Возвращение на родину

Глава XIV

Прежде чем достигнуть Цербста, наша карета проехала по княжеству Ангальт с его тремя герцогствами. На следующий день мы должны были снова пересечь княжество с севера на юг, чтобы попасть в небольшой саксонский городок Аккен, расположенный в теперешнем Магдебургском уезде. Затем, когда мы возьмем направление на Бернсбург, столицу одноименного герцогства, нам опять придется проезжать через Ангальт. А оттуда, через Мерзебургский уезд, мы в третий раз попадем в Саксонию. Вот что представляла собой в те времена германская конфедерация, состоявшая из нескольких сотен маленьких государств или анклавов[93], которые Людоед из «Мальчика с пальчик» мог бы преодолеть одним махом!

Понятно, что я говорю все это со слов господина де Лоране. Он разворачивал передо мной свою карту и пальцем показывал местонахождение основных городов и направление течения рек. Разумеется, в полку я не мог пройти курса географии. И потом, если бы я умел читать!

О, бедная моя азбука, изучение которой было так внезапно прервано! И как раз в то время, когда я уже начинал складывать гласные и согласные! А мой славный учитель, господин Жан, теперь шагает с солдатским ранцем за плечами, взятый в армию вместе со всей студенческой и торговой молодежью Пруссии!

В конце концов, не будем долго останавливаться на этих грустных вещах и вернемся к нашему путешествию.

Начиная со вчерашнего вечера сделалось тепло, небо стало предгрозовым, матовым, с редкими клочками голубого полотна между облаками, — этого небесного полотна едва хватило бы, чтобы скроить пару жандармских брюк. В тот день я как следует погонял лошадей, так как было очень важно до ночи прибыть в Бернсбург, преодолев расстояние в двенадцать миль. Почему бы и нет, при условии, однако, что погода не испортится и особенно — если не возникнет никаких препятствий.

В частности, путь нам пересекала река Эльба, и я боялся, как бы мы не задержались при переправе.

Покинув Цербст в шесть часов утра, через два часа мы были уже на правом берегу Эльбы — довольно красивой, широкой реки, окаймленной высокими берегами с густым кустарником. К счастью, удача сопутствовала нам. Паром для перевозки экипажей и пассажиров находился на правом берегу, и, поскольку господин де Лоране не жалел ни флоринов, ни крейцеров, паромщик не заставил нас долго ждать. Через четверть часа карета и лошади были уже погружены.

Переправа прошла без приключений. Если так будет на всех реках во время нашего путешествия, то жаловаться не придется.

Затем мы въехали в городок Аккен, который наша карета проехала не останавливаясь, взяв направление на Бернсбург. Я старался ехать как можно быстрее. Разумеется, тогда дороги были не то, что теперь. Они тянулись едва заметной лентой по волнистой, неровной почве, проторенные скорее колесами экипажей, чем сделанные руками человека. В дождливое время дороги эти, вероятно, были совершенно непригодны и даже летом оставляли желать лучшего. Однако не следовало быть Святым Брюзгою.

Все утро мы ехали без приключений, но около полудня (к счастью, это было во время нашего отдыха) нас обогнал полк пандуров на марше. Я впервые увидел этих австрийских кавалеристов, смахивавших на варваров[94]. Они скакали во весь опор. К небу поднялось огромное облако пыли, и в его вихре виднелись лишь красные блики накидок и черные пятна барашковых шапок этих дикарей.

Мы вовремя свернули с дороги и укрылись на опушке березовой рощицы, где я и поставил экипаж. Благо, они нас не заметили. Ведь от этих чертовых вояк всего можно ожидать. Солдатам могли приглянуться наши лошади, а офицерам — карета. Наверняка, окажись мы на их пути, они смели бы нас, не дожидаясь, пока им дадут дорогу.

Около четырех часов я заприметил довольно возвышенное место, на расстоянии около одной мили к западу от нас.

— Должно быть, это Бернсбургский замок, — сказал мне господин де Лоран. В самом деле, замок этот, расположенный на вершине холма, виден издалека отовсюду. Я подстегнул лошадей. Полчаса спустя мы миновали Бернсбург, где наши бумаги были завизированы. Затем, утомленные душной предгрозовой атмосферой, мы переехали на пароме реку Сааль, которую нам предстояло потом пересечь еще раз, и около десяти часов вечера въехали в Альтслебен. Ночь выдалась тихой. Мы разместились в довольно приличной гостинице, где не оказалось прусских офицеров (что обеспечило нам спокойствие), и на следующий день ровно в десять часов утра снова тронулись в путь.

Я не буду подробно описывать встречавшиеся нам города, села и деревни. Мы мало что видели в них, путешествуя не ради удовольствия, а как люди, изгоняемые из страны, которую они, кстати, покидали без сожаления.

Самым важным для нас во всех этих населенных пунктах было не нарваться на неприятности, чтобы мы могли беспрепятственно передвигаться от одного к другому.

