Глава 12
Поднимать тревогу? А если ошибся или показалось?
Прислушавшись к себе, я понял, нет, не показалось. Я почувствовал лишь одну смерть, на воротах дежурят двое, да и ощущения идут не от ворот. Нет, тревогу поднимать не буду, но и проверить надобно.
На поясе болтался лишь обычный нож, так что я метнулся в свою комнату и, найдя любимый топорик, сунул в петлю.
Вернувшись в зал, я медленно прошел по нему, все с интересом слушали рассказ Фомы, так что мешать людям не хотелось, мой взгляд упал на одну из групп, что сидела подальше, и я направился в их сторону, парни обратили внимание на мое приближение и подобрались.
— Гавр, Вол, Первун, Курша, со мной, — произнес я в приказном тоне и направился к центральному выходу из дома, а спустя пару секунд почувствовал за спиной, как они поднялись и пошли за мной следом.
Выйдя на улицу и вдохнув прохладный ночной воздух, я дождался, когда парни выйдут, и распорядился:
— Первун и Курша, остаетесь здесь и смотрите внимательно по сторонам.
— Яромир, что случилось-то? — с недоумением спросил Первун, крутя головой.
— Убили кого-то, я почувствовал смерть, — и, приподняв вверх правую руку, я выпустил силу жизни, на ладони заплясал зеленый огонек, освещая округу и разгоняя ночную мглу.
— О как, — удивленно протянул Курша и с подозрением начал осматриваться, да и остальные парни потянулись к висящим на поясах ножам.
Я же отдался ощущениям. Пытаясь почувствовать, откуда тянет смертью. Ощущение смерти шло от одного из амбаров, и я направился туда, подсвечивая себе дорогу.
Вол и Гавр осторожно шли за мной, готовые к неожиданностям.
Остановившись возле амбара, я на секунду задумался о том, чтобы достать топорик, но откинул эту мысль, если что, силой ветра ударю.
Когда кивнул Гавру на дверь, он не мешкая распахнул ее, открывая вход в амбар, и я шагнул, освещая его.
Мне сразу стало неприятно, сила смерти так и витала в воздухе. Значит, я не ошибся.
Возле стены напротив лежало тело мужчины, вся его грудь была в ранах, а горло перерезано, под ним уже натекла кровь.
Рядом с ним находился и убийца. Женщина, вся в крови, державшая окровавленный нож. Она была молода, а ее лицо показалось мне знакомым.
— А-а-а, — с криком и рычанием, немного пригнувшись, она подскочила ко мне и занесла руку с ножом, готовая пырнуть меня.
— Зараза, — вырвалось из меня, и я резко отпрыгнул вправо. Девка начала разворачиваться в мою сторону.
Правой рукой, на которой продолжал плясать огонек зелёного цвета, я со всей силы прописал оплеуху, в это же мгновение схватил девку за руку, в которой она держала нож, и сжал.
Когда моя ладонь с огоньком соприкоснулась с лицом девчонки, я отпустил силу жизни, и в амбаре стало темно. Все мои действия произошли одномоментно.
Лицо девчонки мотнулось от моего удара в сторону.
Я вывернул ее руку, из которой выпал нож, и, не останавливаясь на достигнутом, сделал подсечку, навалился сверху, и мы рухнули на земляной пол, девка оказалась полностью подо мной, и снизу раздался то ли вой, то ли писк.
Девчонка не потеряла сознания от моей оплеухи и удара о земляной пол и спустя мгновение начала рычать и что-то орать на непонятном языке. Самое удивительное, что мне было тяжело ее удерживать, и пришлось на нее навалиться и вжать в пол. Откуда только взялись силы в таком маленьком и худом женском теле?
— Чего застыли, будто гоблинов увидели, тащите веревки, — вызверился я на своих людей, продолжая удерживать брыкающуюся девчонку.
— А, да, — и парни унеслись из амбара.
Девка же не успокаивалась и продолжала орать и елозить подо мной, несмотря на за ломаную руку, казалось, стоит еще чуть надавить — и я ее сломаю, но вместо этого я, сжав кулак, два раза обрушил его на затылок девки, и наконец она затихла, перестав сопротивляться, а там и парни подоспели с веревкой.
— Вяжите, — отдал я приказ, сам же слез с бессознательной девки и вновь призвал силу жизни, осветив темный амбар.
