Возьми меня с собой

Глава 2

Кусты боярышника, все сплошь в нежных бело-розовых соцветиях, густо разросшиеся вдоль стен домов, радовали глаз. И деревенские улицы, и лес в сиреневой дымке – все казалось удивительно нарядным и праздничным. Июнь только начался, а жара стояла такая, что многие предпочитали тень каштана духоте таверны и ужинали прямо под деревом на земле, укрытой, как ковром, белыми цветами.

Летний вечер благоухал жимолостью и ароматом высушенного сена и располагал к самым сладким мечтам. Но предаваться мечтам времени не было – работа еще не закончена, как раз сейчас к таверне подъезжали всадники, превосходно одетые господа верхом на великолепных породистых лошадях.

– Эля сюда, да поживее! – В полупустой таверне приказ прозвучал громовым раскатом.

Дженни выглянула из окна – интересно, кто это здесь так повелительно распоряжается.

– Ух ты! Похоже, сюда пожаловали сами дружки короля! – присвистнула Барбара, заглядывая Дженни через плечо. – Давай-ка к ним, я тут и без тебя управлюсь.

Не обращая внимания на громкие протесты завсегдатаев таверны, не желавших уступать привилегию быть обслуженными, девушка поспешила на зов. Между тем нарядные кавалеры уже успели спешиться и расселись на растрескавшихся от непогоды и времени скамейках под каштаном. Дженни на ходу разгладила полосатый фартук, приближаясь к господам с волнением и опаской – до сей поры ей ни разу не доводилось видеть настоящего джентльмена.

– Чего изволите, добрые господа? – спросила она, приседая в реверансе.

– Все, что можешь предложить нам, красотка, – вальяжно протянул один из мужчин и, словно невзначай, коснулся каштанового локона служанки, случайно выбившегося из пучка и упавшего на порозовевшую щеку. – Видит Бог, ты слишком хорошенькая, чтобы пропадать в этой гнилой дыре!

– Эй, Гарри, оставь девушку в покое. Неужто тебе мало зарубок на кровати? Вся Англия только и говорит, что о победах первого щеголя во всем имперском флоте. Сам король может позавидовать твоим победам.

Дженни, стыдливо краснея, повернулась, чтобы взглянуть на обладателя столь приятного баритона, и едва не вскрикнула, встретившись взглядом с белокурым красавцем; сердце ее забилось часто-часто, а когда джентльмен еще и улыбнулся, едва не выпрыгнуло из груди.

– Не слушай Гарри, красотка. Он слишком долго пробыл на море. Скажи мне, милая, как тебя зовут?

– Дженни, сэр.

– А меня – Кит. Принеси-ка нам вашего самого лучшего эля, Дженни. Мчим без остановки с самого Дувра – немудрено, что в горле пересохло. И подай все, что у вас есть из еды, – устали так, что ноги не держат, надо подкрепиться. Скажи хозяину, что мы ему щедро заплатим – сегодня капитаны флота его величества купаются в золоте!

Замечание Кита было встречено дружным хохотом его спутников, Дженни одна не поняла смысл шутки.

– Мы подаем только бараний паштет, хлеб и сыр, – извиняющимся тоном ответила Дженни.

– Великолепно. И еще, красотка, не могла бы ты принести мне таз с чистой водой и чистых льняных лоскутов? Не думал я, что родная земля встретит меня столь неприветливо, но какой-то поганый цыган попытался украсть мою лошадь, пришлось с ним поквитаться. Надеюсь, он не скоро меня забудет – я едва не разрубил пополам его щеку, но и он успел царапнуть меня ножом.

Дженни только сейчас заметила у Кита на рукаве запекшуюся кровь. Не теряя времени, она побежала в дом за водой и бинтами.

Складывая на поднос блюда с сыром и хлебом для знатных господ, невесть как оказавшихся в этой дыре, Дженни мечтательно улыбалась. Воображение услужливо рисовало романтические сцены, участниками которых были она, Дженни, и приглянувшийся ей светловолосый капитан, назвавшийся Китом. Что у него за чудесный наряд! Темно-синий бархатный камзол расшит золотом, белая рубашка из тончайшего льна, с отделкой из французского кружева. На сапогах из кожи чудесной выделки – серебряные шпоры. Не только его наряд вскружил голову простой деревенской девчонке, в жизни не видавшей хорошо одетого господина. Капитан мог запросто свести с ума своей красотой – высокий, стройный, мускулистый, покрытый золотистым загаром, с гривой золотистых волос, ниспадавших на плечи из-под широкополой шляпы, с глазами синими, как океан в солнечный день, и привыкшими всматриваться в морскую даль. Правильные черты лица выдавали в нем аристократа, а нежный изгиб губ манил поцелуем. Дженни представила, будто целуется с ним, и по телу ее пробежала дрожь. Мечтательно вздохнув, Дженни чуть помедлила в дверях, чтобы полюбоваться Китом. Он был занят разговором и не замечал, что его разглядывают.

Дженни надеялась, что он велит ей промыть и перевязать его рану, но он со смехом отверг предложение Дженни, сказав, что ради такой пустяковой царапины не стоит беспокоиться.

