Восхождение к власти: «италийский рассвет»

Глава восьмая. Сеча «Ангельского гнева»

Спустя неделю. Территория Римского престола.

Мёртвые пейзажи окружают некогда великий город. Если на территории Ковенанта химики и экологи взялись со всеми силами за восстановление природного великолепия, то половина старого доброго полуострова, где раньше родилась, существовала и умерла Италия, сейчас до сих пор окутана в саван серости и погибели.

Небесный свод закрылся облачным одеялом. Тяжёлые, налитые синевато-фиолетовым «свинцом», они словно вестники Армагеддона или страшной кары, что разрушительной рукой грома и молнии готовы обрушиться на некогда святой град, сейчас погрязший в пороке и содомии, как вещает Канцлер. Вечный город, явившийся в образе разрухе и тотального уныния, расположился посреди самого настоящего ада. Тысячи разрушенных домов, разбитые улочки, орды бандитов, радующиеся трупу, как обнаглевшие стервятники. Лишь огромные размеры, горсть сохранившихся в целостности кварталов и несколько памятников могли как-то напомнить о былом величии Рима, вкупе с раздувшимися рынками и колоссальными заводами.

Сейчас же это жалкий городишко, стонущего под размерами и количеством мусора, завалившего столицу до краёв. Рим жизненно зависит от портовых агломераций, морских налётчиков, контроля торгового пути «север – юг». Обычному населению только и остаётся, что работать на рыбных предприятиях, на торговых складах, заводах переработки и полях, где пытаются вырастить хоть какую-то пищу. Контроль над Римом позволит Канцлеру перерезать одну из важных артерий, снабжающих северные техно-режимы.

Добрый и бедный народ Римского Престола стонет от гнёта тридцати трёх лордов, выбираемых из псевдоклириков и бандитов. Бывшая «цитадель» церкви превратилась в оплот разврата и вселенской похоти. Тысячи последователей культа отбросили постулаты праведности, целомудрия, стяжания и мудрости. Теперь это последователи «церкви мамона»[1], опьянённые помпезностью и утучняющие себя на нескромных трапезах больше похожих на пиршества, заставляющие народ выплачивать себе оброк, содержащие бордели и обладающие множеством складов и предприятий. Роскошные пиры, пьянки и оргии, с участием до нескольких сотен человек, в церквях, под образами святых и Христа стали обычным явлением, взывая к отступничеству времён Чезаре Борджиа. Обычные миряне, немногие преданные священники, верные постулатам Божьим, за столетия смирились, а вот южного соседа, Канцлера, это ввергает в ярость и злобу, которую он собирается принести в Рим, в виде праведного гнева. И не будет спасения всем тем, кто посмеет встать у него на пути, смерть ждёт всех непокорных.

Несколько десятков воинов пробираются сквозь заросли высокие, метра полтора, заросли растительности. Только вот это не обычная трава, а «жёлтая химинка». Этот «старый новый» вид отличается тем, что приспособился к сильнейшему загрязнению земли и может спокойно расти там, куда падут прокажённые семена мутировавшей травы. Её заметным изменением стал гипертрофированный рост и могильно-бледный оттенок, который обычно приобретали травы по наступлению прохладной осени на севере. Однако военных это не волнует, и, осматриваясь, три десятка бойцов в чёрных доспехах продолжают мрачный и молчаливый ход.

Впереди виднеется заброшенный парк аттракционов, построенный перед самым началом Великой европейской ночи. Покрывшиеся толстым слоем ржавчины колёса обозрения, поезда на рельсах, сошедшие с них, да покосившиеся ларьки… и всё построено между дорожек, умощённых небольшими бетонными плитами, отдающими красным потёртым оттенком, который практически выветрен дуновением времени.

Бойцы вошли в заброшенный парк. По законам «жанра» войны, и данным разведки, их должен встретить шторм пулемётного огня, выпущенный передовыми пограничными расчётами, но пришедшим солдатам салютует лишь старый ворон, полетевший с сухой ветки дерева, которых в этом парке тьма.

- Где противник? – смутился кто-то из бойцов. – Судя по данным нашей доблестной разведки тут должна быть пулемётная рота.

- Они были тут, - присмотрелся к траве, местности другой воин. – Тут видны «примятости». А там валяется брошенный «цинк». Их перебросили. А учитывая степень дисциплины, они могли и сами дать дёру.

Сквозь визоры отлично проглядывается местность. Данте, мотая головой, видит всё: и своих братьев по оружию, и уничтоженную жадностью и кризисом местность, и лишённую жизни природу. На парне, как на каждом из бойцов одинаковая форма – толстые сапоги до колен, укреплённые пластинами бронепласта[2], военная куртка, со вставками чешуек из стали, скрывшаяся под броневой пластиной; руки закрыты рукавами куртки и специальными доспешными элементами, у запястья скрывающиеся под высокими перчатками. Голова прикрыта каской и высокотехнологичным противогазом.

Данте на неспешном бегу чувствует, что начинает медленно уставать. Такой комплект брони, получивший название «Панцирь-1» весит довольно прилично, но всё же он лучше всех существующих. Его свойства таковы, что он способен защитить от прямого попадания из снайперской винтовки.

Тактическая группа вышла к середине парка. Это большая площадь, имеющая круглую форму, посреди которой возвышается небольшая статуя ангела, а по краям стоят лавочки. Всё пространство вокруг площади сжимают мёртвые деревья, о которых и не подумаешь, что они когда-то шелестели живой зелёной листвой свежей рощи.

- Отряд, - тихо приказывает по встроенному в противогаз передатчику Хоругвион[3], - останавливаемся.

Данте встал на месте, уставив дуло штурмовой винтовки в сторону единственного выхода из парка. Каменная арка, превратившаяся практически в обломленные куски руин. Сиракузец заворожённо смотрит на отдалённые образы «Вечного города», точнее, на его шпили и небоскрёбы. Они тоже обёрнуты в пелену ветхости и грязи, и складывается впечатление, что они вот-вот рухнут.

- «Пиковый», – рука товарища легла на плечо Данте сзади. – Ты как?

- В порядке, «Яд», – отвечает парень товарищу. – Этот парк, думаю, раньше он был прекрасен. Никогда не знал, что к востоку от Рима раньше могло быть так красиво.

- Ох, - в вихре мнимой ностальгии и усмешки охнул «Яд», - этот парк раньше был самым прекрасным местом.

Сквозь противогаз не видно горестной улыбки Данте. Его душа, наполнившаяся фантазийными очертаниями парка, где ходят десятки людей, где беззаботно играют дети на его дорожках, где парочки едят мороженое под ласковым солнцем, выдавила на губах ухмылку, походящую больше на оскомину скорби.

- Не могу поверить, что в этом месте некогда гуляли толпы людей, - слова сиракузсца так и льются внутренней меланхолией и тут его рука устремилась к одной из ржавых лавок, - что там могли целоваться влюблённые, - длань переместилась в сторону входа, - что оттуда заходили дети с родителями.

- Поверь «Пиковый», мы вернём те времена, и тут вновь забьётся ключом жизнь. Вернём.

- Отряд, собраться возле меня. – Тихо приказывает хоругвион с позывным «Ворон».

Для новенького казались странными названия должностей в гвардейском батальоне, отличные от остального корпуса. Возможно, так «Первоначальный крестоносец» стремился показать исключительность своих избранников, а может и потому что хотел построить иную, свою структуру.

Спустя пару секунд солдаты, осматривающие местность собрались возле командира, причём обратив прицелы орудий в сторону леса и парка, ожидая внезапного нападения, слушая своего патрона:

- Братья, настал момент вашей славы. Главы Рима отказали Канцлеру в передаче города под его мудрую десницу, и объявили ему войну. Враг сделал ошибку, позволив себе такой приступ спеси и гордыни. Теперь наша задача показать нечестивцам как они ошибаются и принести им справедливую кару, – голос командира не полыхает настроем и рвением, полным верности делу и святого патриотизма, он спокоен и от этого, сказанные слова кажутся ещё убедительней. – Я связался с нашими и получил приказы, санкционированные самим «Первоначальным крестоносцем». Прежде чем я его озвучу, есть вопросы?

- Да, а почему с нами нет остальных «Первоначальных крестоносцев»? Почему в бой идёт только наш Корпус?

- «Егерь», всё потому, что Канцлер отправил остальных на другой театр военных действий, где планируется другое наступление, дабы отрезать «Престол» от возможной поддержки. На нас возложили эту священную миссию, и мы должны её выполнить несмотря ни на что. Всё понятно? Да и к тому же, - стал вспоминать «Ворон». – Не только наш корпус участвует в осаде. К нам присоединится Первый непольский полк, двадцать вторая штурмовая бригада, два артполка и две ракетных бригады.

- По противнику прояснилось? – спросил Данте. – Разведка подсчитала, скольких их там сидит?

- Примерно. Зараза, они больше напоминают орду. По крайней мере, официальные войска могут выставить три неполные дивизии стрелков, два корпуса церковного ополчения, ауксилию киберариев, три вертолётных полка, один полк бронепехоты и два полка технопехоты. И это всё не считая артиллерии. Что касается банд, других формирований, - воин покачал головой. – Тысяч тридцать пушек точно будет. Понятно?

- Так точно.

- Ещё вопросы? – командир осмотрелся вокруг. – Нет? Отлично. Нам поручено зайти в Рим с востока, когда основная группа войск будет брать его с юга и подавить сопротивление противника в Сант’Аллесандро. Наша основная задача – уничтожить центр командования «Восток» в Монте-Сакро, при поддержке генеральских войск. Как только мы его уничтожим, нам необходимо объединится с подразделениями армии и первыми нанести удар по Марсовому Полю. Всё ясно?

- Так точно.

- Тогда выдвигаемся.

Группа молниеносно покинула парковую зону и устремилась в сторону города, перед которым распростёрлось множество самостройных домиков и палаток. Сегодня Рим не похож сам на себя, ибо оброс такими бубонами, в виде ветхого жилья, что с трудом можно узнать тот самый город, по которому некогда ходили императоры, а владыка церкви держал в руках половину известного мира.

Отряд вышел на дорогу, где его должны ждать БТРы разведки, которые обеспечат быструю доставку вплоть до «Большого кольца». Ехать могло быть опасно из-за возможных скрытых отрядов перед городом, но позже съёмка с воздуха показала, что основные военные силы находятся ближе к центру, большая часть укреплений и войск перемещаются к югу и северу, откуда ожидалось основное наступление. Восточная часть осталось вехой в обороне, где защиту могли выстроить немногие войска преступных кланов, которые, впрочем, не подчинялись официальному центру.

Сиракузец вздрогнул. Грянул гром и землю стал орошать лёгкий дождик, как будто бы возвещая о начале грандиозной битвы. Данте мельком поднял взгляд на небо и его глаза увидели мрачный сиренево-серый каскад облаков, изливающих дождь. Казалось, что сами небеса зарыдали в этот день.

