Восток — дело тонкое: Исповедь разведчика

Арест, нарушающий дипломатический обычай

Москва, 14 мая, агентство «Кедо». Арест советского корреспондента (спецкора АПН Мачехина) Главным Полицейским управлением по подозрению в попытке нарушения специального уголовного закона, основывающегося на японо-американском договоре безопасности, является беспрецедентным случаем. 14 числа этого месяца в первую очередь МИД СССР, а также Агентство печати «Новости» заявили протест.

Однако в то же время иностранные дипломатические круги в Москве были удивлены, поскольку была ли так называемая «шпионская деятельность» или нет — это другой вопрос, а соответствующие полицейские органы приняли все-таки довольно «прямые» меры.

Сбор информации является, если так можно выразиться, неотъемлемой частью деятельности дипломата и корреспондента, и иногда это вплотную подходит к шпионской деятельности. В западноевропейских странах, которые, так сказать, привыкли к этой проблеме, даже тогда, когда против дипломата или корреспондента имеются очень веские подозрения, то, по обычаю, ему по неофициальным дипломатическим каналам намеком делается «предупреждение», принимаются необходимые меры, например, он «добровольно уезжает».

И в данном случае, если делать как обычно, тоже должны были быть приняты отдельные меры.

По этому поводу некоторые западные дипломатические круги указывают, что, даже признавая, что у советского журналиста особенно за рубежом есть возможность заниматься деятельностью по сбору информации, не был ли, во-первых, чрезмерной мерой его арест и, во-вторых, не было ли ошибкой мнение о недостаточности выяснения этого вопроса с соответствующим дипломатическим учреждением и смелое вмешательство соответствующего полицейского управления.

Если не брать произошедший в Японии инцидент Растворова во времена «холодной войны», то в последних «шпионских случаях есть в некотором смысле и много смешных сторон. Например, во время инцидента, который произошел недавно между СССР и ФРГ, сначала западногерманское телевидение засняло и показало сцену, показывающую, видимо, процесс сбора информации двумя советскими дипломатами. В ответ на это советская сторона тоже назвала двух немецких дипломатов в Ленинграде и Москве «шпионами» и сообщила об этом в газете. У одного из них — пресс-атташе — по случайному совпадению в это время истек срок службы, и он, как и намечалось, вернулся домой, а инцидент на этом закончился.

Похоже, речь идет о «сообразительности» в дипломатии, которая с наступлением эпохи информации регулирует отношения с «государственными секретами».

И немало людей, которые считают, что в данном случае нельзя было использовать такой незрелый повод, как знакомство с членом команды американского атомного авианосца, все без разбору ставить на одну доску, и даже если «попытка нарушения» имела место, не было бы лучше проявить немножко больше «сообразительности». Находящиеся под впечатлением этого вопроса восточноевропейские круги подвергают резкой критике принятые японской стороной меры, говоря, что «действия полиции в Японии опасны».

По-видимому, протесты следуют один за другим, и в них выражается гнев советской стороны по поводу такого нарушения «дипломатического обычая».

В настоящее время советская сторона требует освобождения этого корреспондента, однако, поскольку это дело стало достоянием гласности, создалась такая ситуация, когда лица, имеющие к этому вопросу отношение, как с японской, так и с советской стороны, видимо, не смогут его сами разрешить, и в этом случае есть опасение, что инцидент окажет некоторое влияние на японо-советские отношения.

(отп. лб 18.5.76)

«Каскад» действует

Офицер М.:

— На переговоры банда согласилась, но поставила условие: наш представитель должен прийти один. В 17 часов парламентер должен был выйти из машины на выбранном душманами месте и, подняв руки вверх, пройти порядка двухсот метров на запад. Там встретят. Рассказав это, человек, передавший эту информацию, добавил от себя, что «может, даже не убьют». Хотя, по его словам, банда явно «любительская» и договориться с ней можно. На переговоры с бандой пришлось ехать мне. Указанное информатором место оказалось равниной — ни кустика, ни деревца, ни холмика Я вышел из «уазика» и с поднятыми руками направился на место встречи. Душманы появились неожиданно. Меня положили на землю и, приставив к голове автомат, обыскали. После этого подвели к бородатому человеку лет сорока в черной чалме. С ним я и должен был вести переговоры о перетягивании банды на нашу сторону.

В. Сопряков:

— Основной задачей «Каскада» было не допустить свержения правительства Бабрака Кармаля и отстранения от власти народно-демократической партии (НДПА). Как это делать, зависело, в первую очередь, от нашей импровизации.

Врагов у Кармаля было множество — от ЦРУ до своих же однопартийцев. Поэтому без работы «Каскад» не простаивал. Двум сотням офицеров КГБ приходилось вести работу с огромной агентурой, просчитывать каналы поставок оружия, обнаруживать банды, склады оружия и многое другое. Каждый день о результатах работы группы я докладывал лично генералу армии Ахрамееву. Однако, несмотря на все усилия, ситуация накалялась.

— С каждым днем я все отчетливее видел, как нарастает

враждебность населения к кабульским властям и рикошетом к советским войскам. Борьба за власть шла не по человеческим стандартам — жестоко, кроваво, дикими, нецивилизованными методами. Авторитет Кармаля пддал катастрофически быстро.

Офицер М.:

— Как это оговаривалось в штабе, я предложил командиру воевать на стороне режима Кармаля. Реакция на это была бурной: бородатый вскочил, заорал, что это оскорбление, и велел меня расстрелять. Я даже испугаться не успел. Только смотреть старался в сторону от наставленных на меня автоматов. Но когда они уже щелкнули затворами, командир дал отбой, и мы продолжили переговоры. После этого за время беседы меня «убивали» еще четыре раза.

Постепенно я начал чувствовать, что душмана удалось убедить. Он все так же хватался за автомат и вытаскивал из ножен финку, но я все вернее ощущал, что дело двинулось и уж хотя бы не нападать на наших я его точно уговорю. Бородач даже торговаться начат. И тут меня ждал сюрприз, от которого я чуть не поседел: в самый пик диспута послышатся гул, а уже через минуту позиции банды бомбили наши советские самолеты.

В. Сопряков:

— Контакты с главарями банд, особенно теми, которые еще не успели вымазаться в крови, — дело обычное. «Начинающих» склоняли к сотрудничеству с «Каскадом» и направляли на борьбу с непримиримыми. За «смену ориентации» душманам предлагались рабочие места, гуманитарная помощь или еще чего-нибудь — по ситуации. Чаще в качестве компромисса предлагалось или вообще не вступать в войну, или уж, по крайней мере, не нападать на советские войска К счастью, во время переговоров ни один боец «Каскада» не погиб. Специалисты рассказывают, что в самом начато разговора душманским лидерам стоит намекнуть, что советская разведка прекрасно осведомлена о всех членах семьи повстанца и о том, где все они в данный момент находятся. Каскадовцы могут вспоминать о пережитом часами. Просто волосы дыбом встают.

Офицер М.:

— И вот после этого натета мы с душманами из щелей вылезаем. Я смотрю на бородатого и только руками развожу — ну что тут скажешь. А он тоже откуда-то из-под скалы вылез. Злющий, как черт. Посмотрел на мои руки разведенные, засмеялся и тут же согласился на все мои условия. Меня после этого, когда я уже к своей машине вернулся, просто истерика била.

Подполковник Александр К.:

— Самое страшное? Пожалуй, две вещи. Мерзкие афганские мухи, которые переносят такие же мерзкие болезни, и агента потерять. Источник информации пуще глазу берегливо время обстрелов прикрывати, из переделок вытаскивати. Меня чуть не пристрелили, пока я агента своего прикрывал. Он у меня хромой был, быстро бежать не мог — вот я и отстреливался короткими очередями минут пятнадцать. Хотя, может, и гораздо меньше. У страха ведь глаза велики.

