Вороны Вероники

ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ. Свободен милостью божьей

Это продолжалось недолго, но Дженевра успела понять две вещи. Во-первых, ей понравилось ощущение полета. Во-вторых, она не отказалась бы от умения превращаться в птицу. Добровольно. А потом она вдруг обнаружила себя посреди комнаты, нагой и слегка напуганной. Альдо оказался рядом и стиснул ее плечи. В глазах был теперь только гнев.

- Зачем, Бездна тебя забери, ты это сделала?!

Звучало так, словно Альдо в «этом» не участвовал.

- Я… - Дженевра облизнула губы. - Я устала.

Занятия любовью и последовавшее затем превращение выпили все силы. Дженевра пошатнулась. Альдо выругался, подхватил ее на руки и отнес в постель.

- Спи.

Дженевра прижалась к нему, обняла руками и ногами и провалилась в сон, уткнувшись лбом во влажное от пота плечо. Разбудил ее поцелуй. Еще не отойдя ото сна, Дженевра ответила, наслаждаясь касанием мягких губ. А потом осознала, что лежит перед мужчиной совершенно голая. Дженевра попыталась прикрыться, отчаянно краснея, и это вызвало у Альдо смех.

- Поздновато спохватилась, любовь моя.

Он снова поцеловал ее, легко, почти невесомо, а потом потянул за руку, заставляя подняться.

- Идем. Тебе нужно в купальню, а потом мы позавтракаем.

Дженевра покраснела еще сильнее, хотя это было, казалось, невозможно. Это вызвало у Альдо новую улыбку.

- Моя дорогая, я знаю немало способов приятно провести время в купальне, но ты для всех для них еще слишком юна и невинна. Тебе нужно вымыться и позавтракать. Ты наверняка голодна.

Дженевра неуверенно кивнула. Альдо помог ей подняться и приобнял за талию. Тело болело. Естное слово, если бы Дженевра знала, как плохо будет наутро, то не стала бы накануне соблазнять и соблазняться. Впрочем, в воде ей полегчало. Руки нежно гладили ее кожу, губы Альдо легко касались затылка и шеи, и он не заходил дальше. И не заговаривал о том, что произошло. Альдо просто ласкал ее и нежил, шепча на ухо приятные слова. Прежде, чем Дженевра ощутила новое желание, Альдо вытащил ее из воды, обтер холстиной и укутал во вчерашний халат. Теперь Дженевра могла сполна оценить, как он нежит кожу.

- Идем, - Альдо взял ее за руку, переплетя пальцы, и потянул за собой. - Завтрак.

Дженевра и в самом деле проголодалась, и потому отдала наконец-то должное мягкому хлебу, ветчине, фруктам и горячему горьковатому кофе. Альдо сидел напротив, скрестив ноги, катал по ладони виноградину и молчал. Постепенно приподнятое настроение Дженевры сменилось легким страхом.

- Ты понимаешь, драгоценная, что ты наделала?

Дженевра отвела взгляд.

- Да.

Понимала — безусловно. Сожалела? Отчасти. И поступила бы в точности так же как и накануне.

- Дженевра, ты в самом деле понимаешь, что сделала?

Дженевра сочла за лучшее «сыграть дурочку». Положив в рот хлебную корочку, она прожевала, проглотила и кивнула.

- Да, синьор. Я разделила постель со своим мужем.

Альдо застонал чуть слышно.

- Дженевра! Ты проклята! Ты понимаешь это?!

Дженевра покачала головой. План, оформившийся накануне в ее голове и казавшийся таким логичным, оказалось нелегко облечь в слова.

- Я понимаю это, синьор, но сдается мне, немного по-иному. Мы с вами прокляты вместе. И я, честное слово, рассчитываю, что вы изыщете способ нас спасти.

Альдо вздохнул, взял Дженевру за подбородок и вложил в ее губы виноградину. Это был удивительно интимный жест, вызывающий во всем теле трепет. Дженевра прикрыла глаза и губами коснулась пальцев мужчины.

- Чем ты слушала, любовь моя? Условия невыполнимы, а срега, которая могла бы разбить собственные чары, мертва.

- Ты слышал о моем Даре? - Дженевра позволила себе улыбку. - Я могу оживлять изображенное. Мы идеально подходим друг другу, Альдо. Ты напишешь портрет этой Вероники, я оживлю ее, и мы сможем поговорить.

Альдо вдруг рассмеялся, громко, заливисто, заразительно. По коже пробежали мурашки. Дженевра не знала до сих пор, что же испытывает к Альдо Ланти, но ей очень нравился его смех. В нем было столько жизни!

- Я согласен, что мы идеально подходим друг другу, Дженевра. Во всех смыслах. Но если бы все было так просто. Чтобы написать магический портрет, мне нужно что-то относящееся к человеку: волос, ноготь, кусочек кожи.

Дженевра посмурнела. Ей явно не приходило в голову, что могут возникнуть такие трудности. Альдо улыбнулся и, не удержавшись, быстро поцеловал жену в приоткрытые губы, хранящие вкус виноградного сока и горечь кофе.

- Но… ты знаешь, где она похоронена?

Дженевру захотелось потрепать по голове, до того она выглядела расстроенной. Вместо этого Альдо вновь поцеловал ее, прижимая к себе. Оторвавшись от мягких губ, он щелкнул жену по носу.

- Вероника похоронена на старом кладбище на острове Нищих. Это опасное место.

– Но мы можем хотя бы попытаться!

Альдо со вздохом поднялся, чувствуя во всем теле приближение превращения. Чары только затронули Дженевру, но скоро и она начнет ощущать это настойчивое стремление внутреннего зверя вырваться на волю. Расчет ее — если это был расчет — оказался верен. Альдо сдался, когда речь шла о нем, смирился с тем, что проклятье снять нельзя. Но он не мог обречь на это Дженевру.

- Оставайся здесь. Мне нужно это обдумать. А еще разузнать новости и найти для тебя одежду.

И, поцеловав жену в лоб, Альдо стремительно вышел.

