замшелого желоба с водой, тянувшегося вдоль построек.

«Хорошо, хоть Арго спокоен, — подумала воительница, потрепав четвероногого друга по холке. — Что может быть глупее заблудившейся девчонки, которая не желает спрашивать дорогу? Всего минута, но она избавит нас от часов плутания по городу. К тому же мы торопимся! Габриэль хочет все сделать сама. Но ей придется отложить самоутверждение до следующего раза».

Мальчишка не подавал виду, что заметил путников: не то глухой, не то юродивый. Однако стоило Зене откашляться, как из конюшни появился неопрятный средних лет мужчина, одетый в весьма потрепанный хитон. Он поднял на воительницу глаза и растерянно заморгал, оглядев ее всю: длинные, мускулистые ноги, суровые доспехи, многочисленное оружие иприхотливые одежды, скорее выставлявшие напоказ, чем скрывавшие фигуру.

— О-о, — мужчина сглотнул и облизал пересохшие губы, когда Зена шагнула к нему, — вашей лошади нужен приют?

— Нет, благодарю. Мне нужно узнать дорогу.

— Вот как. Заблудились, а? Воительница иронично скривила губы:

— Если б нет, я бы здесь не стояла. Состязания женщин в беге, где это?

— Состязания… хм. О, никто не доставит вас туда быстрее, чем старина Арго, — ответил он, а Зена удивленно вздернула брови. Хозяин заметил ее изумление и широко улыбнулся, обнажив на зависть ровные зубы.

— Это означает «Золотой», — пояснил он. — Меня так назвал отец: бедный старый дурак полагал, что имя принесет сыну счастье. Так-так, посмотрим…

«Ох, заболтает до смерти. Повезло же!» — Кисло подумала Зена, но решила, что лучше уж дослушать словоохотливого конюха, чем бродить по Афинам, не зная дороги.

— Вам, конечно, известно, что Олимпийские игры проходят не каждый год, поэтому в Афинах…

— Довольно истории! Я спросила о женских забегах, — резко оборвала его воительница и обернулась на Габриэль, уходившую прочь по улице. Девушка была уже далеко, и, проследив взгляд Зены вдоль тесной, замызганной улицы, конюх ухмыльнулся:

— Боишься, как бы с ней чего не стряслось? — заметил он с коротким смешком и вдруг показался Зене умным ипроницательным. — Правильно, не отпускай ее далеко, это плохой район. Мужчины вернулись с войны за эту потаскушку Елену и все никак не нагуляются.

Что-то в застывшей фигуре воительницы насторожило болтуна, он осекся, а потом обезоруживающе улыбнулся, свергнув белоснежными зубами:

— Кстати, твоя подруга идет не в ту сторону, — он повернулся и указал другое направление: — Пройдете пять перекрестков, увидите старую оливу без веток: царские стражи решили, что они мешают движению. От оливы повернете на юг, через четыре улицы будет лавка жестянщика. У него самый уродливый дом и самая толстая жена, которую вы когда-либо видели.

«Не факт, — подумала Зена, и веселая усмешка тронула ее губы. — как-никак, я знакома с доброй Изифью». Она снова перевела взгляд на хозяина. Какое странное имя — Арго. Ее собственный конь — Арго уже утолил жажду итеперь лизал бронзовые доспехи на плече воительницы: наверное, хотелось соли.

Словоохотливый владелец продолжал объяснять дорогу:

— От лавки жестянщика поверните на восток и ступайте вперед, пока не дойдете до воды. Там недалеко, всего-то пару площадей миновать, потом статую Афины, фонтан в память погибших в Троянской войне наших соотечественников, а заодно и спартанцев. Ох, замысловатая это скульптура, тут тебе и цветы, и гарпии! Да ладно, сама увидишь. Повернете на юг от винного рынка, он начинается прямо за статуей. Осторожно, повсюду карманники, стражи не справляются и с половиной работы.

— Меня это не пугает.

Мужчина улыбнулся, а через мгновение добродушно расхохотался, обдав Зену дыханием, в котором явно чувствовался запах перца и дешевого меда.

— А зря. Думаешь, для быстрых пальцев ты так же неуязвима, как для острых мечей? Да, кстати, — перебил он сам себя и бросил взгляд куда-то за спину воительницы, — тебе лучше догнать подругу, она уже далеко.

— Хорошая мысль, — сказала Зена, посмотрев на беспечную Габриэль, которая, казалось, даже не замечала, что осталась совсем одна. Болтун говорил, это опасный район. «Как это на нее похоже!» — подумала воительница, кинула хозяину монету, добавила благодарную улыбку, вскочила на Арго и, развернув коня, пустилась вдогонку.