Джентльмены пировали до сумерек. Местные жители окружили их, расспрашивая о том, что видели незнакомцы на море, присмирели ли голландцы, вечно досаждавшие добрым англичанам. Война между двумя королевами моря, Англией и Голландией, шла с переменным успехом. Каждая из стран пыталась установить свой контроль над самыми важными морскими торговыми путями.

Дженни приходилось сновать туда-сюда, относя пустую посуду и подавая полную, при этом она ухитрялась подслушать кое-что из мужских разговоров.

– Иди во двор и прислуживай благородным господам, – коротко бросил ей Том Данн, когда увидел, как Дженни собирает тряпкой со столов пролитый эль при тусклом свете единственной свечи. – Они тебя требуют.

Дженни с радостью вышла во двор, втайне надеясь, что это Кит ее вызвал, но была разочарована – он, похоже, ее и не заметил. Она застенчиво поглядывала на него из-под полуопущенных ресниц, втайне восторгаясь широким разворотом его плеч, мускулистой стройностью ног, небрежной грацией осанки. Каково же было ее удивление, когда, в очередной раз подойдя к столу, чтобы забрать пустые кружки, она вдруг почувствовала на талии его горячие пальцы.

– Вот я тебя и поймал, милашка, – чуть хрипловатым от смеха голосом сообщил Кит. – Я думал, твой толстопузый хозяин никогда тебя не выпустит. Сядь, посиди со мной. Видит Бог, Гарри был прав, ты и впрямь чертовски хорошенькая – самая хорошенькая из тех, кого мне доводилось видеть с тех пор, как я вырос из коротких штанишек.

– О, сэр, мне бы хотелось остаться с вами, но я должна прислуживать в таверне, – не слишком уверенно возразила Дженни.

– Нет, ты останешься со мной. Этого хватит, чтобы выкупить твое время?

Дженни презрительно фыркнула, когда Кит вложил в ее ладонь золотой.

– Я не продаюсь.

Кит заломил шляпу на затылок и засмеялся.

– Прости, красавица. Я не хотел тебя оскорбить. Я прошу лишь поговорить со мной, за это и плачу. Прости моряка, я забыл о хороших манерах.

Дженни не знала, как поступить. С одной стороны, ей хотелось с ним остаться, с другой – она понимала, что, принимая деньги, попадает в щекотливое положение.

– Я должна спросить хозяина, – сказала Дженни, заметив, что Том поманил ее рукой.

– Иди, моя сладкая, и скорее возвращайся. Не теряй времени даром.

Дженни опасливо приблизилась к дяде. Он схватил ее за руку и разжал ладонь. Соверен блестел золотом.

– Джентльмен хочет, чтобы я с ним посидела, – пояснила Дженни и, увидев, как на губах Тома заиграла понимающая мерзкая улыбочка, поспешила добавить, оправдываясь: – Он хочет со мной поговорить.

– Что-то новенькое. Не слышал, чтобы капитаны флота его величества платили девушкам за разговоры. Но ничего, Дженни. Можешь посидеть с ним. Барбара поработает.

Но не успела Дженни опустить золотой в карман фартука, как Том ловким движением выхватил у нее монетку.

– Он мой! – возмутилась Дженни.

– С чего ты взяла? Я тут распоряжаюсь. А теперь иди-ка к господам и беседуй вволю. Только смотри, если он захочет большего, ни за что не соглашайся, пока он тебе не заплатит еще. Поняла?

Дженни взглянула на дядю исподлобья, но кивнула.

– Итак, – со смехом сказал Кит, когда Дженни подошла к столу, – хозяин согласился тебя отпустить. Не сомневаюсь, что не даром. Пришлось поделиться с ним, верно, Дженни?

– Поделиться! Он все забрал. Кит усмехнулся:

– Не печалься, найдется у меня еще золотишко. Когда-нибудь, когда мой косоглазый дядюшка помрет, я унаследую его ирландский титул и поместье заодно. Как тебе такая перспектива?

Дженни улыбнулась:

– Прекрасная перспектива, сэр, но, возможно, ждать придется долго. Насколько я знаю, плохие люди, в отличие от хороших, не торопятся покидать этот мир. Должно быть, Господь так устроил, чтобы испытать нас, грешников.

– Ай да Дженни, ты не только красива, но еще и остроумна!

У Дженни от удовольствия лицезреть его лицо со столь близкого расстояния кружилась голова. Когда он улыбался, на щеках его появлялись смеющиеся полумесяцы. Брови с крутым изломом позолотило солнце. Ее так влекло к этому мужчине, что ноги становились ватными и вся она таяла, как снег под солнцем.

– О чем вы желаете говорить, сэр? – спросила она, утопая в синеве его глаз.

– Не хочешь послушать повесть о моих морских приключениях?

– Да, но вначале я хотела бы послушать что-нибудь о Лондоне. Если, конечно, вам знаком город.

– Знаю столицу как свою ладонь, – сказал он и ласково погладил ее длинные тонкие пальчики. – Что именно ты бы хотела узнать?

– Расскажите мне о Корнхилле. Там у моего дяди лавка. Туда я хотела попасть, но пришлось остаться здесь работать.