* * *

В городе что-то неуловимо поменялось, и Альдо не нравились эти перемены. Они были враждебны, чужды. От них пахло дурно. Сидонья точно застыла в ожидании. Альдо облетел город, отмечая неприятные свидетельства пожаров и погромов. У одного из борделей подешевле побили окна, и их теперь закрывали массивные, грубо сколоченные щиты. Дурное дело, если в Сидонье начинают нападать на шлюх.

Облетая город, Альдо наткнулся в одной из кофеен на Бригеллу. К немалому его облегчение слуга был цел и невредим. Альдо ценил и даже любил этого ворчливого старого солдата. Когда действие проклятья закончилось и ворон снова стал человеком, Альдо оделся и поспешил к кофейне «Белый тюрк». Бригелла, как оказалось, был не один. С ним рядом сидела и крошечными глоточками пила шоколад Смеральдина. Бывшая куртизанка выглядела значительно лучше чем в тот день, когда Альдо забрал ее из Дворца Наслаждений. На щеках появился румянец, глаза перестали бегать беспокойно, ища пути к отступлению, да и синяки, наверное, сошли. И все же при виде мужчины она постаралась спрятаться в тень. Бригелла же вскочил с места.

- Синьор! Синьора, она…

Альдо остановил его взмахом руки и сел.

- С синьорой все в порядке, она со мной. Что происходит в городе?

Бригелла покачал головой. Как всегда тысяча вещей вызывала его неодобрение.

- Странные дела, синьор. Говорят, на острове Нищих чума.

Альдо кивнул.

- Я видел пожарное зарево. А что за погромы?

- Кто-то решил, что одна из девиц Катилины стрега. Ну и…

Бригелла развел руками.

- Утром умер клиент в заведении синьоры Папилотты, - тихо проговорила Смеральдина. - Теперь говорят о стреговом море.

Альдо вспомнилась изможденная женщина, нанимавшаяся в служанки. Она была больно, но… стрегов мор? Он пришел в город добрую сотню лет назад и сократил население вчетверо. В отличие от чумы, которую научились лечить магическими средствами, и болезней, от которых давно существовали лекарства: тифа, холеры, стрегов мор был необорим. Люди умирали, хоронили их целыми улицами. Тела сжигали, а пепел захоранивали в катакомбах под городом, потому что даже он был ядовит. Альдо похолодел. Дженевра вчера выбралась из самых недр. Не заражена ли она?

Страшная мысль когтистой лапой сжала сердце.

Альдо приказал себе успокоиться и не паниковать раньше времени.

- Вот что, Бригелла, - деловитый тон помогал сосредоточиться. - Займись делами. Запакуй все мои картины, книги, утварь, все, что сможешь, и отправь… нет, морем не стоит. Скоро начнется сезон штормов. По суше, в контору Яссена. Оплати там хранение на полгода. Деньги переведи в Королевский банк в Руальесе. Дом… Бес с ним, с домом. Потом вы со Смеральдиной покинете город и будете ждать нас в гостинице на Восточном тракте. Сними хорошие комнаты в «Золотом льве», не скупись. И пусть никто не знает о прошлом Смеральдины, ни к чему это. А ты…

Альдо повернулся к служанке. Молодая женщина с покрасневшим лицом тянула вверх косынку, пытаясь скрыть вытатуированные на груди цветы.

- Найди для синьоры несколько платьев, - сказал Альдо значительно мягче. - Белье и… все, что понадобится. И поспеши. Мне нужно вернуться.

Смеральдина вскочила со стула, едва не уронив его.

- Синьора, она…

- Все хорошо, девочка, - немного покривил душой Альдо. - Я не причиню ей зла.

И это правда, ведь зло уже совершено. И сделанного не воротишь.

- Синьора — чудесная девушка, - серьезно сказала Смеральдина, и с этим Альдо радостно согласился.

- Поторопись, - сказал он. - Не будем заставлять синьору ждать.

* * *

Альдо ушел, и Дженевра начала сразу же предаваться сожалениям. Как глупа она была и беспечна, позволив вчера Ланти овладеть ею. Врожденное чувство справедливости напоминало, что Дженевра сама проявила немалое рвение, но оно не могло спасти от страха. Если Альдо не найдет способ разрушить проклятье, она обречена.

Краткий полет вспоминался странно, он одновременно пугал и будоражил. И все же, страха сегодня было больше.

- Скучала?

Ланти появился внезапно, Дженевра не слышала его шагов, и принес запах Сидоньи: вода, рыба, кофе с пряностями. Он поцеловал ее так, словно это была самая естественная вещь на свете, и Дженевра залилась краской.

- Я принес тебе платье и новости. Хотя… - Альдо окинул ее задумчивым, оценивающим взглядом. - Ложись.

Щеки горели огнем, ладони покалывало, и Дженевра просто не знала, куда деть взгляд. Как оказалось, несмотря на всю вчерашнюю шалую смелость, с полноценной семейной жизни она оказалась не готова. Тело закаменело, и Альдо легко толкнул ее на постель. Но не стал, как Дженевра втайне уже предвкушала, целовать и ласкать ее. Вместо этого Альдо принялся раскладывать по покрывало пряди ее волос.

- Что это за цвет? Никак не могу взять в толк… Лежи смирно.

Дженевра затаила дыхание. Альдо отошел в сторону и так знакомо загремел-застучал плошками, перетирая и смешивая краски. Дженевра вздохнула прерывисто и потянулась, чтобы поправить сползающий с плеча халат. Альдо перехватил ее запястье.

- Не нужно, оставь, - он еще ниже опустил халат, обнажая грудь, склонился и лизнул сосок. - Вот так. Лежи смирно.

- Ты собираешься писать меня? - полуудивленно спросила Дженевра, и память предательски подсунула картинку: две куртизанки на ложе и Ланти с кистями у мольберта. Бросило в жар от смеси возбуждения и ревности.

- Конечно, - улыбнулся Альдо, отходя к мольберту. - Я хотел это сделать с первой встречи. Написать с тебя Незримый Мр. Не в таком виде, конечно.

Дженевра хихикнула в ответ на этот комплимент.

- Расслабься, - посоветовал Альдо, берясь за кисть. - Итак, новости. Для начала хорошие: Бригелла и Смеральдина в порядке.