Пока парни занимались делом, я подошел к трупу и всмотрелся в лицо убитого. Это был Мелька. Он лежал, немного прислонившись к стенке, и был со спущенными штанами. И тут все встало на свои места: и едва знакомое лицо девчонки, и что она ругалась на незнакомом языке. Эта была прусска из поселка, который мы взяли на меч.
— Зараза, — и, обернувшись, я ожег своих людей злым взглядом. — Какого хрена она здесь делает? Вы что, их еще и не продали?
— Ну, это самое, — замялись парни под моим взором.
— Понятно, — только смог вымолвить я сквозь зубы.
Обернувшись к трупу Мельки, я прикрыл ему глаза и тихо прошептал:
— На сладенькое потянуло, ничему вы, блядь, не учитесь.
За спиной раздались вздохи парней.
— Крепко связали? Не развяжется? — с неутихающей злобой спросил я у парней.
— Дюже крепко, не сбежит, — прогудел Гавр.
— Тогда к стеночке прислоните, прямо рядом с телом Мельки, и рот ей чем-нибудь заткните, чтобы она всю ночь не голосила, — распорядился я.
— Так она же его и убила, а ежели он ее с собой заберет, как убивцу свою? — со скрытым страхом спросил Вол.
Существует поверье, что если убийца с жертвой останутся на ночь под одной крышей, то может появиться дух убитого и забрать негодяя с собой в иной мир.
— Тогда туда ей и дорога, — отрезал я. — Возвращаемся, с утра будем разбираться, — буркнул я и вернулся обратно, к Божене и сыну.
С утра после завтрака я созвал всех своих бойцов. На улице был промозглый осенний ветер, я стоял напротив них вместе со своими ближниками.
Взмахом руки я отправил в амбар Далена и Гостивита, и через пару минут они вытащили оттуда труп Мельки и связанную, продолжающую извиваться девку, которая смотрела на нас выпученными бешеными глазами.
— Вчера был убит Мелька. Вот этой женщиной, что была вашим трофеем, — сделал я акцент на слове «вашим». — Она лишила его жизни, и ее надо казнить. Повесить!
При взгляде на тело Мельки по рядам пошел ропот, многие были уже осведомлены о произошедшем.
— Как же ты ее будешь казнить, коли она наш трофей и стоит денег? — раздался голос из толпы, и вперед выдвинулся Валислав.
— У-у, жадюга, пятигуз, — расслышал я едва различимый шёпот стоящего рядом Гостивита.
— Кто-то еще так думает? — спросил, всматриваясь в лица своих бойцов.
И из толпы вышло еще пятеро людей, присоединившихся к Валиславу.
Я вгляделся в них и про себя перечислил их имена, чтобы не забыть, как в Устке будем, отправлю их на все четыре стороны, не нужны мне такие люди рядом.
— Да какие трофеи, какие монеты? Эта гадина Мельку убила, а тебе, Валислав, собственная мощна важнее всего, — проорал Вол.
— А ты в мой кошель не заглядывай, — огрызнулся Валислав.
Двое из пятерки вышедших вперед поддержать Валислава, глянув на Вола и обдумав его слова, вернулись обратно к толпе и постарались в ней скрыться.
Поздно, товарищи, поздно, вылез на мое лицо оскал, и я заговорил:
— Видишь, Валислав, многие не согласны с тобой. К тому же, раз ты заговорил о трофеях и деньгах, — начал я елейным голосом, — скажи-ка, милый мой дружочек, а остальные трофеи тоже здесь?
— Ну, это да, — кивнул Валислав.
— А какого хрена они здесь делают? — взорвался я. — Разве не сказано было, что вы их сами продадите⁈ Какого хрена ваши холопы едят мою еду и спят под моей крышей, а я о том и не ведаю даже?
— Ну, это… того… — растерялся Валислав от моего напора. — Они, того, работали, значится, не просто кусок хлеба ели.
— Работали, значится, а много ли они наработали, коли нашей речи не разумеют? Вот чесслово, сомневаюсь. Кастор, они действительно работали, али Валислав мне свистит тут? — обратился я к ромею.
— Мужики действительно работали, не шибко, конечно, да и двое их всего. Бабы же иным делом занимались, — со скабрезной улыбкой ответил Кастор, за что получил несколько колючих взглядов, в том числе и от Валислава.
— Вот оно как, выходит, — протянул я.