– Корнхилл – замечательный торговый район, рукой подать до Биржи – того места, куда леди и джентльмены приходят покупать французский бархат и венгерскую воду, а больше поглазеть друг на друга. Как зовут твоего дядю? Может, я его знаю?

– Уильям Данн. Он торгует галантереей. Иногда к нему заходят даже придворные! – с гордостью добавила Дженни.

Наконец она стала чувствовать себя более раскованно. С этим разодетым господином говорить оказалось куда проще, чем ей представлялось вначале. Вообще-то близость Кита могла бы помешать ей изъясняться свободно, и он бы подумал, что перед ним деревенская дурочка. Но на действие нашлось противодействие – Кит был сама надежность, и отчего-то ей казалось, что она знает его всю жизнь.

– Ах так! Тогда ему придется прятать тебя в кладовке, когда кто-нибудь из этих проходимцев придворных заскочит в лавку, – такую красивую девушку мигом утащат!

Кит засмеялся удивленному выражению лица Дженни. Словно невзначай он провел ладонью вдоль предплечья девушки, и по коже у нее мурашки побежали.

– О, сэр, вы надо мной смеетесь!

– Нет, ибо красивее тебя я давно никого не видел. Но, если честно, мне и негде было любоваться женской красотой – для придворных увеселений времени не было. Я моряк, а не кавалер, хотя мы с Карлом большие приятели. Когда он находился в изгнании, я был рядом, служил его доверенным лицом – все эти годы мотался между Голландией и Францией. Он тоже любит море, но король не может позволить себе поднять паруса своего корабля и исчезнуть надолго, на то он и король.

Понемногу темнело, на бархатном небе зажглись звезды. Кит все говорил. Дженни расспрашивала Кита о его семье, желая знать о нем как можно больше. Кит поведал ей о том, что во время гражданской войны семья его поплатилась за свою приверженность короне и потеряла поместья в Девоншире и теперь они почти нищие. Все, что осталось у них, – это скромный дом, который был возвращен Киту его другом, Карлом II, в благодарность за то, что Эшфорды сделали для него. Что касается другой ветви семьи Кита – ирландцев, то они не принимали участия в войне, но, будучи людьми разумными и справедливыми, сумели ужиться с властями, назначенными Кромвелем, и в итоге ничего из собственности не потеряли. Именно это огромное поместье в Ирландии Кит и упомянул в шутку в начале разговора. Он не солгал – дядя объявил его наследником.

Между тем звук рожка и надрывный голос скрипки известили о появлении цыганского табора. Здесь, в таверне, они надеялись заработать и поесть.

Дженни захлопала в ладоши от предстоящего неожиданного удовольствия. Цыганская девочка лет десяти, худенькая, в оборванной юбке, танцевала под аккомпанемент цимбал. Закончив танец, она обошла публику с потрепанной шляпой.

Кит дал девочке пару серебряных монет и попросил потанцевать еще. Дженни притоптывала в такт танцу. Музыканты отбивали ритм на перевернутой бочке – чистая импровизация. Даже сама тетя Рейчел вышла полюбоваться танцем, хотя и старалась всячески показать свое неодобрение.

Малиновые юбки девочки закружились в бешеном водовороте, открывая смуглые босые ноги с засохшей коркой грязи. Смуглое лицо танцовщицы хранило отстраненное выражение, как будто она одновременно была и здесь, и не здесь. Она словно не слышала восхищенных возгласов и аплодисментов. Танец закончился, и девочка грациозно опустилась на землю под каштаном – ее черные волосы, каскадом спускаясь с плеч, упали на землю.

Вначале была тишина, и только потом публика взорвалась громом аплодисментов. На юбки танцовщицы посыпался град монет. Собрав деньги, девочка послушно отнесла их хозяину, дородному цыгану в заплатанной оранжевой безрукавке. Мужчина быстро пересчитал выручку и сгреб все в карман, отдав танцовщице единственную монетку, на которую она могла заказать себе кружку эля, чтобы утолить жажду.

– Даже цыганке положена плата за труд. Выходит, ей платят щедрее, чем тебе, славная моя Дженни. Твой жирный боров хозяин обращается с тобой хуже, чем с каким-то цыганским отродьем! Да снизойдет чума на его мерзкую душу! Пойду с ним поговорю.

– Прошу, не надо. – Дженни схватила его за рукав, справедливо опасаясь, что избыток эля заиграл в его крови и он может наделать бед. Если сейчас затеять ссору с Томом Данном по поводу заработанных денег, не исключено, что ночевать ей придется на улице.

Продолжая бормотать проклятия в адрес хозяина таверны, Кит сел и, с подозрением взглянув на Дженни, спросил:

– С чего это ты так беспокоишься за хозяина? Он что, тебя облагодетельствовал?

– Он мой дядя и приютил нас, когда моя мать умирала. Если вы пристанете к нему с расспросами, он может запросто выставить меня вон.

Кит повернул Дженни к себе так, чтобы получше рассмотреть ее лицо. В сумеречном свете пламя свечи бросало отблески на ее алые губы и печальные глаза. Кит почувствовал, как желание овладевает им, и тряхнул головой, словно хотел освободиться от навязчивой мысли. Эль играл с ним злые шутки.