Воспоминания об отце

Эти воспоминания об отце начинаются со времени его учебы в Военной академии имени М. В. Фрунзе. Помню большую светлую комнату в общежитии, где с нами жила и моя бабушка Помню стол, вечно заваленный книгами. Каждый раз, когда я просыпалась ночью, передо мной было лицо отца в зеленоватом отблеске настольной лампы. Занимался он тогда до трех-четырех ночи. Мама тоже работала по семь часов, а вечером убегала на хор. Она всегда была полна энергии. В праздники слушатели собирались вместе. Пели, танцевали. Никогда я не слышала ссор или повышенного голоса отца Это уважение в семье друг к другу и к детям сохранилось и впоследствии.

По окончании академии мы переезжаем в только что построенный для работников Генерального штаба дом. В те годы этот семиэтажный дом № 13 на Плющихе считался элитным. Здесь жили офицеры, генералы и маршалы. Среди них: полковник Степанов, генерал Попов, полковник Лукманов, генерал Маслов, маршал Рыбалко и другие.

Здесь же в моей детской душе поселилось ожидание чего-то плохого. Может быть, это был просто страх. Шел 1937 год. Иногда мы слышали разговоры взрослых о «черном вороне». Если отец задерживался, мама не спала Вечерами дети собирались в широких коридорах, покрытых отличным паркетом, который сохранился до сих пор, и перешептывались, передавая новости.

Вчера забрали мать нашей подружки. Она работала за границей. Мы бегали к ней в квартиру, смотрели на красивые заграничные куклы. В каждой кукле нам мерещились шпионские сведения, заделанные в фарфоровых ручках и туловище игрушки. «Шпионы, шпионаж» — насколько это страшное, ползучее слово, как змея. Это понимаешь только сейчас. «Никто не мог вступиться за обвиняемого тогда, — говорит отец. — Каждый день мы ждали своего собственного ареста».

Год спустя, когда отец стал работником Генштаба, участились его отлучки из дома. Сначала на неделю, потом на месяц. «Папа в командировке», — говорила мама. Отец всегда возвращался веселый, с небольшим чемоданчиком, но всегда с подарками. Часто он привозил «оттуда» пластинки. Это были и Лещенко, тогда почти запрещенный, и Карузо, Пампанинни и другие знаменитые итальянские оперные певцы. Эти пластинки сохранились в семье до сих пор. А Лещенко кто-то «унес», когда мы были в эвакуации. К приезду отца собирались гости. Меня с братом не допускали на эти встречи друзей-коллег, но иногда и я присутствовала при разговорах. Помню, отец рассказал о своей поездке в Италию, после чего раздался взрыв хохота. Только шестьдесят лет спустя он объяснил многое более подробно. Речь шла о встрече с агентом в Риме. Отец, как было условлено, должен был встретиться на площади перед собором Святого Петра Агента не было видно. Наконец-то он увидел его голову (агент был около двух метров роста), торчащую из знаменитого по тем временам итальянского туалета Лишь по выходе из туалета, поменяв несколько заранее обдуманных точек, они встретились в парке и обговорили все детали операции.

Таких поездок было много — по всем странам Европы.

Однажды нам сказали, чтобы мы готовились к отъезду в Венгрию. Отец уже был там, исполняя обязанности военного атташе при посольстве СССР. Послом Советского Союза тогда был Шаронов. При первой встрече с послом и его женой за обедом началось мое дипломатическое воспитание. Папа говорил потом, что он не знал, куда провалиться от стыда за мое с братом поведение. Стол, как говорится, ломился от всяких заморских яств, а мы с братом набросились на кислую капусту и чуть не подрались.

Заграничная жизнь резко отличалась от нашей родной. Мы это понимали. Нас поселили в дом, сделанный мужем известной тогда актрисы Франчески Галь. В феврале 1941 года она присутствовав на большом приеме, устроенном нашим посольством по случаю Дня Красной Армии. Затем, не захотев жить в стране с фашистским режимом диктатора Хорти, уехала в Америку. Дом напоминал древний замок. По крайней мере, нижние комнаты были стилизованы под старинный замок. Огромный камин, сложенный из камня, узорный пол, также выложенный камнем, на стенах оружие и рога А в белоснежной спальне под балдахином я чувствовала себя принцессой. Дверь из спальни выходила на балкон такого размера, что мы с братом катались на нем на роликах.

Но и здесь действительность брала вверх и над нами. Перед домом всегда стояли два венгерских полицейских. В первые дни, когда наступали сумерки, а родителей не было, мы с братом гасили в комнате свет, затем ползли к краю балкона и следили за полицейскими. Потом нам это надоело. Часто днем мы с мамой выходили гулять в парк. И здесь взглядом «профессионала» наблюдали за собой слежку. На рынок, в магазин — везде нас с мамой кто-то сопровождал. Но и к этому мы привыкли. Папа умел как-то мельком все это разъяснить нам, не ранив наши детские души.

В доме была приходящая прислуга Кажется, немка по происхождению. Я вспоминаю ее милое, доброе лицо. Она часто делала нам вкусный венгерский торт с шоколадом. Вскоре она стала как своя, очень полюбила мою маму. Даже пригласила ее на конфирмацию своей племянницы, подарив фотографию с надписью. Она искренне плакала когда мы покидали Венгрию. Как рассказал отец потом, он, да и мама знали, что она была агентом венгерской разведки.

Часто по воскресеньям мы с родителями выезжали в горы. Там проходили подготовку любители-скалолазы. Необычная горная природа глубокие таинственные пещеры нас завораживали. Оказывается, в эти же минуты отдыха проходили встречи отца с агентом. Там же мы узнали и Будапешт, старый и новый город, красивый и незабываемый.

Родителям приходилось часто быть на приемах и устраивать их самим. Мама всегда скромно одетая в Москве, просто преобразилась. Ее вещи были настолько элегантными и добротными, что я долго потом донашивала их и удивляла понимающих в моде наших дам.

Среди частых гостей в нашем доме был человек, который производил на меня особое впечатление своей шотландской юбочкой. Это был английский военный атташе. Он оказался потомком знаменитого Барклая-де-Толли, верного соратника Кутузова в Великой Отечественной войне 1812 года Фото его с дарственной надписью хранится в альбоме отца

Несмотря на то что отец еще был молод, в то время ему исполнилось только 35 лет, он пользовался большим уважением среди своих коллег, как русских, так и иностранцев.

Когда он уезжал из страны, ему устроили большой прием. На стене в нашем доме как память о тех днях висит огромное серебряное блюдо, на котором около полусотни подписей агташатов и других дипломатов, служивших в то время в Венгрии.

В 1940 году в Будапеште состоялась выставка достижений народного хозяйства Советского Союза Вся наша колония помогала в организации и в последующей ее работе. Участвовала в ней и моя мама Были летние каникулы, и все дети вместе с родителями проводили их на выставке. Никто не ожидал такого большого успеха Каждый день масса людей проходила через строй полицейских, чтобы посмотреть, как живут русские. В конце дня на столах с литературой не оставалось ни одной книги, ни одного буклета Два огромных снопа из колосков пшеницы тоже разбирались начисто. Каждое утро приходилось восстанавливать их заново, раскладывать литературу. Женщины в связи с этим жаловались мужьям, но они ничего не предпринимали. Тогда дети и придумали метод борьбы с растаскиванием книг. Те, кто был помладше, укрывались под столом, на котором были разложены книги, и отмечали мелом на ботинках тех, кто брал книги, другие, постарше, стояли на выходе и отбирали эти книги. Взрослым пришлось извиняться перед посетителями, которые возмущались, что мальчишки пытаются отобрать у них книги. Отец не ругал нас. Собрав детей, он объявил им, что они молодцы, проявляют бдительность. Но в данном случае лучше подарить книгу. Люди мало знают о СССР, а прочитав ее, будут знать больше и лучше к нам относиться.