- Слава богу, - улыбнулась Дженевра. Она переживала за слуг, в чем Альдо не сомневался.

- И мы все еще богаты. Хотя я предпочел перевести деньги в Вандомэ, думаю, нам будет лучше покинуть Сидонью. Не шевелись.

Дженевра передумала кивать и моргнула.

- И твоя сестра, насколько я слышал, вернулась невредимой.

Дженевра негромко фыркнула.

- Какое облегчение! - саркастично откликнулась она, прячась за этим от легкого смущения. Она все же переживала за сестру и при этом испытывала неловкость, потому что в глубине души считала, что Джованна не заслуживает сопереживания. И стыд за эти мысли.

- С твоими родителями тоже все, вроде бы, в порядке. Во всяком случае их видели покидающими город. Они отплыли позавчера куда-то в Роанату. На этом хорошие новости заканчиваются. Говорят, в Сидонье мор.

Дженевра вновь дернула подбородком, соглашаясь. Шевелиться не хотелось. Было очень странное ощущение: это положение, неподвижность и быстрые взгляды Альдо возбуждали ее.

- Я слышала об этом, когда была на острове Нищих. Ходили разговоры.

Альдо подошел и поправил локоны на покрывале. Пальцы его нежно провели по щеке, шее, обнаженному плечу. Дженевра думала, мужская ладонь сейчас накроет ее грудь, но рука замерла.

- Нет, моя дорогая. Это не просто чума, это стрегов мор.

Два эти слова прозвучали со значением, и холодок пробежал по коже.

- Что это такое?

Альдо вернулся к картине. Нанося краску быстрыми, точными мазками, он говорил чуть медленнее, чем обычно, делая паузы между словами. Казалось, он отвечал Дженевре из иного, далекого мира.

- Эта болезнь… неизлечима. Она… приходила… больше сотни… лет… назад… Многие умерли… Говорят, ее… насылают… стреги. Но… у меня… другая… версия…

- И какая?

- Один… из мерзавцев… что был… с вами… внизу… вернулся… и умер… поутру…

Дженевра села, заработав укоризненный взгляд мужа. Халат, впрочем, соскользнул с обоих покатых плеч, и взгляд вмиг стал голодным.

- Неужели?!

- Прикройся, любовь моя, - мягко посоветовал Альдо. Отложив кисть, он наполнил пару бокалов вином и подошел к кровати. Дженевра осталась сидеть, обнаженная по пояс, и это вызвало его улыбку. - Поговорим в другой раз?

Дженевра сделала маленький глоток вина — в голове и без того шумело — и кивнула.

* * *

К разговору все же пришлось вернуться. Разгоряченные и утомленные ласками, влажные от пота они лежали в объятьях друг друга и болтали обо всякой чепухе. Но о чем бы не заходила речь: о магии, забавных детских воспоминаниях или сидонских анекдотах, возвращалось все непременно к одному.

Стрегов мор.

Городские подземелья.

Сама того не желая, слово за слово Дженевра пересказала все свое путешествие по преддверию Бездны. Прозвучали даже подробности, которые Дженевра предпочла бы утаить. Но словно зелье истины ей капнули на язык. Дженевра все говорила и говорила, а Альдо только крепче прижимал ее к себе и целовал в висок, в щеку, в уголок рта, пока не начал нежно и одновременно искушающе целовать губы. Воспоминания перестали быть такими уж страшными, и Дженевра, отстранившись, смогла закончить рассказ.

- Так и есть, - кивнул Альдо. - Скорее всего один из тех мерзавцев принес в город болезнь. А может, это вовсе не болезнь, а проклятье. Не стоило тревожить мертвых стрег и древних королей. Так или иначе, мор в городе смертелен, и…

- Ты собираешься ото всего отказаться? - нахмурилась Дженевра.

Альдо вновь поцеловал ее.

- Конечно нет! Я не собираюсь проигрывать стреге. Как не странно, мор нам только на руку. Проще будет пробраться на остров Нищих, там сейчас карантин из-за чумы. Нам только нужно постараться не привлекать внимания. Сегодня вечером ты окрепнешь, поладишь с крыльями, и завтра мы слетаем поглядеть, что к чему.

Холодок пробежал по коже. Пока все было так хорошо, так приятно. Дженевра и не вспоминала о проклятье, принуждающем ее превращаться в ворону. Сперва один раз в день, потом все чаще и все дольше. Что будет, если чары все же снять невозможно? Сколько пройдет времени, прежде чем она полностью превратится в птицу и навсегда забудет, каково это — быть человеком? Альдо прижал ее крепче, целуя нежно, успокаивая ласковыми словами, и невольно взяла досада. Вот на это она променяла жизнь и свободу? Ради этих фальшивых слов и сладких поцелуев, которые Ланти расточал слишком многим? Он на ней женился, чтобы погубить и освободиться. И в конце концов погубил, даже не имея шанса на спасение.

Дженевра шмыгнула носом.

- Я найду способ, - Альдо вновь поцеловал ее, осторожно, нежно, взяв заплаканное лицо в ладони. - Не беспокойся, я верну все. И… давай вставать. Если ты, конечно, не хочешь заниматься любовью о самого вечера. Я, честно скажу, совсем не против, но ты еще слишком неопытна.

Слезы высохли, стоило только Альдо заговорить о плотском. Должно быть, Дженевра была ничуть не лучше своей похотливой сестрицы. Но потом Дженевра пошевелилась, и это движение отдалось ломотой во всем теле. Здравым решением было встать и одеться, что Дженевра и сделала.

Вопреки некоторым опасениями Дженевры, Альдо был с ней не только пылким любовником. Он с радостью отвечал на вопросы. Рассказывал о красках, объясняя, как называются те или иные пигменты, какие из них безопасны, а к чему лучше не прикасаться. Посмеиваясь, показывал свои картины, росписи, рисунки, и ими Дженевра была очарована. Здесь не было, как она втайне боялась, портретов куртизанок. Виды Сидоньи, изящные этюды воды и неба; зарисовки, изображающие тот или иной причудливый дом. Дженевра смотрела на знакомую Сидонью новыми глазами, и в городе оказалось немало странного. Еще среди рисунков было множество искусных изображений животных, и они Дженевру совершенно заворожили.

