Волчье время

XXIX

Снова различив в тумане низко накренившееся дерево, как будто бы тянувшееся к всадникам своими узловатыми ветвями, Олварг окончательно уверился, что они уже проезжали это место несколько часов назад. Объяснить, как его войско снова оказалось здесь, если они все это время продолжали двигаться вперед, не отклоняясь от кратчайшего пути на Руденбрук, было нельзя. Ехавший вровень с королем Рыжебородый сохранял холодную невозмутимость, но по лицам остальных было понятно, что они тоже заметили корявый ствол - и сделали соответствующие выводы. Продолжать делать вид, что ничего не происходит, было невозможно.

Олварг придержал коня и махнул рукой в перчатке, приказывая колонне остановиться.

- Привал, - коротко бросил он.

Для королевского шатра мгновенно отыскали самое сухое место. Внутри установили раскладную жаровню, и вскоре шатер наполнился теплым светом, позволяющим не думать о промозглой сырости снаружи. Олварг сбросил плащ - и приказал позвать Рыжебородого. Мясник вошел, едва заметно припадая на больную ногу. На его усах и бороде поблескивали капельки воды.

- Повесишь нашего проводника за то, что он сбился с пути из-за тумана, а потом пошлешь вперед разведчиков, - распорядился Олварг. - Остальным скажи, что они могут отдыхать до завтра. Пускай пьют, если им хочется, не вмешивайся - только проследи, чтобы никто не сеял панику. Ты меня понял? Пусть твои ребята затыкают глотку каждому, кто вздумает болтать, что это не простой туман, или что завтра мы не сможем отыскать дорогу.

- Да, милорд, - наклонив голову, сказал Рыжебородый. И, не добавив ни одного лишнего слова, вышел из шатра. Олварг впервые в жизни пожалел, что он не может знать, какие мысли Нэйд скрывает за этим бесстрастным выражением лица. Будучи моложе, чем теперь, и надеясь придать своему королевскому титулу хоть немного блеска, он выучил Рыжебородого держаться в соответствии с имперскими понятиями о субординации, но, откровенно говоря, в исполнении Мясника из Брэгге принятые в гвардии манеры выглядели так же странно, как гарцующий тяжеловоз.

В глубине души Олварг считал всех гвиннов сборищем невежественных, вороватых дикарей. Они провозгласили его королем, поскольку убедились в силе его магии, но он не заблуждался относительно их верности. Пока они испытывают страх перед адхарами и верят в то, что он сумеет дать им славу и богатство, они будут подчиняться его приказаниям. Но они никогда не станут следовать за ним с такой восторженной готовностью, как воины его отца, которые, казалось, были влюблены в Наорикса, как в женщину. Если гвинны решат, что они стали жертвами злых чар, с которыми король бессилен справиться, восстановить их боевой дух будет непросто - и особенно теперь, когда люди подавлены из-за присутствия адхаров. Впрочем, Олварг вправе был гордиться уже тем, что он сумел составить из людей типа Рыжебородого подобие нормальной армии.

Когда он оказался в этом мире в первый раз, его будущие подданные представляли из себя разрозненный, разбитый на враждующие кланы сброд, без конца менявший племенных вождей и промышляющий набегами на процветающих соседей - Эсселвиль и Дакарис. О том, чтобы завоевать и удержать чужие земли, гвинны в тот момент даже не помышляли. Война в их понимании были подобием разбойничьих набегов, в которых важнее всего было захватить врага врасплох, награбить столько, сколько повезет, а потом убраться раньше, чем тебе окажут сколько-нибудь серьезное сопротивление. Помимо остальной добычи, гвинны захватывали и рабов, которых содержали в своих поселениях и заставляли выполнять за победителей всю черную работу. У сына Наина Воителя такой подход к войне мог вызвать исключительно презрение. Тем не менее, каждый мужчина-гвинн с рождения гордился тем, что он принадлежит к народу воинов, не утруждавших себя низменным трудом, а забиравших то, что хочется, по праву сильного. Олварг довольно быстро обнаружил, что местные обычаи как нельзя лучше отвечают его планам - гвинны поклонялись силе во всех ее проявлениях, а магия в их понимании была точно такой же силой. На тот момент у Олварга было всего несколько Безликих, но и этого оказалось вполне достаточно. Объединив враждующие кланы под своим началом и применив на практике те знания, которые он получил, как будущий наследник Наина Воителя, Олварг вскоре стал именоваться королем Дель-Гвинира, а позднее - Эсселвиля и Дакариса. Особой радости это ему не принесло - эта маленькая, полунищая страна не шла ни в какое сравнение с тем, что незаконно получил Вальдер, и его титул короля казался Олваргу насмешкой. Но зато он смог использовать полученную власть, чтобы мало-помалу приступить к осуществлению своего плана. Добавив пару новых Испытаний к издавна существовавшим среди гвиннов ритуалам воинского посвящения и чуточку подправив старые предания, Олварг начал создавать войско, которое рано или поздно должно было помочь ему восстановить нарушенную справедливость.

Олварг никуда не торопился - он умел терпеть и ждать. По правде говоря, вся его жизнь состояла из ожидания. Сперва он ждал, пока умрет отец. С тех пор, как он стал достаточно взрослым, чтобы научиться скрывать свои истинные чувства, они с Наином как будто бы играли в сложную игру, в которой каждый притворялся тем, кем совершенно не являлся. Наорикс изображал отца, который заинтересован в нем, как в сыне и наследнике, а Олварг делал вид, что верит в этот спектакль, и, в свою очередь, изображал почтительного сына. Временами Олварг спрашивал себя, сколько этого лицемерия он еще сможет проглотить, и ему вспоминалась слышанная в детстве сказка о болване, который поклялся выпить море. И все же он бы продержался до конца - а вот у Наорикса, как обычно, не хватило выдержки. Желание отдать престол Валлариксу в обход законного наследника в конечном счете перевесило все прочие соображения, и Наин, закатив для вида гневную истерику из-за пары сотен висельников, с которыми Олварг поступил единственно разумным образом, изгнал наследника из города, бросив ему в лицо, что больше не считает его своим сыном.