Война приближалась с каждым днем.

Вот в посольство привезли венгерского коммуниста Ракоши, министра первой Венгерской Советской республики 1919 года Он был приговорен к шестнадцати годам тюремного заключения. Его венгерские власти решили на кого-то обменять. Будет произведен его обмен. Ответственность за переправку его в СССР возлагалась на отца. Операцию эту он провел успешно.

Наступил момент и нам уезжать из страны. Отец подбадривал маму и нас. Он еще оставался в Венгрии. Обстановка накалялась, и мы это чувствовали. Уезжали мы с одним чемоданом. Браг плакал, что оставляет свой любимый и первый в жизни велосипед. Отец обещал привезти его потом. Никто из нас не подозревал, что скоро все изменится и мы могли бы и не увидеть отца. Когда началась война, весь дипкорпус был интернирован, а потом обменен.

Мы уже воочию увидели фашистов. На перроне Берлинского вокзала, куда нас доставили, стояли дюжие молодцы со свастикой на рукаве, широко расставив ноги и держа в руках автоматы. Посольство, где мы остановились, готовилось к отъезду. Помню подвальное помещение, где жгли документы и сотни хороших книг, разбросанных на полу. Так для всех нас начиналась война.

В Москве — время отпусков, жаркое лето. Нас отправили отдохнуть в Евпаторию. Несколько дней мы провели в карантинном боксе. А когда настало время присоединиться к отдыхающим ребятам, где-то совсем близко на море загрохотало. Бомбили нашу эскадру кораблей. Бабушка горько заплакала, приговаривая: «Это война..» Отправляли нас последним вагоном. В памяти и сейчас — вой сирен и перекрещивающиеся лучи прожекторов, а в их свете фашистские самолеты.

В Москве маму назначили начальником охраны порядка Жители следили за затемнением, проверяли крыши, сбрасывали зажигалки с крыш домов. Все наши знакомые удивлялись, откуда только братась смелость у такой скромной женщины, как моя мама! Однажды в доме напротив ярко вспыхнул свет. Я дежурила вместе с мамой. Мы бросились в этот дом. Дверь была нараспашку. Кругом свет. Занавески отдернуты. Но никто не откликнулся. Отец потом ругал маму, что она рискнула пойти туда одна. Уже тогда в Москве начались диверсии. Однажды, где-то под вечер во время налета, мы находились во дворе. Коля Феденко, который был чуть старше меня, помогал маме. Что-то ему показалось, и он позвал ее. Она бросилась к нему, и в это время фугаска врезатась в то место, где она только что стояла С семьей генерата Феденко родители дружили долго. Коля приходил к нам во время войны, когда его направляли на учения. Помню, мама его кормила болтанкой из муки, так как ничего другого тогда не было. Потом он стат военным медиком и дослужился до полковника. Меня он благословил на учебу в МГУ — изучать психологию людей. К сожалению, ни отца, ни сына Феденко нет сейчас на нашей земле. Остались красивые гранитные памятники на Введенском кладбище и наша светлая о них память.

Осенью 1941 года маму все-таки уговорили, не дожидаясь приезда отца увезти нас с последним составом на Урал, в эвакуацию, как говорили тогда Не обошлось без приключений. Поезд наш бомбили, но пострадавших не было. С нами уехали и последние семьи из нашего дома на Плющихе — жена полковника Степанова с тремя детьми (сам он эвакуировал институт военных переводчиков из Ставрополя) и жена полковника Лукманова который готовился в командировку. Вагоны, в которых мы ехали, — перестроенные теплушки для скота Нас поместили на нижних полках, бездетных на верхних. Кто-то сверху попросил маму взять на станции горячей воды и стал передавать бидон. В это время поезд резко затормозили бидон выскользнул из рук. Удар, хорошо, что по касательной, пришелся маме по голове. Мы с братом заплакали, увидев много крови. Тут же на станции маму перевязали, после чего она зсе-таки взяла злополучный бидон и свой чайник и пошла к очереди за водой. От вагона отделился мужчина и побежал к очереди со словами: «Пожалуйста пропустите раненую». Он еще долго объяснял публике, что нас в Москве бомбили. В результате слух обошел весь состав, и всю длинную дорогу в Долматово ее пропускали, как героиню, что, конечно, смущало ее.

Теперь, когда прошло более полувека, вспоминается с удовольствием то, что этим человеком был замечательный артист всех времен Аркадий Райкин. Он потом опекал нас всю дорогу.

Долматово — красивейшее древнее село. Раньше оно стояло на берегу глубокого озера где была форель и другие ценные породы рыб. Я видела старинную литографию. На берегу озера стоял огромный монастырь. А вокруг дивный ландшафт: дубовые рощи, переходящие в леса где мы собирали грибы. Здесь же мама работала на лесоповале. Женщины и рубили, и носили бревна

Нас приютила семья секретаря райкома выделив нам комнату. Мы с братом спали на полатях, а мама с бабушкой на скамьях. Нам дали карточки. Помню, что мы смогли «отоварить» их только конфетками, похожими по величине на пилюли, и сетками для волос. Когда брат заболел желтухой, мама с секретарем райкома на бричке поехала в дальнее село продать теплые вещи и купить продукты. По дороге они натолкнулись на бежавших из тюрьмы заключенных, но сумели уйти. А перед селом их стала преследовать волчья стая. Пришлось остановиться. Секретарь боялся за казенных лошадей. Сначала жгли ветки, а потом в ход пошли и вещи, которые мама хотела продать.

Летом мы с братом работали в поле за булку и стакан киселя в день. Осенью ходили за ягодами и грибами и собирали промерзшую картошку на колхозных полях, которую некому было собрать раньше.

Зимой мама и я вязали носки и варежки. В школе вышивали платки и рисовали, сочиняли стихи. Потом выходили на железнодорожные пути и забрасывали посылочки через открытые двери теплушек, в которых солдаты отправлялись на фронт. У нас не было ни радио, ни телевизоров, из которых нынче можно раз сто услышать о разнообразии прокладок с крылышками и без, о стимороле, который надо жевать целый день. Вечером приходил наш хозяин и рассказывал последние новости с фронта.

Вечерами мама много рассказывала об отце. Они познакомились в Ленинграде, на выпускном балу в военном училище. У мамы был красивый голос. В этот вечер ее объявили как выпускницу консерватории. В действительности она была ученицей профессора консерватории, который руководил самодеятельностью. Он даже предлагал ей помощь в поступлении в консерваторию.

Папа впоследствии рассказывал, как мама в этот вечер пела, танцевала, читала стихи. Зал был заражен ее темпераментом. А когда она попросила публику подпевать припев к цыганской песне «На степи молдаванские всю ночь глядит луна…», который заключался в словах «тра-ля-ля-ля», слушатели повскакали с мест. И красавец Николай, на которого засматривались многие девушки, был покорен.

Делегация выпускников пригласила артистов отпраздновать с ними окончание училища, пожертвовав им свои бутерброды и чай. Так зародилась любовь на всю жизнь. Скромная, без поцелуев на глазах у всех, но крепкая и с большим уважением друг к другу. Вообще отец отличался своим уважением к людям. Он, всегда внимательно выслушав человека, отвечал на его вопросы, никогда не навязывая своего мнения. Для него было все равно — простой крестьянин или посол с двадцатилетним стажем. Помню, был у отца отпуск на целых две недели. Проводил он его с нами под Москвой. Хозяин дачи, где родители снимали две комнаты, пригласил их на какой-то праздник. Малопьющий отец по просьбе хозяина попробовал бражку. После этого отец проговорил с хозяином до вечера. Все две недели к хозяину приходили соседи, чтобы поговорить с отцом «за жизнь», и приглашали родителей к себе.

