Возьми меня с собой

Глава 9

Вначале, открыв глаза, Дженни увидела перед собой лишь красноватую дымку, но зрение постепенно стало четче, и красный туман оказался балдахином над кроватью. Дженни, сделав над собой немалое усилие, постаралась восстановить в памяти цепь событий, приведших ее на эту странную кровать, но все, что она могла припомнить, – это встреча с Косоглазым Джеком и грязный мешок, запах которого она ощущала до сих пор.

Дженни приподнялась на локте, раздвинула полы балдахина и обвела взглядом помещение. Нищенская обстановка – кроме продавленной кровати из мебели имелся лишь сломанный стул да ночной вазон, которым уже успели попользоваться, скромно стоявший в углу. Дощатый пол покрыт толстым слоем грязи, стены с облупившейся штукатуркой.

Покачиваясь – в голове немилосердно гудело, – Дженни добралась до крохотного оконца и распахнула его. Взгляду ее открылось море крыш и лес закопченных печных труб. Чуть дальше несла свои воды Темза. Панорама противоположного берега казалась весьма знакомой, и Дженни поняла, что все еще находится в Саутуорке.

– Тебе лучше?

Дженни оглянулась на голос. Перед ней стояла средних лет дама с нечистой кожей в грязном шелковом оранжевом пеньюаре, который не закрывал ее пышный бюст.

– Где я? – спросила Дженни.

– В моем доме, милашка. Отец, да будет неладна его душа, нарек меня Анна – Твердыня Веры Господней. Чертов пуританин! Но меня все зовут просто Анной.

– Вы что, подруга Косоглазого Джека?

– Можешь называть меня его подругой, – расплывшись и беззубой улыбке, сообщила седовласая кокетка, – я и впрямь по-дружески отношусь к нему, когда он не забывает оплачивать счета.

Дама прошла на середину комнаты, окинув Дженни критическим взглядом. Дженни, почуяв неладное, повторила вопрос.

– Как я тут оказалась?

– Сколько тебе лет? – словно не слыша ее, полюбопытствовала хозяйка дома.

– Восемнадцать.

– Уже? Ты неплохо сохранилась. Большинство моих цыпочек изнашиваются задолго до того, как достигают столь почтенного возраста.

Только сейчас Дженни вполне осознала весь ужас своего положения. Выходит, Роза все же сделала то, о чем ее так долго просили Рита и Марта.

– Нет! – со страхом и отвращением воскликнула Дженни, перехватив руку мадам, когда та вознамерилась проверить твердость груди нового приобретения.

– Не сметь мне перечить, ты теперь работаешь на меня.

– Не собираюсь я на вас работать. Когда Мануэль узнает…

– У тебя выбора нет.

– Отпустите меня! – завопила Дженни, стараясь стряхнуть цепкую руку хозяйки борделя. Не тут-то было. Завязалась драка, в результате которой Дженни удалось разорвать па хозяйке пеньюар, а Анна, посадив Дженни пару синяков, сверху донизу разорвала рубашку девушки. Напоследок хозяйка схватила Дженни за волосы и шмякнула о стену. Пока Дженни приходила в себя, мадам вышла за дверь и заперла Дженни на замок.

– Ты еще поплатишься за все! – крикнула она из-за двери, поворачивая ключ.

Дженни бросилась к окну, оценивая свои шансы на спасение, но мало того, что комната располагалась на верхнем ложе, само оконце было слишком маленькое, чтобы Дженни смогла в него пролезть. Дженни бросилась к двери, но ни крики, ни проклятия не помогли – никто не пришел ей на выручку. Дженни была в истерике. Она кричала и плакала, пока наконец снаружи не послышался звук отпираемого засова.

В комнату вошел громадный, обезьяноподобный мужчина – голая грудь заросла густой шерстью, подбородок был явно мощнее и тяжелее лба, громадные руки свободно болтались по бокам, что усиливало сходство с гориллой.

– Не смей меня трогать! – завопила Дженни, забившись в угол продавленной кровати.

Незнакомец, ни слова не говоря, ударил ее кулаком в висок, да так, что она онемела. Обретя дар речи, Дженни взмолилась о пощаде, но лишь усугубила свое положение – схватив Дженни за волосы, человек-горилла стащил девушку на пол и принялся пинать, и всякий раз, когда она пыталась подняться на ноги, очередным ударом сбивал ее с ног.

– Убирайся! Ты что, хочешь ее убить?

