Волчье время

XXII

В дни, последовавшие за поездкой на Драконий остров, Олрис чувствовал себя так, как будто между ним и окружавшими его людьми возникла невидимая стена. В мыслях он постоянно возвращался к этой ночи, но ни с кем не мог о ней поговорить. Это было как заноза, которую невозможно вытащить.

Иногда Олрис пробовал представить, как бы Ингритт отнеслась к тому, что происходит на Холме, и ему делалось не по себе. Правда, потом Олриса всегда захлестывало раздражение. С какой стати его вообще должно заботить то, что скажет Ингритт? Она - женщина, что она может понимать в таких вещах?.. Та магия, которая творится на Драконьем острове, не предназначена для женщин. Даром, что ли, к ритуалам на Холме допускают только тех, кто выдержал рискованные и болезненные Испытания и доказал свое мужество на деле?

Ему было стыдно за тот страх и отвращение, которое он испытал на острове. Воин не должен бояться смерти - ни чужой, ни своей собственной. Если бы Дакрис или еще кто-то из прошедших посвящение узнал, о чем он думает, они решили бы, что у Олриса кишка тонка для настоящего мужского дела. Больше всего мальчика пугала мысль, что это может оказаться правдой. Перед другими он, положим, еще сможет притворяться - но от самого себя не убежишь. Олриса раздирало два прямо противоположных желания: приложить все усилия, чтобы доказать Дакрису и остальным, что он достоин занять место на Холме, и - забыть про все, что связано с Драконьим островом.

Первые дни после ночной поездки Олрис инстинктивно избегал тех мест, где можно было встретить Ингритт, но довольно быстро заскучал без их обычной пикировки. Он с удивлением отметил, что, если последние несколько дней он не особо рвался видеться с подругой, то и она почти не появлялась на людях, целыми днями пропадая в лазарете. В Олрисе проснулось любопытство, и однажды вечером он отправился проведать Ингритт сам.

Он был так занят мыслями о том, что ей сказать, что толкнул дверь, даже не постучав. К своему удивлению, он обнаружил, что дверь чем-то подперли изнутри. Створка открылась далеко не сразу. Сперва по полу проехало что-то тяжелое - похоже, это был сундук, в котором Ингритт хранила свою одежду и другие вещи - а потом на пол с грохотом упала деревянная скамейка.

Олрис протиснулся в образовавшуюся щель и с интересом заглянул внутрь комнаты. Даже при тусклом свете единственной свечи было заметно, что в комнате царит жуткий беспорядок. Плетеный ящик для хранения лекарств, стоявший у стены, был открыт, на узком застеленном топчане были в беспорядке свалены самые разные предметы, а стоявшая возле постели Ингритт пыталась засунуть в старый вещевой мешок свой теплый плащ. Услышав грохот опрокинутой скамейки, она резко обернулась. Огонек свечи задрожал, и тень Ингритт заметалась по стене, как пойманная в клетку птица.

Узнав его, девушка явственно расслабилась, и Олрис сделал вывод, что баррикады у двери предназначались не для него. Ингритт скрестила руки на груди.

- Прости, но мне сейчас не до гостей. Я занята.

- Я вижу, - согласился Олрис, глядя то на брошенный на кровать плащ, то на холщовый вещевой мешок в руках у девушки. - Куда это ты собираешься?..

- У нас закончились пырей, валериана и еще кое-какие травы. Без них отец не может смешивать лекарства, так что завтра я пойду искать то, чего у нас недостает.

- Какие еще травы! Уже осень, - сказал Олрис, возмущенный тем, что она делает из него дурачка. Но девушка ни капли не смутилась.

- Многие травы нужно собирать именно осенью. Ты удивился бы, если бы знал, как много ценного сейчас можно найти в лесу.

- И все равно, ты врешь... будь это просто поход в лес за травами, ты бы не стала подпирать входную дверь и подскакивать от любого шороха. Может, расскажешь, что случилось?

Несколько секунд Ингритт молча смотрела на него. Потом сунула руку в свою торбу, вытащила из нее какой-то небольшой предмет и протянула его Олрису. Тот машинально подставил ладонь, и на нее легла небольшая, но на удивление тяжелая подвеска в виде маленького обоюдоострого топорика. Подвеска была сделана из золота и крепилась к витой золотой цепочке.

- Вот. Это мне подарил Рыжебородый.

Олриc видел у двоих или троих гвардейцев такие же обереги - только сделанные из обычной меди и гораздо менее изящные. Считалось, что подобный талисман приносит обладателю удачу и оберегает от беды.

- Зачем Рыжебородому дарить тебе подарки?.. - спросил он. И тут же осознал, как глупо задавать такой вопрос. Но Ингритт все равно ответила.

- Пару недель назад отец сказал Рыжебородому, что, если правильно массировать и растирать его больную ногу, а потом накладывать компрессы, то со временем колено начнет гнуться. Нэйд, конечно, тут же ухватился за эту идею - он ведь понимает, что, если он останется калекой, то король, скорее всего, от него избавится. Но терпеть эти растирания ужасно тяжело. Нэйд всякий раз ругал отца последними словами и твердил, что он убьет его, если от этого лечения не будет толка. А однажды он его ударил... причем очень сильно, у отца тогда распухло пол-лица, и он почти ослеп на левый глаз. Тогда я поняла, что дальше так идти не может. Если Мяснику нужно кого-то бить - пусть лучше бьет меня. Я не стала обсуждать это с отцом, поскольку он бы ни за что не согласился меня отпустить; я просто взяла все, что нужно, и пошла к Рыжебородому сама. Когда я пришла к нему в первый раз, Мясник валялся на своей кровати - еще более пьяный, чем обычно. Пока я растирала его ногу, мне все время казалось, что он меня придушит или размозжит мне голову, но он так и не сделал ничего подобного.

- А ты не боялась, что Рыжебородый может... - Олрис запнулся.

- Изнасиловать меня? - договорила Ингритт удивительно спокойным тоном. - Ну, конечно, я об этом думала.

Она бросила свою торбу на топчан и быстрым, почти незаметным для глаза движением вытащила из-под подушки длинный, тонкий нож.

- Я каждый раз брала его с собой, когда шла к Мяснику. Я решила: если он меня ударит - ничего, переживу. В конце концов, от пары синяков еще никто не умирал. Но если эта пьяная свинья захочет затащить меня в свою постель, то я его убью.

Голос Ингритт по-прежнему звучал спокойно, но по тому, как побелели ее скулы и как потемнели карие глаза, Олрис почувствовал, что одна мысль о такой ситуации приводит ее в бешеную ярость.

В животе у Олриса похолодело. Он внезапно понял, что Ингритт не шутит - она в самом деле ткнула бы Рыжебородого ножом, то есть сделала то, на что у него самого так никогда и не хватило храбрости. О том, что с Ингритт стало бы потом, Олрису не хотелось даже думать.