Габриэль оглянулась через плечо, Зены рядом не было. «Теперь-то куда она запропастилась?.. Ничего, пусть догоняет, — пробормотала девушка. — Мы и так пропустили отборочные забеги, как пить дать пропустили. Но…»

— Ах-х, посмотрите, какая лапочка! — раздался справа от нее грубый мужской голос. Второй голос гнусно рассмеялся, хихикнула пьяная женщина. Габриэль сжала в руках посох и обернулась. Оказывается, обстановка сильно переменилась с тех пор, как она последний раз осматривалась. Вместо новой штукатурки, затейливой резьбы или, по крайней мере, полированного камня стены строений теперь покрывал мох, доскидеревянных лачуг давно покоробились и прогнили. Прямо перед Габриэль стояла убогая хибара, и, судя по исходившей от нее вони, это был постоялый двор, где крепость напитка ценилась куда больше, чем вкус. Запах дешевой еды мешался с запахом немытых тел, грязного свинарника, располагавшегося по соседству, ивина, которое нашло дорогу обратно. Все это чуть не стоило Габриэль ее собственного завтрака.

Секунду спустя она различила в тени нависающей крыши наспех сколоченный стол и двух пьяных бездельников рядом. Тощая, растрепанная женщина опиралась на плечо третьего мужчины.

«Превосходно! Сейчас начнется комедия. Им бы надеть маски с глупой улыбкой да отправляться в театр изображать комаров и лягушек в никчемных пьесах Аристофана!» Мужчина, который оскорбляет женщину, нуждается в уроке хороших манер. «Можно, конечно, не обращать на грубиянов внимания, но ведь онивообразят, будто им что угодно сойдет с рук. И станут вести себя еще хуже… Так-то оно так, но что скажет Зена?» Подумав об этом, Габриэль рассудила, что лучше идти своей дорогой, ибо весьма возможно, что в трактире сидят приятели грубиянов, а с толпой негодяев ей, Конечно, не сладить.

— У-у-ух ты! Правда, лапочка! — заявил второй мужчина, и Габриэль захлестнуло горячее негодование. Невежа еле выговаривал слова: то ли уже пьян, то ли еще пьян, неважно. Главное, на ногах он держится с трудом, а следовательно, опасности не представляет. Ну, почти не представляет. Если что, можно убежать, хотя героине это и не к лицу.

Габриэль стиснула зубы и продолжала идти.

— Эй, милашка, куда ты так торопишься? — скрипучим голосом прокричал первый. Девушка прошла еще несколько метров, но, услышав за собой тяжелые шаги, обернулась. Посох был уже в боевом положении. Пропойца ухмыльнулся, показав гнилые зубы, и широко развел руками, демонстрируя, что он безоружен.

— Да я просто спросил. Не люблю грубых женщин. Ты что, решила, будто слишком хороша для нас, а?

— Иду по своим делам и все, — бесстрастно ответила Габриэль, но нервный смешок испортил впечатление. Она перехватила посох поудобнее и начала вращать им, словно готовясь к удару. Невежа с недоверием поглядел на нее, потом с осторожностью на палку и на шаг отступил — чего не случается.

— Тебя что не устраивает? — грозно спросила Габриэль.

— Моему другу не нравятся грубые женщины, — раздался за ее плечом глубокий голос, и он был совершенно трезв. Девушка подпрыгнула от неожиданности, рискнула бросить на говорившего беглый взгляд и шагнула в сторону, так чтобы видеть обоих негодяев сразу. Ей не хотелось упускать из виду первого. Подошедший оказался мерзким типом, и к тому же «гигантским мерзким типом», — подумала Габриэль, поднимая глаза все выше… и выше. Хуже всего было то, что, если громила и наглотался плохого вина, на нем это совершенно не отразилось.

— А я не люблю амазонок, — прорычал он и выбросил вперед огромную ручищу, пытаясь схватить ее посох. К счастью, он оказался не так быстр, как рассчитывал, и Габриэль без труда убрала свое оружие. Тогда нападающий повернулся к ветхому строению и насмешливо прокричал: — Эй, Антерос! Ты, пьянчуга! Что мы делаем с такими крошками?

Габриэль сдержала едкое замечание, так как в поле зрения появился еще один мужлан.