– Послушай, девушка, я не хочу приносить тебе несчастье, – хрипло проговорил он, бережно коснувшись шелковистых рыжих прядей. – Неужели тебе больше некуда пойти?

– Если только в Корнхилл, к моему второму дяде. Как только я расплачусь с долгом, я отправлюсь туда. Не дождусь, когда наконец распрощаюсь с «Короной и розой».

Том Данн был достаточно расчетлив, чтобы предугадать повышение спроса на эль после появления музыкантов, и заблаговременно велел конюху принести фонари и развесить их на ветках каштана. Музыканты заиграли старинный английский танец, и несколько подвыпивших пар пустились в пляс. Маленькая цыганка мелькала между танцующими, увлекая их своими выверенными гибкими движениями, но неизменно увертывалась, когда кто-нибудь пытался заполучить ее в качестве партнерши.

– Пойдем потанцуем, Дженни, – вкрадчиво предложил Кит.

У Дженни глаза вспыхнули и сердце забилось, едва она представила себя в объятиях Кита. Хотя танцевать она нигде не училась – пуританское воспитание не допускало такой вольности, как танцы, – однако чувством ритма обладала. Она часто танцевала на лужайке, где ее никто не мог видеть, под аккомпанемент собственного пения. Кит встал, увлекая ее за собой. В полумраке выражение его лица трудно было разглядеть, но Дженни инстинктивно чувствовала, что он хочет ее поцеловать. Дженни, сама того не замечая, приподняла лицо и раскрыла губы навстречу его губам. И тут же он страстно поцеловал ее и обнял покрепче. Жар охватил девушку, грудь напряглась – ощущение было совершенно новым и необыкновенно волнующим.

– Ах, моя сладкая, ты заставила меня в тебя влюбиться, – выдохнул он, отпустив ее наконец, – хотя мы едва знаем друг друга.

Дженни смотрела в глаза Киту, он был так близко, что его дыхание, словно ласковый ветерок, шевелило завитки волос, упавшие ей на лоб.

– Но мы не можем любить друг друга, – пробормотала она охрипшим голосом, тщетно пытаясь справиться с нахлынувшими на нее чувствами. – Я совсем вас не знаю, не знаю даже, куда вы едете и…

Кит приложил палец к ее губам, прервав сбивчивые объяснения.

– Я Кит Эшфорд, джентльмен, родом из Уэльса и командир корабля его величества «Надежда королевства». Разве этого не достаточно?

– Нет. Мне еще многое хочется узнать, – дерзко вскинув голову, сказала она, погладив его по щеке. Она хотела узнать, каково это – чувствовать ладонью его гладкую загорелую кожу и…

Крепкий эль и близость красивой женщины возбуждали желание Кита, он с трудом владел собой.

– Пойдем танцевать, – резко сказал он.

Они были как в дурмане, но Кит все же умудрялся вести ее так, что они ни разу не сбились с ритма. Музыканты, быстро смекнув, с кем имеют дело, подстроились под танцующих в надежде на щедрое вознаграждение. Дженни словно витала в облаках. Кит рядом, и его рука лежит у нее на талии, другой рукой он сжимает ее руку. Это было счастье – вот так плыть с ним в танце, попадая из света в тень, отбрасываемую домом… И вдруг она услышала гневный окрик, мгновенно вернувший ее с небес на землю. Тетя Рейчел с ухватом в руке надвигалась на нее.

– Что это такое? А ну немедленно пошла в дом! Танцевать с клиентами – где это видано!

Дженни бросилась наутек. Посетители дружно расхохотались. Забавное было зрелище – испуганная девушка, преследуемая фурией в серо-черном облачении.

– Брось, Рейчел. Джентльмен хорошо заплатил за то, чтобы она составила ему компанию. – Том Данн пришел на защиту Дженни, преградив ей путь. Дженни едва не врезалась головой в его объемистый живот. – Пусть потанцует, вреда в том не будет.

Дженни слышала хохот за спиной, и ей было мучительно стыдно. Она проскользнула мимо дяди в дом и в темном коридоре ждала решения своей судьбы.

– Я не потерплю разврата в моем доме! – бушевала Рейчел. – Я и мать ее пустила лишь потому, что ты утверждал, будто она порядочная женщина. Тебе должно быть стыдно за то, что позволил девчонке взять деньги. Хочешь шлюху из нее сделать? – Золото заманчиво блестело на ладони у Тома, но Рейчел по инерции продолжала свою тираду. – Вот они, придворные щеголи с их низкой моралью, – процедила она, сплюнув на землю. – Если бы я могла, я бы выгнала их отсюда. Порядочным людям должно быть противно сидеть рядом с такими развратниками.

– Брось, жена, может, они и грешны, но золото у них того же качества, что и у порядочных людей. К тому же оно у них водится в куда больших количествах, – сказал Том, похлопав жену по костлявому плечу, чтобы усмирить ее пыл. – Да и девчонка еще молода. Ей хочется повеселиться, и беды в этом нет.

Дженни не слышала, что ответила Рейчел, но когда тетушка зашла в дом, ухвата при ней уже не было.

