Время Ч.

Я прилетел в Нью-Йорк в январе, как в свое время и обещал Александру Гранту, с которым собирался обязательно увидеться, чтобы обсудить финал книги. Об этом визите в Штаты меня попросили также братья погибшего в Москве американского журналиста Пола Хлебникова – Майкл и Питер. Встретиться с ними я планировал воскресным вечером где-нибудь на Манхэттене. А днем я в очередной раз приехал в Бруклин. Что-то, скорее всего обычное любопытство, тянуло меня в этот «советский квартал». Какие же они все-таки своеобразные люди, настоящие русские эмигранты, думал я в ожидании своего друга Питера Гриненко в маленьком ресторанчике «Эль-Греко» на окраине Бруклина. Я думал увидеть где-нибудь на улице елку, такую, как до сих пор стояла у Рокфеллер-центра на Манхэттене, думал, что в выходной день встречу множество спешащих в магазины людей, торопящихся купить подарки своим родным, очереди в магазинах, как в «Масис» на знаменитой 7-й авеню – шопинг-центре Нью-Йорка. Нет, здесь ничего этого не было. Нового года будто не наступило, а серые рабочие будни никогда не прерывались на уик-энд. Как же они здесь, в Бруклине, празднуют Новый год?

– Ничего они никогда не празднуют, – объяснил подсевший за стол Питер. – Отвыкли, да и для многих живущих в этом районе русских это просто дорого. Ты думаешь, все они нашли себе здесь работу? Нет, они живут на пособия. Какой уж тут Новый год!

Я тем временем внимательно наблюдаю за странной семейной парой неопределенного возраста, которая, старательно выговаривая слова, что-то обсуждает по-английски. Но ведь они русские. Это даже по внешнему виду можно определить, не то что по лицам!

– Конечно, но здесь так принято. Вроде как окунулись в среду. Да и язык многим надо учить практически с нуля. Многие из тех, кто приехал в Штаты, вообще по-английски не говорили. Кстати, сейчас тут почти все в ресторанах – русские. От официантов до последнего посетителя.

Питер многих знает в лицо. Он почти двадцать лет, пока не ушел на пенсию, проработал в русском отделе бруклинской полиции и прокуратуры. Видел он за эти годы и «новых русских» гангстеров, приехавших сюда в поиске легких денег, и вора в законе Иванькова – Япончика, в аресте которого принимал участие. Русскоязычная преступность за эти годы сильно изменилась. Аферы со страховками и махинации с разбавленным бензином ушли в прошлое, а убийств и раньше-то было не много (по сравнению с другими мафиозными группами). Да и потом, русские, как правило, убивали только своих, русских! Гриненко смеется над мифом о «красной мафии»:

– Русская мафия для Америки – нонсенс. Ее здесь нет. Но есть русские преступники, которые хотят, чтобы она была. Причина очень проста. Если бы, например, в Нью-Йорке существовала бы сильная организованная группировка, ее бы начали по-настоящему бояться. Им это просто необходимо для того, чтобы наладить контакт с костариканцами или колумбийцами. Да, с итальянскими мафиози русские не раз выходили на связь, но чем все это кончалось? И те и другие оказывались в тюрьме. Вот и всё. Существовал такой миф, что русские якобы после совершенных убийств специально, демонстративно оставляли трупы на улицах. В отличие, скажем, от итальянцев, которые прятали трупы убитых ими людей. Но это миф. Часто его придумывают либо полицейские, расследующие громкие дела, либо сотрудники ФСБ, желающие подчеркнуть свою значимость. А журналисты эти мифы подхватывают. Например, один американский журналист, Роберт Фридман, очень долго писал о вашем Япончике, какой тот якобы крутой. Так это было на руку самому Япончику. Его стали бояться, он сам всем хвастался, что он – гангстер. Это его погубило на суде, когда его поймали за вымогательство. Судья постоянно говорил о всесильной «красной мафии», и присяжные, естественно, его наказали по всей строгости закона. Но я могу сказать, что мы следили за каждым его шагом здесь и, если бы что-то подобное совершил раньше, он бы сел в тюрьму раньше. Для нас он не «крестный отец», как для вас. А помнишь, был такой рэкетир Марат Балагула, о котором в 1990-х годах все писали как о «крестном отце» Брайтон-Бич? Так вот он недавно вышел из тюрьмы и сидит у себя на Брайтоне тише воды. Кажется, даже его мама следит, чтобы он лишнего шагу не сделал, в магазин вместе с ним ходит, да он и сам боится. И если он вдруг снова совершит здесь преступление, мы сразу «возьмем его здесь за яйца». Правильно я по-русски сказал? «За яйца»? Но с другой стороны, мы же не расследуем преступления, которые, допустим, назовем их русскими мафиози, совершают у вас в России. Или что у них было в прошлом. Да, мы это берем на заметку. Так что если ты говоришь, что у, например, Михаила Черного здесь, предположим, возникнет криминальный бизнес, мы его будем отслеживать. Но он ведь сам сюда не приедет. Хватит! Его сюда просто не пустят, и он на том же самолете улетит к себе обратно в Киев. Или в Израиль? Или куда там его еще пускают? Никуда? Так тем более. Он же не совсем, наверное, дурак, чтобы здесь сесть в тюрьму. Ему сюда дорога вообще закрыта. Потом, если против него есть дела в России, у нас же есть соглашения между странами, мы будем работать. А вообще волна русской преступности сошла на нет. Того же Михаила Черного я пока не знаю. Что он лично здесь сделал? Узнаем – будем разбираться. Может быть, кстати, кто-то думает, что отсидеть в тюрьме здесь или в России – это круто, это какой-то авторитет. У нас здесь все иначе. Это позор. Так что никто не стремится к этому. Наконец, думаю, в России это тоже скоро поймут. Так что привет всем русским мафиози, сидите лучше дома!

