Возьми меня с собой

Глава 15

Нежаркое октябрьское солнце хоть и сумело немного разогреть воздух, на реке все же было довольно прохладно. Однако вскоре ветер стих, и Дженни расстегнула плащ, подставив плечи солнышку. Откинувшись на обитые бархатом подушки, она лениво наблюдала за размеренными движениями своего спутника. Где только этот придворный приобрел такую отличную физическую форму? Дженни с приятным удивлением отметила силу мускулов его жилистого тела, уверенное владение веслами. Наверное, решила она, он сопровождает своего господина на охоте и принимает участие в прочих спортивных забавах.

– Вы знаете королеву Екатерину? – спросила Дженни, которой не терпелось поделиться впечатлениями.

– Да. Мы знакомы.

– Вы знаете, я не ожидала, что она так мне понравится, хотя я ее и побаивалась.

– Не ожидала, Дженни?

– Я даже ей посочувствовала. Хоть она и королева, я ей не завидую.

– Отчего же?

– Муж ей изменяет.

– Большинство мужей изменяют своим женам.

– Да, но неверность короля ранит ее, ибо она считает себя недостаточно красивой, чтобы удовлетворить его.

– Может, в мире вообще не найдется женщины, которая заставила бы его быть ей верным, – заметил Уильям, опуская весла в воду.

– Похоже на то – о короле всякое болтают. Говорят, он наставил рога всем своим придворным.

– Какой же потрясающей энергией должен обладать наш соверен! – весело блеснув черными глазами, воскликнул Уильям.

– Я только повторяю то, что слышала, – оправдываясь, сказала Дженни. – Но может, вы меня просветите?

– А может, и нет. Хватит обсуждать столь скучный предмет. Король только наполовину человек, а то и еще меньше.

– О чем вы хотите говорить?

– О вас.

В этот момент о борт лодки ударилось что-то большое и темное, оказавшееся обычным бревном, но Дженни вскрикнула в испуге. Уильям взял обе ее руки в свои и, заглянув в глаза, сказал:

– Со мной вы ничего не должны бояться, Дженни. Я сумею о вас позаботиться, клянусь. А теперь, умоляю, расскажите о себе.

Лондон проплывал мимо, все меньше напоминая город. Домам становилось все просторнее среди зелени, и вот уже город остался позади. По обеим сторонам реки расстилались зеленые луга. Дженни не собиралась рассказывать о себе ничего лишнего, но, начав рассказ, выложила все без утайки. Уильям внимательно слушал, помогая ей вопросами. Ничто в ее рассказе не повергло его в шок. Казалось, он столько повидал в жизни, что ничто уже не способно было его удивить. Дженни сказала ему об этом, и он усмехнулся.

– Как ты заметила, Дженни, жизнь не всегда воздает по заслугам. Часто судьба одаривает негодяя и обкрадывает праведника. Даже в миг, когда человек получает желаемое, где-то рядом уже жадно разевает пасть двуглавое чудище – жадность, чтобы пожрать счастливца. Так что, Дженни, я взял за правило – не воспринимать жизнь всерьез больше двух часов кряду.

– Вы смеетесь надо мной!

– Не над вами, Дженни… Возможно, над самой жизнью, но над вами – никогда.

– Ваша необычная жизненная философия – ваше личное изобретение или вы разделяете ее с вашим хозяином?

– Разумеется, мой хозяин того же мнения. На самом деле он мне и привил такой взгляд на вещи.

– А вы не скажете, при ком вы служите? – поразмыслив над полученной информацией, поинтересовалась Дженни.

– Не имею права. Скажу лишь, что он одновременно и благороднейший, и подлейший из людей этой страны.

Уильям ясно давал понять, что больше ничего не откроет. Дженни между тем любовалась пейзажем. Лондонский берег, так же как и саутуоркский, представлял собой скопище грязных бараков и складов. В реку стекали потоки грязной жижи, всевозможные отбросы плавали на поверхности. Здесь же берег был девственно-чист, как чисты были и прохладные воды Темзы. Тучные коровы паслись на заливных лугах – трудно было даже представить, что до этой пасторали от Лондона рукой подать.

– Вы вздохнули. Это от счастья или от печали?

