Восхождение нового бога

Глава 9 Лин

Мне скучно, и мне надо удовлетворить биологические потребности. Уже час мы сидим с Марком Новаком в закрытых камерах, где из мебели только по широкому столу и две единицы для сидения. На потолке камеры, отслеживающие передвижения арестантов, а в том, что это арест, я не сомневаюсь. Марка Новака я вижу через огромное бронированное стекло, заменяющее стену между нашими камерами. Я уверена, они могли бы не давать нам видеть друг друга, но предпочли сделать наоборот. В этом тоже есть какой-то смысл.

Мы дошли тогда до серверной комнаты. Я смогла перезагрузить систему, частично опираясь на инструкции от неизвестного доброжелателя, частично на свои знания. Всё это время Адам и Марк Новак молча следовали за мной. Мне кажется, Марк хотел бы меня убить. Показалось это намерение в глазах, когда он встретил нас в полутёмном коридоре здания.

После деактивации охранной системы здание быстро заняла группа реагирования МВР и люди спецотдела ДГБ — Департамента Глобальной Безопасности. Это очень серьёзно. Каждый из них одним словом может стереть тебя, как ошибочный файл данных. У них белая униформа с синими полосами на плечах, похожими на латинскую букву V. Забавно. Людей начали выводить из здания, а нас, всех троих, взяли под конвой и препроводили в головной офис, похожий на огромный монолит на улице из стекла и металла. Адама увели в соседнее помещение, мой ноутбук забрали, а нас заперли каждого в отдельной камере, и теперь мы ждём решения своей участи. У нас взяли анализ крови и запросили последние копии файлов отчётов ДеКа. Для этого им пришлось снова активировать чип в плече у моего соседа. Я даже видела через стекло, как тот дёрнулся, когда чип снова активировал свои наносенсоры. Но бригада врачей к нам не спешила. Уверена, ДеКа Марка непрерывно посылал сигналы в службу спасения. Здесь у меня два варианта: либо сигнал блокируют, либо не пропускают уже самих медиков. В любом случае, это дурной знак. Они боятся, что информация выйдет наружу и готовы жертвовать людьми, а это значит, что наши жизни сейчас стоят меньше стаканчика кофе из самой дешёвой кофейни.

От скуки я разглядываю своего невольного соседа через стекло. Он расположился на стуле, закинув ноги в берцах на стол, покрытый белым пластиком. Обвалившиеся комки грязи с тротуаров некрасиво пятнали девственную белизну. А на лице — скука. Сейчас он походит на истончившуюся тень самого себя: бледная прозрачная кожа, синие сосуды, похудевшее и от того постаревшее лицо, но вот глаза казались удивительно живыми. Глаза. Это единственное, что осталось от фотографии годичной давности. Он может позволить себе быть живым. Почему?

За стеклом не слышно звуков. Марк Новак встрепенулся и вытянул из кармана куртки пластиковую круглую банку. Вытряхнул на ладонь капсулу.

Что-то кричит и он машет рукой в одну из камер. Кажется, просит воды.

Марк кладёт капсулу перед собой на белый пластик стола. Известно, что от этого она теряет свою гигиеническую чистоту. Он поднимает взгляд и смотрит на меня через стекло. Мне неловко. Что он чувствует? Я разрушила то немногое, чего он добился после болезни. Но он молчит. Молчал и в «Лире». Мне кажется, ему было неприятно находиться рядом со мной.

Дверь в его камеру открывается и входит человек в строгом белом костюме, а за ним робот-манипулятор. Таких иногда используют в больницах. Может, теперь ему помогут? Мне отчего-то хочется, чтобы помогли.

Но в мою комнату тоже входит точно такой человек и я отвлекаюсь от происходящего в соседней камере.

— Добрый день, гражданин, — он очень вежлив и максимально собран. Он не знает, кем я идентифицирую себя, соответственно обращается самым нейтральным из возможных обращений. Надо облегчить ему задачу. Или нет.

— Добрый день, — говорю. Я должна держаться уверенно.

Человек присаживается на стул напротив и теперь нас разделяет стол, в белоснежном зеркале которого я вижу нас обоих. Вход в Зазеркалье, где всё иначе.

— Муниципалитет сектора ВК-1052 благодарит вас за быстрое реагирование и своевременные действия для спасения граждан, попавших в затруднительное положение, — рапортует он, вежливо глядя в глаза. Он молод. Или хочет таковым казаться. Мы все хотим казаться теми, кем не являемся. У него идеальная кожа и ни одной морщины, в предплечье встроен имплант, стандартный для госслужащих — многофункциональный манипулятор. Кажется, правый глаз заменён на приличную оптику. Да, так делают стрелки во всех военных структурах. Скорее всего у виска под костью ещё и система наведения. Военный. «Солдатик». Интересно.

