Вот оно - село!

На Гомельшу!

Как из калитки выйдешь, вот так, направо, промеж хаток дорога протянулась. Это на Гомельшу. А Гомельша — село на высокой-высокой горе, и вокруг леса, леса, леса… Когда-то там, говорят, крепость стояла, и гора будто руками невольников насыпана…

Хотите, пройдемся?

Только, прошу прощения: хоть у меня и есть "корреспондентский" билет, но я не из тех, что:

"Наше авто, словно чем-то недовольное, с сердитым рокотом и стоном выскочило на горку… А за горкой село… А за селом речка серебром блеснула… А в селе, как увидели наше авто, так и стар, и мал, и гусята, и поросята, и телята, и цыплята — все как есть высыпали на улицу… Шапками машут! Пономарь в колокола звонит! Коровы ревут! Столетний дед упал на колени и воздел руки к небу!"

Одним словом, "собственного корреспондента" встречают!

Так вот, говорю, я не из таких "собственных". У меня "авто" свое… Даже два их у меня, если хотите! И никакая чертова душа меня не встречает. Разве что Пилипов Лапко выскочит, специально чтоб оставить вашего "собственного" без последних штанов…

А коли вас завидки берут на тех "собственных", что авто своим православных по селам пугают, так есть выход: понюхайте зажигалку, чтоб и вам бензином воняло и прогудите по-автячьи разика два.

Тогда, может, и в самом деле Килина на вас через тын поглядит, а потом обернется к Степану и покрутит пальцем у лба:

"Чердак, мол, у этого "панка" не в порядке! Гудит!"

Ну, идемте!

Только палку не забудьте взять… А то шутки шутками, а Лапко и впрямь штаны порвет, он такой!

Ну, так (пусть уж будет по-модному) "выскочили" вы за село…

Вот, братцы, картина!

Черт его знает, как это можно так складно все эти овражки, буераки, вырубки, рощицы и леса расположить?!

Слева у вас яр! Глубокий-глубокий яр, зелеными рушниками устланный. По тем рушникам низкий кустарник узорами стелется!

А вот так, прямо, — большой лес… Там вурдалак живет. Микола сам его видел… Рыжий такой и, как заметил Миколу, мекнул да в лес… Только шорох пошел…

А справа от леса — на вырубке — молодая поросль, дубки густые шелестят, ясеньки поскрипывают… И пахнет-пахнет! И клубникой, и земляникой, и чабрецом, и душицею…

А дорога упала промеж леса и вырубки, упала и покатилась вниз, туда, туда, где орешник толпой, как на митинге, руками-ветками голосует…

Что, если б на то место, где я стою, да поставить какого-нибудь поэта?! Да он бы вам таких "образов" настрогал, левый глаз прищурив, что не приведи господи!

Потому что — таки красиво!

— Ну до того ж у нас за селом ладно, — сказала мне вчера Христя…

И правда ладно!. . . . . . . . .

— Что так смотрите? Может, козу дикую увидели? Они у нас тут есть! Здравствуйте!

— Да так, задумался! Доброго здоровья!

— На Гомельшу?

— Туда.

— Идем вместе… веселей будет!

— Идем!. . . . . . . . .

Дошли до орешника… Гущина — взглядом не пробьешь… Аллея зеленая и затишная!

— Ну и хорошо же здесь! Смотрите, словно живая зеленая стена!..

— Неплохо! Чаща какая! Прошлый год тут один поляк, беженец, детей своих и жену топором зарубил! Местечко, что и говорить, примечательное… Хорошее место! Год ищи, черта лысого найдешь…

Дальше — дубняк молодой. Непрочищенный, с орешником переплетается… Шумит, шумит…

— Эх и лесок! Лет через двадцать — тридцать какие богатыри будут! Хоть корабли строй!

— Подходящий лесок! Два месяца назад гомельшанского мужика с перерезанным горлом нашли! И лошади пропали и подвода! На железном ходу! С мельницы муку вез… За таких лошадей теперь миллиардов пятьдесят отдай! Да и то еще купишь ли! Хороший лесок! Важнецкое дерево!

— А хлеба, хлеба! Ишь как волнами перекатываются… Прямо хоть броненосец пускай! Скоро-скоро уже косы зазвенят! Смотрите, как славно, когда под лесом нива! Тени какие! Цвета!

— Да что тут говорить?! Залюбуешься! Здесь всегда хлеба хорошие… Земля тучная. Это на раскорчевках, когда-то леса большие стояли!.. Земля тут добрая. В этом году еще дождей у нас маловато, а в хорошее дождливое лето, так хлеба до ветвей добираются… Да густые-густые, что камыш… Ступил шаг, и никто тебя не найдет… Прошлый год как косили, так на два тела наткнулись зарубленных… Когда б не жнива, вековать бы им там! Где ж в такой гущине их углядеть?.. Добрая земля, добрые места… красивые места!..

Дальше молодая поросль…

— Ох и земляники! Глядите, дядько… Вон! Вон! Вон! Все усыпано… Вот, верно, бабам работы! А почему не видно никого?.. Не собирают, что ли?!

— Да-а-а! Ягод, ягод! Как травы! Почему не собирают? Собирают! Да вот на прошлой неделе пошли из Гомельши по ягоды, так к вечеру прибежали голехоньки. Что смеху было?! И сорочки поотбирали!.. Раздели в лесу. А ягод у нас очень много… и хорошие ягоды! Эх, и места тут у нас! Благословенные места!. . . . . . . . .

Вот и Гомельша!

Высокая-высокая гора, за ней шпили церковные торчат…

Подымаемся…

Думается:

"Чьи руки эту гору сложили? Сколько их было? Немало видела она слез, плетей, крови! А теперь свободные гомельшане на свободной земле… И даже с такой высокой горы нигде ни единого пана не углядишь… Сколько глаз хватает — все наше!". . . . . . . . .

Под вечер назад!

Лес, вырубки, хлеба, орешник…

Попутчик на Пасеки…

— Что это вы так крепко нажимаете? Краса какая! Глядите, дорога, как в пасть какого-то черного зверя, скатилась… Садитесь, отдохнем!

— Нет, дядечка, давайте лучше поскорее домой… Красивые места… Благословенные места…

— Да не бегите так! Боитесь, что ли?!

— Это кто боится?! И чего бы мне бояться?! Спешу, очень спешу! Ждут меня. . . . . . . . .

Хоть бы орешник проскочить!

P.S. Банды, которые бесчинствовали в этих местах, теперь уже уничтожены…

1923

Перевод А. и З. Островских.