Воительница: Под полной Луной

Глава 29

Мы долго спускались с горы и добрались до Далра только поздним вечером. Я с трепетом возвращалась в зал, но ярла там не было, о чем я напоминала себе с каждым шагом.

В Далре царила тишина. Слышны были только шлепки волн о причал, кудахтанье кур и стук топора, которым кто-то рубил дрова. В остальном деревня казалась практически безлюдной.

Мы вошли в зал и увидели, что он тускло освещен, а центральный очаг горит слабо. Мать сидела у огня и вышивала. Стоило нам войти, как она оторвала взор от ткани.

— Хервёр, — улыбнулась она и вздохнула. — Вот ты где. Принесла молоко?

— Молоко?

— Козье молоко, — кивнула она. — С самого утра безумно хочется. Так ты принесла?

Я замерла.

— Забыла.

— Я принесу, — подскочила Эйдис.

Я положила ладонь вёльве на плечо, останавливая.

— Отдохни. Спуск был долгим.

— Хервёр, — услышала я за спиной.

Я повернулась и увидела, как из комнаты для совещаний выходит Торстен.

Я напряглась.

Он пересек комнату, налил в рог эля и протянул его мне.

— Добро пожаловать домой.

Я благодарно склонила голову.

— Скол.

Что ж, осмотримся.

Мать беззаботно болтала с нами, ее мысли были как никогда беспорядочны. Я подозревала, что внезапное исчезновение всех в доме вызвало у нее сильную тревогу.

Она ушла в себя, потерявшись в том беспорядочном мире, в котором жила. Видно было, что ее нелепые поступки причиняют боль Ирсе, которая, в конце концов, поднялась и заявила:

— Схожу за Фрейей, — и вышла из зала.

— Куда пошла Ирса? — рассеянно поинтересовалась мама.

— К своим медведям, — ответила Эйдис.

— А ты знаешь, что она спасла двух детенышей после того, как их мать пыталась меня убить? Бедная Ирса чуть не погибла, защищая меня.

— Вы это помните? — вскинула брови вёльва.

— Что помню?

Эйдис нахмурилась.

— Я сегодня так устала. Пойду отдохну немного, — сказала мама, встала и, положив вышивку на край очага, вышла из зала. Я молча наблюдала, как ткань соскальзывает с края прямиком в пламя.

Эйдис вздохнула.

— Где Гудрун? — спросила я.

— Спит, — ответил Торстен. — Плакала весь день.

Я нахмурилась.

— Торстен, в деревне остались мужчины?

Он покачал головой.

— Только старики и дети.

Я повернулась к Эйдис и наклонилась к самому уху, чтобы Торстен не расслышал.

— Как ты? Тебя никто не тронул?

— Я в порядке. Локи меня защищает.

Я нахмурилась: ненавидела, когда Эйдис уклонялась от прямого ответа.

— Что дед сказал Хофунду?

— Ярл сказал конунгу Гудмунду, что ты сбежала, как только узнала, что его сын хочет на тебе жениться. С его слов, ты сказала, что скорее умрешь, чем выйдешь замуж за Хофунда.

Я застыла на месте.

— Это уже слишком.

— Вот именно.

— И конунг ему поверил?

— Откуда мне знать, о чём думает конунг?

Я нахмурилась.

— Я не знаю, — вздохнула Эйдис.

— А Хофунд?

— Я попыталась с ним встретиться, но ярл запретил мне выходить из дома.

— Как запретил?

Эйдис прикоснулась к скуле.

— Уже всё зажило. Он запретил единственным известным ему способом. Мне пришлось напомнить ему о его слове.

— Мне надо найти способ связаться с Хофундом.

— Он не поверит ярлу. Он знает тебя, Хервёр. А если поверит — значит, он тебя не достоин.

— Тогда почему он уплыл?

— А что он должен был делать — искать тебя по склонам гор? Но с уходом ярла ты сможешь всё изменить. А пока тебе следует отдохнуть. Я попрошу остальных приготовить нам ужин, пока не разразилась буря.

— Буря?

— Да, — кивнула Эйдис. — Твоя кровать готова.

Я поднялась. Усталости не чувствовала, но мне очень хотелось быть рядом с матерью. Мне было неприятно находиться так далеко от нее все это время.

— Спасибо, Эйдис.

Она кивнула, развернулась и направилась на кухню.

Я прошла по узкому коридору в семейные покои. Гудрун спала под грудой мехов. Она была мягкосердечной девушкой; её я могла не бояться.

Когда заглянула в комнату Асты, меня охватила растерянность. Близнецы спали в своей кровати, не обращая внимания на разыгравшуюся драму. Как она могла вот так просто их бросить? Неужели она их совсем не любила? Возможно, и нет, если учесть, что они были сыновьями Кальдера.