Восемнадцатого августа, в полдень, мы оказались в Гетштадте. Предстояло переехать реку Виппер (которую мы у нас в полку всегда называли Змеею), что протекала близ медных рудников. Около трех часов наша карета въехала в Леймбах, находящийся при слиянии Виппера с Тальбахом (еще одно наименование, служившее предметом шуток для балагуров Королевского пикардийского). Миновали Мансфельд с его высоким холмом, вершину которого, несмотря на дождь, ласкали лучи солнца. Потом — Сангергаузен, стоящий на реке Жена. И вот наш экипаж покатился по местности, богатой рудниками, с узорчатыми зубцами Гарца[95] на горизонте. Уже в сумерки достигли Артерна, построенного на реке Унстрют.

День выдался поистине утомительным — почти пятнадцать миль всего лишь с одной остановкой. Так что по приезде я должен был как следует позаботиться о лошадях — хорошем корме и хорошей подстилке для них на ночь. Это стоило недешево. Но господин де Доране не пожалел нескольких лишних крейцеров и был прав. Коли у лошадей не стоптаны копыта, путешествующие не подвергаются риску стоптать ноги.

На следующий день, из-за пререканий с трактирщиком, мы отправились только в восемь часов. Я очень хорошо знаю, что даром никогда ничего не получишь. Но тут я убедился, что хозяин гостиницы в Артерне — самый наглый разбойник Германской империи[96].

Весь этот день погода была отвратительной. Разразилась сильная гроза. Нас ослепляли молнии. Сильные раскаты грома пугали лошадей, измокших под проливным дождем, — тут-то я вообще убедился, как верно выражение «льет как из ведра».

На следующий день, 19 августа, погода была получше. Утром поля, умытые росою, колыхались от предрассветного ветерка. Дождя не было. Но небо дышало грозой, жара предстояла утомительная. Местность была гористой. Лошади уставали. Скоро, предвидел я, придется дать им суточный отдых. Однако я надеялся прежде достичь Готы.

Дорога тут пересекала довольно хорошо обработанные земли, тянущиеся до Гельдмунгена, что на реке Шмуке, где мы со своей каретой и встали на отдых.

В общем, наше четырехдневное путешествие, с тех пор как мы покинули Бельцинген, протекало до сих пор довольно благополучно. И я подумал: «Если бы могли ехать все вместе, то с какой радостью мы потеснились бы в карете для госпожи Келлер и ее сына! Но увы!»

Наш маршрут пролегал по участку Эрфуртского округа, одного из трех округов земли Саксония. Благодаря довольно хорошим дорогам мы подвигались быстро. Не будь небольшого повреждения колеса, которое в Вайссензее починить не удалось, я гнал бы лошадей еще быстрее. Оно было починено лишь в Теннстедте одним не слишком ловким каретником. Что не переставало беспокоить меня в течение всей дороги.

Переезд был долгим, но нас поддерживала надежда прибыть к вечеру в Готу. Там можно будет отдохнуть — при условии если удастся найти приличный кров.

Не для меня, великий Боже! Крепко скроенный, я мог перенести еще и не такие испытания. Но господин де Лоране и барышня, хотя они не жаловались, казались мне очень уставшими. Сестра Ирма переносила путешествие несколько легче. И потом, ведь обитателям нашего маленького дома на колесах было отнюдь не весело!

С пяти до девяти часов вечера мы покрыли расстояние в восемь миль. Переправились через реку Шамбах, покинули Саксонию и въехали на территорию Кобургской Саксонии. Наконец в одиннадцать часов вечера наша карета остановилась в городе Готе. Мы запланировали пробыть здесь целые сутки. Наши бедные лошади вполне заслужили отдых в течение ночи и всего дня. Право, при их выборе я не промахнулся. Вот что значит разбираться в деле и не стоять за ценой!

Я уже сказал, что мы прибыли в Готу только к одиннадцати часам. Произошло это вследствие кое-каких формальностей, задержавших нас при въезде в город. Конечно, не будь наши документы в порядке, нас бы задержали. Агенты, как гражданские, так и военные, проявляли при проверке бумаг необычайную строгость. Счастье еще, что прусское правительство, распорядившись о нашем выдворении, снабдило нас и средством выполнить свое распоряжение. Из чего я заключил, что, если бы мы собрались выехать, как это предполагалось вначале, до призыва господина Жана в полк, Калькрейт не выдал бы нам паспортов и мы так и не смогли бы достичь границы. Так что следовало благодарить, во-первых, Бога, а во-вторых, Фридриха-Вильгельма[97], облегчивших нам наше путешествие. Но… не надо говорить «гоп», пока не перепрыгнешь. Это одна из наших пикардийских пословиц, и она стоит многих других.

