Воительница и Сфинкс

Глава 8

Зена вернулась к ним минутой позже. Воительница вытащила длинный нож, Иксос и Аталанта с испугом посмотрели на нее, но Зена просто перерезала веревки, которыми пленник был привязан к дереву. Он остался на месте, только, поморщившись, начал растирать затекшие руки. Воительница направилась к Аталанте.

— Не медли, — горько проговорила та. — Мне теперь все равно. Лучше умереть, чем знать, что скажут люди.

— О нет, — спокойно ответила Зена, и ее синие глаза зловеще сверкнули, — я тебя не убью. Сфинкс ждет тебя, так что ты еще понадобишься.

— Ты не посмеешь!

— Что не посмею? Отдать тебя страшному зверю? Да запросто, если это поможет мне вернуть девочек.

Габриэль, развяжи ее.

— Я не пойду, — принялась сопротивляться охотница. — Ты меня не заставишь.

— Наверное, я тебя удивлю, но ты пойдешь прямо передо мной и будешь выполнять мои приказы, причем беспрекословно. Ты говорила, что раскаиваешься, так стоит ли увеличивать свое раскаяние? Успокойся, я не собираюсь просто так скормить тебя Сфинксу. Что бы ты ни думала, это не в моих привычках. — Аталанта посмотрела на Зену с огромным недоверием. — Я даже предложу тебе сделку: ты помогаешь мне… нам. Ты повинуешься каждому моему слову, ты делаешь все возможное, чтобы спасти девочек. Чего бы тебе это не стоило. Взамен я никому не скажу, кто затеял похищение.

Воцарилось недоуменное молчание. Спутники во все глаза смотрели на воительницу. Щеки Аталанты зарделись, на ресницах повисли слезы:

— Почему? — прошептала она. — Почему ты так великодушна ко мне? Нет, ты лжешь! Ты просто хочешь заставить меня подчиниться!..

— Не лгу, — твердо сказала Зена. — Мне действительно нужна твоя помощь и желательно добровольная. Единственное, что сейчас важно, — это судьба девочек. Их надо освободить и отвезти в Афины. Если мне удастся сохранить твою вину в тайне, я сделаю это, чтобы оставить маленьким бегуньям их идеал. Поверь, я не пошла бы на это ради тебя. Только ради них.

Мертвая тишина. Аталанта упорно не поднимала глаз, Зена не сводила с нее тяжелого взгляда. Габриэль сосредоточенно рассматривала завязанный ею самой узел, вспоминая, как же его развязать. Воительницаотрывисто поторопила подругу:

— Распутывай скорей! Нельзя терять время.

— Стараюсь, — пробубнила девушка, продела конец веревки в ослабленную петлю. Аталанта слабо вздохнула ипонурилась:

— Хорошо. Я помогу вам. Любой ценой. Клянусь. Я не хотела, чтобы так…

— Побереги слова, — оборвала ее Зена. — Твои желания давно потеряли значение, дело сделано.

Габриэль удалось распутать беспорядочный клубок, оказавшийся на месте тщательно продуманного узла, и она занялась оружием. Отвязав лук, колчан и кинжалы, девушка закинула на плечо заметно полегчавшую сумку иподнялась на ноги. Иксос с опасной покосился на ее посох и тоже встал.

— В путь, — приказала воительница. Аталанта медленно и осторожно выпрямилась и попятилась от Зены, мечом указавшей направление.

— Даг там были следы, — Аталанта старалась обрести утраченное равновесие. — Эй, Иксос! Тебе известно, как выйти на дорогу в Фивы?

— Отыщу.

— Прекрасно. Моли богов, чтоб я не уличила тебя во лжи! — жестко прибавила Аталанта.

— Я не обману тебя, клянусь тенью Ненерона! — торжественно и печально произнес охотник, сжигаемый ее сердитым взглядом.

— Если ты лжешь, то встретишься с ним раньше, чем ожидаешь, — предупредила его Зена. — Иди-ка вперед, догоняй свою чудо-девочку: я хочу видеть вас обоих. Буду идти по пятам, так что не надейтесь улизнуть.

Иксос сурово кивнул, вышел на тропу, нагнал Аталанту, прикоснулся к ее руке. Охотница бросила на Зену внимательный взгляд, словно прикидывала, чего от нее ожидать, потом повернулась к ней спиной, зашагала рядом с Иксосом. Зена сухо приказала:

— Габриэль, вы с Гомером держитесь за мной. Будьте начеку: возможно, не все их сообщники погибли, а может быть, нас поджидают воины Сфинкса.

С этими словами она устремилась за Аталантой, которая то и дело опасливо оглядывалась назад.