— Пожалуйста. Когда мне вернут мой лэптоп? — мне не хочется играть с ним в игры вежливых людей. Должна признать, я хочу домой, в свою коробочку. Бросаю взгляд на стекло по левую руку. Там Марк Новак жарко говорит что-то своему белоснежному оппоненту. На что робот-манипулятор выдвигается в его сторону, и Марк вскакивает со стула.

— Как только мы убедимся, что содержащееся в нем не представляет угрозы государственным интересам.

Я сразу переключаюсь на своего «солдатика».

— Что это значит?

— Система получила команду из вне, что послужило причиной её деструктивного поведения. Мы пытаемся выяснить, откуда пришёл сигнал. Из непроверенных источников внутри системы лишь вы и ваш сим.

— Сим не мой, — меня всё больше напрягает ситуация, оставаться спокойной получается всё хуже, — он принадлежит следственному отделу МВР. И меня туда вызвали в качестве консультанта. По делу о разбитом дроиде.

— Эту версия я слышал. Мы просканировали данные памяти сима.

— И?

— Пока ваши показания совпадают.

— Что значит, пока?

— Как вы смогли нарушить работу системы? — вот что их интересует. Как можно было взломать их совершенную — несовершенную систему безопасности.

— Марк Новак принёс мне инструкции. Я думала, вы знаете.

— Да, — кивает «солдатик», — он смог ввести в заблуждение систему входного контроля. С этим мы тоже разберёмся.

— Я так поняла, она нацелена на параметры здорового человека. А он таковым не является.

— Это уязвимость, — соглашается мой собеседник, — её мы устраним.

— Но если бы её не было, мы бы остались в этом здании бесконечно долго, — каково это, сидеть под контролем электронных глаз? Симу не нужна ни еда, ни вода. А людям?

— Мы работали над способом решения этой проблемы.

— Как долго вы бы работали? — мне хочется иронизировать. Бросаю взгляд на стекло. В соседнем помещении страсти утихли. Марк Новак смирно сидит на стуле, сложив руки на стол. Кажется, они мило беседуют. Робот-манипулятор стоит в углу. Он выполнил свою функцию. Мне немного обидно. За себя, за Марка и за Адама.

— Это зависело от многих причин.

— То есть мы должны были просто ждать?

— Да, — «солдатик» поднимает на меня взгляд. Читать в нём эмоции бесполезно. Он — такой же как я. Винтик в большом механизме. Тик-так. Тик-так. Часы идут, старинные стрелки отсчитывают время. Любые потери незначительны, когда на кону безопасность государственной системы. И тем более незначительна жизнь какого-то аналитика, которого сможет заменить искусственный интеллект, и бывшего сотрудника МВР с пониженным рейтингом. Нас уже списали на человеческую свалку.

— Я смотрел ваше личное дело, Эвелин. В нём много интересного.

— Что, например? — надо оставаться спокойной.

— В промежутке между пятьдесят восьмым и шестьдесят третьим годом данные о ваших перемещениях стёрты.

— Это не моя вина.

— Я знаю, случайность, — «солдатик» вежливо кивает, — прорвало трубу и некоторые сервера пришли в негодность. Но вот что странно, копий данных я так же не обнаружил.

— Такое бывает, — я спокойна, — система несовершенна.

— Именно, — соглашается собеседник, — её несовершенства необходимо устранять. И вас в том числе наняли впоследствии для этого. Удачно, правда?

— Меня наняли в связи с высоким баллом в тестировании. Только поэтому.

— Не сомневаюсь, — «солдатик» смотрит на свои пальцы, сплетённые на столе в замок. — Что вы знаете о группе «Зеро»?

— Это хакеры-самоучки, несколько лет назад они застопорили работу нескольких серверов «ЭйчЭс» и выдвинули какие-то смешные требования. Это было в новостях.

— Разумеется, — соглашается «солдатик». — На записях ваших камер видно их новое послание. Почему вы не отправили отчёт?

Они восстановили работу «ЭйчЭс». Моя ошибка.

— Я отвлеклась на восстановление системы.

— Это слабое оправдание, учитывая, что файлы отчётов формулируются автоматически. Вы придержали их. Почему?

— Я была занята. Быть может, это произошло случайно.

— На протяжении пяти лет в вашей работе не было случайностей. Ни одной, — я вижу холодное любопытство в единственном человеческом глазе.

— День был насыщенным. Возможно, я ошиблась.