- Я так понимаю, он тебя не тронул, - пробормотал он, не зная, что еще сказать. Ингритт слегка расслабилась.

- Нет, он меня не тронул. Да и вообще... когда я начала ходить к нему вместо отца, он стал вести себя гораздо тише. Во всяком случае, когда я пришла в третий раз, то он был трезв и даже почти не сквернословил - только скрипел зубами и рычал, как будто его режут по живому.

- Надеюсь, ему было очень больно, - мстительно заметил Олрис.

- Ты даже не представляешь, как, - кивнула Ингритт. - Знаешь, я ведь ненавижу Мясника не меньше твоего. Но когда я смотрела, как он мучается, мне все равно было его немного жаль. Думаю, этот воспалившийся сустав должен болеть просто чудовищно.

- Вот и прекрасно, - мрачно сказал Олрис. - Пусть помучается! Думаешь, он хоть раз кого-нибудь жалел?

Но девушка его уже не слушала.

- ...Недели через две я стала замечать, что Нэйд слишком часто оказывается в тех местах, где ему вроде бы незачем быть, и не спускает с меня глаз. Я не трусиха, но когда я видела, что он следит за мной, мне становилось страшно. Я до последнего надеялась, что мне просто мерещится. Но нет. Сегодня днем он подошел ко мне, когда я была во дворе. Сказал, что нога у него теперь болит гораздо меньше, чем раньше, и поэтому он хочет сделать мне подарок. А потом он дал мне этот оберег. Точнее, подошел ко мне вплотную и сам застегнул цепочку у меня на шее, - Ингритт с явным отвращением кивнула на подвеску, которую Олрис продолжал сжимать в руке.

Олрис напрягся. Нэйд иногда делал его матери какие-то подарки - правда, не в пример более скромные, чем тот, который он преподнес Ингритт. Чаще всего в качестве подарка выступал отрез материи на платье или мелочь вроде ленты, бус или наперстка. Но одно Олрис усвоил совершенно точно - в понимании Рыжебородого, любой подобный дар необходимо было отработать.

- А потом?.. - спросил он девушку.

- А потом он ушел, - сухо сказала Ингритт. - Мне кажется, для него почему-то важно, чтобы я пришла к нему сама. И он, видимо, думает, что, если он будет вести себя чуть менее по-скотски, чем обычно, и дарить мне безделушки вроде этой, то так и произойдет. И если я не уберусь отсюда прямо сейчас, пока он еще тешится подобными надеждами - то мне конец.

- Ингритт, это безумие! - страдальчески заметил Олрис. - Думаешь, ты первая, кто пробует сбежать из Марахэна? Вспомни Ролана! Они прочешут лес и все ближайшие деревни, выследят тебя с собаками и привезут назад... В конце концов, отправят за тобой адхаров! Ничего из этого не выйдет.

Ингритт посмотрела на него в упор.

- Хочешь сказать, ты бы остался? Окажись ты в моем положении?..

Это было настолько неожиданно, что Олрис совершенно растерялся.

- Я не знаю... - пробормотал он. - Как я могу быть в твоем положении? Я же не девушка.

- То есть поставить себя на мое место ты не можешь, но при этом не стесняешься давать советы? - криво усмехнулась Ингритт.

Олрис опустил глаза. Ответить было нечего.

И почему только дан-Энрикс не прикончил Мясника, когда у него был такой отличный шанс?! Если бы он довел дело до конца, Ингритт бы не пришлось теперь бежать из Марахэна. Да и вообще, убить Рыжебородого - это услуга человечеству.

- Я просто не понимаю, на что ты надеешься, - признался Олрис, наконец. - Куда ты собираешься бежать?

Ингритт посмотрела на него, как будто он сморозил какую-то глупость.

- А ты как думаешь - куда можно бежать из Марахэна? Только в Руденбрук. Отец сначала долго спорил, но потом признал, что выхода у меня нет.

- Но Руденбрук ведь очень далеко! Ты никогда туда не доберешься. Если только... - Олрис замолчал, ошеломленный дерзкой мыслью, неожиданно пришедшей ему в голову. - Если бы ты могла уплыть на лодке, это было бы гораздо лучше, чем идти пешком. Я знаю одно место, ниже по течению - там в камыше спрятано несколько хороших, прочных лодок. Ты могла бы взять одну из них.

- А что это за лодки? - удивилась Ингритт.

- Не все ли тебе равно? - с досадой спросил Олрис. Теперь, когда он рассказал о лодках, ему стало страшно уже не за Ингритт, а за самого себя. Даже если случится чудо, и Ингритт не перехватят прямо на реке, то рано или поздно король снова отправится на Драконий остров, и пропажу лодки непременно обнаружат. Если кто-то сопоставит этот факт с побегом Ингритт, то, конечно, сразу же поймет, кто мог сообщить ей этот секрет.

- Ну... в данных обстоятельствах, пожалуй, все равно, - вздохнув, признала Ингритт. - Хотя мне бы все равно не хотелось красть лодку у какого-нибудь бедолаги, у которого ничего больше нет.

- Не беспокойся, - мрачно сказал Олрис. - Это не рыбацкие лодки. Все! Ни о чем больше меня не расспрашивай.

- Но должна же я узнать, где они спрятаны, - резонно возразила Ингритт.

Олрис вспомнил о дикой скачке в темноте и покачал головой.

- Боюсь, что на словах я этого не объясню. Будет гораздо лучше, если я пойду с тобой и покажу, где их искать. Когда ты собираешься идти?

- Завтра, с утра пораньше.

- Думаешь, дозорные поверят твоей сказке про лекарства? - с сомнением спросил Олрис. Ингритт улыбнулась - в первый раз за весь разговор.

- Отец проводит меня до ворот. Мы уже все продумали. Я буду делать вид, что не хочу идти, а он будет настаивать. Упомянет о том, что без "метельника болотного" нельзя будет готовить новые компрессы для Рыжебородого... поверят, никуда не денутся. В конце концов, они ведь сами ходят в лазарет то за одним, то за другим.

- Ага... тогда, по крайней мере, не бери с собой лишних вещей - это выглядит слишком подозрительно. А мне, наверное, стоит сбежать в трактир прямо сейчас. Наплету Инги, что иду к какой-нибудь девчонке, а в деревне постараюсь, чтобы все запомнили, что я много пил, поссорился с кем-то из местных, а потом пошел спать на сеновал. Тогда никто не удивится, если завтра я вернусь к полудню или даже позже.

Ингритт пристально посмотрела на него.

- Ты правда это сделаешь? Ради меня?.. Дакрис тебя убьет.

Олрис вздохнул. Может, раньше перспектива получить от Дакриса очередную взбучку и могла бы его испугать, но сейчас Олрис был бы только рад, если бы кто-нибудь пообещал ему, что его всего-навсего отлупят за мнимую попойку, и на этом дело кончится. Ну, всыплет ему Дакрис дюжину "горячих" - велика беда!.. Вот если кто-нибудь узнает, что он провел Ингритт той дорогой, которой гвардейцы ездят на Драконий остров, и показал ей спрятанные лодки - тогда ему действительно не поздоровится. Он вспомнил Ролана, и по спине у него пополз противный холодок.

