Ворон и голубка

Глава 6

— Как вы сказали, я был там и все видел, — вызывающе бросил Маггинс. — Уж конечно, один из ваших людей залег с мушкетом в засаде, готовый прикончить мистера Феликса.

Щека Мерлина нервно дернулась:

— Я представления не имел, что Феликс замыслил драться на дуэли именно той ночью. Он мог по крайней мере послать секундантов и вызвать меня, как это принято.

Маггинс пробормотал что-то, отвел глаза и вернулся в конюшню. Мерлин пошел следом, потянув за собой Синару. Необходимо смирить гордость и подавить гнев, чтобы выведать у конюха всю правду. Неприязненное отношение Маггинса было очевидным, а вызывающе поднятый подбородок показывал, что конюх не сдастся без борьбы.

— Маггинс, я предпочел бы, чтобы вы остались и поговорили со мной, пока я не посчитаю, что беседа закончена. Я могу понять нежелание принять меня в качестве нового хозяина, но уверяю, что собираюсь относиться к вам справедливо, пока буду доволен вашей работой. Предупреждаю, однако, что не потерплю неповиновения и не допущу распространения грязных сплетен за моей спиной.

Он смолк, решив дождаться реакции собеседника, но в отличие от младшего конюха Маггинс, очевидно, понимал, что в подобных случаях лучше держать рот на замке, хотя Мерлин отчетливо ощущал все растущую враждебность. Впрочем, остальные слуги относились к нему точно также.

Мерлин вздохнул, прекрасно сознавая, что первые недели пройдут в непрерывной борьбе, и это отнюдь не воодушевляло его.

— Если позволите, милорд, скажу, что и ваша репутация совсем не так уж чиста. Если убить однажды, можно сделать это и еще раз. Моя миссис боится жить в имении с тех пор, как вы здесь появились.

Злобный взгляд конюха, пронизавший полумрак конюшни, отозвался печалью в сердце Мерлина. В глазах местных жителей, фермеров и арендаторов он не что иное, как злой дух, решивший уничтожить их.

— Вы должны объяснить жене, что не стоит верить слухам, — раздался сзади ясный голос Синары. — Тогда она сможет спать спокойно по ночам. Нет никаких доказательств, что ваш новый хозяин убил отца, и я могу засвидетельствовать, что в ночь дуэли он не знал заранее о появлении Феликса. Граф не виновен в смерти кузена, и вы можете помочь нам доказать это, мистер Маггинс, помочь обнаружить, кто устроил засаду, так, чтобы снять все подозрения с милорда Сеймура. — Секунду помолчав, она умоляюще добавила: — Если не хотите постараться для хозяина, сделайте это хотя бы ради жены.

Такая неожиданная забота наполнила Мерлина благодарностью. Ее холодные пальцы дрожали в его руке, и он с трудом подавил желание растереть их, согреть хоть немного. Синара делает это не из-за него, а стремясь обелить имя и титул, принадлежавшие теперь и ей тоже Сознание этого причинило мгновенную боль, но одновременно придало мужества.

— Леди Рейвн права. Ваша обязанность убедить жену не обращать внимания на сплетни, — кивнул Мерлин.

— Да, вы могли бы внушить всем, кто здесь служит, необходимость быть справедливыми, — сказала Синара.

— Моя жена — суеверная старая корова, — фыркнул Маггинс, — но, миледи, вы должны признать, что с нашим новым хозяином… скажем, не все ладно.

Он мотнул головой в сторону Мерлина, словно тот не был достоин ни малейшего уважения.

— Слуги все прослышали о смерти мистера Росса.

— Значит, вы должны помочь хозяину восстановить его репутацию, Маггинс, — твердо объявила Синара. — Закон ничего не знает о той ночи, когда погиб мистер Росс, и если закон не может осудить хозяина, значит, и мы не вправе судить его.

— А у меня свое мнение на этот счет, — проворчал конюх.

— Если вам известно о Феликсе Сеймуре нечто такое, что, по-вашему, должны узнать мы, не бойтесь сказать, пожалуйста. Кто приезжал к нему? Были ли у него враги? Может, вы стали свидетелем каких-то ссор? — допытывался Мерлин, по-прежнему не выпуская руки Синары.