— В вашей работе нельзя ошибаться, Эвелин.

— Я знаю это.

— Думаю, вам нужно пройти тестирование ещё раз, чтобы подтвердить квалификацию.

— Это должен решить аналитический центр «ЭйчЭс». С его стороны поступала рекомендация?

— Нет. Но машина может ошибиться. Я вижу, вы не выполнили свою репродуктивную функцию. — бесстрастно говорит «солдатик». Утверждение бьёт меня под дых и выводит из моих надёжных стен. Я беззащитна. Какое это имеет отношение к происходящим событиям?

— Это закрытая информация, — я лгу самой себе. Нет, это можно узнать, зайдя в раздел «Медицина и здоровье» в моём файле в «ЭйчЭс», а для них это проще простого.

— Отчего же? Вам следует поспешить, время для положительного репродуктивного статуса скоро истечёт.

— Это решит мой лечащий врач, — мне хочется быть грубой. Хочется сделать этому человеку больно. Или хотя бы снизить его статус, как я поступила с Марком Новаком, но у меня отобрали все инструменты для влияния на ситуацию. Связали по рукам и ногам. И оставили на растерзание этому.

— Смею напомнить, что в обязанности любого гражданина, способного к репродукции входит воспроизведение популяции человечества. Это ваш долг, — и он смотрит на меня пронзающим взглядом. Мне дают понять, что меня не тронут только из-за этого. Какая ирония. А что же Марк Новак? Он не сможет стать репродуктивной единицей, и станет для системы незначительным нулём.

Я снова поворачиваю голову налево. Там всё уже закончилось. Марк сидит один, всё так же положив руки на стол. Кажется, ему ввели седативный препарат. При условии, что сегодня его организму и так пришлось пережить встряску, это для него может закончится плохо. Но кого это волнует, правда? Меня охватывает новое чувство. Нет. Оно не новое. Давно забытое. Ненависть. Да. Оно сильное, как цунами. Накатывает, заставляя желать человеку, сидящему напротив, зла.

— Я просто напоминаю. Тестирование будет отложено до решения комиссии. Вам дадут отпуск на год для исполнения ваших обязанностей. Ваши наниматели будут оповещены.

— Не нужно, я пока не собираюсь.

— Вам стоит поспешить. Ваш лечащий врач поможет вам принять решение.

— Это вряд ли, у меня отсрочка по медицинским показаниям. Генетический дефект.

— Ваши доводы будут рассмотрены комиссией.

— Что за комиссия? — это значит, меня отстраняют от работы, лишают глаз, рук и свободы воли решать, желаю ли я стать инкубатором для выращивания нового гражданина. Зачем им они? Несовершенные тела? Они же готовы заменить граждан новыми «Адамами». Для чего нужны в этой цепочке люди? Поняли, что даже механизм может выйти из-под контроля? А людей проще контролировать. Они так несовершенны. Снова смотрю налево. Марк всё ещё сидит, словно застыл. Один укол, и он снова молчит, очень удобно, правда? Или заставить нас быть полностью зависимыми от системы. Как пытаются сделать со мной.

— Вы будете оповещены по внутренним канал связи. МВР больше не нуждается в ваших услугах.

— Я поняла, — меня это злит. Мне затыкают рот. Вот так просто вспомнить про репродуктивный долг и отрезать меня от мира.

— Всё на благо нации, — ровным голосом говорит «солдатик». Огромная машина хочет заменить старые шестерни на новые.

Можно спорить до хрипоты, но результата не будет. Это ещё не конец. У меня есть, чем ответить.

— Надеюсь, вы меня поняли, — «солдатик» поднимается, — займитесь полезным для общества делом, гражданин.

— Поняла.

Мне хочется, чтобы он ушёл. Надо поговорить с Войшурвицем. Он утверждал, что для меня программа репродукции закрыта в силу генетических причин, но при желании можно всё исправить. Теперь я точно ничего не хочу. Мне это не надо, в том контексте, в котором только что преподнёс этот человек.

— Всего доброго. У меня всё. Можете покинуть здание.

Он, по сути, ничего не сказал. Лишь намекнул, чтобы я никуда не лезла больше. Намёк понят, но не принят.

Он уходит, но мне теперь трудно сидеть и бездействовать. Кусаю губы. Давно забытая привычка вернулась. Я выхожу следом в пустой коридор и толкаюсь в соседнюю дверь. Замки больше не работают. Надо быть осторожной. Может статься, это не просто так.

