Возьми меня с собой

Глава 21

Сентябрьский денек выдался тихим и безветренным, под безоблачно-синим небом беззаботно сновали кузнечики, толстые шмели вились над цветами, переспевшие груши, обильно усыпавшие землю под деревьями, источали густой аромат. Дженни собирала в корзинку сочные сизые сливы, наслаждаясь одиночеством и покоем. Леди Стори дипломатично уехала погостить к родственнице, оставив дом в полное распоряжение Дженни. Хотя хозяйка обращалась с гостьей как нельзя лучше, Дженни не обманывалась на ее счет: эта дама праведных взглядов была не вправе отказать королю, хотя явно неодобрительно относилась к идее привечать у себя королевских любовниц, даже при условии, что в Лондоне свирепствовала чума.

Где-то рядом скрипнула дубовая панель. Дженни вздрогнула от неожиданности – после яркого света в затемненном холле трудно было что-либо разглядеть – и вдруг услышала знакомый голос:

– Итак, маленькая молочница, ты наконец соизволила зайти в дом. А я решил было, что вообще тебя не дождусь!

– Карл! – Дженни бросилась в распростертые объятия. – Когда ты приехал? Ну почему ты не послал мне весточку?

Он улыбнулся и обнял ее крепче, покрывая поцелуями каштановую головку.

– Потому что я хотел устроить тебе сюрприз, Дженни-птичка.

У Дженни сердце затрепетало при звуке этого ласкового прозвища. И от того, как Карл его произнес. Когда Карл оказывался рядом, она напрочь забывала о его изменах.

– Ты на меня все еще сердишься?

– Нет. С чего бы мне на тебя сердиться?

– Но люди говорят, что ты…

– Кто говорит? Старые глупые сплетники? Только не говори мне, что ты веришь всему, что слышишь.

Дженни подняла глаза, полные слез.

– О, Карл, когда я ждала хоть слова от тебя, а ты молчал, я подумала… Я подумала…

– Что ты больше у меня не в фаворе?

– Да.

– Тебе должно быть стыдно за то, что так мало в меня веришь.

Его нежный упрек сопровождался ласковым поглаживанием ее округлых бедер, укрытых лишь тонким шелком платья цвета лаванды.

– Сказать откровенно, госпожа Данн, скандальная история, в которой вы были главным действующим лицом, не вызвала у меня большого восторга, и, честно говоря, я совсем не рад тому, что в результате этого конфликта погиб человек.

Дженни была достаточно благоразумна, чтобы не напоминать Карлу о том, что дуэль случилась отчасти по вине самого Карла – ведь король настоял на том, чтобы Дженни Данн все считали любовницей погибшего.

– Я тут ни при чем, – все же сказала она, нежно прикоснувшись к его лицу. Одно прикосновение бросило ее в дрожь – так она соскучилась по своему неверному возлюбленному.

Она скользнула кончиками пальцев по его губам, и он жадно поцеловал их.

– Нет, ты ни при чем – это твоя роковая красота доводит мужчин до безумства. – В глазах его искрился смех – этот знакомый блеск, неизменно разжигавший в ней страсть. – Ты забыла, как признавалась мне в фатальной страсти к некоему джентльмену? И еще ты сообщила мне некоторые подробности поведения его соперника, которые мне совсем не понравились. – Он замолчал, проведя ладонью по пышной округлости ее груди. – Откровенно говоря, я не очень-то сожалел о гибели сэра Майлза – не слишком большая потеря для общества.

– Значит, ты не станешь наказывать лорда Росса? – Дженни с трудом произнесла новый титул Кита Эшфорда.

– Я не могу его преследовать – он мой давний друг, и хотя недоброжелатели и говорят, будто я обращаюсь с врагами лучше, чем с друзьями, я не стану ничего предпринимать против него, если какое-то время он не будет появляться в моей вотчине. Отчего такое печальное выражение? Что, сердечко все еще бьется чаще при упоминании его имени?

Дженни успела заметить, что Карл рассердился не на шутку.

– Нет, между нами все давно кончено, – сказала она, подавив внезапное желание разрыдаться у Карла на груди.

