Ворон и голубка

Глава 17

Ледяной ветер бил Синаре в лицо: память медленно возвращалась к ней, хотя виски и затылок по-прежнему невыносимо ныли. Дрожащей рукой она прикоснулась к месту над левым ухом, откуда волнами расходилась отчаянная боль. Женщина чуть пошевелилась, не понимая, куда попала. Но тут в нос ударил едкий запах травы и влажной земли. Охнув от нового приступа боли, она оперлась на локоть и огляделась. Было совсем темно, по небу неслись грозовые облака, редкие дождевые капли падали на лицо и плечи. Только сейчас Синара обнаружила, что лежит в цветнике, среди розовых кустов, а жесткие комья впиваются в спину.

Синара вне себя от страха, нерешительно поднялась, и, почувствовав, что рядом никого нет, облегченно вздохнула: по крайней мере, негодяй оставил ее в живых.

Двигаясь как можно осторожнее, чтобы не потревожить ноющую голову, Синара направилась к воротам. Створки хлопали по ветру, и только поэтому она не сбилась с пути.

Но тут она вспомнила о Мерлине. Наверное, с ним случилось что-то ужасное. Хватаясь за перекладины ворот, чтобы не упасть, она кое-как выбралась на засыпанный ров, заросший травой, и всмотрелась туда, где смутно виднелась конюшня.

С леденящим ужасом заметила женщина языки пламени, жадно лизавшие крышу. Вся постройка была в огне, и когда Синара, преодолевая боль, помчалась вниз с холма, туда, где пылал пожар, тишину ночи разорвали громовые взрывы — это лопались стекла в окнах. Синара мчалась все быстрее, думая только о муже и мечущихся в огненной ловушке лошадях. Ветер донес голоса, неясные тревожные восклицания. Должно быть, кто-то еще увидел огонь.

Женщина с облегчением заметила, что та часть конюшни, где она нашла Мерлина, еще не успела полностью загореться, но другой конец здания пылал, а стойла, где находились кони, были совсем близко. Слышалось ржание обезумевших животных.

— Помогите! — закричала Синара, но рев огня заглушал голос. — Помогите!

Жар опалял лицо, сжигал легкие. Синара, собрав последние силы, подбежала к двери. Заперто. Железный ключ зашипел в руке, когда Синара попыталась повернуть его в замочной скважине. Всхлипывая от мучительной боли, она сорвала с себя жакет и обернула им ключ. На этот раз дверь открылась, и тревога Синары немного улеглась. Старое дерево потрескивало, клубящийся дым не давал дышать, застилала глаза. Приток свежего воздуха заставил пламя зареветь с новой силой.

— Миледи Рейвн!

Кто-то звал Синару, но она была поглощена мыслью о спасении мужа. В нестерпимо красном свете виднелась распростертая на сене неподвижная фигура.

Крохотные алые языки уже лизали солому, и Синара понимала: еще несколько мгновений — и конюшня превратится в пылающий ад. За спиной снова послышался оклик, уже ближе:

— Миледи!

Синара смутно узнала голос Бобби, но не могла откликнуться. Прижав жакет к носу и губам, она метнулась в конюшню, но сообразила, что не сможет вытащить Мерлина, не отняв жакет от лица, и попыталась придумать, как поступить дальше. Конские вопли разрывали уши, глаза слезились, ей казалось, что она вот-вот ослепнет. Синара без колебаний бросила жакет на землю и схватила Мерлина за ноги. Он был ужасно тяжел, а дым перехватывал горло.

Но тут графиня заметила рядом долговязую фигуру Бобби. Он надрывно кашлял, но немедленно понял, что делать, и схватил Мерлина за плечи. Синара с силой, которую не подозревала в себе, подняла ноги мужа, и тот бессильно обвис, пока они тащили его к выходу. Сжав зубы, напрягая последние силы, женщина старалась не отставать от юноши. Дюйм за дюймом… они все ближе двигались к двери… оказались почти у выхода…

Громовой удар потряс здание — одна из потолочных балок рухнула наземь, разбрызгивая фонтан искр. И как раз в тот момент, когда Синаре показалось, что легкие вот-вот разорвутся, и она потеряет сознание от удушливого жара, свежий воздух удалил в лицо, охлаждая истерзанное горло, освежая измученный мозг.