Марк реагирует на меня, поднимая голову. Он меня ненавидит? Тогда самое время высказать всё, что он обо мне думает. Перед ним на столе стоит бокал. Он смотрит на меня безразличным взглядом. В нём нет злобы, нет сожалений, только пустота. Зачем они вынули из него жизнь? Мне хочется вернуть всё, как было. Я пытаюсь улыбаться. Мы нужны друг другу. Особенно сейчас. У него есть связи, а у меня — знания. Мы сможем стать друг другу полезными.

— Нужна помощь, — говорю и сама не могу понять, это вопрос или просьба. Но Марк меня понимает. Я вижу это в его глазах. Но делает вид, что ничего не изменилось. Он медленно встаёт и идёт ко мне, огибая огромный стол. Мне не страшно, но я прижимаюсь к стене. Пусть камеры видят то, что нужно показать.

Он подходит очень близко. Я вижу тёмные круги под его глазами, каплю запёкшейся крови в уголке рта. Он почти похож на мертвеца. Его качает, и он наваливается на меня.

— Левина, шесть — семьдесят один, под аркой, — слышу я горячечный шёпот. Отталкиваю его, а он заваливается назад.

— Сука! — выплёвывает он, — если бы не ты!...

Всё верно, если бы не я, он бы не оказался здесь. Его бы уже выпустили. Или нет? Но он дал мне адрес встречи, а значит, в его голове созрел план. Мне это на руку.

— Я здесь не при чём, — возражаю, бросая взгляд на камеру. Интересно, они всё ещё следят? Наверняка. Надо быть вдвойне осторожной. Меня лишили прикрепления к громадине «ЭйчЭс», значит, лишили не только работы но и крова. Ровно, как я Марка Новака. Нам обоим некуда идти. Только общественная ночлежка. Запах, люди, шорохи чужой одежды, голоса. Нет, я лучше останусь на улице.

— Ещё как при чём! — бессильно выдыхает Марк, присаживаясь на край стола. Кажется, ему нужна помощь.

Мне больше нечего здесь делать. Я выскальзываю из камеры. Нас выпускают? Коридор пуст. В конце я вижу пневматическую дверь, приглашающе мигающую зелёным диодом разрешённого доступа. Бежать! Но надо оставаться спокойной.

— Лин, — меня подбрасывает от внезапности звука в тишине коридора. Адам. Ему, как будто, ничего не сделали. В руках у него мой лэптоп. — Вот, возьмите.

Я с облегчением забираю свою машину. Наконец-то. Хоть что-то.

— Мне сообщили, что вы с нами больше не работаете, мне очень жаль, — на лице дроида даже можно прочитать сожаление. С ним хорошо поработали, раз добавили заменители мимических мышц.

— Да, мне тоже, — соглашаюсь. Надо соглашаться. Кто знает, не запрограммировали ли они Адама на слежение. Он всего лишь машина. Робот.

— Я очень надеюсь увидеть вас снова, — Адам улыбается. Выходит натянуто и карикатурно. С этим, определённо надо поработать.

— Да, — я хочу уйти. Губа прокушена почти до крови. Левина, шесть — семьдесят один, это здание недалеко, отсюда всего полквартала. Гигантский мастодонт из бетона и стекла. Там несколько арок, я помню по камерам. Ничего, я найду нужную. Устремляюсь к спасительному выходу.

— До встречи, Лин! — слышу вслед.

Здание по указанному адресу имеет три арки для проезда во внутренний двор. Две из них используются, а третья завалена бетонным ломом. Думаю, мне нужна именно она. Полицейский дрон просканировал меня, и вынес предупреждение о нахождении на улице в комендантский час. Уже довольно поздно. Добропорядочные граждане давно сидят в своих ячейках-квартирках и смотрят вечернее шоу в виртуальном кинотеатре. Но мне нужны ответы на вопросы и гарантии.

Я прячусь за огромными остатками колонн, избежавших участи отправиться на свалку, и жду. Надо бы узнать, что нового произошло в сети, но пока не стану рисковать. Надо дождаться, что скажет Марк Новак. Он приходит много позже полуночи. Я слышу его шаги. Медленные и тихие.

Осторожно выглядываю из своего убежища. Да, это он. Марк, не задерживаясь, проходит к моему укрытию. Теперь бетонные колонны скрыли и его. Мы — почти невидимки в огромном мегаполисе.

— Что? — он не здоровается, просто смотрит с ожиданием.

— Меня отстраняют от работы, — говорю. А в его глазах смех.

— Вот это новость! Хотя, вообще не новость!

— Ты знал? — теперь мне кажется, что это его месть для меня.

— Нет, не знал, — огрызается Марк, пристраивает зад на обломке колонны, — но догадывался. Мне заблокировали медицинскую страховку, раз уж мы оба тут жалуемся на жизнь.