– Здесь так красиво, – с улыбкой сказала Дженни, – спасибо, что меня вытащили.

– Спасибо за то, что пошли со мной. – Уильям положил шляпу на сиденье и вытер лоб, к которому прилипли черные вьющиеся пряди.

– Здесь, надеюсь, вам не встретится тот, кто выдаст вас вашему хозяину? – кивнув в сторону шляпы, с озорной улыбкой спросила Дженни.

– Будем надеяться, нет, – также улыбаясь, ответил Уильям. – Знаете, Дженни, пожалуй, мы тут и пристанем. Вон те ивы на берегу защитят нас от ветра. К тому же пора перекусить.

Дженни понимала, что не от ветра ищет защиты Уильям, а от любопытных глаз, а также понимала, что сама поставила себя в весьма щекотливое положение. С одной стороны, этого мужчину она почти не знала, с другой – до сих пор он обращался с ней как с леди и ей не в чем было его упрекнуть. И все же он был придворным, многоопытным соблазнителем, а она – всего лишь глупая деревенская девчонка… Да и место здесь уединенное и располагающее ко всяким вольностям.

Уильям пришвартовал лодку к берегу и, спрыгнув, помог сойти Дженни. Выбираясь из лодки, она покачнулась и почти упала в его объятия. Дженни услышала, как сильно бьется его сердце. Пожалуй, у нее тоже отмечалось повышенное сердцебиение. Однако Уильям не стал задерживать ее в объятиях, а вместо этого занялся корзинкой.

Вместе они поднялись по склону туда, где имелось нечто вроде террасы под ивой. Кругом было тихо, лишь птицы пели да вода плескалась о берег. На том берегу зеленая лужайка в окаймлении рыжевато-коричневой щетины кустов напоминала лицо в густой рыжей бороде.

Уильям откинул крышку с корзинки, достал бутыль с вином и несколько завернутых в ткань свертков.

– Простите, если покажусь вам жадным, но я ранняя пташка и во рту у меня с рассвета не было ни крошки.

– Что до меня, то я с вечера ничего не ела – утром у меня от волнения аппетит пропал.

– Ну, тогда приступим. Мой слуга, – Уильям сделал паузу, словно обдумывая, то ли сказал, – мой приятель Том – он знается с девушками, что служат на кухне. Ему мы должны сказать спасибо за угощение.

Уильям разлил вино по кружкам.

– Мальвазия, достойная богов.

Темно-красное вино, сладкое, густое и крепкое, имело несравненный вкус. Дженни подобрала пышные юбки, чтобы не испачкать землей. Подол платья был уже забрызган водой, и Дженни гадала, останутся ли на нем пятна грязи, когда высохнет. Хотелось бы верить, что нет. Нелегко будет объяснить Пэт происхождение пятен.

Уильям протянул Дженни пирог с дичью, а сам стал обгладывать индюшачью ногу. Предусмотрительный Том не забыл положить даже льняные салфетки, хотя, когда Дженни решила получше рассмотреть затейливую вышивку, Уильям вырвал у нее салфетку из рук.

– Нет, маленькая шпионка! Я не хочу, чтобы ты раскрыла мои секреты. Вот болван, – прошептал он себе под нос и предложил Дженни еще вина.

В отличие от тинто, что Дженни пила у сэра Майлза, от мальвазии голова у нее не кружилась и в животе все было в порядке – только приятное тепло разлилось по телу, а во рту оставалась пряная виноградная сладость. Хотя, быть может, дело было не в вине, а в том, с кем она его пила. Дженни вздрогнула при этой мысли и мысленно отругала себя за глупость – согласиться отправиться с ним сюда, согласиться выпить две кружки вина…

– Эй, не бойся меня. Не отстраняйся, мне приятна твоя близость.

В ответ – взгляд исподлобья.

– Не может быть, чтобы я был тебе противен.

Дженни покачала головой.

– Тогда в чем дело? – Уильям отодвинул в сторону корзинку, опустошенную лишь наполовину. – Ну давай, расскажи мне, отчего надулась.

– Я согласилась только на пикник…

– А разве это не пикник?

– Но пикник – это все, на что я соглашалась.