Но Бобби упрямо волок Мерлина как можно дальше от разбушевавшегося пламени. Сердце Синары сжалось от отчаяния, когда до нее снова донеслось ржание погибающих лошадей. Ей была невыносима мысль о том, что Суоллоу задохнется или сгорит. Зайдясь от кашля, она вновь нырнула в дымное облако. Огонь полностью охватил конюшню. Пламя ревело, словно фантастическое чудовище, готовое в любую минуту сожрать Синару. Женщина инстинктивно бросилась к стойлам, откуда слышались топот и вопли, и, не обращая внимания на страшные ожоги, отодвинула раскаленный засов на первом стойле, откуда в панике выметнулся жеребец Мерлина. Синара едва успела отпрыгнуть, чтобы огромные копыта не раздавили ее. Суоллоу почему-то смолкла, и Синара с ужасом подумала, что пришла слишком поздно. Легкие разрывала боль, но только страх перед огнем заставил ее открыть дверцы второго стойла. Кобыла, спотыкаясь, словно пьяная, побрела к выходу. Казалось, она совсем одурманена, и Синаре пришлось хлопнуть лошадь по крупу несколько раз, прежде чем той удалось найти дорогу. Жалобно заржав, Соуллоу ринулась на свободу.

Синара, уже едва дыша, медленно тащилась к двери. Огонь завывал, грозя поглотить ее. Она знала, что если немедленно не очутится на свежем воздухе, ее ждет смерть. Упав на четвереньки, Синара поползла к выходу. У самого пола было немного прохладнее, но дышать по-прежнему было нечем. Однако, не собираясь сдаваться, дюйм за дюймом она продвигалась вперед.

Сзади послышались стоны и очередной оглушительный удар — провалилась еще одна балка.

Синара осознала, что ее силам пришел конец, но вдруг почувствовала, как кто-то тащит ее по полу, а потом поднимает. Перед глазами смутно мелькнула оранжевая шевелюра Бобби. Он обхватил ее руками, стиснул, вынуждая выдохнуть угар. Никогда воздух не казался таким восхитительно свежим и сладким! Кашляя и отплевываясь, женщина рухнула на колени, опустив голову, дыша как можно глубже, пока, наконец, не почувствовала себя лучше. Морщась от невыносимой боли в обожженных руках и опираясь локтями о землю, она подтянулась поближе к Мерлину. Сзади раздался резкий треск — крыша, не выдержав, обрушилась, и к небу поднялся фонтан огненных брызг.

Измученная Синара не сводила глаз с измазанного сажей лица мужа.

— Он мертв? — прохрипела она наклонившемуся Бобби.

— Нет, но нуждается в помощи. Я побегу за доктором.

Голоса звучали теперь со всех сторон. Синара не имела представления, сколько времени здесь были слуги. Отовсюду сбегались люди с ведрами воды, но когда провалилась крыша, все остановились. Спасать конюшню не имело смысла.

Синара тупо уставилась на Мерлина. Сил в ней осталось не больше, чем у котенка. Люди столпились вокруг, и Синара различала резкий голос матери и бормотание Тильди. Что-то холодное прижались к лицу, и Синара благодарно прикрыла глаза. Боль раздирала голову и руки, каждый вздох давался с трудом.

— Все хорошо, любовь моя, — всхлипывая, прошептала Эстелла. — Но как ты могла броситься в горящее здание, дочка? Ты могла погибнуть! Погибнуть!

— Мерлин, — выдохнула Синара. — Суоллоу?

Но тут клубящаяся тьма надвинулась на нее.

Когда Синара снова пришла в себя, было уже позднее утро. Каждый клочок кожи, казалось, был охвачен жаром, и на секунду она усомнилась, что в самом деле удалось спастись от огненного ада. Лежа неподвижно, Синара пыталась припомнить каждое ужасающее мгновение вчерашнего вечера. Что с Мерлином?

Веки тревожно распахнулись, и перед глазами немедленно появилось искаженное волнением лицо матери. Пожилая женщина была бледна, уголки рта опущены.

— Наконец-то ты проснулась, — облегченно вздохнула Эстелла, кладя прохладную руку на лоб дочери: — Ты чудом осталась жива! Доктор считает твое поведение чрезвычайно неосмотрительным.

— Мерлин? — смогла выдавить Синара.

— Он выживет, — неохотно отозвалась Эстелла. — Голос у него не лучше, чем у тебя, но по крайней мере руки целы. Вышел из этого ужасного испытания всего-навсего с шишкой на голове и больным горлом. Одного не могу понять, что он делал в горящей конюшне.