Смешно сказать, но поначалу Олварг в глубине души надеялся на то, что Сивый вмешается и заставит Наина изменить свое решение - хотя старик не проявлял к нему особенной симпатии, предпочитая Олваргу его слюнявого младшего братца, Сивый часто защищал его перед отцом, руководствуясь при этом (как и в остальных своих поступках) какими-то мутными и недоступными нормальным людям соображениями. Но в данном случае Сивый не счел необходимым вмешиваться, лишний раз доказав, что его разглагольствования о том, что император прежде всего должен охранять оставленные Альдами законы, были просто пустословием. "Законность" волновала Сивого ничуть не больше, чем отца - в противном случае он никогда не допустил бы, чтобы титул императора достался его брату.

Когда Наорикс приказал объявить, что его старший сын скоропостижно скончался, Олварг понял, что ждать придется дольше, чем он поначалу думал. Он подозревал, что Наин не настолько глуп, чтобы на самом деле потерять его из виду, и довольно скоро убедился в том, что это так. За ним продолжали наблюдать. Ему даже передавали деньги - Наин, видимо, решил, что посылать ему подачки лучше, чем дождаться, пока оставшийся без средств к существованию наследник совершит какой-нибудь отчаянный поступок. Но вступать в контакт со старшим сыном император не желал. Он не написал ему ни одного письма и ни разу не поручил посыльным, отдававшим деньги, передать что-нибудь на словах. Впрочем, в этом не было необходимости - Олварг и так отлично знал, что бы сказал ему отец: "Я знаю, где ты. Знаю, чем ты занимаешься. Если попробуешь связаться с кем-нибудь из тех, кто тебя знает, и опровергнуть слухи о твоей кончине - я позабочусь, чтобы эти слухи стали правдой".

Известия о том, что происходит в императорской столице, доходили до него с изрядным опознанием. Он был, наверное, последним, кто узнал, что ко двору доставили чумазую девчонку, которую отец зачал от энонийской шлюхи. Наорикс не постеснялся поселить девчонку во дворце, хотя все знали, что его повторный "брак" произошел еще при жизни королевы. Наорикс тем временем увез своего нового наследника в Каларию - и скоро вся страна с восторгом обсуждала, как блестяще юный принц проявил себя в сражении за Олений брод. Но, хотя все эти новости причиняли Олваргу почти физическую боль, он ни разу не дал воли своей ярости - он ждал. И ждал, как выяснилось, не напрасно. Пока император пропадал в Каларии, наслаждаясь тем, что составляло его жизнь - то есть походом, войсковыми шлюхами и обожанием своих военачальников, Олварга разыскал Галахос. Надо отдать ему должное - Галахос раньше остальных сообразил, что человек вроде Вальдера никогда не станет стоящим правителем, и сделал ставку на старшего принца. К сожалению, Галахос ничего не знал о Сивом, так что полагал, что нужно просто отыскать аристократов, недовольных Наином Воителем, и сообщить им, что Интарикс жив, после чего позволить лордам подготовить заговор и поднести ему корону, так сказать, на блюдечке. Но Олварг куда лучше представлял себе, с чем именно им предстоит столкнуться, и отлично понимал, что главная проблема - не вельможи и не рыцарство, которые поддержат императора, а Леривалль, Тайная магия и Сивый. Привести к победе в этом деле могла только магия.

Олварг мечтал о магии с тех пор, как мать впервые рассказала ему историю их рода. Несмотря на свое отвращение к учебе, в детстве он проводил бесконечные часы над книгами, пытаясь пробудить в себе наследный дар - но ничего, конечно, не достиг. Однако в разговоре с ним Галахос как-то раз обмолвился о древней Силе, находившейся в Галарре, и эти слова запали ему в душу. Олварг воспринял появление Галахоса, как дар судьбы - не потому, что тот мог стать ценным союзником в грядущем заговоре, а потому, что Олварг считал его знания ключом к Галарре. Впоследствии, когда Галахос окончательно превратился в запуганного, боящегося собственной тени человека, готового беспрекословно выполнить любой его приказ, было особенно забавно вспоминать, каким осведомленным и могущественным он казался ему в прошлом - до того, как Олварг овладел силами Темного Истока.

Идея с коронацией Валларикса была отличной, но увы - затея провалилась. К этому моменту Олварг уже начал понимать, что он не сможет получить свое наследство с помощью одной лишь магии. Ему была необходима армия. К этому моменту в распоряжении Олварга было пять Безликих, и со временем он надеялся увеличить их количество до нескольких десятков, но составить войско из одних Безликих было невозможно - как ни велики были теперь его возможности, Олварг все же осознавал, что поддержание контроля над подобной армией убило бы его на месте. Основное преимущество Безликих - то, что они практически не имели своей воли, следуя только его приказам - было в то же время и их главным недостатком. Мало было создать Безликих, нужно было ими управлять. Меньше всего на свете Олваргу хотелось проверять, что будет, если они выйдут у него из подчинения. Тогда-то Олварг и решил, что создаст свою армию самостоятельно, причем займется этим где-нибудь подальше от Адели и от Сивого.

Даже сейчас Олварг довольно смутно представлял, что собой представляет Тайная магия, о которой так любил поразглагольствовать Седой, но то, что эта враждебная всем его планам Сила в самом деле существует, никаким сомнениям не подлежало - как иначе объяснить, что его незаконнорожденная сестра встретилась с айзелвитом Тэрином, а потом еще и родила от него сына?.. Галахос толковал про королевское происхождение и про наследство Энрикса из Леда, но, по правде говоря, Олварг возненавидел бы "племянника" без всяких дополнительных причин - за то, что маленький ублюдок тоже был потомком Наина и энонийской шлюхи, за то, что Сивый и Вальдер, казалось, не жалели ничего не свете, чтобы сохранить бастарду жизнь, но главное - за то, что этот выродок родился с помощью проклятой Тайной магии, внушавшей ему безотчетный страх. Даже сейчас Олварг не мог простить себе, что оба раза, когда Крикс оказывался в его власти, он каким-то чудом ухитрялся уцелеть.

