Волчье время

XXXVI

Олрису не спалось. Он уже битых полчаса ворочался в постели, но никак не мог найти удобное положение. Возможно, дело было в том, что после нападения на Крикса и ему, и Ингритт запретили покидать дворец, и теперь Олрис уставал гораздо меньше, чем обычно.

Поначалу он даже обрадовался, что избавился от Вардоса, ранних подъемов и подначек от соперников по тренировочной площадке, но довольно быстро заскучал. Все были заняты каким-то делом, и на них с Ингритт никто не обращал внимания. Олрис слонялся по дворцу, разглядывая гобелены и развешанное по стенам оружие, и мучительно завидовал спокойствию и собранности Ингритт, которая проводила время в личной императорской библиотеке и с непостижимым - на взгляд Олриса - упорством продолжала заниматься аэлингом, выстроив вокруг себя целые баррикады из тяжелых книг в тисненых переплетах из телячьей кожи.

Олрис попытался было присоединиться к ней, но обнаружил, что не может ни на чем сосредоточиться. Потрескивание огня в камине, пыль, кружившаяся в потоке света из окна, приход секретаря, зашедшего в библиотеку за какими-то бумагами - любая мелочь возвращала его к размышлениям о том, сумеют ли гвардейцы Ирема найти убийцу и поправится ли Крикс. Поймав себя на том, что он опять сидит над книгой, глядя в пустоту, Олрис старался встряхнуться и сосредоточиться на ровных черно-красных строчках, но довольно быстро раздражался и, захлопнув книгу, уходил бродить по замку, кожей чувствуя, как Ингритт с укоризной смотрит ему вслед.

Сейчас он чувствовал примерно то же самое - привязчивое, как репей, желание куда-нибудь идти, что-нибудь делать, пусть даже что-нибудь глупое и бесполезное, лишь бы не оставаться на месте. Неподвижное лежание в кровати становилось нестерпимым, словно пытка. Олрис встал и натянул рубашку из мягкой зеленой шерсти. Из соседней комнаты слышалось ровное дыхание спящей Ингритт. Олрису захотелось "случайно" уронить какую-нибудь вещь, чтобы Ингритт проснулась, и они смогли поговорить, но он преодолел этот соблазн. Кто знает, чего Ингритт стоило ее спокойствие?.. Пусть спит.

Натягивая сапоги, Олрис сказал себе, что самым лучшим будет пойти к Криксу и удостовериться, что у него все хорошо. "Что он все еще жив" - уточнил голос в его голове. Олрис поморщился. Умом он понимал, что эти мысли - форменный идиотизм; если бы Меченый на самом деле умер или находился при смерти, то весь дворец стоял бы на ушах. Но неотвязный страх, сидевший где-то глубоко внутри, не поддавался никаким разумным аргументам. Олрис знал, что успокоится не раньше, чем дан-Энрикс снова сможет без проблем передвигаться по дворцу и перестанет выглядеть, как умирающий.

Поколебавшись, Олрис отказался от идеи идти к Меченому честь по чести, через коридор. Хотя в такое время Крикс обыкновенно еще не ложился спать, гвардейцы Ирема, скорее всего, не пропустят к нему посетителя. К тому же, Олрис все еще стеснялся разговаривать на аэлинге и старался, по возможности, не попадать в такие ситуации, когда ему пришлось бы что-то объяснять. Уж лучше он пойдет через балкон и постучит дан-Энриксу в окно.

На галерею, протянувшуюся вдоль фасада здания и соединявшую их с Ингритт спальни с комнатами принца, Олрис вышел без колета и плаща, в одной рубашке. Ночи в преддверии Эйслита были ясными, морозными, с безоблачным и очень темным небом. Воздух пах морозной свежестью и дымом от топившихся каминов. Олриса мгновенно обдало пронзительным и резким холодом, но сейчас это ощущение было даже приятным. По его расчетам, ему предстояло пройти не больше дюжины шагов, а потом снова оказаться в теплой комнате.

Как он и ожидал, из окон Меченого лился свет - дан-Энрикс бодрствовал, несмотря на поздний час. К восторгу Олриса, одно из окон было приоткрыто, чтобы впустить в спальню свежий воздух. Олрис радостно улыбнулся и ускорил шаг.

Он уже собирался постучать по ставню, когда услышал доносившийся из спальни голос лорда Ирема и мысленно спросил себя, с чего он взял, что Меченый будет один. Попятившись, Олрис прижался к ледяной стене, чтобы его силуэт, мелькнувший за окном, случайно не привлек к себе внимания.

- Закрой это проклятое окно, - предложил Ирем. - Здесь и так уже ледник.

Он сделал шаг к окну, но Крикс остановил его.

- Не надо. У меня в последнее время постоянно такое чувство, как будто мне не хватает воздуха.

- Это из-за яда? - озабоченно нахмурившись, уточнил коадъютор. Меченый невольно улыбнулся. Он совсем забыл, что его бывший сюзерен относится к таким вопросам исключительно практично.

- Нет. Я не имел ввиду какие-нибудь приступы удушья. Просто... я всегда любил этот дворец, но сейчас у меня такое ощущение, как будто я в ловушке, и все эти стены давят на меня.

- С чего бы вдруг, - мрачно пробормотал сэр Ирем. Дан-Энрикс окончательно уверился, что рыцарь заглянул к нему совсем не для того, чтобы выпить бокал вина.

- Ты ведь пришел не просто так? - осведомился он. - Плохие новости?..

- Почему именно плохие?

- Были бы они хорошими, ты бы не стал тянуть, - пожав плечами, сказал Крикс.

- Ты прав, - сознался Ирем. - Новости действительно плохие... Мои люди нашли Призрака. Он мертв.

Меченый ощутил, как внутри стало холодно и пусто. Их последняя надежда рухнула. Призрак умер, значит, допросить его по делу Рована Килларо невозможно. Впрочем, разве он не знал, что так и будет?.. Даже коадъютор, вероятно, уже чувствует, что они угодили в западню. Надеяться, что люди Ирема найдут убийцу, и вопрос решится сам собой, было не просто легкомысленно - это было безумно. Но он все равно надеялся.

- Значит, я все-таки его убил? - бесцветным голосом спросил дан-Энрикс. - Мне показалось, что для умирающего он двигался слишком быстро...