Лицо Маггинса мгновенно превратилось в бесстрастную маску. Конюх поднял прислоненную к стене метлу:

— Ничего и никогда, — пожал он плечами. — Я всего-навсего ухаживал за лошадьми мистера Феликса, да иногда возил его в карете, когда кучер был слишком пьян, чтобы править.

— Ты… или другой конюх отвез его на место дуэли, — напомнил Мерлин.

— Да, потому что конь мистера Феликса захромал.

— А кто еще из конюхов был с вами? Маггинс пожал плечами:

— Не знаю. Он уволился — проработал здесь всего несколько недель.

Голос его неожиданно повысился на целую октаву:

— В ночь дуэли я видел только то, что видели вы, и не больше. И не стоит задавать мне лишних вопросов. Мерлин побледнел, но сухо кивнул:

— Только еще один: знали ли вы, или кто-то еще в доме, что Феликс замыслил драться? Маггинс угрюмо покачал головой:

— Я думал, мы с визитом едем.

— Захватив с собой шпаги и пистолеты? — язвительно бросил Мерлин и повернулся к выходу, увлекая за собой Синару. Он должен немедленно уйти, прежде чем потеряет выдержку и отвесит оплеуху этому негодяю.

— Он что-то скрывает, — вырвалось у Синары, когда они шли к замку.

— Мне нужно было войти к нему в доверие, — выдавил Мерлин.

— Вся эта загадка оказалась гораздо сложнее, чем я предполагал. Как найти настоящего убийцу?

В поисках утешения он поднес к губам ладонь жены и слегка прижался губами к косточкам пальцев. Какая мягкая кожа!

Синара, однако, отняла руку, хотя не слишком поспешно. Мерлин впился глазами в жену, едва сдерживая настойчивое желание сжать ее в объятиях.

— Давай вернемся… в дом.

Он вспомнил, как Синара говорила, что не желает никаких интимных отношений. Сможет ли он прожить, не дотрагиваясь до нее? Сумеет ли убедить, что супружеская постель только поможет упрочить их отношения? Слово НИКОГДА эхом отдавалось в мозгу, но Мерлин пытался не слушать, избавиться от тревожных мыслей. Что, если он не выдержит, не вынесет ожидания, не справится с желанием и возьмет ее против воли?! Нет, он не принудит Синару… но как заставить ее полюбить?

Синара шла рядом с мужем, не переставая гадать, о чем тот думает. Разговор с Маггинсом легко мог вывести Мерлина из себя, но он, казалось, лишь еще больше замкнулся.

— Если не найдется никого другого, я сама поручусь за твою невинность и непричастность к убийству Феликса, — прошептала она, желая утешить измученного человека, шагавшего рядом.

Неожиданная улыбка смягчила лицо Мерлина:

— Спасибо. Я никогда не ожидал найти в жене такую верность и сочувствие. И, глубоко вздохнув, добавил:

— Если бы ты только стала моей в истинном смысле этого слова…

— Я не хочу, — пробормотала Синара дрожащим голосом. — Не заставляй меня.

— Когда-нибудь ты можешь пожалеть об этих словах, — возразил он. — Ты даже не знаешь, что такое… физическое… прикосновение…

— И знать не хочу, — отрезала девушка и побежала вперед.

— Ты не представляешь, чего лишаешься, — прокричал ей вслед Мерлин. — Зачем терять так много?

Этой ночью Синара, облокотившись на подушки, безуспешно старалась сосредоточиться на книге, лежавшей на коленях. Перед глазами все время появлялся образ высокого красавца-мужа, а по другую сторону двери то и дело слышался шум. Мерлин громко выругался, потом заскрипел пружинами древней графской кровати. Вечером Синара хотела было вновь заговорить о Брендоне, но все мгновенно вылетело из головы, когда муж начал намекать на супружеские блаженства. Мысли о брате изводили Синару, но Мерлин был рядом, раздражающе близко, не давая покоя.

Завтра, с самого утра, она поговорит с Мерлином о брате. И, если он не захочет помочь, сама отправится в Лондон.

Синара взяла чашку с горячим молоком, только что принесенную Тильди, обожгла язык и с рассерженным стуком поставила на ночной столик. Все равно не уснуть!

Слишком многое произошло сегодня, и бесконечные предположения роились в мозгу. Задув свечу у постели, она скользнула под одеяло. По крайней мере нужно попытаться…

Казалось, прошла большая часть ночи, прежде чем Синара внезапно проснулась и села. В комнате было непроглядно темно, и она не сразу вспомнила, где находится. Жалобный стон пронзил тишину, и сердце забилось от страха. Еще один странный вопль призрачным эхом отозвался в пустоте, Девушка на ощупь отыскала трутницу и зажгла свечи.

