Возмездие Мары Дайер

73

НОЙ

Я знаю, что творят с девушками мои слова, взгляд, прикосновение. Все это мне хочется проделать с ней.

МАРА

Я прижалась губами к его горлу, а он приподнял и отвел в сторону мой подбородок. Затем зашептал нечестивые слова мне на ухо.

Я ухмыльнулась и расстегнула его рубашку.

НОЙ

Я ласково целую ее, но тут она опускает голову и смыкает свои губы на моем сердце. Моя кожа горит, тело пронзает дрожь.

Сам того не ведая, я ждал Мару всю свою жизнь, и пока она позволит нам быть вместе, я ни за что ее не отпущу.

МАРА

Я стянула рубашку с его плеч, а он задрал мою кофту до шеи. Мы избавлялись от всего лишнего, пока не соприкоснулись кожей к коже.

А затем Ной Шоу доказал мне, что заслуживает своей репутации.

Я вздрогнула при приятном касании его подбородка, пока он опускался к моему пупку, целуя каждый участок кожи с хитроватой улыбкой, окрашивая меня в чувства. Сперва нежные, матовые, мечтательные оттенки — золотистый, коричневатый и розовый, как его язык. У меня перехватило дыхание, мне нужно… мне нужно…

— Быстрее! — взмолилась я.

— Медленнее, — ответил Ной.

НОЙ

Я наслаждаюсь ее возрастающими, ноющими, возбужденными звуками, выводя на ее теле предательские поцелуи. Ее мышцы напрягаются и дрожат. Мара хватается за простыню, и я поднимаю голову, желая увидеть ее лицо.

Она дикая. Никогда в жизни не видел ничего более красивого. Это возмутительно.

Но тут она закапывается руками в мои волосы и тянет.

МАРА

Я прижала его к себе, в себя, и выступили алые капли.

— Ты в порядке? — спросил Ной таким ласковым голосом, какого я прежде не слышала.

Я выдохнула «да», цвет потускнел и исчез вовсе. Затем притянула его ближе.

НОЙ

Я скольжу руками по ее спине, ноги Мары смыкаются на моей талии, и она смотрит на меня своими бездонными глазами. Мы связаны: руками, ногами, ртами, телами, душами. Я никогда не испытывал такого прежде.

Мара целует меня, и я чувствую сахар на языке, шампанское в крови; мне хочется потонуть в ее вкусе, запахе и звуках. Ее тело наэлектризовано; она та отдушина, за которой я гнался, но никак не мог догнать до этого момента.

МАРА

Покусываю. Потягиваю. Дразню. Пробую. Его мазки были медленными, изысканными, смешанными и легкими — они окрасили меня в нечто сияющее. Цвета мерцали и лощились во что-то крепкое и яркое.

НОЙ

Каждое прикосновение сочиняет новую, неслыханную ноту; я загипнотизирован текстурой и тембром ее звуков — трели, обороты, ритмы и скольжения. Простынь стала нашим миром, и в нем Мара конечна и бесконечна, прекрасна и возвышенна, скованная моими руками и свободна одновременно.

Я двигаюсь, и ее гамма удлиняется, вытягивается, восторженно и необузданно. Ее глаза темнеют, грозясь закрыться.

— Оставайся со мной, — едва не рычу я, пытаясь подавить свое отчаяние, страх, что она ускользнет от меня. Хотел бы я никогда не переставать смотреть на нее с этой позиции. — Останься.

Они распахиваются — она все еще здесь, все еще остается собой.

— Мне нужно услышать тебя, — молит она голосом, которому невозможно отказать ни в чем, ни сейчас, ни когда-либо. Но слова, приходящие мне на ум, недостаточно подходят для данного момента. Для нее. Поэтому я говорю на языке, которого она не знает.

Je t’aime. Aujourd’hui. Ce soir. Demain. Pour toujours. Si je vivais mille ans, je t’appartiendrais pour tous. Si je vivais mille vies, je te ferais mienne dans chacune d’elles.

Я люблю тебя. Сегодня. Вечером. Завтра. Всегда. Если бы я жил тысячу жизней, то в каждой принадлежал бы только тебе. Если бы я жил тысячу жизней, то сделал бы тебя своей в каждой из них.

МАРА

Мир дистиллировался до звуков нашего дыхания, пока мы оба валялись на краю света.

Цвета сияли и горели: охровый, бардовый, золотой. Я перехватила свое имя с его уст, а он сорвал свое с моих. Я накалялась, как лампа, пока не окунулась в…

НОЙ

Блаженство.

Эхо ее удовольствия вибрирует в моей крови и тащит меня за собой. Мара расшатана, не связана, свободна в моих объятиях.

Наконец-то.

МАРА

Когда все закончилось, я легла ему на грудь. Наши сердца бились в унисон, и я обвилась вокруг него, как мох вокруг ствола. Я обмякла в его руках, а он был твердым, теплым и настоящим под моей щекой. Улыбка не сходила с моих губ, но цвета начали исчезать. Фиолетовый сменился на синий, затем на индиго, затем на черный.

НОЙ

Тишина не наступает, но тембр ее звучания меняется. Ее ноты столь грациозные, сладкие и синие, широкие и скользящие… и идут на спад. Я знаю, что это значит.

— Останься, — шепчу я в ее влажные, вьющиеся волосы, словно это единственное слово, которое я знаю. — Останься со мной.

Но ее глаза трепещут и закрываются.

Я же свои сомкнуть не смогу. Мара засыпает под «Аллилуйю».[8]