Ингритт даже не представляет, чем он для нее рискует.

- Плевал я на Дакриса, - небрежно сказал Олрис. Это было почти правдой - если дело обернется плохо, Дакрис будет наименьшей из его проблем. - Встретимся утром на опушке леса, ладно?..

Ингритт кивнула - а потом вдруг сделала пару шагов вперед и обняла его. Олрис застыл, почувствовав, как она прикоснулась губами к его щеке.

- Спасибо, Олрис. Ты всегда был настоящим другом... Хочется надеяться, что завтра у нас все получится.

- Получится, - заверил он с напускной бодростью. - Ладно, я побежал. Еще немного - и ворота окончательно закроют.

Только оказавшись по ту сторону двери, Олрис сообразил, что, если все пойдет по плану, он никогда больше не увидит Ингритт.

* * *

До холодов было еще далеко, но Аденор всегда любил комфорт, так что в его особняке топили даже летом. Положенные между дров ветки яблони и вишни давали приятный запах, наполняя спальню теплым ароматным воздухом, отблески света падали на деревянные панели, закрывающие стены. Окна были наглухо закрыты тяжелыми коричнево-золотыми шторами. Аденор улегся на кровать, не выпуская из рук книгу, принесенную из кабинета. На титульном листе было красной киноварью выведено название книги - "Сталь и Золото", но этот яркий, бросающийся в глаза заголовок был единственным украшением всего манускрипта. Ни красочных заставок, ни миниатюр в нем не было, и более того - со стороны было заметно, что над переписыванием текста, сменяя друг друга, работали несколько переписчиков, и все они трудились в сильной спешке. В другое время Аденор, питавший слабость к красивым и тщательно сделанным вещам, поморщился бы от такой халтуры, но сейчас он радовался, что вообще сумел достать эту книгу.

Про сочинение Кэлрина Отта впервые заговорили несколько месяцев назад, после того, как столичная община Милосердия выразила протест против его содержания. Это сразу привлекло к книге Отта общее внимание и породило целую лавину споров. У переписчиков, изготовлявших книги, выстроилась многомесячная очередь на "Сталь и Золото" - все, кто был достаточно богат, чтобы иметь свою библиотеку, желали пополнить ее модным сочинением. Некоторые делали это потому, что действительно заинтересовались Оттом и его историей, но большинство, конечно, просто собирались хвастаться своим приобретением перед менее расторопными друзьями. Аденору, как раз в эти месяцы назначенному главой государственного казначейства, некогда было рассиживаться по гостям, однако он знал, что те, кому удалось достать книгу раньше остальных, устраивали в своем доме сборища, где вместо гармы или арфы слушали чтеца, читающего "Сталь и Золото", а после угощения гости могли вдоволь наговориться об услышанном. О Криксе, которого Кэлрин сделал основным героем своей повести, теперь вспоминали чаще, чем после войны в Каларии. Если в приемной Валларикса Аденор случайно оказывался рядом с компанией, где обсуждали книгу Отта, его сразу же хватали за рукав и добивались от него ответа - как он полагает, можно ли считать рассказы Отта о дан-Энриксе правдивыми, или это обыкновенный вымысел? Причем, что бы он ни ответил таким спорщикам, они мгновенно забывали о его существовании и продолжали с жаром излагать друг другу свою точку зрения.

Заинтригованный таким ажиотажем, Аденор приложил силы к тому, чтобы достать редкую книгу, и последние два вечера засиживался допоздна, читая сочинение Кэлрина Отта. Было похоже, что сегодня он все-таки дочитает "Сталь и Золото" до конца.

Слуга, вошедший в спальню вслед за Аденором, поставил на прикроватный столик блюдо с фруктами, кувшин с дымящимся оремисом и золоченый кубок с крышкой, потом с помощью щипцов поправил фитили обеих ламп и тихо выскользнул за дверь. В те вечера, когда лорд Аденор имел возможность посидеть у себя дома с книгой, он всегда читал не торопясь, ощипывая виноград или обмакивая в мед овсяные лепешки и прихлебывая терпкое тарнийское вино или оремис. Но на этот раз оремис и закуски, принесенные слугой, остались нетронутыми. Аденор читал, пока не перевернул последнюю страницу - и только тогда почувствовал, что глаза у него болят от напряжения.

Откинувшись на взбитые подушки, Аденор прикрыл глаза, пытаясь сформулировать общее впечатление от книги Отта.

Несомненно, Отт был исключительно талантлив. Никто другой бы не додумался переплести друг с другом древние легенды, мистику элвиенистов и реальные события последних лет, а если бы додумался - то вряд ли справился бы с этим делом с таким мастерством. Книга рассказывала о вещах, которые для Аденора, как для очевидца, были лишены всякого ореола тайны - две последние войны, беспорядки в столице, эпидемия "черной рвоты" и тому подобное - но в сочинении Кэлрина Отта они представали в совершенно новом свете и казались частью страшной, но чарующей легенды.

Аденор считал себя не слишком впечатлительным, но сейчас чувствовал, что он не может полностью стряхнуть с себя настрой, навеянный "Сталью и Золотом". Саккронис не преувеличивал, расхваливая своего помощника на все лады - у Отта в самом деле был прекрасный слог и редкий дар захватывать воображение своих читателей. Но все же Аденор не мог отделаться от ощущения, что Кэлрин зашел слишком далеко. И в том, что сделал персонажем своей книги всем известное лицо, и в том, что так прозрачно намекал на вещи, одинаково священные и для элвиенистов, и для унитариев, чуть ли не напрямую заявляя, что дан-Энрикс - и есть тот самый человек, которого в древних легендах и в Книге Надежды называют Эвеллиром.

Аденор не слишком интересовался философскими или религиозными проблемами, но зато всегда интересовался мыслями и поведением людей, и чувствовал, что книга Отта может привести к непредсказуемым последствиям. Наследник Альдов, Эвеллир - это мечта, которая несколько сотен лет служила людям, помогая как-то примириться с горем и несправедливостью реальной жизни. В самые тяжелые, невыносимые моменты люди - что элвиенисты, что унитарии - находили утешение в идее, что когда-нибудь (естественно, очень нескоро), появится Эвеллир, который раз и навсегда избавит мир от зла, и все, что раньше представлялось страшным и непоправимым, будет каким-то неизвестным образом исправлено. Аденор никогда не задавал себе вопрос, возможно это или нет, но, если бы его хоть сколько-нибудь интересовала эта тема, он бы, наверное, поддержал Эйта из Гоэдды и его последователей, считавших, что реально существует только материальный мир, к которому относится и бытовое колдовство, а все идеи о Создателе, Альдах и Тайной магии - ничто иное, как надежды, страхи и иллюзии самих людей. Но с этими надеждами и страхами нужно считаться - и уж, во всяком случае, не подливать масла в огонь, как это делал Кэлрин Отт. Одно дело, когда о рождении Эвеллира говорят, как о легенде или о далеком, неопределенном будущем, и совсем другое - когда Эвеллиром называют настоящего, живого человека, пропавшего всего пару лет тому назад.

