Волкодлак. Империя

Глава 14

Гай Юлий Цезарь родился в древней патрицианской семье Юлиев. Из представителей семейства вышли, в частности, один диктатор, один магистр конницы (заместитель диктатора) и один член коллегии децемвиров, разработавших законы Десяти таблиц — первоначальный вариант знаменитых законов Двенадцати таблиц. Подобно большинству семейств с древней историей, Юлии имели общий миф о своём происхождении. Они возводили свой род к богине Венере через Энея. Родственники Гая по линии матери и бабушки не могли похвастаться родством с богами, однако все они относились к элите римского общества — нобилитету. Мать Цезаря — Аврелия — принадлежала к богатой и влиятельной плебейской семье. Род бабушки Гая — Марции — возводил своё происхождение к четвёртому римскому царю Анку Марцию.

В Риме были известны две ветви Юлиев Цезарей. Они находились друг с другом в достаточно близком, но точно не установленном родстве. Две ветви были зарегистрированы в различных трибах, при этом они имели и совершенно противоположную политическую ориентацию, ориентируясь на двух враждующих политиков. Ближайшие родственники будущего диктатора ориентировались на Гая Мария (его женой стала Юлия, тётка Гая), а Цезари из другой ветви поддержали Суллу.

Дом, где рос Цезарь, находился в Субуре — районе Рима, имевшем репутацию неблагополучного. В детстве он обучался греческому языку, литературе, риторике на дому. Практиковались физические упражнения, плавание, верховая езда. Среди учителей юного Гая известен крупный ритор Гнифон, бывший также одним из учителей Цицерона. В пятнадцать лет Цезарь потерял отца. После смерти отца прошедший обряд инициации Цезарь фактически возглавил всё семейство Юлиев, поскольку все ближайшие родственники-мужчины старше него умерли. Вскоре Гай обручился с Коссуцией, девушкой из богатой семьи из сословия всадников.

В середине 80-х гг. до н.э. политический деятель Цинна выдвинул Цезаря на почётную должность фламина Юпитера. Этот жрец был связан множеством сакральных ограничений, серьёзно ограничивавших возможности занятия магистратур. Для вступления в должность ему требовалось сначала жениться старинным обрядом confarreatio на девушке из патрицианской семьи, и Цинна предложил Гаю свою дочь Корнелию. Молодой Юлий согласился, хотя ему пришлось расторгнуть помолвку с Коссуцией.

Вскоре после свадьбы с Корнелией Цинну убили взбунтовавшиеся солдаты, а в следующем году началась гражданская война, в которой Цезарь не участвовал. С установлением диктатуры Луция Корнелия Суллы и началом проскрипций жизнь Цезаря оказалась в опасности: диктатор не щадил политических оппонентов и личных врагов, а Гай оказался племянником Гая Мария и зятем Цинны. Сулла потребовал от Цезаря развестись с женой, что не было уникальным случаем доказательства лояльности, однако тот отказался это сделать. В конце концов, Сулла внёс имя Цезаря в проскрипционный список, и он был вынужден покинуть Рим. Влиятельные родственники Гая в Риме тем временем сумели добиться помилования для Цезаря. Дополнительным обстоятельством, смягчившим диктатора, стало происхождение Цезаря из сословия патрициев, представителей которого консерватор Сулла ни разу не казнил.

Вскоре Цезарь покинул Италию и примкнул к свите Марка Минуция Терма, наместника провинции Азия. Имя Цезаря было хорошо известно в этой провинции: около десяти лет назад её наместником был его отец. Гай стал одним из контуберналов Терма — детей сенаторов и молодых всадников, обучавшихся военному делу и провинциальному управлению под надзором действующего магистрата. Когда из Италии пришли известия о смерти Суллы, Цезарь немедленно вернулся в Рим.

Цезарь был задействован в подавлении восстания Спартака, он отвечал за подготовку новобранцев. Именно при подавлении восстания Цезарь близко сошёлся с Марком Лицинием Крассом, в будущем сыгравшим немалую роль в карьере Гая.

Как то находясь в гостях у Красса Цезарь заметил — Странно, раньше за твоим младшим сыном постоянно таскались вооруженные до зубов рабы, сейчас же я ни вижу ни одного, хотя они вроде как не раз спасали и Марка и Публия!