Карл с радостью принял ее ложь.

– Тогда, Дженни-птичка, – сказал он с нежностью, – не будем больше об этом. Ты пригласишь меня на ужин, или в этом графстве гостеприимство не в почете?

Они поужинали жареными голубями и черной смородиной со взбитыми сливками, запивая отменный ужин столь же отменным белым вином. За окнами небо окрасилось роскошными тонами от бирюзового до золотисто-розового. Сумерки сгущались, и вот уже на поляны легли лиловые тени – приближалась ночь.

Карл предложил прокатиться верхом по поместью – насладиться красотой теплого вечера. Дженни, хотя и не очень любила верховую езду, с радостью согласилась. Не желая ждать, пока она переоденется – ибо промедление могло лишить их возможности насладиться мимолетной красотой заката, – Карл велел ей ехать в чем была – по-мужски, раскинув ноги, как ездят верхом деревенские девчонки.

Вечера все еще радовали теплом, но приближение осени чувствовалось по многим приметам – кроны деревьев местами окрасились желтым, фруктовые деревья клонились от тяжести переспевших плодов.

– Я никогда не простил бы себе, если бы ты заболела чумой, – неожиданно сказал Карл.

Дженни повернула голову и без улыбки встретила его взгляд. Под глазами Карла легли глубокие тени, губы вытянулись в тонкую линию. Усмешку его никак нельзя было назвать веселой.

– Бог, к счастью, уберег меня и вас, ваше величество, – торопливо добавила Дженни.

В темных глазах Карла блеснул огонек. Он протянул ей руку и, потянув к себе, поцеловав в губы, едва не стащив при этом с седла.

– О, сладкая моя, сможешь ли ты когда-нибудь меня простить? – в раскаянии воскликнул Карл. – Простишь ли за то, что я позволяю другим диктовать мне, что делать, когда речь идет о сердечных привязанностях? – Карл замолчал. Для того чтобы задать тот вопрос, который вертелся у него на языке, ему требовалось собраться с духом.

– Ты все еще любишь меня, Дженни?

– Да.

– Тогда возвращаемся. И да разгорится вновь та страсть, которую я едва не загасил из-за собственной глупости.

В зеленой спальне разожгли камин. Королевские покои специально убирали для приезда короля. Как бы там ни было, Дженни знала, что Карл так и не сомнет простыню в роскошной постели под золотым балдахином – если обычно задолго до рассвета ее увозили из его спальни, то сегодня он останется с ней до утра.

Карл закрыл ставни, и приятный лесной запах, приправленный дымком из многочисленных каминных труб на крыше старинного особняка, построенного еще при первых Тюдорах, перестал проникать в комнату.

– Ну, теперь смерть от переохлаждения нам не грозит, – удовлетворенно сказал Карл. – Я всегда любил сентябрь за прохладу вечеров и этот ни с чем несравнимый аромат ранней осени.

Дженни расслабленно улыбалась Карлу, она больше не испытывала благоговейного страха перед его королевским происхождением. Она видела, что он любуется ею, и ей это было приятно. Приятно потому, что она нравилась мужчине, которого любила, а не потому, что снискала любовь короля.

– Мне не хватало тебя, – искренне призналась она.

Карл задержался у кровати – его белая рубашка была расстегнута, покрытая темными завитками грудь обнажена. «Какая она все же прелесть, – думал он, – самобытна, ни на кого не похожа, проста, честна, неиспорченна – одним словом, чудесная девушка». Ни разу она его ни о чем не попросила, и этим она ему особенно нравилась.

– Не пора ли наконец мне получить твой портрет? – нежно сказал он, окинув взглядом ее стройную фигуру, белую полную грудь, проглядывающую сквозь шелковую завесу каштаново-рыжих волос.

– Нет, Слишком многие позировали для тебя. Я не хочу быть одной из них.

Нежно Он откинул волосы с ее лба и присел рядом на край постели.

– Возможно, ты права. Не надо портретов. Тогда твоя красота останется только моей и ничьей более. Пусть наша любовь будет самым сокровенным секретом моего сердца.