Отряд дошёл до БТРов примерно за несколько десятков минут, остановившись возле несуразных тихо тарахтящих металлических коробок. Валерон не поверил, когда увидел, что их корпуса хамелионят окружение, становясь малозаметными. Тряхнув головой, он вспомнил, что впереди в километре отсюда первый укреплённый пост. Предварительная разведка показала, что там несколько пулемётных точек и автоматических турелей.

- «Пиковый», «Яд», «Копьё», «Медь», «Печать», «Лёд», «Рокот», «Меч», «Тьма» и «Мрачный», - обратился по кличкам к бойцам предводитель взвода, - вы отправляетесь вперёд. Ваша задача вступить в бой и связать сопротивление Сант’Аллесандро боем. Мы пойдём через пятнадцать минут. Выполняйте!

- Отделение, - командование взял на себя Флагион[4] «Копьё», - за мной. Привести оружие в боевую готовность.

Данте снял с предохранителя винтовку и направился со всеми в Сант’Аллесандро, как и приказал командир. По пути он видит множество разрушенных построек. Каменные двухэтажные дома, деревянные самостройки, землянки и прочие строения, создающие образ разбитости и падения. Там, где раньше были прекрасные виды, луга и изумрудные долины, теперь кучи трущобных домов, в которых влачит жалкое существование народ Рима. Ранее всюду можно было услышать стон и плач, крики и пьяное веселье, но как только жители Рима видели странных солдат, тотчас пряталась по убогим домам.

Сиракузец впереди увидел группировку с оружием, которая ютилась между разбитых машин, груд камней и мешков с песком. Два крупнокалиберных пулемёта угрожающе смотрели на наступающих.

- Эй, кто вы? – в закричал один из представителей местных банд. – А ну, стойте, а не то нашпигуем ваши мягкие задницы свинцом!

Все рваные, грязные, косматые и вонючие бандиты собрались противостоять «Утренним теням», рассредоточиваясь среди укрытий. Первый пост рыхлого оборонительного кольца. Внезапно откуда-то с юга донеслись звуки раскатов артиллерии, будто бы бог войны заговорил множеством голосов в один миг. В назначенное время битва началась с артподготовки, бесчисленные диверсионные группы получили знак к атаке. Исходом станет победа или смерть.

- Подразделение, – заговорил «Копьё» в рацию. – Залейте их огнём.

Данте сильно сжал язычок, и винтовка в его руках истошно застрекотала, выдавая сноп пуль. Каждое попадание отрывало по куску мяса, салютуя алым и плотью. Массированный огонь отделения накрыл группировку разрывным огнём. Напор оказался такой сильный, что на раз пробивал бетон или тонкие листы металла, опыляя каменной пылью и кровью позиции противников. Юноша, убив бандита, перенёс стрельбу на следующую цель и так пока от врага не остались шмотья разорванной плоти и багряные лужи.

- Пулемётчик нейтрализован! – пронёсся доклад воина, «срезавшего» стрелка за треножным орудием.

Данте почувствовал, как по спине бежит дикая боль, а силу пошатнула его и повернулся. Из трущоб ударила очередь из пистолета. Тут же Валерон подавил ещё одного бандита, отстрелив ему часть туловища.

Спустя минуты боя наступила тишина. Воины гвардейского батальона рассредоточились по территории, просачиваясь сквозь лазейки между ржавой техникой, баррикадами, заграждениями и мешками. По-видимому, построение фортификации на этом участке фронта бросили, так и не закончив. Злую шутку с Римом сыграло своеволие клановых командиров.

- Продолжаем продвижение! – приказывает «Копьё».

- Нет, подожди, - остановил его за плечо воин.

- Ты что задумал, «Печать»?

- За пару недель до нашего появления здесь задачи выполнял особый батальон скрытой духовно-психологической работы. Я хочу посмотреть, насколько хорошо они поработали.

Боец решил воспользоваться моментом, пожать то, что посадили воины пропаганды. Он поднялся на одну из ржавых машин, ставшей подобием сцены или «кафедры». Благо разрушенный автомобиль находился посреди дороги и можно привлечь больше внимания, чем и воспользовался мужчина, пламенно обратившись:

- Вольный народ Рима, внемлите мне! – как только слова пали в уши бедных, отчаянных жителей, возле машины стал толпиться народ, обратив голодные глаза на «Печать». – Римляне, сегодня наступает знаменательный день, от которого зависит ваше будущее! Мы пришли, чтобы освободить вас от тирании недостойных, как и обещали наши предтечи. Вы спросите, кто мы? Мы посланцы великого Канцлера, призванные уничтожить, выжечь огнём всякую нечисть, которая заставляет вас страдать!

Под однотипными чёрными противогазами солдат промелькнули улыбки, которых не увидел народ, алчущий справедливости и воздаяния за каждую секунду болезненного страдания.

- Вот жжёт, – усмехнулся «Рокот».

- Главное, чтобы побыстрее, – раздражительно твердит командир. – Этим должны заниматься «психологи», а не мы. Они должны были на окраинах поднять восстание.

- Римляне! – с фанатичным рвением продолжает «Печать», душевным словом завлекая всё больше народа. – Возьмите в руки оружие в могучие руки и выступайте с нами! Покажите ублюдкам, чего вы стоите! Город в блокаде и они некуда не денутся.

- Мы знаем! – поддержал его из толпы… хорошо «обработанный» человек. – Пришельцы с юга, проповедники и тамошние люди нам рассказывали об освобождении. Рассказывали, что придёт время для свободы. И мы готовились.

- Быстрее «Печать», - настаивает командир.

- Римляне, непокорённый народ! – «Печать» остановился, осматривая перед собой толпу, собравшей вокруг ржавой машины. – Сегодня только вас и вашего упорства будет зависеть, в каком мире вы проснётесь завтра. Знайте, сегодня сами Ангелы срываются с небес, чтобы с нами подняться в атаку. Братья и сёстры, вы прошли сквозь ад, и сами решайте! Погибнуть в стремлении сбросить оковы или продолжить в нём жить!

- Да! – Выкрикнул кто-то из толпы и его клич сначала подхватили десятки, а затем он как чума – заразил сотни и тысячи душ, подготовленных батальоном оперативников.

Данте мог наблюдать и восхищаться мастерством социальной инженерии батальона. Население, ждавшее «освободители» с радостью и рвением откликнулись на призыв… его дали не бойцы авангарда мотопехоты, как планировалось, а «Утренние тени», чтобы получить преимущество.

Валерон с братьями по оружию продолжают наступать на укреплённый Сант’Аллесандро. У них пять минут, но только теперь за ними несметная рать, существенное численное преимущество. За десять минут клич об освобождении разнёсся точно бы опасный вирус, поразив тысячи человек. С самодельным оружием: ножами, тесаками, винтовками, ружьями по улочкам кварталов стали течь сотни людей, побивая и уничтожая немногочисленных сторонников Римского Престола. Не услышав ответа от блокпоста банды, клановые войска ответили моментально – в регион были направлены стрелки воинства. Но им не повезло, вместо спокойного продвижения, они встретились с ураганным огнём восставших горожан. Кровь полилась рекой. Солдаты «Престола», бандиты, каратели – никто не мог скрыться от гнева толпы, ударившей из-за углов.

Когда отряд Данте подошёл к Сант’Аллесандро, тот предстал в виде укреплённого поста, стоящего посреди развалин и трущоб, имеющий свой периметр. Мешки с песком средь руин, колючая проволока по разрушенной улице, минные поля, огневые точки и казармы с толстенными стенами.

- В атаку! – приказал флагион, спрыгивая с БТРа. – Наступаем на блокпосты.

Бронетранспортёры, доставив солдат, отъехали назад и спрятались среди кучи поваленных деревьев, чтобы не быть спаленными гранатомётами. Данте осмотрелся и едва не прослезился, ибо вспомнил, что видел на открытке это место, которая осталась в память о матери. Раньше тут было множество коттеджных загородных домов. Из дерева, красного кирпича в десятках стилях, домики образовывали улочки между участками. Удивительные рестораны и пиццерии, вместе с множеством красивейших коттеджей, стоявших ровными рядами. Множество изумительных мудрёных садиков, с прекрасными пышными цветами. Рощи с яблонями и кусты вишни, сиреневые сливы и персики: всё это раньше наполняло пространство своим благоуханием. Теперь этого нет. Есть только руины, трущобы и мёртвая земля над которыми загремели автоматы, загрохотали тяжёлые орудия.

Десятки воинов «Престола» готовы встать на защиту старого режима, защищая лже-свободу, считая Канцлера диктатором. Они прильнули к укреплениям, вставали за стенами, мешками и баррикадами и ждали.

- Твою мать! – завопили противники, когда им в спины ударили очереди… «заговорили» орудия тех, кто считался другом.

«Хорошо поработали оперативники», - мысль посетила сиракузсца, когда он спрятался за деревом и подался свободно из укрытия, ибо бойцы внезапно переключились на восстание внутри поста. Сущей неожиданностью стало, что несколько отрядов перешли на сторону серого стяга, и завязалась перестрелка внутри. Это и стало вехой в его обороне.

Данте идёт на острие атаки, расстреливая боезапас и срезая врагов разрывными очередями. Пригнувшись, парень услышал свист над головой.

«Как вовремя», - подумал он.

- Подмога! – кричит боец, показывая на хаотично собранные звенья и отделения горожан, которые хлынули на пост врага, окатив его штормом свинца.

- Атака по левому флангу! – приказал командир. – Там у них «просвет».

Отвлечённые мятежными «братьями» солдаты «Престола» были выдавлены с первой линии. Данте миновал баррикады с мешками и прорвался за угол разрушенного здания. Вокруг него роем витают визжащие снаряды и рвутся ручные гранаты. Юноша высунулся из-за угла и тут же едва не получил пулю. Однако Валерон быстро нашёл стрелка на башне, и длинная стрекочущая цепь разорвала его грудь яркой очередью.

Сын батальона выбежал из укрытия и прорвался во внутренний двор. Вокруг творится хаос. Его окатило грязью, осколками асфальта и ударной волной. Где-то в стороне взорвалась граната. Слегка оглушённый Валерон выполнил перекат, отступая к шлагбауму с огневыми точками, которые удалось обойти через разрушенное здание.

Это самая настоящая война, в которой Данте впервые и то, что было на улочках Сиракузы-Сан-Флорен несравнимо с тем, какой ад твориться здесь. Его братья потеряны средь битвы, мятежники как одержимые стремятся выгрызть хоть немного земли, а Римский престол отвечает шквальным огнём в надежде удержать позицию.

«Хорошо поработали наши «психологи». Он хорошо!», - вновь подумал юнец, смотря на то, что за две недели батальонным мастерам удалось обучить будущих командиров и лидеров мятежа основам военного дела и толпы повстанцев ведут себя вполне организованно.