В начале 1942 года в Долмагово пришло известие, что мы должны быть в Москве. Опять утомительная дорога, но уже радостная.

Москва нас встретила затемненной. В небе дирижабли с сетками. За Москвой-рекой в районе Можайского шоссе зарево пожаров. Оказалось, что отец уже в Турции и ждет нас там.

Дорога наша в Турцию — в объезд через Красноводск, Ленинакан, Карс — была долгой. Мы с братом сразу же пошли в школу. Тогда там была десятилетка Учителя все опытные, знающие и всесторонне образованные люди.

Жили мы в городе в большой светлой квартире. Родители опасались за нас и просили не отходить далеко от дома В те времена турки брали в жены 12-13-летних девочек. Часто их просто «умыкали». За четыре года мы с братом научились общаться с турками. Начало обучения — анекдот, который тогда знали все.

Отец рассказывает свою версию происхождения этого анекдота При посещении генерального штаба Турции ему показали стол Ататюрка на котором стояли портреты Ворошилова и Буденного. Сопровождающий сказал, что Буденный хорошо знал турецкий язык. Отец спросил у посла Виноградова, в действительности ли это так? Посол рассказал, что в 1933 году, в год десятилетия Турецкой республики, туда была направлена делегация, возглавляемая Ворошиловым. В ней был и Буденный. Перед отъездом он вызвал переводчика и попросил подготовить ему 70–80 слов, самых распространенных в таких общениях. Когда делегация поехала на юг Измирской области, он якобы телеграфировал: «Приехал в Муданию. (Есть такой город в Турции.) Стою у дурака (остановка), пью из бардака (стакана). Буденный».

В колонии была очень дружелюбная обстановка Папа умел привлечь людей к работе, но иногда мог и высказать недовольство. Как-то мы небольшим коллективом выехали за город. Молодой сотрудник, проходя по мосту, вдруг прыгнул на широкие перила отделяющие мост от высокой плотины. Потом прошелся по ним и, улыбаясь, спрыгнул. Все вскрикнули от неожиданности, а папа в очень резком тоне сделал ему замечание, сказав, что здесь ни время, ни место показывать свою «храбрость». Грубости или народного жаргона я от него никогда не слышала

Обстановка в Анкаре была напряженной. Вот-вот и Турция станет фашистской страной. К тому же очень часто возмущалась и природа Постоянные землетрясения вынуждали сотрудников и их семьи выезжать за город, даже среди ночи.

Иногда мы отправлялись на машинах в Стамбул. Очевидно, так было задумано по работе отца Проезжали мимо необъятных песчаных карьеров, пещер с сотнями ласточкиных гнезд, а внизу виднелись огромные густонаселенные поселки. А через месяц, проезжая назад, уже не находили ни гнезд, ни селений. Обвалами после землетрясений все было погребено под песком.

Вспоминаю такой эпизод. Как-то отец собрался в «командировку» на американском джипе. Он попросил маму купить спортивный костюм. Когда он померил его, то стал походить на американского солдата

Высокий, красивый, в костюме цвета сафари, он был совершенно нерусским человеком. Такая маскировка была ему кстати.

Каждая такая поездка стоила маме больших нервов. Через три дня к дому подъехал джип. Мы не узнали ни отца, ни его спутника. Волосы были песчаного цвета, ресницы такие же, а костюм полез по швам в самых неожиданных местах. Отец часто с юмором вспоминает эти моменты.

Иногда он выезжал с послом на охоту, но, как видно, у него была там, в болотах, своя «охота». Много писали о покушении на фон Папена О такой «охоте» я читала потом в детективе под названием «Операция «Цицерон». Но ведь могли охотиться не только на фон Папена?

Когда в Турции арестовали Павлова и Корнилова, папа организовал женщин агташата помочь им, чем можно. Я помню, как мама собирала ковры, чтобы застелить сырую камеру, где наши товарищи сидели после ареста.

Несмотря на то что отец часто работал ночами, он старался и нам уделить внимание. Он покупал много книг на русском языке. Потом их скопилось два огромных ящика. И когда мы с мамой, опять без отца, уезжая домой, в Москву, проходили таможню, таможенники удивлялись такому богатству. Тем более за все пришлось платить большие деньги. Папа после этого в Москве расплачивался два года

В посольстве была прекрасная, еще со времен царя, библиотека Мне повезло, что меня иногда туда допускали. Вернее, когда родители уходили на приемы, они оставляли меня с женщиной-библиотекарем. Однажды я так зачиталась, что не заметила прихода родителей. У отца было несколько удивленное лицо, когда он увидел название книги: «Декамерон» Боккаччо. Но он не акцентировал на этом внимание, и теперь, как родительница и психолог, я понимаю, что он поступил правильно. Проблемы этого произведения тогда меня не очень еще волновали.

Мы, дети, иногда задавали своему отцу педагогические загадки. Однажды брат, разозлившись на мои колкости в его адрсс, запустил в меня перочинным ножом. Нож попал в руку. Отец был разъярен. Он повез меня к врачу, а маме велел посадить брата в темную комнату. По приезде он положил его на кровать и первый раз в жизни отлупцевал ремнем. Потом он рассказывал послу: «Я его порю, а у него ни слезинки!» Через неделю, не выдержав, папа спросил у брата, почему он не плакал. Оказывается, браг подложил в брюки тетрадки. Эта сообразительность помогала ему, когда он работал с конструктором Сергеем Королевым и придумывал всякие интересные штуки. Только Сергей Павлович всегда удивлялся, откуда у него такое имя — Марат? Секрета тут не было. Во-первых, в доме на Плющихе, 13, было модно называть детей именами известных людей: Фридрих (Энгельс), Максимильян (Робеспьер), Вильгельм (наверное, Пик) и т. д. Во-вторых, Маратом отец его назвал в честь линкора «Марат», на котором он проходил практику во время рождения сына

Иногда я слушала беседы отца о воспитании. Посол Сергей Александрович и его жена Евгения Александровна воспитывали свою дочь почти что в спартанском духе, как мы тогда считали. Она была всегда строго одета, скромно причесана, много занималась. Наши родители много говорили о значении знания иностранного языка Отец соглашался с послом, что будущее за английским языком. Правда, он считал тогда, что для меня сейчас еще нет возможности его изучать. Так я окончила французскую школу, а дочь посла изучала два языка. Она с отличием кончила физический факультет МГУ, вышла замуж, родила дочь, но рано умерла из-за единственного удара на волейбольной площадке. А французский мне пригодился позже в общении во французском посольстве. Многие мои замысловатые фразы просто приятно удивляли французских друзей. Учение пошло на пользу. Сам папа изучал французский язык, и почти до самой кончины у него на столе лежал словарь французского языка.