— О-о, Какая прелесть! — промямлил он: язык негодяя едва ворочался. — Эй, милашка… познакомься, я Анте… Атне… — он вышел из-за спины товарища, сложил губы в трубочку и растопырил руки. Посох Габриэль мгновенно ударил его в подбородок снизу, голова с хрустом откинулась назад, глаза закатились, и мужлан безжизненно свалился наземь. Девушка отступила на шаг, посмотрела на невежу, стоявшего слева, затем на пьянчугу со скрипучим голосом. Оба они остекленевшими взглядами уставились на распластавшуюся тушу приятеля. «С громилой разберемся потом, пока разделаемся с первым», — решила Габриэль и нацелила посох тому в живот, но пропойца уже пятился прочь, высоко подняв руки.

— Пойдем, пойдем, дружище, — приговаривал он, обращаясь к приятелю. — И помоги мне дотащить Антероса.

Габриэль перевела взгляд на громилу, не забывая угрожающе вращать дорожной палкой — где-то в районе его локтя. «Ой, с ним нужен другой прием», — спохватилась она и приподняла посох повыше, целясь в горло. Внезапно невежа стал очень мирным и осторожными шагами отошел в сторонку. Негодяй со скрипучим голосом опасливо обошел Габриэль и, ворча, склонился над валявшимся на земле Антеросом. Тот застонал, а приятель грубо схватил его за ворот и приподнял. Второй пьянчуга решил помочь и рванул лежащего товарища за руку. Антерос что-то мычал, сопротивлялся, но сотрапезники благоразумно волокли его прочь по пыльной улице. Его крики были слышны и после того, как все трое скрылись в темном здании постоялого двора.

Провожая их самодовольным взглядом, Габриэль улыбалась, хотя колени ее дрожали. Немного оправившись, она гордо выпрямилась и вздернула подбородок. «Что ж! Я и одна не пропаду!» — мелькнуло у нее в голове.

— На будущее: посматривай, что у тебя за спиной, — сказал у нее над ухом низкий, суровый голос. Девушка взвизгнула и обернулась. Позади нее стояла Зена. Руки воительницы были сложены на груди, губы сжаты, а лицо ясно выражало крайнее недовольство. Габриэль отпус-тила словечко, от которого даже у ее давней спутницы брови поползли вверх, потом резко уперла посох в землю, и взметнувшееся облачно пыли осело на ее сандалиях.

— Молчи, я сама догадаюсь. Они увидели тебя и потому убегали, так? — воительница только пожала плечами. — Ты хоть представляешь, как это… выводит меня из себя?!

— А ты представляешь, каково терять тебя из виду, а потом найти в такой ситуации? Могла начаться настоящая драка! — тут Зена свалилась и сменила тон: — Кстати, ты спешишь не в ту сторону.

Потянув Арго за поводья, воительница отвернулась и направилась к площади. Габриэль понурилась и с тяжелым вздохом двинулась следом. Бросив на постоялый двор взгляд, полный ненависти, девушка догнала свою спутницу.

Надолго воцарилась тишина. Они вернулись к площади, миновали конюшню, вышли на улицу, постепенно становившуюся все шире. Габриэль опять вздохнула, с опаской посмотрела на воительницу и откашлялась.

— Послушай, мне очень жаль! — сказала она, но в голосе сожаления не было. Зена удостоила спутницу быстрым взглядом и положила руку ей на плечо, советуя замолчать.

— Не надо жалеть, это ни к чему не приводит. Ты не ранена и не убита, слава богам. Но впредь будь осторожней и смотри по сторонам, договорились?

— Угу.

Ну, значит, Зена не так уж злится: скорее волнуется и потому кажется резкой. «Однажды я ее доконаю, и что тогда? — грустно подумала Габриэль. — Она долго терпеть не будет, это не в ее привычках». В горле у девушкипересохло, и она проглотила комок. «Будем надеяться, Зена меня не выдерет», — утешила она сама себя, но все равно заговорить ей удалось лишь со второй попытки:

— Правда же, я стараюсь!

Воительница бросила на подругу суровый взгляд и снова сосредоточилась на дороге. Улицы становились все более оживленными; работая локтями, девушек то и дело обгоняли другие путники. Лицо Зены все еще оставалось каменным, но голос уже смягчился:

— Знаю.

— Просто… меня никто не принимает всерьез! Меня зовут «малышкой», «лапочкой»… ну и так далее, — Габриэль с отвращением наморщила нос. — Надо мной смеются! Это просто… я…

— Я принимаю тебя всерьез, Габриэль, — перебила Зена, посмотрев ей в глаза. — Не забывай, что я тебе говорила: иногда удобнее казаться не такой, как ты есть. Особенно это полезно в тех ситуациях, в которые ты часто попадаешь. Скажем, три негодяя, и один из них очень большой, что делать? Никто не ожидает, что с ними будет драться «такая милочка». Заставь их растеряться: один ноль в твою пользу. Обнаружив, что главарь рухнул, банда замирает, раскрыв рот, два ноль в твою пользу. Большой твой недостаток — не следишь, что творится вокруг. Исправься.