Уильям коснулся ее каштаново-рыжих кудрей, шелковистых на ощупь, ее чистого лба, бархатистой щеки, губ, раскрывшихся как розовые лепестки.

– Нет, Уилли, не надо… Мы еще не закончили пикник.

– Мне расхотелось есть.

Дженни смотрела в его бездонные глаза, слышала его участившееся дыхание. В этом напряженном взгляде и решительно сомкнутых губах Дженни узнавала определенные симптомы.

– Вы намерены меня соблазнить, сэр?

– Если вам будет угодно.

– Но мне совсем этого не хочется, сэр. На самом деле моим единственным желанием будет немедленное возвращение – покуда мы все еще друзья.

– Друзья? – переспросил он, удивленно приподняв бровь.

– Друзья – как противоположность чему-то более интимному…

– Так, говорите, я вам не противен?

– Я не говорила, что вы мне неприятны.

– Но ваше твердое намерение ограничиться пикником заставляет меня думать… Впрочем, не важно, Дженни-птичка.

Под нежной лаской его чутких пальцев Дженни становилось жарко. Она понимала, что должна его остановить, и накрыла его руку своей, перехватив запястье, но потом пальцы почему-то разжались. Еще немного, и она уже сама направляла его руку.

– Поцелуй меня! – хрипло прошептал он.

Их взгляды встретились, и огонь страсти, горевший в его темных глазах, воспламенил и ее.

– О, дьявол в женском образе, ты терзаешь меня с тех пор, как я впервые увидел тебя, – прошептал он, обнимая ее.

Она обхватила его руками за шею, наслаждаясь мускулистой упругостью мужского тела. Теперь она нуждалась не только в дружбе, она хотела любви – только страсть могла залечить сердечную рану, заполнить пустоту в груди.

– Нет, Уилли Джексон, это ты меня поцелуй, – прошептала она хрипло. Ее било как в лихорадке, в ногах ощущалась предательская слабость, она вся была во власти охватившего ее чувства.

– Дженни, Дженни, как я тебя люблю, – прошептал он ей на ухо. – Люблю тебя… Хочу тебя.

Дженни презрительно скривила губы – такой быстрый переход от слов к делу. Странное дело, значит, она не была так заворожена происходящим, как ей казалось, если рассудок оказался сильнее страсти. Впрочем, не будет беды, если она ответит на его желание, ведь и ей хотелось того же. С ним ей было так хорошо, так славно. И разве он дал ей повод думать, что совсем ничего, кроме животной похоти, к ней не чувствует? Как знать, может, он и способен подарить ей любовь, пусть всего на один день, здесь и сейчас, среди чудного пения птиц, под приветливой сенью ив, сквозь кроны которых пробивалось ласковое солнце?

– Дженни, Дженни, ты такая чудная! Я столько раз представлял тебя в своих объятиях. Дженни, скажи, что тоже любишь меня.

– Да, я люблю тебя, Уилли Джексона, обманом заманившего меня на пикник!

Уильям засмеялся.

Птичка выпорхнула из кустов, любовники замерли в тревоге, потом, сообразив, что волнение напрасно, одновременно рассмеялись. Дженни была счастлива – рядом с ним она радовалась жизни, он умел заставить ее смеяться, забыть о неприятностях.

Они посмотрели друг другу в глаза. Бархатный взгляд из-под отяжелевших полуопущенных век притягивал, манил. Дженни ощутила дрожь в его загорелом теле, когда, положив ладонь ему на ключицы, опустила ее ниже, провела по соскам, по черным завиткам волос, кое-где подернутым сединой.

Уильям опустил взгляд на ее ладонь. Она задумчиво разглядывала серебристое колечко, зажатое между пальцами.

– Как я состарился! – Уильям Джексон рассмеялся, но в его голосе слышались нотки печали. – В тридцать четыре я чувствую себя изрядно зажившимся на этом свете. Дженни, милая, заставь меня забыть о превратностях жизни.

Дженни почувствовала, что слова его – шутка разве что наполовину, и отшучиваться не стала. Вместо этого она опустила руку поглубже в ворот рубашки, лаская его с молчаливой нежностью. Она чувствовала, что за внешней иронией и насмешливостью кроется другой человек, относящийся к жизни куда серьезнее и мрачнее, чем повеса Уильям, но немногие могут это заметить.