– Чтобы танцев с клиентами больше не было, – заявила Рейчел. – Ты ведь не хочешь, чтобы люди подумали, будто мы содержим бордель? – И, внезапно сменив гнев на милость, тетя добавила: – Ты, я вижу, устала. Иди к себе и ложись спать, а Барбара уберет со столов сама.

Дженни удивленно заморгала. Она не знала, что это вдруг нашло на тетю, с чего она стала такой доброй. Дженни пребывала в растерянности, не зная, можно ли ей выйти на минуточку во двор, чтобы объясниться с Китом. Он, должно быть, решил, что у нее мозги набекрень, но ведь он не знал, какой у тети скверный характер.

– Дженни, – вдруг раздался знакомый голос.

– Я здесь, – прошептала она в ответ.

Кит заслонил собой дверной проем – высокий, широкоплечий, великолепный в своем бархатном камзоле и сапогах со шпорами и шпагой у пояса.

– Ах ты, моя сладкая, я решил, что потерял тебя навсегда, – прошептал он, заключая ее в объятия. Он стал покрывать поцелуями ее лицо – щеки, веки, губы, даже кончик носа.

– Прости, что убежала, – ослабевшим голосом пробормотала Дженни. – С тетей Рейчел иногда лучше не связываться.

– Здесь, в моих объятиях, тебе ничто не грозит, – нежно успокоил ее Кит и тут же, потянул ее к лестнице, нетерпеливо добавил: – Скорее пойдем, не будем терять ни минуты.

– Куда это ты меня ведешь?

– В мою комнату, конечно. Здесь всего два приличных" номера, так что мне пришлось разделить мой с Гарри, но он все понимает и не войдет, пока я не дам ему сигнал.

Дженни очнулась от долгого красивого сна о романтической любви, и пробуждение было – словно ушат холодной воды. Боль сдавила ей горло. Только сейчас она поняла, что этот красивый господин с самого начала видел в ней только шлюху, промышляющую в дешевой таверне.

– Ты рассчитываешь, что я стану спать с тобой? – грубо поинтересовалась она. Кит засмеялся.

– Я бы предпочел употребить более романтическое слово—я намерен заняться с тобой любовью, Дженни, потому что твое чудесное тело создано для любви. – Свои слова он сопроводил красноречивым жестом – провел ладонью по ее роскошным бедрам.

Сознательно не замечая предательской реакции организма на его ласку, Дженни отшатнулась, раздраженно бросив ему в лицо:

– Ты солгал мне!

– Солгал? Нет. Я сказал, что люблю тебя, и это так – я не солгал ни единым словом, ни единым поцелуем.

– Ты говорил, что за свой золотой хочешь только говорить со мной. Думаешь, я совсем дурочка?

Кит засмеялся и, обняв за плечи, привлек к себе. Прижавшись губами к пульсирующей жилке на шее, он сказал жарким шепотом:

– Хочешь знать, что я о тебе думаю? Что ты чертовски красивая женщина, и я весь горю от желания. Пойдем, Дженни, не отказывай мне сейчас. Я так давно мечтал о такой, как ты. Не говори мне «нет», сладкая моя. Бога ради, не испытывай моего терпения. Я готов взорваться!

Дженни с трудом удалось его оттолкнуть.

– Я тебе не деревенская дурочка! Мой отец был джентльменом! – выкрикнула она, ударив его ногой в пах.

Кит отшатнулся. Прислонившись к противоположной стене, он, тяжело дыша, с усмешкой заметил:

– Да уж, джентльмен. Боюсь только, что твоя мать любила его не на супружеском ложе, иначе ты не подавала бы эль в этой затхлой дыре.

Дженни в гневе бросилась на него с кулаками, но Кит успел перехватить ее за руки.

– Вы хотите, чтобы я вернула вам золото, милорд?

– Нет, не хочу. Уговор есть уговор, и я просил тебя лишь говорить со мной. Но мне показалось, что ты тоже меня хочешь. Извини, если ошибся. А теперь иди в свою холодную постель. Пусть тебя согревает память о твоем благородном предке. – Кит развернулся на каблуках и, сердито щелкая серебряными шпорами, пошел прочь. – Спокойной ночи и счастливо оставаться, – бросил он, оглянувшись.

– Скатертью дорожка, – крикнула в ответ Дженни, глотая слезы унижения.

Перед лестницей Кит остановился и, сняв шляпу, согнулся в шутовском поклоне. Старания его, однако, пропали даром. В коридоре было слишком темно, чтобы она могла оценить его насмешку.

– Спите сладко, мисс, – прозвучало во мраке.

Дженни прислонилась к стене. Ее трясло от разочарования и обиды. О, как она хотела любви Кита Эшфорда – но он лгал ей, как и все благородные господа, он прикрывал красивыми словами о любви самую что ни на есть животную похоть! На рассвете он ускачет в Лондон и ни разу не вспомнит о служанке в таверне, которая как-то раз утолила его страсть. Нет, она не пойдет на поводу у своего сердца (как же сильно оно бьется – того и гляди выскочит из груди), чтобы, как мать, один раз разделив постель с благородным господином, потом сгорать от стыда всю оставшуюся жизнь. Не слишком-то весело одной растить ребенка, отца которого знала всего одну ночь. Дженни была девушкой разумной и не хотела повторять чужих ошибок, но внезапно вспыхнувшее чувство к капитану Киту Эшфорду оказалось таким сильным, что доводы рассудка вот-вот готовы были рухнуть под напором страсти.