Красс вздохнул — Я пообещал им выкупиться на волю и рабы предпочли быстрее заработать на изготовлении оружия. Представляешь, сколько лет они у меня прожили и ни разу не заикнулись, что знают секреты кузнечного ремесла! Шельмецы такие!

— И насколько хорошее оружие они наловчились ковать?

Красс приказал рабу принести свою новую спату — Что скажешь о этом мече?

Гай вытащил клинок из ножен — Странно! Обычно спаты с закругленным концом, а эта с острым и мечом можно не только рубить, но и колоть!

— Ты прав, мой друг! Помимо этого у меча прекрасная балансировка и им можно фехтовать так, как только умеют эти греки! Они научили моих сыновей своей школе боя на мечах и теперь Публий лучший мечник во всем Риме! Да и Марк от него не отстает, оба сына каждое утро и вечер продолжают проводить с моими рабами в тренировках на соседнем участке земли, если есть желание, я покажу тебе этот комплекс для развития и силы и сноровки!

Гай удивленно покачал головой — Вот уж не слышал, чтобы греки были знатоками боя на мечах!

— Их какой-то спартанец учил, а о спартанцах какие только легенды не ходят! О моем Публии после его учебных поединков в армии теперь ходят легенды, его считают лучшим воином, я теперь уверен в его военной карьере.

— Гай задумчиво посмотрел на Публия и попросил — Как бы мне присоединиться к тренировкам твоих сыновей?

Сегодняшним утром вместе с Марком и Публием пришел еще один мужчина лет тридцати. Публий представил — С нами теперь будет тренироваться Гай Юлий Цезарь. Гай считает, что ему нужно улучшить искусство владения мечом.

Я кивнул, разглядывая легендарного полководца и политика, стараясь делать это, бросая на него косые взгляды, не оскорбляя того пристальным разглядыванием.

Публий указал на меня — А это наш тренер, именно ему спартанец передал все секреты своей школы и Михаил теперь делится ими с нами.

Гай Юлий с интересом меня осмотрел, мы занимались с обнаженным торсом. Затем перевел взгляд на остальных — Публий, что тела твоих рабов, что ты сам развиты как Гераклы. С каждого можно статую заказать!

Публий кивнул — Все из-за прокачки каждой группы мышц. Причем не только с помощью утяжелений. Оказывается мышцы развиваются от постоянных тренировок с различным оружием. При колке дров и при отработке ударов топорами развиваются одни мышцы, при работе с молотом в работу включаются еще одни, при стрельбе из лука еще одни, от овладения двуручного боя на мечах равномерно развиваются еще одни мышцы, при использовании тяжелого щита подключаются еще одни. Ну а ниже пояса свои упражнения развивают остальные мышцы. Все что ты видишь, результаты тренировок в течении восьми лет.

— Ну что ж, надеюсь пяти лет мне хватит!

Наш новый участник тренировок после нескольких фиаско при прохождении нашей полосы препятствий стал более уважительно глядеть на всех нас, проходивших ее за пять минут.

Через два часа Гай со стоном забрался на лежанку и раб-массажист принялся за его уставшие мышцы, наполненные молочной кислотой. Гай ощущал жжение, боль в мышцах, слабость, болезненные движения, у него поднялась температура тела. После массажа Публий повел дорогого гостя в домашнюю баню — Не поверите, но парная снимает все последствия тренировок!

В мастерской мы за пару недель отковали себе по сотне бронебойных наконечников для стрел и по наконечнику для копья. Закопав все это в роще оливок неподалеку, мы продолжили вкалывать в кузне.

Вся мужская половина наших сарматов по ночам встречались с девчатами из нашего городища, которые уже давно вошли в возраст, когда женщинам требуется мужчина. Я научил всех простейшему способу не забеременеть и парни отрываются по полной. Мне же понравилась рабыня гречанка, которую купили три года назад за ее умение танцевать. С того самого дня как она появилась в доме Крассов я ее обаял и вместе с ней освобождал свои яйца. Вчера же я узнал, что старший сын нашего хозяина решил оставить надоевшую ему рабыню, которая прислуживала его матери и положил глаз на мою Анеку и я решил не рисковать и подыскать себе другую подружку для секса — как все римляне Публий посещал время от времени лупанарии.