- Врожденный Дар все же пригодился, - улыбнулся Альдо. Я могу долго их удерживать на месте, заставить принять любую позу. Жаль, с людьми это не срабатывает. Ненавижу писать портреты.

- В следующий раз, - пообещала Дженевра, - я постараюсь сохранить неподвижность.

Альдо взял ее за подбородок, приподнимая голову и разглядывая юное, чуть смущенное лицо с порозовевшими щеками.

- И в следующий раз ты будешь полностью обнаженной.

Румянец вспыхнул еще ярче.

- Если ты этого хочешь…

Второе превращение вышло безболезненным. Дженевра просто выскользнула из платья и взмыла под потолок. Она была сильна и свободна, у нее были крылья. Это было опасное ощущение. Пришлось напоминать себе: я — Дженевра Ланти. Я жена Альдо Ланти. Я человек. Я должна избавиться от проклятья. Только сумев уцепиться за эту мысль, словно поводок на себя накинув, Дженевра решилась следом за Альдо вылететь из пещеры.

* * *

На следующий день Альдо решился наведаться в город. Дженевра все еще не слишком уверенно держалась в воздухе и с трудом справлялась с новым телом, но ей и не следовало привыкать. Да и вообще, стоило бы поторопиться: над городом поднимались все новые и новые дымы.

В утреннее свое превращение Альдо слетал, чтобы спрятать в укромном месте одежду, а заодно проверить, как дела у Бригеллы. Все вещи были уже упакованы, и слуга споро грузил их на подводы. Из-за угла за ним следил человек в черном — судя по выправке лакей Понти-Вале, но опасаться ее уже не стоило. По слухам графиня удалилась на молебен, что почти наверняка означало в данной ситуации: сбежала либо при смерти. У обитателей площади Масок поспешный отъезд удивления не вызывал. Почти все готовились бежать из города. Дворец Наслаждений стоял заколоченный.

Вечером вместе с Дженервой Альдо первым делом облетел город, осматриваясь. Сидонья дымилась. На маленьких, бедных островках жгли больных, хотя это не могло помочь при стреговом море. В богатых кварталах готовились к поспешному бегству, пока весть о поветрии не распространилась за стены города и сидонцы не стали повсюду нежеланными гостями.

Спустившись, когда подошел срок, вернув себе человеческий облик и одевшись, Альдо и Дженевра смешались с толпой. Здесь, на земле царила паника, и по обрывкам разговоров становилось понятно, что болезнь распространяется стремительно и от нее нет спасения. Дженевра испугано жалась к мужу, вцепившись в него ледяными пальцами.

- Не бойся, - шепнул Альдо ей на ухо. - Мы уже прокляты, едва ли нас тронет мор.

- Я не этого боюсь. Я просто… просто боюсь, - Дженевра нервно облизнула губы. - В городе очень страшно.

Тут сложно было не согласиться.

Как всегда в пору паники, люди искали виноватых, и воздух то и дело взрывался криками. Кто-то клеймил пороки герцога, который навлек гнев богов тем, что живет с женой и двумя ее сестрами и братом, смазливым музыкантом. Хотелось бы Альдо пошутить, что в подобном грехе плотской невоздержанности можно обвинить половину Сидоньи, но слишком много ненависти звучало в тех голосах. Они жаждали крови герцога, всех его любовниц и любовников, и оставалось уповать на крепкие стены дворца.

Другие обвиняли в поветрии иноземные корабли. Они и в самом деле частенько вместе с вином, кофе, шелком и пряностями привозили болезни. Все больше дурные, с которыми сидонские куртизанки давно научились бороться. И все равно, здравый смысл легко отказывал, и люди призывали жечь корабли, а то и весь порт разом.

Третьи, самые страшные, говорили о Божьем Гневе. Мы прогневали Создателей своих, патетично восклицали они. Мы погрузились в разврат, возвели на престол совокупление и восхвалили мужеложество. Мы пьянствует и трахаемся, забыв все заповеди. Горе грешникам! Горе и гибель!

Слова порой звучали убедительно, вот только произносящие из и сами любили «пьянствовать и трахаться». Увы, громче всех разврат клеймят развратники.

- Идем отсюда! - взмолилась Дженевра, зажимая уши.

Рядом послышался женский крик. Сквозь улюлюкающую толпу, выкрикивающую «Стрега! Стрега!» проволокли черноволосую девушку. Альдо узнал ее. Ванна, одна из девушек из Дворца Наслаждений. Стрегой она не была, зла никому не делала, и всех ее грехов: любила мужчин и отдавалась им с искренней радостью. Что будут с ней делать «праведники» Альдо ждать не стал. Прижав крепче подрагивающую от ужаса Дженевру, он свернул в проулок.

- Нужно посмотреть, сможем ли мы попасть на остров Нищих. И отыскать кого-то, умеющего работать лопатой и заступом. Вдвоем мы с тобой не справимся.

- Альдо!

Голос заставил его вздрогнуть. Альдо медленно обернулся. Вместо обычного роскошного наряда на Примавере было скромное и тусклое крестьянское платье. Грудь, яркие татуированные цветы скрывала застиранная шаль. Приторно-сладкий запах духов, единственное напоминание о ее профессии, не мог скрыть тяжелый дух болезни. Альдо задвинул Дженевру себе за спину, крепче сжимая ее холодную руку.

- Ты вернулся, Альдо?

- Что тебе нужно, Вера?

Примавера чуть подвинулась, и ее цепкий, недобрый взгляд скользнул по Дженевре. Дрожь усилилась, и Альдо захотелось схватить жену в объятья и унести как можно дальше отсюда.

- Синьора Ланти, стало быть? Мне жаль вас, юная синьора, - Примавера неприятно улыбнулась. - Когда ваша новизна пропадет, иссякнет и страсть. Альдо потребуется опытная, искусная женщина, знающая, как доставить ему наслаждение.