Тонкая, изящная рука протянулась к загрубевшей ладони старого охотника, Иксос бережно взял кисть Аталанты в свою, чуть сжал пальцы:

— Держись, царевна, — прошептал он, — мы что-нибудь придумаем. Все уладится.

Бегунья только кивнула. Зена, наблюдавшая за ними, возвела глаза к небу и пробормотала не очень-то приличное словечко.

Позади нее Габриэль замедлила шаг, поджидая Гомера: теперь тропа была достаточно широка для двоих. Певец обнял ее за плечи.

— Ты в порядке? — тихо, так, чтобы услышал только он, спросила девушка.

— Даже не знаю, — честно ответил поэт. — Ты что, так и живешь: бандиты, опасности, подвиги, то жарко, то холодно, и есть хочется?

— Чего только не бывает, — пожала плечами Габриэль. Она указала на троих идущих впереди людей и нарочно пошла чуть медленней. — Но эта история особенная. Знаешь, это ведь нам с тобой придется иметь дело со Сфинксом: он любит загадки, — девушка помрачнела. — Полагаю, загадки Сфинкса будут для нас последними. Ой! Я хотела сказать, что после этого приключения они нам разонравятся!

— Ты забыла? Сфинкс бросил вызов Аталанте, — поразмыслив, ответил Гомер. — К сожалению, не нам. Габриэль рассмеялась:

— О, это поправимо. Убедим Сфинкса, что состязаться с нами гораздо интереснее, — поэт ответил ей невеселым взглядом. Габриэль обошла кучу камней, оставшихся от упавших с вершины глыб, и прибавила: — В каждой легенде говорится, что Сфинкс невероятно тщеславен. А из того, что он сказал Иксосу…

— М-м, — только и смог ответить певец. В голове его крутились старые мысли: «Зачем же я уехал из Афин? Где был мой разум! Ох, если отец узнает!» За такое своеволие Гомера запросто исключат из Академии. А вдруг уже исключили? В любом случае весть дойдет до отца и «мир не услышит моей новой легенды». Жаль.

Габриэль даже не заметила молчания спутника, ее внимание было сосредоточено на крутом и сложном подъеме: тропа все отвеснее поднималась в гору. К тому же девушка не переставала болтать, и ответ, казалось, был ей не нужен:

— В общем, он до предела самолюбив. Я про Сфинкса. Этим-то мы и воспользуемся, предложим ему настоящее состязание певцов. Если не сработает, снабдим Аталанту набором самых сложных загадок, но это на худой конец.

Девушка вдруг споткнулась и чуть не сшибла зазевавшегося Гомера.

— Ой, ты не ушибся?

Поэт очнулся и помог ей подняться:

— Нисколько. Совсем забыл посмотреть под ноги.

— И правильно. Нам обоим надо подумать.

— Что-что? — не понял певец.

— Нужно вспомнить загадки, самые сложные! Есть идеи?

— Та-ак, — протянул Гомер. — Пожалуй, да. На прошлой неделе мне рассказал ее Туикенем, но я немного изменил слова. Слушай:

Он замолчал, Габриэль наморщила лоб, покачала головой, принялась бормотать:

— Развевал над морем прах героев… Ветер! — она взглянула на Гомера, дожидаясь подтверждения. Певец кивнул. — Неплохо. Замени предпоследнюю строчку, и станет сложнее. Мне понравился образ — непостоянный, ветреный, такому нельзя доверять тайны! Отлично получилось; хотела бы я так работать! Честное слово. Знаешь, ненавижу лазить по горам, — кисло призналась Габриэль, вручая посох Гомеру и цепляясь за выступы валунов, преграждавших путь/Дорогу усыпали неровные острые камни, идти стало еще трудней.

— Эй, мы отстаем! — воскликнула девушка, указывая вперед. Их спутники уже скрылись из виду: должно быть, перевалили за гребень.

Гомер обогнал Габриэль, поднялся немного выше и вытянул шею:

— Они не так уж далеко: я только что видел макушку Зены, вроде бы отряд спустился к подножию. Пошли! — Он покрепче уперся в землю и, подав Габриэль руку, втащил ее на высокий уступ. — Здесь есть, куда поставить ногу; последний рывок, и мы у цели.

Перед путниками громоздились валуны. Девушка принялась карабкаться. Шагах в двадцати впередипоказалась Зена. Воительница нетерпеливо окликнула их;

— Поторопитесь, вы двое!