Неудивительно, что она всегда выделяла Лейфа, ведь всё это время она была влюблена в Эгила.

Неужели она действительно плела заговор вместе с Эгилом и Эйлифом, планируя избавиться от Кальдера? Разве она не понимала, как на это отреагирует дед?

Из дальней комнаты я услышала тихое пение матери. Этот звук испугал меня — мама никогда не пела. Многие говорили мне, что моя мать — одаренная певица, благословленная Браги, но при мне она ни разу не раскрыла свой талант.

Я уставилась на открытую дверь комнаты. Ее голос, дарованный самим асами, мелодичным эхом разносился по коридору, а ее сладкая песня отдавалась дрожью в самой древесине. От этой мелодии у меня по позвоночнику побежали мурашки, а волосы на руках встали дыбом. Все эти годы она клялась, что поет как лягушка на болотах. Но сейчас она пела, как богиня.

Я зашла в нашу комнату. Она лежала в постели, уставившись в потолок, и мелодия эхом разносилась по всему помещению. Когда песня закончилась, она повернулась и улыбнулась мне, но по ее щекам катились слёзы.

— Хервёр, твои волосы выглядят так, будто ты пробиралась через заросли. Ты снова тренировалась с Лейфом?

— Нет, мам. Похоже, я забыла их расчесать.

— Не дай бог, бабушка тебя увидит. Точно убьёт на месте, — произнесла Свафа, снова забыв, что её собственная мать давно умерла.

Я забралась на кровать и положила голову маме на грудь.

— Я скучала по тебе.

— Я тоже скучала. Аста скоро вернётся, она отправилась за молоком.

— Тебе так хочется молока?

— Нет, молоко нужно для ребёнка.

Я закрыла глаза, на которые уже навернулись слёзы, стоило мне подумать о девушке, которой она, должно быть, когда-то была. Красивая, как Сиф, умная и полная жизни, она явно покоряла сердца всех, кого встречала. Жаль, я никогда не видела ее такой.

Мама тихонько напевала, поглаживая мои спутанные волосы. В маминых объятиях я почувствовала, как с меня свалилась какая-то тяжесть, и вскоре погрузилась в сон.

Я шла через пылающую деревню. Все дома были в огне. Мертвые лежали на улицах. От зародившейся в груди ярости у меня затряслись руки. Из-за ближайшего дома выскочил человек и, подняв топор, бросился на меня.

Не дав мужчине опомниться, я вонзила меч ему в живот.

Мужчина перевел взгляд с оружия на меня, и свет в его глазах померк.

Когда я вытащила меч, лезвие, мокрое от крови, засверкало в лунном свете розоватым.

На возвышенности за деревней стояло высокое дерево. Его ветви серебрились лунным сиянием. Я увидела сидящих на нём воронов Одина — глаза и уши Всеотца в этом мире. Они каркнули, увидев меня.

Я повернулась, чтобы направиться к дереву, но тут путь мне преградила фигура.

Это был высокий худой мужчина в длинном плаще. Он опирался на посох, а на голове у него был шлем с рогами. Но озорная улыбка и блеск серебристых глаз выдавали в нём…

— Локи, — прошептала я.

Он хихикнул, а затем подошел ко мне вплотную, и его лицо оказалось всего в нескольких дюймах от моего. Он заглянул мне в глаза, и снова улыбнулся.

— Пора просыпаться, — произнёс он и дунул мне в лицо.

И от этого неожиданного порыва воздуха я проснулась.

В комнате никого не было.

Снаружи завывал ветер, сотрясая ставни. Шальной буран проникал через невидимую трещину в стене и ерошил волосы матери, пока она спала. Я поднялась, натянула на нее меха и пошла разжигать огонь. Ветер снаружи не утихал.

Как только огонь разгорелся, я вернулась в зал. Порывистый ветер трепал дверь. На улице уже стемнело. Ирса и Фрейя сидели у огня, а рабы деловито накрывали стол для вечерней трапезы.

Дверь загрохотала на петлях.

— Снежная буря, — сказал Торстен, увидев мое озадаченное выражение лица. — Ничего не видно на расстоянии метра перед собой. Ты вернулась как раз вовремя.

Я посмотрела на Эйдис, которая поставила на стол тарелку с хлебом и ухмыльнулась мне.

— Ужин готов, леди Хервёр, — позвала меня одна из рабынь.

— Спасибо. Приведёшь остальных?

Девушка кивнула и выскользнула в коридор.

Ирса и Фрейя, которые тихо разговаривали, прижавшись друг к другу, подняли головы. Я жестом пригласила их присоединиться к нам за столом.

Все расселись.

— Идём, Торстен, поедим, — позвала я.

Мужчина присел с нами.

— Странная погода, — сказал Торстен, настороженно глядя на дверь. — Сегодня утром было солнце.