- Ты его не убивал. Он сделал это сам. Когда какой-то Призрак не справляется с порученным ему заданием, случается одно из двух - либо заказчик требует закончить начатое дело, либо разрывает договор. Если контракт разорван, Призрак должен умереть - это мне объяснил Саккронис. Он очень хотел участвовать в осмотре тела. Он сказал, что ритуальное самоубийство Призрака - редчайший случай, что известно всего два подобных эпизода. Чаще всего Призрак либо погибает при попытке выполнить задание, либо все-таки добивается успеха - иногда с шестой или седьмой попытки. Возможно, несмотря на наши... затруднения из-за Килларо, стоит радоваться, что он мертв. Если бы он остался жив, он бы сосредоточился на том, чтобы попробовать тебя прикончить. А сейчас это не слишком сложно.

Меченый покачал головой. Навряд ли Призрак бы продолжил на него охотиться. После того, что с ним случилось в прошлый раз, заставить самого себя приблизиться к дан-Энриксу для него было бы не проще, чем сознательно взять в руки раскаленное железо - Меченый знал это лучше, чем кто бы то ни было другой. Но говорить об этом Ирему дан-Энрикс, разумеется, не стал. Если рыцарь видит в смерти Призрака какие-нибудь положительные стороны, тем лучше для него.

- И что, ты разрешил Саккронису взглянуть на тело?.. - без особенного любопытства спросил он.

- Да, разрешил. Хотя на его месте я не рвался бы рассматривать такую мерзость. Перед смертью он не только сжег все свои вещи, но еще и вымазался ядовитой мазью, которая разъела все его лицо чуть ли не до костей. Я предупредил Саккрониса, что зрелище весьма неаппетитное, но он сказал, что читал описание такого случая у... в общем, уже не помню, у кого, и что он знает, что там будет. Надо отдать ему должное, у старика стальные нервы. Меня самого едва не вывернуло наизнанку, когда я увидел этого молодчика, а Саккронису хоть бы что.

Ирем умолк, и наступила долгая, томительная пауза. Крикс понимал, что нужно спросить что-нибудь еще, поддержать разговор о смерти Призрака, но чувствовал, что он не в силах выдумать ни одной подходящей фразы. Этот разговор был абсолютно бесполезным - просто способом заполнить раздражающую тишину. На самом деле и ему, и даже Ирему понятно, что все это уже не имеет ни малейшего значения.

Ирем первым нарушил наступившее молчание.

- Послушай, Крикс... Помнишь, когда Хорн и Римкин приходили вызывать тебя на суд, Римкин спросил, почему ты не можешь исцелить себя с помощью магии. А в самом деле, почему?..

Меченый пожалел, что не продолжил говорить о теле Призрака. Вопрос, который поднял Ирем, был гораздо щекотливее. Меченый постарался, чтобы его голос звучал так же ровно, как обычно, когда он ответил:

- Ну а ты как думаешь?.. Ты же не удивляешься, что я не могу сесть на лошадь или фехтовать. Чтобы кого-то исцелить, нужно потратить силы - а для этого нужно сначала их иметь.

- Да перестань, - нетерпеливо сказал Ирем. - Я же вижу, что с тобой что-то не так, и это "что-то" - не болезнь и не усталость. И усталым, и больным я тебя видел много раз. Это не то. Что с тобой все-таки случилось?.. Это как-то связано с тем вечером, когда я убедил тебя воспользоваться магией и проследить за Олваргом?

Меченому очень хотелось сказать "нет", но эта утешительная ложь буквально застревала в горле.

- Трудно сказать, - ответил он в конце концов. Он понимал, что лжет, и чувствовал, что Ирем понимает это так же хорошо, как и он сам. - Не знаю, что со мной произошло, но я больше не чувствую Тайную магию. Ни в чем, даже в своем мече. Как будто я оглох. Валларикс ощущает Истинную магию в Ривалене и в Очистительном огне, но признает, что он уже не слышит музыку Адели - она ушла куда-то очень глубоко, в самую толщу стен, и когда он что-нибудь чувствует, то сам не может разобраться до конца, реальность это или всего-навсего обман воображения. Может быть, это я каким-то образом заставил ее замолчать. А может быть, все дело в том, что Леривалль погиб, и Истинная магия мало-помалу умирает вслед за ним.

- Так что же, ты теперь не Эвеллир? - лорд Ирем не принадлежал к числу людей, которые способны обойти важный вопрос молчанием из опасения кого-нибудь задеть. Но все-таки его прямолинейность покоробила дан-Энрикса.

- Если ты имеешь ввиду человека, который способен исцелить кого-то магией, или, допустим, воскресить Кэлрина Отта - то, определенно, нет, - ответил Меченый, не удержавшись от сарказма. В том, что касается политики и государственных проблем, сэр Ирем проявлял себя, как человек глубокого и гибкого ума, но его представления о Тайной магии всегда казались Меченому примитивными, как рассуждения какого-нибудь лавочника. Но сейчас Ирем был слишком поглощен своими мыслями, чтобы почувствовать в словах дан-Энрикса насмешку.

- Это моя вина, - угрюмо сказал он. - Ты с самого начала говорил, что это неудачная идея. Мне бы следовало понять, что ты разбираешься в этом гораздо лучше. И мэтр Викар тоже сказал, что это настоящее безумие.

Меченый вздохнул.

- Какая теперь разница?.. Да, план был чересчур рискованным. Теперь, когда мы знаем, к чему это привело, можно до бесконечности терзать себя вопросами о том, как можно было совершить такую глупость. Но если бы нам все-таки удалось узнать, что замышляет Олварг - мы бы посчитали, что это отличная идея. Разве нет?

Коадъютор нехотя кивнул - а в следующую секунду они оба вздрогнули от неожиданности, услышав тихий, но настойчивый стук в дверь. Лорд Ирем приглушенно выругался.

- Хегг бы их подрал!.. С этими Призраками, "истинниками" и всей прочей швалью я скоро начну подскакивать из-за любого шороха. ...Ну, что еще? - сердито спросил он, распахивая дверь.

- Срочное сообщение, мессер, - ответили из коридора. - Отряд вооруженных всадников на Королевском тракте. Около семидесяти гверрцев под началом Лейды Гвенн Гефэйр. Только что проехали последнюю заставу, будут в городе примерно через два часа. Прикажете открыть ворота?.. - говоривший хрипло, сдавленно закашлялся. Меченый, сердце которого после упоминания о гверрцах подскочило и сейчас стучало где-то возле горла, явственно представил, как он гнал коня во весь опор, чтобы опередить Лейду Гэфейр и ее отряд. Дан-Энрикс не завидовал ему. Во время службы в Серой Сотне они отправлялись на разъезды, натянув шарфы до самых глаз, но даже это помогало не всегда, и после долгой скачки по морозу в груди ощущалась неприятная, глухая боль, а на щеках нередко появлялись белые отмороженные пятна.

- Открывайте, - разрешил лорд Ирем. - Отправляйтесь к капитану Северной стены и сообщите, чтобы подготовил встречу. А потом...

