Восхождение язычника 4

Глава 13

Глава 13

— Может, на Новгород напал кто? — раздался сзади чей-то голос, и я повернулся посмотреть, кто это. Это был Ростик, один из моих соплеменников, совсем молодой еще парень.

— Да кто по зиме нападет-то? — задал резонный вопрос стоящий рядом с ним Пискун.

— Ну, у нас же бывает, — возразил Ростик.

— Бывает, но не по глубокому снегу и таким холодам, — степенно отмел возражения Пискун.

Я же еще немного постоял, смотря на зарево пожара, а после вернулся обратно в теплую кровать.

— Чего там? — сонно поинтересовалась Божена.

— В Новгороде пожар, большой. Спи давай, — и, прикрыв глаза, я почти сразу ушел в царство Морфея.

С утра за завтраком все обсуждали пожар в Новгороде, я же отмалчивался и напряженно думал: идти в Новгород и попытаться помочь или не стоит беспокоиться? Все же я целитель, а пострадавших и раненых там наверняка хватает, да и не дело их в беде оставлять, те же соседи сразу к нам на помощь поспешили, так что надо идти и помочь, чем смогу.

— Кастор, — выловил я ромея в одном из амбаров. — Пройдись по кладовым и поищи душегреек да шкур каких, овчины тоже подойдут, может, одежка еще какая есть, да и обувка, только все кладовые не выгребай и нам чего-нибудь оставь. Также подготовь пару мешков с зерном, пару гусей зарубите, да мяса можно взять еще пару кусков, немного соли и котелок побольше, — распорядился я.

— Хорошо, подготовлю, а зачем? — решил поинтересоваться ромей.

— В Новгород пойду, там после вчерашнего явно пригодится помощь, и еще Ружицу найди и ко мне отправь. Также найди Далена, Гостивита и еще кого из бойцов выбери, также пятерку холопов подбери, они со мной пойдут.

Кивнув мне, он отправил Айку на поиски Ружицы, я же вернулся в дом и уселся рядом с горящим очагом.

Спустя пару минут появилась и Ружица, рядом с которой шла и Ирина.

— Ружица, собирайся, в Новгород пойдем. Подбери в запасниках травы, что от ожогов используешь, от переохлаждения тоже что-нибудь надо, кувшины с мазью целебной захвати и чистой ткани обязательно.

— Ты людям помочь задумал? — непонятным тоном спросила она.

— Да, я все же целитель, да и ты тоже, негоже их в беде бросать.

— Хорошо, — не очень довольно произнесла она.

— Ой, я тоже тогда пойду, не зря же я лекарскому делу учусь. Да и Варна наверняка захочет, — выразила желание помочь Ирина.

— Коли хочешь, то пойдем, — не отказался я от предложения.

И девчонки унеслись в сторону кладовой, где хранились травы. Я мог, конечно, это сделать и сам, но у меня есть планы насчет этой лекарки, так что посмотрим.

— Яромир, я тоже с тобой пойду, — ко мне тихонько подошел братец Могута, смотря вслед убежавшим девчонкам.

— Конечно, братец, — я хлопнул его по плечу. Его интерес можно понять, ему Ирина нравится, и он оказывает ей знаки внимания, к тому же я не против такого союза, да и Димитр тоже. Ведь в таком случае мы станем родичами. Да и Ружица без мужского внимания не осталась. Всех ее ухажёров Дален распугал, но Ружица не спешит и очень медленно идет на контакт, чем расстраивает моего друга, но думаю, к весне этот бастион падет под напором Далена, а как на Нарву уйдем, я Ружицу и освобожу.

Сам же прошел в свою комнату, где Божена играла с Велемаром, за прошедшее время я успел вырезать парочку деревянных игрушек в виде различных животных. По моему настоянию бондарь из холопов сделал комплект кубиков, но не только Велемару, а каждому ребенку, в том числе и холопским.