Дженни не могла уснуть. Вначале ей мешали звуки, доносившиеся снизу – перезвон посуды, заливистый женский смех – очевидно, Барбара оказалась посговорчивее, чем она, Дженни, – чей-то густой храп… Потом, когда все стихло, Дженни уже мешала уснуть тишина – гнетущая, давившая на грудь. Хотя крохотное чердачное окошко Дженни оставила открытым, нагревшаяся за день черепичная крыша теперь отдавала тепло, и дышать в каморке действительно было нечем. Из жаркой мглы на нее, казалось, смотрел Кит, усмехаясь презрительно, скривив в насмешке рот, тот самый, что совсем недавно обжигал ее многочисленными поцелуями.

Дженни решила выйти на воздух и проветриться. Накинув на рубашку плащ, она осторожно, опасаясь, как бы предательски не скрипнула половица, спустилась вниз.

Луна поднялась уже высоко, заливая постоялый двор серебристым таинственным светом. Раскидистый каштан казался сказочным замком со светящимися окнами – белые, похожие на пламя свечи, соцветия загадочно мерцали. Ночь сотворила чудо, наделив красотой убогую харчевню, на которую днем без слез и взглянуть нельзя. Дженни восхищенно вздохнула. Странное дело, красота этой летней ночи не только не усмирила томление в груди, но, напротив, лишь добавила волнения. Дженни зябко поежилась и поплотнее закуталась в старенькую накидку.

Как только глаза привыкли к темноте, Дженни увидела, что не одна наслаждается прелестью летней ночи. Тень пролегла поперек дороги – и, судя по ее размерам, у стены стоял широкоплечий мужчина высокого роста. Очевидно, он тоже заметил, что не один – тень исчезла. Дженни узнала Кита и в темноте.

– Кто здесь? – воскликнул Кит.

Дженни не ответила, раздумывая, то ли ей бежать к себе, то ли просто не отзываться.

Кит в два шага преодолел разделявшее их расстояние.

– Ах, да это опять ты! – не слишком приветливо констатировал он.

– Мне стало жарко, и я вышла подышать. Но я уже ухожу, – сбивчиво пробормотала Дженни.

– Не надо, не беги от меня, Дженни, – совсем по-другому заговорил Кит. – Прости меня, я был пьян.

– Я вас прощаю. Спокойной ночи.

Дженни повернулась, чтобы уйти, но Кит ласково тронул ее за плечо.

– Прошу, не будь такой бессердечной. Останься ненадолго и поговори со мной. Видишь ли, меня попросили из номера, пока Гарри развлекается с широкобедрой служанкой. Пожалей бездомного.

Дженни понимала, что оставаться с ним наедине не стоит, но его хрипловатый голос звучал так вкрадчиво, так соблазнительно, что она ничего не смогла с собой поделать.

– На пять минут, не дольше, – согласилась она.

– Пошли посидим под каштаном.

И он взял ее за руку и повел к раскидистому дереву. Все это было похоже на сказку – сидеть рука об руку, вдыхая аромат летней ночи, с мужчиной, словно появившимся из ее мечты. Дженни позабыла обо всем на свете, она больше не была бедной служанкой в захудалой таверне, она была придворной дамой, разодетой в шелка и бархат.

Кит улыбался ей нежно, и соображать становилось все труднее.

– Мне нельзя здесь быть, сэр, – пролепетала она, отчаянно стараясь успокоиться, – если моя тетя узнает…

– Сэр! Вот так да! А что же случилось с Китом?

– Кит, – послушно поправилась Дженни, невольно улыбаясь ему.

– Так-то лучше. – Хотя тон его был строгим, ладонью он нежно касался ее щеки. – Прости за то, что наговорил тебе грубостей. Как мог я оскорбить тебя?! Хотя, по правде сказать, я не хотел тебя обидеть. Ты так хороша, что рядом с тобой я теряю голову и перестаю быть хозяином своим словам. Такой красавицы я не видел с тех пор, как покинул эти берега.

– Не сомневаюсь, что эти же слова вы говорите каждой встречной женщине.

Он усмехнулся, нежно прикоснувшись пальцами к ее щеке.

– Ай-ай-ай! Как не стыдно! Ты сомневаешься в моей искренности?

– Если речь идет о делах сердечных – конечно. Кит подвинулся ближе к Дженни.

– Боюсь, ты права, моя сладкая. Как только мальчишка вырастает из коротких штанишек, он стремится очаровать каждую женщину, которая хочет быть очарована. Но это не значит, что он влюбляется во всех подряд.

– Но им пытается внушить, что влюблен.

– Миледи, вы для меня слишком проницательны. – Кит грустно вздохнул и опустил руку, так умело ласкавшую Дженни все это время. – Если бы вы позволили мне показать, как сильно бьется мое сердце от того, что вы рядом, вам бы не пришло в голову уличать меня во лжи.