До конца отдачи выкупа за нашу свободу оставалась всего одна неделя. После очередной вечерней тренировки Гай Юлий Цезарь как всегда вместе с братьями Крассами задержался в их семейной бане и когда собрался к себе домой, уже стемнело.

Публий почесал затылок — Уважаемый Гай! Предлагаю взять наших рабов для сопровождения вас до дома! Слава богам, что они еще не выкупились и есть кому вас сопроводить!

Гай возлег в паланкине и четверо рабов-негров взялись за носилки. Богатые и знатные римляне могли позволить себе роскошь — носилки. Рабы переносили их на специальных паланкинах, позволяя наслаждаться прогулкой, не утруждая себя ходьбой. Эти носилки были не только способом передвижения, но и символом статуса и богатства.

Уровень преступности в Риме в это время был достаточно высок. В городе не существовало правоохранительной службы, и каждому приходилось самостоятельно беспокоиться о собственной безопасности. Смельчакам, отважившимся на ночной поход по узким извилистым римским улочкам, нужно было вооружаться или брать с собой охрану. Отсутствие освещения на улицах лишь облегчало задачу грабителям. В Риме процветали хищения, грабежи, вымогательства, подделка алкоголя и драгоценностей. Могущественные банды могли держать под контролем целые районы города.

Если же не было охраны, жертва ночного нападения должна была быть счастлива, если у нее осталась хотя бы пара зубов. Уходя из дому, римляне тщательно закрывали ставни и запирали дверь на замок. Владельцы лавок дополнительно завешивали окна и двери цепями. Со злоумышленниками пытались бороться в том числе с помощью магии. В городе процветала торговля специальными табличками с проклятиями.

Отсутствие освещения на улицах облегчало задачу грабителям. Хозяева магазинов закрывали двери и оконные ставни дополнительно железными цепями.

Несмотря на то, что наказания для грабителей были строгими: за крупные ограбления — отрубание конечностей или сразу смертная казнь, а за мелкие воровства — изгнание или публичная порка, преступность только процветала.

Например, плебейский трибун Клодий сколотил отряды, которые использовал для запугивания, грабежей и убийств политических противников. Одной из его жертв стал Цицерон, имение которого было полностью разграблено.

Я, мой брат Андрей, Петр и Федор, вооружившись дубовыми дубинками, верх которых был окован металлическим кольцом, двинули следом за носилками. Несмотря на наличие носилок, перемещение по городу все равно занимало много времени, особенно учитывая узкие и часто переполненные улицы. Сейчас же улицы были безлюдными, и четверо носильщиков споро шагали, на паланкине был закреплен фонарь, внутри которого горела свеча.

Я посматривал по сторонам, задумавшись над дилеммой — в древнем Риме было запрещено ношение оружия в черте города. Но вот удивительным будет тот факт, что эта норма долгие столетия не регулировалась никакими законами. И это в Риме, который был родиной современного права. Как так вышло? Вопрос свободы ношения оружия был вообще краеугольным камнем мышления любой античной общины. С одной стороны, каждый свободный человек имел право оружие иметь и носить как признак собственной свободы. С другой — если ты взял с собой оружие, то явно готов его применить, что вредно для общества. Поэтому во всех древних общинах в той или иной мере возникал запрет на ношение оружия внутри города, дабы обезопасить общество от возможности кровавых разборок на улицах города: нет оружия — нет и возможности его применить. Не исключением был и Рим, где этот запрет являлся одним из древнейших, возникших на заре становления общины. Причём для Рима, в котором вместе с полноправными патрициями жили неполноправные, но проходящие службу в армии плебеи, этот запрет был тем более актуален. Но из-за особенностей архаичной римской правовой системы оформлен он был как религиозный закон.

Вот только это был вовсе не закон в современном понимании. Начать стоит с того, что все римские законы вышли из так называемых обычаев (mores) — неписанных норм, которым все следуют. Во времена ранней Республики обычаи были гораздо более сильными аргументами в суде, нежели закон, так как законы писаны людьми, а обычаи выработаны многомудрыми предками и освящены богами. Но среди обычаев были всем обычаям обычаи — религиозные законы, которые регламентировали такие области жизни, в которых наказания людьми мало, а потому тебя за святотатство и нарушение божественных запретов покарают ещё и боги. Дабы общественная жизнь не превратилась в полный хаос, то туда записали скопом все общественно вредные деяния, типа нападений на магистратов, жрецов, неуплату налогов, покушения на чужую собственность и так далее. Вошёл туда и запрет на открытое ношение оружия в пределах померия — сакральной черты города, внутри которой был Рим, а за ней весь остальной мир. Туда же относился и запрет на появление в черте померия солдат в доспехах и вооружении, так как солдаты-ополченцы, одевая доспех тем самым переставали быть гражданами Рима. Этот запрет преследовал похожую цель — не дать использовать армию во внутригородских разборках — политика отдельно, война и оружие отдельно.