Вернувшись к битве, Данте закинул гранату в пулемётное гнездо возле шлагбаума. Спустя секунды взрыв заставил заткнуться пулемёт и Валерон со всех ног устремился в освободившееся укрытие. Его бок упёрся в обожжённые и разорванные куски мешковины, и искорёженный металл бывшего орудия. Штурмовая винтовка вновь издала стрекочущий звук, разрывной патрон достиг плоти, терзая её и рвя. Три бандита, сидевших в другом пулемётном гнезде, с диким гоготом скашивающие наступающие толпы людей, были забраны смертью. Сокрушительные пули штурмовой винтовки оставляют страшные раны, не оставляя шанса на спасения.

Тяжёлые орудия смолкли, стража убита и вход открыт. Мгновенно толпы бунтующих, ничем не сдерживаемые, ворвались в Сант’Аллесандро, нападая на сторонников «Престола». Кличи победы и торжественные крики сотен простых людей, облачённых в рваньё, готовы заглушить звуки выстрелов.

Данте обернулся. Укрепрайон окружают сотни штурмующих бедняков подобно бушующей волне плоти, медленно стекаясь к единственно наполовину целым постройкам, где и устроилась казарма.

- К победе, братья! – прорвался сквозь хрип и боль голос «Копья». – Во имя будущего мира и общего блага!

Внезапно через периметр прорвалось странное существо. Глаза Валерона различили боевого робота, копирующий движения человека, управляемый компьютерным мозгом. Маленькие толстые ноги, две трубы, торчащий из спины, откуда рвутся струи пламени и чёрного дыма, торс в виде большой металлической коробки, прирастающий сразу к «голове» и длинные руки – к правой приварен огромный заточенный крюк, а левая увенчана крупнокалиберным пулемётом. Пласты железа на уродце имеют явный след сварки, а сам металл стал медленно покрываться ржавчиной.

- О, робопехота пожаловала, - опознал его кто-то из бойцов.

- Уничтожьте эту тварь! – приказал «Копьё» по рации.

«Как?» - проговорил сиракузец в уме, смотря на то, как оно в одно движение скосило десяток нищих, превратив их в кровавую дымку.

Данте открыл огонь, но все его пули отскакивали от бронированного корпуса, а тем временем механическая тварь разбушевалась. Одним ударом крюка она разорвала шестерых бедняков, «намотав» их тела на оружие, а крупнокалиберный пулемёт вспорол ряды нападающих. Победные кличи моментально сменились на безумные крики агонии и боли.

- «Коробка»! – воззвал «Копьё» по рации к БТРам. – Вы нам нужны, живо! Тут цель как раз для вас!

Пулемётная очередь прошла мимо Валерона и разорвала в клочья римлян, залив юношу кровью. Парень успел спрятаться вновь за углом здания в миг, когда снова толпу окатила очередь из орудия робота, раскидывая на земле куски плоти.

Внезапно из окон одной из казарм в бок зверя пришлось два шлейфа с дымом, и корпус озарила яркая вспышка. Уши сиракузсца расслышали скрежет металла и оглушительный взрыв. Куски железа раскидало всюду по земле, но это не убило робота. Вместо падения он развернулся и обстрелял казарму. Камни разлетались в пыль, стены превратились в решето, а люди за ними в рваные тела. Ушераздирающий звон раскалывает пространство, и нет спасения от машины без лица и имени.

Данте сорвался с места, неся парня, что есть мочи, в руках же зажаты гранаты, с вырванной чекой. Юноша подобрался к роботу с той стороны слепой зоны, но всё же сенсорные датчики механического монстра учуяли неладной. Робот так молниеносно, как великан, снося всё вокруг, повернулся и Валерон едва не рухнул от неожиданности, но силой воли удержался на месте. Сердце бьётся от страха, мышцы сковывает ужас и только воля, смешанная с гневом ломает моментный ступор. Сын батальона бросает гранаты в существо, пока оно готовится к взмаху.

- Сдохни, сволочь! – выкрикнул, быстро став улепётывать.

Два снаряда, как и планировал юноша, угодили под броню, где пластины «отработали» гранатомёты. Прогремел глухой взрыв и металл разорвало ещё сильнее, вспоров робота и вороша его системы. Железный стон сменился ещё одним взрывом – какая-то система не выдержал и вспыхнула. Тем временем Данте успел отступить, укрывшись за грудой тел, и осколки прошили рядом лежащие трупы.

Сиракузец поднимается из-за тел и видит, что ещё не всё кончено – робот жив и продолжает биться в агонии. Часть металла отсутствует, «торс» разорван, ноги отказали, но пулемёт ещё плюётся очередями и кажется, он вообще бессмертен. Но тут на территорию врываются два БТРа, разбив пару укреплений. Их колёса с хрустом давят кучи тел, сметают шлагбаум и совместным огнём из автопушек обратили свою ярость против механизма «Престола». Трассирующие и яркие снаряды рвали роботопехотинца на куски – части разлетались в сторону, провода и маленькие детали летели фонтанами вместе с искрами. Тварь из металла и микросхем за секунды обернулась в груду металлолома, от которой валит пар.

- Флагион! – взывает по рации командир взвода. – «Копьё»!

Данте перезарядил винтовку и поправил форму. Вся его броня покрылась липким слоем крови и грязи, в руках и ногах ощущается усталость. Щелчок знаменует приём нового магазина. Рука коснулась визоров, протирая стёкла и всматриваясь в поле боя, но ничего хорошего не видит. Всё пространство завалено телами воинов «Престола» и бедняками. В глазах погибших вечно застынут картины воины и бойни. Всё залито кровью и ковром из гильз и оружия, но римляне ну унимаются. Горожане поднимают трофеи, собирают патроны и готовятся ещё к десятку самоубийственных штурмов. Откуда-то со стороны выбегает боец в старой форме с чёрной повязкой.

«Наш» - пронеслось в мыслях.

За ним, один за другим все бойцы отряда показываются, но вот «Копьё» болтается на плече одного из братьев по оружию.

- Отряд, собраться, – вновь тихо и омрачившись, приказывает Хоругвион, подтянувшийся с остальным взводом.

Спустя пару минут двадцать девять бойцов стояли в ожидании приказа и ещё один лежит на носилках, хрипя и постанывая, хотя такая боль должна заставить его орать. Хоругвион обратился к перебежчику:

- Доложите обстановку в восточном оборонительном рубеже. Сколько там военной силы?

- Там, - усмехнулся уже солдат Канцлера, - целые армии. При наступлении вас ждёт целый парк «развлечений». Автоматические турели, боевые тактические роботы А-2, - и почувствовав недоразумение от солдат, указал рукой на груду металлолома и договорил, - это вон та штука, которую вы расстреляли. Целые орды клановых воинов, пара батов церковников, огневые точки и дзоты. В общем – фестиваль огня и крови вам обеспечен.

- А что с военной администрацией «Восток»? Где расположили штаб?

На лице бойца проявилась улыбка, и слова вырвались практически не со смехом:

- И самое прелестное, что всё это добро и дерьмо собрано возле «Помойки».

- Помойки?

- Ну, мы так называем военной администрацию «Восток». Там просто много мест, где можно помыться. Условное название, не более того.

- Проклятье, - выругался «комвзвода», тут же поделившись мыслями с «братьями». – На восточном направлении ни одной танковой бригады. Мотопехотинцы со стрелками на широком фронте столкнулись с вражескими клановыми полками, окопавшимся церковным ополчением и самое проклятое, - парень пнул камень от злобы, - РСЗОшниками и роботопехотой. Нам повезло, мы нашли дыру в обороне.

Командующий задумался. План наступления на восточном направлении находится под угрозой срыва. Никто не ожидал такого ярого сопротивления, а Канцлер с основной армией начал наступление и уже в южных предместьях. Если не уничтожить военную администрацию этого рубежа, противник сможет сточить наступление восточной группировки и перебросит резервы на юг и основное направление попросту захлебнётся. А отправляться в лобовой штурм – чистое самоубийство.

- Данте, - мрачно заговорил Хоругвион, по странной причине назвав имя бойца, - какой план ты бы предложил? – и заметив лёгкое помешательство юноши, который инстинктивно дёрнул плечами, не в силах и слова выдать, спокойно, но напористо заговорил. – Давай, ты будущее Рейха, и избранный воин Канцлера. Ты же крестоносец и должен отвечать быстро, и поставлено, - с иронией заключил парень. – Ну, по крайней мере мне так сказали, когда засовывали в батальон.

«Я ведь не более чем пополнение, мясо для войны, которое выбрали из-за качеств, которые могут быть полезны батальону», - запульсировала в уме мысль, рассказывающая о холодной логике военной необходимости и что могло стоять за красивыми словами Джузеппе, который заманил его в своё элитное подразделение.

- Хм, - противогазовая маска Данте обратилась к перебежчику, - а рядом есть где-нибудь артиллерия?

Изумление на худощавом лице солдата сменилось речью, в которой из каждой буквы так и рвался вопрос «зачем», а сам Валерон уже хладно продумывал детали плана:

- Да. В нескольких километрах есть гаубицы, реактивные установки на целом полигоне к северу отсюда. Там смешанная артбригада. А тебе зачем?

- Господин Хоругвион, можно овладеть артиллерией противника и направить её против самого врага. Мы сначала захватим их расположение, затем развернём оружие и зальём залповым огнём военную администрацию.

- Может сработать, - поддержал новый союзник. – Там есть артиллеристы, которые поддерживают Канцлера. Зуб даю. Только их самые благороднейшие порывы заткнулись о фанатиков, которые рядом с ними стоят.

- Хм, какой здесь подвох? – спросил Хоругвион.

- Нужно будет запереть противника в Риме и не дать подойти к артиллерии, когда она будет утюжить врага. Иначе они смогут выбить нас с захваченных позиций, – воспользовавшись моментом, Данте продолжил формировать мысль. – А когда администрация падёт, можно будет именно там начать развивать атаку на Марсово Поле и выбить противника с позиций вместе с нашими войсками.

Командир впал в секундные раздумья.

- Сколько вас? – обратился Хоругвион с вопросом к перебежчику.

- Пять полных рот и ещё четыре к востоку отсюда. Мы готовы поддержать вас.

Командующий поправил шлем, передёрнул автомат и медленно, вдумчиво изрёк:

- «Пиковый», я назначаю тебя Флагионом вместо «Копья», а так же ставлю будешь курировать действия девяти рот вспомогательных войск. – Хоругвион заметил негодование на лице перебежчика и добавил. – Теперь вы, господин солдат, воин Рейха сражаетесь под командованием Канцлера и «Первоначального крестоносца» Джузеппе Проксима. Милостью его и повелением я назначаю вас главой всех вспомогательных войск Рима. Добро пожаловать в «Серые знамёна». – И мотнувшись на одной ноге, встав лицом к БТРу, Хоругвион кинул. – «Пиковый», исполняй приказ.

- Воины, - с радостью, перемешанной со страхом ответственности практически за тысячу душ, юноша начал слова приказа дрожащим голосом, - слушай мою команду…

***

Спустя три часа. У артиллерийского полигона.