В Готе хорошие гостиницы. Я без труда нашел для нас в «Прусском гербе» четыре приличные комнаты и конюшню для обеих лошадей. Как ни жаль мне было терять столько времени, я понимал, что с этим надо смириться. К счастью, из двадцати дней, которые нам отвели на наше путешествие, мы потратили всего лишь четыре, а уже проделана почти треть пути. Так что, сохранив такой же темп, мы сумели бы добраться до границы Франции в нужный срок. Я молил лишь об одном: чтобы Королевский пикардийский полк не вступил в военные действия раньше конца месяца.

На следующий день, около восьми часов утра, я спустился в вестибюль гостиницы, где ко мне подошла сестра.

— А как там господин де Лоране и барышня Марта? — спросил я.

— Они еще не выходили, — ответила Ирма. — Не следует беспокоить их до завтра.

— Ну разумеется, Ирма! А куда ты направляешься?

— Пока никуда, Наталис. Но после обеда я пойду сделать кое-какие покупки и пополнить наши припасы. Не хочешь отправиться со мною?

— Охотно. Я буду наготове. А пока пойду поброжу по улицам. — И я отправился бродить наугад.

Что сказать вам о Готе? Я мало что видел в этом городе. Тут было много войск — пехота, артиллерия, кавалерия, повозки обоза. Кругом слышались сигналы. Сменялись караулы. При мысли о том, что все эти солдаты направляются против Франции, сердце мое сжималось. Как больно думать, что родная земля будет вдруг захвачена этими чужеземцами! Сколько наших товарищей падет, чтобы защитить ее! Да! Мне надо быть с ними, чтобы сражаться на своем посту! Сержант Наталис Дельпьер отнюдь не оловянный солдатик и не боится огня!

Я прошел несколько кварталов, заметив несколько церквей, колокольни которых вырисовывались в тумане. Решительно здесь было слишком много солдат, словно это не город, а большая казарма.

Предусмотрительно завизировав, как нам это предписывалось, наши паспорта, я вернулся домой в одиннадцать часов.

Господин де Лоране и барышня Марта еще не покидали своих комнат. Бедной девушке было совсем не до прогулок, и это понятно.

Да и что бы она увидела? Все явилось бы лишним напоминанием о печальном положении господина Жана! Где он сейчас? Смогла ли госпожа Келлер быть рядом с ним? Или хотя бы следовать за полком от этапа к этапу? На чем передвигалась эта отважная женщина? Что она сможет сделать, если несчастья, которые она предчувствовала, сбудутся? А каково господину Жану в качестве прусского солдата идти против страны, которую он любит, которую был бы счастлив иметь право защищать, за которую он с готовностью пролил бы свою кровь!

Завтрак наш был, конечно, невеселым. Господин де Лоране пожелал, чтобы нам его подали к нему в комнату. И действительно, в гостиницу «Прусский герб» приходили столоваться немецкие офицеры, и нам лучше было их избегать.

После завтрака господин и барышня де Лоране вместе с сестрой остались в гостинице. Я же отправился взглянуть, не нуждаются ли в чем наши лошади. Хозяин гостиницы сопроводил меня в конюшню. Я прекрасно видел, что этот малый хочет выпытать у меня лишнее о господине де Лоране, о нашей поездке и вообще о вещах, совершенно его не касавшихся. Я имел дело с болтуном, но каким болтуном!.. Который ни одного слова зря не скажет. Так что я был настороже, и он остался с носом.

В три часа мы вдвоем с сестрой отправились за покупками. Поскольку Ирма говорила по-немецки, она не испытывала никаких затруднений ни на улице, ни в лавках. Тем не менее в нас очень легко было узнать французов, вследствие чего прием нам оказывался не слишком радушный.

С трех до пяти часов мы ходили по городу, и в итоге получилось, что я познакомился со всеми основными кварталами Готы.

Я жаждал услышать что-нибудь о Франции, о ее внутренних и внешних делах. А потому посоветовал Ирме прислушиваться к разговорам на улице и в лавках. Мы даже, не смущаясь, подходили к оживленно разговаривавшим группам людей, чтобы послушать речи, которыми они обменивались, хотя это было неосторожно с нашей стороны.

Откровенно говоря, все, что мы слышали, не могло быть приятно для французов. Но, во всяком случае, лучше иметь даже дурные вести, чем совсем никаких.

Еще я увидел, что на стенах расклеено множество афиш. Большая часть их сообщала о передвижениях войск или о поставках провианта в армию. Однако иногда сестра останавливалась, чтобы прочесть первые строчки.

Одна из таких афиш особенно привлекла мое внимание. Она была напечатана большими черными буквами на желтой бумаге. Я до сих пор так и вижу ее, прикрепленную к навесу будки башмачника.

— Ну-ка, Ирма, — сказал я, — посмотри на эту афишу. Тут, кажется, какие-то цифры вначале?

Сестра подошла к будке и стала читать… Вдруг она как вскрикнет! К счастью, мы были одни. Ее никто не услышал. Вот что гласила эта афиша: «1000 флоринов награды тому, кто разыщет солдата Жана Келлера из Бельцингена, приговоренного к смертной казни за оскорбление действием офицера лейб-полка, временно стоящего в Магдебурге».