- Потом идите греться, - перебил дан-Энрикс, пока Ирем не заставил парня возвращаться и докладывать о выполнении приказа.

Ирем хмыкнул.

- Ладно, Финнрек. Лорд дан-Энрикс, кажется, доволен вашим сообщением. Пошлите к Северной Стене кого-то из дозора и идите отдыхать, - сжалился он. И, отмахнувшись от ответа Финнрека, захлопнул дверь. - Ну что, ты рад?.. - спросил он, возвращаясь к Криксу.

- Я не знаю, - отозвался Крикс, помедлив. - Не уверен, что у меня есть причины радоваться. Честно говоря, я не хотел бы это обсуждать. Выпьешь со мной?

- Пожалуй, но тогда спустись с небес на землю. У тебя такое выражение лица, как будто бы ты умираешь от желания вскочить на лошадь и помчаться к городским воротам. Это раздражает.

Меченый поморщился, сообразив, что коадъютор был не так уж и не прав - все мышцы у него и в самом деле напряглись, как будто бы он был готов немедленно сорваться с места.

- Хватит болтать вздор, - устало сказал он. - Лучше распорядись, чтобы нам принесли бутылку эшарета.

Олрис бесшумно отделился от стены и бросился обратно в свою спальню. Конечно, любопытно было бы послушать, о чем Меченый и Ирем станут разговаривать за эшаретом, но он чувствовал, что, если он еще чуть-чуть пробудет на балконе, то начнет стучать зубами так, что его будет слышно даже в комнатах дан-Энрикса. Его трясло от холода, и он никак не мог отделаться от ощущения, что его внутренности смерзлись в один липкий и холодный ком. Ввалившись в свою комнату, он первым делом бросился к камину и придвинулся к огню настолько близко, насколько это возможно было сделать, не спалив штаны и сапоги.

Из подслушанной беседы Олрис разобрал примерно половину - на большее его познаний в аэлинге не хватило. Но он был уверен в том, что главное он понял правильно, и Меченый действительно лишился своей магии.

"Проклятый Призрак! - думал он, скрипя зубами от досады и от холода. - Как жаль, что он успел себя убить. Его бы следовало обезглавить. Нет, четвертовать!.. И я бы с удовольствием на это посмотрел!"

Бедный дан-Энрикс. Мало того, что ему сейчас едва хватает сил, чтобы пройти по комнате, так он, в придачу к этому, еще лишился и своих магических способностей! Для мага это, вероятно, так же тяжело, как стать калекой.

"Я бы сам убил этого Призрака, если бы мог!" - подумал Олрис злобно.

Постояв возле камина еще несколько минут и согревшись достаточно, чтобы его перестало корчить от озноба, он добрался до своей кровати и залез под одеяло. Устроив для себя что-то вроде шерстяного кокона из одеял и, наконец, почувствовав себя достаточно уютно, Олрис мысленно спросил себя, кто сможет защитить Адель от Олварга теперь, когда дан-Энрикс полностью лишился своей Силы - но не смог найти ответа.

"Интересно, что об этом скажет Ингритт" - промелькнуло в голове у Олриса, но в следующую секунду он со всей отчетливостью осознал, что он не вправе никому рассказывать о том, что слышал этой ночью. Узнать чужой секрет, подслушивая чей-то разговор - уже довольно некрасиво, ну а выболтать такой секрет кому-нибудь еще - это уже самое настоящее предательство.

"Завтра я пойду к дан-Энриксу и расскажу ему, что я все слышал" - обещал он сам себе, чтобы немного успокоить свою совесть. Если повезет, дан-Энрикс будет слишком рад из-за приезда этой женщины - как там ее зовут?.. - чтобы рассердиться на него всерьез.

- Наверное, это и есть та женщина с портрета, - пробормотал он сонно. Его разморило от тепла, и он с трудом мог открыть глаза - зато лицо, которое он видел на рисунке в Ландес Баэлинде, становилось все отчетливее по мере того, как Олрис погружался в сон. Вспоминать о возлюбленной дан-Энрикса было неловко - главным образом, из-за привидевшегося ему под действием люцера поцелуя - но он все-таки попробовал представить себе, как она скачет по тракту во главе отряда всадников, и волосы у нее развеваются от ветра. Правда, потом Олрис мысленно напомнил сам себе, что это глупо, и в такой собачий холод она ни за что не станет путешествовать без теплой шапки или капюшона.

Интересно, что же все-таки случилось между ней и Меченым? Когда дан-Энрикс обнаружил, что Олрис нашел среди его бумаг ее портрет, он не выглядел особенно счастливым. И сегодня, когда Ирем говорил о ней, в голосе Меченого тоже слышалось скорее напряжение, чем радость.

"Надо будет встать как можно раньше, чтобы ничего не пропустить" - подумал Олрис, окончательно проваливаясь в сон.

* * *

Последняя застава на пути к столице выглядела не особенно внушительно. В неярком кругу света, который отбрасывал на снег висевший над воротами фонарь, ежились два замерзших стражника. Их шлемы и плащи были покрыты изморозью, как пирог - глазурью. Чувствуя ноющую боль в спине, ногах и шее, Лейда спешилась, взяла гнедого под уздцы и повела его во двор. Конь был высокий, нервный, постоянно рвущийся в галоп. Вручив поводья подбежавшему мальчишке, Лейда на всякий случай предупредила:

- Оботри насухо, но не пои. Нам скоро выезжать.

Кивнув своим ребятам, заводившим лошадей в конюшню, Лейда зашагала к постоялому двору. Казалось, что дрожащий в окнах свет бросает вызов холоду и мраку, навевая мысли о тепле, натопленном камине и горячей пище. Зайдя в трактир, она стянула меховую шапку с укрепленным на ней беличьим хвостом. Освобожденные из плена волосы рассыпались по плечам. Сидевшие в трактире стражники с заставы и какой-то остроносый тип, напоминавший сборщика налогов, словно по команде, повернулись в ее сторону, разглядывая Лейду с жадным любопытством. Судя по всему, им было очень скучно. Быстро разобравшись, кто есть кто, Лейда шагнула к остроносому, подбросив на ладони кошелек.

- Сколько у вас свободных лошадей?

- Пятнадцать, - не задумываясь, отозвался он. - Но по закону на заставе всегда должны быть по меньшей мере три свежие лошади для орденских гонцов, поэтому...

- Поэтому я заплачу прогонные в двойном размере, - предложила Лейда без обиняков. Обычно она не испытывала склонности к подкупу должностных лиц, но сейчас она чудовищно устала и промерзла до костей, и все, чего ей хотелось - это, наконец, добраться до Адели и покончить с этим двухнедельным путешествием. Остроносый с явным сожалением поморщился.