Пространство разрезают очереди из автоматов и пулемётов, лучи убийственной энергии, а землю похают снаряды артиллерии. Весь полигон, окружённый десятком траншей, бункеров, баррикадами и заборами, обороняется, ощетинившись сотнями орудий, картечниц и лазружей. За всей линией обороны гаубицы и оружие намного страшнее – реактивные огнемёты и РСЗО, укомплектованные плазменными ракетами. Четырёхугольный периметр со всех сторон окружён наступающими воинами Канцлера, но отчаянная оборона и верность старым идеалам держит на расстоянии римскую бедноту. Подразделения стрелков из клановых воинств и церковников, укрывшись за баррикадами и стенами, в траншеях и бункерах отбивают атаки тысяч противников.

Ослабевшая рука юноши опустила лезвие короткого меча на одного из противников. Блестящий клинок прошёл грудь насквозь, изорвав камуфляжную грязную старую куртку. Враг прохрипел и рухнул на дно окопа, куда упал и Данте, чтобы спастись от разрывающегося снаряда. Всё лицо измаралось в крови и грязи, ибо противогаз разбит и валяется в одной из траншей, усыпанных трупами.

На время сиракузсцу показалось, что он выпал из боя. Всё вокруг кажется… плывущим и неразборчивым. Дождь и его холодные капли уже не чувствуются. За один день слишком много крови, но нужно командовать и вести воинства к победе. Данте сквозь боль в мышцах и усталость поднялся с земли и отдал по рации приказ:

- Отряд «Ипсилон»! – он кричит сквозь звон пуль и разрывы. – Подавите сопротивление в точке «Дельта»!

Солдаты из бедноты, смешанные с перешедшими на сторону Канцлера воинами, устремились вперёд, ретиво поднялись из траншеи. Их командир, услышав приказ, направил огонь автоматов, энерго-винтовок и спаренных пулемётов в противоположный ров, где развернулся расчёт «лазмёта».

Юнец пригнулся, чтобы его голова не сгорела в потоке энергии и света, распыляемый лучами. Мощное дуло повернулось в бок и четверо бойцов Ковенанта вмиг с прожжёнными дырами в груди отлетели на стенку окопа. Только усиленным огнём удалось вмазать врага в грязь.

Тем временем Данте обнаружил штурмовую винтовку в грязи. Ослабевшие пальцы подняли оружие и сменили магазин.

- Командир, мы прижаты огнём на западе! – слышится истошный доклад из рации, ответом которому стал спокойный ответ парня.

- Перемещайтесь на юг. Готовим прорыв.

Полигон представляет собой настоящую крепость, расположенную на широком поле. Три линии обороны, за которыми и скрываются орудия. Каждый «контур» представляет собой километры колючей проволоки, пулемётные заграждения, бункеры, снайперские позиции и автоматические турели, поливающие наступающих, пока есть патроны и энергия. Разграничения между кругами – минные поля. А самый последний рубеж обороны — это здания. По два этажа каждое, вставшие стена к стене, образовав единый вал.

Данте помогал курировать действия девять рот и орд обычных граждан, жаждущих торжества правосудия и смены власти на более правильную в двухчасовую кровавую бойню. Вёл своих бойцов в сумасшедшие атаки. Они вклинились в первое кольцо обороны, завязнув в нём по самое «ни хочу». Тот солдат не врал – многие артиллеристы готовы перейти на сторону Канцлера, некоторые даже отказываются выполнять приказ открывать огонь по восставшим жителям. Но проблема в том, что их окружили воины из церковных дружин, полка регулярной армии и двух полнокровных батальонов бойцов, которые выставили богатые семейства и компании Рима. Девять рот атаковали с юга, а все остальные по другим сторонам, поддерживаемые тремя дивизионами реактивной артиллерии.

- «Пиковый», – затрещала рация.

- Да, «Яд», – отстреливая из винтовки контратакующих воинов, обратился Данте.

- У нас тут появилась идея, как прорваться через вторую линию обороны.

- Изложи мысль, тогда.

- Необходимо бросить групповой атакой все силы на южном фронте, – сквозь стон войны слышится безумное предложение. – Мы должны попытаться овладеть участком обороны и развалить её по кускам. Она слишком сильна, чтобы её бить равномерно.

- Посмотрим. Давай встретимся в условленной точке.

Данте полез из траншеи, зацепившись за чей-то труп. Грязь и ожоги скрыли его принадлежность. Парень выбрался из окопа и тут же оказался посреди груд тел и луж крови. Валерон встал на ноги, тут же каска оцарапалась от шальной пули. Сиракузец зажал ухо, в котором стелиться противный звон, и падает на колено. Через секунду вновь поднялся, косо побежав. Траншеи ровно проходят между бункерами, и итаталийцу хватило времени упасть прямиком за укрытием, спрятавшись от пламени охотников за командирами. Пальцы нащупали рацию, и Данте обратил ослабленную речь в приёмник:

- Сафон, ко мне. Живо. Я у бункера «С».

Рука передёрнула затвор, и Валерон вновь сосредоточился на поле боя. Его палец соскользнул, и стрекочущая очередь срезала одного из обороняющихся, перешедших в наступление. Сорок воинов решили отбить позиции и идут в бой против одного Данте. Винтовка вновь стрекочет, остригая ряды противника, которому плевать на потери – в состоянии наркотического опьянения на это никто не обращает внимания.

Ещё выстрел и ещё сваливал людей, как сено на сенокосе. Но так продолжалось пока, вновь винтовка предательски не щёлкнула… патроны исчерпаны. Рука Данте мотнулась к помятому заляпанному кровью нагруднику, но болью в душе пробежало осознание от того, что не осталось ни гранат, ни магазинов для винтовки.

- Что ж, хоть продам жизнь подороже, – опрокинув голову, чувствуя холод бетона, вынимая клинок, без страха молвит парень и лишь обида от неудачи гложет дух, но скоро всё закончится.

Шаги, смех врага и говор, их кличи и выкрики становятся всё ближе. Данте просчитал, что они перепрыгнули траншею и продвигаются к нему.

- Эх! – собираясь, выкрикнул италиец, поднимаясь с клинком и пистолетом наперевес, выкрикивая один из устаревших девизов «Утренних теней». – Победа или смерть!

Враг не ожидал такой дерзости и даже наркотик не защитил от ступора, а лишь усилил его, чем и воспользовался Валерон. Пистолет отгромыхал всей обоймой, точно всаживая свинец в семь тел.

- Сука-а-а! – прокричали римляне, окатив юнца очередями, но тот мелькнул за укрытие, вогнал новый магазин; тут же над головой прогремел реактивный самолёт, сбросивший бомбы на головы.

За спинами противников поднялся шквал пламени, взвившийся над головами и заставивший многих пригнуться, пусть даже разум и отравлен наркотой. Данте воспользовался моментом и вновь открыл огонь, скосив пару человек. Только он собрался мелькнуть обратно за укрытие, как внезапно за спиной парня раздался грохот автоматов – очереди сметающей волной свинца смыли попытку наступления. Валерон опустил клинок и, отрывая взгляд от павших, повернулся, всматриваясь на спасителей. Десять ротных солдат в старой зелёной камуфляжной форме с дымящимися стволами АК-103, а впереди них сам командир вспомогательных войск.

- Сафон, ты вовремя, – на улыбку не хватает сил, губы на исцарапанном грязном лице, шевелятся тяжело и слова вылетают едва ли не обрывисто.

- Да, парень. Кажется, ты вызывал меня.

- Да, у меня появился план, – сиракузец подкосился и чуть не рухнул на землю, устланную трупами, кровью и дождевой водой, но рука вовремя схватилась за стену бункера; речь пошла ещё тяжелее. – Нужно обговорить.

- Где твоя личная аптечка? – вопрошает Сафон. – Нужно вколоть что-нибудь.

- Хах, - через боль усмехается Данте, - нечем больше лечиться.

- «Гнилой»! – криком обратился Сафон, пытаясь перекричать громоподобную канонаду, к одному из своих бойцов, - дай «энергию» и поскорее, а то так парнишка загнётся.

- «Энергию»?

- Наш стимулятор. Притупляет чувство боли и восстанавливает силы. – Взяв шприцы, говорит перебезчик и быстро подходит к сиракузсцу.

Юноша не видит иного выхода, кроме как принять «энергии». Валерон оголил вены и опустил руку с иглой, смотря, как сталь проникает под кожу и вгоняя себе три шприца, ожидая «волшебного» эффекта.

Спустя минуты после уколов необычайный прилив сил вновь бьёт по телу, заставляя его буквально подорваться с места. Боль притупилась, словно рецепторы онемели, всё же болезненные ощущения не туманят рассудок, который, казалось, стал чистым.

- Ну что? Как вам, лучше? Одно из лучших изобретений из Корсики. Не наркотик, адреналинчик, так что не кипишуй.

- Намного, – удивлённо выдал Данте, сжимая ладони в кулаки. – Я словно… ожил.

- Отлично, - осмотрев поле кровавого боя, сказал Сафон, - теперь расскажите нам про план.

Слова вырвались не сразу. Вместо этого командир метнул взгляд в сторону второй линии обороны. Усиленные расчётами спаренных авиационных пулемётов автопушки и турели прижимают нападающих к земле, не давая им двигаться вперёд. Шипение двух лазерных батарей нагнетают пространство, заставляя гореть сам воздух. Данте обернул взгляд к одиннадцати солдатам. Они черномазые, измотанные, истекают кровью, но готовы биться до конца за новые идеалы.

- Сколько осталось в строю, Сафон?

- Сотен пять из моего полка, Данте. Они разбросаны по всей южной части.

- Собирай их, – после этих слов Валерон вогнал новый магазин в пистолет. – Мы будем прорываться. Точечно.

- Не понял… ты хочешь отправить на убой все пять сотен и себя угробить?

- Всё просто, не беспокойся, – рука юноши стёрла с лица грязь. – Нам нужно в кратчайший срок прорваться к орудиям. Вы должны будете сконцентрировать атаку на двух лазерных батареях, захватить их и ждать моего приказания. Сотни хватит, чтобы их отвлечь.

- А дальше? Тебе нужны войска, чтобы надолго связать боем всю третью линию.

- Будут, - кивнул Данте. – Штаб направил на подмогу БТГР. Он присоединится к нам в штурме третьего кольца.

- Хорошо, – сдержанно сказал солдат-перебежчик. – Как уверенно ты говоришь, когда мы не взяли и второе.

Тем временем рука юнца поднимает штурмовую винтовку. Исцарапанная, грязная, заляпанная в жиже, но всё ещё готова служить. Парень перекинул оружие через плечо и обратился к рации.

- «Лёд», собирайтесь возле точки прокола. Собирай всех воинов, которых сможешь привлечь, и нам нужен будет «таран».

- Есть.