– Но почему наша любовь должна оставаться тайной? – с растущим беспокойством спросила Дженни.

Карл нежно коснулся ее лица, завороженный красотой, и, тряхнув головой, словно желая выйти из транса, сказал:

– Лишь потому, что не пришло еще время. Скоро, любовь моя, потерпи.

– Потому что леди Каслмейн меня ненавидит?

– Барбара? – удивился Карл. – С чего бы ей тебя ненавидеть?

– Потому что она считает, что я оскорбила ее на балу. И еще потому, что она не одобряет наших с вами отношений, сир.

Карл лег рядом с ней на кровать, взял ее за руку.

– Да, должен признаться, Барбара не раз поднимала эту тему. Но ты не должна обижаться на нее, у Барбары язык как помело.

– Сир, – придвигаясь ближе к возлюбленному, спросила Дженни, – вы ответите мне на один вопрос?

Карл был занят тем, что задумчиво накручивал на палец ее шелковистый локон. Вопрос заставил его прервать столь приятное занятие.

– А я должен?

– Вы любите Барбару Палмер?

Карл рассмеялся. Какая милая наивность!

– Что такое любовь? Барбара – это моя дурная привычка. И она угождает моему телу.

Дженни проглотила комок в горле, готовясь задать следующий, еще более трудный вопрос.

– То же можно сказать и обо мне?

– О, моя сладкая Дженни-птичка, ты не должна так думать. Ты юна и свежа, как деревенский воздух. С тобой я могу быть самим собой. Или по крайней мере открываться с лучшей своей стороны, что со мной бывает не часто. Если я и способен любить кого-то по-настоящему, то с тобой я вплотную приблизился к этому состоянию.

Слезы ни с того ни с сего полились у нее из глаз.

– Не плачь. Я не угодил тебе, ответив честно?

– Спасибо, я очень довольна ответом.

Большие серые глаза Дженни мерцали от слез, пляшущие языки пламени в камине отбрасывали загадочные тени, бросали блики на роскошные формы ее тела. И такой искусительной была картина, что Карл, не медля далее, скинул одежду и накрыл ее рот своим.

Дженни погрузила пальцы в его густые черные волосы, прижимая к себе его голову, купаясь в наслаждении, подаренном его поцелуем. Как близка она была к тому, чтобы потерять его. И он пришел к ней по своей воле, не понукаемый угрозами и проклятиями, как часто случалось в его отношениях с Барбарой. Сегодня он любил ее честно, и даже если завтра он будет точно так же искренне любить другую – что ж, такова его природа. Вместо того чтобы скандалить с Карлом, Дженни пыталась постичь его отношение к ней, вставая то на его защиту, то на свою, и так часто вела этот молчаливый поединок, что с легкостью могла оправдать любую из сторон. Когда-нибудь она поставит перед ним вопрос ребром, но сейчас не время.

– Так люби же меня, дрянная девчонка, не лежи вот так, только принимая и ничего не давая взамен, – хрипло пробормотал он, легонько ущипнув ее за сосок, дабы привлечь внимание к своей персоне. – Какой ты стала эгоисткой. Достань меня. Ласкай меня своими маленькими ручками. Зажги меня, – говорил он, пронзая ее черными как ночь глазами.

– Да, ваше величество. Я буду любить вас как следует в оплату за…

– Нет, славная ты моя, платить мне не надо, люби меня лишь ради нашей страсти.

Они слились в страстном объятии, Карл обнимал своими худыми руками ее обнаженное тело, стонал от страсти и дрожал от возбуждения.

Так долго они не были вместе – Дженни откликнулась на его призыв мгновенно, с той же стремительной горячностью. Сегодня никто из них не хотел и не мог оттягивать развязки – сегодня было не до мучительно-сладких прелюдий.

– Я люблю тебя, Дженни-птичка, – выдохнул Карл, пронзая ее своим жарким клинком.

– И я тебя, – простонала в ответ Дженни. Столь долгое вынужденное целомудрие было для ее страстной природы как пытка, она так долго ждала этого, и вот наконец – счастье.

