Вперед в прошлое – 7

Глава 5 Красный флаг

Директор остался посмотреть, что я буду делать — надо же вникнуть и проконтролировать. Может, поучиться управлять оболтусами. Я еще раз пересчитал желающих и вдруг понял, какой у нас маленький класс!

— Толпой шастать не будем, — распорядился я и расчертил береговую линию на отрезки. — Поодиночке тоже. Разобьемся на группы. Помимо этого, нужно два-три человека, которые останутся здесь и будут держать руку на пульсе. Вдруг Инну уже нашли, а мы будем лазать по берегу до темноты. У тех, кто останется, самая ответственная миссия: оповестить поисковиков.

Директор, притаившийся возле двери, шевельнул надбровным валиком и кивнул — правильно, дескать, грамотно.

— Кто хочет остаться? — спросил я.

Белинская и Попова переглянулись и подняли руки. К ним присоединилась Ниженко.

Я повернулся к дрэку.

— Это ваши. Если милиция или родственники Инны что-то узнают, сразу же скажите девочкам. — Директор кивнул, я обратился к девчонкам. — Поскольку ни раций, ни сигнальных ракет у нас нет, чтобы хоть как-то оповещать друг друга, нам остается только рассылать гонцов, вы и есть гонцы. Синим мелком я разделил нарисованный берег на три сектора и подписал: Натка, Аня, Ксюша. — Поняли, да, что делать? Несетесь на свой сектор, находите наших и рассказываете им.

— А что делать, если Инну найдем мы, поисковики? — спросил Заславский.

— Сейчас распределимся — расскажу. — Белым мелком я выделил границы отрезков жирнее и вписал в каждый по две фамилии. — Вот за эту территорию, от памятника до воинской части, ответственны вы. — Я указал на Барика и Пляма, который сразу же подорвался.

— Можно приступать?

— Пока нет.

Как самым безответственным, я выделил им участок, где Инна вряд ли окажется, но исключать его нельзя.

— Дальше, от воинской части до мыса — зона ответственности Игоря Заславского и Пети Райко.

Мажорик, который последнее время ходил с поджатым хвостом, воспрянул, выгнул грудь колесом. Заславский козырнул и ответил:

— Будет исполнено, товарищ начальник!

Подумав немного, я разделил большой отрезок, что возле нашего поселка, на две части поменьше.

— От мыса и до погранцов — Саша и Рая. От погранцов и до конца села — Люба, Юля. — Я посмотрел на замызганных Желтковых и Фадееву. — Ну и самые сложные зоны. Отсюда, — я ткнул в точку, где заканчивался поселок, — и до мыса — Саня и Ден. С обратной стороны горы и до мыса — я и Илья, туда мы поедем на мопеде и стартуем из соседнего села, соответственно, информация от нас поступит позже всех.

— А мы? — возмутился Димон Минаев.

— Димы обыскивают этот пустырь возле воинской части. Рамиль — окрестности у реки и болотца.

— А мне шо делать? — обиделся Карась.

Я потер подбородок и придумал ему задание.

— Ты будешь сигнальным. Наверняка со времен Союза в школе осталось много красных знамен так ведь, Геннадий Константинович?

Дрэк кивнул. Я продолжил:

— Сколько?

— Штук пять должно быть.

— Один отдадим Сане Заворотнюку. И бинокль, я видел его в нашем краеведческом музее. Саня пойдет на гору, выберет точку, откуда просматривается село, и засядет там. Команды, которые получат флаги, обнаружив Инну, должны оповестить остальных. Проще всего это будет сделать, подав знак. Выходите туда, откуда будет видно красную точку — Саню, машете ему знаменем. Саня видит сигнал и машет флагом остальным. Остальные бегут звонить ментам.

Никитич слушала, сидя за учительским столом и подперев голову рукой. Дрэк кивал.

— Если разные группы позвонят одновременно, нестрашно.

— Пойду поищу флаги. — Директор направился к выходу, полностью довольный собой.

— Общий сбор — под платаном. — объявил я. — Если никого не найдем — в два часа дня будем решать, что делать дальше.

Я смолк, одноклассники разговорились, расшумелись, поднимая тему, что могло случиться с Инной: утонула. Нет, на нее напали гопники на пустыре. Нет, встретила кого-то и просто задержалась, вообще ни к чему это все.

Илья сделал приглашающий жест, но я остался у доски. Следовало сказать еще кое-что, но язык не поворачивался. Только сейчас до меня дошло: дети могли найти труп, что нехорошо для их неокрепшей нервной системы. Тем более это труп одноклассницы. Или — любимой девушки. Девушки, которую я невольно убил. И ясно, что моей вины нет, но это понятно, когда ты над ситуацией, а изнутри все видится по-другому. И все-таки стоит провести инструктаж, вряд ли Инна будет невредима и в сознании.