По трупам, оставшимся лежать в грязи, через вихрь пуль, по полю, над которым ореол из звучаний оглушающих взрывов, криков боли и смерти, и шального свиста, бежит юноша. Пистолет на взводе, но применить против некого, ибо первая линия на этом участке очищена. Перед ним мелькают сотни римлян, занимающих позиции для атаки, среди них так и возвышаются солдатские фигуры, готовые повести за собой до конца сограждан во имя нового мира. Ноги в крови, сочащейся из тел, пропитавших гнилую землю, броня измята и разодрана, противогаз потерян, но задача должна быть выполнена любой ценой, а посему юноша решил, что сегодня готов хоть голову сложить, но миссию выполнит.

Пробежав несколько минут сквозь бункера, мешки с песком, древние противотанковые ежи и насыпи, ставшие под нескончаемым проливным дождём скользкими горками, Данте вышел к большой асфальтовой дороге, ведущей прямиком на ворота второго рубежа обороны, ощетинившегося десятком орудий и ведущего бесконечную стойкую стрельбу. У дороги воздвигнут целый блокпост, с большим бункерным помещением, гигантским шлагбаум, роится снесённая колючая проволока и множество солдат. Они понимают, что тут будет прорыв, стягивают сюда войска.

Данте подошёл к бронемашине – джипу, который доставил сюда управление другого батальона. Сорок воинов разных званий и должностей в серой одежде смотрят на укрепления, оценивают обстановку и планируют действия. Посреди как минимум двухсот воинов, собравшихся для лобового прорыва, виднеются девять фигур. Их доспех такой, как и у Данте и такой же смятый, тканевые части порваны, визоры с трещинами, и весь покрытый слоем грязи.

- Майор-командир четырнадцатого батальона поддержки Маттео Ванцетти, - представился офицер, встав напротив парня и поправив шинель с тремя серебряными полосами на плечах.

- Флагион взвода батальона «Утренние тени» Данте Валерон, - встал смирно воин.

- Мы прибыли вам на помощь. Это вы отвечаете за прорыв?

- Так точно. Хорошо, что вы здесь, - обрадовался сиракузец, теперь укрепления для него не кажутся непреступными. – Поделитесь данными с поля боя, если можно.

- Конечно. Противник упорно держит оборону, но наши войска планомерно её продавливают. Отдельные штурмовые роты уже вышли к парку Тенатуа ти Тормарансия. Но вот на нашем направлении не так всё хорошо. Большинство войск восточной группировки сдерживаются на рубеже большого круга[5].

- Проклятье, - покачал головой Данте. – Судя по всему, энергопитание для большинства турелей восточного рубежа находится в штабе командования.

- Удалось выяснить, где это?

- Местность, ранее известная, как «Опера-Нацьонале-Пенсьонати-д'Италия». Мы в паре километров оттуда, - Данте показал на укрепления впереди. – Поэтому я и хочу овладеть артиллерией, чтобы сравнять с землёй их штаб и перебить генераторы. Это поможет нашим.

- Я помогу вам в этом, только боюсь, чтобы мы можем положить весь бат здесь, - рассерчал майор, потерев грубое лицо. – У нас есть свободная арта?

- Нет… всё на южном направлении и отрабатывает тамошние узлы обороны и штабы. И авиация тоже там, - юнец взглянул вдаль, и там в поднебесье мелкой мошкой мелькали самолёты Рейха, методично вспаривающих оборону «Престола».

- Хр… плохо.

- Я пойду со своими это обговорю, - произнёс Данте и отстранился в сторону, где его уже ждали «свои», собравшиеся у машины, обвешанной листами брони.

- «Пиковый», вот и ты, – заговорил ослабленно один из «Утренних Теней».

- Доложите о состоянии, «Яд», – с ходу приказывает Валерон.

- Мы потрёпаны, но не сломлены. Боезапас на исходе, ресурс брони практически исчерпан, жизненные силы готовы оставить нас, но мы будем держаться.

- Как обстоят дела в Риме?

- Не очень, господин. Служители «Престола» буквально цепляются за каждый метр земли. Войска Канцлера связаны боями везде, где только можно. Продвижения в последнее время нет. Поговаривают, что пик атаки прорвался только до Аннунцьятеллы, когда основная группа армии держит Чеккиньолу. Плохо, что со связью неполадки. Вся оборона противника, её ключ, сейчас в «Восточной администрации».

Взгляд изумрудных очей юноши перекинулся на другого солдата, стоящего у края дороги, рядом с мокрым от дождя автомобилем, и Данте обратился с вопросом:

- «Лёд», «таран» готов?

- Да, командир, – боец пару раз хлопает по капоту и капли с плеском от лужицы на нём разлетаются во все стороны. – Мы его начинили всей взрывчаткой, которую смогли найти. Думаю, этого хватит. Сейчас применим?

- Нет, «Лёд». Найди мне четыре расчёта с гранатомётами и где-то на западе отсюда я видел переносной боевой энергетический накопитель.

- Как он мог там оказаться?

- Мы накрыли его расчёт. Редкая вещь, которая должна была нас… эм… распылить по земле, но снайпера упокоили врага раньше, чем он выстрелил.

- Понял, командир. – Бодро выдал «Лёд», и принялся выполнять приказ.

Тем временем Данте окинул взглядом собравшихся. Измученные боем лица, но больше всего серые, хмурые и больные лики истощены от прошлой жизни, где нет света. Там за стеной их братия сражаются за ложную свободу, и сиракузсцу жаль их. Какая может быть свобода, если каждый день, дарованный Господом, люди влачат жалкое существование под пятой тех, кто высасывает все жизненные соки? Как люди думают о свободе, если каждый день вынуждены влачить жалкое существование, платить непомерные дани, повиноваться любому приказу одурманенных властью священников и обнаглевших господ в вечном ожидании смерти?

«Нет, это не свобода» - подумал про себя Валерон. – «И свободой не пахнет».

Всё же раздумья, раздумьями, а задачу выполнить необходимо. Юноша поднял своё оружие, лишённое боезапаса и вопросил:

- У кого-нибудь есть патрон к винтовке?

- Нет, лучше возьмите АК-899. Он лучше, намного.

Тут же «Яд» протягивает парню автомат, блестящий серым металликом, с широким дулом и довольно большой ствольной коробкой, на которую ложится рука. Тут же поданы и магазины с реактивными патронами, ставшими самым настоящим ужасом для противников. Данте отложил в сторону винтовку и взял автомат, и, передёрнув затвор, поставил оружие на предохранитель.

- Флагион! – подбежал майор-командир. – Тут доложили, что первое кольцо очищено, повстанцы приступили к штурму второго. Триста моих ребят готовы вас поддержать и перейти к прорыву.

- Господин, - прохлопал по земле Сафон, встав рядом с майором. – Личный состав в количестве двухсот пятидесяти человек к штурму готов.

- Сейчас самое время, - шёпот сорвался с уст.

Парень осмотрелся в поисках возвышения. Валерон, окинув взглядом капот машины, обратился с вопросом:

- «Печать», может, скажешь, что-нибудь напутственное. Ты умеешь.

- Лучше будет, если это будете вы, господин Флагион. Правильнее, что ли…

Слышится тяжёлый громкий выдох. Данте подумал, что никогда не говорил прекрасных речей, но всё же чувствует на себе алчущие взгляды. Он понимает, что напутствие сказать нужно, что на него смотрят воины, как на командира и того, кто может направить словом.

- Я не капеллан, но попробую.

Юноша взобрался на капот автомобиля, вновь бросив взгляд изумрудных снова в толпу солдат. Теперь три сотни внимают его слову. Данте готов сойти с капота и просто пойти в атаку, но всё же воля и священная миссия взывают к тому, чтобы парень обратил пламень души в не менее пламенеющее слово.

- Воины, мои верные братья! – пылко воззвал сиракузец, чем обратил к себе внимание солдат, сержантов и офицеров. – Труден наш путь, я знаю, мы выбрали сами стезю и должны взять волю и стоять до конца, ибо от нас зависит будущее. Произнесите клятвы, творите молитвы перед битвой. Вы сражаетесь за свой дом, за свои семьи, за родину, за жизнь. Если сегодня, сейчас мы дрогнем и отступим, то римские обездоленные каждый день будут встречать в цепях, а ваши дети продолжат жить в проклятом мире. Вы хотите этого, братья!? Будет много крови и смертей, но не страшитесь! Бейте врага и не будет ему пощады. Победой мы восславим не только свой дом, но и сам небесный трон, ибо Господь сегодня с нами, вместе со всей небесной ратью! Обратим же наш гнев против отступников и еретиков! На смерть, братья! Оставьте трепет! Мы станем бурей, которой сметёт врага яростью! В бой, братья! – так же ревностно закончил воззвание Данте.

Солдаты, утомлённые душами, приняли эти слова всем духом. Слова упали на удобренную каждодневным отчаянием почву в душе. Воины ответили бравым громогласным боевым кличем, который заглушил звуки стрельбы и гром от рвущихся снарядов. В момент гранатомётчики и пара солдат, тащащие массивную установку, похожую на эпохальную мортиру.

- Огонь! – приказывает криком Данте. – Сокрушите их с праведным гневом!

Больше десятка шлейфов дыма, как кометы, устремились к железным воротам, и пласты стали скрылись сначала за огненным валом, а затем тучи дыма накрыли местность. Тут к концерту присоединился переносной боевой энергетический накопитель, чьё название скрывает страшное оружие. Дуло чёрной «мортиры» замерцало сверкающим пучком, который вылетел со звуком треска. Собрание света, озарившее ослепительным светом пространство, за долю секунды долетело до врат. Вспышка, адский резкий звук и ударная волна едва не опрокинула солдат. Над полем брани вознёсся столб едкой пыли и дыма, который быстро осел. Данте поднял взгляд и увидел, что нет больше ворот, а есть только плавленый металл и груды, обугленных тел.

- В атаку! В атаку! В атаку! – приказывает командир, сняв предохранитель с автомата и перейдя к бегу, идя на острие атаки. – Все соединения – в атаку!

- Начинайте штурм по всем направлениям, - отдал приказ комбат.

- Ребята, покажите им чего вы стоите! – призвал к штурму своих Сафон.

Тридцать метров до второй линии обороны стали дорогой гибели. Опомнившийся враг залили всё ураганным огнём из винтовок, автоматов и пулемётов. Возле Данте роятся десятки пищащих снарядов и обжигающих лучей, смерть ласкает его костлявой рукой, но под кличи воинов, заглушающих звучание пальбы, Флагион ведёт за собой роты солдат.

В бой вступили оставшиеся воины по всему периметру. Сотни и тысячи вновь бросились на укрепления, переманив внимание на себя. Данте прорвался с бойцами за ворота второго рубежа. Автомат в его руках страшно загрохотал, и каждая пуля в буквальном смысле слова разрывает плоть и броню врага. Однако для такого массового орудия отдача невелика. Руки метнулись в сторону, и автомат вновь выдаёт очередь. Шесть пуль изодрали троих, идущих в контрнаступление, оставив их куски валяться у расплавленных врат.