— Да, хорошо, что за спиной оказалась ты, а не… — тихо вздохнула девушка. — Очень мило с твоей стороны не говорить, что мне вообще не следовало уходить одной. Но я так спешу, ведь забег…

— Понятно, — просто ответила воительница. Оглянувшись через плечо Арго, она мягко улыбнулась подруге: — Габриэль, я знаю, это для тебя важно. Только время не сэкономишь, тратя его попусту.

Габриэль просияла:

— Ой, это почти загадка! Ну-ка, подожди, дай подумать…

— Никаких загадок, — отрезала Зена, но на губах ее появилась улыбка. Габриэль пристрастилась к загадкам внезапно и пылко, как всегда, а может быть, даже сильнее, потому что здесь замешана литература. Прежние увлечения быстро проходили, как будет на этот раз?

Девушка широко улыбалась и разводила рунами:

— Ах, Зена, это потому, что ты не умеешь их разгадывать!

— Я вообще не люблю загадки. Ничьи, — веско произнесла воительница. — Никогда не тратила на них время и, заметь, не стану.

— Но ты ведь отгадала бы любую, если б только подумала прежде, чем отвечать! Это очень интересно, честное слово!

— Для тебя. Побереги свои стишки для тех, кому они нравятся, — Зена закрыла тему. Прежде чем Габриэль успела ей ответить, она кивком указала на маленькую постройку. Изнутри доносился отвратительный звон и скрежет молота по металлу, а у двери, на скамейке в тени, сидела женщина-гора и аккуратно нанизывала на веревку жестяную посуду. — Нам нужно повернуть вон туда.

— О, боги! — потрясенно прошептала Габриэль, как только они миновали кузницу. — Ты ее видела? Рядом с этой толстухой сама Изифь покажется изящной!

— Хм.

На первой же большой площади девушки увидели статую Афины и солдата в доспехах стража, отгонявшего от нее нищих. Габриэль притихла, и было заметно, что она старается не пропустить ничего из происходящего вокруг. Зена украдкой взглянула на подругу и ускорила шаг: Габриэль просто дрожала от нетерпения скорее оказаться на соревнованиях, тотчас, сию же минуту!

— Почти пришли, — ободрила подругу воительница, когда они шагнули на следующую площадь. Хозяин старой конюшни был прав насчет монумента: фонтан ужасен, статуи лишены всяких пропорций, идея неясна.

— Чувствую, море рядом, — заметила Габриэль, вдохнув соленый воздух. Бросив на скульптуру изумленный взгляд, она фыркнула: — Стоило тратить мрамор на эту безвкусицу!

— Это памятник погибшим в Троянской войне, — пояснила Зена. — Им наверняка все равно, как он выглядит.

— Ты права, — согласилась девушка, приподнялась на цыпочки и вытянула шею, пытаясь разглядеть, что впереди. — Если мы пойдем прямо к воде, то, наверное…

— Забудь о том, чтоб срезать угол! Конюх указал нам дорогу, так и пойдем. Здесь повернем на юг, — ответом ей было молчание. — Видишь там лотки? Это винный рынок, а соревнования проходят позади него.

Зена прикрыла глаза рукой, защищаясь от солнца, и посмотрела на небо:

— Мы не пропустим ничего интересного, разве что опоздаем на забеги для девочек. Аталанта не стала бы участвовать в них, даже если б подходила по возрасту, — Зена прилагала все усилия, чтобы успокоить Габриэль и скрыть свое нежелание вообще туда идти, но голос ее звучал кисло. Габриэль метнула на нее негодующий взгляд, воительница улыбнулась: — Видишь, осталось немного.

— А… — девушка явно хотела задать вопрос, но остановилась на полуслове и передумала. — Замечательно!

Подруги были уже у рынка и теперь шли в тени главного навеса. Габриэль с любопытством поглядывала вокруг — и вдруг застыла на месте:

— Ах, погляди только на эти чаши, что за эмаль! Я такой в жизни не…

— Габриэль, какое тебе дело до набора посуды? Присматривай за вещами, конюх предупреждал, что здесь полно воришек. Кстати, отдай мне свой кошелей.

Девушка очнулась, отошла от прилавка, с трудом оторвав взгляд от небесно-голубой чаши.

