Восхождение нового бога

Глава 8 Марк

Кто любит больницы? Никто не любит. Я совершенно не рассчитывал оказаться в общественной клинике, но проснулся именно в ней. Широкий светлый коридор, поделенный на боксы передвижными перегородками, и один из них — для меня. Кровать — капсула с подсоединенными приборами, провода и трубки, часть впилась мне в вену, другая в соединительный шлюз за ухом. Кажется, меня свалил очередной приступ.

В незакрывающемся проёме я вижу, как по коридору ходят медсёстры в хирургических халатах и масках. Это общественный раковый корпус. Вот чёрт. Звонил Пончик, но поговорить нам не дали. Вежливая медсестра настоятельно порекомендовала отключить модуль, так как он мешает работе медицинской техники. Пришлось подчиниться.

Мне кажется, я проспал свой шанс вернуть социалку к приемлемому статусу. За неисполнение контракта меня выкинут из программы. Просто джек-пот.

Подходит медсестра, вежливо улыбается, проверяет работу капельницы. У неё усталые глаза над респиратором и зализанные на затылок короткие волосы.

— Доктор подойдёт чуть позже.

— Можно позвонить Вислову Дмитрию Анатольевичу, медицинский центр «Альтернатива»? Он мой лечащий врач, — мне кажется, моя просьба вызывает в ней кислую скуку.

— Обратитесь к доктору, она всё скажет, — говорит медсестра заученную фразу.

— Мне необходимо с ним связаться как можно скорее.

— Я передам, — медсестра уходит, и я снова остаюсь один, в мини палате, где даже стен настоящих нет. За перегородкой слева стонет какой-то мужчина, справа кто-то бормочет молитву, а в глубине коридора раздаются глухие голоса переговаривающихся между собой пациентов. Не хочу, не хочу здесь! Тогда не хотел, а сейчас тем более. Предположение майора Ворона о том, чтобы броситься под пули уже не кажется абсурдным. Надо успокоиться.

Я слышу, как по коридору идёт доброжелательный доктор. Она со всеми здоровается и желает доброго дня. Она идёт ко мне. В проёме показывается чуть полноватая женщина. Мне сложно оценить её красоту — они все затянуты в халаты и маски.

— Добрый день, Марк Владиславович, как самочувствие? — кажется, она рада меня видеть.

Действительно, как? Я прислушиваюсь к себе. Слабость, но внутри всё успокоилось, больше не мутит и голова вполне ясно соображает.

— В норме, спасибо. Я хотел бы поговорить с Висловым.

— Я понимаю, — кивает доктор, — мы отправили запрос, доктор Вислов прибудет, как у него появится возможность. А пока позвольте, я буду вашим доктором. Не возражаете? Меня зовут Анна Игоревна Рогова.

— Да, у меня выбора вроде бы нет, — улыбаюсь я. Она не реагирует. По-деловому прижимает анализатор к вене в сгибе локтя. Я чувствую укол и лёгкое жжение.

— Анализы показывают неутешительный результат, Марк Владиславович, — у Анны Игоревны сжимается складка между бровей. — Ваша болезнь дестабилизировалась, анализы мне не нравятся.

— Можно просто Марк, — мне противно слышать эту громоздкую конструкцию из имени и отчества. Пережиток прошлого. Ещё хуже слышать скверные новости.

— Похоже, вы не соблюдали рекомендации в период ремиссии, это плохо, отвратительно!

— Я старался, но что-то пошло не так, — я улыбаюсь, но ей всё равно. Она просто делает свою работу, и вежливость, похоже, входит в эту неоплаченную подписку.

— Плохо старались. Необходимо усилить медикаментозную терапию цитостатическими препаратами.

— Я пил таблетки пару лет... — чёрт, я забыл название, потому что последний месяц я ничего не принимаю. У меня жутко болел желудок от капсул, и Вислов, вроде согласился, что можно сделать перерыв.

— Я выпишу вам назначение, если хотите, Вислов, может подтвердить.

— У меня не полная страховка...

— Я знаю. Сможете получить курс препаратов на месяц в нашей аптеке, — кивает врач. — Курс составляет год, но вы сможете подать прошение на продление льготного периода, пока не поднимите статус. Имеете право подать прошение два раза.