- Простите, леди, не могу. Не приведи Создатель, явится кто-нибудь сразу после вас, потребует коня - что я ему скажу?..

Лейда облокотилась о столешницу, придвинувшись поближе к собеседнику.

- А вы скажите, что я показала вам письмо лорда дан-Энрикса, и вы не решились отказать, - предложила она тихо и многозначительно. Она достала из-за отворота своего колета сложенный в несколько раз листок и положила его на стол так, чтобы было видно остатки алой восковой печати и размашистую подпись "К д.-Э.". Мужчина посмотрел на росчерк Крикса, а потом взглянул на Лейду - так, как будто бы впервые разглядел ее по-настоящему.

- Лошади будут готовы через четверть часа, месс Гефэйр, - сказал он, понизив голос с видом человека, разгадавшего невесть какую тайну и теперь гордящегося своей прозорливостью. Лейда улыбнулась и поощрительно кивнула, втайне потешаясь над серьезной миной остроносого. В действительности разве что дурак не догадался бы, что женщина в мужской одежде и с мечом на поясе, которая торопится в столицу во главе отряда всадников под гверрским стягом - Лейда Гвенн Гефэйр. Ее собеседник покосился на ее туго набитый кошелек и предложил:

- Может быть, выпьете горячего оремиса?..

- Несите лучше грог - сразу на всех, - распорядилась Лейда. Ее люди постепенно заполняли общий зал, который сразу стал казаться маленьким и тесным. При слове "грог" раздался радостный нестройный гул, и Лейда ощутила, как на сердце у нее становится тепло - странное дело, вплоть до этого момента она не отдавала себе отчета в том, как сильно ей хотелось сделать этим людям что-нибудь приятное, хоть как-то выразить им свою благодарность за решение последовать за ней в Адель. Каждый из них пошел на это совершенно добровольно, точно зная, что гораздо выгоднее - и уж всяко безопаснее! - будет остаться в Гверре. Каждый ясно понимал, что булькавший от злости Элрик примет их решение поехать с ней, как оскорбление и личное предательство. И все-таки они оставили свою привычную, налаженную жизнь, чтобы отправиться навстречу неизвестности... всего лишь потому, что она попросила их об этом.

Должно быть, под влиянием подобных мыслей выражение лица у нее стало непривычно мягким - Лейда заметила, что Остри, новый командир ее охраны, смотрит на нее, буквально затаив дыхание, как человек, увидевший порхающую над сугробом бабочку. Такие взгляды в планы Лейды совершенно не входили. Она быстро натянула на себя привычную личину и с обычной жесткой, чуточку насмешливой улыбкой обратилась к капитану:

- Ну, не хмурься. Парни столько дней мозолят задницы в седле, что заслужили право хоть чуть-чуть расслабиться...

Остри вздрогнул, словно пробуждаясь ото сна. И энергично закивал.

- Ну да. Само собой.

Стражники за угловым столом мало-помалу потеряли всякий интерес к приезжим и вернулись к партии в пинтар. Обычный путешественник наверняка не придал бы значения, когда один из них поднялся на ноги и вышел за порог - ну мало ли, понадобилось человеку отлучиться по нужде... Но Лейда была далеко не новичком в таких делах, поэтому тихонько хмыкнула себе под нос. Доглядчик лорда Ирема. Помчался в город с донесением, что гверрцы уже на заставе.

Когда несколько минут спустя дверь снова распахнулась, впустив в зал холодный зимний воздух, Лейда удивленно оглянулась. Неужели она все-таки ошиблась, и предполагаемый доглядчик оказался просто парнем, перебравшим пива?.. Но вместо исчезнувшего стражника в трактир вошли - точнее было бы сказать, ввалились - два мужчины сразу. Вслед за ними в зал вошла большая серая собака, от которой в теплой комнате тут же запахло мокрой псиной.

- Лошадей! - хрипло велел хозяину заставы путешественник, который был пониже ростом и носил орденский синий плащ. - И побыстрее, мы спешим.

Остроносый открыл рот. Потом закрыл его. А потом посмотрел на Лейду, словно умоляя о поддержке.

- "Побыстрее" не получится, - сказала Лейда, глядя на приезжего с насмешкой. - Мы только что забрали всех свободных лошадей.

Гвардеец раздраженно обернулся. Выглядел он плохо - скулы и подбородок покрывала светлая щетина, тени вокруг глаз и осунувшееся от усталости лицо свидетельствовали, что он провел в дороге уже много дней и не щадил ни лошадь, ни себя. Судя по колючему, неласковому взгляду, рыцарь собирался сказать ей какую-нибудь резкость, но в последнюю секунду передумал.

- Месс Гефэйр?.. - спросил он с сомнением, как будто бы не мог поверить собственным глазам. Услышав свое имя, Лейда наклонила голову к плечу, глядя на незнакомца с любопытством. Ей давно уже не приходилось иметь дело с рыцарями Ордена. И, в любом случае, лицо этого северянина не вызывало никаких ассоциаций.

- Мы знакомы? - спросила она, приподнимая бровь. Пусть калариец сам решает, как следует понимать ее вопрос - как вежливое удивление или же как намек, что она не привыкла тратить время на беседы с незнакомцами.

- Нет. То есть, в каком-то смысле, да... Крикс всегда много говорил о вас. Меня зовут Юлиан Лэр. А это...

- Рад вас видеть, месс Гефэйр, - подал голос его спутник, поклонившись со сноровкой, совершенно не вязавшейся с его потрепанной одеждой.

- Льюберт?! - изумилась Лейда, присмотревшись к нему более внимательно. Если Лэра она представляла только по рассказам Крикса, то Льюберта Дарнторна она когда-то знала очень хорошо. Но сейчас ей с трудом удалось узнать в этом обросшем темной бородой мужчине прежнего высокомерного подростка. - Извините, я не сразу вас узнала. Вы так сильно изменились...

- Хочется надеяться, - сказал он, криво улыбнувшись. Стоявший рядом с Льюсом остроухий пес с пепельно-серой шерстью подошел поближе, вежливо коснулся ее пальцев теплым носом, а потом слегка махнул хвостом туда-сюда. Лейда подумала, что этот длинный и прямой, напоминавший палку хвост делает пса Дарнторна похожим на волка.

- Это Молчаливый, - сказал Льюберт. - Кажется, вы ему понравились... я еще никогда не видел, чтобы он вилял хвостом.