Впереди, перед началом третьей линии обороны в метрах сорока раскинулась площадка диаметром в пятьдесят метров, окружённая мешками с песком и траншеями.

- Отчистите местность! – ведя воинов, продолжая стрелять, отдаёт приказ Данте. – Нам нужен плацдарм!

Тяжёлый выстрел, разорвавший пространство и шальная пуля снайпера пробила броневой нагрудник «Меча», идущего рядом с Данте. Кровь окропила холодный мокрый асфальт, молодой парень рухнул, не удержался. Флагион кинулся к павшему собрату, только поздно, проклятая пуля поразила сердце. Проведя по нагруднику, он увидел, как багрянец сверкнул на перчатке.

- Спи спокойно, - прошептал Валерон.

- В сторону, командир, – пихнул один из обычных солдат юношу.

Парень упал, и пуля прошла мимо, угодив в бойца. Данте забрызгала кровь и кусочки плоти от которых тут же отряхнулся парень, увидев, что выстрел разворошил грудную клетку товарища, превратив её в месиво.

- Сафон, доложи обстановку! – в ответ лишь статический треск, сменившийся на гневный крик Валерона. – Сафон, ты где!?

Данте поднимает автомат и перекатывается. Теперь это их игра. Снайпер против Валерона. Третий выстрел едва не прикончил его, попав в сантиметрах от лица. Вместо этого осколки асфальта оцарапали лик парня, который случайно вычислил позицию снайпера. Флагион встал во весь рост и направил дуло автомата в сторону третьей линии обороны, в одно из окон двухэтажной постройки. Вновь корпус орудия приятно загрохотал в руках, и разрывная очередь, выпущенная трассирующей струёй, раскрошила стены с телом врага. Оконные рамы, за которым скрывался снайпер, вмиг стали красными, и массивная противотанковая винтовка вывалилась из окна, с лязгом рухнув на землю. Угроза устранена.

Всё цветёт тошнотворной краснотой. Асфальт, минутами ранее чистый сейчас обагрён кровью убитых и раненных; трупы валяются мясистым ковром, став одним из немногих ужасов войны. Солдаты занимают позиции, расчищая местность от врага.

Данте аккуратно осматривается по сторонам, видит мертвецов, в чьих раскрытых очах до сих пор не потухло пламя верности. Они пошли за ним, за его словом, и погибли. У них семьи, что больше не встретят отцов и мужей, павших за идеалы, которых даже не познали. Парень не в ступоре, не впал в замешательство, скорее в состоянии подобия транса, которое разорвалось:

- Флагион Данте, вызывает Хоругвион. Срочно, ответь.

- Да, господин.

- Нам нужна артподдержка сейчас! Где обещанный огонь?! Данте, подери тебя, тридцать минут тебе на выполнение задания, иначе пойдёшь под трибунал!

Парню вновь пришлось пригнуться, чтобы не стать жертвой шальной очереди. Мгновением позже он ответил автоматной очередью, обагрив стену одного из бункеров. Как только угроза была устранена, юноша прильнул к рации:

- Выпускайте «таран».

Враг продолжает интенсивный обстрел, но роты солдат расширяют плацдарм. Вся площадка занята, часть лазерных пушек стали собственностью Ковенанта, но этого мало. Противник приготовился к контрнаступлению. Данте отдаёт приказы, прерываясь, чтобы отстреливаться от нападающих.

Машина, военный джип пронёсся по асфальтовой площадке, давя мощными колёсами трупы. Хруста костей никто не услышал, поскольку вой стрельбы стоит неимоверный. По ржавому корпусу заиграли искорки и звоны рикошетных пуль. Чистые секунды понадобились, чтобы джип, гружённый взрывчаткой, достиг ещё одних высоких врат стоявших мощными надёжными стальными дверьми. Глухой удар, конструкция со скрежетом мнется, и машина вклинилась в двери, не пробив. Палец скользнул по детонатору и сигнал исполнил своё дело.

- Проклятье, - сиракузец зажал уши руками, после той секунды, как страшный взрыв разворотил ворота и обратил в руины части зданий, попавших под «заботливое» касание взрыва. Несмотря на гул и потерю ориентации, цепляясь за воздух, Данте нащупал и поднял с асфальта рацию.

- «Тьма», найди артиллеристов, дай им координаты. Остальные – за мной!

Под оглушительные и громогласные боевые кличи, среди которых знаменитое, прошедшее сквозь века «Ура», бойцы ринулись вперёд, прорываясь за третью линию обороны, пока враг приходит в себя после дерзкой выходки противника.

«Пиковый» вновь на острие атаки. Его автомат грохочет без остановки, рвя слуг «Престола» в клочья. Только мельком он смог заглянуть на полигон. Два километра в диаметр, окружённых серыми зданиями, образующими стену. А где-то в метрах пятистах хранятся под брезентом гаубицы, тактические ракетные установки, машины и стационарные реактивные системы. Всё это так и манит парком, способным сокрушить целые армии, но ураганный огонь противника как назойливая муха, приковывает к себе внимание.

- Нам не зачистить всё это! – выкрикнул кто-то из отряда, показывая на колоссальное кольцо из двухэтажных казарм.

- Нет, не зачистить. Но вместо этого мы отрубим змее голову! – повернувшись, юноша чётко, пытаясь перекричать звон стрельбы, говорит. – Посмотри, - Валерон указал на брезентовые навесы у орудий, где завязалось сражение. – Там, в палатках содержаться артиллеристы. После их освобождения мы так долбанём, они не забудут, заткнутся. «Тьма», сформируй защитный периметр возле артиллерии и приступай к исполнению плана! – И тут же переключился на рацию. – Сафон, вызываю!

- Да

- Почему не ответил в прошлый раз? – недовольно вопрошают юноша, пригнувшись, чтобы не быть пристрелянным. – Какого чёрта не связался, когда была возможность?

- Был занят, слушаю приказания.

- Перенаправь лазерные пушки против третьего рубежа и зачищай второй этаж. Зажарь там всё.

- Будет исполнено!

Взвода солдат хлынули в «красивую» пробоину как яд в открытую рану, и солдаты Римского престола не способны их остановить. Внутри самой обороны растёт отчаяние и мятежные настроения и вот-вот вспыхнет бунт уже среди стрелков. Некоторые солдаты Престола бросают оружие и сдаются, но большую часть ещё держатся на грани мнимой верности.

За Данте на первый этаж ворвались все его выжившие собраться по отряду. Семеро воинов в чёрной броне, защищающей от множества попаданий, несут гнев своего повелителя. Доспех медленно превращается в клочья материи, боезапас на исходе, оружие едва не плавится от напряжения, но семёрка несёт лишь уничтожение, став подобием «ангелов смерти». Доски под ногами стелятся трупами, серые стены красятся в багровый и изливаемому гневу нет предела.

Сиракузец подгоняет предпоследний магазин и расстреливает врага без жалости. Край глаза замечает яркий, светлее солнца и жарче его, луч. Спустя секунды ароматы жареного мяса заполнят пространство. Но италиец не растерялся, он молча сжимает крючок под шум залпов автоматов и крики агонии, с еле сдерживаемой яростью подавляя огневые точки врага.

Внезапно на поле боя появился особый воин. Он вынырнул из-за угла, коих тут множество, чтобы укрываться от выстрелов. Его тело окутывают стальные пластины, а лик скрыт за шлемом, отдающим нотками средневекового барбюта. Вся стрельба моментально смолкла, переменившись на металлический стук массивных бронированных ног. Руки похожи на большие кулаки, которые запросто пробьют стенку. Данте поднял автомат, сжал крючок, и вырвавшаяся очередь только отлетела от существа салютом мятых пуль, озарив пространство вспышками света.

- Технопехотинец, - фыркнул Данте.

- Тебе меня не достать! – взревел диким рыком пилот экзоскелета. – Ты жалок со своим автоматиком! Сейчас ты сдохнешь, - противник поднял руку и пальцем ткнул в отряд, - а из твоих подручных и своими руками выдавлю жизнь! А-а-а-а-а-а!!!!

Враг накинулся с поразительной скоростью. Стальная кисть одним ударом откидывает Валерона, и парень приземляется в стену. Хруст костей, боль по всему телу, готовая выбить из сознания, но всё же Данте видит бой. Как воины поливают плотным огнём тварь, как одному из братьев со смачным звуком сломали рёбра и отбросили в сторону и сквозь шлем прорываются звуки дикого хохота.

Внезапно жуткая пляска поспешила закончиться. Белый жаркий луч с рёвом прорвался через окно. Его пламенного касания хватило, чтобы разорвать доспехи костюма, заставив их таить, как сливочное масло от соприкосновения с огнём. Воин кричит, причём дико, оглушительно. Его броня плавится и льётся прямо за пластины. Скрываясь от выстрелов, боец подставил спину под огонь автоматов и повернулся лицом к Валерону. Данте, превозмогая гвоздящую боль и сопротивление мышц, поднимает автомат и выпускает остаток пуль. Дуло выплюнуло пламень и патроны, что при соприкосновении с грудью рвут плоть, ворошат её, превращая в кашу. Воин в костюме заткнулся и с гулом пал на доски, присоединившись к погибшим.

Враг увидев крушение исполина не выдержал и бросил оружие, ибо все сочли дальнейшее сопротивление напрасным, ибо что можно противопоставить ангелам смерти, убившим лучшего из лучших?

- Заняты три РСЗО, пять ракетных комплексов, два гаубичных дивизиона, а также одна РСЗОшка с плазменным боекомплектом. Дальнейшее продвижение затруднено! Мы готовы дать залп! Орудия настроены, ждём приказа! – кричит в рацию «Тьма».

- Так же, кхам, - прокашлявшись, доложил майор, - мы заняли дополнительно пять РСЗО, три дивизиона гаубиц и шесть САУшек. Больших плюшек не придвится.

- Огонь! – крикнул Данте и выпустил из рук устройство связи, с глухим ударом павшее на окровавленный деревянный пол.

Весь полигон залился адским крещендо. Шипение поднимающихся ракет или орудийный гул мощных гаубиц – неважно, ибо всё смешалось в единую симфонию войны, ставшей музыкой смерти для слуг Римского престола. Секундой позже над Римом раздался адский свист, и огонь с небес заиливает комплекс строений – бункера и дзоты, траншеи и укреплённые опорники, здания, выдержанные в старинном стиле и бывшие жилые блочные дома. Они превращались в руины, земля вздымалась фонтанами. Плазменные снаряды высвобождали раскалённое до сумасшедших температур вещество, всё обращавшее в чёрную пыль. Сопротивление буквально выжжено, отчего по радиоэфиру Ковенанта разнеслись радостными возгласами слова – «Огонь небесный! С нами ангелы!». Военная администрация «Восток» испытала шок от урона, но ещё готова сражаться. Понадобится не один залп, чтобы сломить её сопротивление к борьбе.