И куртизанка провела красноречиво по своим пухлым губам. Холодная рука попыталась выскользнуть, но Альдо сжал ее сильно, до боли.

- Ты больна, Вера, и это, кажется, действует на твой разум.

- Больна? Ты поэтому боишься ко мне подойти? - сладко улыбнулась куртизанка. Во рту ее не хватало нескольких зубов, десны распухли.

- Я не хочу подходить к тебе, Примавера, - Альдо обнял Дженевру, укрываясь ей, как щитом. Легкий запах трав почти перекрыл смрад, исходящий от тела куртизанки. - Мне жаль, Примавера, но нам с женой пора.

Примавера вдруг расхохоталась, словно услышала чрезвычайно удачную шутку.

- Ты закончишь так же как и я, маленькая синьора Ланти!

Альдо потянул Дженевру за собой, спеша увести ее как можно дальше.

Говорить не хотелось. Дженевра молча соглашалась со всем, что предлагал Альдо, изучала возможные пути, без особого интереса разглядывала оборвана, которого нашел Ланти. Он был бывшим могильщиком и отлично умел работать киркой и лопатой. «Профессиональный кладбищенский вор», шепнул Альдо. Дженевра кивнула безразлично.

Город пугал ее. Веселая беспутная Сидонья вдруг вывернулась наизнанку и показала свое уродливое нутро. Казалось, ты словно стоишь над бездной, и что-то мерзкое копошится, шевелится на самом дне. А встреча с куртизанкой… Были ли слова сказаны, чтобы напугать и расстроить, или Примавера верила в то, что говорит? Она действительно ничего не умеет, она неопытна и пуглива. Как скоро Альдо станет скучно, и он начнет искать себе развлечения?

Как молния пришло осознание: она любит Альдо Ланти. Нельзя сказать когда и почему это началось, но ее любовь несомненна. А с любовью всегда приходит ревность.

Они молчали до самого дома — хотя не стоило, наверное, так называть пещеру-убежище. А когда оказались внутри, Альдо вдруг крепко сжал Дженевру в объятьях, щекой прижимаясь к ее горячему виску.

- Не слушай, что говорит Примавера.

- Но она не лжет, - грустно сказала Дженевра. - Я не имею опыта, и едва ли когда-нибудь стану так же хороша, как она.

- Да упаси тебя от такого Боги! - ужаснулся Альдо. - Дженевра, ты не должна пытаться походить на кого-то или жить чужим опытом. Ты нужна мне именно такая. Не говоря уже о том, что опыт — дело наживное.

Дженевра робко обняла его в ответ. Альдо склонился, и она ощутила горячее дыхание на своей шее.

- Я устал, Дженевра. Устал от этого города и от той жизни, которую вел. Устал от куртизанок. Какими бы искусными они ни были, что бы не умели, в большинстве своем они просто шлюхи. Безнадежно канули в прошлое те времена, когда они были умны и образованы и привлекали этими своими качествами. Мы с тобой уедем, Дженевра, и обо всем забудем.

Дженевра со вздохом согласилась. Пока.

* * *

Утром Альдо снова ушел, сказав, что хочет проведать друзей, и подозрения вернулись. Дженевра окончательно убедилась, что это глупая ревность, толкающая ее делать самые нелепые предположения. Но ревность там, где любовь, а когда Дженевра, скажите, успела влюбиться. Она думала об этом со вчерашнего дня.

Альдо хотел причинить ей зло.

Но не причинил.

Дженевра сама себя загнала в ловушку, потому что влюблена, и поздно пытаться что-то изменить, исправить, даже просто понять. Все доказательства она теперь будет подгонять под желаемый ответ.

Альдо вернулся несколько часов спустя, мрачный, залпом выпил бокал вина, а после сел прямо на пол, положив голову Дженевре на колени. Она робко коснулась волос мужа.

- Джанлу умер.

Альдо и сам не ожидал, что гибель поэта окажет на него такое воздействие. Он Джанлу всегда недолюбливал, видя, какое удовольствие приносят тому жестокие шутки. И все же, злой язык не мог, не должен был стать причиной ужасной смерти.

Говоря о друзьях, Альдо прежде всего имел в виду Рауле Басси. Его он застал дома, в небольшом особняке у моста Любовников. Все в доме было погружено в полумрак, и сильно пахло благовониями. Сладкие, экзотические запахи не могли перекрыть тяжелый дух болезни. Сам Рауле был пока здоров и, несмотря на изможденный, издерганный вид, работал. Вся его одежда была в свежей краске.

- Фьяметта.

Старая его любовница, дочь мельника, успевшая к двадцати четырем годам побывать и честной женой городского булочника, и куртизанкой, и герцогской возлюбленной, и снова куртизанкой. Она была из тех женщин, чья любовь выпивает все соки из мужчины. Четырежды Рауле порывал с ней, любил и ненавидел, менял на новую, и вот — она умирала в спальне, а Альдо смотрел на последний ее портрет. Огромные синие глаза на бледном изможденном лице. Скорбь, несчастное, нелюбимое дитя Любви и Силы.

Тогда же Альдо узнал о Джанлу. Веселого, злого, едкого, слишком острого на языке поэта и памфлетиста разорвала на части толпа, над которой он глумился. Та самая, что не больше недели назад им восхищалась, превознося до небес.

- Думаю, - сказал Рауле, - он был болен и не хотел гнить заживо. Лучше уж умереть красиво.

Альдо всерьез сомневался, что где-то существует «красивая» смерть.

- Я написал Мондо, - грустно улыбнулся Рауле. - Сказал ему не возвращаться.

Сам он покидать Сидонью не собирался. Фьяметта окутала его по рукам и ногам. А может, это сделал сам город. Сидонья была ревнива и не любила выпускать своих детей на волю.

Альдо вздрогнул, почувствовав нежное прикосновение к щеке. Вскинул взгляд и встретился глазами с Дженеврой.

- Едва ли, синьор мой, ты можешь что-то сделать, - сказала его мудрая юная жена.

- Верно, - согласился Альдо, глядя завороженно на обрамляющие лицо кудри. Их цвет все еще был для него загадкой.