Лорд Аденор поймал себя на мысли, что на месте сэра Ирема он постарался бы не допустить выхода книги Отта в свет. Впрочем, подумав еще несколько минут, Аденор вынужден был признать, что Орден оказался в крайне сложном положении. Саккронис был в таком восторге от сочинения своего помощника, что еще до окончания работы стал показывать своим знакомым части рукописи и даже давать ее копировать. К тому моменту, когда в городе начали говорить о книге Отта, существовало уже слишком много таких копий, и попытка изъять рукопись могла бы привести к обратному эффекту - запрещенную книгу принялись бы переписывать и покупать в десять раз больше. Ирем учел подобную возможность и решил не вмешиваться. Если бы Ордену Милосердия, в свою очередь, хватило бы ума и такта промолчать, все бы, пожалуй, как-то обошлось. Но унитарии выразили протест, раздув тем самым занимавшийся пожар.

В комнату осторожно постучали, а мгновение спустя в дверях возник домоправитель Аденора, Таргелл.

- Господин, к вам посетитель, - сообщил он приподнятым тоном человека, сообщающего радостную новость. - Я только что проводил его в приемную.

Аденор удивленно поднял голову. Он никого не ждал. И вообще, явиться к нему в дом в столь поздний час способен был разве что кто-нибудь из Ордена. Блюстителям порядка всегда было наплевать и на чужой комфорт, и на элементарные приличия.

- Доминант?.. - кисло предположил лорд Аденор, не понимая, с какой стати Таргелл выглядит таким довольным.

- Нет, - решительно ответил тот. - Он не из Ордена.

- Так кто же он тогда?

Лицо домоправителя приняло задумчивое выражение, как будто он только сейчас задумался о том, кем может оказаться поздний посетитель. Наконец, он неуверенно сказал:

- Он не назвался. Но, если судить по виду, он наемник или что-то вроде этого. Мне кажется, он приехал откуда-то издалека. Во всяком случае, одет он не по-нашему.

Брови у Аденора поползли на лоб.

- Ты что, впустил в мой дом какого-то бродягу и головореза, которого никогда раньше не видел?

Растерянность на лице домоправителя стала еще заметнее.

- Честное слово, монсеньор... - он замолчал, и Аденор так и не понял, в чем именно его хотел заверить слуга.

- Это становится занятным, - холодно сказал лорд Аденор. - Вплоть до сегодняшнего дня я был уверен, что на тебя можно положиться. Что произошло? Если ты пьян, или, допустим, нездоров, так и скажи - я найду человека, который будет выполнить твои обязанности за тебя. Это будет гораздо лучше, чем впускать в мой дом опасных незнакомцев.

Таргелл издал какое-то протестующее восклицание, но Аденор его уже не слушал - он прикидывал, как теперь поступить. Остаться в своей спальне и послать кого-нибудь из слуг за доминантами, чтобы они выпроводили подозрительного "наемника" - или сначала посмотреть на гостя самому. В конечном счете, любопытство победило. В жизни Аденора уже много лет не происходило ничего по-настоящему неожиданного. Он привык устраивать сюрпризы другим людям, а не сталкиваться с ними сам.

- Подай халат, - сухо распорядился Аденор, все еще сохраняя на лице гримасу недовольства. Если его домоправитель оказался жертвой ворлокства, то тут уж ничего не сделаешь, но если поздний посетитель не был магом - тогда надо будет завтра же подумать о том, кого назначить на место Таргелла.

Аденор небрежно повернулся, чтобы слуга смог набросить бархатный халат ему на плечи, и, не глядя, сунул ноги в мягкие домашние туфли. Вид, конечно, был не слишком презентабельный, но Аденор не собирался показываться гостю на глаза. Приемная в особняке была устроена таким образом, что резные деревянные панели, украшающие стену, имели незаметные со стороны отверстия, через которые хозяин дома мог свободно наблюдать за тем, что происходит в комнате для посетителей.

Лорд Аденор спустился на второй этаж, прошел в свой кабинет и, отодвинув полку с книгами, приник глазами к смотровым отверстиям. Таргелл топтался за его спиной, держа в руке прихваченную из спальни лорда лампу.

Несмотря на то, что в приемной стояла обитая бархатом скамейка и несколько стульев, посетитель предпочел остаться на ногах. По-видимому, ему не сиделось на месте, так что он прохаживался взад-вперед по комнате. В тот момент, когда Аденор заглянул в смотровую щель, он как раз дошел до конца комнаты и развернулся.

Увидев его лицо, Аденор тихо ахнул и отпрянул от отверстия в стене, но уже в следующую секунду снова прильнул к теплому дереву, чтобы удостовериться, что он не обознался.

Ошибки быть не могло - в приемной находился Меченый. Их сходство с Наином Воителем, усиливавшееся с каждым годом, наконец, достигло полного расцвета - к двадцати годам Крикс стал точной копией того мужчины, на изображение которого лорд Аденор привык смотреть во время Малого совета. Если бы не налобная повязка, прикрывающая знаменитое клеймо, лорд Аденор решил бы, что к нему явился дух покойного Воителя. В каком-то смысле, это было бы не более невероятно, чем внезапное возвращение Меченого, исчезнувшего более двух лет тому назад. Лорд Аденор был любопытен и привык к тому, что может без особого труда узнать любой интересующий его секрет, но в случае с дан-Энриксом ни деньги, ни доклады многочисленных доглядчиков не принесли желаемого результата. Оставалось утешаться тем, что большинство придворных - за исключением, может быть, только Ирема и императора - знают не больше его самого.

Люди сентиментальные, особенно девицы и матроны, утверждали, что после окончания войны Меченый уехал в Гверр, к Лейде Гефэйр, и скрывается там чуть ли не под видом конюха. Поклонники Кэлрина Отта свято верили в ту версию, которой он закончил "Сталь и Золото" - что, обретя наследство Энрикса из Леда, Меченый прошел через арку Каменных столбов и отправился в Леривалль, к пресветлым Альдам, но опять вернется в тот момент, когда страна окажется в опасности. Наконец, наиболее пессимистичные люди считали, что финал "Стали и Золота" следует понимать аллегорически, а Крикс просто скончался от полученных в Кир-Кайдэ ран.

"Ну что ж, теперь, по крайней мере, ясно, что он жив" - подумал Аденор.

То ли гость слышал, как он ахнул от изумления, то ли каким-то иным образом почувствовал, что за ним наблюдают, однако Крикс вскинул голову и безошибочно нашел глазами деревянную панель, из-за которой за ним наблюдал лорд Аденор. Вельможа точно знал, что гость не может его видеть, но у него все равно возникло ощущение, что Меченый смотрит прямо на него. Аденор вздрогнул. Ощущение было странным - будто его обдало волной тепла, а после этого бросило в холод.