Снова стон, на этот раз ближе. Синара выбралась из постели, кутаясь в одеяло. По мере того как сонная одурь рассеивалась, она поняла, что звуки доносятся из спальни Мерлина. Затаив дыхание, она подошла к двери и приложилась ухом к старому дереву. Болты петель из кованого железа врезались в кожу, но Синара почти ничего не чувствовала. Раздался еще один приглушенный крик, потом заскрипели пружины, словно Мерлин метался в постели.

— Может, на него кто-то напал, — заволновалась Синара, вне себя от тревоги. С вечера она заперлась, но сейчас не раздумывая повернула в замке огромный старый ключ и переступила порог. В комнате стоял почти полный мрак, через который с трудом пробивались две тонкие полоски лунного света, проникавшего сквозь неплотно задернутые шторы. Мерлин тихо стонал.

Синара подняла свечу, чтобы лучше приглядеться.

— Мерлин! Ты заболел?

По-видимому, он здесь был один, никаких незваных гостей и врагов, просто затуманенный сном разум сыграл с Синарой злую шутку. Она стояла у кровати, глядя на беспокойно ворочавшегося мужа, голова которого неустанно перекатывалась на подушке.

— Что с тобой?

Она нерешительно коснулась его плеча, гадая, что он сделает, когда узнает ее.

— Мерлин! Проснись! Тебе что-то нехорошее приснилось?

Она вновь начала трясти мужа, на этот раз гораздо сильнее.

Стоны прекратились, Мерлин встрепенулся и сел, бессмысленно уставясь на жену.

— Это я, Синара. Ты кричал во сне, — неубедительно пробормотала она, не понимая, что лучше: уйти или остаться. Невероятное смущение охватило ее; руки судорожно вцепились в края одеяла. Оно оказалось слишком тяжелым и волочилось по полу.

— Синара? — невнятно повторил Мерлин с такой грустью, что сердце девушки сжало сочувствие и жалость.

— Я здесь.

Не зная, что делать, она неловко погладила его по плечу.

Наконец Мерлин полностью очнулся:

— Я, наверное, видел кошмар, — уже бодрее пояснил он. — Прости, если разбудил.

— Кошмар? Видел во сне Феликса? Мерлин покачал головой.

— Нет… — нерешительно, с трудом выдавил он, — отца. Почти каждую ночь вижу, как спасаю его от верной смерти на дне оврага. А иногда меня мучают ужасающие картины сражений: выстрелы, горы трупов…

Синара машинально присела на кровать. Она очень хотела узнать о нем побольше, но Мерлин, казалось, неохотно вспоминал о прошлом. Он зажег свечи на ночном столике, и оба невольно уставились друг на друга. Неожиданно поняв, что муж обнажен до пояса, Синара поспешно отвела глаза, успев, однако, заметить ширину мускулистых плеч, говорившую об огромной силе. Россыпь веснушек покрывала бронзовую кожу, казавшуюся мягкой, как бархат, темные волосы росли на груди и предплечьях. Симметрия и мощь этого мужского тела были невероятно притягательны, и Синара сконфуженно вспыхнула. Кончики черных прядей соблазнительно вились на самой шее, и ей до смерти захотелось их коснуться.

— Почему это тебя волнует, Синара?

Он осмелился погладить светлые локоны, струившиеся по спине, и она вынудила себя оставаться на месте.

— Я… разве это преступление — проникнуться сочувствием… к ближнему своему?

— Совершенно верно. Сегодня ты выглядишь особенно красивой… настолько прелестной, что я с трудом подавляю желание обнять тебя.

Голос Мерлина звучал напряженно, и Синара увидела безнадежное отчаяние в его глазах. Загорелое лицо смертельно побледнело, на лбу выступил пот. Муж казался очень взволнованным, словно кошмар подействовал на него гораздо сильнее, чем показалось сначала. Наклонившись, Синара порывисто коснулась руки Мерлина, и он с силой скомкал в кулаке угол простыни.

— Ты проснулся. Больше кошмары не будут тебя мучить.

— Будут, — бесстрастно, глухо пробормотал Мерлин, стараясь скрыть глубину терзавшей его пытки.