Впрочем, всему на свете рано или поздно настает конец, и Меченому, столько лет мешавшемуся у него под ногами, тоже оставалось недолго - если, разумеется, предположить, что он был еще жив. От своих осведомителей, находившихся в Руденбруке, Олварг знал, что Крикса и Атрейна выслали из крепости, и сейчас они едут к Каменным столбам. Олварг послал наперехват своих Безликих, приказав доставить ему голову дан-Энрикса и его меч. Отдав этот приказ, он внутренне поежился от осознания того, что до сих пор испытывает страх. Сивого он убил медленно, смакуя каждую деталь, пусть даже старый негодяй сильно подпортил ему удовольствие, но мысль о том, чтобы еще раз встретиться с дан-Энриксом, пусть даже ради мести, совершенно не казалась ему соблазнительной. Олварг должен был признаться самому себе, что он ни в коем случае не хочет видеть своего врага живым, не хочет слышать его голос или встречаться с ним взглядом. Он хотел лишь одного - удостовериться, что Меченый убит, и что он больше никогда его не потревожит.

Оставался еще Истинный король. До него самого, как, впрочем, и до Эсселвиля, Олваргу не было никакого дела, но он не хотел, чтобы какая-то случайность помешала планам, над которыми он трудился двадцать с лишним лет. Пока что Истинный король как будто бы раздумал выступать на Марахэн, но при его характере ни в чем нельзя быть до конца уверенным. Олваргу не хотелось, чтобы из-за этого щенка ему пришлось отвлечься в самую неподходящую минуту.

Когда их войско покидало Марахэн, его солдаты, для которых Руденбрук имел гораздо бОльшее значение, чем для их предводителя, казались очень воодушевленными. Еще бы - до сих пор эта война была лишь чередой постыдных поражений, но теперь, когда их возглавляет сам король, все должно было перемениться раз и навсегда. И вот, вместо стремительного марш-броска к вражеской крепости, они вторые сутки кружат по болотам, так что даже самым недалеким становится ясно, что творится что-то непонятное, и даже его лучшие гвардейцы пялятся в туман, как будто ожидают, что из этой белой пелены на них вот-вот набросится какое-то чудовище.

Олварг в бессильной злобе заскрипел зубами. Он считал, что после смерти Сивого Туманный лог можно спокойно сбросить со счетов. По мере того, как сила Темного истока возрастала, мир вокруг менялся - Олварг чувствовал это предельно ясно, хотя и не смог бы объяснить суть этих перемен. Но одно не вызывало никаких сомнений - в этом новом мире Альдам места не было. Они должны были погибнуть, как бабочка, дожившая до первых холодов. Кто мог подумать, что даже теперь, когда Исток не позволяет им и носа высунуть из своего зачарованного замка, Альды снова будут путаться у него под ногами!..

Проклятый Леривалль, ни зги не разглядишь в этом тумане. Еще один такой день - и им наверняка придется повернуть назад.

При одной мысли о подобном унижении кровь бросилась ему в лицо. С тех пор, как Олварг осознал, что он не может черпать силу Темного Истока, словно из какого-то бездонного колодца, а берет каждую каплю магии взаймы, он пользовался этой Силой очень осторожно, словно скряга, который спит на сундуке, набитом золотом, но в кошельке держит только засаленные медные монетки. Но сейчас Олварг решил, что у него не остается выбора. Сколько бы Силы ему не пришлось потратить, и какой бы ни была ее цена, но Леривалль необходимо уничтожить раз и навсегда.

Первое ощущение Кэлрина Отта, когда он начал приходить в себя, оказалось очень приятным - кто-то прикладывал к его гудящей голове что-то холодное и влажное. Отт даже замычал от удовольствия.

Хотелось ни о чем не думать и не двигаться, но любопытство подтолкнуло Кэлрина открыть глаза. Увидев освещенный золотистым светом лампы деревянный потолок, он сделал вывод, что по-прежнему находится в трактире. Скосив глаза (о том, чтобы ворочать головой, ему и думать не хотелось), Отт увидел странную, хоть и довольно мирную картину - на табурете рядом с ним стоял блестящий медный таз, а Браэн выжимал второе полотенце. За его плечом, скрестив руки на груди, стоял сам коадъютор.

- Кто это был? - осведомился Кэлрин, радуясь тому, что потолок мало-помалу перестал раскачиваться.

- Пока я знаю только то, что о твою дурную голову разбили запечатанный кувшин с вином. Кто это сделал, мне не сообщили, - холодно ответил Ирем.

- Да какая теперь разница, кто это сделал, - пробормотал Браэн, но под взглядом коадъютора смешался и умолк. Отт попытался вспомнить, что произошло. Сначала они с Эстри спели несколько легкомысленных песен, которые должны были повеселить публику, а заодно позволить выиграть время до прихода Браэна. Собравшиеся в зале хлопали и отбивали такт пивными кружками, но просьбы спеть о Криксе становились все настойчивее. Многие враждебно косились на Рована Килларо и его товарищей, занявших самый дальний угол. Всем было понятно, что именно их присутствие удерживает музыкантов от того, чтобы исполнить эту просьбу. Тем не менее, в ответ на каждый выкрик с места Кэлрин успокоительно кивал - "Не беспокойтесь, скоро мы дойдем и до дан-Энрикса. Но для начала нам хотелось бы исполнить пару песен, привезенных Эстри из Бейн-Арилля".

Когда входная дверь открылась, и в трактир вошел Браэн Ниру, за которым следовало еще шестеро мужчин, Кэлрин одарил слушателей ослепительной улыбкой. "Ну а теперь, я думаю, настало время спеть о Меченом!" - объявил он. Многие рассмеялись, наконец поняв его идею. "Истинников" было то ли восемь, то ли девять человек. Кэлрин надеялся на то, что теперь, после прихода стражи, они не осмелятся устраивать скандал, ради которого явились в "Золотую яблоню". А лучше всего - вообще тихонько уберутся из трактира. Кэлрин знал, что он не будет чувствовать себя спокойно, пока эти типы во главе с Килларо остаются здесь. Про себя он решил, что, если они просидят в трактире до закрытия, он плюнет на гордость и попросит Браэна, чтобы тот проводил его домой. Меньше всего ему хотелось, чтобы "истинники" подстерегли его на выходе из "Яблони".