— Уже идем! — отозвалась запыхавшаяся Габриэль. Гомер вытер перепачканные и оцарапанные руки о тунику, стряхнул дорожную пыль, а из сандалий высыпал порядочную кучку мелких камешков. Девушка вернулась к самой важной теме:

— А как насчет этой загадки? — спросила она и продекламировала:

— Интересный ритм, — похвалил певец. — Хм, а каков же ответ?..

Он замолчал и надолго задумался. Так путники миновали просторный луг, который оживляла стройная рябинка и пара тонких ив. К облегчению Габриэль, здесь не оказалось следов битвы. Гомер с головой ушел в, свои мысли и даже не подумал об этом. «Бедный юноша, — подумалось Габриэль, — сколько он пережил! Чего доброго решит, что я ходячее несчастье!» Она осторожно огляделась по сторонам, вспомнив предупреждение Зены, но на сотню шагов от них негде было спрятаться даже тощему грабителю, не то что армии или чудовищу.

— Хм-м, — повторил Гомер, — ответ так и вертится на языке, но ускользает! Ладно, — сдался он, — что это? Габриэль удивленно моргнула:

— Что? Ты о чем? А, про загадку! Выделанная кожа, кожаная одежда, в общем. Наверное, не очень удачно составлена, нет прямого намека!

— Постой-ка, — пробормотал певец. — Бежит, лежит, идет в бой, но мертва. Значит, делает это не она, а человек, у которого она есть. От пастуха до царя — все ее любят… Да, только кожа так используется — доспехи, обувь, плащи, бурдюки… Ты правда надеешься, что Аталанта вызубрит загадки? Она ведь не певец, а охотник! Ее учили другому.

Глаза поэта скользили по спинам идущей впереди троицы: напряжение и неловкость Аталанты были видны даже издалека. Габриэль задумчиво протянула:

— Не знаю. Нам придется с ней поработать, и только. А может, найдется другой выход, посмотрим, — девушка вдруг резко взмахнула посохом и указала на просвет За деревьями. — Там ведь дорога?

Гомер пристально вгляделся и пожал плечами:

— Не вижу ничего, кроме дубравы… Боги, что у них стряслось?

Замер как вкопанный Иксос, охотница испустила сдавленный крик. Зена вышла вперед, и ее очам предстал чудовищных размеров великан, направлявшийся прямо к ним. За ним чуть не бегом поспевал человек, казавшийся едва ли не крошкой.

— Ой, нет! — воскликнула Габриэль, заметив, что Зена выругалась и выхватила меч. На великане былизнакомые неряшливые, в пятнах штаны, складки колыхались при каждом неуклюжем шаге. — Ой, нет, ну пожалуйста, не говорите, что это!..

— Это он, — констатировала воительница и приказала: — Мигом в сторону, я о нем позабочусь!

Она решительно направилась навстречу странной паре. Аталанта кинулась наутек, устремившись обратно к холму, но Габриэль тут же преградила ей дорогу и угрожающе подняла посох. Охотница остановилась, испуганно взвизгнула, а девушка улыбнулась и помахала палкой:

— Я не стала бы тебе мешать, но, знаешь, Зена все равно нашла бы тебя и… начала за непослушание. Кстати, — добавила Габриэль, когда бегунья в панике оглянулась на нависшую над ними громадину, — с ним я Знакома лично. Он тебя не тронет.

— Это же Циклоп, девчонка! — прошипела Аталанта. Лицо ее было грязно-серого цвета, а глаза круглы как плошки.

— Это слепой Циклоп, — уточнила Габриэль. — Не слишком сильный и совсем глупый.

— Слепой! Кто может ослепить такое чудовище? — недоверчиво переспросил певец, но осекся: — Нет, не говори, я понял.

— Именно! — весело ответила девушка и задумчиво посмотрела на человека, сопровождающего огромного дикаря. — Интересно, кто это с ним. В нашу прошлую встречу он был одинок.

Ветер подул со стороны странной компании, и Габриэль брезгливо сморщилась:

— Он так и не постирал одежду! — заявила она. Аталанта одарила ее презрительным взглядом и, зло махнув рукой, уселась на обочину дороги.

— Все было так хорошо, — пробормотала она. Иксос опустился на колени рядом со своей деточкой и нежно погладил ее по руке, не сводя настороженных глаз с Циклопа, который был выше деревьев в лесу. — Все шло по плану. Но эта Зена — проклятье и кара богов, клянусь! В прошлый раз она тоже встала у меня на пути…

— В прошлый раз? — с любопытством вставила Габриэль. Охотница метнула на нее мрачный взгляд:

— У нее спроси. Я тебе ничего не буду рассказывать! Скажу только одно: все мы станем скоро чьим-то обедом, — фыркнула Аталанта и, надувшись, замолчала.