Он много читал, несмотря на плохое зрение, и мог осветить многие современные вопросы. Его никогда не интересовали ни машины, ни дачи. В те далекие времена это мало кого интересовало. Я сравниваю время, когда сама находилась в командировке с мужем в 60 — 70-е годы. В посольстве только и говорили о машинах, шубах, дачах…

Приехав в чужую страну первый раз, муж не имел транспорта Тогда мы сами купили подержанную машину. Однажды для женщин посольства объявили профсоюзное собрание. Я опоздала на него, так как муж не смог меня вовремя подвезти. Извинившись за опоздание, я села и услышала наставнический голос дамы-профорга. Она говорила, что в посольстве есть родители, которые не пускают своих детей в садик, так как копят деньги на машины. Оказывается, мой четырехлетний сын тоже очень хотел машину и соврал. А дама не захотела даже поговорить с родителями, дабы не потерять придуманную ею «сенсацию». И не могла я объяснить даме, что муж не всегда может привезти сына в посольство вовремя. Для меня важнее было накормить семью, быть всегда одетой соответственно обстановке, устроить прием для тех, с кем муж общался. Прежде всего работа Это, конечно, пришло от родителей.

Приемы родителей всегда проходили с большим успехом. Иногда были и казусы, которые не проходили мимо детских глаз. Так однажды у нас в доме проходил очень важный прием. Гости были в хорошем настроении. Икра, водка… После обеда все увлеклись беседой. Отец заметил пропажу одного военного атташе. Он вышел на веранду и исчез. Другие тоже выходили и долго не появлялись. Отец послал своего заместителя выяснить, в чем дело. Оказывается, один гость, сильно выпив, уснул в туалете. Ему стучали, звали, но все напрасно. Мама прибежала к нам, сказав, чтобы мы шли в детскую, так как гости будут пользоваться нашим туалетом. Когда взломали дверь, обнаружили гостя мирно спящим. Вообще кто говорит, что русские много пьют? По моим пятнадцатилетним наблюдениям, иностранцы на приемах пьют больше, особенно на дармовщинку. А русские просто не всегда умеют пить.

Отец всегда умел держать себя в руках. Однажды к нему напросился один иностранец. Нас сразу же закрыли в детской. Очевидно, разговор был для отца ценным, нужно было много узнать из этой беседы.

Когда гость ушел, я и мама вошли в комнату. На столе стояло несколько бутылок. Гостя фактически донесли до машины. А отец сидел на стуле… Затем, улыбаясь, посадил меня к себе на колени и стал читать из «Евгения Онегина»: «Театр уж полон; ложи блещут…»

В детстве мы с папой часто ходили в Большой театр. Тогда начиналась блистательная карьера Плисецкой. Танцевали Уланова, Семенова и др. Было много прекрасных певцов. Эта любовь к театру передалась и мне. Еще в молодости в Ленинграде отец часто посещал театры. Много лет спустя в Ленинграде у фонтана его окликнул высокий человек. Окружающие сразу же узнали в нем артиста Черкасова. Оказывается, артист проходил военную службу в части отца и хорошо его запомнил.

Отец всегда учил нас быть честными и не ябедничать. В посольстве был небольшой сад с черешней и яблонями. Школьников запускали туда поесть и собрать ягоды, но нам говорили, что мы должны «помочь собрать». В четырнадцать лет это воспринималось фактически. Я съела буквально несколько ягод и до конца сборки рьяно собирала их в корзину. Хотя многие ребята воспользовались вкусными плодами. Потом многие устали, и моя подружка, подбежав к дереву, на котором я сидела, повисла на огромной ветке. Девочка была старше меня и намного выше. Ветка с треском оторвалась. Подруга убежала, а меня долго допрашивали, кто сломал дерево. Я стояла на своем и не хотела выдавать девочку. «Это я», — твердила я и директору, и маме. Отец потом мне сказал, что он тоже не поверил, но что я все-таки хорошо сделала, что не выдала подругу. После этого нас долго не допускали в сад.

Уже близился конец войны. Немцев интернировали и разместили как раз рядом с садом. Как-то гуляя там, мы наблюдали, как сын фон Папена перелез через ограду и раздетый догола побежал по улице. Говорили, что он сошел с ума.

Работа в Турции дала отцу много хороших друзей. До конца жизни он дружил с Волосюк, Виноградовым, Ивановым, Лукмановым и другими. Крепкая дружба связывала его с военным атташе в Польше Леонидом Николаевичем Калиниченко. После их смерти отец поддерживал дружеские отношения с их семьями.

Ни одна компания у нас не обходилась без отца Каждый спрашивал: «А папа будет?» В жизни иногда не замечаешь, как берешь как бы походя некоторые черты родителей. Мне кажется, что не только обстановка работы за границей, но и влияние отца привило мне выдержку, которая впоследствии помогла мне в общении с иностранцами.

Вот наконец наступил самый счастливый день моей жизни и жизни моей семьи! Объявили о Победе над гитлеровской Германией. Ночью нас разбудил водитель и отвез в посольство. Вся колония собралась в посольстве. Отец пропадал там уже много дней. Радость переполняла всех.

В 1946 году мы уже были в Москве. Жизнь продолжалась.

Я — настоящая жена Штирлица[1]

Быть женой разведчика непросто. Хорошая жена шпиона сама со временем превращается в эдакую Магу Хари. О том, как жили жены разведчиков, рассказывает супруга одного из советских резидентов Лидия Сопрякова:

— Когда мы познакомились с Вадимом, он учился в военно-морском училище в Ленинграде. Ни о какой разведке тогда речь не шла Я должна была стать женой военного моряка и, как и положено, ждать его на берегу. Но после охончания училища и службы на флоте Вадима направили в дипломатическую академию. Конечно, там уже поменялся профиль, и его готовили к карьере дипломата-разведчика

С этого MOMeirra изменилась и жизнь всей нашей семьи. Психолог по образованию, я стала учиться в академии на специальных курсах для жен.

В первую очередь нас готовили как жен дипломатов. Мы изучали протокол, учились вести себя на приемах. В академии накрывался стол, а мы должны были правильно расставлять тарелки и приборы. Учили нас и одеваться. Ну а о том, что касалось специфики работы мужей, мы узнавали косвенно. Напрямую, конечно, нам никаких инструкций не давали. Говорили только о том, что к нам будут подходить разные люди, задавать каверзные вопросы. Преподаватели многое недоговаривали: мол, чем меньше знаете, тем лучше. Учились мы три года, даже оценки нам ставили. Вот жен нелегалов готовили более серьезно. Я конечно же знала, чем занимается мой муж. У нас даже шутка была: «Муж работает в консерватории».

Первая командировка моего мужа — разведчика Вадима Сопрякова должна была проходить в Англии. Я начала совершенствовать свой английский, читала книги по истории этой страны. Но в последний момент что-то изменилось, и мы стали готовиться к поездке в Бирму.

В Бирму мы попали в 1963 году и прожили там четыре года По легенде, мой муж закончил иняз, а я, как и было на самом деле, психфак. Первое время было очень тяжело. Во-первых, климат: сорокаградусная жара и очень большая влажность. Крутом ядовитые змеи, скорпионы. В чемоданы залезали какие-то жуткие муравьи и все там съедали. Как-то испортился кондиционер, открыли его, а там змея! Было очень много желудочных болезней. Для бирманцев холера — как для нас насморк. Решили как-то для сына нанять няньку из местных. А у нее, оказывается, была холера. Но это бытовая сторона. А что касается работы, то сложился очень хороший коллектив, с которым работал Вадим. Я тоже помогала мужу — ходила на приемы. На приемах как раз и идет основная работа разведчиков.

У жены разведчика не может быть задушевной подруги, которой доверяются самые сокровенные тайны. Абсолютно все, даже сердечные, переживания приходится переваривать в одиночку. Мы никогда не обсуждали работу мужей — ни на кухне, ни в кровати. В любом месте могли быть «жучки». Вся жизнь проходила в напряжении. Но если очень хотелось чем-то поделиться, я говорила мужу: «Пойдем прогуляемся». И уже вне дома мы могли поговорить. В Индии в этом отношении было очень хорошо — там были великолепные сады. А вот в Японии какой-то кошмар! Узенькие улочки, крутом домики, везде уши. Но мы вели себя железно. В крайнем случае разговаривали в посольстве. Но и там бывали проколы. Советское посольство в Малайзии оказалось нашпигованным «жучками».