Больше никто из них не произнес ни слова. Сердца их бешено бились, забыв обо всем, они вместе шли к тому, чего требовали их изголодавшиеся тела. «Я люблю его!» – мысленно кричала Дженни, возносясь куда-то в высшие сферы – такой яркой и сладкой развязки она не испытывала, казалось, целую вечность. Однако позже, когда страсть была утолена и они, утомленные и удовлетворенные, лежали обнявшись, она не решилась повторить признания вслух, ибо где-то там, на краю сознания, возник и навязчиво замаячил иной образ – образ златовласого надменного капитана, навеки укравшего ее сердце.

Прошла почти неделя, прежде чем Дженни вновь встретилась с королем. Поскольку леди Сгори все еще гостила у родственников, Дженни ничто не связывало – она была вольна вести себя с королем так, как ей того хотелось: они завтракали в постели, потом занимались любовью, потом засыпали вновь. Когда Дженни проснулась, Карл все еще спал, и на лице его застыла довольная мальчишеская улыбка – он показался ей таким юным и таким трогательным, что Дженни легонько поцеловала его в лоб – как ребенка.

Она встала и оделась сама, без помощи горничной, чтобы не нарушать столь приятной идиллии. Все это слишком походило на семейное счастье – счастье, которое Дженни считала для себя недосягаемым. Тихонько, на цыпочках Дженни вышла из спальни, оставив спящего Карла одного.

В доме было тихо. Слуги в отсутствие хозяйки не слишком утруждали себя работой.

Дженни накинула плащ и вышла подышать воздухом. Сентябрьское утро выдалось сырым и туманным. В дальнем углу сада рос розовый куст, покрытый малиновыми соцветиями. Поежившись от холода, Дженни решила пойти взглянуть на цветы и, быть может, срезать их. Чувствовалось приближение заморозков. Дженни шла по садовой тропинке, вспоминая эту ночь и это утро. Последний час в объятиях Карла она провела словно в раю. Такой нежной была его страсть, что Дженни, впервые за все время ее связи с королем, как будто перестала волноваться о будущем. Ей показалось, что Карл принял решение. Объявление о том, что она, а не Барбара Палмер – любимая женщина короля Карла Стюарта, даже не льстило ей; просто без поддержки короля ей некуда будет деваться – разве что вновь возвращаться на Лебяжью улицу. Только сейчас дело осложнялось еще и тем, что на ее плечах лежала ответственность за Мари.

Розы, обильно покрытые росой, источали головокружительный аромат. Срезав цветы, Дженни, зарывшись лицом в малиновые лепестки, пошла назад.

Дверь в ее спальню была приоткрыта.

«Наверное, Карл проснулся», – подумала Дженни, распахивая дверь.

То, что она увидела, едва не лишило ее чувств. На той самой постели, на смятых простынях, тех самых, где только что спали они с Карлом, слились в объятиях двое – мужчина и женщина. Они были так увлечены друг другом, что даже не заметили, как вошла Дженни. Карл целовал полную грудь пухленькой француженки, а Мари, подхихикивая и взвизгивая от удовольствия, гладила смуглую спину короля.

У Дженни закружилась голова. К горлу подступила тошнота. Два человека, которым она доверяла, которые, как ей казалось, любят ее, ласкались прямо у нее на глазах.

– Убирайся отсюда, шлюха!

Карл резко повернул голову, приподнявшись на локте, торопливо убрав руку с обнаженной груди женщины. Мари, истерически вскрикнув и разрыдавшись, соскочила с кровати, торопливо оправляя задранную юбку, другой рукой безуспешно пытаясь соединить половинки лифа.

– Убирайся! Не желаю тебя больше видеть! – закричала Дженни, сжимая кулаки и с трудом подавляя желание наброситься на бесстыжую девку.

– Дженни, – примирительно заговорил Карл, – брось, не злись.

– Не злись! – Дженни забыла, что перед ней король. – Только я за порог, а эта тварь… А ты! Как ты мог?!

Ей показалось, что ему на миг стало стыдно, но он пожал плечами, и вот уже на лице ни следа раскаяния.