"А ведь ему, наверное, было ужасно одиноко жить в Торнхэлле" - промелькнуло в голове у Лейды. Она подвинулась на лавке, жестом приглашая двух мужчин присесть за стол. Не приходилось сомневаться, что и Льюс, и Юлиан промерзли до костей и будут рады выпить по глотку чего-нибудь горячего, прежде чем снова выбраться на тракт. Лейда не стала спрашивать, зачем они торопятся в столицу - это было очевидно и без слов. Льюберт, казалось, полностью ушел в себя и с задумчивым выражением лица почесывал свою собаку за ухом, так что вести светскую беседу выпало на долю Лейды с Юлианом. Они дружно обругали холода и скверные дороги, а потом повеселились, представляя, чем бы мог закончиться дурацкий спор о лошадях.

- Давайте выпьем за дан-Энрикса и за его удачу! - предложил Юлиан торжественно, когда из кухни принесли еще две кружки грога.

- Да уж, толика удачи бы ему теперь не помешала, - буркнул стражник, притулившийся в углу. - Бедняга! Никому не пожелал бы оказаться в его шкуре...

Лейда с Юлианом обменялись быстрыми встревоженными взглядами.

- Что ты там болтаешь про дан-Энрикса?.. - угрюмо спросил Лэр. - С чего тебе вдруг вздумалось его жалеть?

- Так Меченый же под судом, - вмешался в разговор хозяин станции. Он явно не желал, чтобы такую сногсшибательную новость сообщил кто-то другой. - Все говорят, что он прирезал Рована Килларо. Его бы посадили в Адельстан, но он все еще не встает с постели после покушения. Я слышал, он практически ослеп.

- Какое еще покушение? - резко спросила Лейда, чувствуя противный холод в животе.

- А фэйры его знают... В городе болтают, кто во что горазд. Договорились даже до того, что к Меченому подослали Призрака. Но с какой стати Ар-Шиннору убивать дан-Энрикса?

- Возможно, с той, что Ар-Шиннор - союзник Олварга?.. - впервые подал голос Льюберт, бросив гладить и чесать своего пса и резко поднимая голову. Все остальные посетители трактира быстро отвели глаза, как будто бы им сделалось неловко за Дарнторна. Видимо, доверие к истории, изложенной Кэлрином Оттом, рухнуло одновременно с репутацией дан-Энрикса, и теперь люди всячески старались сделать вид, что они никогда не принимали россказни об Олварге всерьез. Лейда отставила почти нетронутую кружку.

- Думаю, что наши лошади уже готовы... Едем, господа! - сказала она своим спутникам. Мужчины дружно поднялись следом за ней.

После короткой передышки резкий зимний ветер показался еще более пронзительным, и Лейду сразу начало знобить. Но сейчас ей не было дела ни до холода, ни до усталости, ни до пульсирующей боли в перенапряженных мышцах. Не дожидаясь, пока ее спутники окажутся в седле, она ударила гнедого пятками и в вихре снежной пыли вылетела на безлюдный, заметенный снегом тракт. Густая, как чернила, темнота рванулась ей навстречу, ветер зло и торжествующе завыл в ушах. На одну краткую секунду Лейде показалось, что она ослепла - как отец, который после "черной рвоты" стал беспомощным, как маленький ребенок, и ходил по замку, спотыкаясь и испуганно вцепившись в ее руку. Как дан-Энрикс...

Жестокие слова, услышанные на заставе, оказались слишком страшными, чтобы сознание сразу вместило смысл сказанного. Там, в трактире, она поняла только одно - что Меченный в беде, и нужно поспешить, тогда как отдельные детали - обвинение в убийстве, неспособность встать с постели, слепота - едва царапнули ее сознание. Так в разгаре боя далеко не сразу понимаешь, насколько опасна только что полученная рана.

Лейда яростно оскалилась и закричала, подгоняя лошадь.

Хотя ее имя постоянно связывали с Криксом, сплетники и авторы слезливых песен были бы, пожалуй, глубоко разочарованы, сумей они проникнуть в мысли Лейды. Разумеется, когда-то она в самом деле тосковала по дан-Энриксу. Был и такой период, когда ей казалось, что ее любовь к нему, перегорев, сменилась совершенно противоположным чувством. Но в конце концов он стал для Лейды просто частью ее прошлого, так же мало связанного с ее повседневными заботами и интересами, как детские воспоминания о первых уроках верховой езды или любимых куклах. Изредка вторгавшиеся в ее жизнь воспоминания и сны Лейда воспринимала со стоическим спокойствием, так же как редкие, но из-за этого не менее мучительные приступы тоски по Лисси или по покойному отцу.

Время излечивает все - и пылкую влюбленность, и самые жгучие обиды. Лейда прочитала письмо Крикса с тем же чувством, с каким прочитала бы письмо Элиссив, если бы она была жива и попросила бы о помощи. Каждая строчка этого короткого письма дышала напряжением, как будто бы дан-Энрикс сомневался в своем праве обращаться к ней с какими-либо просьбами, но самой Лейде решение отправиться в Адель казалось чем-то само собой разумеющимся. Меченый, конечно, не был воплощением всех мыслимых достоинств, каким он представлялся ей в семнадцать лет, но одного у Крикса было не отнять - он никогда и никого не бросил бы в беде. Правда, эта готовность броситься на помощь первому же встречному, забыв про все и вся, делала дан-Энрикса плохим товарищем и отвратительным возлюбленным, но подобный человек, во всяком случае, заслуживал, чтобы в решающий момент другие люди тоже, для разнообразия, откликнулись бы на его призыв. Лейда с презрительной улыбкой слушала, как Элрик топает ногами и вопит, что она оставляет Гверр на произвол судьбы ради того, чтобы поехать к своему любовнику. Конечно, когда братец обнаглел настолько, что назвал ее гулящей девкой, она врезала "сиятельному герцогу" по роже (до сих пор приятно вспомнить, как он вытаращил на нее глаза, схватившись за ушибленную щеку), но в целом все это было слишком глупо, чтобы обращать на это хоть какое-то внимание.

Братец, к несчастью, относился к категории людей, которые не слышат никого, кроме себя - иначе Лейда, может быть, и попыталась поделиться с ним собственным опытом, сказать ему, что жизнь обтесывает человеческие чувства так же, как морские волны стесывают гальку. Исчезает боль, и страсть, и гнев - но, если повезет, то остается уважение друг к другу и немного дружеской, спокойной нежности...

Спокойной нежности, которая кончается безумной скачкой сквозь ночную темноту, поддела себя Лейда, ощерившись в язвительной улыбке. Шапка еще несколько минут назад сползла ей на затылок, и она рывком стянула ее с головы. Потоки ледяного воздуха приятно охлаждали ее взмокший лоб. По краю тракта, почти вровень с ее лошадью, бесшумными скачками двигалась серая тень - пес Льюберта Дартнорна, Молчаливый.