— А потом? — мне даже любопытно.

— Потом придётся покупать, — скорбно сообщает врач. — Вы молодой, здоровый член общества, вам грех не работать!

— Извините, — я словно виноват в том, что со мной происходит.

— Слабость? Шум в ушах? — по-деловому продолжает допрос Анна.

— Да, есть немного.

Врач тянется к моему лицу, заглядывает в глаза, а потом бегло пробегается по телу. Поворачивается к медсестре и говорит набор ничего не значащих для меня слов. Та кивает.

— Если хотите и дальше оставаться дееспособным, необходимо соблюдать режим приёма препаратов. Настройте свой коммуникатор на оповещения.

Она перестала быть приятной. Но она права. Если я хочу протянуть ещё, надо соблюдать режим. И больше никаких баров. А жаль, я почти поверил в нормальную жизнь.

— Приступ мы купировали. Теперь отправитесь к лечащему врачу. Я выпишу вас после обеда. Рекомендации получите на почту.

Вот и всё. А чего я собственно ждал? Отдельную палату с видом на море? Личного онколога? Или симпатичную медсестричку в чулках? В наше время надо быть осторожным даже к таким особам, велик шанс обнаружить между чулок небольшое дополнение. Да и похер. Надо созвониться с Пончиком, как выйду отсюда. Похоже, пока он — мой единственный шанс на восстановление статуса.

Меня оставляют одного. Капельница постепенно пустеет, а разговоры в коридоре только разгораются. Кажется, там идёт нешуточный спор. «ЭйчЭс» снова спит? Почему не остановит возмущение эмоционального поля в коридоре больницы?

Аппарат рядом жалобно пищит и гаснет. Капельница замирает, беспомощно моргая красным диодом. В коридорах начинается движение. Что-то происходит. А мне любопытно. Я выдёргиваю катетер из приёмной капсулы в руке. Меня переодели в одноразовую больничную пижаму из нетканого материала. Словно ничего и не надето. Ощущения те же. Где, интересно, мои вещи?

Выползаю в коридор. Голова немного кружится. У одной из отделений-палат скопились люди. Точно такие же, полупрозрачные, кое-кто с прибором регуляции давления на плече. И все они слушают одного, говорящего жарко и громко. Почему персонал не прекратит это собрание? Подхожу ближе. По босым ногам скользит сквозняк. Надо было надеть картонные тапочки, что всегда кладут у входа.

— И он уже здесь! — кричит худое, с тёмной кожей существо, взгромоздившись на разборную койку, — он даст жизнь каждому!

— Кто? — мне смешно, но и любопытно.

— Иеремия! Воздаст по деяниям вашим, низложит всех нечестивцев, наложивших на нас клеймо, подобно скоту!

— Это что? — я пытаюсь достучаться хоть до кого, но все увлечённо слушают оратора.

— Наши деяния перед ним, как на ладони! — взвыло существо, поднимая руки, — я сам ждал смерти, но он принял меня, и дал мне новую жизнь.

— Я стесняюсь спросить, каким образом? — не выдерживаю я. Проповеди меня интересуют меньше всего. Когда мне поставили диагноз, мои биологические родители ударились в сектантство, склоняя к нему и меня. Брошюры, молитвы, случайные проповедники, всё это прошло мимо, но рядом. Они вытрясли из родителей немало средств, но так ничего и не дали взамен кроме пустых обещаний. В ответ на мои возражения, мать заявила, что я недостоин спасения, потому оно и не было мне даровано. Что ж, не я это сказал. Мы порвали все связи друг с другом обоюдным решением. И вот этот локомотив снова меня догоняет.

— У него есть средства, — жарко кивает существо непонятного пола, — и возможности! Всё, что надо — преодолеть себя и поверить ему. И тогда каждый придёт к спасению!

— Он кто? — не унимаюсь я. На меня бросают взгляды, наливающиеся непонятной злобой. Кажется, я стучу кувалдой по чьим-то розовым очкам, а они ломаются стёклами внутрь и это больно. Лучше сразу смотреть без них. Мы все здесь — смертники. Кто-то в большей степени, кто-то в меньшей.