— Кто-то убил моего отца, и до конца дней мне придется жить с этим в душе.

— Как только ты сумеешь узнать правду, скорбь утихнет…

Одеяло соскользнуло с плеч девушки, и охваченная состраданием Синара мгновенно забыла, что прозрачная ночная сорочка ничего не скрывает от лихорадочно блестевших глаз. Только заметив, что его взгляд не отрывается от ее груди, Синара поняла, что осталась полураздетой. Шнуровка на кружевном корсаже разошлась, обнажив верхушки нежных полушарий. Синара попыталась стянуть концы лифа, но его рука остановила ее. Несколько мгновений оба глядели в глаза друг другу, не в состоянии разорвать напряженную связь, соединившую их.

Ладони Мерлина обжигали ее кожу, глаза гипнотизировали. Опьяняющий мужской запах ударил в голову, доводя до головокружения.

Синара почувствовала неожиданную слабость; желание запутаться пальцами в этих непокорных волосах одолевало ее, но девушка, едва дыша, заставляла себя оставаться на месте. Она не должна быть здесь… и все же не находила сил уйти, во всяком случае, пока Мерлин не сумеет взять себя в руки. Неужели он настолько потерял самообладание с той ночи, когда погиб Росс Сеймур?

И, чтобы не броситься в страхе прочь, подальше от мужа, Синара постаралась выкинуть из головы эти бессердечные мысли.

— Ты считаешь меня омерзительным, верно? Мерлин с мрачной душой, Мерлин с неприятными глазами…

— Нет…

— Не лги, — рявкнул он, опустив голову. — Ты совсем не изменилась с четырнадцати лет. Такая же упрямая своевольная недотрога, как тогда.

— Ты плохо знаешь меня, Мерлин. Поверь, меня возмущает это вынужденное замужество, однако я не жалуюсь и намереваюсь начать новую жизнь здесь, в Блек Рейвне. Каприз судьбы свел нас, сделал мужем и женой, но я не позволю разрушить наши судьбы.

— Ты сильная, Синара, и я восхищаюсь тобой.

Полуприкрыв веки, Мерлин откинулся на подушки. Черные глаза за черными ресницами блестели, словно драгоценные камни. Синара ощутила, как возвращаются к мужу силы, как все дальше отходит он от зияющей бездны, как с каждой минутой становится увереннее.

— Ты расскажешь, что видел во сне? Иногда это помогает.

— Возможно, когда-нибудь, — вздохнув, суховато пообещал Мерлин. — Я едва удерживаюсь от вопля, когда думаю об отце. Смерть его — страшная потеря! Я все бы отдал, чтобы вернуть и изменить тот день, когда он погиб. И тоскую по отцу больше, чем могу сказать.

Синара чувствовала, что если протянет руку, то коснется его скорби, окружавшей Мерлина, будто густая, липкая паутина. Она покачала головой, чтобы привести в порядок мысли. Ей следует злиться на него, а не сочувствовать. Но она считала себя обязанной помочь ему избавиться от затруднений. Ее собственные беды казались такими незначительными… пока в памяти не всплыло лицо Брендона.

— Мерлин, наверное, сейчас не время просить у тебя об одолжении, но ты обещал помочь Брендону. С каждым прошедшим днем он все ближе к ужасной развязке Что ты собираешься делать, чтобы помочь ему?

— Я потолковал с поверенным Хоторнов, чтобы решить, как лучше действовать. Возможно, придется дать взятки нужным людям.

Синара поднялась и начала бродить по комнате, скрестив руки на груди:

— Этого недостаточно. Тебе придется отправиться в Лондон… или я поеду одна.

— Сначала я должен узнать, кто ведет дело, и лишь потом принимать меры, — жестко ответил Мерлин. — и ты ни в коем случае не должна вмешиваться в это, не говоря уже о путешествии в Лондон.

Остановившись у кровати, Синара окинула мужа яростным взглядом:

— Нет ничего невозможного. Я понимаю, у тебя нет таких связей, как у Феликса, но ты должен встретиться со всеми чиновниками и попытаться предложить деньги.

— И попасть в тюрьму за подкуп? Нет, я предпочитаю более тонкую игру.

— Но у нас нет времени.

Синара, с трудом скрывая возбуждение, продолжала ходить.