Божена, видя, как я собираюсь и перебираю теплую одежду, которой, откровенно, у меня было не так уж и много, поинтересовалась:

— Ты куда-то собрался?

— Да в Новгород пойду, людям все же надо помочь.

— Понятно, давай подсоблю, — и, оставив Велемара, начала мне помогать одеваться.

Выйдя на улицу, я принялся ждать народ, к нашей компании неожиданно присоединился Димитр, и на мой вопросительный взгляд он пояснил:

— Я же теперь в Новгороде живу, так что тоже должен идти на помощь.

На что я просто покивал, подождав еще с полчаса, мы выдвинулись в путь, в общей сложности нас вышло семнадцать человек.

Отойдя недалеко от поместья, мы просто начали тонуть в снегу, ведь он был почти по пояс, и двигаться привычным маршрутом в город оказалось невозможно, так что пришлось его менять и идти по льду замерзшего Волхова.

За пару часов мы добрались до города, и чем ближе мы подходили, тем сильнее в нос бил запах случившегося пожарища, а над самим Новгородом курились дымки как от домашних очагов, так и не до конца сгоревших построек.

Поднявшись на заснеженный берег, я окинул город взглядом и ужаснулся, часть плотницкого конца с частью предместий полностью выгорела. Черные пепелища пожаров были везде, а вокруг города лежал белый девственно чистый снег, что давало просто ужасный контраст.

«Это ж какой силы вчера был пожар? Да как вся сторона не выгорела при таком пожаре?» — возникли у меня в голове вопросы.

Повсюду раздавался многоголосый вой и плач, меня аж до самого нутра пробрало.

Вот человек сидит в обнимку с черной от копоти коровой и нежно ее обнимает, у самого же остекленевший взгляд.

Чуть дальше кое-как одетая женщина рыдает на коленях возле нескольких обгоревших трупов детей и взрослых, а рядом с ней, с трудом держась на ногах, стоит еще не старый мужчина, сжав руки в кулаки, и подобных картин хватало. Они были разными, но везде была видна боль и потеря.

Трагедия, просто ужасная трагедия, да и выжившим не позавидуешь, остаться зимой без крова, без еды и без родичей, в одно мгновение потерять все.

Отовсюду веяло ощущением смерти, что не добавляло здешней атмосфере ничего хорошего.

Новгородцы, конечно, помогут: поделятся едой и приютят кого смогут, но всем явно помочь не сумеют, иначе запасов еды может и самим не хватить, а обрекать собственную семью на смерть никто не будет.

Когда первый шок от увиденного схлынул и я присмотрелся повнимательней, заметил, что здесь будто собрался весь город. Горожане пытались помогать погорельцам, кто-то готовил на костре еду, кто-то разбирал завалы и вытаскивал трупы, а кто-то тушил снегом еще тлеющие остовы домов.

Особняком стояли с десяток костров, на которых в огромных чанах готовили еду, а рядом — несколько телег с провизией. Чуть дальше группа людей в богатых одеждах и с десяток дружинников, присмотревшись, среди них я узнал Добрыню, значит, рядом и князь Владимир, видимо, это его помощь.

Чуть в стороне собирали погребальные костры, и к ним приносили тела людей, вой и плач до небес, там вовсю руководили местные жрецы, выделяющиеся своим одеянием на всеобщем фоне.

— Ужас. Бедные. Как же они теперь, — раздались причитания женской части моего отряда. Мужчины лишь молча смотрели на происходящее, желваки играли на их лицах. Видимо, каждый представил себя на месте погорельцев.

Скинув заплечный мешок на землю, я развязал тесемки и достал небольшой мешочек, в котором было пяток «горючих камней», прикоснувшись к ним, я их активировал, и они сразу начали греть.

— Ирина, вот, держи, — протянул я их сестре Димитра.

— Э, спасибо, а зачем? — об этих артефактах она знала.