— Он — дух, химера! Он вездесущ! И сейчас он рядом, чувствуете? Он даст нам всем спасение от мирских забот. Излечит все недуги! — существо поднимает палец к потолку.

— Медицина лечит, и то не всегда, — огрызаюсь я, встречаясь глазами с больным взглядом старухи справа. Ей хочется верить. Нам всем хочется верить. Что даст нам вера? Дыхание свободы, но ненадолго. Болезнь, если не лечить её, всё равно сильнее каждого.

— Если ты слеп, но уступи дорогу тем, кто видит, — едко замечает оратор, — он пришёл сюда, отключил ваши приборы! Выдернул из рук костыли! Чтобы вы прозрели и уверовали! Вам не нужны приборы! Не нужны таблетки! Сделайте шаг на пути к спасению. Ваше тело способно справится с любой болезнью. Нас обманывают! Застилают нам глаза! Отриньте костыли нового времени! Вернитесь на путь ваших предков! Следуйте за своим проводником!

— У нас в психиатрическом день открытых дверей? — я оглядываюсь в надежде, что появятся санитары, может, медсёстры, чтобы прекратить этот цирк. — Ты что ли проводник?

— Нет, Иеремия. Он отведёт вас к спасению.

— А можно познакомится с ним, там выпить за его здоровье? — усмехаюсь я. Существо шутки не оценило. Лицо его сморщилось от злобы.

— Он рядом! Видит! Слышит! Верующим даст знак, неверующие же сгниют под пятой нечестивцев!

— Тебе, может, таблеточку? — кое-кто из слушателей осторожно выбирается из толпы и понуро бредёт к своему боксу.

Оратор спрыгивает со своей кафедры, и сквозь толпу пробирается ко мне. Я бы ушёл, но чувствую, что, пожалуй, не дойду обратно без чужой помощи. Он, оказывается, невысок, жилист и прыток. Он почти наскакивает на меня, когда говорит.

— Ты не веришь? А во что ты веришь? Что клеймо на твоей груди спасёт тебя в лучшем мире? Ты служишь не людям! Ты служишь машинам! Грядёт новое время! Новый пророк! Он приведёт нас к спасению. А такие как ты, сгниют во тьме под ногами бездушных машин!

— А что предлагаешь ты? — зубы сжимаются. Нас слушают внимательно. Потерянные для мира души, надеющиеся на что-то, до чего им никогда не дотянуться. Словно заблудшие овцы, отбившиеся от стада.

— Спасение! — шипит существо, тряся сальными дредами на голове, — Иеремия подскажет дорогу. Без боли, без таблеток, без механических манипуляторов, противных человеческой природе. Хочешь ты жить в новом мире?

— Хочу! — я чувствую, как в голове снова наливается боль, стекая из висков в затылок, — а ты? Уже живёшь?

Существо трясёт пальцем, указывая на замерший кардиомонитор.

— Прозрейте!

— Да, пошёл ты! — я отбиваю от себя его палец.

— Слепец! Глупец! Грядёт новая эра! Новые люди! Новый мир! Тебе не будет там места!

— Иди ты на хер, — мне становится скучно. Чего он хочет здесь? Онкологическое отделение всегда жило непонятной надеждой, зыбкой, как сновидение. Эти люди готовы поверить всему, что скажут, лишь бы им дали надежду. И многие шарлатаны этим пользуются. Начиная от проповедников, заканчивая правительством. Надежда — самый ходовой товар в нашем мире. И самый прибыльный.

Я отворачиваюсь, чтобы уйти, но существо наскакивает на меня и толкает в бок так, что я отлетаю к стене. Благо, она стояла твёрже, чем я, поэтому мы оба остались в вертикальном положении.

— Якоб! — о, кажется, санитары прибыли. Мы со стеной договариваемся о сотрудничестве, и она провожает меня назад, к моей капсуле.

К полудню работа отделения возобновилась в штатном режиме. Снова заработали мониторы, и электронные капельницы. Только меня это уже не касалось. Пока ждал ответа из аптечной сети, на почту пришло письмо от Пончика. В городе сбой всех служб, а Пончик оказался заперт в семнадцатиэтажном офисном здании компании «Лира». Как его туда вообще занесло? Хотя у них лучшие лаборатории, в этом не откажешь.