* * *

Лейда была уверена, что Меченый не сможет выйти ей навстречу, но она ошиблась. Она вошла во дворец в сопровождении Дарнторна с Лэром - остальных ее спутников временно разместили по соседству с Адельстаном, в помещениях для орденских гвардейцев, прибывающих в столицу из провинции. Жилые комнаты при штаб-квартире Ордена, в сущности, не были рассчитаны на то, чтобы принять такое количество гостей за раз, но Ирем справедливо рассудил, что для людей, проехавших десятки стае, чистая постель и свежая, горячая еда важнее неизбежной тесноты. Лейда была спокойна за своих людей. Завтра она найдет хороший постоялый двор где-нибудь в Нижнем городе, ну а пока сойдет любая крыша, под которой можно отогреться и поспать.

Лорд Ирем встретил их у входа во дворец. Галантно поклонившись, он поцеловал протянутую ему руку, несмотря на то, что после долгой скачки по морозу она сделалась похожа на заледеневшую клешню.

- Леди Гефэйр... счастлив снова видеть вас в столице, - сказал он, вложив в эту дежурную любезность куда больше искреннего чувства, чем обычно. Лейде это не понравилось. Лорд Ирем, безусловно, хорошо владел собой, но все-таки сейчас он выглядел, как человек, который видит в ней счастливое спасение. Тяжелое предчувствие, не покидающее ее после разговора на заставе, сделалось еще острее.

- Как он? - спросила она каларийца почти резко. - На заставе говорили, что он был опасно ранен и... почти ослеп.

- Ему уже гораздо лучше, - сказал Ирем.

- В самом деле?.. - недоверчиво спросила Лейда.

- Да, благодарю вас. Мне действительно гораздо лучше, - отозвался незнакомый мужской голос. Лейда вскинула глаза на верхнюю площадку лестницы - и запоздало поняла, что видит Крикса. Он медленно спускался вниз по мраморным ступеням. Если бы она не знала, что ему приходится идти вслепую, то этот размеренный, неспешный шаг, пожалуй, мог бы показаться ей торжественным. Спустившись вниз, Меченый по очереди заключил в объятия сначала Льюберта, а потом Лэра.

- Я так и подумал, что все это просто трепотня!.. - радостно сказал Юлиан, хлопая Меченого по спине.

Мгновение спустя Меченый оказался перед Лейдой. Обнимать ее он, разумеется, не стал. Целовать руку, как придворный, тоже. Просто поклонился, приложив ладонь к груди.

- Леди Гефэйр... разрешите предложить вам руку?

Наплевав на этикет, Лейда ответила кивком. Теперь, когда она стояла совсем близко, безобразное клеймо и багровеющие под глазами Меченого синяки стали еще заметнее. Но даже и таким он был по-прежнему красив, красивее любого из мужчин, которых она знала - хотя он и стал совсем другим. Лейда внезапно осознала, что все это время вспоминала его юношей, почти подростком, а теперь перед ней стоял мужчина. Удивительно знакомый и при том - совсем чужой.

Пока он вел ее под руку, Лейда вспоминала фокус, который дан-Энрикс много раз показывал ей в прошлом. Он завязывал шарфом глаза, давал ей меч - и почти без ошибок уворачивался от ее ударов. Энониец объяснил, что научиться этому ему помог наставник Хлорд, когда дан-Энрикс помешался на историях о Призраках и захотел во что бы то ни стало выработать в себе Внутреннее зрение. В конце концов он должен был признать, что почти сверхъестественных способностей, присущих Призракам, у него никогда не будет, но кое-каким трюкам он все-таки научился. Как-то раз из-за этой его способности едва не вышла ссора - Элиссив убедила Лейду, Тилле и дан-Энрикса сыграть с ней в жмурки, а потом ни в какую не желала верить, что дан-Энрикс не подглядывал. Впрочем, собственноручно завязав ему глаза и убедившись в том, что Крикс не жульничал, Лисси пришла в восторг и весь остаток дня устраивала "Внутреннему зрению" дан-Энрикса все более абсурдные проверки, под конец которых он едва не утонул, свалившись в пруд.

Остановившись на площадке лестницы, дан-Энрикс попросил мессера Ирема проводить Лэра и Дарнторна в гостевые спальни, расположенные на четвертом, и последнем, этаже. Когда они ушли, оставив их на галерее Славы, Меченый повернулся к ней:

- Королева отвела тебе те комнаты, которые ты занимала раньше. Мы подумали, что тебе было бы приятно...

- Мне приятно. Но сначала, если ты не возражаешь, я хотела бы зайти к тебе, - ответила она. По счастью, Меченый не стал напоминать ей о дворцовых сплетниках. Лейда ничуть не сомневалась в том, что все вокруг начнут болтать, что они спят друг с другом, даже если они станут видеться только при свете дня в присутствии как минимум пяти свидетелей. Должно быть, Крикс тоже отлично это понимал, поэтому даже не попытался спорить.

Когда несколько минут спустя они вошли в гостиную дан-Энрикса, Лейда, наконец, позволила себе отбросить церемонии. Плотно закрыв за собой дверь, она остановилась в нескольких шагах от Крикса и скрестила руки на груди.

- Ты можешь меня видеть?..

- Только силуэт, - сказал дан-Энрикс, словно извиняясь.

- А вот так?.. - она подошла почти вплотную, так, что между ними оставалось расстояние меньше протянутой руки.

- Гораздо лучше, - неожиданно охрипшим голосом ответил он. Лейда выдохнула с облегчением. По крайней мере, он все еще что-то видит. Это было лучше, чем она боялась... но, конечно, хуже, чем вообразили Юлиан и Льюберт.

- Может быть, вина?.. - предложил Крикс.

- Пожалуй, да. А почему ты не сказал Дарнторну с Лэром правду? Неужели ты считаешь, что они бы отвернулись от тебя из-за того, что ты стал хуже видеть?

- "Хуже видеть"?.. - Меченый отрывисто и резко рассмеялся, протягивая ей бутылку и бокал. - Боюсь, из-за того, что я стал хуже видеть, тебе лучше будет наливать себе самой. Проблема в том, что я практически ослеп. Что же до твоего вопроса - нет, конечно же, я ничего такого не считаю. Просто они замерзли и устали. Я хотел, чтобы они подумали, что все не так уж плохо, и немного отдохнули, пока можно. У них еще будет время, чтобы беспокоиться.

Что-то в его тоне ей категорически не нравилось. Лейда отпила вина, пытаясь разобраться в своих чувствах.