— Ты должен СДЕЛАТЬ что-то — таковы условия нашей сделки.

— А кто будет платить взятки? — уничтожающе осведомился он.

Гордость помешала Синаре ответить «ты», хотя оба знали, что своих денег у нее нет.

— Я могу продать драгоценности, — уклончиво сказала она.

— Героическое намерение, дорогая, — засмеялся Мерлин, — но неосновательное.

И, похлопав по матрасу, предложил:

— Садись, пока не протерла туфли до дыр. Но Синара упрямилась по-прежнему, пытаясь найти способ облегчить положение брата.

— Твоя преданность весьма похвальна, Синара. Брендон просто глупец, что позволил вовлечь семью в этот скандал.

— Мир полон дураков, — бросила она и сжалась, почувствовав, что Мерлин схватил ее за руку. Но прикосновение оказалось теплым, зовущим.

— Так прекрасна… — прошептал он. — Так ошеломительно прекрасна, и хотя ты совсем рядом, в действительности так и не принадлежишь мне. — Невольный тоскливый стон вырвался из глубины души Мерлина: — Могу ли я сделать тебя своей в эту ночь?

Синаре пришлось напрячь слух, чтобы разобрать последние слова, и неожиданно с ней что-то произошло. Сердце перевернулось, тяжелый жар затопил тело, осел в ногах. Как легко забыть обо всем, отдаться… Ведь он — ее муж… Он так красив, загадочен… И силен.

Мерлин притянул ее к себе, на постель, положил ладонь на обнаженную кожу, чуть пониже горла, медленно скользнул вниз, пока не коснулся набухших округлостей. Словно завороженная его лаской, Синара все же не могла не вспомнить, что эти теплые руки, возможно, убили Росса Сеймура. Со вздохом она медленно отстранилась и стянула разошедшиеся края выреза. Их взгляды встретились, и губы Мерлина скривила горькая усмешка.

— Слишком явно подозрение в твоих глазах, дорогая. Не стоит так меня пугаться.

Он взял Синару за плечи, попытался прижать к себе, но она начала сопротивляться, боясь не только его, но и собственного влечения к этому человеку — человеку, которому не могла доверять до тех пор, пока не узнает правды о его прошлом.

Мерлин, должно быть, заметил, как она колеблется, потому что резко оттолкнул ее:

— Иди к себе, — устало пробормотал он. — Я был безумцем, когда вообразил, что между нами существует нечто особенное — редкостная глубина чувств.

— Я хотела бы верить, что во всех обвинениях против тебя нет ни зерна правды, но…

Синара беспомощно протянула руки, пытаясь утешить мужа, но тот повернулся к ней спиной.

— Ты не зря стараешься не упоминать о любви, — бросил он. — В любви нет места подозрению.

— Верно, — прошептала она. — А я… не люблю тебя.

— Спокойной ночи, миледи жена. Мои сны больше тебя не потревожат.

Ощущая, как трясутся от напряжения ноги, Синара вернулась к себе, с силой хлопнув дверью. Она не хотела злиться, но была потрясена эротическими воспоминаниями о своей обнаженной плоти, и гнев затмил все, но только на мгновение. Как могла она стереть отпечаток его прикосновения, внезапную улыбку, поцелуй в саду? Картины и образы теснились в мозгу.

Синара прижалась к стене, не переставая спрашивать себя, каково это — спать не одной. Его постель, должно быть, мягкая и теплая… ОН будет теплым, нежным…

Странный комок в горле не давал дышать, давил на грудь, но девушка решительно повернула ключ в замке. Ну вот! Он не посмеет войти!

Остаток ночи девушка так и не смогла уснуть и почти на рассвете спустилась вниз, чтобы позавтракать с матерью. Веки распухли, голова болела от бесплодных размышлений в темноте. Эстелла, наоборот, выглядела отдохнувшей. Сегодня она надела траурное платье цвета маренго с широкой юбкой и облегающим лифом, накинула на плечи кружевной шарф, прикрыла прошитые серебром волосы черным чепцом. Тильди помогла Синаре натянуть серое платье посветлее, откровенно заявив, что никому не следует носить траур по этой «змее» — Феликсу Сеймуру.

Только сейчас Синара заметила, что утро выдалось таким же уныло-серым, как и цвет ее платья. Девушка вошла в комнату, где хозяева обычно завтракали, устроенную рядом со столовой одним из прежних владельцев. В древнем замке сохранилось прежнее расположение помещений, но огромный холл, занимавший раньше почти весь первый этаж, теперь был разделен в конце на несколько столовых, три небольшие гостиные и отделанный панелями кабинет.