— Что тебе отдать? Ой, нет, не надейся, и не подумаю! В последний раз, когда я доверила тебе кошелек, ты тут же отправилась разбираться с негодяем, колотившим ребенка. Ты, конечно, поступила правильно. А я осталась без обеда! Не ела ничего до самого заката, чуть с голоду не умерла!

Воительница расхохоталась, но в смехе угадывалась ирония:

— И такое бывало? Прости, не помню. Неужели я с тобой так поступила? О, ужас! — отсмеявшись, она вернулась к делу: — Не отдашь кошелей — так убери его подальше.

С этими словами Зена сняла с пояса собственный кошелек и сунула его за перевязь меча, поближе к телу. Доспехи были подогнаны точно по размеру, и мешочек просто вонзился в тело. Габриэль достала свою аккуратную сумочку с деньгами — прощальный дар Пенелопы, — полюбовалась ею, тщательно проверила содержимое, распустила шнуровку амазонского наряда и засунула кошелек за корсаж. Получилось весьма привлекательно.

Зена прыснула, девушка искоса посмотрела на нее и тоже рассмеялась, пожимая плечами. Сморщившись от усердия, она запихнула сбережения поглубже.

— Так-то лучше. Странно, что ни в одной легенде не говорят, как это неудобно!

— Способ распространенный, но жалоб слышать не доводилось, на деньги редко жалуются, — подтвердила Зена.

— Зато если кто-нибудь попытается завладеть моими сокровищами, я точно замечу.

— Надеюсь, — благоразумная воительница все же решила поберечь свое тело и, вынув кошелек, пристроила его на поясе рядом с грозной чакрой — вряд ли кто-то захочет остаться без пальцев. Хотя она и постаралась завязать его потуже, мешочек оставался плотным, ок-руглым, внушительных размеров.

— Туго набит, а? — удивленно заметила Габриэль. — когда ты так разбогатела?

— Эй, говори потише, — шикнула Зена, кивая на бурлящую толпу. Рынок есть рынок, кого тут только не увидишь: грозные стражи, проворные слуги, богатые покупатели, услужливые продавцы, ну и воров хватает. Судя по крикам, кто-то только что лишился серег. Габриэль нахмурилась, а воительница продолжала: — Не теряй бдительности и не привлекай к себе внимания, совет очень прост. А отвечая на вопрос, скажу: деньгиподарила Пенелопа. Я не смогла найти предлог и отказаться. Может, стоило подослать к ней тебя?

К изумлению Зены, Габриэль не ответила на хитрую усмешку, а вдруг стала серьезной:

— Нет, — ответила девушка, покачав головой. — Царица может позволить себе такие жесты, и, кроме того, Пенелопе приятно думать, что она помогла тебе.

Глаза Зены взметнулись к небесам, но только на мгновение. В следующую секунду воительница уже овладела собой и вернулась на землю.

— Не мне, а нам, — поправила она. — Ты тоже потрудилась на Итаке.

— Ну конечно. Только смешно сравнивать мою помощь с твоей.

— Царица сказала, что это для нас обеих. Она заботилась о том, чтобы тебе не пришлось спать на холодных камнях и кутаться в лохмотья.

— Я всегда живу с комфортом. Очень мило с ее стороны. Но тебе ведь неловко, да? Будто Пенелопа заплатила тебе за работу?

Зена задумалась, потом пожала плечами:

— М-м… похоже на то.

— Что ж, посмотрим на дело по-другому: если на Итаке появится очередной «жених» со своей бандой, им достанется куда меньше Одиссеевых… э-э, — Габриэль осторожно оглянулась: — сама понимаешь чего.

— Это мне в голову не приходило, — признала воительница.

— Кроме того, ты ведь не потратишь на себя все, — напомнила ей подруга. — Думаю, часть денег осталась в той деревне, как ее, Килосе?

Зена приподняла брови, удивляясь ее проницательности:

— Селяне в них нуждались.

— Видишь, ты нашла деньгам хорошее применение, Пенелопа не ошиблась. Готова поспорить, она специально дала тебе так много. Вовсе не для того, чтобы я вкусно ела.

— Может быть. Следи за дорогой, — оборвала ее Зена, заметив впереди суматоху и выхватив кинжал: на всякий случай. Перед ними колыхалось людское море, и вдруг толпа хлынула прямо на спутниц.

— Держись за стремя, — приказала воительница. — Потеряешься, не оберемся хлопот.

Против общего движения мчался мальчишка, его золотые кудри переливались в лучах щедрого южного солнца. По пятам гнались два грузных стражника в высоких бронзовых шлемах, украшенных конскими хвостами. Солдат провожали смехом: видно, паренек не впервой уходил у них из-под носа. Зена приподнялась в седле, положив одну руку на кошелек, а другой сдерживая Арго.