Человек-горилла испуганно попятился – словно дикий зверь, повинуясь кнуту дрессировщицы, волоча громадные лапы, обутые в мягкие туфли.

– Ну как, ты все еще не угомонилась? Все еще в боевом настроении? – сверху вниз глядя на поверженную, спросила Анна. Мадам неодобрительно поморщилась – лицо Дженни покрывали безобразные синяки и ссадины.

– Нет, уже нет, – с трудом шевеля опухшими губами, ответила Дженни.

– Вот так-то лучше. Здесь ты по крайней мере будешь сыта. И это уже кое-что, у многих и этого нет. К тому же работать тебе много не придется – дюжину мужчин за ночь, о большем не прошу. – Во время своего монолога мадам мясистым пальцем тыкала Дженни в разные места, пострадавшие во время избиения. Дженни только глухо стонала – все ее тело страшно ныло, превратившись в один сплошной кровоподтек. – Вот безмозглая скотина, – констатировала мадам, бросив на матрас грязное покрывало в заплатах. – По меньшей мере неделю я не смогу тебя использовать. На него никогда нельзя положиться. В таком виде тебя даже под пьяного подложить нельзя. Ну ладно, посмотрим, как ты будешь выглядеть к выходным. И считай, что тебе повезло – отпуск будет у тебя последним в жизни. – С этими словами Анна покинула комнату, неслышно ступая в бархатных туфельках.

Дженни не знала, сколько времени она провалялась в атом доме с дурной репутацией, в душной комнате на последнем этаже. Дни и ночи сливались в одну сплошную черную полосу – она не чувствовала ничего, кроме боли. Но когда боль отступила, Дженни пожалела о том, что пошла на поправку. Лучше смерть, чем то будущее, что ожидало ее и затрапезном саутуоркском борделе.

Несколько раз Дженни пыталась убежать, но всякий раз человек-горилла возвращал ее обратно. Наняв это безмозглое и жестокое создание для наведения порядка и вразумления мятежных рабынь, Анна – Твердыня Веры Господней сделала прекрасное приобретение. Вначале Дженни еще жила надеждой на то, что Мануэль отыщет ее и спасет, но один день сменялся другим, а спасение не приходило. Постепенно надежда покинула Дженни.

На золотом небе сверкающим шаром висело солнце. В такой славный сентябрьский денек хорошо бы побродить по травке, подышать воздухом, но все это теперь было не для нее. Другие пусть любуются поздними цветами в палисадниках и наливными яблоками в садах, до конца дней у нее будет лишь глоток воздуха из крохотного оконца и панорама Лондона за рекой.

Когда дверь отворилась, Дженни стремительно обернулась – мечты и воспоминания о счастье унесли ее прочь отсюда – обернулась, чтобы увидеть то, чего она так долго со страхом ожидала. Анна привела первого клиента. Им оказался совсем еще зеленый юнец, едва сумевший отрастить золотистые усики, которые он, следуя примеру Карла, то и дело подкручивал. Он был одет в синий бархатный камзол с позолоченными пуговицами. Батистовая рубашка пенилась кружевами. Перед ней был джентльмен, богатый джентльмен, и настолько пьяный, что свалился бы в дверях, если бы не поддержка хозяйки борделя.

– Вот она, милорд, самая красивая наша девушка! Да вы такой красавицы, могу поспорить, в жизни не встречали. Я ее кому попало не предлагаю, но видя, что вы такой красавчик, такой прекрасный джентльмен…

Анна заговорщически подмигнула пьяному молодцу, и он громко и глуповато рассмеялся.

– С виду славненькая, – с трудом ворочая языком, заметил молодой человек. – Девственница, наверное. Очень люблю девственниц.

– Конечно же, девственница, а как же еще! Веди себя как подобает, – наставительно сказала Анна, обращаясь к Дженни. – Этот клиент – легкий. И держись в тени, не лезь под лампу, – добавила она, окинув взглядом сине-желтые следы на лице Дженни. Кивнув напоследок, мадам ушла, оставив парочку наедине.

– Как тебя зовут? – спросил молодой человек, плечом прислонясь к стене, а лицо высунув в окно – его скорее всего мутило.

– Дженни.

– Красивое имя.

