Волчье время

XV

Крикс вошел в семейную усыпальницу дан-Энриксов и осторожно притворил за собой дверь. Потолок зала был таким высоким, что свет ламп не достигал его, из-за чего вошедшему казалось, что над его головой - не каменные своды, а беззвездное ночное небо. До сегодняшнего дня дан-Энрикс был здесь лишь однажды, и тогда ему, конечно, даже в голову не приходило, что тринадцать поколений королей и королев, похороненных в этой роскошной усыпальнице, являются его предками. Меченый шел между двух рядов колонн, и звук его шагов терялся в тишине, как будто под ногами были не обтесанные до зеркальной гладкости каменные плиты, а толстый войлочный ковер. Отблески Очистительного огня выхватывали из сумрака светлые мраморные статуи, изображавшие давным-давно почивших Риксов. В другой день Меченый с удовольствием остановился бы, чтобы разглядеть их получше, но сегодня он пришел сюда не за этим. Прежде, чем идти за наследством Энрикса из Леда, следовало побеседовать с Валлариксом, а заодно и сдержать слово, данное Алире.

Как он и рассчитывал, Валларикс обнаружился возле надгробия Элиссив. Он сидел на каменной скамейке в нише у стены и был так глубоко погружен в свои мысли, что заметил Крикса, только когда тот подошел почти вплотную. Увидев Меченого, император удивился, но значительно слабее, чем можно было ожидать, учитывая обстоятельства их встречи.

- Ты стал похож на Светлого. Являешься и исчезаешь без предупреждения, - сказал Валларикс, чуть заметно улыбнувшись. Пораженный этим неожиданным сравнением, Меченый даже не нашелся, что ответить, а король тем временем поднялся на ноги - с усилием, как человек, который долго просидел на одном месте в недостаточно удобной позе - и протянул ему руку. Меченый отметил, что Валларикс выглядит гораздо лучше, чем в ту зиму, когда они виделись в последний раз. Исчезли траурные тени под глазами и болезненная худоба, а изжелта-бледное, как будто бы обтянутое выцветшим пергаментом лицо опять стало матово-смуглым. Но при всем при том сейчас Валларикс куда больше походил на призрак, чем тот исхудавший и всегда усталый человек, каким его помнил Меченый. Спокойствие, с которым император встретил его неожиданное появление, и его прозрачный, самоуглубленный взгляд сказали Криксу больше, чем любые жалобы Алиры. Валларикс смотрел на племянника с приветливой улыбкой, а ладонь у императора была живой и теплой, но дан-Энрикс все равно не мог отделаться от ощущения, что мысли его собеседника поглощены чем-то совсем другим, страшно далеким и от этой комнаты, и от самого Крикса. Меченый сглотнул стоявший в горле ком.

Впрочем, мгновение спустя взгляд императора остановился на его клейме, и отстраненности в его лице заметно поубавилось. Взгляд Валларикса потемнел.

- Я до последнего надеялся, что это - просто домыслы досужих болтунов, - сказал он с горечью.

- По мне, оно не хуже и не лучше всякого другого шрама, - возразил на это Меченый, почти не покривив душой. За несколько последних месяцев он успел свыкнуться с клеймом и прийти к выводу, что дешево отделался. Если бы Сервелльд Дарнторн не придавал этой безделице такого большого значения, то он, пожалуй, приказал бы выколоть пленнику глаза, как обещал во время первого допроса. Или выдумал бы что-нибудь еще похуже. - Может, раньше я бы и расстроился из-за такого "украшения", но за последние полтора года я имел возможность убедиться в том, что в жизни существуют вещи пострашнее.

- Да, - глухо ответил император. Он не оглянулся, но дан-Энрикс знал, что собеседник думает о мраморном надгробии, белевшем за его спиной.

Крикс дорого бы дал за то, чтобы не начинать подобный разговор, но выбора у него не было.

- Идя сюда, я встретил королеву, - сказал он, пристально глядя на Валларикса.

- Королеву?.. - вздрогнул тот.