Вор и вправду оказался сущим мальчишкой, наверное, его голос был еще высок и звонок. Золотистые кудряшки очаровывали с первого взгляда, а кожа загорелых рук и озорной физиономии сияла свежестью. Оборванная одежда едва прикрывала невероятно тощее тело. «И как ему удается бегать так быстро? — подумалось Зене. — Похоже, он ни разу в жизни не ел досыта!» Тем временем паренек повернул точно к ним, и на долю секунды в душу воительницы глянули пронзительные голубые глаза. Мальчишка метнул взгляд на стражей, они нагоняли. Зена качнула головой: «Беги туда!» — воришка шустро развернулся, метнулся за спину Арго, Задел Габриэль, закружив ее на месте, и скрылся. Воительница тронула поводья, развернула коня, и Арго заслонил стражникам путь.

— Эй, женщина! А ну отодвинь скотину! Поживей! Зена почтительно кивнула, стараясь скрыть улыбку, и, заставив Арго отступить, позвала Габриэль. Ответа не было: вокруг гудела толпа, и, возможно, они просто не услышали друг друга. Воительница обернулась в седле — Габриэль рядом не было, приподнялась в стременах — и в нескольких шагах от себя разглядела фигурку, полускрытую чудесными светлыми волосами. Видимо, толпа увлекла девушку за собой.

— Габриэль! — прокричала Зена изо всех сил, стараясь перекрыть гомон толпы, и скоро за ее спиной раздался восхищенный и безмятежный голос подруги:

— Нет, ну ты видела? Он… Он прекрасен, как Гермес на той фреске в Итаке! О-о-о…

А затем воительница услыхала второй голос, уже мужской: теплый, глубокий и удивительно красивый.

— Габриэль! О, милая Каллиопа, муза моя, скажи, что глаза мне не врут! Габриэль! — Зена повернулась иувидела, как сквозь толпу протискивается изящный, миниатюрный юноша. Он стиснул девушку в объятиях, и ей на плечи упали мягкие темные локоны.

— Гомер! — Габриэль не могла скрыть восторга. — О, Гомер, это ты, как я рада! Что ты здесь делаешь?

Будущая знаменитость обнял девушку за плечи и притянул к себе еще ближе:

— И я очень рад, глазам не верю! Я думал, вас не будет в Афинах сотню лет!

— Приехали на забеги. Соревнования женщин.

— О, не знал, что ты бегаешь, Габриэль! Или участвует Зена? — в уголках его губ появилась морщинка, и он, спохватившись, прибавил: — Извини, не сразу тебя заметил. Это, наверное… Да-да, — ответил юноша сам себе и обратился к воительнице с неотразимой улыбкой: — Добрый день, Зена. Я столько о тебе слышал!

— Не сомневаюсь, — сухо ответила она. — Габриэль и о тебе много мне рассказывала. Всегда приятно познакомиться с человеком, которого она так ценит.

— Забеги! — словно лунатик, повторила Габриэль и потянула Гомера за рукав. — Пройдись с нами немножко. Я не хочу опаздывать: сегодня бежит Аталанта! Только, Гомер… или ты теперь зовешься Орионом?

— Нет, решил внять твоим советам и остаться Гомером.

Зена уже привычно возвела глаза к небу и, вполуха слушая дружескую болтовню своих спутников, продолжала пробиваться сквозь толпу. Народу становилось все больше. Блеснувший в морской дали солнечный луч дал ей ориентир. Габриэль шла рядом, одной рукой цепляясь за стремя, другой обнимая юного певца:

— Не думала, что ты можешь свободно гулять по Афинам. Ну, бродить по рынку и прочее. Разве так в Академии обращаются с новичками?

Он застенчиво рассмеялся:

— Я давно уже сдал первый экзамен и перешел в категорию постарше. Теперь у меня другие возможности.

— Уже сдал? Потрясающе!

— Да, правда, здорово. Должен признаться, я позаимствовал пару твоих песен, сделал главным героем мужчину — прости уж, — и эти легенды создали мне репутацию.

— О, — рассмеялась Габриэль, — не скромничай! Ты замечательный рассказчик, и это главное.

— Ладно, оставим это. Как только ты переходишь на другой уровень, тебе позволяют выходить в город и зарабатывать на жизнь своими песнями. Если повезет, разрешат даже сходить на рынок, послушать рассказы приезжих, а потом записать их в стихах. По уставу, каждый день ты должен приносить не меньше трех новых песен, но на деле их никто не считает. Можно просто развлекать людей своими фантазиями, но, если ты недостаточно хорош, — Гомер потупил глаза, — толпа даст тебе это понять, на рынке с поэтами не церемонятся. Поэтому лучше держаться подальше от лотков с овощами.