Синара знала, что он попал туда не по своей воле, но ничего не ответила — не было сил. Руки были тяжелее свинца, кровь в них пульсировала. Она с испугом оглядела тугие повязки.

— Вот-вот, теперь струсила. Не слишком поздно? У тебя на ладонях не осталось кожи, и нам пришлось столько возиться, чтобы очистить раны от сажи! Благодарение Богу, что миссис Блек оказалась чем-то вроде знахарки, она приготовила мазь из трав, и мы смогли смазать тебе руки.

Синара кивнула, гадая, сумеет ли найти в себе силы когда-нибудь встать на ноги, но тут же закрыла глаза и задремала, чтобы вновь проснуться через несколько часов от палящей жажды. У постели сидела Тильди, и Синара заметила, что лучи закатного солнца уже позолотили стены.

— Ну, как вы?

Тильди приподняла Синару и подложила под нее несколько подушек:

— Вот. Выпейте это.

Она поднесла стакан холодного лимонада к губам молодой графини, и та обнаружила, что может легко глотать. Жидкость немного смягчила раздраженное горло.

— Вы выглядите получше, мистрисс Сай, но все же небольшой жар остался, и неудивительно после того, что случилось. Все говорят о вашей храбрости — подумать только, спасти хозяина да еще и за лошадьми броситься! Должно быть, здорово его любите, если решились на такое, — ухмыльнулась она.

Синара мрачно улыбнулась:

— Я сделала бы то же самое, будь на его месте ты, — прошептала она, но громче говорить не смогла — было слишком больно.

— Я польщена, — подмигнула Тильди, протягивая хозяйке вазу с собранными ей самолично дикими розами. Синара вдохнула опьяняющий аромат.

— Немного получше, чем запах дыма, правда? — жизнерадостно заметила горничная, ставя вазу на ночной столик.

— Как Бобби? — едва шевеля губами, выдохнула Синара.

— Отделался синяками. Проворный парнишка, да и голова на плечах имеется. Передал, что лошади удрали в Гайрлок Вудз. Обе невредимы, если не считать ожогов.

Синара снова прикрыла глаза — веки сделались слишком тяжелыми.

— Как Мерлин? — спросила она.

— Поправляется, но все еще в постели. Огромная шишка на голове, но он не хочет рассказать, кто ему так врезал. Удар был не из слабеньких. Хозяин не имеет представления, кто поджег конюшню, но наотрез отказывается согласиться с тем, что это был несчастный случай.

«Не желает тревожить слуг», — подумала Синара и прохрипела:

— Я… бы хотела… видеть его.

Тильди предостерегающе погрозила пальцем:

— Обязательно. Как только достаточно окрепнете.

Выпив немного бульона, Синара опять задремала. Она не могла выносить прикосновения к языку ничего горячего или хотя бы теплого, поэтому Тильди приходилось охлаждать питье. Ночью она несколько раз просыпалась, но около постели все время сидели мать или горничная. На улице шел дождь, водяные струи с шумом ударялись о стекла. Руки и горло жестоко ныли, но Синара храбро старалась думать о другом и постоянно обнаруживала, что слишком измучена, чтобы бодрствовать больше нескольких минут.

Два дня спустя боль немного ослабла, и миссис Блек, каждое утро перевязывавшая ей руки, заверила, что ожоги прекрасно заживают.

Синара сидела в постели, наблюдая, как кухарка ловко обматывает бинтами ладони. Голос тоже постепенно возвращался, и горло было не так воспалено.

— Ваш сын был настоящим героем в ту ночь, — объяснила она миссис Блек. — Не будь его, я бы наверняка погибла.

— Он рассказал, как вы поспешили в Блек Рейвн, когда заметили хозяина на тропинке. Лошадь Бобби споткнулась о корень и повредила ногу. Пришлось привязать ее к дереву и добираться в поместье пешком.

— Повезло! Огонь мог захватить Бобби в конюшне, находись он там в это время, — дрожащим голосом пробормотала Синара. — Я обязана ему жизнью.

— А хозяин обязан вам своей.

Миссис Блек осторожно похлопала Синару по забинтованной руке:

— Нужно, чтобы кто-нибудь вас кормил, сами вы ложку не удержите.

— Из-за этого я чувствую себя такой беспомощной! Кухарка поднесла стакан к губам Синары.

— Это заставит вас больше ценить руки.