Откашлявшись, я продолжил чужим голосом, хриплым и низким:

— Еще кое-что. Вы ж понимаете, что с Инной могло случиться что-то плохое. Очень плохое. Если она без сознания, вытащите тело из воды и не пытайтесь привести ее в чувства. Вызывайте медиков, все равно помочь вы не сможете, только навредить.

— Та шо, она помереть может? — округлил глаза Карась. — Прям ваще?

Сглотнув вязкую слюну, я кивнул.

— Да. Вы должны понимать, что это — не веселое приключение, а ответственное задание.

Одноклассники смолкли и запереглядывались.

— Еще раз напоминаю: не трогать Инну. Вызвать профессионалов и оставаться рядом.

Ввалился директор, положил на учительский стол пыльный мешок, кое-где проеденный мышами, разрезал веревку, и из мешка, будто потроха, вывалилась красная ткань. Дрэк принялся раздавать флаги, какие-то дырявые, какие-то — с золотистыми кисточками.

Двух знамен не хватило, я забрал один у Барика и отдал Гаечке.

— Все равно вас никому не видно, как и нас с Ильей. Поэтому, парни, — я посмотрел на Кабанова и Памфилова, — если что-то выяснится, уж доберитесь к нам и расскажите — вы к нам будете ближе всех.

— Сигналка есть одна, — сказал дрэк. — Кажется, ее разумно отдать сигнальному.

Карась аж зааплодировал себе — впервые в жизни он не на подтанцовках или в роли декорации, а ему доверили что-то ответственное.

— По позициям, — скомандовал я. — Или есть вопросы?

Все замотали головами и начали расходиться, беспомощно оглядываясь на меня. И я понял, чего не сделал, объявил:

— Памфилов, Гайчук, Чабанов, Райко, Борецкий, Фадеева — главные в парах.

Мажорик не ожидал, что его так легко примут обратно в стаю и раздулся от гордости, теперь он под каждый камень заглянет, землю рыть будет.

— Расходимся, — скомандовал я.

— Удачи, ребята, — сказал директор.

Наверное, теперь мы у него будем самым любимым классом. Вот так, и задницы лизать не надо, чтобы ладить с людьми.

— Помоги вам бог! — благословила нас химичка.

Задержался только Карась — дрэк учил его пользоваться сигналкой. Надеюсь, он справится, хоть его умственные способности и весьма скромные.

Илья бежал впереди меня, останавливался, торопил:

— Давай быстрее!

Благо он жил возле школы. Сгонял домой за ключом от базы, открыл подвал и помог мне вытащить Карпа. Я оседлал мопед, а Илья вдруг сел прямо на асфальт, сжал руками голову и принялся раскачиваться из стороны в сторону.

Мое тело одеревенело, я не знал, что делать. Это ведь не истерящая бабка — это Илья, который всегда был для меня примером рассудительности. И вдруг я понял, что даже если Инна просто спряталась и натравила всех на меня от обиды, он не перестанет ее любить.

Тихая истерика закончилась так же быстро, как и началась, Илья уселся сзади, обхватив меня.

— Если она умерла, я не смогу жить, — признался он.

— Если бы ты видел ее отчаявшихся родителей, то так не говорил бы.

— У них есть Ян, — пробормотал Илья.

— Твою мать! — Я соскочил с мопеда, схватил его за грудки, встряхнул. — Еще такое скажешь — в рожу дам! Самоубийство — это… Это…

— Не трусость. — Илья принял вызов, встал напротив меня.

— Не трусость — предательство тех, кто тебя любит, — прошипел я.

— Это из-за тебя! — бросил он сквозь зубы.

И я понял: то, что сжирало его изнутри, никуда не делось и даже не затаилось, а просто закусило кость. Это ведь не по-мужски — рыдать, когда хочется, пусть даже тебе четырнадцать лет. Или он просто не знает, что делать с эмоциями. Потому ему надо помочь.

— Неужели? Инна — предатель, ты тоже…

— Не смей — о ней!

Скрипнув зубами, Илья кинулся на меня. Я ждал этого и закрылся. Не дал себя схватить, мы кружили друг напротив друга. Никаких перчаток, кап и защит. Судя по блеску в глазах, Илья был готов убивать, предплечье болело от его удара, а он в таком состоянии вряд ли чувствует боль. Потому надо его сперва загонять, а потом придушить, если его не отпустит.