Габриэль расхохоталась и хлопнула в ладоши, а Зена недовольно нахмурилась, но, впрочем, быстро сообразила: рядом с прилавками полно переспелых фруктов и гнилых овощей.

— Кстати, — весело сообщил Гомер, — сегодня у нас праздник: мы провожаем двух выпускников, и мне поручено купить чаши и кувшин для вина. Проще говоря, я могу целый день бродить, где хочу, а к вечеру обязан принести посуду, которая обоим придется по вкусу. Не вздумай жалеть, что ты не в Академии, Габриэль: ты представить себе не можешь, сколько времени уходит на пустяки!

Зена услышала, как Гомер принялся перебирать кружки и чаши, а потом провел одной о другую с таким противным скрежетом, что по спине у воительницы побежали мурашки.

— Как тебе эта? — спросил юноша, вертя перед носом у подруги очередную чашу.

— Интересный оттенок, — с сомнением в голосе произнесла Габриэль. «То есть полная безвкусица», — истолковала Зена и хмыкнула. Девушка продолжила: — Ты не думаешь, что дриад слишком много? А тут еще и Вакх, и селянки…

— Тебе кажется, рисунок перегружен? — обеспокоено спросил Гомер. — А я думал, это то, что нужно: Демарус, один из выпускников, сочинил прощальную легенду о дриадах, сборе винограда и великой грозе. На-ставник Бетивен написал к ней прекрасную музыку, и я подумал, сюжет росписи им понравится. Надеюсь, когда-нибудь ты услышишь эту песню. Наш Бетивен страдает глухотой, он слышит музыку внутренним слухом. И второй выпускник, Агрилион, питает к лесным духам особые чувства: он всем говорит, что видел прекрасную дриаду в лесах своего отца, и все еще надеется встретить ее снова. Бедняга не сомневается, что завоюет ее любовь, если сможет написать чистые и нежные стихи. Надо бы проверить чаши на прочность, прежде чем принимать окончательное решение: не хочу явиться в Академию с корзиной черепков.

Габриэль рассмеялась:

— Ну, если дело в этом, конечно, покупай. Твои друзья будут в восторге. Вот бы мне послушать Демаруса и Бетивена! Уверена, Агрилион своего добьется, стоит только захотеть по-настоящему.

— Знаешь, — тепло начал Гомер, — ты такая… добрая, Габриэль.

Тут у него перехватило дыхание, Зена настороженно уставилась на юношу, который, в свою очередь, не сво-дил карих глаз с Габриэль.

— Погодина, ты сказала?.. Ты сказала! Ты говорила об Аталанте. О, великая Афина, о боги!

Зена попыталась поднять взгляд к небесам, но он уперся в потрепанный навес, расписанный золотом по синему фону. За спиной воительницы позорно брел Арго и, по-прежнему держась за стремя, шла Габриэль. Обнимавший девушку Гомер следовал рядом.

Вокруг них суетилась толпа, где-то сбоку возмущенно вскрикнула женщина:

— Немедленно уберите руки, молодой человек! Я вам в матери гожусь! — зеваки зашевелились, расступились, и Зена заметила в той стороне копну спутанных золотистых волос. Ее владелец тотчас метнулся в сторону, и там сразу же раздался крик:

— Эй, это мой кошелек!

Обычное дело. С другой стороны бурчали голоса Габриэль и Гомера, не замечавших ничего вокруг, кроме друг друга.

— Конечно, я говорила об Аталанте. Я тысячу лет мечтала увидеть ее! — восторженно прошептала девушка. — Она великолепна, о ней ходят легенды, а я еще ни разу с ней не встречалась!

«Вот счастливица!» — мрачно подумала Зена, а Габриэль продолжала тараторить:

— Так что. Когда я узнала, что она будет участвовать в этих забегах, я просто не могла не приехать.