Мы хотели, чтобы наш сын поступал в военный институт, и нужно было обсудить, кто может в этом помочь. Так вот даже об этом мы говорили вне дома. Иногда использовали записки, но это как-то не прижилось.

По-настоящему использовать все свои знания, интуицию и женские чары приходилось на приемах. В основном я работала с женщинами. Хотя иногда была как приманка Ко мне был неравнодушен французский посол. А познакомился он сначала с Вадимом. Катался как-то посол на яхте и вдруг перевернулся. А Вадим это увидел и спас его. После этого посол стал приглашать нас на приемы, где были посланники разных стран, военные атташе, — то, что нужно было мужу по работе.

То, что французский дипломат, как я заметила, был неравнодушен ко мне, очень хорошо сказывалось на работе мужа. Но я не могла предпринимать никаких самостоятельных шагов.

Я сама ничего не могла себе позволить, даже если бы мне кто-то понравился. В Индии была одна дама жена апээновца Она очень любила кокетничать с мужчинами, на приемах только этим и занималась. Потом в Финляндии спуталась с одним финном, и мужа выслали из страны. Никакого инструктажа на этот счет не было, но все и так было ясно. У иностранцев с этим было намного проще. Французский посол мог иметь любовницу — жену заместителя английского атташе. И это было нормально. У нас — просто невозможно.

За моим мужем тоже много дам ухаживало. Конечно, я ревновала, но ничего поделать было нельзя. Одна такая дама ввела нас в банковские круги. Ко мне был неравнодушен, например, один маркиз, по совместительству разведчик. А его жена ухаживала за Вадимом. Нчстоящая француженка была! Бывает, напьется, ляжет на пол и стонет: «Ах, мне плохо!» А сама так игриво ножку вытягивает. Плохо ей! Но для разведывательной работы очень важны хорошие личные контакты, и тут ничего не поделаешь…

На дипломатических приемах собирались целые толпы разведчиков. И мужу приходилось не только заниматься вербовкой и налаживанием контактов, но и умело уходить от пристального наблюдения иностранных «коллег». И здесь не последняя роль была и за мной.

Пришли как-то на прием. Я сидела мелсду двумя мужчинами, напротив — мой муж. И один из собеседников начал заваливать меня вопросами, досконально выспрашивал, с кем общаемся, куда ездим. Я сразу поняла, что он не из праздного любопытства меня пытает. Сначала хотела мужу по-русски сказать, чтобы он его отвлек, — очень боялась запутаться, сказать что-то не то. А потом подумала, а вдруг кто услышит. Прием закончился, возвращаемся домой, и Вадим мне говорит: «Знаешь, кто это был? Американский резидент. У него мать русская, он прекрасно говорит по-русски». Как хорошо, что я сдержалась!

Бывало и так: муж говорит, что ему нужно серьезно поговорить с человеком. Я тут же беру на себя его даму. Прикидываюсь дурочкой, раскладываю журналы мод и начинаю с ней обсуждать наряды. Я нейтрализовывала жен. Вообще я не пью, так, бокал шампанского, но однажды пришлось выпить целую бутылку коньяка с одной очень любопытной американкой. Хорошо, что дело было после обеда и я не опьянела!

Еще я помогала мужу знакомиться с нужными людьми через их жен. На одном из приемов я прикинулась простушкой и подошла к жене американского советника: «Ах, какое у вас платье!» Слово за слово, и знакомство состоялось.

Приходилось мне бывать и в более серьезных ситуациях. Как-то в Индии Вадим познакомился на приеме с очень высокопоставленным человеком и предложил ему сотрудничество. А он пригласил нас к себе домой. Для мужа это была очень важная связь. Мы собрались, уложили ребенка и в 12 ночи выехали. Добирались на нескольких машинах, уходили от «хвоста». А у меня волосы-то светлые были. Я говорю Вадиму: «В темноте светлое пятно будет привлекать». Он надел на меня черную косынку, прямо как у местных женщин, и только к трем часам ночи мы добрались. Я осталась с его женой, а мужчины пошли курить. Миссия была выполнена Правда, возвращаться пришлось в полной темноте по какому-то пустырю среди змей. Через некоторое время опять приехали к этому человеку в гости. Сидим за столом. И вдруг врывается служащий: «Вам прислали документы». А он совершенно спокойно говорит: «Проходите, знакомьтесь. Это мои друзья из Швеции». В общем, все обошлось, а индуса Вадим завербовал.

Мало того что женам разведчиков постоянно нужно было «прикрывать» мужей, им еще приходилось «работать» с посольскими женщинами. И это действительно была работа

Разведчики жили не в посольстве. В Бирме, например, нам предоставили очень красивый коттедж. Выходить просто так на улицу я не могла Обязательно надо было появляться или с мужем, или с соседкой. Посольские дамы этого не понимали и думали, что мы очень высокомерные. Гости к нам могли приезжать только по приглашению. Были у нас «чистые» друзья. Приехали они как-то к нам без звонка, а у мужа важная встреча Потом еще раз. В конце концов пришлось им намекнуть, и они все поняли.

Женам разведчиков, работавших под дипломатическим прикрытием, приходилось соответствовать образу. Однако при тогдашних зарплатах советских дипломатов приходилось всячески изворачиваться. В Бирме вообще было очень тяжело с нормальной европейской одеждой. Они ведь все в балахонах ходят. А уж подобрать что-то достойное вообще было невозможно. Приходилось покупать ткани и шить у портнихи. Или выписывать по каталогам. Мы всю свою зарплату на одежду тратили. Сейчас ведь опять в моде платформа У меня вон весь шкаф забит такими туфлями. Только носить это я уже не могу.

На каждом приеме, по этикету, нужно было появляться в новом наряде. И однажды в Бирме произошел неприятный случай. Выписала я по каталогу очень красивое платье, прихожу на прием. И тут выходит жена посла Родионова в точно таком же! Но она была умной женщиной и тут же пошла переодеваться. Бывали такие накладки. Поэтому я старалась все шить.

А однажды я сшила платье из небесно-голубой ткани с люрексом. Ну очень оно красивое было. На голове у меня была «хала». И вот я пришла на прием. Тут ко мне стали подходить женщины и говорят: «Здравствуйте. Вы артистка? Мы вас видели». Я ничего не понимаю, растерялась. Оказывается, везде были развешаны календари с портретом Ирины Скобцевой. А она там в голубом платье и с «халой» на голове. Действительно, мы были похожи.

К нам вообще очень часто приезжали актеры, космонавты. Как-то приехала Терешкова А она тогда беременная была, но на маленьком сроке. Пришли в какую-то молельню (это было в Бирме), а там надо было обувь снимать. А в Бирме страшные кожные болезни, вплоть до проказы. К тому же Терешкова боялась простудиться. И мы пошли на маленькую хитрость, дали ей тонкие гольфы. Но бирманцы заметили и заставили снять их. Ну, она быстренько пробежалась по молельне, а потом в машине мы ей на ноги целую бутылку виски вылили для дезинфекции.

Жизнь дипломатов, состоящая из сплошных приемов и светских раутов, кажется простому смертному недосягаемой сказкой. На самом деле все было не так уж и сладко.

В нашей жизни было очень много минусов. Самое тяжелое — разлука с детьми. Во многих странах наши дети могли учиться только до четвертого класса. С пятого класса наш сын учился в интернате КГБ. Многие жены полгода жили в Союзе с детьми, а полгода — с мужем. А наш посол в Бирме Ледовский вообще жил один. Его жена постоянно была в Союзе с пятью дочерьми.