- Да, монсеньор. Она искала вас, - Меченый решил, что будет говорить без всяких дипломатических уверток. - Ее беспокойство мне вполне понятно - время уже очень позднее, а вы даже не сообщили ей, из-за чего задерживаетесь.

Вальдер нахмурился, так что между бровей возникла резкая, глубокая морщина.

- Да, действительно... я должен был сказать, чтобы она ложилась спать и не ждала меня.

- Вы собираетесь провести здесь всю ночь? - осведомился Крикс, стараясь сохранить спокойствие.

На губах императора промелькнула непередаваемая улыбка, заставившая Меченого покраснеть. Одно дело - заподозрить, что человек помешался с горя, и совсем другое - обнаружить, что твой собеседник прекрасно понимает, о чем ты думаешь.

- Я просто позабыл о времени... мне следовало бы понять, что так и будет.

Крикс прикусил губу. Чтобы пунктуальный император, никогда и ни о чем не забывавший и способный без усилий выполнять несколько дел одновременно, позабыл о времени и несколько часов подряд просидел на одном месте, полностью уйдя в себя?..

- И... что вы делали все это время, государь? - спросил он осторожно. - Просто размышляли?

- Не совсем. Послушай, Крикс, хватит ходить вокруг да около. Ты уже четверть часа смотришь на меня с таким выражением, за которое любой уважающий себя человек сразу же захотел бы вызвать тебя на поединок. Полагаю, мне следует объясниться. Сядь.

- Монсеньор, вы вовсе не обязаны передо мной оправдываться, - пробормотал Крикс. Теперь, когда Валларикс заговорил своим обычным тоном, Меченый и сам не понимал, как ему могло прийти в голову, что император не в себе.

- Ну, тогда считай, что это мой каприз, - парировал Валларикс и подтолкнул Меченого к скамейке, заставляя его сесть. - Ты, безусловно, знаешь, что Адель была построена при помощи Истинной магии?

- Да, государь.

- А ты когда-нибудь задумывался о том, что это значит? - спросил Валларикс, глядя на Меченого сверху вниз и скрестив руки на груди, словно какой-то ментор в Академии. Крикс быстро перебрал в уме все, что помнил о вещах, созданных Альдами. Все, что создано руками Альдов, неподвластно времени и разрушению, поэтому Адель и называют Вечным городом. Ее границы непреодолимы для фэйров и для любой другой нечисти, хотя Безликим уже дважды удавалось преодолевать эту защиту. Все это Меченый и повторил для императора. Вальдер кивнул.

- Именно так. Но, кроме этого, все вещи, созданные Альдами, имеют память. Не такую память, как у Альдов и людей - ведь сама вещь не может мыслить или чувствовать - а как бы отпечаток, слепок чужой памяти.

- Поющий зал?.. - мгновенно догадался Крикс.

Лицо Вальдера просветлело. Было видно, что он успел приготовиться к долгим и подробным объяснениям и был приятно удивлен, что собеседник понял его с полуслова.

- Да-да, прежде всего Поющий зал. В Адели эта магия присутствует повсюду, но в других местах она как будто дремлет. В жилых комнатах дворца или на улицах Верхнего города она спрятана очень глубоко, так что ее почти нельзя заметить в повседневном шуме. Я специально побеседовал со многими магистрами из Совета Ста, и обнаружил, что лишь самые Одаренные из наших магов чувствуют, что город весь пронизан магией. Но они закрывают на нее глаза, поскольку это магия такого рода, что ее нельзя ни удержать, ни подчинить себе. Как будто она есть - и в то же время ее нет. Здесь, в усыпальнице, или в Подземном городе заметить ее куда легче. А в Поющем зале она сама прорывается наружу, и мы слышим песни, которые были спеты сотни лет тому назад. После смерти Лисси с Марком я часто бывал в Поющем зале. Если бы я мог, я проводил бы там целые дни. Когда слушаешь песни Альдов, в тебе что-то изменяется. Не то чтобы я забывал о том, что моя дочь погибла. Мое горе никуда не уходило, но его тональность делалась совсем другой, это уже была печаль, а не отчаяние. А потом, мало помалу, я стал ощущать и многое другое из того, что помнят эти камни. Говорят, что кровь дан-Энриксов несовместима с магией, но к Тайной магии это определенно не относится. Я слушал память Города всякий раз, как только выдавалась свободная минута - и при этом чувствовал себя, как ворлок, который способен проникать в сознание других людей. Хотя, пожалуй, это не совсем удачное сравнение. Ворлокам ведь приходится все время преодолевать сопротивление людей, оберегающих свое сознание от постороннего проникновения, а здесь чужая память раскрывается спокойно и легко, как книга... или как цветок. Порой я думаю, что эта память - часть того Наследства Альдов, которое они завещали Энриксу из Леда и его потомкам.