– Я бы потребовала доказательств, сэр… Кит.

Дженни видела, как губы его сложились в усмешку. В призрачном лунном свете лицо его казалось загадочно-прекрасным. От одежды его струился аромат духов – головокружительное сочетание мускуса, розы и гвоздики возбуждало страстное желание. Ей хотелось быть ближе к нему, чтобы ощутить его сильное тело. Она вспыхнула при воспоминании о том ощущении, какое испытала в тот момент, когда он прижался губами к ее губам, проталкивая ей в рот горячий язык, и она почувствовала прикосновение его восставшей плоти. Инстинктивно чувствуя, что не стоит допускать его слишком близко, ибо потом будет поздно, Дженни отодвинулась на край скамейки.

– Когда я сказал тебе, что влюбился, я не лгал, – внезапно признался Кит.

У Дженни перехватило дыхание от его слов.

– Придворные щеголи с легкостью влюбляются и с той же легкостью охладевают, – дрожащим голосом напомнила она ему. Как ни старалась она удержаться на земле, его рука, обвивавшая ее за талию, словно уносила ее в небеса.

– И кто же тебе наговорил такое?

– Да об этом всем известно. – Голос ее подозрительно срывался. Дженни вскочила со скамьи. – Мне пора. Я и так тут задержалась.

Кит поднял глаза на окно своего номера. Оно по-прежнему было закрыто.

– Гарри ни за что меня не простит, если я побеспокою его в такую минуту. Как насчет того, чтобы пройтись вокруг гостиницы? Луна полная, так что сейчас светло, почти как днем.

Дженни вполне отдавала себе отчет в том, что соглашаться на предложение Кита было бы глупо, но не вняла голосу разума.

– Один раз вокруг гостиницы, и я пойду спать, даже если вы поклянетесь мне в вечной любви, господин Кит.

– А откуда тебе знать, в чем я собираюсь поклясться? – с хрипловатым смешком поинтересовался он.

Дженни позволила ему взять себя под руку. Они медленно обошли двор кругом, словно исполняли танец – сосредоточенно глядя под ноги и не проронив ни слова. Но едва они дошли до живой изгороди, вся земля возле которой была усыпана белыми лепестками, Кит, не встретив сопротивления, заключил ее в объятия.

– Я не шучу, я люблю тебя. И поверь, не каждая симпатичная мордашка может вырвать у меня подобное признание. Я люблю тебя, Дженни, даже если я кажусь тебе безумцем, признаваясь в любви. Скажи мне, моя сладкая, я для тебя хоть что-нибудь значу?

Пока Дженни подбирала слова, чувства все сказали за нее сами.

– О да, Кит, я тоже тебя люблю, – прошептала она прежде, чем поняла, что сделала.

Кит вздохнул с облегчением и нежно улыбнулся.

– Ах, Дженни, как я мечтал услышать эти слова из твоих уст! Чума на мой поганый язык, что заставил тебя страдать!

Губы его легли на ее губы. Дженни таяла в его объятиях, ноги отказывались ее держать. Ей ничего не оставалось, как положиться на его твердость и силу.

– О, Дженни, Дженни, – повторял он, зарывшись лицом в ее каштановые волосы, целуя ее лоб, нос, щеки, шею, прижимаясь губами к ямочке у горла, где часто-часто бился пульс. – Люби меня, Дженни, – страстно пробормотал он. – Ты видишь, я горю от страсти.

Дженни слышала его голос словно издалека. Надо было бежать домой сейчас же, пока она еще в силах бежать, но сердцем Дженни понимала, что уже поздно – никуда она не уйдет. Страсть уже кипела в ней, она была целиком в ее власти. Жадной дрожащей рукой она гладила его по щеке, касалась его губ, того места над верхней губой, где луна высвечивала золотистый пушок.

– Кит, я правда тебя люблю. Я понимаю, что это безумие: мы едва знаем друг друга, но мне кажется, что я знаю тебя всю жизнь. Я не могу понять, что со мной, но я – твоя.

– Скажи, что ты меня хочешь.

– Да, да, я хочу тебя. Я изнемогаю от желания, любовь моя.

Он прижал ее к себе так, что она почувствовала, как золоченые пуговицы его камзола впились в кожу. Она так же остро почувствовала его возбуждение, и вдруг ей захотелось ощутить его внутри, ощутить, как пульсирует и бьется в нем кровь, согретая страстью.

Он потянул ее на крохотную полянку между двумя рядами кустов жимолости. Ворота, висевшие на одной петле, предательски заскрипели. Сорвав с плеч накидку, он бросил ее на землю. Тонкий плащ должен был стать им постелью. Вместе они опустились на землю, ломая стебельки травы, источающей медовый аромат. Сладкий запах наполнил их ноздри.

То, что должно было случиться вскоре, связывалось со страданием и болью – Дженни знала, что ей будет больно, и была готова к этому, и все же, прижимаясь к Киту, не думала о боли – то, что она будет принадлежать человеку, которого любит и который любит ее, было важнее боли.

Кит быстро сбросил камзол. Он прижал к губам маленькие ладони Дженни и стал целовать их по очереди. Он целовал ее руки, плечи, шею, не переставая шептать ласковые слова.