Он поспешно отвернулся - и сказал Таргеллу:

- Иди в приемную, попроси у него прощения за ожидание и пригласи его сюда. Потом пришли кого-нибудь зажечь светильники и бегом на кухню - чтобы через пять минут здесь было вино, оремис и закуски, а через полчаса - ужин на две персоны.

Таргелл страдальчески поморщился, и Аденор ответил ему понимающей усмешкой. Повар, которого Аденор нанял несколько месяцев назад, не имел себе равных в мастерстве, но отличался неуживчивым характером и понимал свое искусство, как священнодействие, в которое никто не вправе вмешиваться с дурацкими указаниями относительно того, как именно готовить то или иное блюдо и как много времени это потребует.

- Я сказал - через полчаса, - повторил Аденор. - А если мэтр Йордан снова вздумает что-то бубнить про мои прихоти, скажи, что я плачу ему в два раза больше, чем Валларикс - королевским поварам, именно для того, чтобы он выполнял все мои прихоти в любое время дня и ночи. И пусть поторопится. У меня важный гость.

Какой-нибудь дурак на месте Таргелла обязательно напомнил бы, что он впустил "важного гостя" в дом, а не оставил его дожидаться за воротами, но управляющий дураком не был, поэтому исчез за дверью, не сказав ни слова. Аденор остался в комнате один - но ненадолго. Меньше чем через минуту на пороге кабинета появился Крикс дан-Энрикс.

- Добрый вечер, монсеньор, - с улыбкой сказал он, и Аденору на секунду показалось, что они расстались всего пару дней тому назад. - Простите, что побеспокоил вас в такое время. Хочется надеяться, что я, по крайней мере, вас не разбудил.

До Аденора с запозданием дошло, что он стоит посреди комнаты в халате, в распахнутом вороте которого белеет воротник ночной сорочки. Теперь он мало помалу начал понимать, как вышло, что Таргелл провел дан-Энрикса в приемную, даже не поинтересовавшись его именем. Присутствие южанина и впрямь оказывало какое-то странное воздействие. Это напоминало состояние, которое обычно наступает после двух бокалов эшарета: опьянение еще не ощущается, но краски делаются ярче, люди вокруг - симпатичнее, а в мыслях появляется какая-то особенная легкость.

- Нет, вы меня не разбудили... когда мне доложили о вашем приезде, я читал, - ответил Аденор, впервые обратив внимание на костюм своего гостя. На дан-Энриксе был плащ из темной шерсти, слишком теплый для летних месяцев, штаны и куртка совершенно несуразного покроя, и сапоги, выглядевшие так, как будто их сшил подмастерье деревенского сапожника. Дополняли этот колоритный образ волосы, отросшие ниже плеч и стянутые сзади в хвост, и недельная щетина.

Аденор поднял бровь. "Не знаю, как насчет Пресветлых Альдов, но конюхов в Глен-Гевере должны одевать приличнее" - подумал он, а вслух сказал:

- Я вижу, вы приехали издалека. Садитесь, принц. Сейчас нам принесут оремис и вино, а ужин будет чуть попозже.

Дан-Энрикс улыбнулся так, как будто мысли Аденора о его внешнем виде не составляли для него никакой тайны. Прежде, чем сесть, он сбросил плащ на спинку кресла и тыльной стороной ладони смахнул пот со лба.

- Спасибо. Если можно, попросите ваших слуг открыть окно... там, откуда я приехал, было значительно холоднее, а я не успел переодеться. Кстати, Аденор, какое сейчас число? Я что-то совершенно сбился со счета, пока был в пути.

- Двенадцатое августа. Если вы хотели успеть ко дню рождения наследника, то, к сожалению, вы опоздали, - сказал Аденор.

- День рождения наследника? - повторил энониец удивленно. - Значит, у Валларикса родился сын?

Лорд Аденор уставился на собеседника во все глаза. Даже если предположить, что Меченый провел последние два года на окраине империи, или даже в соседнем государстве, вещи вроде этой он не мог не знать. Если, конечно, не принимать во внимание дурацкую идею Отта, что дан-Энрикс находился где-то за пределами этого мира.

- Принц Кеннерикс, - осторожно напомнил Аденор. - Ему вчера исполнился год.

- Как это "год"?.. - эхом откликнулся дан-Энрикс. Между его бровями появилась резкая морщина. - Как давно мы с вами виделись последний раз?

- В Кир-Кайдэ, на переговорах, - отозвался совершенно сбитый с толку Аденор. - Два года и два... нет, три месяца тому назад.

Меченый откинулся на спинку кресла и потер ладонями глаза.

- Два года и три месяца, - повторил он, как будто бы пытаясь привыкнуть к тому, как это звучит. - С ума сойти... А я-то еще думал - почему здесь так тепло, и листья до сих пор не пожелтели!

Аденор молчал. Ему внезапно вспомнились легенды о том, как какой-то человек, случайно заблудившийся в туманах, попадал в Туманный лог - а потом возвращался через много лет ни постаревшим ни на один день и утверждал, что провел эти годы в замке Леривалль, среди пресветлых Альдов. Разумеется, сам Аденор всегда считал, что это просто сказки, в которые верят только маленькие дети.

Проще всего было бы предположить, что человек, который не способен уследить за временем и изумляется самым банальным фактам, просто не в себе. Но Аденор внезапно осознал, что он поверит во что угодно - даже в Леривалль, Тайную магию и прочие побасенки Кэлрина Отта, - но только не в сумасшествие дан-Энрикса.

- Не стану спрашивать, где вы провели это время, принц - в конце концов, это не мое дело, - сказал Аденор. - Но, очевидно, вы не в курсе наших новостей. Если хотите, то за ужином я вкратце расскажу о том, что произошло здесь за время вашего отсутствия. А после этого вы объясните мне, чем я могу быть вам полезен.

...Всю ночь лорд Аденор ворочался, как на иголках. Этажом ниже, в одной из гостевых спален, спал Меченый. Он-то наверняка не мучался бессонницей - хотя Крикс воздал должное отлично приготовленному ужину и проявил заметный интерес к рассказам Аденора о столичных новостях, к концу их разговора стало очевидно, что еще чуть-чуть - и гость заснет прямо на кресле в кабинете. Меченый поминутно зевал, не открывая рта, и совсем по-мальчишески тер ладонями глаза. Поэтому, хотя лорд Аденор буквально изнывал от любопытства и готов был разговаривать с дан-Энриксом всю ночь, пришлось отправить гостя спать, пообещав себе наверстать все упущенное утром. И теперь Аденор ворочался в своей постели, безуспешно пытаясь заснуть, но вместо этого все время возвращаясь мыслями то к книге Отта, то к внезапному возвращению дан-Энрикса, то к их ночному разговору. Заснуть Аденору удалось только на рассвете.