Сейчас я иногда встречаюсь с женами других разведчиков. Сидим, вспоминаем молодость, разговариваем о том, о чем раньше даже упоминать было нельзя. Больше всего, конечно, вспоминаю Бирму. Это моя молодость…

Российская организованная преступность

Бывшему разведчику Вадиму Сопрякову, как заметит читатель, не очень импонирует современная жизнь России. Нет, он ни на что не жалуется. Россия — это Родина, а Родина — это родная Мать. И не любить ее нельзя. Но указывать на пороки, считает он, надо безо всяких излишних разговоров. Да, Россия нынче больна. Ее разъедают коррупция, взяточничество, воровство, бандитизм как в политике, так и в быту.

То, что в России нынче воруют, известно давно. Но чтобы эта зараза так широко захлестнула всю высшую чиновничью рагь, такого еще не было в истории государства Российского. Даже наши «самые близкие и искренние» новые друзья поражены масштабами «чумы» конца XX века. Спецслужбы государства Друга Билла составили потрясающий доклад о тесном сотрудничестве государственной власти с местной воровской «малиной» под названием «Российская организованная преступность».

В подготовке доклада приняли участие такие ведомства и учреждения США, как министерства обороны, юстиции, энергетики, государственный департамент, ЦРУ, ФБР, таможенная служба США и др. (по состоянию на август 1997 года). Перечислим только некоторые громкие имена авторов доклада: У. X. Уэбстер — бывший директор ЦРУ и ФБР, Р. Гейтс — бывший директор ЦРУ, Р. Дж. Булей — бывший директор ЦРУ, У. Сешенс — бывший директор ФБР, У. Коэн — министр обороны, С. Найт — директор секретной службы США, генерал Э. Сойстер — бывший директор управления военной разведки, А. де Боргрейв — старший советник Центра стратегических и международных исследований и др.

Ниже приводятся краткие выдержки из основных частей этого доклада.

Российские новые реформаторы экономики стоят перед трудной проблемой, не имеющей исторического прецедента. Несмотря на создание в марте 1997 г. ориентированного на реформу кабинета, который начал пробиваться к твердому, как гранит, фундаменту российских монополий, большая часть мешающих экономической и политической реформе препятствий продолжает существовать.

Шестой год подряд валовый национальный продукт падает на 6 %. Одна четвертая часть населения России бьется, чтобы свести концы с концами, за чертой бедности за 25 долларов в месяц. Средняя продолжительность жизни снизилась с 69 лет в 1990 году до 57 лет в 1996-м.

Демографы предсказывают, что российское население уменьшится со 147 миллионов до 123 миллионов в последующие 3 десятилетия, что является резким спадом в период мирного времени.

Несмотря на эти трудности, президент Ельцин в июле 1997 года уверенно предсказал, что экономика окончательно стабилизировалась и что в 1998 году будет наблюдаться значительный подъем. Но большинство наблюдателей России воздерживаются от слишком сильного оптимизма, считая, что все требует осторожности в предсказании быстрого изменения.

Такая же неопределенность существует в отношении другой большой программы Ельцина по реформе Вооруженных Сил, где условия еще более ухудшились. 14 февраля 1997 года командующий Сибирским военным округом прислал президенту телеграмму с сообщением о том, что «офицеры и рядовые находятся у предела выживания. В течение 6 месяцев никому не платили. Многим семьям не на что купить даже хлеб». Послание министра обороны Родионова было еще более зловещим: «Россия скоро дойдет до предела, за которым мы не будем в состоянии контролировать ракеты и ядерные установки». Через 4 месяца после этого смелого заявления Родионов был снят, по официальной версии, за то, что он препятствовал реформе.

Вооруженные Силы России проникнуты коррупцией. Более 100 генералов, замминистра обороны и несколько других высоких чиновников Министерства обороны находятся под следствием по обвинению в коррупции и хищении. В 1996 году военными было совершено около 6 ООО преступлений. Обычным делом стал черный рынок по продаже военного оборудования иностранным государствам. Доходы используются для покупки и строительства домов для старших офицеров. Коррумпированные чиновники Министерства обороны черпают выгоду из теперешнего хаоса в военной области.

Слияние криминального капитала с неперестроенной коррумпированной государственной бюрократической машиной в России привело к тому, что председатель Комитета по международным связям США

Бенджамен Джилман охарактеризовал как «практически оперившуюся клептокрзгию».

Директора западных разведслужб сейчас обладают неопровержимыми доказательствами того, что преступные синдикаты в России пользуются защитой правящей олигархии, которая выросла в ранний постсоветский период и консолидировала свою силу в 1996 году. Юрий Лужков, сильный мэр Москвы и кандидат на замену Ельцина, говорит, что Россия сейчас столкнулась с «беспредельной криминализацией экономики и самого правительства России». Политическая реальность в России оказывает огромное давление на некоррумпированных государственных чиновников. Те чиновники, которые получают заказ от местной мафии, имеют «серебряный или свинцовый выбор»: сотрудничать и брать деньги или быть убитыми. К человеку в правительстве, который не берет, коррумпированные начальники относятся с подозрением. Честность является риском как для личной безопасности, так и для их профессиональной перспективы. Количество заказных убийств составляет в среднем 500 в год; ни одно из них не раскрыто. Нет ни одного правоохранительного органа, способного обеспечить защиту от криминальных организаций. Генеральный прокурор Скуратов в августе 1997 года заявил газете «Бизнес России», что борьба с преступностью только видимость. Это делается только для того, чтобы успокоить общественное мнение, практически на эти программы не выделяется никаких денег.

Директор центральной разведки США Джон Дейч заявил конгрессу, что «связь между правящей элитой и уголовными элементами не дает российскому правительству оправдать надежды населения страны на социальную справедливость и улучшение жизненного уровня». «Коррумпированные чиновники, — подчеркнул Дейч, — снабжают преступные синдикаты экспортными лицензиями, свидетельствами о таможенной очистке, налоговыми льготами и государственными контрактами, чиновники правоохранительных органов и служб безопасности представляют преступникам защиту от ареста и следствия».

Если не обуздать российскую организованную преступность (РОП), России грозит опасность превратиться в криминально-синдикалистское государство, состоящее из бандитов, коррумпированных правительственных бюрократов и нечестных и иногда достаточно известных бизнесменов, продолжающих накапливать огромное богатство, поощряя и используя коррупцию и уязвимые места, характерные для общества, которое находится на переходном этапе развития. Российская преступность, рост которой происходит головокружительными темпами, является основной силой, определяющей политическое, экономическое и социальное развитие России после развала СССР. Фактически ни один из секторов российского общества не защищен от воздействия организованной преступности.

— Правительство: несмотря на беспокойные избирательные циклы российской политической жизни, российская организованная преступность является постоянной силой, определяющей российскую политику по двум основным направлениям.

Во-первых, неспособность правительства эффективно бороться с организованными преступными группами (ОПГ) ведет к кризису доверия к политическим институтам, управляющим в настоящее время Российским государством.

Во-вторых, коррумпированные государственные руководители сами зачастую являются неотъемлемыми компонентами российских ОПГ.

— Экономика: эксперимент по либерализации рынка был подорван организованной преступной деятельностью. Большие объемы природных ресурсов России продаются за границу российскими ОПГ, прибыль же для российского общества от этих операций крайне мала Эти группы также лишают государство столь необходимого дохода в виде налогов. Более того, такие противоправные насильственные действия со стороны российских ОПГ, как вымогательство и запугивание, являются важнейшим фактором, препятствующим столь необходимым сейчас иностранным инвестициям.