- И... что же вы слышали? - спросил взволнованный дан-Энрикс.

Император улыбнулся.

- Спроси лучше, чего я не слышал! Первое время я выискивал среди тысяч голосов и лиц те лица, которые мне хотелось видеть больше всех других. Элиссив, Элику, Маллис и даже свою мать, которую я никогда не знал. В самом начале мне казалось, что я никогда не смогу оторваться от этих воспоминаний - так и буду возвращаться к ним и представлять, что все, кого я потерял, до сих пор живы и находятся рядом со мной. Но через несколько недель это прошло. Как будто пустота в душе заполнилась, и стало можно, наконец, смотреть по сторонам, не отвлекаясь поминутно на ее существование. Мне кажется, что это не моя заслуга - просто так устроена магия Альдов. Иначе она могла бы стать ловушкой, подменяющей подлинную жизнь погоней за воспоминаниями. А Альды по определению не могли создать что-нибудь настолько вредное и опасное. С тех пор, как я перестал целенаправленно выискивать что-то, связанное с моими близкими, я успел соприкоснуться с памятью десятков, даже сотен совершенно посторонних для меня людей - впрочем, я очень скоро перестал воспринимать их как "посторонних". Но сегодня я, похоже, несколько увлекся... Бедная Алира!

- Думаю, что она вас простит, - уверенно сказал дан-Энрикс.

Валларикс шутливо сдвинул брови, но, при всем при том, вид у него был слегка обеспокоенным.

- Погоди, ты что же - обсуждал меня с моей женой?.. Час от часу не легче! Говоришь, вы встретились, когда ты шел сюда?..

- Не совсем так, мой лорд. Мы встретились в вашей библиотеке. Королева случайно увидела под дверью свет и, разумеется, подумала, что это вы.

Король устало потер лоб.

- Крикс, я не спрашиваю, как так вышло, что ты возвратился из Кир-Кайдэ раньше, чем все остальные члены нашего посольства... Но какие фэйры тебя понесли в мою библиотеку?!

- Я хотел перечитать историю о тарнийском моряке, которого считали сумасшедшим, потому что он рассказывал об исчезнувшем корабле. Якобы судно, которое им было приказано догнать, просто растворилось в воздухе под самым носом у преследователей.

- Да, я припоминаю эту книгу. Но зачем она тебе понадобилась?

- Я предположил, что автор книги прав, и что тарнийский корабль не мог просто исчезнуть без следа, а оказался где-то в другом месте - пользуясь выражением Эймунда Сухорукого, "за краем мира". Это объясняло бы, почему человек, который двести лет спустя попал в окрестности Адели через арку Каменных столбов, мог говорить на языке, напоминающем тарнийский.

Произнося последние слова, Меченый не сводил с Валларикса внимательного взгляда. Если император удивится и переспросит, о чем речь - то, значит, Галатея Ресс была права, предположив, что император так и не сумел узнать, кем бы его отец. Если же Валларикс отведет глаза или каким-то другим способом продемонстрирует смущение - значит, он знал правду с самого начала, но скрывал ее от Крикса точно так же, как и сведения о его матери.