Хотя в массивном камине большого холла горел огонь, в замке было холодно и сыро. В уютной же комнате, куда подали завтрак, пламя весело потрескивало за каминной решеткой, и Синара почувствовала, как по телу разливается тепло. Желтые клетчатые гардины заставляли забыть о непогоде, белая скатерть была туго накрахмалена, на салфетках — ни единого пятнышка, фарфор и серебро так и сверкали. По крайней мере экономка миссис Эверелл сделала все, чтобы новая хозяйка не смогла найти недостатков в сервировке.

К раздражению Синары, Мерлин уже сидел во главе стола, одетый в строгую серую куртку для верховой езды с траурной лентой на рукаве. До этого дня он не завтракал с ними.

Синара почувствовала, как заколотилось сердце при воспоминании о том, что произошло сегодняшней ночью. Взгляды их встретились и застыли; в воздухе ощутимо нарастало напряжение.

— Доброе утро, дорогая, — приветствовала Эстелла дочь, и Синара, приложившись губами к прохладной морщинистой щеке, села на другом конце стола, напротив Мерлина, на месте, предназначенном для графини, хозяйки Блек Рейвна. Иногда новое положение устрашало девушку: казалось, столь быстрые перемены не к добру.

— Ты выглядишь усталой, Синара, — заметила миссис Хоторн, искоса посмотрев на Мерлина. Но тот с бесстрастным лицом продолжал разрезать кусок ветчины на тарелке.

— Я прекрасно отдохнула, — солгала Синара, ожидая, пока Брембл нальет кофе. Дворецкий ненавязчиво подвинул блюдо с пирожными, но ей не хотелось есть.

— Собственно говоря, я едва не проспала, — извинилась она, пожалев о столь явном преувеличении, как только слова сорвались с губ.

Мерлин, укоризненно качнув головой, понимающе улыбнулся:

— Рад, что ты хорошо спала в новом доме.

Эстелла перевела взгляд с дочери на зятя, очевидно, почувствовав натянутость их отношений. Синара опустила глаза в тарелку, куда Брембл уже успел положить тонкий ломтик ветчины, и начала машинально жевать.

Эстелла промокнула губы салфеткой:

— Уверена, что в этой древней развалине, именуемой замком, бродят привидения. Я слышала странный шум ночью.

Она деликатно вздрогнула и поднесла к губам чашку.

— Насколько я знаю, ни о каких призраках здесь никогда не слыхали, разве что Феликс решил преследовать нас.

— Не упоминайте этого имени, — охнула Эстелла. — Я определенно ощущаю леденящий холод!

Она плотнее закуталась в черную кружевную шаль:

— Сама атмосфера, кажется, полна вздохов и непонятных движений, словно духи перелетают из комнаты в комнату.

— Мама, ты сегодня удивительно суеверна. С чего бы это?

— Этот дом действует мне на нервы, всегда действовал, — призналась Эстелла и, чуть помолчав, добавила: — Не знаю, стоит ли упоминать об этом, но прошлой ночью я слыхала в коридоре топот ног, одетых в тяжелые сапоги, а потом хлопнула дверь.

Мерлин исподтишка взглянул на Синару, и та мгновенно залилась краской. Неужели до матери донесся стук двери ее спальни?

— Возможно, один из слуг, — поспешила вставить Синара. — Совершенно нечего бояться.

ЗА ИСКЛЮЧЕНИЕМ, ВОЗМОЖНО, ЧЕЛОВЕКА, СИДЯЩЕГО НА ПРОТИВОПОЛОЖНОМ КОНЦЕ СТОЛА.

Губы Мерлина едва заметно дернулись, но в словах, обращенных к Эстелле, нельзя было различить ни единой нотки сарказма:

— Вам действительно не стоит пугаться никого и ничего.

Швырнув на стол салфетку, он поднялся:

— Прошу извинить меня, у меня дела.

Он уже направился к двери, когда в комнату влетела запыхавшаяся миссис Эверелл: чепец сбился, седые пряди волос падали на лоб.

— Ваше лордство, вы должны немедленно пойти в сад. В цветнике кто-то вырыл огромную яму… в виде могилы.