- Что будет с городом? - спросила Дженевра тихо, продолжая ласкать пальцами его кожу.

- Город оживет однажды, - Альдо улыбнулся слабо. - Он всегда восстает из пепла, словно сказочный феникс. Но уже без нас. Идем, дорогая моя. Нам нужно спешить.

* * *

Выбираться на остров Нищих решили вечером следующего дня. Город бурлил, и можно было пока не опасаться, что они привлекут излишнее внимание. Городская стража была занята беспорядками на улице и оставила мосты и каналы. Кому, здраво рассуждали они, может понадобиться перебираться в такое время на проклятый выжженный остров? С другой стороны следовало поспешить. Еще пара дней, и всю Сидонью охватит пламя, в фигуральном, а то и в буквальном смысле.

Обернувшись людьми они оделись. В мужском платье, на котором настоял Альдо, Дженевре было неудобно. Рейтузы обтягивали ногу куда плотнее чулка, а куртка была короткой и едва доходила до середины бедра, так что, кажется, все было напоказ. Однако за эти неприятные ощущения Дженевра сполна была вознаграждена горящим взглядом Альдо.

- Ты должна так одеваться чаще, - выдохнул он, целуя жену, и ловко спрятал косу под берет. - Идем. И не отставай, в городе сейчас слишком опасно.

Дженевра и сама жалась к нему, испуганная тем, как изменилась за считанные дни привычная и, казалось, до последнего камня знакомая Сидонья. Словно в конце карнавала слетели маски, и настоящее лицо твоего партнера по танцам оказалось исключительно уродливым. В городе плохо пахло: гарью, болезнью и нечистотами, и решение уехать было единственно верным.

Мост на остров Нищих оказался разрушен, его концы, как гнилые, обгоревшие зубы торчали вверх. К счастью копатель, которого Альдо нанял, дав скромный задаток и пообещав щедрую плату, где-то раздобыл лодку. Дженевра боялась, что мужчина не придет, сбежит с деньгами, решив что скромная синица в руке лучше раззолоченного журавля в небе. Альдо покачал головой: «Копатель побоится обманывать мага», и оказался прав.

Дженевра забралась в лодку, села на носу, вцепившись в влажные, тронутые плесенью борта, и они отчалили, чтобы спустя несколько минут пристать к знакомому галечному берегу. Руины замка были теперь еще больше разрушены, и камень хранил следы свежего пожара.

- Нам нужно туда, - Альдо указал на нагромождение скал чуть левее. - Лодку спрячем, уйдем на ней обратно.

Кладбищем был теперь весь остров, его следовало бы переименовать в остров Мертвецов. Пусть тел и не было, но их присутствие ощущалось физически. Здесь сам воздух был мертв и тяжел, им неприятно было дышать. Впервые Дженевре пришло в голову, что у смерти есть своя особая аура, атмосфера, отравляющая все живое. С острова хотелось уйти как можно скорее.

- Это здесь, - Альдо указал на развалины часовни или склепа. Две стены обвалились, третья угрожающе накренилась. В полу чернел зев, путь в Бездну.

Дженевра сжала руку мужа.

- Там опасно?

- Нет, не думаю, - покачал головой Альдо. Она еще недостаточно хорошо его знала, чтобы казать, соврал или нет. - Придется спуститься на пару ярусов. Там темно и дурно пахнет, вот и все неприятности.

Дженевра заглянула в темноту и невольно отступила. Альдо с улыбкой коснулся ее щеки.

- Жди здесь. Если кто-то появится — свисти.

Свисток был теплый и гладкий наощупь. Дженевра сжала его в руке, словно это было ее единственное спасение. Альдо с копателем спустились в могильник, а она прислонилась к той стене, что выглядела наиболее надежной, и приготовилась ждать.

Время тянулось медленно. Сперва опустились сумерки, за тем совсем стемнело, и Дженевра зажгла волшебные огни. Их нелегко было разглядеть с воды и уж тем более с другого берега. От реки поднялся густой туман, и в нем чудилось что-то: то огни, то фигуры. Потом один из этих «призрачных» огней стал ярче, отчетливее, и из тумана выступила Джованна.

Она была бледна даже в неверном свете факела. Дешевое платье сидело на округлившейся с годами фигуре плохо, оно осталось с тех времен, когда семья Карни, зарабатывая горсть медяков, ютилась на чердаке. Только цветы на груди пылали ярко, и так же ярко — и жутко — горели глаза. Дженевра была рада, что сестра выжила. Она просто не хотела с ней больше встречаться, никогда.

- Значит, - задумчиво проговорила Джованна, - золото здесь.

- Золото? - опешила Дженевра. - Золото?!

На уме у сестры были как всегда одни только деньги.

- Сокровища королей Селенду.

Джованна была одержима этим мифическим сокровищем, что по-настоящему пугало.

- Я его не нашла. Джузеппе, бедолага, тоже. Он умер, слышала? А остальные сгинули в катакомбах. Следовательно, оно у тебя, дорогая сестра. Видать правду говорят: боги любят праведников.

На ум пришла фраза, вычитанная когда-то давно. «В его безумии есть своя логика». Воистину, есть, но она точно так же безумна.

- У меня нет золота, - покачала головой Дженевра. - Я вообще не думаю, что оно существует. Это сказка, Джованна, миф. Одна из сидонских легенд, которую скармливают чужакам.

Но Джованну было не переубедить. Она не слышала голос разума, смысл для нее имело только золото. С криком «Отдай!» она бросилась на сестру. Все произошло так быстро, что Дженевра не успела дунуть в свисток и позвать на помощь. Сестры сцепились, упали и покатились по сырым камням, кусаясь и царапаясь, дергая друг друга за волосы. Одной придавала сил жажда наживы, другой — страх и желание жить. Щипки и удары становились все большее, а слова — все злее. Не одна только Джованна знала грубую площадную брань. Потом вдруг руки сомкнулись на шее Дженевры, в глазах потемнело. Воздуха не хватало, вдохнуть было невозможно, и кровь стучала в ушах, точно отбивала минуты до смерти. Дженевра выставила руки, защищаясь, и уперлась в грудь сестры, кончиками пальцев ощущая шероховатость татуировки. Почти машинально, не думая Дженевра вложила немного силы, и цветы вдруг вспыхнули и ожили. Лепестки сминались под пальцами, а гибкие колючие стебли, она знала, опутали сердце Джованны. Сестра закричала. Ее собственные руки разжались, и Дженевра сделала вдох.