Но Валларикс и не смутился, и не удивился. Вместо этого он с прорвавшейся досадой стукнул по ладони кулаком, заставив Меченого подскочить от неожиданности.

- Я так и знал, что Галатея была в курсе всей этой истории! - запальчиво произнес он. - Хегг бы побрал эту двуличную девицу!.. Жаль, что я не отослал ее в Бейн-Арилль с самого начала, еще до того, как она познакомилась с Маллис!

Крикс удивленно посмотрел на императора. Он никогда не видел, чтобы сдержанный и рассудительный Валларикс поддавался таким вспышкам гнева. Крикс, считавший Галатею своим другом, ощутил, что должен заступиться за нее.

- Государь, леди Ресс сказала мне, что вы вызвали ее к себе и спрашивали о моем отце. Но она обещала моей матери никому не рассказывать об этом, и сдержала свое слово. Разве это преступление?.. Возможно, это было неразумно. Но ведь ей было всего семнадцать или восемнадцать лет! По-моему, вы поступили с ней слишком жестоко. Выслали из города, не дав даже проститься с моей матерью, словно какую-то преступницу.

- Проститься? - мрачно усмехнулся Валларикс. - Я, знаешь ли, тоже не отказался бы проститься с твоей матерью, но из-за Галатеи был лишен такой возможности! Маллис просто исчезла, и я больше никогда ее не видел. А потом явился Светлый и принес тебя. Сказал, что Маллис умерла от родовой горячки, и ее похоронили в их проклятом Эсселвиле.

- Как это? - опешил Крикс. - А как же показания Белых сестер, что они принимали роды у моей матери?

- Подделка, - отмахнулся император. - Я надеюсь, мне не нужно объяснять, что для того, чтобы официально объявить тебя наследником, нужны были надежные документальные свидетельства? А где их взять, если Маллис рожала в Эсселвиле, да еще - прости за откровенность - в какой-то забытой Всеблагими хижине, едва ли не в сарае?..

- Подождите, монсеньор... Выходит, моя мать пропала в тот же день, когда вы допрашивали Галатею Ресс?!

Валларикс с крайним раздражением пожал плечами.

- Скорее, накануне ночью. Когда мы обнаружили, что ее нет, а вместе с ней пропала часть ее вещей, я сразу же решил, что она убежала с тем мужчиной, от которого была беременна. Но тогда я полагал, что это кто-нибудь из внутриморцев. Я не сомневался в том, что Галатея сперва познакомила Маллис с кем-нибудь из своих дружков-торговцев, а потом организовала им побег. Когда она стала притворяться, будто ничего не знает, Ирем посоветовал мне отослать ее из города и приставить к ней людей из Ордена - он был уверен в том, что Галатея сразу же направится туда, где прячется сбежавшая парочка. Откуда же нам было знать, что Маллис могла оказаться в другом мире! Если бы мы не тратили времени на эти бессмысленные поиски, а с самого начала знали, что принцесса в Эсселвиле, мы, возможно, смогли бы ей чем-нибудь помочь.

"Нет, не смогли бы" - возразил дан-Энрикс мысленно. Но Вальдер, наверное, понимал это не хуже его самого - просто не хотел отказаться от иллюзии, что мог бы что-то сделать для своей сестры.

- Может, ты прав, и Галатея Ресс действительно ни в чем не виновата, - неожиданно сказал Валларикс. - Это все я. Если бы я сказал, что Маллис пропала, Галатея, вероятно, рассказала бы мне то, что знает. Но на тот момент мы с Иремом не допускали даже мысли, что она может быть непричастна к этому побегу... Как же глупо!

- Перестаньте, монсеньор. Это бы ничего не изменило, - твердо сказал Крикс. - Моя мать сама решила, что ей делать. Думаю, она отправилась бы в Эсселвиль даже в том случае, если бы знала, что ее там ждет.

- Все может быть... - задумчиво ответил император, и опять надолго замолчал.