— Ты прости нас, Яромир, не подумали мы, значится, — первым пришел в себя Тавр и отвесил мне поясной поклон, а вслед за ним и остальные мои соплеменники.
— Не подумали они, значится, зато про трофеи свои прям подумали, — и я ожег Валислава злым взглядом. — Ничему вы не учитесь, али уже забыли, из-за чего Юраг погиб, а теперь и Мелька?
В ответ я получал лишь угрюмые взгляды.
— Так. Запомните теперь на всю жизнь, чем может такое обернуться, — придавил я взглядом своих людей. — Здесь у меня есть холопки и свободные, да и в Новгороде разных девок хватает. Я же вас не держу на привязи, всегда можно туда сбегать. Али вы по добру не можете договориться и девку охмурить? Только силой и способны взять? Мелька погиб по собственной глупости, да я так понимаю, не он один любитель таким образом под юбку залезть, и на его месте мог быть любой, довели и заездили девку, вот она и сорвалась, — и я вновь прошелся злым взглядом по толпе. — Так еще и об этом я и не знал ничего, вы скрыли все от меня. Кастор, за то, что не доложил, к тебе тоже вопрос, — глянул я на ромея. — В общем так, коли повторится что-то подобное, боюсь, разговора у нас не получится, — и я потянулся к силе ветра, пустил волну в сторону толпы бойцов, отчего некоторые пошатнулись.
Вокруг разлилась тишина, часть людей смотрели в землю или по сторонам и отводили от меня взгляды. У некоторых было на лицах написано недовольство, но спорить они не стали.
— А теперь вы, златолюбцы, — я глянул на Валислава и тех, кто его поддержал. — Девку эту на повесить, и сделаете это вы, что бы без мучений лишних и сделаете это все до полудня. Ясно? — глянул я со злостью на них.
Они ничего не ответили, только с неохотой покивали.
— И еще, чтоб остальных «ваших трофеев» завтра утром здесь не было. Мне все равно, куда вы их денете: на торг в Новгород отведете, в Волхове утопите или в ближайшем лесу прикопаете. Остальным надеть броню, марафон побежим, раз сил у вас так много да глупости творите.
— Так это, земля же отсырела, бежать будет тяжко. Да и, того и гляди, дождь пойдет, — попытался возмутится Вулич и указал рукой на небо, где действительно собирались дождевые тучи.
— Ничего, побегаем. Того и гляди, глупостей в голове будет меньше, — и, развернувшись, я пошел в дом, где Божена мне помогла надеть кольчугу и подала щит со шлемом. Поцеловав ее, я вышел на улицу, где потихоньку начали собираться готовые к марафону бойцы.
— Кастор, — окликнул я ромея. — Возьмешь пару холопов, и возле леса яму выкопаете, хвороста наберете, чтобы тело Мельки по нашему обычаю огню предать сегодня по вечерне.
— Сделаю, — кивнул он.
— Ты в следующий раз, если в чем сомневаешься, лучше подойди и прямо скажи, чтобы не получилось как сегодня, — пояснил я.
— Прости меня, Яромир, виноват, — повинился он.
— Бывает, — просто ответил я и хлопнул его по плечу.
Когда все были готовы, мы отправились на пробежку вдоль Волхова. По мокрой траве было еще ничего бежать, хоть обувка быстро и намокла, а вот по мокрой земле — сущее мучение, особенно для тех, кто были последними. Грязь быстро налипала на подошвы, и ноги становилось трудно поднимать. Люди начали уставать, в том числе и я, ведь я не применял силу жизни, чтобы восстановиться, и бежал так же, как и все. Хотя, откровенно говоря, сила жизни на мои физические данные влияла даже в пассивном режиме.
Когда с неба закапал мелкий противный и холодный дождь, я сжалился над ребятами, и мы повернули назад.
Когда мы вернулись, я увидел, что мои приказы уже выполнены. Девчонка болталась на одной из веток и я направился к ней, а вслед за мной и остальные.
Девчонка была абсолютно нага, я мог рассмотреть все подробности. Жаль, что так вышло, довели ироды девчонку и я заскрипел зубами. Надо будет ее завтра схоронить, что бы не болталась здесь, решил я для себя.
На закате дня мы отправили тело Мельки на костер, и после похорон боевого товарища я приказал выкатить тройку бочонков медовухи и устроил тризну, поминая его и прощаясь.