Но оказалось, что он недооценил Килларо. Пока они с Эстри пели его старые баллады, посвященные тому, как Крикс - тогда еще совсем мальчишка - воевал в Каларии, а затем в Серой сотне, "истинники" напряженно совещались, наклонившись над столом. Когда же Кэлрин перешел к балладе, повествующей о том, как Меченый столкнулся с Олваргом и понял, что меч Альдов предназначен именно ему, Рован Килларо неожиданно поднялся на ноги. Руководитель Братства Истины был бледен, но его темные глаза сверкали фанатичным блеском. "Это святотатство! - крикнул он. - Мы не допустим..." Остаток фразы потонул в поднявшемся гвалте. Шумели посетители трактира, хором советовавшие Килларо либо заткнуть пасть, либо проваливать, а также остальные "истинники", на разные голоса вопившие о лжесвидетельстве и оскорблении Создателя. К несчастью, эти крики заглушили не только слова Килларо, но и песню Отта, так что Кэлрину пришлось остановиться. Некое подобие порядка восстановилось лишь тогда, когда на середину зала вышел Браэн, и громовым голосом пообещал арестовать любого, кто немедленно не прекратит буянить. После этого стало немного тише. Килларо выступил навстречу Браэну. "Мы не нарушаем никаких законов, капитан. Просто хотим, чтобы этот человек перестал оскорблять Создателя и всех собравшихся здесь унитариев" - сказал он увещевающим тоном. "Тебя сюда вообще никто не звал, Килларо! Вольно тебе было приходить сюда и оскорбляться" - не сдержавшись, вставил Кэлрин. Его оппонент метнул на него злобный взгляд. "Я обращаюсь не к тебе, а к представителю закона. С тобой мне говорить не о чем" - отрезал он. "Замолчите оба! - рявкнул Браэн. - Ты, Отт, если хочешь выяснять с кем-нибудь отношения, сделаешь это после. И без моего участия. А ты, Килларо, выбирай одно из двух - либо вы с товарищами сидите здесь так же тихо, как все остальные гости, и пьете свое пиво, либо вы сейчас встаете и катитесь отсюда ко всем фэйрам. Если вам не нравится местная кухня или музыка, можете больше никогда сюда не приходить". Килларо вздернул подбородок. "Вы элвиенист?.." - осведомился он. Браэн побагровел. "Я капитан дозорных Северной стены. Сядь на свое место, умник, или проповедовать свои идеи будешь в Адельстане!". Рован еще несколько секунд смотрел на Браэна, но потом все же сел. Хотя в висках у Кэлрина по-прежнему стучала кровь, как будто он не просто поругался с "истинниками", а поучаствовал в настоящем сражении, Отт улыбнулся Эстри и сделал ей знак продолжить исполнение баллады с того места, на котором их прервали. Но увы - допеть злосчастную балладу до конца не удалось. Не успел Отт расслабиться, один из "истинников" вытащил неведомо откуда перезревшую хурму и запустил ей в Кэлрина. Он, вероятно, целился в лицо, но снаряд пролетел мимо, впечатавшись в стену за его спиной. Разлетевшиеся во все стороны брызги мякоти испачкали его колет и платье Эстри. А потом в трактире началось то самое побоище, которого так опасался мэтр Пенф.

- Что с Эстри? - спросил Кэлрин, проведя по губам шершавым языком и нащупав все еще кровоточившую царапину.

- Я ее арестовал, - холодно отозвался Ирем. - Как я понял, в ходе драки один из "истинников" попытался разбить ее гаэтан, а она воткнула вилку ему в щеку. Сейчас она в Адельстане.

- Но за что?! - вскинулся Отт, приподнимаясь с кровати, на которую его перенесли. - Она же просто защищалась!

Лорд Ирем смотрел на него с уничтожающим презрением.

- Хотя бы один раз за свою жизнь попробуй не орать, а вместо этого подумать головой. Один из "истинников" едва не лишился глаза. Если бы я арестовал только Килларо и его людей, они бы стали говорить, что с ними обошлись несправедливо. Обещаю - как только мы докажем, что тот парень первым на нее напал, я сразу отпущу твою подружку. Хотя Альды мне свидетели - если бы на ее месте оказался ты, то я бы с удовольствием упрятал бы тебя в тюрьму по меньшей мере на полгода. В городе бы сразу стало тише. А ты, Ниру, - рыцарь резко обернулся к Браэну, - меня буквально поражаешь. Вплоть до сегодняшнего вечера я думал, что могу на тебя положиться.

Браэн сменил полотенце на лбу Отта. Вид у него был смущенным.

- При всем уважении, мессер, я не знаю, что тут можно было сделать по-другому.

Ирем вскинул брови.

- Что?.. Твоя задача - охранять порядок. После того, как "истинники" подняли шум, ты должен был либо заставить их покинуть "Яблоню", прежде чем Отт продолжит выступать, либо потребовать у Отта прекратить концерт. А не сидеть и дожидаться, пока дело кончится погромом!

- Но, мессер, формально у меня не было никакого права их арестовать. А уж тем более - чего-то требовать у Кэлрина.

- И в результате мы имеем сломанную руку, две разбитых головы и одну пропоротую щеку, - подытожил Ирем.

Кэлрин почувствовал, как в нем вскипает гнев.

- Долго еще вы собираетесь выговаривать нам с Браэном, как будто это мы несем ответственность за драку?.. Вы даже не представляете, как я устал от вашего высокомерия. Если кто-то и виноват в том, что здесь произошло, то исключительно Килларо и его молодчики. И если вы и весь ваш Орден не способны сделать так, чтобы эти болваны перестали донимать нормальных горожан, займитесь тем, что накажите истинных виновников. А если мне понадобится, чтобы мне прочли нотацию, я съезжу домой, к отцу.

Лорд Ирем скрестил руки на груди.

