Вот такие макароны. Студентки в Италии

Послевкусие Италии

У всякой хорошей истории есть начало и конец. Но если история по-настоящему хорошая, то она, даже закончившись, не проходит бесследно. Как, например, мой итальянский вид на жительство. Если Вы помните, мы с большими мучениями получили его за неделю до истечения срока пребывания в Италии, при этом отвалив за него немереную кучу денег, что и по сей день делает этот несчастный permesso di soggiorno самым дорогим и бесполезным документом в моей жизни. Забрав его в миграционной службе города Парма, я убрала пластиковую карточку с моим гордым ликом в кошелёк и благополучно про неё забыла. Однако, рано или поздно, всему приходит звёздный час.

Я уже несколько недель как вернулась в Москву, нашла себе работу и всячески занимала свободное время, устав от бездействия в Италии, периодически спрашивала у родственников: «Где в этом доме соль?» и «Che cazzo?» ‒ самой с трудом верилось, что меня не было дома почти полгода. Семья беззлобно посмеивалась с моих итальянских замашек и того, с каким рвением я бралась за всё подряд, лишь бы на месте не сидеть. Этим активно пользовалось моё начальство на работе, о чём я сообразила достаточно поздно ‒ когда энтузиазм кончился, а трудовой договор продолжался.

Работала я в кофейне посреди Старого Арбата, и после тех двух месяцев считаю себя негласно посвящённой в тайное братство сферы услуг. Это действительно своего рода армия, пройдя которую (пусть даже проработав официантом пару месяцев) ты уже не будешь прежним. А ещё это напоминает армию потому что после каждой смены ты чувствуешь себя вернувшимся с линии огня, чудом выжив после того, как по тебе проехал танк.

Тёплым августовским вечерком, закрыв кафе около полуночи, я с сумкой наперевес плелась в сторону метро, чувствуя, что как только остановлюсь ‒ мгновенно усну. Не было сил даже смотреть по сторонам, но слух ‒ его никто не отключал. И недалеко от памятника Булату Окуджаве до моего слуха донеслись обрывки песни Rise Against, которую я слушала в свои щенячьи годы. Полностью на поводу у своих тёплых подростковых воспоминаний, я поплелась на звук и, в результате, ввалилась в уже полупустой, готовившийся к закрытию бар. За стойкой сидела пара мужчин, обсуждавших прошедший на тот момент чемпионат мира, бармен слушал их со скучающим видом, параллельно протирая бокалы, когда я, сделав над собой усилие, совершенно неграциозно вскарабкалась на высокий барный стул и практически легла на стойку, чуть ли не вываливая то немногое, что помещалось в вырезе платья.

‒ Тяжёлый день? ‒ поинтересовался бармен ‒ паренёк с весёлыми глазами, работавший в сфере услуг достаточно долго, чтоб привыкнуть ко всяким закидонам гостей.

‒ Ага, ‒ кивнула я, отскребаясь от столешницы. ‒ Налей мне чего-нибудь, пожалуйста.

‒ Чего-нибудь, а если конкретнее?

‒ Сидр.

‒ Окей, ‒ кивнул он, беря в руки бокал и, на полпути развернулся обратно. ‒ Мы, конечно, не магазин, но покажи-ка паспорт. Ну или права. Что-нибудь. Хотя по тебе видно, что восемнадцать есть… ‒ пробормотал он чуть тише, видя состояние общей затраханности, которое капсом было написано на моём многострадальном челе. Я понятливо кивнула и принялась рыться в карманах, пытаясь вспомнить, взяла ли я с собой паспорт. Его не оказалось, зато в кошельке нашлась карточка permesso di soggiorno, которая тоже, в общем-то, документ. Я молча протянула её бармену. Тот не глядя схватил розовый кусок пластика, глядя на меня поверх и с усмешкой говоря:

‒ Не волнуйся, мне на самом деле просто имя посмотреть… Что это, вообще, такое? ‒ нахмурился он, вертя карточку в руках.

‒ Вид на жительство.

‒ Какой?!

‒ Итальянский.

‒ Так, подожди минутку, ‒ сказал парень, мгновенно меняясь в лице. Он подошёл к крану, налил полный бокал, поставил передо мной и, когда я полезла за деньгами махнул рукой. ‒ Сидр за счёт заведения. Рассказывай!

До самого закрытия весь бар слушал итальянские истории, а, когда я пришла туда в следующий раз, почти весь персонал называл меня «итальянкой».