Они уставились друг на друга. Чувствуя, что пауза затянулась, молодой человек кивнул в сторону кровати, подмигнув Дженни, и пьяно рассмеялся. Дженни послушно подошла к кровати и залезла под покрывало. Молодой человек присоединился к ней не сразу. Вначале он врезался в стену, затем, посмеявшись над собственной неловкостью, предпринял вторую попытку, на сей раз ступая с особой осторожностью. Добредя до кровати, он схватился за один из четырех столбов, на которых держался балдахин, поставил ногу на приступку и, с улыбкой глядя на Дженни, вдруг спросил:

– А что у тебя с лицом?

Дженни растерялась. Оказывается, он был не настолько пьян, как могло показаться. Жестокое избиение не прошло даром. При мысли о том, что, если клиент откажется от нее, Анна опять позовет гориллу, Дженни бросило в холод. Забыв о гордости, она подползла к юнцу, умоляя его не уходить.

– Если вы уйдете, меня снова побьют! – со слезами воскликнула она.

– Да ты вся в синяках! Не нужно мне такой! Я заплатил сполна за качественный товар! Это воз… возмутительно!

– Как вас зовут, мой добрый господин? Скажите мне ваше имя, ибо это имя дано самому красивому господину, которого я встречала…

Дженни не узнавала собственный голос – неужели это она заговаривает молодцу зубы, лишь бы он от нее не отказывался?

– Толбот Марч, – растерявшись, сказал молодой человек.

– Ну так не теряйтесь же, Толбот Марч, я покажу вам товар лицом, и вы увидите, что он и впрямь первоклассный, – ворковала Дженни, – вы не будете разочарованы, вот вам мое слово.

Марч опасно накренился, того и гляди упадет и сломает кровать. Надо не дать ему уйти, пусть заберется в кровать, а там, глядишь, и заснет. Бог даст, и ей повезет – не придется отдавать себя этому щенку только ради того, чтобы избежать боли.

– С виду я, может, и похож на нежную девицу, – с бравой улыбкой сообщил Толбот Марч, – но внутри я… я…

– Сильный и чувственный, как просоленный морской волк! – подсказала Дженни, в душе передернувшись от собственного неудачно выбранного сравнения.

– Точно! Да ты, оказывается, умная девчонка!

Дженни посторонилась – юнец плашмя повалился поперек кровати, его черная с плюмажем шляпа упала на лицо. Со смехом он швырнул шляпу в угол, где она и приземлилась всего в паре дюймов от ночного вазона.

– В самом деле красавчик, – прошептала Дженни, гладя его по золотистым волосам, нежным и шелковистым, как у девушки, красивыми локонами ниспадавшим на плечи.

Толбот Марч притянул Дженни к себе и слюняво чмокнул в губы.

– Если бы я только не был так безнадежно пьян, – пробормотал он, откинув голову назад, на подушку.

– Не беда, я вам помогу, – предложила Дженни в отчаянном стремлении задержать его здесь как можно дольше.

– Правда? Какая хорошая девочка… – Он икнул и глупо рассмеялся. – Надо было пораньше сюда прийти, Дженни, посмотреть на тебя при свете дня.

К несчастью, надежды Дженни не оправдывались – клиент не заснул мертвецким сном, оказавшись на кровати, скорее наоборот, он оживал. С явной охотой он мял ее грудь, и она вынуждена была терпеть, при этом даже делая вид, что ей приятно. Марчем овладела икота.

– Это ничего, – ворковала Дженни, оттягивая время.

– Это они нарочно сделали, – простонал Марч, не слушая ее. – Они все спланировали заранее. «Ну, теперь давай отведем его к шлюхам», – сказали они.

– Не горячись, Толбот, – приговаривала Дженни. – Дай я тебе помогу. – Марч уже слезал с кровати. Сейчас он пойдет к хозяйке и потребует деньги назад. Чем это может обернуться для бедной пленницы, лучше не думать. Дженни обняла юношу за плечи и прижала к себе. – Смеется тот, кто смеется последним; твои друзья еще тебе позавидуют, – с улыбкой пообещала она.

Обнадеженный, Толбот, казалось, воспрянул духом. Перекатившись на нее, он смотрел ей в глаза. Дженни гладила нежное кружево его рубашки. Оба молчали.

– Ты будешь моей женщиной? – наконец спросил он.

Дженни кивнула и улыбнулась ему, про себя с беспокойством подумав, как бы он окончательно не протрезвел от разговоров. Но больше это не имело значения. Она не знала, на какое время он заказал ее услуги, но она точно знала, что лучшего клиента, чем тот, который у нее был сейчас, в этой яме никогда не будет.

– Черт меня подери, но я это сделаю! – громко воскликнул юнец. – У нашего короля целая конюшня резвых лошадок, а мне-то и надо всего одну девку взять! Мой отец придворный, ты знаешь это, Дженни?