Габриэль пожала плечами и повернулась к Гомеру, который бессмысленным взглядом смотрел на неправдоподобного гиганта. Руки Циклопа сжимались в кулаки, и каждый был размером с человеческую голову.

— Эй, ты здесь? — тронула его за плечо Габриэль. Певец подпрыгнул на месте и выдавил дрожащую улыбку.

— Если уцелею, напишу сотню легенд! Одного Циклопа вполне хватит на песню. Он такой большой, что займет много места, строф двадцать, — ответил юноша. — Но как можно подобраться к нему достаточно близко, чтобы ослепить?

— О, это долгая история, — уклончиво сказала Габриэль и зарделась. — И больше подходит для рыночной толпы, чем для поэта. А все-таки интересно, кто спутник великана.

Неподалеку от нее Зена с радостью смотрела на подошедшего молодого мужчину:

— Манниус! — воскликнула она. — Не видела тебя…

— С тех самых пор, как сбежала из своего лагеря, — перебил ее мужчина. Оказалось, что он на целую голову ниже воительницы, фигура его была легкой и гибкой; рядом с Циклопом его можно было принять за мальчишку. Густые темные локоны рассыпались сияющей волной, когда он склонил голову набок иулыбнулся. В обрамлении черной бороды и усов сверкнули белоснежные зубы. Мужчина тихо прибавил:

— Надеюсь, ты знаешь, что к тому побоищу я не причастен. Я скучал по тебе.

— Я тоже скучала. Но как ты связался с этим? — она кивнула на ужасного дикаря, тот недовольно фыркнул, и Зене пришлось замахать руками, разгоняя тяжелый дух.

— Надо же чем-то питаться. — Манниус одарил ее извиняющейся улыбкой. — Циклоп меня кормит. Силой мне ничего не заработать, я знаю: ты тоже держала меня в лагере не за крепкие мускулы да воинскую доблесть.

— Всегда любила твой острый язык, приятель! — Взгляд Зены потеплел. — От кого еще услышишь такой тонкий намек?

— Рад доставить удовольствие обожаемой королеве, — ответил он. — Так вот, сообщаю: после твоего ухода меня выставили взашей. Конечно, к тому времени от армии оставалось немного.

— И почему я не удивляюсь? — лукаво произнесла воительница.

— Нечего мне делать среди грубых вояк: у всех гора мускулов, а в голове ни извилины. В общем, оказался я за воротами и решил навестить свою старую матушку, что живет на дороге в Фивы. И привели ж меня Паркиаккурат на старую тропу. Я столкнулся нос к носу со Сфинксом!

— Со Сфинксом? Так Циклоп с ним заодно? — с тревогой осведомилась Зена и посмотрела на великана, который принюхивался, то и дело поворачивая голову в ее сторону.

Манниус отвесил изящный поклон:

— Именно так. Слуга его величества Сфинкса к вашим услугам, — дурашливо ответил он. — Каждому нужно иметь опору в жизни, не правда ли? Мне удалось убедить чудовище в этом нехитром суждении.

— Помню-помню. Ты из кого угодно веревки вил. Редкостный дар!

— В тот раз пришлось попотеть, а что делать? Не на обед же ему доставаться! С тех пор, как Эдип отгадал Загадку на дороге в Фивы, Сфинкс стал осторожничать. Его оскорбило, что смертный ушел невредимым: слишком уж просто — портит репутацию чудовища.

Зена гортанно рассмеялась:

— «Смертный»! Ну почему не сказать «человек»? Эти мне словечки!

— У него уже был сопровождающий: скажу тебе, силен вояка. Но с тех пор, как встретился я, у чудовища появилась огромная свита. Мы с громилой охраняем подступы к священному логову: работа не пыльная, да и в компании веселей.

— Похоже, Сфинкс неплохо обосновался, — криво усмехнулась Зена.

— Пару человек ты, может быть, знаешь… Если они еще целы. Некоторые не понимают, что не стоит критиковать господина, особенно если он так огромен и… прожорлив. Даже печальный опыт товарищей им не впрок, — тут Манниус бросил взгляд на Циклопа. — Эй, как делишки, Летун? Не скучаешь? Поздоровайся со старой подругой: здесь Зена.

Его тон звучал дружелюбно, но наставительно. Циклоп нахмурил лоб, вздернул единственную бровь над пустой и зиявшей, как пещера, глазницей.

— Здравствуй, — неохотно прогудел он.

— День добрый, — ответила воительница, не сводя с него настороженных глаз и сжимая одну руку на рукоятимеча, а другую протягивая за кинжалом. Манниус сделал примиряющий жест.