— За что? — это точно не моя работа.

— За содействие, — вздыхает Марк, — час назад «Зеро» выпустили манифест в сети. Требуют расширить свободы в рунете. Утверждают, что недавние атаки — это только начало.

— Это не они, — я замираю. Неужели, ребята взялись за дело всерьёз?

— Почему ты так думаешь? — Марк смотрит на меня, а в глазах хищный интерес. Нельзя забывать, что он аналитик из следственного. Пусть в отставке, но охотником он от этого быть не перестал. Волки не меняют своей сути даже в неволе.

— Знаю, — режу я словами. — Просто знаю.

— Нельзя просто знать. Что тебе известно? — Марк зевает. Но это не умягчает моей бдительности.

— Сначала скажи, тебя отстранили от расследования?

— Формально, МВР особистам не подчиняется, — Марк пожимает плечами, — если Квасцов решит продолжить расследование, то я помогу. Если нет — то вряд ли. У меня и так достаточно проблем.

— А он хочет продолжить?

— Это расследование лоббируют большие шишки из «CyberTactik», — Марк облокачивается спиной на холодный бетон и закрывает глаза. — ДГБ их интересам не отвечает, так что возможно, да, расследование продолжится. Надо же обеспечить работой нашего Пончика.

— Кого? — я совсем забыла, что Марк Новак так называет сима.

— Адама, нашего красавца — дроида. Я так понимаю, что дело здесь не в результате, — он говорит с закрытыми глазами и мне сложно читать его. — У него другая цель.

— Какая? — но я и сама знаю. Им нужно, чтобы сим научился у людей быть живым. И Марк подходит на роль наставника, как никто. — Они обучают его?

— И это тоже, поэтому... — Марк снова зевает, — он останется. И дело, как полигон для обучения, тоже.

— Я хочу помочь! — вышло слишком напряжённо. Марк открывает глаза и смотрит на меня пытливым взглядом. Он, словно читает меня, как программу. Становится не по себе.

— Почему?

— Если мы найдём, в чём причина, меня восстановят.

— Это вряд ли, красавица...

— Пожалуйста, не называй меня так, — мне становится противно, потому что это слово напоминает мне о недавнем разговоре. О репродукции.

— Хорошо, «злючка-колючка», так пойдёт? — соглашается Марк.

— Ты по имени никого не называешь? — мне хочется снова быть злой.

— Эвелин?

— Лин, — хочется быть грубой, но нельзя. — Пожалуйста.

— Договорились, — неожиданно быстро соглашается Марк и слезает со своего импровизированного трона. — Пошли, Лин, Адам снял для нас ячейку возле Гудрон-тауне.

— Я не пойду, — мне не хочется делить кров с ним.

— Пойдём, пойдём, туда уже и пиццу заказали. Хоть поедим. Я тебя не трону, клянусь! Будет Адам — Пончик. Он проследит, чтобы я не распускал свои грязные руки, — последние слова произнесены с особой интонацией. Он едко улыбается. Конечно, именно это послужило для него финальным аккордом в снижении социального рейтинга. Но мне, действительно, некуда больше идти.

— Хорошо, — соглашаюсь.

Марк теперь молчит и медленно идёт прочь. Мне приходится идти за ним. Слишком медленно. Невыносимо.

— Ты не боишься, что Адама запрограммировали на передачу отчётов в ДГБ?

— Я — нет, — беспечно отзывается Марк, — Пончик для этого слишком совершенен.

Я согласна. Модель Адама выглядит впечатляюще. Вряд ли «CyberTactik» не позаботились о его защите.

Мы медленно бредём вдоль освещённых рекламными щитами улиц. Полицейский дрон снова встречает нас, сканирует. Мне приходит предупреждение о нарушении комендантского часа. Минус семь баллов.

Мне уже всё равно. Я устала, хочу есть и спать. И в момент очередного шага свет рекламных полотен гаснет. Улица по всей длине погружается во тьму. Я поднимаю глаза. Марка не видно, но я слышу его дыхание. Казалось, весь город замер в ожидании чего-то страшного. Закрыл глаза, замолчал и заткнул уши. Поднимаю глаза к потемневшему небу, на котором теперь сквозь лёгкую дымку видно звёзды.

— Боюсь, следом за зданием из-под контроля вышел целый город, — бросает Марк. Он спокоен — тоже устал. — Что там нам обещали? Апокалипсис и пришествие нового бога? Кажется, началось.

Я согласна. Началось. Только что мы можем противопоставить этому, вот вопрос, если все службы города зависят от «ЭйчЭс». У меня есть ответ. Ничего.