– Она такая пышка – приятно подержаться. Только и всего.

– Это все, что ты можешь сказать? Должен же быть предел вероломству? Разве тебе было плохо со мной? Выходит, все, что ты говорил мне, – ложь?

– Нет, не ложь.

– Как же тогда тебя понимать? Не вернись я вовремя, и ты бы…

– Ну и что с того? – криво усмехнулся Карл. – Я не твоя собственность. Ни одна женщина не может считать меня своей собственностью!

– О, я в курсе! Какая же я была дура, если смела подумать, что я тебе достаточно дорога, чтобы ты… – Дженни разрыдалась, закрыв лицо руками.

– Я сказал, что люблю тебя, и это не было ложью, – спокойно сообщил Карл, потянувшись за валявшейся у подножия кровати рубашкой. Дженни была настолько ошеломлена его поведением, что перестала плакать. Она смотрела на него во все глаза, покусывая предательски подрагивавшую нижнюю губу. – Я вообще никогда тебе не лгал. Ты красива, и меня все так же влечет к тебе.

– И вы считаете, что меня все так же влечет к вам? – Только сейчас Дженни почувствовала, как больно шипы роз впились в кожу.

– Брось, девочка моя. Разве я когда-нибудь был верен тебе? С самого начала ты знала, что будешь лишь одной из многих, и это тебя не остановило. Единственное правило, которому я стараюсь следовать, – хранить верность одной женщине на одну ночь. Кажется, с тобой я этого правила не нарушил, не так ли?

– Но я думала, я думала… – В гневном бессилии она запустила в Карла букетом. Карл, смеясь, пригнулся, и розы, роняя лепестки, рассыпались по постели.

– За ночь – только ты и никого больше. Тебя устроит такой расклад, Дженни-птичка? – Карла ситуация забавляла.

– Нет, меня такой расклад не устраивает! – стуча зубами, выкрикнула Дженни. – Я долго боролась с собой. Сегодня ты принял решение за меня!

Карл спокойно застегивал бриджи.

– И что это за решение? – спросил он, подняв на нее прищуренный взгляд.

– Я не хочу быть одной из твоих шлюх! Я не желаю становиться на одну доску с ними!

– Я тебе говорил, у нас с тобой – особые отношения. Никто не знает меня таким, как знаешь ты. Впрочем, как хочешь. Карл Стюарт еще ни одну женщину насильно в постель не затаскивал.

– Значит, все? – шепотом спросила Дженни – только сейчас к ней пришел страх: что будет с ней, если Карл развернется и уйдет?

– Это ты решила, а не я. Если между нами ничего не осталось, остается лишь сказать друг другу «до свидания».

– А как же наша любовь?

– Наша? Я весьма терпеливый человек. Могу и подождать. Может, когда ты снова меня полюбишь, мы и встретимся.

– Никогда! – воскликнула Дженни, не в силах больше выносить этого издевательски насмешливого тона.

– Ну что же. – Склонив голову набок, Карл с интересом наблюдал за ней. – Пора мне в путь. Надеюсь, ты ни о чем не сожалеешь.

Дженни ничего не отвечала. Она просто лишилась дара речи. Сквозь туман, застилавший глаза, она смотрела, как Карл заканчивает туалет, как, подойдя к зеркалу, поправляет шляпу. С лица его не сходила насмешка.

– А мне что делать? – вне себя выкрикнула Дженни.

– Ты, моя дорогая, можешь делать все, что пожелаешь.

– Тебе все равно?

– Мне не все равно, но ты не моя пленница. Вы забываете, госпожа Данн, меня все устраивает, это вы желаете разрыва. – Король прошел к двери. – Кстати, не стоит так резко с горничной – король может быть весьма настойчив.

– Она никогда не станет мне прислуживать!

Карл, недоуменно подняв бровь, покачал головой.

– Я думал, Дженни-птичка, ты не похожа на других женщин. Впрочем, может, я вовсе тебя не знал.

Дженни сжала кулаки.

– Не смей…

– Вы забываетесь! – Дженни осеклась, услышав этот командный, со стальными нотками голос. – Я ваш король.