— Эй, не волнуйся, Зена. С тех пор, как я с ним, Летун изменил свои привычки.

— Неужели? Пока я заметила только новое имя. Приятель усмехнулся, в уголках его глаз собрались веселые морщинки:

— Мне не хотелось звать его просто Циклопом: звучит грубовато, вот я и придумал прозвище. Он хоть ислепой, а когда несет меня, куда прикажут, мы летим, как на крыльях.

— Манниус, ты не в своем уме! Этот «малыш» ничуть не изменился с нашей последней встречи!

— Зена, ты не учла моих способностей. Я мастер заговаривать зубы. Мы с Летуном хорошенько все обсудили, итеперь он в корне переменил свои гастрономические пристрастия, — мужчина снова насмешливо поклонидся, но Зена не сводила глаз с хмурого Циклопа. — Мы вместе уже… сколько, приятель?

— Я не умею считать, — зарокотал низкий голос, дрожью отдаваясь в мускулистом теле воительницы. — Зена, если б я все еще ел человечину, я бы с удовольствием…

— Но ты ее не ешь, — строго оборвал гиганта Манниус. — Вспомни, чему я тебя учил.

Летун тяжело вздохнул, Зена увернулась от струи зловонного дыхания.

— Я помню, — с тоской пробасил великан. — Человечина вредна для сердца, желудка и печени; нельзя убивать людей ради еды. Все живущее создано богами, — он кисло взглянул на своего наставника, который широко развел руками и улыбнулся. Чудовищный Циклоп загудел снова: — Фу, глупости! Мясо — отличная пища. Видишь? — Он оскалил пасть, обнажив ряд превосходных зубов, и грубым ногтем постучал по внушительному резцу. — Такие зубы у волков, собак, пантер и медведей! У людей тоже они есть. Нужны, чтобы разрывать мясо, созданы специально для этого. Боги неспроста дали мне острые зубы! Я бросил есть человечину, потому что ты запудрил мне мозги своими бреднями: красивыми словами и уговорами. Но я не отказался от мяса, понял?

— Конечно-конечно, все верно, успокойся, — поспешно ответил Манниус и извинился перед Зеной: — Работа еще не закончена. Кстати, он по-своему прав: овцы — глупейшие создания, их и съесть не жалко. Они не умнее плодов и кореньев.

— Когда-то ты твердил, что есть мясо негуманно, и приводил самые пылкие доводы, — вздернула бровивоительница. — А теперь приравниваешь овцу к оливкам. — В этих горах без, мяса никак: сплошные камни, ничего не растет, недолго и от голода умереть. Что тут можно раздобыть: стащить в деревне черствый хлеб? Представь эту гадость! Да, я ем овец и домашнюю птицу, иногда еще рыбу, — мрачно признался Манниус. Он кивнул на великана, который опять поводил носом и очень сурово хмурился. — Его я перевоспитал почтиполностью и считаю, что опыт удался. Я убедил Летуна перестать есть людей, и с тех пор он пристрастился к баранине. Это большой шаг вперед. Может, я даже уговорю его попробовать жаркое.

— Баранина, — повторил Циклоп.

— Получишь целую овцу, клянусь честью, — торжественно пообещал Манниус. — Сейчас она находится в процессе приготовления, как мы это называем, а попросту говоря, растет. Но я разрешу тебе ее съесть, если оставишь Зену и ее подругу в покое.

— Подругу! Узнаю по запаху. Это нежненькая и мягенькая… — обрадовался Циклоп. Он повернулся к воительнице и послал бы ей страшный взгляд, если б только у него сохранился глаз. В голосе его зазвучала обида: — Она меня тоже обманула. Сказала, что покончит с Зеной и принесет мне глаза, обе ноги и…

— Давай-ка помолчим, — Манниусу не понравился ход мыслей приятеля, смаковавшего воспоминания, и он перебил его. — Разве ты забыл, что девушек не едят? Мы же все обсудили, вспомни наши правила!

— Не ешь людей, ешь овец, — с досадой пробубнил Циклоп.

Он испустил тяжелый вздох, Зена предусмотрительно отпрыгнула от зловонной струи, и даже Манниус поморщился.

— Будь умницей, никого не трогай, и завтра я позволю тебе съесть оленя, — соблазнял гиганта наставник. Летун медленно поворочал мозгами и улыбнулся:

— Олень вкусный, люблю. — Тут он снова повернулся к Зене, потом принюхался к ее спутникам. — А сколько? Большую часть?

— Все, кроме моей доли, — двусмысленно ответил Манниус, избегая споров. — Два куска мне, и я готовлю их, как хочу.