— Сейчас идете на подворье брата, растапливаете очаги и подогреваете воду, камни же разложите во всех строениях, чтобы было тепло. Мы там раненых будем размещать: амбары, стайки, неважно. Припасы тоже забирайте. Они тут ни к чему и пригодятся, чтобы раненых кормить, о которых мы позаботимся. Людьми, которых принесут, сразу начинайте заниматься и лечить. Думаю, Ружица разберется, — к моим словам все внимательно прислушивались.

— Поняла, — кивнула она.

— Гостивит, Дален, Ростик, Могута, Вторак, со мной останетесь, я буду раненых отбирать, а вы на подворье к Димитру носить. Так что забирайте подходящие шкуры, чтобы было сподручно таскать людей, остальное отдайте, — распорядился я и, подав пример, просто сунул свой заплечный мешок Димитру. И двинулся в сторону причитающей над телами с детьми матери.

Работы предстоит немало.

Пострадавших было много, с разными ранами, из которых ожоги различной степени самые распространенные. Отбирать я старался только тех, кому реально мог помочь и спасти, не сильно тратя магию жизни. Тех же, кто пострадал достаточно сильно, я оставлял. Было трудно и тяжело обрекать людей на смерть. Мне приходилось делать выбор: спасти одного тяжело раненого или пятерых тех, на кого уйдет меньше моих сил. Не зря говорят, что у каждого врача за плечом свое персональное кладбище.

Некоторых раненых приходилось вырывать с боем. Убеждать их самих или их родичей, что я могу помочь. Причем многих на подворье к Димитру сопровождали родичи, не желая расставаться с близкими.

После того как я закончил отбирать раненых, парни уже еле стояли на ногах, устав их носить на подворье Димитра. Сколько их было, я не считал, но много. Цифра явно приближалась к сотне.

Придя на подворье, я первым делом выпил горячего взвара и немного передохнул, лишь потом приступил к лечению.

Ружица и остальные не сидели без дела, в меру своих сил помогали.

В первую очередь я занялся переломами, вправлял кости и накладывал шины и тугие повязки. Открытые раны обрабатывали девчонки и вполне справлялись без моей помощи. Я же задумался о том, чтобы начать лечить тех, кто получил ожог, или тех, у кого было обморожение конечностей, в основном это касалось пальцев на руках и ногах. Но была и парочка более тяжелых случаев. Немного поразмыслив, я все же предпочел заняться ожогами, а обмороженных оставил на потом, если останутся силы.

После трех людей, которым я обработал ожоги, у меня выстроился четкий алгоритм по работе с ними.

Первым делом я погружал людей в сон, наполнял поврежденные участки силой жизни и наносил целебную мазь, а после и повязку сверху. Накладывал аккуратно, а если на коже были пузыри от ожогов, старался быть еще бережнее.

Хоть мой источник и вырос, но сила все равно убывала достаточно быстрыми темпами, и, к сожалению, она закончилась быстрее, чем я смог обработать всех больных с ожогами, последней семерке я делал лишь повязки с мазью.

До людей с обморожениями я не дошел, присел за стол передохнуть, выпить горячего взвара да съесть чего, так с ложкой в руках и вырубился.

С утра проснулся на какой-то измятой кровати, укрытый шкурой.

Состояние было, будто вчера много хмельного пил и у меня похмельный синдром. Вялость и усталость. Ну еще бы, я вчера свой источник досуха выжал, помогая раненым.

Ружица и девчата уже пошли делать перевязки, а часть бойцов ушла на место пепелища помогать разгребать завалы. Я же прикинул, сколько сейчас на подворье народа ютится, и понял, что еды, которую мы захватили, никак не хватит. Так что оставшихся отправил в поместье, чтобы принесли запасов.

Направившись в туалет, я заприметил, как один из вчерашних больных, который был со сломанной рукой, пристроился у стенки на корточках и с упоением кряхтит, испражняясь.

— Да ты охренел, — вырвалось у меня. — Тебе что, не показали, где туалет и как туда ходить? — моему изумлению от подобной наглости не было предела.

— А чаво я туда пойду. Там воняет, — прошамкало беззубое чудовище в человеческом обличье и сморщило носик.