– Через час меня здесь не будет, – мрачно объявила Дженни.

– Нет!

Дженни недоуменно заморгала.

– После всего, что было, вы не можете принудить меня остаться… здесь… с ней.

– С этой девкой – Мари – вы можете делать все, что угодно, но выезжать из Чадсли-Мэнор я вам не позволю. Если вы мне понадобитесь, я за вами пришлю. Прощайте!

Не говоря более ни слова, Карл вышел из спальни. Дженни осталась стоять, не замечая, как на ковер капает кровь из оставленных шипами ранок.

Леди Стори, вернувшись домой, сразу поняла, что в ее отсутствие между королем и его любовницей произошла ссора. Дженни немедленно объявила о том, что остаться в этом доме ей велел король, но за свое содержание она намерена платить. Хозяйка увидела в серых глазах девушки такую решимость, что ей не осталось ничего, кроме как согласиться на то, что Дженни займется ремонтом белья и портьер.

За одну ночь погода резко переменилась. Лето кончилось, на смену ему пришла холодная, пронизывающе сырая осень. Еще позавчера Карл любил ее и даже заставил поверить в возможность счастья, а сегодня она опять была рабой обстоятельств – приживалкой у чужих людей. Желая спастись от отчаяния, Дженни мысленно обратилась к Киту, которого она когда-то так любила…

– Мадам.

Дженни обернулась. В дверях стояла Мари.

– Зайди и закрой за собой дверь.

Горничная и госпожа мрачно уставились друг на друга. Из окон на них смотрело мрачное осеннее утро.

Мари покусывала выпяченную нижнюю губу и нервно потирала руки.

– Мадам, я хочу поговорить с вами о вчерашнем.

– Тебе не о чем со мной говорить. Я не слепая.

– Его величество Карл…

– Не смей так его называть!

– Его величество нашел меня весьма желанной, я не собиралась…

– Нет, не собиралась, но стоило ему поманить тебя пальцем…

– Он король.

– А я твоя госпожа. Мне кажется, я неплохо к тебе относилась.

– Он король, и вы не можете ему приказывать, кого выбирать.

– Считай, что мы выяснили отношения.

– Но я пришла не для того, чтобы извиняться. – У Мари от волнения щеки горели как маки.

– Мне все равно. Я тебя увольняю. Я не сделала этого вчера, чтобы тебе было где переночевать. Сегодня же можешь искать себе другое пристанище.

– Вы могли бы меня и не выгонять, – запальчиво заговорила Мари. – Я все равно от вас ухожу. Король позвал меня, и я иду к нему. Со мной ему не понадобится бегать по всем этим женщинам! Я сумею дать ему все, что нужно!

Дженни была настолько удивлена, что даже не успела рассердиться.

– Ты дуреха! Ты думаешь, он будет тебя содержать? Да он наутро забудет о твоем существовании!

Мари в ответ только тряхнула головой. Дженни поняла, что советы давать бессмысленно. Сегодня Дженни больше не хотелось бить эту подлую девку, сегодня Мари стала для нее пустым местом.

– Ты все сказала? Ну так иди.

– Он меня любит, – не унималась Мари. – А вы просто ревнуете, – мстительно проговорила она и юркнула за дверь.

Дженни слышала, как быстро застучали ее каблучки по лестнице. Боялась, наверное, что хозяйка бросится за ней, чтобы надавать тумаков. Но Дженни и не думала ее догонять. Она смотрела в окно на дождь, стучавший в стекло, на унылый и мокрый парк, который совсем недавно казался райским уголком…

На коленях у Дженни лежала кружевная ткань, украшавшая алтарь в семейной часовне Стори. Выполненная когда-то бельгийскими мастерицами, она обветшала, тонкое кружево по краям пообтрепалось. Дженни подумала, что жизнь ее чем-то похожа на это кружево. Со стороны как будто бы красивая и богатая, а на самом деле – одни слезы. Увы, мужчины в отличие от женщин придают слову «любовь» совсем иное значение. И Мари очень скоро это поймет.