Назавтра Синару охватило такое беспокойство, что она не смогла больше оставаться в постели. Вошла Эстелла, чтобы накормить дочь завтраком, принесенным Тильди.

— Мама, есть ли известия от Брендона? — немедленно спросила Синара, садясь за столик у окна. Эстелла кивнула:

— Узнав о том, что произошло, он примчался сюда среди ночи и поднялся в мою комнату. Напугал меня до смерти. Ему пришлось зажать мне рот, чтобы я не вскрикнула, что, конечно, было весьма своевременно — от моего вопля наверняка все слуги в замке всполошились бы.

— Если не ошибаюсь, братец изнывает от безделья.

— Согласна, — произнесла Эстелла. — Он еще натворит глупостей, помяни мои слова. Синара откусила кусочек тоста:

— Он не успел узнать, кто украл колье?

— Нет, Мерлин дал ему какое-то поручение. Не знаю, в чем дело. Брендон больше не откровенничает со мной, как раньше. Однако он еще до рассвета вернулся в Стормивуд.

Синара раздраженно заерзала в кресле, проклиная свое бессилие.

— Я должна поговорить с ним или с Мерлином. Обе не услыхали, как открылась дверь.

— О чем же, дорогая женушка? — раздался голос Мерлина с противоположного конца комнаты.

Синара изумленно вздрогнула. Она в жизни не ожидала, что при виде мужа поведет себя подобным образом — сердце колотилось, густая краска залила лицо.

Эстелла деликатно кашлянула:

— Я пойду к себе. Если что-нибудь понадобится, пошли за Тильди.

Видя, что дочь не может оторвать взгляда от покрытого ссадинами и синяками лица мужа, она вышла и тихо прикрыла дверь.

Синара поднялась, опираясь на край стола:

— Ты… ты ужасно выглядишь, — пробормотала она. И в самом деле, щека и лоб были сине-фиолетовыми, брови и ресницы опалены, а волосы гораздо короче обычного.

Мерлин сухо улыбнулся:

— Гидеон Свифт не очень ловко орудует ножницами. Он их все время роняет, и в результате я почти без волос.

Синара невольно дотронулась до своего лица, зная, что выглядит не лучше мужа:

— Я… ты не должен видеть меня такой. Он подошел ближе, держась как всегда прямо и горделиво. Темные глаза нежно блестели:

— Ты всегда выглядишь очаровательно, что бы ни случилось. — Мерлин все время держал руки за спиной, и теперь протянул руку с зажатой в ней единственной розой:

— В цветнике почти не осталось роз, но эта — само совершенство. Совсем как ты.

Синара опустила глаза, еще сильнее покраснев. Не было смысла отрицать, что своей добротой и благородством он покорил ее сердце.

— Спасибо, — прошептала она, принимая розу неуклюжей забинтованной рукой, и зарылась носом в душистые лепестки. Мерлин взял жену за плечи, вынуждая взглянуть на него.

— Не будь тебя, я погиб бы, — хрипло прошептал он, и к удивлению Синары, в глазах мужа сверкнули слезы. — Ты подвергала опасности свою жизнь, чтобы спасти меня. Ни один человек, кроме Макса, не сделал бы этого.

Синара не противилась, когда Мерлин притянул ее к себе, и молча уткнувшись в белую крахмальную сорочку, пролепетала:

— У меня не было иного выбора. Не могла же я стоять и наблюдать, как ты гибнешь в пожаре! Я едва с ума не сошла!

— Означает ли это… что ты… э-э-э любишь меня… хоть немного? — спросил он так тихо, что Синара едва расслышала.

— Наверное… да… точно не могу сказать. — Синара приложила руку к сердцу. — Знаю только, что ужасно тосковала бы по тебе, если бы не сумела вытащить из огня.

Она смущенно отвела глаза, но не попыталась вырваться. Может быть, она вправду любила его, если каждый раз при виде мужа внутри все сжималось, а сердце было готово выскочить. Да… Нет. Она недостаточно хорошо знала Мерлина. И не могла вынести мысли о том, что когда-нибудь окажется в дураках, если выяснится, что Мерлин убил отца.

— О, дорогая, я не требую ответа сейчас, — шепнул Мерлин, крепче прижимая ее к себе. — Но так надеялся…

— Я совсем сбита с толку, — призналась она, отстранившись. — И все еще не знаю наверняка, убийца ли ты. — И проницательно взглянув на мужа, добавила: — Ты очень мне нравишься и завоевал мое уважение, но любовь? Не знаю, сумею ли отдать тебе все, пока над тобой висит подозрение.