- Знаете что, мой лорд? Вместо того, чтобы обсуждать здесь дела двадцатилетней давности, вам следовало бы вернуться к королеве, - мягко, но настойчиво сказал дан-Энрикс, поднимаясь на ноги, чтобы, если потребуется, проводить Валларикса наверх. Конечно, не дело разговаривать с правителем, словно с ребенком, которому взрослые напоминают, что пора ложиться спать, но вид у Валларикса в самом деле был усталым и каким-то удивительно потерянным.

Валларикс поднял голову.

- А ты?..

- А я, если позволите, пока останусь здесь. Вдруг мне удастся почувствовать ту самую магию, о которой вы сегодня говорили?

- Попытайся, - согласился император. - Сам я до сих пор не понимаю, как именно она действует, поэтому не могу дать никаких советов. Но если это вышло у меня, то у тебя получится тем более. Ты ведь наследник Энрикса из Леда.

- Как и вы.

- Не в этом смысле. Я - потомок Энрикса, но я - не Эвеллир, - очень спокойно возразил Валларикс. Встретившись с ним взглядом, Меченый внезапно понял, почему король практически не задавал ему вопросов - в этом просто не было необходимости.

- Значит, вы знаете, что я вернулся за Мечом? - уточнил он. Король впервые улыбнулся.

- Я понял это в ту же самую минуту, когда ты вошел... Общение со Светлым приучило меня к мысли, что с людьми вроде него или тебя нужно прощаться каждый раз, когда выходишь в соседнюю комнату, поскольку разговор, отложенный наутро, может состояться через пять или шесть лет. Поэтому - прощай! Удачи, Рикс.

- И вам, мой лорд, - ответил Меченый. И еще несколько минут стоял лицом к дверям, даже когда Валларикс уже вышел из подземной усыпальницы.

* * *

- Брось его. И тот, зеленый, тоже брось, - нетерпеливо сказал Льюберт своему стюарду, вытащившему из сундука с одеждой выцветший дублет. - Укладывай только самое необходимое. Я не хочу никаких проволочек, так что поедем налегке.

В дверь его комнаты небрежно постучали. Льюберт едва не заскрипел зубами. Потревожить его в такой поздний час могли всего несколько человек, и никого из них он совершенно точно не хотел бы сейчас видеть. Льюс махнул рукой слуге, и тот открыл позднему гостю дверь. Снаружи оказался мессер Ирем.

- Могу я войти? - осведомился он.

- А вам не кажется, что сейчас уже слишком поздно для визитов? - неласково спросил Дарнторн. Если лорд Ирем думает, что звание главы имперской гвардии дает ему право вламываться к людям среди ночи, то он очень ошибается.

Сэр Ирем сделал вид, что не заметил его резкости, и вежливо ответил:

- Я охотно отложил бы этот разговор на утро, если бы не думал, что сегодня ночью вы покинете Кир-Кайдэ. Судя по тому, что ваш слуга укладывает ваши вещи, я был прав.

"То есть это доглядчики мессера Аденора были правы" - мысленно поправил Льюберт, но, смирившись с неизбежным, все-таки позволил лорду Ирему войти и отослал слугу, велев ему вернуться через час. О чем бы коадъютор ни рассчитывал с ним говорить, эта беседа вряд ли предназначалась для чужих ушей.

- Может быть, налить вам вина?.. - осведомился Дарнторн кисло. Едва ли можно было представить себе что-то глупее, чем изображать радушного хозяина в подобной ситуации, но ничего другого на ум Льюберту сейчас не приходило.

- Не беспокойтесь, я сам, - жестом остановил его сэр Ирем, подойдя к столу. С ловкостью завзятого трактирщика откупорив бутылку эшарета, рыцарь бросил быстрый взгляд на Льюберта. - Надеюсь, вы составите мне компанию?..