- Вот интересно, ты хоть на минуту вообще задумался о том, почему я здесь? - спросил он вкрадчиво. - Конечно, нет, когда ты вообще о чем-нибудь задумывался... Но я тебе скажу. С тех пор, как ты приехал в этот город, Орден обеспечивает твою безопасность. Вместо того, чтобы заняться более насущными делами, я вынужден беспокоиться о том, чтобы тебя тихонько не прирезали в какой-то подворотне. Если бы мои люди, о которых ты тут отзываешься с таким презрением, не бросили все прочие дела и не примчались бы сюда, ты вряд ли бы отделался ушибом головы и этой ссадиной. Да и у Браэна с его людьми могли бы быть серьезные проблемы. Но ты, очевидно, недоволен нашими успехами. Ты считаешь, что нам следовало бы раз и навсегда избавить тебя от хлопот с Килларо. Интересно было бы послушать, как ты предлагаешь это сделать. Арестовать всех "истинников" разом? Или обезглавить самого Килларо? Я-то, в сущности, не против, но, как совершенно правильно отметил Браэн, существуют некие формальности. Я не могу упрятать Рована Килларо в Адельстан по той же самой причине, по которой не могу посадить туда тебя. Уверен, когда мы начнем расследовать сегодняшнее происшествие, окажется, что Килларо не бросался овощами и никого не бил. И нам придется его отпустить. Уверен, что вы с ним скоро увидитесь. Так вот, когда ты в следующий раз будешь дразнить Килларо и бравировать перед ним своей храбростью, подумай, что ты сделал, чтобы облегчить нашу задачу.

Кэлрин возмущенно посмотрел на Ирема.

- Если жить нормальной жизнью теперь называется "дразнить Килларо" и "бравировать собственной храбростью", значит, с порядком в этом городе что-то не то, - сердито сказал он.

Коадъютор хмуро усмехнулся.

- Тут с тобой нельзя не согласиться.

Обезоруженный этой уступкой, Кэлрин замолчал. В комнату вошел очень молодой стражник, на лице которого виднелись длинные, глубокие царапины.

- Мы опросили всех, кто был здесь во время драки, - почтительно доложил он Браэну. - Тех, кто находился далеко от свалки, распустили по домам, а остальные ждут внизу. Мы сообщили, что кого-то из них, возможно, допросят с ворлоком.

- Хорошо, я сейчас спущусь, - ответил капитан. - Можешь идти.

- Не так быстро, - сказал коадъютор. Отт заметил, что в глазах у каларийца появился жесткий блеск - верный признак, что сэр Ирем злится. - Щеку тебе тоже разодрали в зале?.. Помнишь того, кто это сделал?

Парень густо покраснел, а Кэлрину стало не по себе от мысли, уж не Эстри ли снабдила молодого стражника подобным "украшением". Она наверняка считала, что никто не вправе арестовывать ее за то, что она не позволила сломать свой инструмент.

- Они старые, монсеньор, - пробормотал дозорный.

- Как бы не так. Я пока что могу отличить свежие царапины от старых, - Кэлрин еще никогда не слышал, чтобы голос каларийца звучал так зловеще.

- Он хотел сказать, что это произошло не здесь, - вступился за подчиненного Браэн. - Я видел, как это случилось, это было прямо перед тем, как мы пошли сюда. - Ниру махнул рукой. - Иди, Тиренн...

Юноша выскочил за дверь, явно жалея, что он вообще сюда зашел. Лорд Ирем повернулся к Браэну.

- Я что-то не пойму. Хочешь сказать, твоему парню расцарапали лицо, пока он был в дозоре?

Браэн страдальчески поморщился.

- Тут такое дело... Это Тиренн, сын Филы, помните?

- Брат Крикса? - догадался Кэлрин. Теперь он понял, почему лицо дозорного показалось ему смутно знакомым - лет пять тому назад, когда Тиренн был кем-то вроде мальчика на побегушках у папаши Пенфа, Отт встречался с ним, чтобы поговорить о детстве Меченого.

- Да, - ответил Браэн, продолжая смотреть исключительно на Ирема. - Я вам докладывал, что его брат вор. Так вот, сегодня вечером ко мне пришла торговка шерстью, у которой он недавно на глазах у всей базарной площади сорвал кошелек с пятнадцатью динэрами. Я уже пару раз обещал ей, что мы приложим все усилия, чтобы его поймать, а тут она с порога начала кричать, что, если мы не арестуем его до конца месяца, она найдет на нас управу в Ордене. А тут как раз зашел Тиренн. Она его увидела и завизжала, что теперь ей ясно, почему на Винной улице всегда такой бардак, раз воры сами служат в страже... ну и вцепилась ему в лицо. Тиренн, понятно, растерялся, ну и вообще - не бить же ее, в самом деле. Еле оттащили.

Представив себе эту картину, Кэлрин захихикал, но на лице коадъютора не появилось даже слабого намека на улыбку.

- Действительно, бардак, - холодно сказал он. - Но это, в сущности, неважно. Я уже несколько недель хочу сказать тебе, что я намерен заменить тебя кем-нибудь из твоих ребят, а тебя самого перевести поближе к Разделительной стене. Возьмешь пару десятков наиболее надежных парней из своего дозора, которые пойдут вместе с тобой и будут служить под твоим началом. Думаю, что тебе стоит захватить Тиренна, пока кто-нибудь опять не спутал его с его братцем.

Лицо Браэна застыло.

- Вы думаете, что я не справляюсь со своими нынешними обязанностями, мессер? - спросил он.

- Нет. Я думаю, что люди, отвечающие за порядок в этой части города, отобраны не мной, а магистратом. А здесь, на улицах от ратуши до Разделительной стены, больше всего сторонников Килларо. Раньше это меня не особенно заботило, но сейчас, как совершенно правильно заметил Отт, с порядком в городе что-то не то. И я хочу, чтобы за этим крысиным гнездом присмотрел кто-то, на которого я смогу рассчитывать.