Она не добавила, что сердцу нет дела до судебных процедур и чужого мнения, оно поступает по-своему и слепо тянется к этому гордому человеку, стоявшему перед ней. Слезы жгли ей веки. Она отчаянно хотела следовать за ним, безоглядно доверять…

Мерлин поспешно сменил тему и спросил деловито, чуть резко:

— Ты заметила кого-нибудь в конюшне, когда вернулась с прогулки?

— Нет, — покачала головой Синара. — После того как я увидела, что ты лежишь без сознания, кто-то подкрался сзади и сбил меня с ног. Я очнулась в саду.

Мерлин с ужасом смотрел на жену:

— Неужели в одной из… этих ям?

— Нет, ближе к воротам. Мужчина или женщина… тот, кто меня ударил, был закутан в плащ — перед тем, как упасть в обморок, я помню, что пола плаща коснулась моего лица.

— Но почему пытаться убить только меня, а не тебя? — пробормотал Мерлин, потирая подбородок. — Кто-то решил избавиться от меня, но таким образом, чтобы пожар выглядел несчастным случаем.

— Кто же? Слуги?

Синара, окончательно сбитая с толку, нахмурилась. Трудно было найти логическое объяснение странным происшествиям, происходящим в Блек Рейвне.

— Нет… ради чего им понадобилось покончить со мной? У них достаточно способов избавиться от меня: хотя бы не выполнять свои обязанности, впрочем, они и без того бездельничают с утра до вечера. Мне вполне могло надоесть все это, и я, возможно, вернулся бы Стормивуд, где по крайней мере царят чистота и порядок. Щека Мерлина еле заметно дернулась, глаза неожиданно вспыхнули:

— Но они не подозревают, сколько во мне упрямства!

— Твоя решимость меня восхищает, — улыбнулась Синара и показала на поднос с завтраком:

— Не хочешь чаю? Мама так и не пила.

Мерлин уселся, и Синара подумала, что почему-то эта сцена выглядит такой естественной! Она присоединилась к мужу, подождав, пока он наполнит сначала свою, потом ее чашку. Как она хотела поухаживать за ним! Но руки все еще болели, и Синара, наблюдая, как муж размешивает сахар, спросила:

— Скажи, что ты делал в тот день в Гейрлок Вудз? Летел, будто за тобой гнался сам дьявол.

— Отправился в Стормивуд с кое-какими документами, касающимися смерти отца, — вновь погрустнел Мерлин. — Брендон потребовал показать их. Похоже, он твердо решил помочь мне восстановить честное имя. У него появились некоторые идеи насчет того, как отыскать пропавшего кучера отца.

Душу Синары наполнило радостное тепло:

— Бренд всегда отличался преданностью тем, кого любит. Он хочет отплатить тебе за доброту, но что можно сделать в его положении? Ему придется скрываться, пока вор не будет найден.

— Я помогу ему, — пожал плечами Мерлин, — поскольку еще нахожусь на свободе, хотя, кто знает, сколько это продлится, если не найдут настоящего убийцу… поэтому сейчас я должен успеть добиться как можно большего.

— Что ты собираешься предпринять? Пристально глядя на мужа, Синара поднесла к губам чашку.

— Придется нанести визит владелице ожерелья, леди Фиделии. Интересно узнать, каким образом у нее оказались фамильные драгоценности твоей матери.

После долгого раздумья Синара объявила:

— Знаю, это звучит нелепо, но не считаешь ли ты, что все эти события — гибель твоего отца, воровство и происходящее в Блек Рейвне — связаны между собой?

— На первый взгляд одно не имеет отношения к другому, но Блек Рейвн много лет принадлежал Сеймурам, а Эстелла всегда была в близких отношениях с нашей семьей, хотя вышла замуж за Хоторна.

— С каждым днем все больше загадок, — вздохнула Синара. — Интересно, какой очередной сюрприз нас ожидает? А вдруг неизвестный злодей подожжет Блек Рейвн? Я боюсь.

Мерлин подвинулся к ней и, встав на колени, обнял за плечи:

— Я приказал людям круглые сутки охранять поместье. Они вооружены мушкетами и пистолетами. Ни одному чужаку не позволят пройти без моего разрешения.