Дженни улыбалась до судорог, пока он невнятно говорил о том, как много ему пришлось выстрадать из-за несправедливости отца. И вдруг, посреди фразы, он вдруг взял да и поцеловал ее, да так, что чуть не прокусил ей губу.

– Ты знаешь короля? – спросил он, пытаясь уложить ее поудобнее, но голова девушки соскальзывала с кочковатых, словно камнями набитых подушек.

– Нет, ни разу его не видела.

Толбот начал хихикать. В промежутках между приступами веселья он сообщил, что говорят, будто член у Карла величиной с его же скипетр. Толбот начал ее утомлять. Несмотря на то что он продолжал пьяно хихикать и икать, теперь он был уже не тот, что вначале, – кажется не собирался спать. Дженни терпеливо ждала, пока Толбот разберется с застежкой на штанах. Пуговицы никак не хотели выскакивать из петель. В конце концов, устав от борьбы, Толбот рванул застежку, и пуговицы с треском отлетели. Выбившись из сил, он повалился на кровать.

– Снимите камзол, вам будет удобнее, – воспрянув духом, предложила Дженни. Может, он все же уснет? Делая вид, что помогает ему, Дженни оттягивала неизбежное.

В дверь постучали.

– Толбот, ты еще не закончил? – спросил из-за двери грубый мужской голос.

– Да нет же, я только в раж вхожу, – бодро откликнулся Толбот. – Она такая ду… – Толбот икнул, – такая душка, что слезать не хочется. Заплати еще за один час.

Засмеявшись, товарищ Толбота пошел прочь.

Юнец весь покрылся потом – разговор с другом стоил ему последних сил. Он слез с Дженни и лег рядом, глядя в потолок и облегченно вздыхая. Дженни тоже тихонько вздохнула с облегчением. Еще один час! Спасибо, Господи, что наделил мальчишку гордостью.

– Ты ведь им ничего не скажешь? – спросил он спустя некоторое время.

– Конечно, нет.

В конце концов Толбот все же предпринял попытку задрать Дженни рубашку. Справившись с этой нелегкой задачей, он взялся стаскивать с себя штаны. К тому моменту как штаны были наполовину спущены, Толбот Марч уже крепко спал.

Как только Дженни поняла, насколько ей повезло, она стала придумывать план спасения. Куда только делась былая апатия? Голова работала ясно, как никогда, она чувствовала себя сильной и способной на все.

План спасения, родившийся у нее в голове, был столь же дерзким, сколь и выполнимым. Дженни дрожала от возбуждения. Она поднялась с постели – в ногах чувствовалась подозрительная слабость – и осторожно, стараясь не разбудить спящего, принялась раздевать Толбота. Они были примерно одного роста и одного сложения – в его наряде она сможет проскользнуть незамеченной. Другого шанса не будет.

Дженни оставила на нем лишь подштанники, щадя его самолюбие. Непривычные застежки заставили ее немного помучиться. Камзол был слегка широковат в плечах, но это не беда. В кармане нашелся кошелек с тремя золотыми – этих денег ей могло бы хватить недели на две. К несчастью, Толбот носил не вышедшие недавно из моды шаровары, которые люди менее придирчивые продолжали с успехом надевать, а облегающие бриджи до колен с кружевной оторочкой. Штаны так плотно обтянули ее ноги, что она боялась – ткань лопнет. На всякий случай она решила спрятать волосы под шляпу – мужчины, хотя и носили длинные волосы, ее собственные, спускавшиеся ниже пояса, могли вызвать подозрения.

Выскользнув в темный коридор, Дженни на ощупь, вдоль липкой стены, стала пробираться к лестнице. Внезапно она замерла, услышав доносившийся откуда-то снизу голос Анны. Голос приближался, мадам поднималась по лестнице. Слов ее собеседника Дженни разобрать не могла, но голос у него был низкий и хорошо поставленный, и, судя по тому, что мадам обращалась к нему не иначе, как «ваше честь» и «милорд», да еще с подобострастной интонацией, Дженни заключила, что это клиент из богатых.

– Я бы не предложила ее обычному клиенту, – соловьем заливалась мадам. – Она девушка стыдливая, только-только из деревни.

Дженни застыла от ужаса – она поняла, что говорят о ней.

– Марч оказался шустриком. Козел похотливый, столько времени держать девчонку…

Мужчина осекся. Кто-то снизу позвал его по имени.