Юноша остался лежать у стены, слушая канонаду, которая становится всё дальше, размываясь. Глаза его уставились в потолок, заляпанный кровью и чёрными пятнами. Провалиться в себя, закрыть глаза не даёт только пальба и вновь работающая рация.

- Данте, – вновь шипит устройство. – Вызывает Хоругвион.

- Приём.

- Выдвигайтесь к Марсовому полю по возможности. Будьте осторожны, разведка не располагает количеством противников в вашем регионе. И хорошая новость… к нам присоединились Преторианцы легиона «Первоначального крестоносца».

- А разрешите передышку, - усмехнулся юноша. – Да и если Преторианцы выдвинутся, их мало какой враг остановит.

- Да-а… там твой брат. Он в окружении, Данте. Он долго не продержится. Если хочешь ему помочь, придётся пошевелиться.

Валерон приободрился. Сердце забилось бешеной птицей в клетке и сиракузец, цепляясь за автомат, поднялся с пола. Он ковыляет, кряхтит, его лицо исказилось в гримасе болезненных чувств. Воин хватает первого попавшего воина и держится за него, сквозь скрип зубов рыком выдаёт:

- Нам нужен транспорт. И быстрее!

***

Спустя три часа. Рим. Марсово Поле. Возле Площади Венеции.

Дождь прекратился, но вот ливень пуль только нарастает. Силы Престола сильно потрёпаны, но не сдаются. На востоке, только турели были обесточены, оборона посыпалась и теперь та группировка сил Ковенанта глубже всего продвинулась вглубь города. Джузеппе Проксим, не желая терять преимущества, отправил в бой генеральскую танковую дивизию, вместе с мотопехотой на прорыв. Взвод гвардейского батальона, мотопехота «Серых знамён» и танки Канцлера прорвали линии на востоке, входя в город на плечах, отступающих, где встретились с Преторианцами и разрозненным сопротивлением солдат Престола. Их, оскверняющие всякую мораль, роботы продолжают пожинать кровавую жатву по всему Риму. Легионы бандитов, не желающих терять власть, с особым остервенением сражаются средь узких улочек, но напор воинов Ковенанта никто не способен сдержать. Квартал за кварталом, улица за улицей, дом за домом, но Рим медленно переходит в руки Канцлера и его войск.

Верные ратники Канцлера – «Серые Знамёна» и перебежчики из городской полиции и армии, «Утренние Тени» и Преторианцы - все ведут сражение против оставшихся сил Римского Престола. Для многих стало удивлением, что противник не сумел организоваться на второй и последующих оборонительных линиях.

Средь разрушенных домов, обращённых в развалины не сражениями, но временем и жадностью городских владык, ведутся мелкие бои. Бандиты и наёмники, усиленные Армией, которая на последнем издыхании, отступают, взрывая за собой каждый опорник. В планах врага было сточить наступление с востока, но внезапный захват первой линии, прорыв танковых рот, заставил отступать Римский престол к Марсовому полю и прилегающим кварталам. К тому же в бой вступила сама ярость Канцлера, воплощённая в совершенном воине.

Верный рыцарь – «Первоначальный крестоносец» идёт словно неумолимый рок средь вихря пуль и разрушенных римских домов. По его броне стрекочут и рикошетят пули, не причиняя урона, чёрные отметины оставляют лазерные всполохи. За ним в бой идут оставшиеся «Серые знамёна» и Преторианцы Легиона, элитного подразделения другого «Крестоносца», подавляющие массивным огнём сопротивление врага. Данте смотрит на них, хотя глаза самовольно готовы закрыться. Это облачённые в лёгкие экзоскелеты, выкрашенные в синий и чёрный цвет воины, несущие смерть из автоматических пулемётных систем. Находясь за пластами стали, под опекой автоматики, эти витязи – молот, выбивающий слуг проклятого престола с занятых позиций.

Смотря по сторонам, Данте готов рыдать, но вот сил нет. Рим, некогда прекраснейший город, манивший весь мир к себе, сейчас воплощение ужаса и кромешного ада. Руины, в которых живёт беднота и тут же, за рекой, умирающий от передозировки роскошью Ватикан, ставший обителью самых жадных и беспощадных людей, высасывающих всё из отчаянных жителей. И священники, с властями искренне удивились, почему многомиллионный народ Рима обратил против них свою ярость и оружие, став идеальным подспорьем для захватчиков в деле утверждения новой власти. Но тяжелее всего смотреть на памятники культуры докризисной эпохи, ставшие не просто развалинами. Одни осквернены, став наркопритонами и борделями, другие же обращены в пыль, и воспоминания о них останутся только на картинках.

«Первоначальный крестоносец» разорвал одного из врагов мощными руками, усиленными электроникой. Издав дикий рык, он бросается в сторону и рассекает клинком целый расчёт. Ещё один удар и боец врага отлетает в один из разрушенных временем домов, освобождая проход по улице.

Данте идёт за командирами, исполняя приказы его автомат грохочет, плюясь смертельными выстрелами. Гарнизоны врага разрываются неудержимым наступлением, идущим к Площади Венеции, чтобы вызволить один из отрядов «Серых знамён» и получить плацдарм для наступления на Марсовое поле. Земля раскалывается от инфернального боя.

- Впереди «гнездо»! – орёт кто-то из «Утренних Теней» и тут же слова запускают неотложный механизм.

Перед Форумом Траяна расположилась удобная огневая точка. Пулемёты и автоматические пушки накрыли позиции наступающих и сам гнилой асфальт поднимается в воздух от соприкосновения со снарядами. Преторианцы выстраиваются в линию, а за ними, как за стеной «Утренние тени» и залповым огнём ручных пулемётов прижимают врага за мешками с песком, а Джузеппе пробирается с краю и когда предстаёт момент совершает прыжок. Меч рассекает плоть и рубит кости, мешки с песком разлетаются в сторону и по воздуху летят предсмертные крики врага.

- Господь и Его посланник нас ведут к победе! – Кричит «Первоначальный крестоносец», вздев сверкающий клинок, взывая воинов к подвигам.

Данте, идущий на стимуляторах, обезболивающих и силе воли шагает вперёд, как зачарованный. Новая обойма, щелчок и снова автомат приятно дёргается в руках, заливая солдат «Престола» стеной реактивных пуль, превращая врага в кашу. Единственная мысль живёт в юноше и благодаря ей идёт – «Брат. Лишь бы успеть, лишь бы не опоздать». Он состоит из этой мысли и нет ничего кроме неё или за ней. Словно одержимый Флагион рвётся в бой, считая метры до Площади Венеции, повторяя единственную молитву – «Господи, не нужно ни живой воды, ни царства Твоего, лишь бы брат был жив».

Устрашительные Преторианцы, чьи лики скрыты за железными масками, руки стали оружием, несущие тотальную смерть с отвлечённым удивлением смотрят на парнишку, который рвётся в бой с таким фанатизмом, который и капеллану не сниться. В практически уничтоженной броне, лишённой тактических свойств, с пустым взглядом юноша идёт вперёд, не чувствуя страха, как будто он должен закрывать Преторианцев, а не они его.

Сиракузец так же видел их. Лавина стального вала огнём автопушек и энергетических орудий вспаривает укрепы. Хрупкие тела развеивались углём, разбивались, словно хрустальные. В ответ жалкое стрекотание пуль, которое наносит уроне не больше чем рой мошек.

Звуки стрельбы за углами и свежепостроенными трущобными домами становятся всё отчётливее, но до первого прохода на площадь Венеции ещё несколько сотен метров и не факт, что там нет засады. Неожиданно пространство разрывается тяжёлым басистым голосом:

- Стой! – приказывает кто-то Преторианцев.

- В чём дело, воин? – меч Джузеппе лязгнул по металлическому плечу, прежде чем второй вопрос задаст «рыцарь». – Ты что-то обнаружил?

- Мой господин, наши разведчики передают, что на поле боя вышли элитные части противника – Киберарии.

- Что это за твари?

- Они осквернили своё тело металлом. Наполовину машины, но в больше степени люди. Их основное оружие – плазменные винтовки и короткие мечи, господин.

- А где сейчас выжившие «Серые знамёна», ваши агенты не сообщают?

Преторианец обратил взгляд на Форум Трояна. Вместо эпохальных колонн там теперь тучи домов, собранных из жести и досок. Трущобные домики стали единственной преградой между ними и выжившими солдатами. «Первоначальный крестоносец» всё понял, прежде чем «Преторианец» решается донести ему ответ, прерывая того, гневной репликой:

- Так проделаем себе путь!

Клинок «рыцаря» с металлическим скрежетом опустилась на первый дом, разрывая пластины жести. Преторианцы мощными кулаками стали проделывать в домах бреши, вынося стены из гнилого дерева. Три минуты крушащих и мнущих ударов хватило, чтобы разнести трущобные постройки и выйти на улицу Виа деи Фори Империали, но лишь для того, чтобы ужаснуться.

Перед группой образовались высокие постройки, некогда отражавшие великолепие Рима. Теперь это обломки цивилизации прошлого, ставшие горестным напоминанием о былом величии под сводами серого небосвода. Раньше там стоял памятник Виктору Эммануилу Второму. Теперь же груда камней. Но не это ужасает – средь развалин бой ведёт несколько человек, укрывшись в них, как в месте последнего боя. Серые шинели, шевроны, знаки различия и чёткие команды выдают не римских оборванцев, а вполне подготовленные отряды. Хмурая площадь перед местом последнего рубежа завалена кучами тел и средь гор трупов и бесцветные мундиры воинов Канцлера, и пёстро одетые тела противников. Тут сгинуло до полка солдат Ковенанта, не меньше. Пространство между растерзанным памятником и руинами зданий истерзано сверкающими бликами сотен выстрелов. Крики умирающих и раненых одной громкости, что и звучание стрелковой канонады.

Плотный огонь прижимает верных Канцлеру солдат. Человек пятьсот окружают площадь со всех сторон, уже смакуя победу, расстреливая едва ли не вплотную «Серые знамёна».

- Отомстим за павших братьев! – взревел Джузеппе, подняв клинок высоко вверх. – Покажем этим псам, чего мы стоим!

Кратко посмотрев на поле битвы, и оценив ситуацию, все ринулись в бой, неся смерть и боль последователям Римского престола. Штормовой огонь Преторианцев создаёт плотную завесу, не дающую подойти врагу к последним выжившим солдатам. Джузеппе разит клинком врага, заставляя его вопить от боли. «Утренние тени» выкашивают неприятеля, как сенокосец на жатве. И нет спасения тому, кто не отступает, ибо ярость «ангелов кончины» непреодолима, а их мастерство недосягаемо для бандитов и бойцов, привыкших воевать против мирного населения.

- Встречай нас Рим! – лихо кричит один из элитных солдат канцлерской гвардии. – Пришли твои спасители!