— Какой ты странный! Жаришь мясо, портишь еду, — пожаловался Циклоп. Манниус молча ждал, скрестив на груди руки. Великан вздохнул, воительница отвернулась, закашлявшись. — Ну, ладно! Два куска тебе, и я молчу.

— Молодчина! — сердечно похвалил его Манниус, поощряя сговорчивость.

— Ага, ясно, — рассудила Зена. — Он добывает пропитание, ты немного оставляешь себе, а чем еще ты занимаешься?

Манниус усмехнулся:

— Разве недостаточно? Зачем работать, если стоит сказать, что я приятель Циклопа, и мне дают все, что пожелаешь? Великан послушен, ведь я заменяю ему единственный глаз, так что хлопот немного. Да, он туповат, неряшлив, но вообще-то Летун не грубее наших бывших соратников. Я не лучший вояка, у мелких сошек вроде меня невелик выбор. Кто снабдит едой и кровом, с тем и живи.

— Ты нигде не пропадешь, Манниус, — мягко сказала Зена, бросая на него дружеский взгляд. Мужчина кивнул:

— Все устроилось отлично, ты права. А каким ветром тебя сюда занесло? Я слышу о тебе иногда. Последняя новость, которую знаю: ты вышибла из деревни гнусного Каламоса. Это было далеко, где-то к юго-западу отсюда.

— Быстро же разносятся слухи! — пробормотала воительница и проверила, не добрался ли Циклоп до ее спутников. — А здесь я потому, что ищу похищенных девочек. Но ты не глуп и давно должен был догадаться, что я не на прогулке.

Пришел черед Манниуса вздохнуть:

— Догадался, такой уж я! Меня предупреждали, что кое-кто отправился на поиски. Не знаю, кто остальные, но хрупкое создание, сидящее на земле, наверняка та охотница, которая мне нужна. Послушай, Сфинксприказал нам схватить Аталанту, как только появится, и привести на дорогу в Фивы. Конечно, приятно поболтать о добрых старых временах, но долг прежде всего. Зена слабо улыбнулась:

— Тебе меня не одолеть. Давай договоримся: мы не встречались и ты нас не видел.

— Не видел, — зловеще прогудел великан.

— Отдохни в тенечке, Летун, — торопливо распорядился Манниус. — Знаешь, Зена, как забавляется Сфинкс? Находит местечко, где припекает вечернее солнце, ложится поперек дороги и каждому путнику загадывает Загадки; того, кто не отгадал, убивает и съедает на месте. Только один-единственный человек ушел из его лап живым. Это был царь Эдип. Сфинкс — хищник, и аппетит у него, в отличие от лица, не женский. Мне хватает ума не спорить со своим господином! Но нельзя же похищать маленьких девочек и делать их жизни ставкой в состязании! Даже жестокость должна иметь предел! — Манниус понизил голос и шагнул поближе к воительнице. — Одна из девочек слепа и видит не больше моего Циклопа.

— О, ты становишься мягкосердечным, — заметила Зена, и Манниус рассмеялся, но глаза его были мрачнее тучи:

— Начнем с того, что я никогда не был жесток, и эта Затея мне очень не нравится. Конечно, я не стану лезть на рожон, но ведь найдутся другие способы, а? Эй, Летун, — тихо позвал он, — мы с тобой отпустим Зену, правда?

Циклоп не одобрил его предложения:

— Опять отпустим? Почему?

— Потому что ты больше не ешь человечину, — терпеливо объяснил наставник. — И еще потому, что если ты съешь Зену или Габриэль, то завтра не получишь оленя.

Великан призадумался и, сдаваясь, решил уточнить:

— Я получу свою долю сырой? Ты не станешь портить мясо на огне?

— На этот раз не стану, — не терял терпения Манниус, — но в следующий раз я немного поджарю его, и ты увидишь, что мясо будет вкуснее. И для мозгов полезнее.

— Поджарю! Когда это кончится! — пробормотал Циклоп и оскалился в сторону Зены: — Зачем помогла Одиссею ослепить меня? Вы меня обманули!..

— Может, и так, — спокойно ответила воительница. — Поедать людей тоже нехорошо. Я отомстила, мы квиты.

— Ха! — фыркнул гигант, и Зена задержала дыхание. Услышав, что воительница со свистом выдохнула, Манниус улыбнулся и присоединился к разговору:

— Исправь меня, если я ошибаюсь, но мы не раз выручали тебя, королева. Ты не будешь возражать, если я попрошу не упоминать о нашей встрече при Сфинксе? В память старых добрых лет. Всего лишь мелкая деталь, которую вполне можно опустить!