Туман и подступающие сумерки не позволяли видеть дальше, чем на несколько шагов вперед, и темные деревья постоянно представлялись его воспаленному воображению то силуэтом человека, запахнувшегося в плащ, то затаившимся возле тропинки зверем. Раньше Олрис полагал, что темноты боятся только маленькие дети, но сейчас он осознал, что темнота бывает очень разной. Одно дело не бояться темноты в каком-нибудь знакомом месте, и совсем другое - оказаться совершенно одному в ночном лесу. Он говорил себе, что он провел в этом лесу уже, по меньшей мере, сутки, и с ним пока не случилось ничего плохого, но это не помогало преодолеть подступающую панику. Ему казалось, что огромные деревья, как живые, с мрачным удовлетворением следят за маленьким и жалким человеком, который бредет сквозь древний лес в зловещих зимних сумерках.

Олрис оставался на ногах так долго, что его шатало от усталости, но он понимал, что, если он рискнет остановиться на ночлег, то неминуемо замерзнет насмерть. Единственным способом согреться было продолжать идти вперед, не глядя на усталость и на нарастающую боль в разбитой голове. При этом Олрис слабо представлял, куда он, собственно, идет. Он никогда не видел карты этих мест и мог только надеяться на то, что рано или поздно этот лес закончится. Вполне возможно, что он вообще все это время двигался по кругу - но об этом лучше было не задумываться, как и о том, что с ним случится, когда силы кончатся, и он будет не в состоянии держаться на ногах. Но хуже всего было то, что он не представлял, где сейчас могут быть Безликие, и мысль о них заставляла его леденеть от ужаса.

Когда ему в который раз почудилось, будто он слышит за спиной неясный шорох, Олрис резко обернулся. Нервы у него звенели, как натянутая тетива, но сил на то, чтобы бежать или сражаться, уже не осталось. Если бы он в самом деле обнаружил за спиной какого-то врага, он бы, скорее всего, просто заорал от ужаса - он чувствовал, как этот крик буквально распирает ему легкие, желая наконец-то вырваться наружу.

Он опять не обнаружил никакой опасности, но ощущение, что рядом кто-то есть, было таким таким отчетливым, что кожа Олриса покрылась крупными мурашками. Он потихоньку вытащил из ножен длинный, тонкий нож, висевший у него на поясе, и сжал его обратным хватом, прижимая рукоять к обтрепанному рукаву, хотя идея защищаться от Безликих с помощью этого игрушечного ножика была настолько же отчаянной, насколько и нелепой.

"Меченый не сдался бы без боя" - сказал себе Олрис.

Думать о дан-Энриксе было ошибкой. Олрис отвлекся всего на какую-то долю секунды, но этого оказалось достаточно - кто-то внезапно обхватил его за плечи, крепко зажимая ему рот. Рука, в которой Олрис держал нож, оказалась прижата к его боку, так что он едва мог шевельнуть запястьем. Он рванулся изо всех сил, пытаясь ударить нападавшего ногой, и даже, кажется, попал, но на державшего его человека это не произвело особенного впечатления.

- Тише, - произнес он прямо у него над ухом. - Тише, Олрис, это я.

Голос казался удивительно знакомым.

"Крикс?!" - подумал Олрис, начиная сомневаться в том, что он не спит.

- Ни звука, ясно?.. - предупредил Меченый все так же тихо. И, дождавшись, пока прекративший вырываться Олрис закивает головой, осторожно отпустил его. Олрис поспешно обернулся, заработав новый приступ головокружения. Разглядеть что-то в такой темноте было не так-то просто, но Меченый стоял так близко, что Олрис узнал знакомый, вытертый от старости дублет.

- Прости, что напугал тебя, - сказал дан-Энрикс. - Я боялся, что ты закричишь и привлечешь сюда Безликих.

Слова Меченого долетали до него откуда-то издалека. Олрис не очень вдумывался в их смысл. Облегчение, испытанное им, было настолько велико, что по щекам сами собой потекли слезы. Прежде, чем он успел задуматься о том, что делает, Олрис вцепился в Меченного обеими руками, уткнувшись лицом в жесткую ткань его дублета. Сейчас ему было наплевать на то, что он самым постыдным образом ревет, вцепившись в Крикса, как испуганный ребенок. Неизвестно, что об этом думал сам дан-Энрикс, но он обнял гвинна, терпеливо дожидаясь, пока Олрис успокоится.

- Как вы меня нашли?.. - спросил Олрис, наконец-то отодвинувшись от рыцаря и уже начиная чувствовать неловкость за свое немужественное поведение. Меченый усмехнулся.

- Проще, чем ты думаешь.

Олрис напомнил самому себе, что в Лисьем логе Меченый считался талантливым разведчиком. Странное дело, сейчас Крикс гораздо больше походил на самого себя, чем в те несколько дней, когда они ехали к Каменным столбам, а их отряд еще не подвергся нападению Безликих. Сейчас Меченом не ощущалось ни печали, ни апатии - напротив, он, казалось, излучал энергию. Казалось совершенно не понятным, как это возможно после всех недавних ужасов. Однако была в облике дан-Энрикса какая-то тревожная деталь, которую Олрис не сразу смог определить. Лишь присмотревшись к Меченому более внимательно, он, наконец, сумел понять, что показалось ему таким странным. Меченый был безоружен - так, как будто он все еще оставался под арестом.

- Где ваш меч? - с тревогой спросил Олрис, глядя на то место, где должна была бы находиться перевязь. Казалось невозможным, чтобы легендарный меч, в котором, по слухам, находился источник магических способностей дан-Энрикса, достался бы адхарам.

- Все в порядке, он у Ингритт, - отозвался Крикс.

- Она жива?!