Как ни странно, но проснулся он при этом раньше, чем обычно - не к полудню, а около девяти часов утра, с радостным ощущением, что его ожидает что-то необычное и исключительно приятное. Взглянув на книгу Отта, все еще лежавшую у изголовья, Аденор засомневался - не приснились ли ему вчерашние события после того, как он пол-ночи читал "Сталь и Золото"?.. Но вызванный им управляющий развеял эти подозрения, доложив Аденору, что его гость проснулся полчаса назад и попросил воды для умывания и бритвенный прибор. "Ага, он все-таки решил привести себя в порядок" - с удовлетворением подумал Аденор, которому не давал покоя странный костюм Меченого. Он распорядился:

- Подберите ему что-то из одежды. И спросите, могу ли я сейчас зайти к нему, или мне лучше подождать, пока он выйдет к завтраку.

К удовольствию Аденора, Меченый изъявил желание увидеться с ним немедленно.

Аденор бросился в комнату гостя в том же настроении, в каком солдаты, надо полагать, бросаются на штурм. Меченый, одетый в один из халатов Аденора, сидел в кресле у открытого окна, а вокруг него хлопотал цирюльник, всегда бривший Аденора по утрам. С мыльной пеной, покрывавшей пол-лица, дан-Энрикс выглядел почти неузнаваемым. Лучшего момента для начала разговора подобрать было нельзя. "Партия начинается!" - подумал Аденор, едва не облизнувшись в предвкушении.

- Доброе утро, монсеньор, - с хищной улыбкой сказал он. - Надеюсь, вы хорошо спали?..

- Лучше, чем когда-либо за последний год, - ответил Меченый. - У вас в особняке до неприличия удобные кровати.

- Никогда не понимал, что "неприличного" в заботе о своем комфорте. Кстати говоря, как долго вы намерены пробыть в Адели?

- Не слишком долго. Только пока не получится достать все необходимое - помните, я вам говорил?..

- Да-да, - кивнул лорд Аденор, делая вид, что только что припомнил эту часть их разговора. - Вчера вы упомянули, что вам нужно раздобыть кое-какие медикаменты... и еще люцер.

Произнося последние слова, лорд Аденор впился глазами в лицо гостя. Не всякому понравится, что ему напоминают о желании купить люцер в присутствии какого-нибудь постороннего лица - пускай даже такого незначительного, как цирюльник. Употребление люцера, в отличие от его контрабандной перевозки и продажи, не преследовалось по закону, но пристрастие к аварскому дурману считалось постыдной слабостью, которую большинство люцерщиков пытались скрыть.

Но Меченый отреагировал на вопрос Аденора так, как будто бы просил купить ему засахаренной клюквы.

- Да. Я воспользовался бумагой, которую нашел в комнате, чтобы составить примерный список нужных мне вещей, - Меченый махнул рукой на лист, лежавший на столе. Аденор подхватил листок и жадно пробежал его глазами, надеясь, что он прольет свет на то, где дан-Энрикс пропадал последние два года. Но увы. Список не только ничего не прояснил, но даже сделал ситуацию более непонятной. Выглядел он так, как будто Меченый решил открыть лекарственную лавку.

- Лисья мята, змеевик, белобородка... хорошо, - кивнул лорд Аденор, старательно скрывая свое замешательство. - Большинство этих веществ, насколько мне известно, не внесены в Индекс запрещенных средств, так что купить их будет не так сложно. Единственную проблему, как вы понимаете, составляет люцер. Кстати сказать, здесь не написано, сколько люцера вам необходимо.

- Столько, сколько вы сумеете достать, - ответил Меченый, все так же глядя в потолок. - Думаю, я не вправе ставить вам какие-то условия. Прежде всего, я даже не знаю, сколько сейчас стоит унция люцера.

- Двенадцать ауреусов, - просветил гостя Аденор. Обычно он не стремился выказывать такую осведомленность, но перед дан-Энриксом изображать невинность было глупо. - Ну, может, десять - если покупатель умеет торговаться и берет большую партию.

Меченый обернулся к собеседнику, забыв о бритве, скользившей по его горлу.

- Так много?.. - спросил он упавшим голосом.

Цирюльник вздрогнул.

- Монсеньор, пожалуйста, не двигайтесь! - укоризненно воскликнул он. - Я же могу случайно вас порезать.

- Да-да, конечно... извините, мэтр, - пробормотал Крикс, явно продолжая думать о другом. И снова обратился к Аденору. - Когда найдете человека, который готов продать люцер, узнайте у него, сколько он хочет за всю партию. Я постараюсь раздобыть нужную сумму. Думаю, Валларикс не откажет мне, если я попрошу у него денег.

Аденор страдальчески поморщился. После ареста Финн-Флаэнов и Дарнторна он стал одним из самых состоятельных людей в столице. Одни только переговоры в Бейн-Арилле принесли ему около десяти тысяч лун. А для Меченого, который обеспечил успех тех переговоров, двенадцать ауреусов - большая сумма!.. Нет, определенно - люди вроде Крикса в жизни не научатся извлекать из происходящего какую-нибудь пользу для себя.

Все это, по большому счету, совершенно не касалось Аденора и не должно было его волновать. Но почему-то волновало.

- Не стоит, - суховато сказал Аденор. - Я не стану брать с вас денег. Нет, - повысил голос он, видя, что Меченый намерен возразить. - Это не обсуждается, мессер. Лучше поговорим о чем-нибудь другом. Ну, например: вы знаете, что Лейда Гвенн Гефэйр больше не протектор Гверра?..

Аденор рассчитывал только на то, что вопрос о Лейде отвлечет собеседника от разговора о деньгах, но определенно недооценил его воздействия. Лицо дан-Энрикса окаменело.

- Неужели?.. - коротко спросил он тоном "да-с-чего-вы-взяли-что-мне-это-интересно".

"Ага, на этот раз, кажется, "в яблочко"!.." - с искренним восхищением подумал Аденор.

- Ну да, - как ни в чем ни бывало, отозвался он. - Теперь у Гверра новый герцог - ее брат. Но, говорят, она по-прежнему участвует в совете. Кстати, вы помните Таннера Тайвасса? Он представлял Гверр в Кир-Кайдэ, на переговорах. Пару месяцев назад он сделал Лейде предложение.

- Что?!.. - Меченый резко обернулся к Аденору. Бритва соскользнула, на щеке у энонийца появилась длинная царапина. Цирюльник ахнул.

- Вы сказали - Таннер Тайвасс? - повторил дан-Энрикс, не обращая ни малейшего внимания на ручейком сбегавшую по шее кровь и на попытки причитавшего цирюльника промокнуть ее салфеткой. - И что же, она согласилась?..

В голосе Меченого звучало такое напряжение и нескрываемая боль, что Аденор внезапно устыдился той игры, которую он вел с дан-Энриксом.