– Три гинеи за час – такова ее цена, сэр, и это еще дешево…

– Три? С Марча вы взяли две. Или цена ее подросла за последние два часа?

– Нет, милорд, вы ошиблись. Я сказала «три».

– Две, я ясно слышал!

Голоса стихли до невнятного бормотания, постепенно удаляясь. Звуки шагов стали стихать. Потом внизу хлопнула дверь, и стало совсем тихо.

Дженни не могла поверить собственному везению. Шансу на спасение она была обязана жадности хозяйки!

Сбегая вниз по лестнице, Дженни чуть было не полетела кувырком – туфли ее нежданного благодетеля были слишком уж велики. Она в ужасе прислушалась – не будет ли погони, но нет, никто не спохватился, и благополучно миновала еще один лестничный пролет. По счастливому jQg стечению обстоятельств дверь на улицу была открыта, сумеречный свет освещал бледную полосу на серой стене. Дженни преодолела последние несколько футов и, выпорхнув за дверь, оказалась на свободе.

Не оглядываясь, она быстро пошла, почти побежала, прочь, при первой же возможности свернув со злополучной улицы. Никто не кричал ей вслед, никто за ней не гнался. На западе небо еще было окрашено красным. В теплых осенних сумерках по своим делам шли люди, и никто не обращал внимания на растрепанного юного джентльмена, впопыхах покинувшего бордель. Надвигавшаяся мгла была одновременно и ее союзницей, и врагом. В темноте вероятность того, что в ней распознают женщину, сходила на нет, но на пути к Лондонскому мосту ей предстояло пересечь квартал городской бедноты. Там находили свой приют те, о ком она знала не понаслышке. Возможно, существовал и другой путь к мосту, но он ей был неизвестен.

Последние лучи заходящего солнца скользнули по крышам, и вдруг перед ней открылся проем между домами, а за ним серебристая гладь реки. Несколько минут, и она доберется до спасительного убежища – до «Дома скрещенных ключей».

Но когда Дженни приблизилась к каменному храму Спасителя и в надежде огляделась вокруг, лишь герб на обвалившейся штукатурке напоминал о том, что «Дом скрещенных ключей» некогда был здесь. А теперь остались только полуразрушенные стены с пустыми черными глазницами окон – дом был покинут и разграблен. Никого не было там, и проповедник, и его жена – все ушли. Дженни подумала о том, не вернуться ли к Мануэлю, но, во-первых, такая перспектива больше нe казалась ей радостной, а во-вторых, Роза все равно найдет способ от нее избавиться. Единственное, что ей оставалось, – это искать лавку дяди Уильяма.

Пытаясь напустить на себя важный вид, соответствующий наряду, и вспомнив в последний миг о том, что говорить следует басом, Дженни поинтересовалась у прохожего паренька, где находится Корнхилл.

Парень подозрительно прищурился, жадно окинув взглядом тонкое кружево и золоченые пуговицы на бархатном камзоле.

– А что вам надо в Корнхилле?

– Я ищу галантерейную лавку Данна. Я заказал там кружево для сорочки, заказ мне нужен срочно, так что поднять старика с постели – невелика беда.

Дженни поняла, что что-то сделала не так. Вместо того чтобы объяснить дорогу, паренек молча смотрел на нее, жадно шаря глазами по дорогой одежде.

– Почему такой господин, как вы, идет пешком? – спросил маленький наглец.

– Лошадь захромала, – быстро ответила она, надеясь, что дала убедительный ответ. Маленький оборвыш молчал, и только тогда Дженни поняла, что он хочет вознаграждения за свой труд. – Вот, может, это развяжет тебе язык.

У мальчишки при виде золота глаза лихорадочно заблестели. Проверив монету на зуб, не фальшивая ли, он быстро затараторил, словно ему и впрямь язык развязали:

– Вы идете верной дорогой, милорд, через мост, затем вверх по Рыбной улице, потом вдоль по улице Благодарения, потом налево свернете, и вы в Корнхилле. Не знаю, где там Данн с его галантереей, но, думаю, вы легко его найдете:

Отвесив поклон, мальчишка отошел в сторону и вскоре растворился в темноте.

До сих пор удача вела ее за собой, словно путеводная звезда. На Лондонском мосту, Дженни чувствовала себя в относительной безопасности, она даже слегка осмелела и успокоилась, но когда мост остался за спиной, а вместе с ним суета и гвалт, а впереди ее ждали темные и безлюдные узкие улочки, она крепко пожалела о том, что Толбот Марч в своей беспечности забыл прихватить шпагу. Пусть она ничего не смыслила в фехтовании, но само присутствие оружия внушало бы ей больше уверенности.