Зена улыбнулась, быстро прошла два шага, отделявшие ее от Манниуса, и нежно поцеловала его.

— Береги себя, хорошо?

— Только этим и занимаюсь, — тихо ответил он. — Ты тоже… будь осторожна, обещаешь? Сфинксу нельзя доверять.

— Доверять Сфинксу? И в мыслях не было! Равно как и знаменитой Аталанте, — воительница отвернулась иотошла прочь. Уходя, она слышала, как Манниус говорит Циклопу:

— О, мои друг, какая женщина!

— Женщина, — мечтательно повторил гигант и шумно фыркнул. — Их вкус незабываем! Но эта Зена — сплошные мускулы, попробуй разжуй. Не стал бы есть даже с голодухи.

Воительница перешла луг и помахала спутникам:

— Нам туда. В путь!

Аталанта что-то проворчала себе под нос, Гомер изумленно посмотрел на нее, — видимо, расслышал — иподнялся на ноги. Охотница с тревогой посмотрела на огромного Циклопа, метнула на Габриэль, как всегда, злобный взгляд и поспешила вдогонку за Иксосом, который едва не бегом удирал с опасной поляны. Когда грозный гигант и его спутник скрылись из виду, старик замедлил шаг, а вскоре и вовсе остановился, ибо Зена преградила ему дорогу. Она оскалцла зубы в беспощадной улыбке и подтолкнула его вперед.

Габриэль ладонью прикрыла глаза и посмотрела на солнце. На лице ее отразилось беспокойство.

— О боги, как поздно! — печально обратилась она к певцу. — Нам крепко повезет, если мы найдем пещеру Сфинкса до темноты, — она передернулась. — Меня не очень привлекает идея встретить чудовище ночью; думаю, ты меня понимаешь.

. — Еще как! Честно говоря, отправляясь с тобой, я… Признаюсь, я представлял себе романтическое приключение. — Юноша был подавлен. Габриэль положила руку ему на плечо, Гомер изобразил улыбку.

— Ты держишься молодцом, правда!

— Вовсе нет. Не надо меня утешать, Габриэль. Ты умеешь быть жесткой, ты умеешь сражаться. А я в жизнимухи не обидел. Не могу даже представить себя в драке. Ною, как сопливый младенец.

— Так не ной, — очень серьезно ответила она. — Когда я впервые увидела Зену в бою, в моей родной деревне, я больше всего на свете захотела стать такой же отважной, ловкой и непобедимой, как она; захотела освоить хоть четверть того, что она умеет! Но тебе это не нужно.

Путники шагнули под сень старой, могучей дубравы. Зена остановилась, что-то спросила у охотника, Аталанта указала вперед, но поздние сумерки помешали Габриэль рассмотреть, что там творится. Зена покачала головой, постояла в задумчивости и наконец уступила охотнику право возглавить шествие.

— Кроме того, — с деланой веселостью продолжала Габриэль, — я думаю, нам больше не придется драться. Теперь надо подумать и составить план действий. Мы еще пригодимся. Сколько б я ни училась сражаться, болтать мне удается лучше. У тебя тоже есть этот дар, так что немалая часть работы достанется нам. Ой, куда это нас ведут? — По обе стороны от них вдруг выросли холмы. Еще десять шагов, и путники оказались в глубоком ущелье, отвесные склоны которого покрывал мох и лишайник. По дну сочились тонкие ручейки, исложно было не поскользнуться на влажной земле.

— Куда вы нас заманили? — крикнула Габриэль, обращаясь к Иксосу и Аталанте.

— Не беспокойся, — ответил мужчина, — это лучший способ пройти в Фивы, не наткнув… — Его голос внезапно сорвался на крик, который тут же подхватила охотница. С восточного склона быстро сбегали четверо воинов, с западного спускались еще полдюжины. В том, что они направлялись прямо к путникам, сомнений не было.

Воинственный клич Зены эхом повторили высокие скалы; королева воинов оттолкнула Иксоса в одну сторону, Атаданту в другую и устремилась навстречу нападавшим. В упругом прыжке она выбросила вперед обе ноги, и двое мужчин, надеявшихся окружить ее, свалились на землю как подкошенные. Третий, перекувырнувшись в воздухе, со стоном шлепнулся в грязную лужу, расплескав ее по камням.

Габриэль покрепче сжала посох и прокричала:

— Гомер, держись рядом со мной!

— Отдайте мне лук! — взвизгнула охотница.

— Не сейчас! — отрезала Габриэль. — Зена слишком близко, ты ее заденешь. Или нас. Держи, — она вернула Аталанте длинный клинок. — Следи, куда бьешь!