С минуту мы обменивались ударами, игнорируя вопли проходящей мимо бабки. Потом перешли в партер, то есть упали на асфальт и принялись валяться в пыли. В конце концом мне удалось взять шею Ильи в захват. Я сжимал рычаг до тех пор, пока он не постучал по земле.

Отпустив его, я откатился в сторону, потер саднящую скулу, где наливался кровоподтек. Ломать друга я не собирался, потому пришлось подставляться. Подождав, пока он отдышится, я опустился рядом на корточки и спросил:

— Отпустило?

Илья сел, скрестив ноги, потряс головой.

— Прости, не знаю, что на меня нашло.

— Нормально, брат. — Я хлопнул его по спине и протянул руку. — Вставай, поехали. Не злись и не бери в голову, тебе надо было подраться, выпустить пар.

— Я психопат, — стыдясь смотреть мне в глаза, сказал он.

— Все влюбленные — психи, — сказал я. — Поехали уже.

Он встал, напоминая провинившегося пса — все поверить не мог, что я так легко его прощу. Если бы не опыт взрослого, не знаю, чем бы все закончилось. А так можно сделать запрос и получить адекватный ответ. Вот только не всем ответам и советам удается следовать так, как надо.

До соседнего села было два километра по берегу. Кое-где приходилось ползти по завалам и пробираться вброд, так что в объезд по виноградникам получилось все равно быстрее: мы гнали на максимальной скорости, и на дорогу ушло у нас всего двадцать минут.

Лишь прибыв на место, я понял, что сглупил: мопед-то оставить негде! А деревенские пацаны сто процентов его заберут покататься. Потому я нашел дом с разваленным забором, но ухоженным двором, где точно жили старики, вызвал ветхую старушку, дал ей двести рублей и попросил присмотреть за мопедом — она с радостью согласилась. Пока Илья стоял в сторонке, я с замирающим сердцем спросил, не находили ли в ближайшее время в море труп девушки. Старушка уверила, что нет — если бы нашли, она первая узнала бы.

Я рассказал это Илье, и мы направились к морю. Ветер дул с востока. И была большая вероятность, что тело выбросило на берег именно на нашем участке.

Море волновалось. По стальной поверхности бежали небольшие волны-мордошлепки, при которых противно купаться. Вот бы они по морде Инне надавали и отрезвили!

Мы шли к дикому пляжу по узкой прибрежной полосе, переступая через выброшенные на берег деревья, доски и трупики нырков. Остановились возле вонючего дохлого дельфина, через которого или переступать, или его надо обходить по воде. Задержав дыхание, я его перепрыгнул. Илья сделал так же.

Затрещала отвесная скала, уронила пригоршню камней — я вскинул руку, преграждая путь Илье. Не хватало под завал попасть, чтобы потом еще и нас искали. Но камнепад не возобновился, мы перебежали кучу, насыпавшуюся еще раньше, и метрах в двадцати от нас я заметил что-то оранжевое между двух прибрежных валунов. Ноги вросли в землю, бросило в холодный пот. Вот, мелькнуло черное, потом — оранжевая полоска.

И это что-то точно было неживым. Только бы бочка, буй, фигня какая-нибудь пластмассовая!

— Стой здесь, — скомандовал я таким тоном, что Илья на пару секунд остолбенел, но все-таки увязался следом.

— Что там?

Я смотрел только вперед, оскальзывался на камнях. Зашипел, едва не подвернув ногу, и лихорадочно пытался вспомнить, было ли у Инны черно-оранжевое платье.

Вскоре стало видно, что это не Инна — надувной резиновый круг, черный, поделенный оранжевыми полосками на четыре части, похожий на спасательный.

— Слава богу! — воскликнул Илья.

Надежда найти Инну живой уменьшилась этак вдвое. Стоит ли говорить Илье, что, вероятно, это тот самый круг, на котором девушка пошла топиться? Значит, она осуществила задуманное, а круг ветром принесло аж сюда.

Или все продумала, дома забрала с видного места круг, выбросила в море, а сама сидит где-то и хихикает над тем, как нас наказала? Не хотелось думать плохо о человеке, которого, возможно, нет в живых, но с такими мыслями было легче.

— Хороший круг! Почти новый, — говорил Илья, пробирающийся к трофею. — Заберем?

Пожалуй, промолчу. Пусть еще побудет в неведении.

Илья встал на плоский камень, поросший водорослями, колышущимися в воде, дождался набегающей волны, подцепил круг, принялся его рассматривать и проверять, не протравливает ли.

— Почти как новенький!