- Хватит! Прекрати! - Дженевра оказалась вдруг в крепких объятьях.

Она уронила руки вдоль тела, глядя не мигая на свою сестру. Джованна упала, растирая грудь, смахивая с нее последние лепестки, глядя расширенными от чистого ужаса глазами.

- Мы… - горло Дженевры саднило, слова давались с трудом. - Мы… никогда больше… не… увидимся…

Она обернулась через плечо на Альдо. Он стоял, держа в руке череп с длинными черными волосами. Это стало последней каплей. В глазах опять потемнело, и Дженевра потеряла сознание.

* * *

Кем была для него Вероника? Возлюбленной? Врагом? Злым роком? Альдо не знал. Растирая в порошок ее зубы — жемчужины — Альдо пытался понять это. Не определившись с этим, нельзя было приступать к портрету.

На постели шевельнулась Дженевра, села, обхватив себя руками, точно пытаясь от чего-то укрыться. Она дрожала.

- Ты в порядке?

Дженевра покачала головой.

- Я пыталась убить сестру…

- Но ведь не убила, - улыбнулся Альдо.

- Только потому что ты остановил меня, - Дженевра сглотнула, прижимая ладонь к горлу.

- Не думай об этом, - мягко попросил Альдо. - Пусть грехи в нашей семье будут только на моей совести. Лучше иди сюда и помоги мне с красками.

За ступку Дженевра взялась с большой неохотой, даже с брезгливостью. Пока она перетирала краски с мелким костяным порошком, Альдо делал на холсте набросок. Он работал быстро. Лицо Вероники когда-то врезалось в память, и его уже нельзя было забыть. Альдо все еще любил ее и так же пылко ненавидел. Помнил каждую черточку, изгиб губ, блеск глаз. Еще ощущал прикосновение к коже черного шелка. Волосы у Вероники были прямые, гладкие, длинные, и она, легко игнорируя все правила и традиции, носила их распущенными.

Рука коснулась плеча, возвращая Альдо в реальность.

- Она красива, - печально сказала Дженевра.

Альдо покачал головой.

- Она — стрега. Среди них нет красивых или некрасивых, все они притягательны. И опасны. Все, что ты испытываешь рядом со стрегой — ложь. Поцелуй меня.

Дженевра послушалась, и у ее губ был вкус сладкого винограда. Потом она встала за спиной Альдо, стараясь держаться незаметно, не сводя глаз с холста. Из него, все еще белого, чуть желтоватого проступало красивое бледное лицо в обрамлении прямых черных волос. Они скрывали плащом обнаженное тело, мраморно-белое и на вид такое холодное. Справа и слева, словно два стража, сидели вороны с иссиня-черным оперением. Альдо долго подбирал краски, чтобы добиться этого цвета и холодного металлического блеска.

Писал он долго, и в какой-то момент усталость взяла свое. Сперва Дженевра присела на табурет и прикрыла на минуту глаза, а потом ощутила, как соскальзывает в бархатистую тьму. Там, на дне кто-то подхватил ее и перенес на постель. Щекою Дженевра ощутила шелковую прохладу покрывала.

Разбудил ее снова поцелуй, и Дженевра пришла к выводу, что подобное пробуждение ей нравится. Она ответила, наслаждаясь мягкостью губ, нежностью, вкусом; провела пальцами по щеке — кожу покалывала щетина. Открыла глаза. Альдо выглядел усталым, но возбужденным, походил на охотничью собаку, готовую сорваться за добычей.

- Все готово, любовь моя, - он снова поцеловал ее.

Дженевра оторвалась от губ мужа с неохотой, села и привела в порядок измятую одежду. Потом, подумав, выскользнула из мужского платья, разгладила измятый подол сорочки и сверху набросила халат. Ее слегка потряхивало от страха. Дженевра тянула время, как могла, но это не могло продолжаться бесконечно. Лучше немедленно избавиться от проклятья. Или узнать, что это невозможно.

Дженевра встала с постели и подошла к мольберту, переступая через рассыпавшиеся рисунки. На них была она сама, спящая то безмятежно, то порочно-соблазнительно. Тут оставалось только поджать губы. Альдо хмыкнул и принялся собирать листы. Дженевра выждала минуту и дернула покрывало с картины.

Стрега казалась живой. Словно поверхность холста была прозрачным стеклом, окном в иную реальность. Мастерство Альдо восхищало, завораживало и пугало одновременно. Дженевра протянула руку и коснулась еще влажной краски, ощущая внутреннюю пульсацию. Горячие ладони легли ей на талию, не давая упасть. Спиной Дженевра ощутила сильное тело мужа. Это придало сил ей самой, и она послала импульс.

И стрега захохотала.

Она смеялась громко, заливисто, жутко и тянула из картины свои бледные руки с острыми ногтями. Альдо едва успел оттащить оцепеневшую Дженевру. Вероника досадливо цокнула язычком. Она молчала. Молчал и Альдо, молчала напряженная, одеревеневшая Дженевра. Затаились вороны, только взгляд их круглых глаз был живым и внимательным.

Наконец, когда молчание стало уже по-настоящему мучительным, заговорила первой Вероника:

- Что тебе нужно, Альдо, мой мальчик?

Ее голос все еще мог даже спустя столько лет, даже с того света возбудить Альдо и довести до экстаза. Или уничтожить. И он вцепился в Дженевру, прижимая ее к себе, превращая в живой щит, вдыхая ставший знакомым и любимым запах ее волос.

- Ах, да, - улыбнулась Вероника. - Ты хочешь, чтобы я сняла проклятье. Сам ты не справился.

- Твои условия были невыполнимы, - проворчал Альдо тихо, но Вероника его услышала. Улыбка ее стала еще шире.