- Нет, она отказалась, - почти виновато сказал он.

Вздох облегчения, вырвавшийся у дан-Энрикса, был слышан даже с середины комнаты.

Цирюльник обернулся к Аденору и, с трудом скрывая раздражение, спросил:

- Может быть, вы подождете снаружи, монсеньор?.. Или вам непременно нужно, чтобы я случайно перерезал вашему гостю горло?

Аденор кивнул и уже собирался выйти в коридор, но за него внезапно заступился повеселевший Меченый.

- Нет, мэтр, это исключительно моя вина. Мне следовало бы побриться самому - я совершенно не привык, чтобы меня брил посторонний человек. Если хотите, я закончу сам.

Аденор стиснул зубы, чтобы сохранить серьезное выражение лица. Цирюльник растерянно посмотрел на Меченого, пожевал губами, явно не зная, что ответить на такое заявление, и, наконец, сказал:

- Я, в сущности, почти закончил. Дайте мне еще минуту. И перестаньте уже разговаривать - я умоляю вас.

Он взял дан-Энрикса за подбородок и вернул его голову в прежнее положение. Аденор рассудил, что для первого разговора он узнал вполне достаточно, и вышел в коридор, чтобы распорядиться насчет завтрака.

* * *

К тому моменту, когда Олрис увидел закутанную в плащ фигуру Ингритт, он успел продрогнуть и засомневаться в том, что девушка сумеет выбраться из Марахэна. Ночь, проведенная на сеновале, сказалась на нем не лучшим образом - к одежде тут и там пристали соломинки, коловшиеся даже сквозь одежду, но отряхиваться было неразумно - когда он вернется в крепость, его вид убедит всех, что накануне он напился и продрых до самого полудня. Если ему повезет, никто не свяжет этот факт с побегом Ингритт.

Когда они, наконец, заметили друг друга, то оба были так сильно поглощены собственными тревогами, что обменялись всего парой фраз, а потом полчаса шли в совершенной тишине, все больше удаляясь от Марахэна. Олрис избегал пустопорожних разговоров еще и потому, что все его мысли были сосредоточены на поиске дороги. Иногда ему казалось, что он ведет Ингритт правильным путем, а иногда - что они отклонились в сторону и движутся куда-то не туда. В конце концов попутчица тоже почувствовала его неуверенность.

- Ты точно знаешь, куда мы идем?.. - спросила она Олриса.

- Твои вопросы мне уж точно не помогут, так что лучше помолчи и дай сосредоточиться, - сердито огрызнулся он, стуча зубами от холода и проклиная про себя промозглый утренний туман, делавший лес неузнаваемым. Олрис не сомневался в том, что в ясную погоду сразу же нашел бы нужную дорогу, хотя проезжал здесь всего один раз, и почти ничего не видел в темноте. Конечно, можно было утешаться тем, что рано или поздно они все равно сумеют выбраться на берег Линда - промахнуться мимо реки просто невозможно. Hо Олрис отлично понимал, что, если он не сумеет вывести Ингритт точно к тому месту, где спрятаны лодки, поиски могут занять и час, и даже два, а этого времени не было ни у Ингритт, ни у него самого. Чем раньше он вернется в крепость, тем больше шансов, что его ни в чем не заподозрят.

Олрис наконец-то обнаружил сбегающую по склону лесистого оврага тропку, по которой могла пройти лошадь, и припомнил этот спуск - во время ночной скачки он едва не выпал из седла, когда его лошадь, следуя за кобылой Дакриса, неровными скачками пошла вниз, и Олрис больно прикусил себе язык, лязгнув от неожиданности зубами. Кто бы мог подумать, что когда-нибудь вид этого оврага вызовет у него такую радость!..

- Нам сюда, - уверенно сказал он Ингритт.

Девушка посмотрела на него с каким-то странным выражением, однако без споров пошла за ним.

- Ты знаешь, что никто из айзелвитов никогда не ходит в этот лес? - спросила Ингритт несколько минут спустя, когда они уже шагали по тропинке - такой узкой и неровной, что их локти то и дело соприкасались. Это обыденное, по большому счету, ощущение странно волновало Олриса.

- И что с того? Ты что, боишься местных суеверий? - отмахнулся он. Ингритт качнула головой.

- Это не просто суеверия. Здесь постоянно пропадают люди. И Драконий остров где-то рядом...

- Причем тут Драконий остров? - напрягся Олрис.

- Это дурное место. Говорят, гвинны используют его для посвящения новых гвардейцев. Но об этом тебе лучше ничего не знать.

Олрис резко крутанулся на носке, взрыхлив осеннюю сырую землю.

- Мне лучше не знать?! - выпалил он - Да ты сама-то откуда могла узнать про Посвящение?..

Голос Олриса звенел от возмущения. Он чувствовал себя так, как будто его обокрали. Хотя знание о том, что происходит на Драконьем острове, все это время мучило его и временами не давало ему спать, он все-таки гордился тем, что побывал на острове и приобщился к тайнам воинского братства, существующего в Марахэне. А теперь выяснялось, что какая-то девчонка знает то же, что он сам.

Ингритт встревожено смотрела на него.

- А ты как думаешь - откуда я могла это узнать?.. Это ведь мы с отцом должны были готовить снадобья, которые нужны для подготовки к посвящению. Мы делали отвар из спорыньи, после которого у человека возникают странные видения. После него люди впадают в буйство, иногда могут забыть, как их зовут и кто они такие. Гвинны называют это "испытание Безумием". Мы каждый год выхаживаем тех, кто пострадал во время Испытаний. Слушаем, что эти люди говорят в бреду... Было бы странно, если бы мы совсем ничего не знали, правда?.. Меня куда больше удивляет, что об этом знаешь ты.

- А почему это я ничего не должен знать? - надменно спросил Олрис.

- Ты ничего не понимаешь, - неподдельная тревога, написанная на лице Ингритт, оказалась заразительной. Олрис почувствовал, что его снова начало знобить. - Если кто-то рассказывал тебе об Испытаниях... или показывал что-то такое, что не положено видеть непосвященным, значит, все уже началось.

- Что началось?..

- Первое Испытание. О нем тебе наверняка не говорили. Его называют "испытание Молчанием".

Олрис опешил. До сих пор он размышлял об испытаниях, как о чем-то, что может произойти с ним много лет спустя. Но сейчас он начал понимать, что то, что он считал далеким и довольно неопределенным будущим, происходило с ним прямо сейчас. Он облизнул сухие губы.

- И... сколько у меня осталось времени? До следующего Испытания?

- Точно не знаю. Но наверняка не очень много. От нескольких дней до пары месяцев, - Ингритт смотрела на него, и ее лицо было бледным и серьезным. - Олрис, послушай... ты не должен оставаться в Марахэне. Это не игрушки. Во время Испытаний погибают даже взрослые мужчины.

Олрис ощутил внезапный приступ гнева.