Дарнторн кивнул, и Ирем разлил эшарет по бокалам. Льюберт наблюдал за коадъютором с усталым удивлением. Рыцарь был на двадцать с лишним лет старше его, но, когда Льюберт смотрел на отточенные лаконичные движения мессера Ирема, на его оживленное лицо, казалось - дела обстоят как раз наоборот. За несколько последних лет лорд Ирем выиграл две войны, разделался с мятежниками, угрожавшими власти Валларикса, и чудом выжил после "черной рвоты" - но сейчас он выглядел как человек, искренне наслаждавшийся самим процессом жизни. "Он как будто совершенно не устал от всего этого", - с горечью думал Льюберт, пристально разглядывая коадъютора. В светлых волосах каларийца появилась седина, но Ирем явно не чувствовал себя постаревшим. А вот Льюберт - чувствовал, как это ни смешно в неполных девятнадцать лет.

"Интересно, ему правда нравится такая жизнь? - размышлял Льюберт, принимая у мессера Ирема бокал с вином. - Что он на самом деле любит - риск, азарт? Да ну, ему ведь не тринадцать лет... Себя?.. Пожалуй. Никогда не видел человека, который бы так откровенно наслаждался своим превосходством над окружающими. Но все равно - не может быть, чтобы все дело было только в этом. Просто у него есть вещи, которые для него по-настоящему важны - династия дан-Энриксов, благополучие империи и этот его Орден. А у меня ничего такого больше нет".

Крикс, правда, тоже выглядел и вел себя совсем не так, как полагалось человеку, пережившему заключение в Кир-Роване, но Меченый - это особый случай...

Льюберт отхлебнул вина, не ощущая его вкуса. Как же хорошо, что он не позволил себе поддаться на уговоры Крикса!.. Льюберт знал, что, если он воспользуется предложенным ему помилованием, то половину времени будет терзаться от необходимости бывать на людях и делать какие-то дела, а остальную половину времени ходить за Меченым, как тень. Его тянуло к Криксу так же, как замерзшего человека тянет к огню. И дело было не в том, что он вдруг проникся симпатией к своему старому врагу. Сказать, что они сделались друзьями, было бы изрядным преувеличением. Просто в присутствии дан-Энрикса владевшее Дарнторном ощущение тоски, усталости и безнадежности ослабевало, отходило куда-то на задний план. Будь энониец ворлоком, Льюберт подумал бы, что дан-Энрикс применяет к нему свою магию, но Меченый не имел даже слабой искры Дара, значит, дело было в нем самом.

После Кир-Рована с дан-Энриксом явно что-то произошло - хоть и совсем не то, на что рассчитывал лорд Сервелльд. В присутствии Крикса Льюберт начинал чувствовать себя так, как будто бы события последних лет можно было каким-то таинственным образом исправить. Как будто бы достаточно очень сильно захотеть - и две последние войны, и его разочарование в отце, и пропитавшая стены Кир-Кайдэ ненависть - все это развеется, как дурной сон, и окажется, что на самом деле ничего этого не было. А было только детство, и цветущие сады в Торнхэлле, и отец, вышедший посмотреть, как Льюберт учится брать первое препятствие на только что подаренном ему коне. В то утро Льюберт верил в то, что вся его будущая жизнь будет так же прекрасна, как этот июньский день - а рядом с Меченым он начинал чувствовать себя так, как будто этот день можно было вернуть. Расставшись с Криксом, Льюберт всякий раз винил себя за то, что поддавался этому бессмысленному самообольщению, которое в его конкретном случае весьма напоминало малодушие, но потом ему снова становилось слишком тяжело, и он, не зная, как, опять оказывался в комнате южанина. Пил с ним вино, беседовал о дипломатии, о Доме милосердия, об Академии (впрочем, воспоминаний, одинаково приятных для обоих, у бывших врагов было не так уж много, так что ностальгическое "А ты помнишь?.." слишком часто обрывалось продолжительной неловкой паузой), и, наконец, даже о нелюбимой Льюсом философии - лишь бы иметь достойный повод задержаться в обществе дан-Энрикса подольше. По большому счету, ему было все равно, о чем беседовать. Если бы Крикс любил играть в пинтар, Льюс бы, наверное, начал таскать в кармане фишки и игральный кубик.

