Вот такие макароны. Студентки в Италии

Качели

В получасе ходьбы от нашего дома я обнаружила спальный район с небольшим парком на берегу реки, который кишел всякой живностью в таком количестве, что в погожий день при небольшом количестве людей и машин поблизости невольно начинаешь чувствовать себя диснеевской принцессой. В густых кронах поют птицы, по берегу на расстоянии вытянутой руки проходят фазаны, утки, чуть дальше гуляют цапли, по высохшей от жары траве перескакивают зайцы ‒ кажется, что ещё немного, и из ближайших кустов выйдет принц верхом на белом коне. Наверное, с надеждой именно на это я каждый вечер, как по расписанию, ходила в этот парк. Но кроме надежды отхватить среди поющих на берегу лягушек ту самую, которая окажется заколдованной особой королевских кровей, у меня было ещё две причины: во-первых, раз в сутки мне действительно нужно было оказаться вдали от знакомых лиц, и для этой цели обнаруженный мною парк подходил просто идеально. Весь Эразмус предпочитал тусоваться в центре города, то есть прямо у нас под окнами, и территориями дальше бара «Питер Пен» не интересовался, а это значило, что даже случайно я не встретила бы никого из нашей многонациональной почти-семьи. Во-вторых, в этом парке были качели.

Качели ‒ одна из тех немногих вещей в этой жизни, которая делает меня самую малость счастливее. Я бы повесила качели в своей комнате дома, если бы не натяжные потолки. И, если честно, никакие таблетки, сигареты и алкоголь не помогают лично мне отвлечься так, как скрип качелей и ощущение полёта. Поэтому на игровой площадке я, можно сказать, прописалась, К тому же в один из славных тёплых итальянских вечеров выяснилось, что в темноте весь берег реки освещается мерцанием сотен светлячков, как будто лоскуток звёздного неба прилёг отдохнуть в высокой траве. После этого неожиданного открытия я, как натура романтичная, начала ходить на качели дважды в день: утром, пока не было слишком жарко, и вечером, смотреть светлячков и ворошить воспоминания, которые удалось приобрести за почти четыре месяца в Парме.

А приобрести удалось не так уж много, если присмотреться. Вернее, не так много того, чего хотелось: появилось много знакомств, но мало друзей, была самостоятельная жизнь ‒ но удовольствия от неё было мало, было погружение в чужую культуру ‒ и неожиданно появилась тоска по дому. Вперёд-назад, рассекая темноту, пропитанную запахом цветущей липы и жасмина, качели как будто взвешивали все «за» и «против», подталкивая к вопросу, а стоили вообще эти месяцы того, чтоб ехать. «Конечно, да!» ‒ с пугающей настойчивостью твердил мой оптимистичный здравый смысл, как вдруг из темноты выступил силуэт и через грохот музыки в наушниках до меня донеслось: «Синьора, можно ли попросить у Вас сигарету?»

Близилась полночь, Санни качалась на качелях, с томным выражением лица взирая на пляску светлячков над водой. Санни никак не ожидала компании. Санни вообще нельзя трогать, когда она думает. Поэтому, когда Санни так неожиданно выдернули из процесса размышлений, она повела себя, как настоящая диснеевская принцесса, находящаяся на самой границе растрёпанных чувств, а именно ‒ издала нечеловеческий вопль «А-А-А-А!», выходящий на рык. Парень побелел так, что его стало видно даже при нулевом освещении, а в следующую секунду, со словами: «извините», убежал так, что пятки сверкали, как фонарики светлячков. И где-то в листьях прошелестело: «Ну, молодец, Сань. Может, это была твоя судьба».