- А я, по-твоему, кто - ребенок?.. - резко спросил он. - Мне надоело, что ты думаешь, будто я ни на что не годен.

- Ты ошибаешься, я вовсе так не думаю, - негромко возразила Ингритт. - Но я не хочу, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое. Не хочу, чтобы ты умер или покалечился. И не хочу, чтобы ты выдержал все Испытания и стал убийцей.

Олрис несколько секунд подумал над ее словами.

- Значит, мне придется убить человека?.. - это прозвучало скорее как утверждение, чем как вопрос - Олрис не сомневался в том, какой ответ услышит.

- Да. Адхары похищают людей в окрестных деревнях. Никто не знает точно, что с ними случается потом, но, думаю, что многие из них были убиты на Драконьем острове.

Это известие не поразило Олриса - он знал об этом с той минуты, как увидел на поясе у короля блестящий серповидный нож и осознал, что тот истошный крик, который они с Бакко слышали на берегу, был криком умирающего человека. Но сейчас, попробовав представить, как он сам участвует в обряде на Холме, Олрис вновь ощутил тоскливый ужас и глубинное, почти болезненное отвращение, которое пронзило его в тот момент, когда он находился рядом с королем. Сейчас, когда он видел сострадание на лице Ингритт, эти чувства сделались еще острее.

Продолжать обманывать себя было бессмысленно. Сколько ни притворяйся, но он никогда не сможет стать таким, как Бакко или Дакрис. Олрис вспомнил, как ревел в конюшне из-за Ролана, и его перекосило от отвращения к себе. Весь этот год, на протяжении которого он корчил из себя будущего воина, был чистым лицемерием. От самого себя не убежишь...

Ингритт внимательно следила за его лицом. Заметив исказившую его гримасу, она настойчиво повторила:

- Ты не должен оставаться здесь. Пожалуйста, пойдем со мной. Другого шанса у тебя наверняка не будет.

Перед глазами Олриса мелькнуло лицо матери. За этот месяц он зашел к ней только пару раз, и пробыл в ее комнате совсем недолго. Ему постоянно было недосуг, и мысль о том, что они не виделись неделю или даже две, ничуть не волновала Олриса - вся ее жизнь была достаточно однообразна, так что иногда ему казалось, что, когда мать одна, с ней вообще ничего не происходит. Но сейчас он вдруг почувствовал, что он не может уйти из Марахэна, не сказав, куда он направляется и почему решил бежать. Даже простая мысль об этом вызвала щемящую пустоту в груди.

- Я не могу, - сказал он вслух. - Ты-то хотя бы попрощалась с собственным отцом! А я...

Ингритт отвела взгляд.

- Я понимаю. Но, если ты не сбежишь сейчас - то потом может оказаться слишком поздно. Думаю, твоя мать не хотела бы, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое. И потом, вдвоем нам будет проще добраться до Руденбрука.

Олрис вскинул на нее глаза.

- Так вот в чем дело! Ты не хочешь плыть одна?.. - впервые за все время их беседы улыбнулся он. Мысль, что Ингритт может бояться предстоящего ей путешествия и нуждаться в его помощи, приятно грела его самолюбие. Но Ингритт тут же испортила ему настроение, ответив:

- Прежде всего, я не хочу, чтобы ты стал убийцей. Может быть, убить врага, вооруженного мечом, не так уж страшно, я не знаю... там, по крайней мере, всегда можно утешаться тем, что у тебя не оставалось выхода - либо убьют его, либо тебя. Но убить того, кто ничего тебе не сделал и не может защищаться - это страшно. Ты никогда не сможешь этого забыть.

- Откуда тебе знать? - сердито спросил Олрис. - Ты-то ведь никого не убивала.

Губы Ингритт побелели - совсем как тогда, когда она сказала, что пырнет Рыжебородого ножом.

- Вообще-то, убивала, - коротко ответила она.

Олрис чуть не подскочил.

- Кого?!

- Ролана. Я убила Ролана.

Олрис вообразил, что понимает, что она пытается сказать, и сочувственно сжал руку Ингритт выше локтя.

- Перестань... Ты не должна винить себя за то, что стало с Роланом. Даже если он решил сбежать из Марахэна после ваших разговоров - это ничего не значит. Он прекрасно знал, что будет, если его все-таки поймают. Ты тут ни причем.

Ингритт покачала головой.

- Очень даже причем... Помнишь, гвардейцы собирались мучить его до тех пор, пока он не сломается и не пообещает, что опять будет ковать для них мечи? Я думала, что он не выдержит и сдастся. Я даже надеялась на это, потому что мне хотелось, чтобы он остался жив. Но время шло, а он по-прежнему не соглашался делать то, чего они хотели. И в какой-то момент я поняла, что если он уступит им - то это-то как раз и будет для него самое страшное, страшнее всяких пыток. А потом ты упрекнул меня за то, что я только виню других за их бездействие, а сама тоже ничего не делаю... - Олрис открыл рот, чтобы сказать, что он повел себя как полный идиот, но Ингритт покачала головой. - Я сейчас не про нашу ссору, это дело прошлое. Просто после того разговора я всерьез задумалась о том, чем я могла бы помочь Ролану. Еду и воду ему относили айзелвиты. Я договорилась с ними, а потом украла в лазарете один яд и подмешала его Ролану в еду. Как сейчас помню, там была какая-то невыносимо отвратительная каша-размазня. Мало того, что она пригорела, так это еще и выглядело так, как будто бы кого-нибудь стошнило прямо в миску. Яд, который я взяла... он, в общем, не из тех веществ, которые нельзя почувствовать в еде или в вине. Но в этой мерзости его вполне возможно было не заметить. Понимаешь?.. Я-то до последнего надеялась, что Ролан обратит внимание на странный вкус и догадается, в чем дело - а потом уж сам решит, как ему быть. Но когда я увидела это вонючее, клейкое месиво, то поняла, что он, скорее всего, просто не заметит, что в еде отрава. Так что я действительно его убила. Это был мой выбор - не его.

Олрис ошеломленно смотрел на нее. Он всегда считал Ингритт очень храброй девушкой. Но все же - девушкой, а значит, существом по определению более слабым, чем мужчины. Но в последние два дня он начал понимать, что он недооценивал ее. Мало кто из мужчин, живущих в Марахэне, был способен на поступки, которые так решительно и просто совершала Ингритт.

Только через несколько секунд Олрис сообразил, что Ингритт ожидает от него какого-то ответа на свое признание.

- Ролан отлично знал, что, отказываясь работать для короля, он выбирает смерть, - твердо ответил он. - Так что не так уж важно, догадался он о той отраве или нет... Уверен, если бы он знал о ней, он бы сказал тебе "спасибо". Да и вообще, любой из тех, кто беспокоился о нем, сделал бы тоже, что и ты, - если бы хоть кому-нибудь хватило храбрости. Но ты права, теперь я лучше понимаю то, что ты пыталась мне сказать... Похоже, мне действительно не стоит возвращаться в Марахэн.