Слова мужа немного успокоили Синару. Она почему-то твердо верила — он сумеет защитить ее. Она могла бы доверить ему свою жизнь. Невозможно, такой человек, как Мерлин не способен расправиться с отцом…

Синара чувствовала себя так, будто долго оставалась слепой и вдруг прозрела. Она читала в глазах мужа тревогу и сочувствие и понимала — Мерлин не может быть преступником, он слишком ценил человеческую жизнь. Уродливое подозрение, так долго отравлявшее мозг и душу, растаяло, и истина засияла, как солнце после грозы.

— О, Мерлин, — прошептала Синара, прижавшись к мужу.

Ей нестерпимо захотелось поделиться своим открытием, но не успела она открыть рот, как губы Мерлина прижались к ее губам. Охваченные нетерпеливым желанием, они обнялись. Мерлин поднялся, увлекая ее за собой. Его сила уверенно вливалась в нее, а единственный не покрытый волдырями палец Синары обвел контуры спины мужа через скользкий атлас его узорчатого халата. Каждый бугорок мышцы, каждый дюйм загорелой кожи, каждое движение были для нее бесконечно желанны.

— Дорогая, — пробормотал он, зарывшись в копну душистых волос, — если бы ты погибла, мне было бы не для чего жить.

И, подхватив жену на руки, Мерлин отнес ее на постель. Синара пыталась предостеречь мужа, что кто-нибудь может неожиданно войти и застать их, но слова не шли с языка. Она хотела его, хотела так же страстно, как и он ее.

Мерлин, задыхаясь, поднял голову, пристально всмотрелся в глаза жены, и в этом взгляде сияла такая глубокая и преданная любовь, что Синара снова смутилась. Сумеет ли она когда-нибудь ответить ему таким же сильным чувством? И все же… необычное сладостное тепло наполнило душу, не оставляя места сомнению.

— Я люблю тебя, — прошептал он, прежде чем завладеть ее губами. Поцелуй становился все крепче, пока голова Синары не закружилась, а сама она, словно освободившись от тяжести пережитого, забыла об осмотрительности и нетерпеливо обняла обнаженное тело. Пальцы Мерлина, сдвинув кружевную ткань, нежно гладили бедра Синары, едва прикасаясь, но возбуждая все сильнее, требуя большего, и когда уже, казалось, были готовы вот-вот дотронуться до скрытого бутона плоти, пульсирующего в напряженном ожидании, Мерлин отнял руку. Синара едва не вскрикнула от разочарования, но вместо этого стала зачарованно наблюдать, как муж медленно развязывает ленты пеньюара и распахивает его, обнажая груди. Взгляд Мерлина потемнел еще больше при виде нежных упругих холмиков. Охваченная нестерпимым жаром, женщина чувствовала себя уязвимой и беззащитной.

— Ты так прелестна, моя изящная фарфоровая статуэтка, — улыбнулся Мерлин. Его ладони жгли огнем, и Синара прижалась к нему, безмолвно моля о большем.

Мерлин не мог наглядеться на грациозные изгибы, округлые бедра, полные груди. Накрыв губами розовый холмик, Мерлин вобрал его и начал сосать. Буйное, сладостно-горькое желание охватило его — горькое, потому что отчаянно требовало погасить пожар, но радость держать ее в объятиях заставляла желать возможно дольше продлить экстаз.

Подняв подол пеньюара, Мерлин осторожно раздвинул ее ноги. Пальцы скользнули в потаенную расщелину, влажную и теплую, выдавшую ее желание. Мерлин понял, что Синара так же страстно, как он, стремится к завершению, и буйная радость затопила его при мысли, что он может подарить ей этот восторг.

— Хочу тебя, — шепнула она, — пожалуйста, не медли, пожалуйста, сейчас…

Ее глаза, бездонные озера наслаждения, широко открылись, когда он вошел в нее, сначала медленно, нежно, но постепенно вонзаясь все глубже, с яростной страстью, пока она не застонала, выгибаясь и откидывая голову.

— Мерлин… — задыхаясь, вскрикнула Синара, вся во власти безумного блаженства, уносимая высокой волной, потом еще одной, еще и еще… Она плыла по безбрежному морю, сознавая, что никогда не испытывала ничего чудеснее, и почти обезумела, когда Мерлин, подняв ее бедра и встав на колени, врезался в нее с такой лихорадочной силой, что на миг ей показалось, будто они стали единым целым. Мерлин глухо охнул, охваченный головокружительным экстазом, и в это мгновение Синара поняла, что принадлежит ему навсегда; Они отчаянно льнули друг к другу, словно в последний раз, и каждый поцелуй был долгим, мучительно сладким. Покой наконец снизошел на них, полный, безмятежный покой.