Если бы несколько месяцев назад кто-то сказал ему, что он будет нуждаться в энонийце, Льюс наверняка почувствовал бы себя униженным, но сейчас ему было все равно. Последние несколько лет - пожалуй, с того дня, как "Гороностаи" разорили и сожгли походный лазарет - Льюберт не чувствовал особенной любви к себе, но раньше он цеплялся за свою гордость, заменявшую ему все остальное. А теперь у него не осталось даже этого.

Наверное, дан-Энрикс догадывался о его состоянии - недаром он с такой настойчивостью уговаривал Дарнторна вернуться в Адель. Пастух не говорил об этом прямо, но было довольно очевидно, что он хочет помочь Льюберту. Причем - даже не в благодарность за письмо, которое Дарнторн послал Бонаветури, а просто потому, что Льюсу было плохо. Пастуха вообще постоянно переполняло желание помочь, и не кому-то одному, а непременно каждому, кто попадется в его поле зрения. Трезвая мысль, что это невозможно, почему-то никогда не приходила энонийцу в голову.

Впрочем, так даже лучше. Во всяком случае, можно не сомневаться в том, что Криксу очень скоро станет не до Льюберта.

- Итак, вы едете в Торнхэлл? - спросил сэр Ирем, задумчиво поворачивая в руке свой бокал.

Не ожидавший такого вопроса Льюберт посмотрел на каларийца с удивлением.

- Кажется, это вы вручили мне приказ отправиться в фамильный замок и не покидать его вплоть до особого разрешения от императора, - насмешливо заметил он.

- Да, разумеется. Но мы оба знаем, что вы легко могли добиться отмены этого приказа. Следовательно, вы едете в Торнхэлл по доброй воле.

Несмотря на владевшую им апатию, Льюберт все же почувствовал слабую вспышку раздражения.

- Вы полагаете, я должен был принять помилование от человека, которому мой отец поставил на лоб тавро?.. - огрызнулся он, жалея, что не может даже рассердиться на мессера Ирема по-настоящему. - Согласен, в моем положении говорить о чести несколько смешно, но я все же еще немного уважаю сам себя.

- Я полагаю, вы вполне могли бы отказаться от помилования по тем соображениям, которые вы только что упомянули, - спокойно согласился коадъютор. - Но я убежден, что в данном случае причина вашего отказа все-таки не в этом.

"Что-то в последнее время все вообразили себя душеведами, - мрачно подумал Льюс. - Спасибо и на том, что Ирем совершенно не похож на Крикса - никогда не пытается спасать людей от них самих"

- Вам непременно нужно узнать настоящую причину?.. - напряженно спросил он. - Ну хорошо. Я до смерти устал, мессер. Я видеть не могу других людей, за исключением нескольких человек, но главное - я совершенно не способен заниматься никаким серьезным делом. Я не стану спрашивать, откуда вам стало известно о моем отъезде... Было бы даже странно, если бы вы о нем не знали, потому что люди Аденора кишат в этом замке, словно черви в тухлом мясе, и здесь скоро станет невозможно сходить в нужник так, чтобы об этом сразу же не донесли мессеру Аденору или вам. Что же до вашего вопроса, то все очень просто. Крикс вбил себе в голову, что я должен вернуться к "полноценной жизни", но такая жизнь - это последнее, чего мне сейчас хочется. Мне в высшей степени плевать на дипломатию, войну и судьбы мира. Если бы вместо ссылки в Торнхэлл меня бы посадили в Адельстан, я бы и то, наверное, не возражал - по крайней мере, там я был бы предоставлен сам себе и мог бы ни о чем больше не беспокоиться, поскольку от меня бы не зависела даже моя собственная жизнь. Судя по вашему взгляду, мои слова кажутся вам проявлением какой-то недостойной слабости. Но вы ведь, кажется, хотели слышать правду?.. Если бы та правда, которую люди могут сказать о себе, звучала бы достойно и красиво, никому бы не потребовалось врать.