– Не останавливайся. Я даю разрешение на дальнейшее продвижение, – шутливо заметил Уильям хриплым и прерывистым от частого дыхания голосом. – И не прикидывайся скромницей, ты сама открыла мне кое-какие секреты.

– Наверное, я сделала это зря.

– Может быть.

Между тем Уильям обвел кончиками пальцев ее декольте, чуть распустил шнуровку лифа, обнажив грудь. Пальцы его были умелы и проворны, и возбуждение его мгновенно передалось Дженни. Все тело ее охватило томление, он прижал губы к ее губам, протолкнул язык в глубь ее рта, и Дженни поняла, что больше не может терпеть.

– Мне так одиноко, Уилли, а ты был так добр ко мне. О, люби меня, я так хочу твоей любви, – прошептала она.

– Ты уже имеешь то, что просишь, – шепнул он в ответ, покрывая поцелуями ее шею и грудь. Он захватил губами сперва один сосок, потом другой.

Дженни откинулась на спину, отдаваясь восторгу страсти и любви. Где-то вдали щебетали птицы, но она уже была не здесь – ласки Уильяма перенесли ее в иной мир. Уильям ласкал ее полную грудь, ее белые ноги. В нетерпении он взял ее руку в свою и накрыл ее ладонью пышущий жаром корень, понуждая ее сжать пальцы вокруг него.

– Чувствуешь, я весь в огне. Достань его, не скромничай, моя хорошая.

Дженни, округлив глаза, смотрела на то, чему предстояло стать орудием страсти.

– Ну и как я тебе в сравнении? – с усмешкой спросил Уильям.

Дженни отвела глаза. Это верно, сколько ни будет в ее жизни мужчин, она все равно будет сравнивать их с первым – Китом Эшфордом.

– Как ты догадался? – тихо спросила она.

– Это естественно. Если любишь так сильно, как любишь его ты, всех по нему будешь мерить. Но он не стоит твоей любви. Забудь прошлое. Не станешь ли ты говорить, что мой размер тебе не по нраву?

– Ни за что не скажу, – честно призналась Дженни. Ее восхищенный взгляд еще больше возбуждал его, и Уильям, опытный соблазнитель, не давал остыть Дженни, подводя ее к заветной черте.

– Уилли, я не могу! Я хочу…

Уильям видел ее страстные муки, видел мольбу в ее глазах. Плоть жаждала плоти. Уильям вошел в нее легко, ибо она давно была готова его принять. Дженни восторженно вскрикнула, встречая его в себе. Он двигался в ней медленно, демонстрируя недюжинное умение владеть собой. Он прежде всего думал о ней, дарил ей страсть, столько, сколько мог дать. Дженни вцепилась в его черные волосы, прижала его рот к своему. Мгновение, еще одно, и ее объяло пламя. Он и она слились в одно, сплелись в одно и стали одним огнем.

Медленно из сладкого черного забытья она возвращалась к жизни. И он был здесь, он обнимал ее вздрагивающее тело.

– Ах, Дженни-птичка, ты оказалась прекраснее, чем мечта. – В его темных глазах еще мерцали отблески утоленной страсти. – Спасибо за счастье, что ты мне подарила.

Дженни нежно поцеловала его в жилистую шею.

– Спасибо, Уилли, – прошептала она, коснувшись его лица, – Ты говорил, что любишь меня. Когда ты так говорил, ты правда так думал?

– Правда.

Дженни улыбнулась счастливой улыбкой и закрыла глаза, подставляя лицо солнцу. Она не заметила, как задремала. Ее разбудил его поцелуй.

– Ах ты, похотливый негодник! – шутливо сказала она, перехватив его руку, ласкающую ее грудь. – Вот ты и попался.

– Я хотел бы провести всю жизнь в таком заточении.

– Но не можешь?

– Нет, не могу. Как ни печально, нам пора возвращаться. Кто знает, может, уже война началась в… – Уилли запнулся под ее пристальным взглядом. – Мой хозяин рассердится, если обнаружит, что я сбежал. Как бы мне хотелось, чтобы ты воздала мне должное еще разок… – Рука его дрогнула, в глазах уже светилось желание. – Но я не смогу отказать себе в счастье быть е тобой, мы еще увидимся.