Когда медовуха подошла к концу, я незаметно выбрался за пределы усадьбы и снял девчонку с веревку, и тут же рядом похоронил. Делал я это сам в одиночестве, так чувствовал в произошедшем свою вину.
С утра живые трофеи покинули мое поместье, их уводили в Новгород на продажу. Дальнейшие дни потекли неторопливо, и я занялся изучением рунной магией под руководством Венетия.
Он начал показывать руны и заставлять меня их запоминать, а рун было много, и на семидесятой запомненной я начал возмущаться. Как выяснилось, Венетий решил, что мне необходимо выучить все руны, которые он знал, а знал он их больше двух тысяч. От услышанного я прифигел и поскандалил с учителем. Ведь учить их мне все сейчас как бы не особо надо. А надо учить те, которые касаются в первую очередь магии ветра и пригодятся мне для создания рунных плетений и построения заклинаний.
Венетий был со мной не согласен, если учиться, то учиться надо полностью и правильно. Однако я смог спустя череду скандалов отстоять свое мнение.
Не только я учился у Венетия, но и он у меня. Я пытался припомнить свои школьные знания по арифметике и геометрии и этим делился с престарелым магом. Вот только мои слова на веру он не воспринимал и требовал доказательств, чем делал мне нервы и приносил головную боль. В большей степени работа с рунами связана с трехмерным пространством и осями координат. А так как я от этого был далек и многие вещи не мог внятно объяснить, это вызывало затруднение. В один из вечеров в очередном споре мне пришло озарение. Решил я подойти к этому через игровую форму, как с детьми. Ведь что старый, что малый.
Началось все с того, что я показал простую игру в крестики и нолики, она Венетия заинтересовала ненадолго, и он быстро в ней разобрался, а также вывел для себя правила, которые вели к победе. Следующим шагом были шахматы, я самолично выточил фигуры, а бондарь мне соорудил доску, и я обозначил две оси координат.
Венетию игра понравилась, а я смог ему наглядно объяснить работу по осям координат в двухмерном пространстве. После очередь дошла до морского боя, правда, для него пришлось соорудить вторую доску и вырезать корабли. Так что Венетий спокойно смог разобраться, а там очередь дошла и до третей оси координат, и до трехмерного пространства, для Венетия все это стало откровением, он пребывал в шоке несколько дней, отмахиваясь от меня, а игры пошли в народ и начали скрашивать всеобщий досуг.
На улицах все больше холодало, и в один из дней пошел долгожданный первый снег.
Все высыпали на улицу, я ловил снежинки языком и хохотал как ребенок, все-таки снега я не видел четыре года и соскучился по нему. Да и ромеи с интересом пытались ловить снежинки, впервые их увидев.
Через несколько дней явился Димитр со всей своей семьей, в том числе и моими родичами, оставив в Новгороде всего лишь троих холопов, чтобы они приглядывали за подворьем.
Свое решение о переезде он пояснил тем, что торговля пошла на спад и ему там сейчас больше нечего делать. Скучно ему стало, вот и все.
Дни летели за днями, я проводил время в кузне с Ефимом. Под моим суровым взглядом мы переводили железо на хозяйственный инструмент. Ковали лопаты, качество железа было дрянь, и лопаты получались толстыми. Штук пять их всего сделали, выковали также пятерку железных вил, для вскопки земли они очень уж подходят, да и парочку толстых железных ломов. Начали ковать также плуг и экспериментировали, чтобы сделать косу-стойку. Дел хватало, да и я часто присутствовал при работе Венетия и Ефима, как они делали светляки и активаторы для них.
Да и про бойцов не забывал, взбадривая их тренировками на морозном воздухе.
Время шло, зима была в самом разгаре, когда ночью меня вырвали из постели.
— Яромир, там, там, — в мою комнату ворвался Гостивит.
Божена же, ойкнув, спряталась под шкурой, что служила мне одеялом.
— Что там такое, Гостивит, говори четко, — лениво проговорил я.
— Там зарево над Новгородом, — выпалил он и покинул мою комнату.
Быстро натянув штаны и ботинки, бросив на плечи плащ из шкуры, я заспешил за Гостивитом на улицу, где собралась половина проживающих, и все смотрели в сторону Новгорода.
В той стороне, где расположился город, действительно поднималось зарево огромного пожара, да и столб дыма можно было легко рассмотреть.