- Откровенно говоря, мне кажется, что это ты устал, - заметила она в конце концов. - Причем настолько сильно, что никак не можешь отдохнуть.

Меченый удивленно вскинул брови, будто бы не ожидал от нее таких слов.

- Пожалуй, ты права, - признал он после паузы. - Это как с голодом - с какого-то момента становится уже не важно, что ты ешь. Тело просто не принимает пищу. Я действительно устал - внутри. Когда-то мне казалось, что борьба со злом - это что-то вроде сражения; короткое, жестокое усилие ради победы. Но на деле оказалось, все совсем не так. Борьба со злом - это усилия и поражения, усилия и поражения, пока ты не почувствуешь, что у тебя не остается ни энергии, ни веры в лучшее, ни сил - а дальше нужно стиснуть зубы и продолжать делать то же самое, как будто силы еще есть.

- И... сколько времени, по-твоему, так может продолжаться?

Меченый пожал плечами.

- До того момента, пока Олварг не решит напасть на город. Как ни странно, мы сейчас в одном и том же положении. Мы оба, хотя и по-разному, страдаем из-за усиления Истока. Вопрос в том, кто из нас сможет продержаться дольше...

"Идиоты, - мысленно выругалась Лейда в адрес Ирема с Валлариксом. - Неужели за все время, которое он провел в Адели, никто не заметил, что с ним происходит?.."

Лейда взяла с подноса на столе оранжерейный персик и уселась на ковер возле камина, игнорируя стоящие перед камином кресла. Так они устраивались много лет назад, когда дан-Энрикс приходил к ней во дворец. Лейда не была до конца уверена, что поступает правильно, но Меченый, помедлив, опустился на пол рядом с ней. Лейда отрезала и протянула ему половинку персика - по пальцам потек сладкий липкий сок.

- Ты когда-нибудь думал, как могла сложиться твоя жизнь, не будь ты Эвеллиром?.. - спросила она.

Крикс откинул голову назад, пристроив ее на сиденье кресла, словно на подушке - и, казалось, глубоко задумался.

- Мне кажется, я стал бы мастером в Лаконе. В виде исключения - женатым. Это не положено, но я наверняка сумел бы получить особенное разрешение у Императора. Мы могли бы поселиться в Верхнем городе... У нас были бы дети... А по вечерам я иногда сидел бы с Иремом в "Черном Дрозде" - думаю, что со временем он бы простил меня за то, что я ушел из Ордена.

Лейда изумленно посмотрела на него. Вот интересно, он осознает, что говорит не только о своем, а об их общем вымышленном будущем? Неужели он действительно не представлял себе обычной мирной жизни без нее? Или эти слова - не более, чем дань текущему моменту, ностальгии по давно прошедшим временам, когда они вот так же коротали ночи во дворце?.. Вполне возможно, что ответить на подобные вопросы не сумел бы даже сам дан-Энрикс. Но ей нужно было что-нибудь сказать, и Лейда улыбнулась.

- Должность мастера в Лаконе?.. Ты не слишком-то амбициозен. Но мне нравится твой план.

Меченый развернулся в ее сторону и подложил ладонь под голову.

- А ты?.. Что бы ты стала делать, если бы не Олварг?

Лейда на мгновение задумалась.

- Я бы осталась здесь, в Адели, чтобы помогать Элиссив. У нее всегда были большие планы... думаю, однажды она стала бы по-настоящему великой королевой. Когда мы сдружились с Галатеей Ресс, я рассказала ей о некоторых замыслах Элиссив, и мы вместе воплотили их в действительность. Ну например, мы позаботились о том, чтобы открыть побольше школ для девочек в общинах Милосердия. Элена Эренс очень помогла нам в этом деле, убедив верхушку Ордена принять положение о том, что никакая девушка или же девочка, пришедшая в общину добровольно, не может быть возвращена домой по требованию родителей. В прошлом община Милосердия старалась избегать конфликтов с семьями послушниц, так что в Ордене могли остаться только девушки, успевшие достигнуть совершеннолетия, и мы столкнулись с серьезным противодействием нашим идеям. Кое-кто из Белых братьев вообще считал, что подрывать родительскую власть над своими детьми было бы противоестественно и нечестиво. Но, поскольку конгрегация зависела от наших денег, им пришлось принять наши условия. - Меченый слушал с интересом, но Лейда не была уверена, что он понимает истинный смысл ее слов. Она сочла необходимым пояснить - Наши законы запрещают принуждать кого-то к браку. Но мало кто задумывается, что принуждение - это не только нож у горла или явные угрозы. Очень часто принуждение - это просто зависимость и осознание того, что тебе некуда пойти. И если на прямое принуждение или побои можно жаловаться в магистрат, то кому жаловаться на дурное обращение, на постоянные попреки, на угрозы в стиле "либо ты поступишь так, как тебе велено, либо мы не желаем тебя знать, ступай на улицу и выживай, как хочешь"?.. К счастью, за последние несколько лет порядки сильно изменились. Можешь мне поверить, когда люди понимают, что их власть на другим человеком... например, их дочерью... отнюдь не абсолютна, и что этот человек в любой момент сможет покинуть их, если захочет - они ведут себя совсем иначе. Я думаю, если бы Лисси могла видеть наши достижения, она была бы довольна. Ее всегда занимал этот вопрос.

- Элиссив никогда не говорила мне об этом, - сказал Крикс, и Лейда различила в его тоне нотку ревности.

- Не очень-то приятно обнаружить, что твой близкий друг, оказывается, не доверял тебе каких-то важных мыслей?.. - вскинув бровь, спросила Лейда. Резкие слова слетели с губ почти помимо ее воли. На лицо Меченого набежала тень.

- Ты права, - сознался он. - Кто-кто, но я уж точно не имею права возмущаться тем, что кто-то не оказывал мне полного доверия.

Лейда почувствовала, что ее досада улеглась так же внезапно, как и появилась. Какой смысл заставлять кого-то каяться в ошибках, совершенных девять лет назад?.. Встреться они в каких-то других обстоятельствах, это еще могло бы иметь смысл, но сейчас дан-Энриксу необходима ее дружба, а не обвинения.

- Извини. Мне бы не следовало начинать подобный разговор. Давай не будем больше говорить об этом, - предложила Лейда. Меченый со скрипом отодвинул кресло и сел прямо.