Он написал, что связаться через сеть или телефон невозможно и просил принять это во внимание. Ещё интересный факт в том, что с ним оказалась в ловушке и милашка Эвелин Райго. Вот кого бы я повидал и высказал этой твари всё, что о ней думаю.

Однако, следовало что-то предпринять. Дел у меня, всё равно нет. На почту пришло предупреждение о нарушении контракта с компанией «ЧВК «Бастион». Пожалуй, сегодня я — не боец, но кое-что сделать могу. Я переправил письмо в отдел кибернетической безопасности МВР, благо, связи остались, и лично Квасцову. В ответ мне пришло извещение о немедленном реагировании.

Входящий звонок.

— Марк? — Квасцов, тут как тут. — Я тоже получил от него письмо. Какого чёрта они там делали?

— Думаю, Пончик хочет прибегнуть к иным средствам, нежели протокольные порядки МВР.

— Пончик? — Квасцов фыркает, как кот, — Новак, ты когда-то научишься запоминать имена?

— Согласись, Пончик звучит лучше, чем пафосное Адам.

— Ты неисправим, Марк. Есть идеи?

— Ну, я так понял, системы защиты заблокировали здание и не реагируют ни на одну из команд владельца.

— Точно. Наша группа не может прорваться. Лазеры это тебе не в тапки ссать.

— Это один раз было, и я был невменяемо пьян, — вспоминать стыдно, но весело. — Сколько они там уже?

— Скоро будет шесть часов.

— Сколько человек в здании?

— Около тысячи вместе с персоналом.

— И никто не может вырваться?

— В том-то и дело, что вообще никто. Система не пускает в здание никого. И не выпускает.

— Что там за система?

— Давай я тебя переключу на Эда. Он объяснит.

— Давай, жду.

Я пристраиваюсь на парапете подпорной стенки одной из улиц. Ходить и вести беседу для меня пока сложно. В кармане куртки — месячный курс препаратов плюс обезболивающие, чтобы меня не скрутило в дугу раньше времени. Вислов так и не связался со мной. Да и чёрт с ним.

— Марк? — Эд, Эдуард Ливский, наш ведущий специалист кибербезопасности.

— Да, я тут.

— Ты спрашивал, что за система. «Спектр. Pro». Там всё непросто. Она контролирует входы, окна, коммуникации. Всё. Мышь не проскочит. Единственный способ подключиться к серверу изнутри.

— Для этого кто-то должен быть внутри и знать, что делать?

— Да, но мы не можем туда попасть. И связаться со службой безопасности тоже не можем. Всё блокирует система.

— А с чего она вдруг так?

— Это общая беда сейчас, слышал, наверное...

— Ну, что-то где-то, — я вру, я понятия не имею. Единственное похожее происшествие — это взбунтовавшийся сим, но здесь я бы тоже не стал делать выводов без всестороннего изучения материалов. А тут — целое здание. — Какие идеи?

— Мы пробовали пробиться — бесполезно. Брать штурмом? Охранные системы положат любую группу. Там банк на пятнадцатом этаже и сервера «КвалКом».

— Мда... — задача. Похоже, пока взбунтовавшееся здание не выпустит людей самостоятельно, прогресса не видать.

— Ты понимаешь, «Спектр», по сути, тупой, но действенный, сука! Его поэтому и выбрали для этого комплекса. К нему никак не подступиться. — Эд ругается, как сапожник. Видимо, дела совсем плохи. — Считывает излучение. Ни сима, ни человека не пустит.

— Слушай, — у меня есть идея. Дурацкая, как и всё в моей жизни. — Там на минус восьмом уровне — наш сим и одна рукастая девица.

— Что за девица?

— Думаю, она твой «Спектр» легко разложит на составляющие. Если доберётся.

— Там все двери заблокированы, вряд ли она дойдёт до сервака.

— И никак не открыть?

— Извне — нет.

— А изнутри?

— Она знает, как?

— А если я пройду, а ты мне инструкции напишешь?

Эд молчит какое-то время.

— Марк... — ему тяжело даются слова, — она не пустит тебя. Там боевые системы приведены в полную готовность. Даже наша ударная группа туда не сунется.

— Она считывает излучение, так?

— Движение, тепловое давление, инфракрасный датчик, она знает всё.