- Сказал же: не кричи, - поморщился дан-Энрикс. - Да, жива... Видимо, будет лучше рассказать все сразу. Ты, конечно, помнишь, что тогда творилось в лагере - одни сражаются друг с другом, а другие ничего не понимают и пытаются сбежать. Когда кто-то затоптал пару костров, граница перестала сдерживать адхаров, и они проникли внутрь круга. Ингритт, кажется, была единственной, кто догадался, что огонь - такое же оружие, как и железо. На самом деле, даже лучше. Мы убили одного Безликого, забрали его лошадь и смогли прорваться, но, думаю, только потому, что там царила полная неразбериха. Когда мы скрылись от погони, мне пришлось отдать ей меч. Пока он остается у меня, Безликим слишком просто нас найти. Лошадь того Безликого мы сразу отпустили. Я не знаю, как адхары добиваются того, что их кони не боятся своих всадников, но допускаю, что на этих лошадей наложено какое-то заклятие, а может быть, и не одно... разумнее всего не связываться с тем, чего не понимаешь. Ну а дальше я приложил все усилия, чтобы сбить Безликих со следа. Думаю, что часть из них все еще крутится поблизости, но основная часть отряда двинулась на юг, чтобы перехватить нас по дороге к Каменным столбам. Ингритт сказала мне, что видела тебе в самом начале схватки, и что ты пытался убежать. Она хотела знать, что с тобой стало. Я оставил ее в безопасном месте, а сам вернулся в лагерь. Мне бы не хотелось, чтобы она видела то, что от него осталось, хотя это было не особенно опасно - думаю, что ни один Безликий не додумался бы искать нас там. Я не нашел тебя среди убитых и пришел к выводу, что ты, скорее всего, жив. Вот, собственно, и все.

Олрис задумался. Судя по словам Крикса, он был не единственным, кто уцелел во время схватки. Но дан-Энрикс все равно разыскивал именно его. Олрис не отказался бы узнать, в чем тут причина. Только в просьбах Ингритт - или в чем-нибудь еще?..

- Пошли, - сказал дан-Энрикс. - Прежде, чем отправляться за тобой, я сказал Ингритт, куда я иду, но вряд ли ей приятно оставаться там одной. Я еще никогда не видел лес, который выглядел бы так же неприветливо, как этот. Думаю, это из-за присутствия адхаров.

Олрис промолчал, хотя и думал, что использованное Криксом слово "неприветливый" было неслыханным преуменьшением. Лес прямо-таки дышал враждебностью. Пока не появился Меченый, сумевший одному ему известным способом развеять это наваждение, Олрису казалось, что он сойдет с ума, если пробудет здесь еще хотя бы несколько минут. Но в главном Крикс был прав - им следовало побыстрей вернуться к Ингритт.

Идти оказалось тяжело. Беседуя с дан-Энриксом, Олрис забыл, как у него болят натруженные ноги, и даже перестал чувствовать головокружение и тошноту. Но уже через несколько шагов они вернулись с новой силой. Меченый двигался так быстро и бесшумно, что походил не на человека, а, скорее, на бесплотный призрак. Олрис быстро понял, что он безнадежно отстает от своего попутчика. Крикс тоже это понял - и остановился.

- Что случилось? - спросил он.

- Простите... я устал, - пробормотал Олрис, злясь на себя за то, как жалко это должно звучать. Произнося эти слова, он неожиданно почувствовал очередной неудержимый приступ тошноты. Схватившись за ствол ближайшего дерева, он наклонился над землей, кашляя и сгибаясь от мучительных позывов. Но, поскольку Олриса тошнило уже далеко не первый раз, а он все это время ничего не ел, во рту не было ничего, кроме слюны и желчи. Через несколько секунд желудок наконец-то перестал пытаться вывернуться наизнанку, и Олрис замер в том же положении, опустив голову и тяжело дыша.

- Тебя ударили по голове? - предположил дан-Энрикс утвердительно.

Пришлось кивнуть.

- Иногда все почти нормально, а потом опять... - Олрис прижал ладонь к губам, чувствуя подступающую дурноту.

До него долетел тяжелый, долгий вздох.

- А раньше ты сказать не мог?.. - поинтересовался Меченый, остановившись совсем рядом с ним. - Подними голову.

- Я не могу... Меня сейчас стошнит, - выдавил гвинн.

- Ничего с тобой не случится, - возразил дан-Энрикс. - Просто сделай так, как я сказал.

Олрис напомнил самому себе, что Меченый не только лекарь, но и маг. Он выполнил его распоряжение и ощутил, как пальцы Меченого прикасаются к его вискам.

- Расслабься. Тошнота сейчас пройдет, - сказал дан-Энрикс непривычно мягко. Олрис сам не заметил, как закрыл глаза. Ему казалось, что по телу разливается приятное тепло. Первой исчезла головная боль, потом усталость, от которой собственное тело казалось ему неуклюжим и тяжелым, а последней отступила ноющая боль в натруженных ступнях. Дан-Энрикс еще чуть-чуть помедлил, а потом убрал руки.

- Лучше?.. - спросил он.

Олрис непроизвольно потянулся к своему виску и с изумлением дотронулся до кожи, еще сохраняющей тепло чужих прикосновений. Из затылка словно вытащили раскаленный гвоздь, и голова казалась непривычно легкой. За последние часы боль сделалась настолько неотвязной, что Олрис совсем забыл, какое это упоительное ощущение - чувствовать себя здоровым.

- Да, гораздо лучше! - с жаром отозвался он. Теперь он наконец-то начал понимать рассказы Ингритт о больных из лазарета и дан-Энриксе. Почувствовав его восторг, тот покачал головой.

- Твое сотрясение никуда не делось, я всего лишь сделал так, чтобы ты смог идти. Об остальном подумаем потом.

Они дошли до русла пересохшей речки, и, спустившись вниз, пошли по дну оврага. Крикс сказал, что в прошлом эта речка была одним из многочисленных притоков Линда, протянувшихся через здешние леса до самых границ Лисьего лога. Рыцарь говорил что-то еще, но Олрис не мог сосредоточиться на разговоре, потому что постоянно думал о Безликих. В конце концов, его спутник тоже это понял.

- Успокойся, их здесь нет. Я бы почувствовал, - заметил он. И, искоса взглянув на Олриса, вздохнул. - Боюсь, у нас нет выхода... Если дойдет до дела, в одиночку тебе от Безликих не спастись, но, пока ты со мной, они будут крутиться где-нибудь поблизости. Не знаю, правильно ли я поступил, отправившись тебя искать. Возможно, тебе было бы безопаснее оставаться одному.

Олрис с ужасом посмотрел на рыцаря.

- Я не хочу! - выпалил он.

- Да, разумеется, - мягко ответил Крикс. - Прости. Мне следовало бы учесть, как ты напуган.

Олрис почувствовал, что краснеет. Крикс, конечно, не привык иметь дела с такими трусами...