Дженни обхватила руками его голову, приближая его лицо к восставшим соскам. Поцеловав их сквозь рубашку, он нетерпеливо потянул завязки у шеи, обнажая ее грудь для поцелуев! Дженни дрожала то ли от смущения, то ли от восторга – ни один мужчина еще не видел ее обнаженной.

– Ты – само совершенство, – выдохнул он, лаская ее сначала едва касаясь, потом все смелее; опыт помогал ему оценить степень ее возбуждения по реакции на его ласки.

Дженни казалось, что она растворяется под его ласками. Кит взял губами ее сосок, который словно выпрыгнул навстречу его поцелую. И тут вся она словно занялась огнем. Каждая ласка его была словно пламя пожара, словно всполохи огня, пронзавшие все ее тело. Осмелев, Дженни положила руку туда, куда направил ее Кит, и его горячая отвердевшая плоть словно удлинилась под ее прикосновением. Впервые Дженни открывала для себя тайны мужского тела, и оно внушало ей благоговейный страх, хотя и отмеченный восторгом.

– Не бойся меня, Дженни, – успокаивал ее Кит, – я постараюсь не причинить тебе боли.

Голос его внушал уверенность, ласки возбуждали. Вся дрожа, Дженни обвила его шею руками, скользнув под тонкую, отороченную кружевом рубашку, провела рукой по покрытой курчавыми волосками груди, мускулистой, твердой и такой приятной на ощупь. Она готова была продолжить знакомство с его сильным и красивым телом, но Кит прижал ее к земле и жарким шепотом проговорил:

– Дженни, я должен взять тебя. Я больше не могу терпеть.

Она улыбнулась, глядя ему в глаза – лицо его было в тени.

– Люби меня, Кит, дорогой, но, пожалуйста, будь терпелив, – пробормотала она, погружая пальцы в шелковистые завитки на груди.

И все же, почувствовав, как его руки нежно касаются сердцевины ее страсти, Дженни забыла, что просила его быть терпеливым. Губы ее искали его рот, и когда они встретились, рука ее сама легла на орудие его страсти, пальцы сжались вокруг него… Кит вздрогнул в экстазе, торопливо остановив ее – он хотел продлить наслаждение. Он покрывал поцелуями ее веки, нос, рот… Резкий толчок, и Дженни закричала от боли. Но вскоре этот крик сменился стонами удовольствия.

Дрожа всем телом, крича, не понимая, где она и что с ней, Дженни изо всех сил схватила Кита за плечи, царапая его ногтями. Она была словно в огне. Кит ритмично двигался в ней, стараясь подстроиться под нее, протянуть еще, еще… Она выгибалась ему навстречу, требуя от него еще и еще, глубже, сильнее. Кит был счастлив идти ей навстречу, приближая развязку. И, только дождавшись, когда тело ее ответило на его страсть серией стремительных сокращений, он застонал и, выйдя из нее, утолил свою страсть.

Дженни вернулась к реальности как-то внезапно, ощутив прохладу ночного воздуха на лице и жаркую наготу Кита, укрывавшую от холода ее тело. Лениво вскинув руки, она погладила его шею и, погрузив пальцы в золотистую гриву волос на затылке, прижала его губы к своим.

– Никогда раньше я такого не испытывал, – выдохнул он. – Я искал тебя всю жизнь, Дженни. Боже, я не смогу с тобой расстаться! Скажи, что ты уедешь со мной, моя сладкая, что будешь моей навеки. Обещай.

Дженни улыбнулась. Его пылкое признание ласкало ей слух, но, как-то невзначай, вместе со страстью, он пробудил в ней понимание того, что у них – простой служанки и джентльмена – не может быть общего будущего. Их уделом была эта единственная ночь, и едва ли они могут рассчитывать на большее.

– Нет, Кит. Мне нет места в твоей жизни. Не давай клятв, сдержать которые не в твоих силах.

– Нет, Дженни, я вернусь за тобой. Я обещаю. Клянусь. Мы рождены друг для друга, и ты меня в этом не переубедишь. Ничто нас не разделит. Я бы взял тебя завтра с собой, но мне надо встретиться с королем. Он вызвал меня для того, чтобы я исполнил его поручение. Позже, как только с долгами будет покончено, я вернусь. Может статься, мне придется провести в море несколько месяцев. Но я приеду за тобой. Обещай, что дождешься меня.

– Я буду ждать тебя вечно, Кит, – со слезами на глазах пообещала Дженни.

Он губами собрал соленую влагу с ее лица.

– Не плачь, Дженни. Я не даю пустых обещаний. Раз я сказал, что ты будешь моей, так тому и быть. Я думал купить твою ночь за один золотой, а получилось, что ты отняла у меня сердце.

– Ах вот как, – с шутливым упреком заметила Дженни, – ты все же солгал мне. Ты дал мне золото не за разговоры.

– О, Дженни, хотел бы я, чтобы эта ночь никогда не кончалась! – страстно прошептал ей на ухо Кит.

И они целовали и любили друг друга, пока на востоке не забрезжил рассвет – летние ночи, увы, коротки.