— А если от меня не будет никакого излучения?

— Даже если скрыть коротковолновый спектр, она почует ритм сердца.

— Во мне сейчас тепла совсем нет, — смеюсь я. — От меня половина осталась. Полчеловека она пропустит?

— Подожди...

Эд надолго замолкает. Я слушаю, как шумит аэротакси над головой, как перещёлкивают реле в распределительных коробках.

— Марк?

— Да. Я здесь.

— Приезжай к нам. Подумаем, что можно сделать.

И я стою перед дверью. Система не подпускает к себе по нескольким показателям. Температура, сердечный ритм, низкочастотное излучение и радиосигнал. Это позволяет ей отсеивать любых возмутителей её спокойствия: людей и симов. Я прикладываю чип обслуживающего робота-уборщика. Момент истины. Или двери откроются или нет. Система сканирует меня. Мой сердечный ритм слишком медленный для человека, температура — ниже нормы. Это признаки передозировки успокоительного препарата. В кармане капсула адреналина. На лице — маска, биометрия здесь бессильна. Чип ДеКа деактивирован, модуль связи тоже. В коротких волнах я — почти мебель. Мне только пройти проверку. И устоять. Система выдаёт жёлтый сигнал. Она меня не распознала. Её алгоритмы в тупике. Из двух вариантов «да/нет», она выбирает «да» только потому, что в её электронных мозгах нет для меня определения, но есть информация с чипа электронного пропуска. Больше никто, пожалуй, не пошёл бы на такое. Я — псих. Наверное. Дверь открывается. Я внутри.

Теперь мне спуститься на минус восьмой уровень. В лифте стоят те же датчики. Укол можно сделать только когда окажусь на месте. Голова невыносимо кружится, а я медленно нажимаю на иконку «минус восемь». Индикатор загорается зелёным.

Эд дал мне инструкции для Эвелин. Кто знает, быть может, в здании есть и ещё специалисты, но искать их в семнадцатиэтажном здании просто нереально. Тем более мне. Тем более сейчас.

Двери открываются. Я вываливаюсь в пустой коридор, освещённый лишь аварийными лампами. Время для укола. Руки дрожат, и инъекция вышла болезненной. Теперь дверь лаборатории. Здесь придётся самому. В глазах после укола немного проясняется. Эд посоветовал действовать грубо, что я и делаю. Я разбиваю панель и ищу нужные мне провода.

— Эй! Мы здесь! — доносится голос, приглушённый бетонными стенами. Это Пончик. Я рад его слышать.

— Сейчас открою, — Эд объяснил, как здесь всё устроено, но я с трудом соображаю из-за мути в голове.

— Марк?

— Не ожидал? — провода под пальцами расползаются и не желают складываться в нужной мне комбинации.

— Если говорить начистоту, то нет. Я ждал группу реагирования.

— Они не смогли зайти, просили извиниться, — дверь выдыхает пневматикой и открывается наполовину. Из открывшегося проёма тотчас выскакивает сим и следом маленькое создание с зелёными волосами. Я какое-то время тупо смотрю на обоих. Это Эвелин Райго? У меня даже гнева нет, мне смешно. Чего я ждал? Серьёзную бабу в кожанке? Но уж точно не пигалицу по плечо с бритыми висками и зелёным густым гребнем волос. Девка прижимает к груди сумку с ноутбуком и смотрит настороженно, словно маленький хорёк на змею. Похожа на школьницу. Даже ругаться расхотелось.

— Марк? — сим склоняется ко мне. Я читаю надпись у него на груди «XTW-075. Sim’es»

— Пончик? — вот это поворот! У него появилось тело. Да какое! Такому позавидовали бы многие модники. Впрочем, электронные куклы бывают и ещё лучше.

— Меня зовут Адам. — Говорит он немного обиженно, — Вы же знаете, но упорно игнорируете это.

— Пончик мне больше нравится, — теперь передохнуть и передать вон тому зелёному чуду файл.

— Как вы? — Пончик такой заботливый. — У вас расширен зрачок и излишне бледная кожа. Я вызову неотложную помощь, как только появится связь.

— Не надо, так задумано, я в норме, эй! — я протягиваю электронный носитель с файлом девице, — надо вырубить сервак.