Воспоминания американского школьника

11

В классе было пусто. На полу валялись бумажки и кусочки сломанного грифеля. Крышки парт были откинуты, и ящики для книг как будто нарочно показывали свои изрезанные перочинными ножами и заляпанные чернилами стенки. Один из ящиков был покрыт монограммами Г.Б. (парта Генри Блэка), в другом валялась забытая тетрадка, в третьем - целая куча ореховой скорлупы и растрепанный задачник.

Я и Бенни Уоллес сидели в углу класса на последней скамейке и, не разгибаясь, скрипели перьями. Нам сегодня не повезло на латинском уроке: неправильные глаголы подвели нас, и мистер Гримшау велел нам остаться после занятий и проспрягать по десятку этих несчастных глаголов.

Я уже одолел шесть штук, и рука у меня устала выводить бесконечные Perfectum'ы и Plusquamperfectum'ы.

Я отложил перо.

- Давай отдохнем, Бенни.

- Ладно, - согласился Уоллес и отодвинул тетрадку. - Только ненадолго. Я хочу прийти домой пораньше. Мы с папой едем сегодня в Индию.

- Как в Индию? - вытаращил я глаза.

- Это секрет, Том.

- Расскажи, Бенни. Я не проговорюсь.

- Когда папа бывает свободен, - сказал Бенни, - мы раскладываем на столе карту и решаем, куда ехать. Потом придумываем, что взять с собой какое оружие, платье, провизию, и начинается настоящее путешествие. Садимся на корабль. Иногда бывает буря. Иногда просто качка. Охотимся на китов... Потом - приехали. Если мы в пустыне - покупаем верблюдов. Нанимаем проводника. Папа все знает, где какие деревья, какие где звери. Сегодня мы собирались в Индию. Будет охота на слонов.

- Счастливец ты, Бенни. Это здорово интересно. Я бы хотел хоть раз попутешествовать с вами.

- Я спрошу у папы, и мы возьмем тебя с собой. А теперь давай заниматься, а то я опоздаю. Папа редко бывает свободен.

Мы придвинули тетрадки, и перья опять заскрипели. Через четверть часа Уоллес покончил со своими глаголами.

- У меня готово. Я побегу, Том.

- Иди, я тоже скоро кончу.

Уоллес собрал книги и выбежал из класса.

«Какой славный парень этот Уоллес. Роджерс вечно дразнит его «девчонкой». Глупо. Разве девчонки бывают такие умные? А что мускулы у него некрепкие, так это сущие пустяки. Подарю ему свой перочинный ножик».

tetigimus

tetigistis

tetigerunt...

Кончено!

Я собрал книги, стянул их ремешком и, размахивая связкой, выскочил на крыльцо.

Негодяй!

Возле калитки, прижатый к забору, стоял Уоллес. Перед ним, загораживая выход, приплясывал Конвей.

- Уа, уа... Наш младенец захотел кушать. Ничего, твоя кашка не простынет.

Сэт Роджерс, прислонясь к дереву, смотрел на Бенни и Конвея. Он заложил руки в карманы и весело посвистывал.

- Если очень торопишься, попроси хорошенько, - пищал Конвей, может, и отпущу, а пока отведай вот этого. - И Конвей щелкнул Бенни прямо в нос.

Воздух застрял у меня в горле - ни туда, ни сюда. Зубы сжались так, что в скулах стало больно. Сердце заколотилось, застучало, запрыгало. Потом что-то горячее поднялось к глазам и зашумело в ушах. Я соскочил с крыльца и с размаху запустил в Конвея связкой книг.

- Берегись, Билли! - закричал Роджерс.

Конвей бросил Бенни, но не успел увернуться, и связка ударила его в грудь. Он пошатнулся. Я подскочил к Конвею, схватил обеими руками за куртку и стал трясти так, что у него защелкали зубы.

Конвей рванулся. В руках у меня осталась только большая перламутровая пуговица.

Пальцы Конвея впились в мои волосы.

- Стой, стой, ребята! - во двор ввалилась толпа мальчишек с ракетками и мячами. Впереди бежал Фил Адамс.

Он кричал:

- Что это у вас? Драка? Драться, так драться по правилам!

Нас схватили за куртки и оттянули друг от друга. Фил вынул носовой платок и туго обвязал мне голову.

- И куда только ты лезешь с такими вихрами? - ворчал он.

- Все равно. Скорее, Фил. Пусти, - бормотал я.