- Нет. Давай попробуем хотя бы раз поговорить без недомолвок. Расставаясь с Иремом, Айя сказала мне, что мы, мужчины, слишком часто верим в то, что и наша собственная жизнь, и жизнь любимой женщины должна вращаться вокруг нас и наших интересов, и что никакая уважающая себя женщина не станет этого терпеть. Но мне потребовались годы, чтобы правильно понять ее слова. Я вел себя, как настоящий эгоист. Если я ничего не знал о том, что занимает вас с Элиссив - то не из-за вашей скрытности, а просто потому, что я был слишком поглощен самим собой. Что толку постоянно говорить кому-то о любви и верности, если каждый из нас живет своей отдельной жизнью, уделяя из нее другому только незначительную часть?.. Но паршивее всего, что я всегда показывал тебе, что на моих плечах лежит тяжелый груз, но не желал при этом объяснить, что именно меня гнетет. Я шел к тебе за утешением, но никогда не спрашивал себя, легко ли утешать кого-нибудь в беде, которую не понимаешь.

Лейда несколько опешила от горечи, звучавшей в его голосе.

- Насколько я поняла из книги Отта, император и лорд Ирем запретили тебе говорить об Олварге, - заметила она. Меченый мрачно усмехнулся.

- Вряд ли стоит все валить на Ирема. Он запрещал мне тысячу разных вещей, но большую часть времени я поступал по-своему. Если бы я считал, что мои близкие друзья должны знать правду - никакой запрет меня бы не остановил... но я вбил себе в голову, что я обязан разобраться со всем этим сам. И, кажется, я пользовался этой тайной, как стеной, чтобы отгородиться ею от других людей.

Лейда задумчиво взглянула на дан-Энрикса. А он и правда сильно изменился - и не только внешне...

- Может, ты и прав. Я помню, что из кожи лезла вон, стараясь разобраться в том, о чем ты думаешь и что тебя тревожит, но все мои старания не приводили ни к чему. Я долго мучилась, ломая голову, что именно я делаю не так, а потом поняла, что дело не во мне, а в том, что ты упорно избегаешь настоящей близости. Но, в конце концов, тебе было всего пятнадцать лет. Я думаю, что ты был со мной честен - как умел.

- И что нам теперь делать? - спросил Меченый. Лейда могла бы притвориться, что не поняла вопроса, но ей не хотелось затевать с дан-Энриксом подобную игру.

- Думаю, ничего, - сказала она честно. - Прошлое есть прошлое. Как бы мы ни старались, нам не вычеркнуть из своей памяти последние несколько лет. Глупо даже пытаться сделать что-нибудь подобное. Наверное, на пару дней... или даже недель... такой самообман сделал бы нас счастливыми - но к концу первого же месяца он превратился бы в кошмар. Друзья могут простить друг другу старые обиды, одиночество и боль, но в очень близких отношениях все это виснет камнем у тебя на шее. Думаю, нам стоит принять наше настоящее таким, как оно есть, и не пытаться переигрывать проигранную партию на новый лад.

- Звучит разумно, - сказал Крикс, прикрыв глаза. Сейчас он выглядел таким усталым, что ей на секунду стало его жаль. - Как бы там ни было, я очень рад, что ты приехала.

- Я тоже, - согласилась Лейда. Наступившая за этими словами тишина была совсем не той, что раньше. Волшебство, причудливо сплетенное из темноты, огня и умиротворенного безвременья рассеялось, как дым. Пол у камина показался Лейде жестким, несмотря на покрывающий его ковер, собственная поза - неудобной, а ночь - законченной, несмотря на темноту за окнами. Ей вспомнилось, что сейчас уже около пяти часов утра.

- Пойду-ка я к себе. Думаю, нам обоим стоит отдохнуть, - сказала Лейда вслух и оперлась ладонью о ковер, чтобы подняться на ноги. Все это время она просидела, скрестив ноги, как резные статуи Двуликого, и сейчас в ступни разом вонзились тысячи иголок. Лейда тихо выругалась, ухватившись за спинку подвернувшегося кресла. Меченый мгновенно оказался рядом, обхватив ее за плечи так, как будто бы она действительно могла упасть.

- Обопрись на меня, - предложил он. Лейда хотела было отказаться, но потом подумала - а почему, собственно, нет?.. Дан-Энрикс относился к редкой разновидности мужчин, чья помощь в таких ситуациях была совершенно бескорыстной. Он не считал, что всякое прикосновение мужчины к женщине является прелюдией к чему-то большему. Лейда расслабилась, позволив Меченому поддержать себя. От Крикса исходило ровное тепло и ощущение надежности.

- Ну как?.. - заботливо спросил он несколько секунд спустя.

- Спасибо, уже лучше. Ну и мерзость!..

- Астер заставлял меня просиживать по часу, поджав ноги. Говорил, что это помогает концентрации. Но, честно говоря, довольно трудно сконцентрироваться, когда думаешь о том, что тебя ждет, когда ты встанешь, - хмыкнул Меченый. Лейда не сумела удержаться от улыбки.

- Да уж... Ничего, теперь я как-нибудь дойду. Спокойной ночи, Рикс! - и, повинуясь неожиданному порыву, она удержала Крикса за плечо и крепко обняла.

- Задушишь, - произнес дан-Энрикс поверх ее головы - не разберешь, то ли насмешливо, то ли печально. Лейда осознала, что действительно стиснула его ребра сильно, даже слишком сильно, и разжала руки.

Выйдя в коридор, она еще немного постояла у стены, обдумывая все свои сегодняшние впечатления. Гвардейцы Ирема, и без того ушедшие дежурить в дальний конец галереи, дружно обернулись к лестнице, делая вид, как будто бы не видят Лейду. Неуклюжая деликатность подчиненных Ирема вызвала у нее улыбку. Дозорные, по-видимому, не испытывали никаких сомнений относительно того, что происходило в комнатах дан-Энрикса - вон, даже позаботились отойти в самый дальний конец коридора, чтобы ненароком не услышать что-нибудь не предназначенное для чужих ушей. Лейда подумала, что этот разговор с дан-Энриксом сблизил их больше, чем если бы они в самом деле занялись любовью. Она вспомнила задумчивое выражение лица, с которым Крикс рассказывал ей о своих мечтах. Конечно, никаким наставником в Лаконе он бы никогда не стал... Фантазии о тихой жизни в Верхнем городе - не более, чем следствие его чудовищной усталости и перенапряжения. В первый же год подобной жизни Меченый бы перебаламутил всю столицу, притащил к ним домой дюжину малолетних беспризорников и взрослых побирушек, согласился бы "помочь" мессеру Ирему с каким-нибудь орденским делом и в итоге впутался бы в гущу политических интриг... Но все-таки было приятно, что он мог нарисовать в своем воображении подобную картину.

Улыбаясь своим мыслям, Лейда миновала замерших, как ледяные статуи, гвардейцев и направилась в сторону отведенных ей покоев.