Синара задремала, удовлетворенно ощущая тяжесть руки Мерлина на животе, желая лишь одного — каждую ночь спать рядом с мужем. Она не знала, сколько времени прошло, возможно, несколько минут, но проснувшись, услышала, как тяжело стонет Мерлин. Он метался на постели, с искаженным, словно от ужасной боли, лицом. Мокрые волосы прилипли ко лбу, тело было влажным от пота.

Приподнявшись на локте, Синара осторожно толкнула мужа:

— Мерлин! Мерлин, проснись!

— Где… где я? — прохрипел он; темные, полные тоски глаза бессмысленно уставились на Синару. Какие страшные образы темнились в его мозгу?

— Тебе приснился кошмарный сон. Мерлин взметнулся, оттолкнув Синару, но тут же обмяк и устало провел рукой по волосам.

— Черт… будь оно проклято, — тихо пробормотал он.

— Что тебе привиделось? — спросила она, гладя его спину единственным здоровым пальцем. — Расскажи.

— Война… этот ужас все время возвращается в виде черного бурлящего водоворота, и если меня затянет в самую середину, боюсь, что больше никогда не выплыву… так и останусь в пучине безумия…

Каждое слово, казалось, причиняло ему невыразимые муки, и Синара, встав на колени, обняла его, прижала к себе и положила голову ему на плечо.

— Не тревожься… сны со временем уйдут.

— Я вижу… как они шагают в ряд… все эти убитые французские солдаты. Тысячи и тысячи. Только вместо лиц у них черепа. И смотрят на меня, словно обвиняют, — с трудом выдавил Мерлин сквозь сцепленные зубы.

— Не молчи, — умоляла она. — Открой все, что терзает тебя.

Судорожно сведенные плечи едва заметно расслабились, и Мерлин благодарно прислонился к жене.

— В самом центре черной пропасти — настоящий ад: непрерывная канонада, слепящий оранжевый свет разрывающихся снарядов. Я оглушен и безумно напуган. Никто не может спасти меня от этого ужаса. Черный дым, копоть, кровь… вечная война.

— Ты не упадешь в эту дыру. Это лишь воображение. Не реальность.

Мерлин, словно выйдя из транса, внезапно поднял голову и посмотрел ей в глаза:

— Воспоминания достаточно реальны. Несколько лет я жил среди смерти и разрушения и был частью всего этого. Как больно знать, что ты способен на убийство!

Синара мгновенно подумала о Россе Сеймуре, но тут же выбросила из головы эту мысль.

— Ты становишься животным, бессмысленным, жестоким, бездушным. Остается лишь инстинкт выживания. — Мерлин вздохнул и вытер со лба пот. — С этим тяжело жить. Когда побываешь в аду, потом нельзя избавиться от него.

Синара поцеловала его в щеку и притянула к себе:

— Давай попробуем хоть немного отдохнуть. Поверь, сны когда-нибудь перестанут тебя мучить. Воспоминания поблекнут… спрячутся в дальние уголки мозга.

Мерлин медленно кивнул:

— Я люблю жизнь, и это придает мне сил. Впереди будущее, а ты помогаешь мне исцелиться, Синара. Любовь к тебе постепенно вытесняет темные мысли. — Почувствовав тревогу жены, Мерлин уткнулся лицом в ее шею. — Подожди, сейчас приду в себя.

Они лежали молча, и через несколько минут Мерлин снова заснул. Но Синара еще долго мрачно смотрела в потолок. Мужу приходилось не только сражаться с невидимым врагом, но и с гнездившимися в душе ужасами войны, закончившейся год назад, но по-прежнему не желавшей отпустить свою жертву.

Мерлин спал крепко, очевидно, без снов. Через час он проснулся, словно ничего не произошло, и обнаружив, что Синара рядом, решил воспользоваться ситуацией и соблазнить жену.

Угрюмый измученный человек исчез, а вместо него возник счастливый веселый любовник. Они вернулись к реальности, лишь когда взлетев к вершинам экстаза, плавно опустились на землю.

Утреннее солнце заливало комнату: золотые лучи грели обнаженные тела на измятой постели.

— Боже, — простонал Мерлин, — я так нуждался в этом.

И слегка шлепнув Синару по обнаженному заду, прошептал:

— Теперь я властелин мира!