Мне это круг виделся траурным венком. Камнем на шее моей надежды. В горле сворачивался ком. Отмотать бы время назад… И что бы я сделал? Выходит, если бы просто отморозился, у Инны было бы больше шансов?

«Пока тело не найдено, рано считать Инну мертвой», — пытался себя успокоить я, но выходило так себе. Хотелось развернуться и идти домой. Лечь на кровать, накрыться одеялом и отвернуться к стенке. Ну смысл искать дальше? Найти труп, а потом сидеть над ним я не готов, Илья не готов тем более.

Но внести ясность в ситуацию и поставить точку — необходимо, и я это сделаю.

Потому я зашагал дальше, толком ничего не видя и боясь всматриваться в подозрительные предметы, выброшенные на берег недавним штормом. Илья догнал меня и указал вперед:

— Нам до этого мыса искать или до следующего?

— За этим нудик, нам — до дальнего.

Мы обошли сложенные из камня стены хижины, где летом укрывались любители купаться нагишом.

— Блин! — Илья отвернулся от расположившихся вдалеке нудистов, запоздало синтезирующих витамин Д. — И не холодно же. Давай не пойдем?

— Они неопасные, это философия жизни та…

На той стороне пляжа я увидел фигурку, взбирающуюся на завал. То ли Кабанов, то ли Памфилов — издали не видно. Парень был один. Может, вообще он не из наших, а просто любитель побродить по диким пляжам.

— Эй! — указал на него Илья, запрыгал и замахал руками. — Э-эй!

Когда парень начал разворачивать красный флаг, стало ясно — наш. Это значило, что Инну нашли. И что парень, очевидно, Кабанчик, побежал, чтобы предупредить нас. Сердце пустилось в галоп, меня будто окатило горячей волной, подтолкнуло вперед, и мы с Ильей рванули к Кабанову.

— Жива? — заорал Илья всю глотку, спугнув нудистов.

— И-а-а! — ответили нам.

Ветер и грохот волн глушили звуки. Кабанов побежал нам навстречу с красным флагом.

— Жива? — повторил Илья, когда нас разделяли метров пятьдесят.

— Не а-а, — пожал плечами Кабанов, теперь было четко видно, что это он.

Илья остановился, как подстреленный.

— Он не знает! — обернулся я, но побледневший друг, который возглас Кабанова трактовал как «не-а», не сдвинулся с места.

Кабанов повторил на ходу, еще немного приблизившись:

— Не знаю я, блин! Карась на горе замахал флагом, я сразу — к вам.

Илья распахнул глаза и воскликнул с наездом:

— А кто знает⁈ Чего не выяснил?

Он уже на Кабанова собрался накинуться, но я встал между ними.

— Спасибо, Саш. Илья, попустись! Он просто не мог ничего узнать.

— Да! — встал на свою защиту Кабанов. — Откуда я знаю, чего он машет? Далеко, что орет — не слышно.

— Саня молодец, — продолжил я. — Вместо того, чтобы ломануться выяснять, что там за новости, побежал предупреждать нас.

Хотелось открыть телепорт и переместиться в школу, где все уже все знают, но в неведении нам предстоит пробыть еще минимум минут сорок: пятнадцать — по берегу, двадцать с копейками — на мопеде виноградниками.

— Как быстрее попасть в школу? — спросил Илья.

— С ним, — я кивнул на Кабанова и решил забрать мопед позже, главное — знать, пусть это и страшно.

— Бежим!

И мы побежали, побивая рекорды и рискуя разбиться. Кое-где пришлось сбавлять скорость и карабкаться по свежим обвалам — горный массив-то рядом, буквально нависает над головой — кое-где перемещаясь на карачках по колено в воде — потому что прибрежные камни очень скользкие.

Потом, опережая друг друга, задыхаясь, мы неслись в школу, надеясь по пути встретить кого-то, кто ответил бы на наш вопрос, жива ли Инна.

Мозг жил своей жизнью и подсовывал разнообразные версии: ее нашла бабка в каком-нибудь сарае целую и невредимую и выпорола. Девушка пришла сама и покаялась. Ее тело утром рыбаки достали из сетей, и она в морге. Труп нашел кто-то из наших, например, Гаечка, и теперь ее откачивают в больнице.

Шел четвертый урок, ни в школьном дворе, ни в коридоре никого не было, только злобная техничка, оттирающая подоконник. Мы прямым ходом рванули в директорский кабинет, ворвались без стука. Секретарша вскочила и отчиталась:

— Девочка жива. В больнице.

Ощущение было, словно меня давила многотонная плита, вот она рухнула, и такая легкость!

— Что с ней? — спросил Кабанов.