— Странные времена, — ответила Фрейя.

— Может, боги нас прокляли? — поёжился Торстен

— Мы — игрушки богов, — просто ответила она. — Только время покажет их истинные намерения. Но поскольку мы не всегда можем понять волю богов, мы должны сами прокладывать свой путь.

— В доме ярла слишком много отчаяния, — сказал Торстен, беря с тарелки ломоть хлеба.

Фрейя пожала плечами.

— Возможно, ярл прогневил богов. Если он выбрасывает то, что дают ему боги, зачем им снова благословлять его?

И она перевела взгляд на меня.

Её слова заставили меня задуматься: неужели боги действительно накажут дедушку за то, как он со мной обошелся?

— Хервёр! — услышала я голос из коридора.

Я повернулась и увидела Гудрун.

— Слава богам, — улыбнулась она мне. — Я жила в страхе, что нас всех убьют. Слава Тору, ты пришла.

Мгновение спустя мимо нее промчались близнецы и бросились к столу. Гудрун хмыкнула.

— Смотри, какое счастье мне досталось от Асты, — произнесла она и поспешила за мальчиками.

— А вот и она, — сказала Эйдис, улыбаясь входящей маме.

— Ой, как мило, — улыбнулась мама, увидев всех нас. — Я голодна.

Она повернулась и посмотрела на близнецов, которые дрались друг с другом за место. Гудрун пыталась их разнять, но безуспешно.

— Мальчики, — резко позвала мама. — Садитесь и ешьте. Ведите себя прилично, — в конце фразы в её голосе сквозил холод.

Удивлённые, что Свафа их одёрнула, близнецы уселись на скамью.

— Иди есть, — сказала я Эйдис. — И все остальные тоже — добавила я, указывая на рабынь, слившихся с тенью. — Идемте, — позвала я их, указывая на пустые места в конце стола.

Девушки-служанки неуверенно переглянулись.

— Садитесь скорее, — присоединилась к моим словам мама. — Сегодня у меня день рождения. Вы же не хотите меня обидеть?

Ирса с Фрейей обменялись взглядами, но промолчали.

Эйдис опустилась на скамью рядом со мной. Протянув руку за кувшином, я наполнила ее кружку, а затем подняла свою.

— Скол! — произнесла я.

— Скол! — закричали остальные.

Под завывание ветра все ели и пили. Настроение было напряженным, но Торстен порадовал нас рассказом о поединке на блоте, во время которого самые знаменитые воины города боролись друг с другом так яростно, что даже не поняли, что в процессе посрывали с себя одежду. Только после того, как одного из бойцов повергли, они поняли, что были полностью обнажены.

Эта история вызвала смех за столом, но все равно в воздухе витало странное чувство.

Близнецы, наскоро расправившись с ужином, помчались в заднюю часть дома. Гудрун, задыхаясь от досады, поспешила за ними, бросив недоеденную тарелку с едой.

Все вокруг казалось странным. Я была дома, но не дома. Я была там, где должна была быть, и там, откуда меня изгнали. Я чувствовала себя на перепутье. Возможно, именно поэтому я вздрогнула, когда в дверь неожиданно постучали.

— Кому не сидится дома в такую погоду? — пробурчал Торстен.

Ирса тоже поднялась, положив руку на висевший на поясе топор.

Но Эйдис вдруг вскочила со скамьи и бросилась к двери. Она двигалась так быстро, словно её поднял и закрутил вихрь.

Торстен отпер дверь и распахнул ее настежь. На пороге стоял человек, одетый в плащ с капюшоном, закрывающим лицо, и опирался на высокий посох.

Я почувствовала, как кровь отхлынула от моего лица.

— Кто ты и что тебе нужно? — поинтересовался Торстен.

— Я лишь странник в поисках теплого места для ночлега, — ответил высокий незнакомец.

Эйдис стояла и раскачивалась на носочках, прижав руки ко рту, словно пытаясь сдержать рвущиеся наружу слова.

Торстен обернулся и посмотрел на меня.

Я кивнула.

— Отлично. Но к утру ты уйдёшь, — предупредил Торстен.

— Конечно, — ответил незнакомец, вежливо поклонившись Торстену. В его голосе звучала мягкость, казавшаяся почти знакомой.

Я поднялась и сделала шаг навстречу гостю.

Эйдис порхала вокруг него, как бабочка над цветком, и чуть ли не искрилась от возбуждения.

Мужчина остановился, чтобы стряхнуть снег с сапог и плаща, а затем откинул капюшон. У меня перехватило дыхание, когда я узнала хитрые, озорные глаза странника.

Рядом с ним, довольная, как дорвавшийся до сметаны кот, переминалась с ноги на ногу Эйдис.

Он пришёл.