Конвей смотрел на нас исподлобья.

- Сэт, повяжи мне тоже голову, - потребовал он. Коротенькие волосы Конвея трудно было ухватить даже щипцами, но Роджерс сейчас же вынул из кармана клетчатый платок и, аккуратно сложив его, повязал голову друга.

- Не забудь приемы бокса, которые я тебе показывал, - шептал мне Фил. - Не стискивай кулак. Бей косточками. И все в одну точку. Наскакивай снизу - нырком. Помни, что крач у тебя хорошо выходит. Ну, иди.

Меня отпустили. Я бросился к Конвею. У Конвея остренький противный подбородок! В подбородок! Рука выпрямилась как пружинная. Зубы у Конвея лязгнули.

Он отскочил, пригнулся и ударил меня в живот.

Я захлебнулся воздухом.

- Хук!.. Хук! - кричал Фил.

Я согнул руку, выбросил ее вверх, вбок.

- Ой! - взвизгнул Конвей.

Голова у него качнулась как тряпичная.

«Так!..» - подумал я.

Вдруг в глазах у меня потемнело и в горле стало горячо - Билли ударил меня в нос. Брызнула кровь, кто-то закричал. Кажется, Бенни Уоллес.

Я рассвирепел и, ничего не слыша, ничего не видя, замолотил кулаками куда попало.

Пуговицы отлетели от моей рубашки, нос распух, левый глаз не открывался, но я не чувствовал боли.

- Вот тебе! Вот тебе! Вот тебе! Не уйдешь! - сквозь зубы шипел я.

- Ура, Том! Конвей бежит! - закричали вокруг.

Но кулаки не могли остановиться.

- Очнись, дурень! Это я! - закричал Фил Адамс.

Он подошел поздравить меня с победой и пожать мою руку, а я заехал кулаком ему прямо в живот. Мальчики хохотали.

Я опустил руки и огляделся. Мальчики столпились вокруг меня. Конвей исчез.

Я был победителем.

Уоллес прикладывал к моему распухшему лицу намоченный под краном платок. Кто-то накинул мне на плечи куртку, кто-то надвинул на подбитый глаз фуражку, мальчики еще раз прокричали «ура» и пошли провожать меня домой.

Тетушка Эбигэйль открыла мне дверь.

- Господи, боже мой! - Она всплеснула руками и в ужасе отшатнулась.

- Это ничего, тетушка, - попытался я улыбнуться.

Но распухший нос и подбитый глаз не хотели слушаться: нос упрямо сворачивал в сторону, а глаз сам собой подмигивал.

Тетушка, не говоря ни слова, схватила меня за руку и потащила к дедушке.

- Полюбуйся, Даниэль! - воскликнула она и с размаху хлопнулась в кресло.

- Кра-а-савец! - сказал дедушка. - Кра-асавец! Где это тебя так разукрасили?

Я начал рассказывать, как Конвей пристал к Уоллесу, как я запустил в него связкой книг, как мы сцепились.

- ...Я сделал крач, а он не по правилам - в живот. Я ему - хук, понимаете: так и сюда. Он стукнул меня по носу. В кровь.

- Эх, - сказал дедушка, - шаг назад и выпад в сторону! Где у тебя голова была?!

- Прозевал, дедушка, но зато я его так свистнул в ухо...

Дедушка слушал, покачивая головой.

- Побежал, говоришь? - хлопнул он себя по колену. - Здорово! Так ему, разбойнику, и надо. Точь-в-точь так влетело от меня фискалу Джинглю. Мне тогда было лет двенадцать. Как сейчас помню эту историю. Хорошее было время...

- Даниэль, - перебила тетушка, - сейчас совсем не время для ваших детских воспоминаний. В драке не может быть ничего хорошего. Вам бы следовало объяснить это Тому.

- Не поможет, сестра, - сказал дедушка. - Это у нас в роду.

Тетушка поджала губы и встала.

- Нужно что-нибудь сделать с его синяками. Я полагаю - пилюли д-ра Паркса, примочка из отвара бузины и патентованная мазь Плорниша...

- Никаких пилюль. Холодный компресс и черная повязка на глаз, чтобы не пугал людей и лошадей.

Тетушка усадила меня в кресло, завернула мою голову мокрым полотенцем и вышла. Через полчаса она вернулась с дюжиной черных повязок на белой подкладке.

- Они всегда будут у нас под рукой, - сухо сказала она.