— Аталанта, недоступная и легендарная, — благоговейно выдохнул Гомер. — Сколько песен о ней я слышал в Академии! Девушки, вы позволите к вам присоединиться? Никто из моих товарищей не говорил с Аталантой, даже не видел ее. Я хочу быть первым. В ее жизни столько сюжетов! Я вам сейчас расскажу. Казалось, что она проклята богами с первых минут жизни, а ее отец, героический Иас, не мог примириться с рождением дочери. Герою нужен сын. Гнев завладел его разумом. Он отнес девочку в далекий лес и оставил там на погибель. Наверное, Артемида пожалела крошку. Аталанту вскормила своим молоком медведица, а потом приютили охотники. Девочка стала жить с ними, научилась стрелять из лука, бегать быстрее лани, выросла красавицей. Но сердце ее ожесточилось. Эту историю знает любой грек! А еще ходят слухи, будто мать ее согрешила с Аресом и… Габриэль торопливо вмешалась:

— Ну и длинный же у тебя язык! Теперь я понимаю, почему достойные девушки не желают разговаривать с поэтами. Если б к твоей сестре подошел зеленый юнец и спросил, не изменяла ли ее мамочка папочке, тебе бы понравилось?

— О… Э-э, — растерялся Гомер и откашлялся. — Никогда об этом не думал. Что ж, обещаю воздержаться от подобных вопросов, если ты позволишь мне пойти с тобой.

— Конечно! — радостно согласилась Габриэль, но тут же бросила встревоженный взгляд на Зену: — А ты не против? Ну, если Гомер…

— Нисколько, — мягко перебила ее воительница и этим ответом заработала подозрительный взгляд подруги. Зену вполне устраивало, что Габриэль будет без умолку болтать не с ней, а с Гомером. — Вы сможете поговорить об Аталанте, а я пока подумаю о своем. Смотри, там море, а на берегу беговые дорожки!

— Неужели? — Габриэль вытянула шею, всматриваясь в направлении, куда указала Зена, и тут же мрачно добавила: — Придется поверить тебе на слово, ибо все, что я вижу, — это толпа.

Гомер тихо прыснул и поспешил ее утешить:

— Я тоже вижу море и толпу на плотном песке. Аталанта пользуется успехом у зрителей. Знаешь, я вспомнил загадку…

— Ой, и ты любишь загадки!

— В Академии от них некуда деться, они сейчас в моде — последний писк. Кроме того, это мое увлечение. Слышала такую?.. — Зена покачала головой: опять загадки. Слава богам, эти решать не ей.

Чем ближе они подходили к северной окраине рынка, тем гуще становилась толпа и тем медленнее путники продвигались вперед. Чья-то рука украдкой легла на бедро воительницы. Зена схватила пальцы исильно дернула, заставив их владельца пошатнуться. На нее уставились совершенно круглые и якобы невинные глаза: мальчишке не было еще и десяти лет.

— Если не хочешь остаться безруким, держи свои лапы подальше! — велела она, сжимая его пальцы.

— Но… Но я ничего не делал…

— Делал. Повторить не пытайся, иначе рука останется у меня, уяснил?

— Ай! Ай-ай-ай! Уяснил, — выдавил побледневший воришка.

— Вот и отлично. Передай мои слова остальным: меня, этих двух и коня не трогать, не то будет хуже. Сдержишь обещание, получишь пару монет, когда окончатся забеги.

— Правда?

— Клянусь. Я не нарушаю своих обещаний; постарайся сдержать свое, — воительница отпустила руку мальчишки, тот энергично закивал и через мгновение затерялся в толпе, а Зена вернулась к изучению обстановки. Кажется, никто не обратил внимания на разыгравшуюся между ней и воришкой сцену, именьше всего Габриэль и Гомер.

— Ой! — Габриэль подняла руку и заслонила глаза от полуденного солнца. — Как ярко светит! Готова поспорить, что лучшие места уже заняты, причем по обеим сторонам беговых дорожек.

— Вовсе не обязательно, — ответил Гомер и вытянул шею, пристально разглядывая толпу. — В конце концов, это всего лишь соревнования женщин, у них нет популярности Олимпийских игр.

— Ну да, — хмуро ответила Габриэль, но устыдилась: — Вот и хорошо! Ты сможешь пробраться к воде?

— Может быть, я лучше… — что бы он ни сказал дальше, никто этого не услышал, ибо позади них, где-то в глубине винного рынка, возникла чудовищная неразбериха. Толпа оживилась, с берега донесся визг икрики сотен девчонок: начался очередной забег. Габриэль забеспокоилась, а точнее говоря, чуть не лишилась разума от нетерпения. Она отпустила наконец стремя и рванулась вперед; Гомер, протиснувшись сквозь толпу, обогнал девушку и взял ее за руку, помогая расталкивать народ. Зена, спрятав усмешку, направилась следом. Внезапно толпа раздалась, и путники почувствовали дуновение соленого морского ветра, под ногами оказался плотный песок.

— Ах, так мы немного пропустили! — радостно воскликнула Габриэль. — Начался только второй забег средидевочек. Можно передохнуть: мы пришли слишком рано.