У меня аж глаз задергался после таких слов.

— Да от тебя больше воняет, мы что, должны теперь по твоим лепехам ходить и их аромат ощущать, — рыкнул я.

— Да чаво уж, — попытался возмутиться мужик, не прерывая своего занятия.

— А ну, вон пошел. Чтобы я тебя здесь больше не видел, и говно свое забери, засранец!

— Чаво это, я свободный человек, — и он, поднявшись, завязал штаны и воинственно выпятил свою бородку.

— Ну, засранец, — процедил я и с разворота засадил ему кулаком по морде.

— Ай, — только и успел пискнуть он и свалился.

Я же схватил его за волосы и начал тыкать в собственное дерьмо, ежели не понимает человек по-хорошему, я ведь могу и по-плохому.

Чтобы не измазаться, я схватил за загривок это тщедушное тельце и поволок к воротам подворья.

Засранец же начал пытаться вырваться из моей хватки, при этом вереща на всю округу, что он свободный человек и будет жаловаться князю. Дескать, я его ударил и обиду лютую нанес. Мне же на эти вопли было плевать.

Открыв ворота, я его просто и без затей выкинул. Он же, поднявшись, начал грозить мне кулаком.

— А ну, пшел отсюда, а то шею сверну, как куренку, — и, подскочив к засранцу, отвесил еще и пендель.

Прикрыв ворота и вернувшись в дом, я решил обойти тех, кого вчера лечил, и провести лекцию, как и куда ходить в туалет. Не хотелось бы, чтобы все подворье загадили.

Зайдя в первую попавшуюся комнату, я увидел, как возле мальца лет шести сидит его мама и напевает какую-то песенку. Малец вчера был плох, у него был озноб, да и без сознания, а сейчас лежит улыбается.

Его же мама, довольно-таки красивая женщина с правильными чертами лица, отвлеклась и посмотрела на меня. Слова, которые я заготовил, застряли в горле.

Мать мальчишки не произнесли ни слова, ни звука, только смотрела. Вот только от взгляда мне стало не по себе, а по телу пробежал табун мурашек. Она смотрела на меня как на героя или святого, а может, и вовсе как на бога, спустившегося на землю.

На остальных больных я даже не смотрел, вся эта картина захватила мой взор. Немного простояв в тишине, я предпочел ретироваться.

Прикрыл глаза и попытался отдышаться, а перед взором вновь встала картина, как на меня смотрят как на героя.

— Фух, ну на хрен, — я махнул головой и направился в следующую комнату.

Там сюрпризов не было, и я озвучил свою речь о том, где и как гадить, а ежели кто будет замечен в ином, выпроводим на улицу пинками.

Никто не возмутился, и наши правила легко приняли. Осмотрев больных и сменив несколько повязок у них, я пошел дальше по тем, кто нуждался в помощи. Силу жизни применял экономно и лишь в экстренных случаях, у меня лишь четверть восстановилась за ночь, а к людям с отмороженными конечностями я ведь так и не притронулся еще.

Лишь вечером ими занялся, когда источник наполнился наполовину.

Тем, кто отморозил пальцы на ноге, я их просто и незамысловато удалял с помощью хирургического инструмента, привезенного с Ромеи. Если пальцы были отморожены на руках, то действовал по обстоятельствам: или счищал испорченную плоть и наполнял их силой жизни, или отрезал, если пострадал один или два. Ведь на жизнь это не сильно повлияет, и с тремя пальцами можно прекрасно существовать.

У кого пострадали конечности, приходилось напрягаться. Жаль, источник мой не бездонный, и, к сожалению, до двоих руки у меня не дошли, сила закончилась раньше, и их я оставил на утро.

На пятый день пациенты начали потихоньку покидать подворье Димитра, превращенное в госпиталь. В основном это были люди с переломами.

Вот только к нам приходили новые. Многие были замерзшие, с загноившимися ранами. Уж не знаю, откуда они прознали, видать, молва людская донесла, но мы никому не отказывали.