Сам Данте стремится попасть в руины, узнать, что с братом. Однако на поле боя вышли они. Сначала замерцали какие-то тени и искажения пространства. Затем светящиеся комки плазмы с пяти сторон ударили по одному из Преторианцев. Его системы стали плавиться, костюм отказывать и часть доспеха отключилась, фонтанируя снопами шипящих искр. Ещё залп и шлем не выдерживает. Разлетевшись на куски жар плазмы, испаряет и часть лица. Страшная смерть.

- Мы пришли! – Раздался ниоткуда зловещий клич и вновь пространство рассекли плазменные сгустки. – Нет спасения вам от бездны рока!

Данте плевать на «теней» Рима. Он отчаянно прорывается к позициям союзников, пока перед его носом не мелькнула размытая фигура. Юноша инстинктивно спускает крючок и ревущая очередь, ударяясь в размытое пятно, заливает землю кровью и жёлтой смесью.

- А-а-а! – раздаётся истошный крик, и непонятная вуаль обращается в различимые очертания.

На земле дёргается высокая фигура, в чёрно-красных просторных одеждах. Из рук в сторону вылетела обтекающих форм белая винтовка, а на поясе болтается короткий меч, похожий на гладий. Одна нога собрана из металла, полностью, вторая закрыта сапогом. Лицо светиться от чрезмерного количества металла, а один из глаз – голубой диод. Рта нет, вместо него звуки преобразовывающее устройство, заменившее челюсть и гортань.

Данте с лязгом вынимает свой короткий меч. Удар лезвия пришёлся прямиком на позвонки, перерезая их со смачным хрустом. И тут сиракузец заметил, как асфальт исказился, когда на него пали капли крови. Он поднимает аномалию, слишком лёгкую по весу, как будто это тряпка, только из странных и не металлических и не пластиковых частиц. И тут парня осеняет.

- Плащи! – орёт Флагион. – У них плащи! Стреляйте по пятнам!

Бой продолжается с новой силой. Теперь выжившие солдаты заливают всё пространство плотным огнём, и вихри пуль растерзали воздух. Дома стали плеваться каменной или кирпичной крошкой, посыпая землю. Тем временем юноша отбрасывает тряпку и продолжает бег из последних сил. Ноги готовы отказать, но единственная мысль о брате, словно источник энергии, поддерживающий силы в теле. Парень ступает на разрушенные ступени, перемахивая через мешки с песком, и тут же встречается с окровавленным лицом старого знакомого.

- Это же наш Данте! Пусть рухнуть небеса, но это он!

В голосе, сквозь пелену усталости и боли, юноша узнаёт Хакона, которого хватает за шиворот и сжимает с такой силой, что из старика едва жизнь не вышла.

- Где Яго!? Где он!?

- Не знаю, - со страхом лепечет Хакон, - я его там вверху у побитого монумента видел! Ты что так озверел!

- Прости, – ослабив хватку, извиняется сиракузец, потерянно кидая... – Брат, где он… Брат…

Данте отпускает ошарашенного Хакона и судорожно смотрит по сторонам, понимая, что из нескольких рот выжило не больше взвода. Лицо, лишённое признаков жизни, глаза в которых царствует тень обречённости. Валерон мог бы упасть прямо здесь, но всё же бежит вперёд, минуя лестницу и подбегая к останкам монумента Виктора Эммануила Второго. Под ногами тела, куски памятника и кровь. Так много крови, что подошвы рваных сапог липнут. Боль на сердце такая, что охота упасть и зарыдать, но нет сил.

Внезапно италиец получает сильный удар в грудь, мельком уловив лишь неточные очертания пространства. Сила такая, что парень вновь слышит хруст костей и боль пробивается сквозь могучие обезболивающие. Автомат отлетает в сторону, и шок едва не опрокидывает юношу за грань сознания. Размытое пятно приобретает знакомые образа, отчего Данте стал ползти назад, ища в ножнах клинок.

Стальная правая нога, левая покрыта сапогом до колена. Рот и челюсть сменены на продвинутую механику, оба глаза – сверкающие алые диоды. Часть головы представлена стальной пластиной, отдающей блики из-за недавнего дождя. В руках сжат небольшой меч, напоминающий римский гладий, исписанный светящимися ярко-голубыми рунами и окутанный потоками энергии.

- Я убью тебя, а из твоего черепа сделаю чашу и выпью за сегодняшнюю победу. – Механический голос твари, позволившей осквернить себя роботизированной техникой, ужасен: он холоден, лишён жизни и души, и вновь изо «рта» полился голос, а глаза сверкнули зловеще-красным цветом. – Тебя никто не спасёт. Вот тебе и конец, юноша. Я освежую тебя, а из кожи сделаю барабаны, из костей свирели. Аве, Макшина[6]!

Данте поднялся на две ноги. Правая рука из оставшихся сил сжимает рукоять, обтянутую резиной. По длинному чёрному клинку стекает не вытертая кровь врагов. Тело трясётся от усталости, но парень готов к бою, возможно последнему.

- Я – воин, я – слуга Его и я буду нести смерть всякому нечестивцу, – мрачно молвит Данте, прежде чем вступить в бой, прощаясь с жизнь и теперь только желая убить эту тварь.

Первый удар остался за киборгом. Его мощная роботизированная рука опускается на лезвие, пробивая защиту. Парень отходит назад и на грани сил и бессилия отбивает сокрушительные удары. Звон мечей стал диковинку посреди воя пуль.

- Ты мёртв, как и твой повелитель! – ехидно горланит киберарий.

Данте молчит, стойко держась. Удар за ударом парень пытается пронзить плоть или металл врага, но оборона врага слишком быстрая и каждый удар отбивается играючи. С острым клинком, с молитвой на устах парень вновь и вновь бьёт, а киборг, то ловко уходит, то парирует, подпуская такой заряд к своему мечу, что два лезвия выбивают искры.

Противник перехватывает острие левой рукой и пытается убить парня одним колющим ударом. Юноша поворачивается ловко, и меч проходит по косой броневой пластины, выдавая сноп искр. Вместо этого воин «Макшины» свершает молниеносный манёвр – металлическая ладонь отпускает острие и что есть механической силы, бьёт в пресс металлическим кулаком, покрытым перчаткой.

- Ты слабеешь, я чувствую это! – измывается полумеханический враг. – Ты недолго ещё простоишь!

Сиракузец пятятся назад. Боль готова прикончить парня, несмотря на обезболивающие. Почки отбиты и готовы отвалиться вместе с печенью, несколько рёбер явно сломаны, а мышцы намерены начать отслаиваться от костей из-за напряжения.

Данте быстро зашагал, понимая, что это самоубийство, но лучше пусть это закончиться в жалкой попытке убить превосходящего киборга, чем трусливо бежать с поля боя. Киборг, чей мозг осквернён техникой и программами, не просчитал такого пути развития событий. Италиец дотягивается до ручки пистолета. Звук металла и звон семи выстрелов тихо прогремел в окружающей вакханалии боя. Семь маленьких фонтанов искорок и семь помятых пуль, бодро отскочивших от корпуса, отвлекли, пошатнули киборга, и он пропустил ключевой момент.

- Отправляйся к своему богу в ад!

Данте набрасывается на врага и опрокидывает его, полумеханические ноги не удержали такого напора. Парень в папахах ловит момент и острием меча бьёт по телу, медленно следуя к гортани, прокалывая защитные пластины. Металлический звон, безысходные крики киборга стали усладой для уха, но сильнейший удар усиленной ноги опрокидывает Валерона в двух метрах от цели.

Ужас от поражения, горечь от потери брата стали хуже смерти, которую Данте ждёт с секунды на секунду. Киборг поднялся и с трещащим от страшного электрического заряда гладия направился к Данте, наслаждаясь моментом победы.

Сиракузец просто так не лежит и не ждёт момента, когда наэлектризованное лезвие пронзит его тело.

«Ещё не всё, гнида, ещё поборемся», - вспышка гнева родила отчаянное последнее действие.

Рука парня ищет хоть какое-то оружие, но нащупывает лишь пустоту и камни. Ожидаемо тяжёлая стопа противника гвоздит к холодному липкому полу Валерон, чтобы тот не рыпался. Зловещие очи существа как будто говорят от радости победы, однако в них нет души. Глаза возвещают парня о том, как приятно киборгу будет его прикончить, но они лишены жизни, чтобы о чём-то говорить.

- Сейчас я тебя убью! – твердит существо, вознося клинок для последнего удара.

Но его диоды неожиданно вспыхнули алым свечением, напоминая удивление, а из груди прорвался окровавленный штык, намотавший провода и куски плоти. Корпусные грудные окровавленные пластины разошлись. Существо хватается за острие, истошно кричит, дёргается как чёрт, которого полили святой водой.

- А-а-ргх, - захрипел киберарий, пытаясь развернуться.

Стук крючка, и автоматная очередь, выпущенная вплотную, разорвала «плоть» врага. Лицо Данте чувствует, как его лицо покрывает неприятная липкая влага, а на губах привкус железа и бензина. Механойд стих, и воин сбрасывает его со штыка – грузная фигура, выронив звенящий гладий, падает на каменный пол.

Из оставшихся крох сил Данте напрягает глаза и через пелену на очах всматривается в воина-спасителя. Серая изорванная шинель, порванные сапоги, ставшие кусками рваной кожи, лицо в грязи, но узнаваемы – крупные скулы, короткая стрижка чёрных грязных волос, худые губы и самая отличительная черта – изумрудные очи. Данте, в душе которого стелется волна теплоты и успокоения, улыбнулся натужно и прежде чем рухнуть в бессознательную тьму, шёпотом молвит одно слово:

- Брат…

[1] Церкви мамона – внутренняя метафора, обозначающая культ денег и богатства.

[2] Бронепласт – фантастический материал, используемый для создания броневой пластины для солдат, покрывающей грудь и живот. В его состав входят в основном титановые сплавы, обеспечивающие защиту. Изнутри пластина оборудована прослойкой из текстильных тканей на основе арамидных волокон. К ним пришиты элементы смягчения, чтобы ослабить кинетическую энергию пули.

[3] Хоругвион – звание-должность в гвардейском батальоне, сопоставимое с командиром роты. Хоругвион командует Хоругвией, то есть подразделением в пятьдесят человек. Его заместитель – Контр-хоругвион.

[4] Флагион – звание-должность в гвардейском батальоне, сопоставимое с командиром взвода. Флагион командует Флагоном, то есть подразделением в десять-тридцать человек. Его заместитель – Контр-флагион.

[5] В Риме до Великой европейской ночи известно, как – «Большое кольцевое соединение».

[6] Макшина – объект поклонения в Риме, определённой части населения города после наступления кризиса веры, пришедший из западно-итальянского государства Аурэлянская Информакратия. Представляет собой информационное существо, (бог) которое повелевает всей информацией, техникой, использующей исходные коды и программы. К паровым и электрическим механизмам, которые не используют программное обеспечение, поклонение не относится. Из-за начала почитания разгорелась «Апениниская Схизма».