— И ужасно доволен собой, не так ли? — засмеялась Синара.

Мерлин, зарычав, заколотил себя в грудь кулаками и, стоя рядом с кроватью, победно посмотрел на жену:

— Любовные подвиги — предмет гордости мужчины, — объявил он, ущипнув ее за нос. — Ты выглядишь восхитительно, дорогая, так восхитительно, что хочется тебя съесть.

Синара беспомощно взмахнула забинтованными руками:

— Помогите! Кто меня защитит?

Но как раз в ту минуту, когда он уже хотел выполнить свою угрозу и попробовать, каковы на вкус ее губы, в дверь постучали. Мерлин, окаменев, пробормотал:

— А если это Эстелла?

Синара хихикнула, но сумела натянуть скомканную сорочку и пеньюар. Она даже поднялась и разгладила складки, пока Мерлин лихорадочно разыскивал на полу халат.

— Прости, что интерлюдия кончилась так печально! — театральным шепотом возвестил он. — Но я еще вернусь и овладею тобой… Запомни, ты моя!

Он метнулся к смежной двери и исчез за ней под громкий смех Синары. Вошла Тильди, и многозначительно оглядела сначала закрытую дверь, потом раскрасневшуюся хозяйку:

— Я, кажется, не вовремя пришла, — пробормотала она, лукаво улыбаясь, и начала наводить порядок в комнате.

— Не будь такой дерзкой, Тильди! Лучше помоги мне одеться. Я хочу спуститься вниз.

— Может, это меня не касается, но, по-моему, не мешало бы подольше выдержать этих парней в прихожей.

— О чем это ты? — удивленно осведомилась Синара, но Тильди, плотно сжав губы, начала одевать госпожу и причесывать спутанные волосы. В рекордное время туалет Синары был закончен, и тут появился Мерлин. На нем были серые брюки, плотно облегающие ноги, бордовый жилет и синий фрак безупречного покроя.

— А, доброе утро, — приветствовал он жену, так, словно они впервые увиделись сегодня.

— Милорд Рейвн, — начала Тильди, присев, — простите, что беспокою вас, но внизу ждут два джентльмена из Лондона. Они настаивают на разговоре с вами. — Горничная сделала гримасу: — Полиция, если хотите знать. Торчат в вашем кабинете уже с полчаса.

Мерлин и Синара обменялись тревожными взглядами.

«Брендон», — сказала себе Синара и, глядя на мужа, поняла, что он думает о том же. Мерлин тихо выругался и поспешно вышел. Тильди, подняв брови, вопросительно посмотрела на Синару, но, пожав полными плечами, последовала за Мерлином. Синара, желая поскорее узнать, что нужно сыщикам, тоже спустилась вниз.

Двое незнакомцев, один помоложе и повыше, другой среднего роста, с солидным животиком, нервно мяли в руках касторовые шляпы, благоговейно рассматривая портреты, украшавшие стены кабинета.

— Доброе утро, — приветствовал тот, что был старше, приглаживая редкие пряди каштановых волос:

— Я сержант Ригби Толд с Боу-стрит, а это констебль Хоскинс.

«Сыщики с Боу-стрит. Лучшие полицейские ищейки в Лондоне», — в ужасе подумала Синара.

— Чем могу служить? — вежливо осведомился Мерлин. Синара невольно восхитилась его выдержкой.

— Брат леди Рейвн, Брендон Хоторн, сбежал, когда его везли на суд, в Суррей. У нас есть причины считать, что ему кто-то помог. Возможно, даже родственники, — оскорбительно-вкрадчиво намекнул сержант. Мерлин скрестил руки на груди:

— Да вы, должно быть, с ума сошли. Кто станет помогать мистеру Хоторну?

Сыщики неловко заерзали. Губы Тодда шевелились: он, по всей видимости, набирался мужества произнести что-то.

— Возможно, вы, лорд Рейвн, приняли в этом участие. В конце концов, вы были в Лондоне во время побега мистера Хоторна. Свидетели утверждают, что человек, напавший на тюремную карету, удивительно походил на вас, а женщина, находившаяся на мосту, копия леди Рейвн.

Но Мерлин и глазом не повел:

Не имею представления, о чем вы толкуете и почему прибыли сюда.

Круглые водянисто-голубые глаза под мохнатыми бровями негодующе блеснули:

— Как почему?! Отыскать мистера Хоторна, конечно.