И в принципе, данные запреты довольно строго соблюдались. Причина этого довольно прозаична: во-первых, суровость наказания за святотатство в виде изгнания с потерей гражданства и вечным проклятием богов, либо вообще смерти; во-вторых, понимание каждым римским гражданином, что если дать разгуливать по форуму или в курии любому, даже хорошо знакомому человеку с оружием сегодня, то завтра могут точно также отнять уже что-то из твоих сакральных прав. Тем более, что обычно открытое ношение оружия было признаком накалившейся политической обстановки и предвестником бунта. Поэтому наказание за ношение оружия редко когда шло не вместе с мятежом и попыткой свержения Республики, то есть преступлениями, наказание за которые — смерть.

Проблема же пришла оттуда, откуда никто не ждал — в определённый момент этот запрет стал тяготить уже самих сенаторов. Нет, они всё ещё были против того, чтобы кто либо из плебса мог разгуливать с оружием, но с началом обширного кризиса Республики всё чаще стали возникать ситуации, когда во имя её спасения требовалось немного поработать мечами в городе. Видя, что если очень хочется спасти Республику, то можно и нарушить древний священный запрет, народ тоже начал вооружаться. Преступность, и до этого неслабая, теперь распоясалась, и ночью стало небезопасно передвигаться даже в центре города. Сенат же сделать с этим не мог ровным счётом ничего. Полицейских подразделений в Республике не было, да и быть не могло, так как это давало бы одному из магистратов слишком много власти внутри города. Поэтому городские преторы мало что могли сделать с разгулом бандитизма — чего доброго пырнут ножичком или тебя самого, или того, кто донесёт на нарушителя. Тем не менее, именно открытого ношения оружия днём всё ещё не допускалось из-за общественного порицания этого факта. А потом случился Сулла, который нарушил все сакральные нормы в своём походе за «спасение Республики от клятых марианцев»: поднял мятеж, взял Рим приступом и устроил резню марианцев в городе. Солдаты в первый, но не в последний раз резвились в черте померия. И по факту произошедшего никого не наказали — победителя ведь не судят. С этого момента не только Республика, но и все её сакральные нормы, полетели к чертям, растоптанные сандалиями легионеров. Пару лет спустя точно также возьмут город и устроят радостное кровопускание всем несогласным уже марианцы, а потом ещё через пару лет сделает Сулла, показав, что крови на улицах города можно пролить ещё больше.

Древнеримские улицы расходились во разные стороны от Форума — центра города. На всех домах не было номеров, и чтобы найти здание, нужно было назвать имя владельца дома. Табличек на домах с названиями улиц тоже не было. Я представил было существование почты и отмел эту идею.

Неожиданно носильщики встали и опустили паланкин на земь. Причиной были десяток грабителей с ножами в руках вышедших из едва заметного проулка. Один из них, у которого вместо ножа в руке была дубинка, крикнул — Вылазь наружу и плати налог за проезд по нашей улице.

Затем, ткнул дубинкой в нашу сторону — Вам лучше не дергаться, если хотите жить! — негры сели на корточки и прикрыли головы руками, показывая, что их дело маленькое, они просто носильщики, а не воины.

Гай вылез и с интересом окинул нас взглядом — Что будем делать?

Открыв рот, он удивленно смотрел как четверо рабов молча бросились на превосходящего противника, их движения невозможно было толком разглядеть, они будто размазывались по воздуху. Через минуту нападавшие лежали изломанными куклами. Андрей поднял один их ножей — Ерунда какая-то! Не железо, а говно! — отбросив нож в сторону, он прикрикнул на негров — Чего сидим? Дружно взяли и пошли!

Гай вернул свою челюсть на место и задумчиво вернулся в паланкин.