- Перестань, - неожиданно заметил Меченый. - Сколько я тебе знаю, ты только и делаешь, что обвиняешь самого себя - то за одно, то за другое. Никогда еще не видел человека, который был бы настолько же несправедлив к себе. И кстати, страх перед адхарами не имеет ничего общего с обычной трусостью. Я бы назвал это, скорее, восприимчивостью к темной магии.

- Ингритт вела себя куда достойнее, - возразил Олрис вяло, хотя в глубине души почувствовал большое облегчение при мысли, что Крикс не считает его трусом.

- Ну, Ингритт - это вообще отдельный разговор. Признаться, человека более отважного я не встречал за всю свою жизнь... Мне стоило большого труда убедить ее, что ей не следует идти со мной. По-моему, она очень переживает за тебя.

"И очень зря. Я этого не стою" - отозвался Олрис про себя.

Меченый покосился на него, как будто точно знал, о чем он думает, но ничего не сказал.

Хотя дан-Энрикс и пообещал, что они доберутся до убежища часа за три, Олрис не сомневался, что они идут уже гораздо дольше. Силы, которые подарила ему магия дан-Энрикса, давно закончились, и Олрис снова чувствовал себя уставшим. Радовало только то, что головная боль пока что не спешила возвращаться. Олрис плелся вслед за Меченым, не сомневаясь, что, когда они достигнут своей цели, он сейчас же упадет на землю и уснет, уже не думая о холоде - авось дан-Энрикс с Ингритт не дадут ему замерзнуть насмерть.

Темнеющие впереди развалины моста Олрис сначала даже не заметил. Только когда они подошли почти вплотную к переправе, Олрис понял, что камни, которые он видит - не просто нагромождение замшелых валунов, а обвалившаяся часть моста. Самая низкая из арок, примыкавшая вплотную к берегу и наполовину скрытая кустарником, была цела, хотя и выглядела исключительно непрезентабельно. Пригнувшись, Олрис проскользнул под арку вслед за Меченым - и увидел красноватый свет маленького костра, а в этом свете - опустившуюся на колени Ингритт, очень бледную, с царапинами на лице, но, вне всякого сомнения, живую. Олрис бросился вперед, рухнул на землю рядом с девушкой и сжал ее в объятьях. Они оба смеялись и одновременно говорили какую-то ерунду, не слушая ни друг друга, ни самих себя. В глазах Ингритт стояли слезы. Олрис втихаря порадовался, что, идя сюда, он был уверен в том, что девушка жива - иначе он бы, чего доброго, тоже расплакался от облечения, а плакать перед Ингритт почему-то казалось куда более позорным, чем перед дан-Энриксом.

Под основанием моста было так мало места, что здесь можно было находиться, только сев на землю или стоя на коленях. Со всех сторон укрытие было тщательно замаскировано жердями и уложенными между них еловым лапником. Костер был совсем маленьким, и горел на дне вырытой у опоры моста ямы - Крикс и Ингритт позаботились о том, чтобы огонь давал как можно меньше дыма. Колеблющегося красного света едва хватало, чтобы осветить их тесное укрытие. Кусочки мяса, нанизанного на обструганную ветку, запекались над углями. Рот Олриса немедленно наполнился слюной, но странный вид жаркого вызывал в нем замешательство.

- Это... крыса? - спросил он. Меченный усмехнулся.

- Нет, всего лишь белка. Молодые белки любопытные и глупые, их достаточно легко убить.

- Я думаю, мясо готово, - сказала Ингритт, взяв одну из палочек с печеным мясом и протягивая ее Олрису. - Только не пробуй сразу, очень горячо...

Олрис только сейчас заметил, что ладони Ингритт перемотаны не слишком чистыми бинтами, в которых, присмотревшись, можно было узнать полосы, оторванные от рубашки Меченого. Он застыл, не донеся кусок до рта.

- Что у тебя с руками?!

Ингритт поспешно опустила руки.

- Ничего. Я просто обожглась.

- Когда ударила Безликого горящей головней, - невозмутимо пояснил дан-Энрикс. Олрис мало-помалу начал понимать, что он имел в виду, когда сказал ему, что не встречал людей храбрее Ингритт. Он отвел глаза - и проглотил стоявший в горле ком. Меченый тем временем сказал:

- Переночуем здесь. После такого сотрясения, как у тебя, необходимо выспаться.

К этому моменту Олрис успел основательно забыть о том, что у него болела голова.

- Вы ведь уже все сделали. Я ничего не чувствую! - возразил он. Но Крикс покачал головой.

- "Сделать так, чтобы ты ничего не чувствовал" и "сделать, чтобы ты поправился" - это не одно и то же. Для выздоровления необходимо иметь хоть немного сил - своих, а на таких, которые кто-нибудь даст тебе взаймы.

- А как же быть с Безликими?..

- Придется рискнуть.

Олрис прикусил губу. Меченый с Ингритт не должны подвергать себя опасности ради того, чтобы возиться с ним. Это неправильно. Он был так рад, когда оказалось, что они остались живы... нельзя допустить, чтобы они опять подвергли свою жизнь опасности - ради него. Олрис похолодел, поняв, какое решение неизбежно вытекает из подобной мысли. Жуя крошечную порцию беличьего мяса и изо всех сил стараясь не спешить, чтобы успеть почувствовать хотя бы призрачное насыщение, Олрис собирался с духом, чтобы произнести вслух необратимое.

- Адхары ищут вас, а не меня, - сказал он, утирая губы рукавом. - Будет гораздо лучше, если я останусь здесь, а вы с Ингритт отправитесь вперед.

- Это очень самоотверженное предложение, - серьезно сказал Меченый. - Но, думаю, в нем нет особенного смысла. До ближайших Каменных столбов - несколько дней пути. Пройти такое расстояние без остановок невозможно, так что нам еще не раз придется останавливаться на привал. И вряд ли мы найдем в округе место, которое будет лучше этого. Так что самым разумным будет задержаться здесь и постараться хорошенько выспаться. Первая вахта - моя, вторая - Ингритт, третья - твоя, Олрис. Все.