На двенадцатый день, когда пациентов осталось всего человек тридцать, явился посланник от князя, знакомый мне Горислав.

— За вспоможение людям новгородским в беде их и тяготе жалует князь Владимир тебе, ромей Димитр, и тебе, целитель Яромир, по кошелю серебром.

Приняв протянутый кошель, мы с Димитром поклонились в пояс, и я ответил:

— С благодарностью принимаем мы милость княжескую.

Горислав немного походил по подворью и, посмотрев на моих пациентов, отбыл к князю.

На следующий день к нам повадился народ, приходили сначала по одному, мужчины и женщины, а потом и целые семьи, среди них были и мои пациенты, все они просились пойти добровольно ко мне или Димитру в холопы.

Сначала я не понял, что, собственно, происходит, но, немного подумав, сообразил. Все эти люди были из погорельцев, жилье сгорело, как и запасы еды, а приют до весны они себе найти не смогли.

Путь у них был только один, чтобы не помереть от голода и холода, — пойти в холопы.

Жестко, я бы сказал, жестоко, но никуда от этого не деться, кормить чужих просто так никто не будет.

Я принимал людей под свою руку и отправлял их с сопровождением в свое загородное поместье, а люди все шли к нам и шли. Когда общий счет принятых в холопство перевалил за сто двадцать, я начал отказывать по-прежнему идущим к нам людям. Как бы мне ни хотелось им помочь и взять под свою руку, заготовленных запасов может и не хватить, чтобы нормально дотянуть до весны, и так придется всем затянуть пояса. Да и с размещением людей не все просто, как мне рассказывали, их пришлось селить в стайки к животным, сооружая им лежанки. Неудобно, да и воняет, зато в тепле.

Закончив дела в Новгороде, я отбыл обратно в поместье. Увеличившееся количество людей доставляло свои неудобства, но с этим приходилось мириться. Учеба с Венетием шла своим ходом, и мой арсенал рунных плетений увеличивался, также вовсю заготавливались светляки.

Вот только товар этот выйдет дорогой. Я бы сказал, эксклюзивный, и торговать им из обычного мешка — последнее дело. Так что я распорядился подготовить большие шкатулки, чтобы янтарь можно было бы укладывать этажами, вынимаемыми ящичками, в дне которых размещались подготовленные для каждого камушка пазы, а в крышке можно было хранить активаторы, которые представляли собой небольшие металлические пластины с рунным узором.

Все было хорошо, только припасы таяли с каждой неделей, несмотря на то что еду экономили и потихоньку изводили живность: гусей, кур, коз, баранов и коров с быками.

Решение проблемы было найдено, и этим решением стала зимняя рыбалка. По-хорошему, надо было знать, где зимой рыба собирается подо льдом, а там можно было лед разбить и неводом порыбачить, но, к сожалению, этой информацией никто не обладал, в том числе и новые холопы. Так что пришлось выкручиваться. Ефим сковал парочку крючков, а три копья переделал в остроги.

В Волхове наделали прорубей разных размеров и пытались рыбачить. Возле больших прорубей стояли люди с острогами и выуживали, когда рыба подходила, но, к сожалению, это было редко. Возле малых прорубей рыбачили на крючок, используя наживкой или кусочки хлеба или мяса.

Не сказать, что выходило шибко хорошо, но рыб сорок в день удавалось добыть, что весьма разнообразило стол и дало возможность спокойно дотянуть до весны.

На улице начало теплеть, и с крыш пошла капель, весна стала вступать в свои права, прогоняя студеную зиму.

Бах-бах — раздался снаружи грохот, и я подскочил с кровати.

— Яромир, — сонно протянула Божена.

Не обращая на нее внимания, я накинул на плечи плащ и поспешил на улицу, а затем к реке, откуда шел грохот.

Это вскрылась река, и по Волхову вовсю шел ледоход. Значит, и мне пора готовиться к новому походу.