— Замолчи! — грубо выкрикнула бегунья и повернулась к девушке спиной: так они могли сдерживать врагов по обе стороны тесного ущелья.

Габриэль оттолкнула Гомера и, когда поэт оказался под ее зашитой, сделала резкий выпад вперед. Крепкий посох угодил в живот одному из бандитов, но отскочил от добротных доспехов, и негодяй только рассмеялся. Он схватил палку рукой, замотанной в плащ, но Габриэль не теряла времени даром: изо всех сил рванув на себя посох, она заставила его описать в воздухе мгновенную дугу, и конец грозного оружия врезался бандиту ниже уха. Вояка отлетел и сбил с ног выбиравшегося из лужи товарища. Теперь оба возились в грязи. Зена снова испустила воинственный клич и, развернувшись, легендарным ударом ноги распластала на земле троих противников сразу. В мгновение ока оказавшись за спиной очередного бандита, она с хрустом опустила локоть на его затылок. Внезапно оказалось, что двое вояк рядом с Габриэль — единственные, кто еще в сознании. Оба отчаянно карабкались по скользкому отвесному склону: безуспешно. Тот, что был послабее иобливался холодным потом от страха, указал товарищу на Зену. Воительница, казалось, застыла на месте, но меч ее был наготове, а тело напряжено. С другой стороны путь к отступлению преграждала Габриэль, лениво описывая круги концом неизменного посоха. Аталанта склонилась над истекающим кровью врагом; в руке она сжимала кинжал с ярко-алым, потерявшим блеск острием. Остатки неприятельского отряда, опасливо осматриваясь, резво отступали.

— Пусть уходят, — крикнула Зена, заметив, что Габриэль угрожающе отошла от скалы. — Отдай мне, — зло прибавила она, выхватывая у охотницы клинок.

— Это я ей дала, — неуверенно ответила Габриэль, опасаясь гнева подруги. Зена болезненно скривилась, вытерла лезвие о пучок жидкой травы и протянула его Габриэль. Покончив с этим, она выволокла Иксоса из укрытия.

— Эт-то… Эт-то не я, — заикаясь, выдавил он. — Клянусь, я не думал завести вас в ловушку, я тут ни при чем! Воительница закатила глаза, пинком отшвырнула охотника прочь и выбралась из ущелья, жестом подгоняя остальных. Осторожно переступая через раненых и убитых, спутники последовали за ней. Оказавшись на равнине, Зена дождалась всех и снова вытолкнула Иксоса вперед.

— Ты пожалеешь, если солгал мне, — обманчиво мягко проворковала она. — А ну, шевелись!

На равнине воцарилась ничем не нарушаемая тишина. Зена следовала по пятам за покорившимся охотником и его любимицей. В нескольких шагах позади шел Гомер, за ним Габриэль, прикрывавшая тыл. Солнце опустилось к линии горизонта, и от деревьев протянулись длинные тени, когда неровная тропа наконец стала широкой дорогой.

— Превосходно, — сказала воительница, и это были первые слова за последний час. Путники стояли у развилки. — Куда повернем, охотник?

— Ту… — начал Иксос и умолк. Аталанта вскрикнула и прижала руку к губам; Габриэль обошла замершую охотницу и тоже взглянула вперед.

— О боги! — выдохнула она. — Какое чудовище!

В двадцати шагах от них, на самом перекрестке возлежал Сфинкс, вальяжно и мощно раскинувшись поперек двух дорог. В лучах заходящего солнца его роскошная шкура поблескивала золотом. Крылатого льва с женским лицом окружал почетный караул: по стойке смирно, с мечами наготове вытянулись несколько воинов. Самый высокий из них не доставал даже до головы лежащего зверя. Сфинкс широко зевнул и, сверкнув великолепными зубами, распахнул пасть, в которую легко убрались бы четверо людей — а может быть, и Калидонский вепрь. Габриэль вздрогнула, но, заметив на себе взгляд подруги, пожала плечами и приняла беспечный вид:

— Ну и чем он так гордится? Не зверь, не человек и не птица! Не вижу причин для спеси.

— А я вижу по крайней мере две причины, чтобы поскорей уносить отсюда ноги, — дрожащим голосом прошептала Аталанта.

— У нас не меньше шести причин, чтобы остаться, — гортанно возразила ей Зена. — Посмотри на его лапы!

Габриэль перевела взгляд и тихо вскрикнула. Меж огромных лап чудовищного льва сбились в кучку перепуганные дети. Две фигурки стояли вплотную к могучим когтям зверя. Это были Навсикая и Митрадия.