Дженни торопливо пошла вверх по Рыбной, где-то на середине пути ей показалось, что за ней следят. Еще несколько ярдов убедили ее в том, что это не навязчивая идея. Таинственным преследователем оказался тот самый паренек, что указал ей дорогу! Оглянувшись на углу, она заметила, как он юркнул в тень. Дженни бросилась бежать, но стук шагов позади не прекращался. Вот уже ее тень на дороге сравнялась с его тенью. Еще немного, и все будет кончено… Но тут, словно по мановению волшебной палочки, из-за угла показался ночной сторож. В руках его был фонарь, заливавший улицу желтоватым светом. Дженни бросилась навстречу спасителю, напрочь забыв о том, что должна говорить басом.

– За мной вор гнался! Видите, он там!

Сторож посмотрел в указанном направлении, но никого не увидел – проныра успел шмыгнуть куда-то.

– Не стоит ночью бродить в одиночку, милорд, – рассудительно заметил сторож, вглядываясь в ее лицо, затененное полями шляпы.

– Вы не можете его поймать?

– Таких, как он, много вокруг – всех ловить сил не хватит. Куда путь держите?

– В Корнхилл. Галантерея Уильяма Данна. Вы знаете, где это?

– Знаю, – сторож повыше поднял фонарь, – только что вам надо от мистера Данна посреди ночи? Он уже спит.

– Он… у него для меня приготовлен пакет с… с кружевами. – Дженни сама понимала, как странно звучат ее объяснения. – Поверьте, это важно.

– Что вам в действительности нужно от мистера Данна? – с подозрением переспросил сторож.

– Я… Я уже все сказал.

– Лавка вон там. Поверните налево и держитесь левой стороны. Лавка недалеко… Но пожалуй, сэр, я пойду с вами. Так будет надежнее.

Сторож хотел было взять Дженни под руку, но она вывернулась и бросилась бежать в указанном сторожем направлении, перепрыгивая через горы отходов и ловко избегая льющихся сверху нечистот – народ выливал содержимое ночных горшков в канаву посреди улицы, не глядя. Сторож бросился следом. Дженни не знала, в ту ли сторону бежит. Круг света и стук деревянных башмаков о мостовую позади нее гнали Дженни вперед. Страх разоблачения, что неминуемо повлечет за собой обвинение в краже и отправку в место, схожее с тюрьмой Маршалси, где она уже имела счастье побывать, гнал ее вперед словно ветер. Споткнувшись о расшатавшийся камень, Дженни врезалась на бегу в закрытую ставнями витрину какой-то лавки и схватилась за железный засов, пытаясь отдышаться. Может, ей и повезло – она оказалась в переулке, где сторож ее не сразу найдет. Дженни подняла голову в немой мольбе и в свете горящего над входом в дом фонаря увидела вывеску с заветным словом «Данн» посредине.

Обивая кулаки о закрытые ставни, она колотила что есть мочи, взывая к дяде Уильяму:

– Дядюшка Уильям, откройте! Это ваша племянница, дочка Нэн! Откройте!

– Убирайся домой, пьяный дурак! – Лысая голова высунулась из окна второго этажа. – Что за безобразие, честным людям спать не дают!

– Дядя Уильям, это я, Дженни.

– Дженни?

– Да, дочка Нэн!

Вдруг из окна показалась вторая голова, на этот раз женская.

– Кто там?

– Дженни Данн.

– Может, Джон? На Дженни вы не тянете.

– Смотрите! – в отчаянии воскликнула Дженни и стащила шляпу с волос. – Видите – я не мужчина!

Из окна противоположного дома высунулись головы любопытных. Сверху раздался восхищенный присвист и пожелание познакомиться поближе.

– Эй, Пэт, да это правда женщина, – удивленно проговорил Уильям – Дженни специально встала под фонарь.

– Ты правда Дженни, племянница Уильяма? – горя возбуждением, спросила Пэт.

– Да, правда. Умоляю, пустите меня, за мной гонятся!

Обе головы исчезли. Дженни слышала, что они оживленно переговариваются. Наконец послышались шаги, и благословенная дверь отворилась.

– О, дядя Уильям, да благословит вас Бог! – со слезами воскликнула Дженни и упала в распахнутые родственные объятия.