— Банки: экономический эксперимент в России еще больше осложняется в связи с постоянной коррупцией в финансовых кругах. Банки являются центральным компонентом деятельности РОП и как главный объект для вымогательства, и как основное средство крупномасштабного отмывания денег. Этот вид деятельности инициируется на транснациональном уровне, о чем свидетельствует проявление активности российских ОПГ на Кипре, островах Карибского моря и других оффшорных центрах банковского дела по всему миру.

— Вооруженные силы: российская организованная преступность как способствует ослаблению военного комплекса, так и использует это явление в своих интересах. Лишая государство необходимого дохода российские ОПГ внесли свой вклад в плохую готовность и низкий моральный дух вооруженных сил. Провал в Чечне связан с этим упадком, а также спекуляцией военного имущества и использованием его для преступных, вместо военных, целей. Другие виды незаконной деятельности российских ОПГ и их коррумпированных сообщников среди высших офицеров, начиная от незаконной передачи вооружения до махинаций с жильем для военных, анаюгичным образом имели негативный эффект на боеготовность и моральное состояние российской армии.

— Силовые министерства: мощный аппарат КГБ советской эпохи, хотя и был расколот, остается важным аспектом проблемы российской организованной преступности. Многие сотрудники КГБ предлагали свои услуги в частный сектор в период распада СССР. С тех пор и действующие, и уволившиеся сотрудники органов безопасности и разведки сотрудничают с российской преступностью. Тайные умения и навыки КГБ находятся сейчас на вооружении российских ОПГ. Доступ к компрометирующей информации о политических и коммерческих конкурентах, электронное прослушивание и средства безопасности связи, отечественные и международные подставные компании, сети осведомителей и агентура, а также знание контрабандных маршрутов представляют лишь малую часть услуг, которые могут оказать действующие коррумпированные сотрудники российских органов безопасности и разведки. Российские ОПГ прибегают также к помощи сотрудничающих с ними сотрудников МВД для защиты своих преступных предприятий путем срыва и наведения на ложный след расследований, проводимых честными работниками российских правоохранительных органов. (Следует отметить, что составители этого доклада настолько ненавидят и все еще боятся КГБ СССР, да и Россию в целом, что выдают зачастую желаемое за действительное. — В. С.)

Влияние российской организованной преступности на стабильность демократической России в будущем — основная угроза для США. Вторая серьезная угроза — транснациональная деятельность российских ОПГ, которая характеризуется быстрым и трудным для противодействия расширением незаконных операций международного характера. Сильно развитая жадность и авантюризм, присущие российской преступности, могут вызвать политический кризис, который прервет процесс реформ и помешает России войти в сообщество демократических государств. Бывший директор ЦРУ Вулси указывает, что российские ОПГ уже обладают достаточной силой, чтобы спровоцировать такой кризис. Вулси отмечает, что «российские преступные организации не только угрожают авторитету правительства, но рассматриваются… гражданами России как альтернатива государственной власти». Эти явления отражают эрозию эффективности действий российского правительства в его борьбе с организованной преступностью.

— В отсутствие сдерживания организованной преступности (РОП) Россия находится под угрозой превратиться в «криминально-синдикалистское государство», находящееся под контролем коррумпированных правительственных бюрократов, политиков, бизнесменов и преступников, с которыми нормальные отношения будут невозможны.

— РОП представляет непосредственную угрозу интересам национальной безопасности США, поскольку усиливает нестабильность в одной из ведущих держав, обладающих ядерным оружием.

— Таким же зловещим является вызов национальной безопасности и правоохранительной системе, брошенный транснациональными операциями и альянсами групп, принадлежащих к РОП.

По данным ФБР, принадлежащие к РОП группы в настоящее время имеют связи с партнерами по преступному ремеслу в 50 странах мира тогда как два года назад таких стран было всего 29. Сейчас по всему миру действует порядка 200 крупных, хорошо оснащенных группировок, принадлежащих к РОП.

— Группы РОП обладают исключительно опасными возможностями приобрести и распространить ядерные материалы.

— РОП скрытно вывозит за границу миллиарды долларов и редко реинвестирует свои доходы в целях поддержания внутригосударственной экономики через строительство современной инфраструктуры.

— Коррупция, которая распространена на всех уровнях российской бюрократии, является основным препятствием в борьбе с организованной преступностью в России.

— Процессы демократизации и экономической либерализации в России серьезно подрываются РОП.

— Эрозия правительства усилиями РОП подвергает опасности усилия по сотрудничеству в вопросах поддержания мира, нераспространения ядерного оружия и экономической реструктуризации.

— РОП охватила своими щупальцами всю экономику России. Она придает ореол законности бесчисленному числу незаконных действий, включая манипулирование банковской системой и финансовым рынком России.

— В отсутствие эффективно работающих судов, нормально функционирующей правовой системы и последовательного применения торгового и контрактного права криминальные элементы фактически стати арбитрами. Представляемая рэкетирами защита по существу заменяет традиционно принадлежащие правительству правовые функции и гарантии.

— Усилия внутри России по борьбе с организованной преступностью были и по сей день являются неслабыми, однако часто отклоняются в сторону из-за страха и взяточничества а зачастую терпят крушение из-за убийств.

— Российская организованная преступность должна быть признана президентом США в качестве угрозы национальной безопасности.

— Развитие свободного рынка в России, основанного на господстве права, должно быть признано в качестве единственного долгосрочного политического решения проблемы РОП и должно быть стержневым для всех политических решений США.

— В целях сокращения случаев коррупции внутри российских структур управления политика и действия США должны отойти от поддержки политических личностей к поддержке тех сегментов российских структур управления, которые работают в направлении утверждения правового государства. Укрепление господства права будет способствовать возникновеиию жизнеспособной рыночной экономики в России, свободной от принуждения и вымогательства групп РОП.

— Россия должна работать над созданием сильной и беспристрастной судебной власти с целью выполнения и принудительного обеспечения исполнения свода справедливых гражданского, уголовного и контрактного законодательства и вернуть контроль над арбитражной функцией, реализуемой в настоящее время группами РОП.

— Должны реализоваться строгие требования, позволяющие обеспечить «прозрачность» в вопросах использования Россией иностранной помощи, а также многосторонних займов и экспортного финансирования, чтобы изолировать эти денежные средства от РОП и гарантировать их получение по назначению.

— Разведывательное сообщество США должно быть нацелено на сбор информации по РОП. Службы, составляющие это сообщество, должны использовать оперативные «ноу-хау» и средства для привлечения информаторов из среды РОП и для стимулирования вербовки людей из разных слоев, которые могут обеспечить надежное знание того, как действуют или не действуют, сотрудничают или не сотрудничают различные элементы РОП.

— Взаимопроникновение официального истеблишмента, бизнеса и преступных организаций делает более насущным, чем когда-либо, всеобъемлющее сотрудничество правоохранительных органов и разведслужб США между собой и обмен результатами своей работы, чтобы более эффективно служить политике, безопасности и интересам США.

— Тесная связь правительства США с коррумпированными элементами из российского правительства рискует вызвать опасную отрицательную реакцию народа России. Подобная связь укрепляет растущее в народе восприятие демократических политической и рыночной экономической систем только лишь в качестве прикрытия хищной преступности.

— Правительство США должно поддерживать не только реформаторов высшего звена в российском правительстве, но также и реформаторов вне правительства.

По рассказам наших популярных российских артистов сцены, сейчас у нас на Руси всего три честных человека — Борис Абрамович, Борис Ефимович и Борис Николаевич. Возможно, к ним причисляет себя и бывший студент кулинарного техникума. Но он не Борис.

Вот и все?!