Ирем покачал головой.

- Вы ошибаетесь. Я думал совершенно о другом.

- О чем же?.. - спросил Льюс скептически.

- О том предложении, которое вам сделал Крикс. С чего вы, собственно, решили, что он предлагал вам свою помощь исключительно из жалости?

Льюберт слегка опешил от подобного вопроса.

- То есть как?..

- Да так. Ладно, я выражусь точнее - почему вы думаете, что он делал это ради вас, а не потому, что он мог в вас нуждаться?..

- Он - во мне?! Какая чушь! - фыркнул Дарнторн. - Да он даже не вспомнил обо мне, когда помчался к своим драгоценным побратимам.

Ирем бросил на него быстрый взгляд.

- Выходит, Крикс поехал в ставку Серой сотни?..

Льюс почувствовал себя неловко. Он вовсе не собирался выдавать планы дан-Энрикса мессеру Ирему. Но брать свои слова обратно было уже поздно.

- Кажется, он говорил что-то подобное перед отъездом, - неохотно сказал он.

- Это подтверждает мою мысль о том, что он вам доверяет. Кстати, вам бы следовало объяснить ему, что, когда наследник престола хочет кого-нибудь видеть, он посылает за этим человеком или, в самом крайнем случае, берет с собой эскорт. Но точно не садится на лошадь и не скачет в Лорку, вырядившись мародером.

Льюберт поморщился. Прекрасно, теперь Ирем обвиняет его в том, что он не объяснил дан-Энриксу, как следует себя вести! Заметив эту мимолетную гримасу, коадъютор тяжело вздохнул.

- Боюсь, что мы с Вальдером в свое время как-то не учли, что умение приказывать и принимать решения на государственных советах - это еще далеко не все. Правитель - это человек, который себе не принадлежит. Сын короля понимает, что не может пойти туда, куда ему захочется, примерно в то же время, когда вообще научится ходить. Но Крикс - совсем другое дело. Он всю жизнь только и делал, что нарушал любые правила и поступал, как ему заблагорассудится, и, кажется, даже сейчас не видит разницы между разведчиком из "Серой сотни" и наследником престола. Впрочем, извините, я отвлекся... Я хотел сказать, что сейчас Криксу больше, чем когда-либо еще, нужны люди, на которых он мог бы положиться.

Льюберт в раздражении пожал плечами.

- Звучит так, будто мы с Меченым успели стать друзьями.

- А разве нет?.. - очень спокойно спросил Ирем.

Льюс с такой силой опустил бокал на стол, что расплескал вино, к которому он так и не притронулся.

- Да говорю же вам - я больше не могу! Может быть, вы и правы... Может, Крикс действительно относится ко мне, как к другу. И, возможно, ему даже нужна моя помощь. Но сейчас это ничего не меняет. Я просто не в состоянии ему помочь. Да пропади оно все пропадом!.. Я и себе-то не могу помочь, не говоря уже о ком-нибудь другом! Вы зря пришли сюда с подобным разговором, монсеньор. Я допускаю, что вы желаете мне добра, и я ничуть не сомневаюсь в том, что вы желаете добра дан-Энриксу. Но сейчас это ни к чему не приведет. Я еду в Торнхэлл.

- Ну что ж, пусть будет так, - сказал сэр Ирем, осторожно поставив на стол пустой бокал и поднимаясь на ноги. Льюберт подумал, что у него, наверное, и правда очень жалкий вид, если сэр Ирем смотрит на него с этим несвойственным ему обычно выражением сочувствия. - Мне остается только пожелать вам счастливого пути. Надеюсь, со временем вам в самом деле станет легче.

- Спасибо, - эхом отозвался Льюберт.

- Если это все-таки случится - обещайте, что подумаете над нашим сегодняшним разговором, - сказал рыцарь, на секунду задержавшись у двери. Дождавшись кивка, сэр Ирем вышел. А Льюберт подумал - с чего коадъютор вообще решил, что время может чем-нибудь помочь?..