Дженни смотрела в его глаза, полные страсти. У этого мужчины есть уже и жена, и любовница, напомнила она себе, и ей стало грустно. Она отвернулась.

– Что с тобой? Я тебя обидел?

– Нет.

– Почему же ты отвернулась?

– Я… вспомнила, что у тебя есть… жена… и любовница.

Уильям вздохнул. Радости в его глазах поубавилось.

– Увы, жизнь – жестокая штука, а жены и любовницы – неизбежное зло. Но они не умаляют того, что мы чувствовали друг к другу сегодня. Наши тела созданы друг для друга. Мы так высоко поднялись в нашей страсти, мы так крепко слились, что ни жена, ни любовница не в силах разорвать такую связь.

– Больно, когда ты связан.

– Да, так всегда. Разве жизнь тебя этому не научила, Дженни-птичка?

Глаза ее наполнились слезами. Зачем она напомнила ему о его обязательствах перед другими женщинами? Ведь тем самым она лишь разрушила то ощущение счастья, что он подарил ей. Разве не так же было с Китом? Не по той ли причине она его потеряла? Нет, не надо о нем думать. Никогда!

– Пойдем, моя сладкая. Нам пора в обратный путь.

Дженни открыла глаза. Уильям склонился над ней, протягивая руку. В глазах его был смешливый огонек, ничего не осталось от прежней серьезности. Он помог ей подняться, зашнуровал ее лиф. Непосредственная близость такой возбуждающей части тела, как грудь, сделала свое дело. Он со смехом приложил ее ладонь к своим штанам пониже пояса, продемонстрировав готовность к бою.

– Как видишь, не весь я повязан долгом.

– Буду утешаться тем, что он говорит от имени тебя настоящего.

– Прекрасная мысль!

Ожидая, пока Уильям погрузит корзину в лодку, Дженни смотрела на синюю полоску реки, на коричневую поросль, напомнившую ей бороду, и думала, что никогда не забудет ни этот берег, ни этот день. Все дополняло друг друга – плеск воды и переплетение ивовых веток над головой, и солнечный свет, и сладкое вино, и ласка, и грусть. Может, они и не будут никогда вместе, но она останется благодарной ему за то, что вернул ее к жизни.

– Сегодня ты снова сделал меня собой, спасибо, – прошептала Дженни.

– Всегда рад, – хриплым шепотом ответил он, прежде чем поцеловать ее в губы. – Но ты говоришь так, будто сегодня конец, а на самом деле сегодня только начало. Поверь мне.

Дженни неуверенно улыбнулась. Ей хотелось бы, чтобы его слова оказались правдой, но и другой поворот событий не сделал бы ее несчастной.

– Пойдем, наш пикник затянулся.

– Что ж, домой так домой. – Уильям протянул Дженни руку, и она прыгнула в лодку, чудом удержавшись на ногах.

– Только, пожалуйста, не гони.

– Как, ты не торопишься вернуться к своим дорогим родственникам?

– Если ты будешь торопиться, то лишишь меня удовольствия наблюдать за тем, как ты управляешься.

Уильям озорно улыбнулся. Дженни смотрела на него и думала, чего ей не хватает в жизни: Уильям Джексон был добр с ней, нежен, остроумен, и к тому же потрясающий любовник. Отчего тогда на душе у нее так нехорошо?

– Я польщен, тем более что уверен в твоей искренности, Дженни. Не представляешь, как мне не хочется лишать нас взаимного удовольствия – ведь смотреть на тебя мне не менее приятно. – Уильям галантно поцеловал ей руку.

– Наверное, мне не стоило открывать свои истинные чувства, чтобы не превращать тебя в воплощение самодовольства.

– Разве я смогу превратиться в надутого индюка? Нет, никогда. Я не слепой, Дженни, и знаю, что безобразен. Не знаю, что может женщина найти во мне привлекательного. Не спорю, кое-какие таланты у меня действительно имеются, – усмехнулся он, подмигнул и взялся за весла.

– Нет, ты все-таки неисправимо самонадеян! – сдерживая смех, воскликнула Дженни. – Не удивлюсь, если весь Лондон будет знать о твоих победах.