- Условия всегда действуют, любимый. Иначе проклятье просто не работает, даже стрега маге. Просто ты не стал искать нужную женщину, а вместо этого — что? Влюбился в эту мышку?

Дженевра скрипнула зубами, и Альдо прижал ее еще крепче.

- И все же ты хочешь снять проклятье, - сладко улыбнулась Вероника.

- Да, - кивнул Альдо.

Взгляд стреги был страшен.

- Я не с тобой говорю. Ради тебя и пальцем не шевельну. Но госпоже Фраугар понравилась эта мышка, и она велела исполнить ее желание. С богинями спорить нельзя, это я уяснила твердо. Чего ты хочешь, мышка?

Дженевра ощутила, как струйка пота стекает по спине, как пот течет по виску, по шее, как потеют ладони. Ей вспомнился Фраугар, двуполый, страшный. С его скульптурой она говорила в катакомбах, но видать, правду говорят священнослужители: образ божества есть божество само по себе.

- Так чего ты хочешь, мышка? - нетерпеливо повторила Вероника.

- Сними с нас проклятье.

- Альдо, любовь моя, получил по заслугам, - качнула головой стрега. - Попроси чего-нибудь другого. Хочешь, я избавлю город от мора?

Это было заманчиво. Вспомнился город, охваченный страхом и безумием. Вспомнился запах болезни и смерти. И все же, Дженевра покачала головой. Она устала, ей не хотелось быть хорошей. Она никогда и не была такой, доброй и правильной.

А потом ей пришла в голову мысль, идея, диковатая, причудливая, но по-своему изящная. Дженевра накрыла ладонями руки Альдо, все еще лежащие у нее на талии.

- Ты снимешь проклятье, Вероника, потому что Альдо Ланти исполнил твои условия.

Альдо за спиной вздрогнул. Его горячее дыхание обожгло висок, вызывая мурашки. Стрега фыркнула.

- Вот уж нет.

- Напомни мне формулировку, - мягко попросила Дженевра.

- Ланти должен был взять в жены девицу, которую никто не хочет… Проклятье!

Дженевра кивнула. Все дело в неточности формулировок. В жены он ее определенно брал в ту минуту, когда ее не хотели мужчины и даже родители, да и самому ему она была нужна, но нежеланна.

- Но ты должна была мучиться от похоти и ненависти, - сузила глаза стрега.

- В условиях было сказано, что я должна ненавидеть в минуту потери невинности? Потому что если ты на этом настаиваешь, условие действительно невыполнимо, когда речь заходит о подавляющем большинстве невинных девиц.

Вероника выругалась вновь, и Дженевра не узнала даже половины слов. Взгляд и без того темных глаз почернел. Стрега оказалась поймана в ловушку. Будь она все еще жива или по крайней мере, имей она возможность выбраться из картины, и, наверное, растерзала бы своих обидчиков.

- Хорошо, - процедила Вероника. - Ты права. Допустим. Но… Хочешь получить покровительство Фраугар? Силу?

Из последних сил она цеплялась за ускользающие возможности.

- Нет, - качнула головой Дженевра. - Мне не нужна помощь твоего странного божества. А сила у меня есть и без того. И я не глупа, не собираюсь желать большего. До добра это не доводит.

Руки Альдо стиснули ее крепче, но он промолчал.

- Хорошо же, - процедила Вероника. - Альдо и Дженевра Ланти, я снимаю с вас свое проклятье. Отныне оно ляжет на эту картину, и всякий, кто к ней прикоснется, станет вороном. От рассвета и до заката или от заката и до рассвета. Каждый день. На долгие одинокие часы.

Альдо оттащил Дженевру еще дальше, сжимая в объятьях. Видя это, Вероника скривила свое красивое лицо.

- Проклятье это снять нельзя, - с удовольствием произнесла стрега. - Только передать своему любовнику, отдать дальше, пустить его гулять по миру. Я всегда буду рядом с тобой, Альдо Ланти.

- Иди в Бездну! - грубо ответил Альдо, набрасывая на портрет стреги покрывало, и порывисто заключил Дженевру в новые объятья.

Что-то лопнуло внутри, и Альдо вдруг обнаружил, что впервые за почти два десятилетия может дышать полной грудью. Он охнул и принялся покрывать поцелуями лицо Дженевры, ее влажные губы, шею, грудь, плечи. Дернул шнурок, желая поскорее избавить ее от сорочки. Увидеть голой.

Дженевра отстранилась, глядя настороженно.

- Ты все еще хочешь меня после…

- После чего? - опешил Альдо.

Дженевра показала на накрытую тканью картину. И что это значило? После того, как проклятие было снято? После встречи с Вероникой?

- Я люблю тебя, Дженевра, - тихо сказал Альдо, почти не покривив душой. То, что он испытывал было бесконечно далеко от любых иных чувств. - Я люблю тебя. Я хочу уехать с тобой и жить в любом ином месте: в Вандомэ, в Роанате, где ты пожелаешь. Я желаю писать тебя и только тебя.

Руки его скользнули на плечи молодой женщины, освобождая ее от халата и сорочки.

- Хочу писать тебя обнаженной. Хочу написать с тебя свой Незримый Мир. Тогда ты, конечно, будешь одетой. Я хочу тебя и никого иного.

Должно быть, в эту минуту он был красноречив, как покойный Джанлу, потому что Дженевра выдохнула облегченно, улыбнулась и шагнула в его объятья.

* * *

Они уехали на следующее утро, оставив за спиной полыхающий город. Сидонья захлопнулась за ними, точно стены тюрьмы, и супруги Ланти вдруг оказались на свободе. А где-то там, позади на улицах, каналах, площадях некогда прекрасного города свирепствовал мор и бесновались испуганные люди.

Часом или двумя спустя в том же направлении выехала еще одна повозка, куда беднее. Правил ею мужчина средних лет со строгим серьезным лицом, то и дело оглядываясь назад. Внутри сидела Джованна — все еще ди Талонэ, но это уже ненадолго, обхватив себя за плечи, и глядела перед собой невидящим взглядом. Следуя совету Фраугара она согласилась на первое же предложение.

Обеих сестер Карни ждала впереди новая жизнь.