На прощание Питер, все это время говоривший со мной по-русски, оглядел весь ресторан, будто надеясь увидеть здесь пресловутых русских мафиози, не спеша расплатился и вышел. Метрдотель проводил его до дверей как особо уважаемого гостя. «Русский Нью-Йорк» хорошо знал Гриненко. Знал и уважал... Вспомнив свои злоключения в Бруклине в мой прошлый приезд, когда такси пришлось искать около двух часов, я заказал машину прямо из ресторана. Через сорок минут я был уже на Манхэттене...

Я встречался с ними дважды. Первый раз – осенью 2004 года, практически через два месяца после трагической гибели их брата Пола, или Павла, как звали его все мои коллеги в Москве. Тогда у следствия было множество версий, но при этом ни одной конкретной зацепки. Сейчас, когда мы встретились в маленьком немецком ресторанчике на пересечении 5-й авеню и 34-й стрит, они, Питер и Майкл Хлебниковы, родные братья зверски убитого в июле 2004 года американского журналиста Пола Хлебникова, казалось бы, должны были выглядеть чуть более удовлетворенно, что ли. Если вообще можно удовлетвориться итогом расследования убийства...

Прокуратура России еще летом 2005 года завершила следствие, официально объявила имена исполнителей и заказчиков. Но! В том формате суда, что завершился 5 мая 2006 года, участие в убийстве так называемого заказчика, а по версии российского правосудия им являлся чеченский полевой командир Хож-Ахмед Нухаев, вообще не рассматривалось, а вот предполагаемого киллера – Казбека Дукузова – присяжные вообще оправдали. Майкл и Питер встречались с Президентом России Владимиром Путиным, с госсекретарем США Кондолизой Райc, с представителями российской прокуратуры и ФБР США. Все напрасно. Для этой семьи дело осталось открытым, а судебный процесс позорно проигран. Они не верят и в официальную версию следствия, которая говорит о том, что мотивом убийства стала опубликованная Полом Хлебниковым книга «Разговор с варваром», главным героем которой и был Нухаев. Того, кстати, книга, как рассказывали мне мои источники, если и не впечатлила, то, скажем так, никаких негативных чувств не вызвала вовсе. Я лично (как журналист) занимался расследованием этого убийства два года, и теперь уже, пожалуй, могу сказать, что с самого начала и следователи Генеральной прокуратуры России в версию о причастности Хожи не очень-то верили. Зато и прокуратуре, и ФСБ было доподлинно известно другое: за несколько недель до гибели Пол Хлебников получил от некоего источника очень серьезные документы, в которых, во-первых, речь шла о Чечне, а во-вторых, об очень больших деньгах. Возможно, этим источником был бывший вице-премьер Чечни Ян Сергунин, застреленный, кстати, 24 июня 2004 года, то есть за две недели до убийства самого Пола.

С его вдовой я встречался в Москве незадолго до командировки в Нью-Йорк. Встречался я и с еще одним человеком, которого Генеральная прокуратура, собственно, и обвинила в совершении двойного убийства (Сергунина и Хлебникова), – с Казбеком Дукузовым. Это телеинтервью стало в России настоящей сенсацией...

Я ждал этой встречи. Был почти уверен, что она не состоится. Но вот раздался телефонный звонок. Мне нужно было приехать на Тверскую, в офис одной юридической фирмы. Оттуда в сопровождении двух человек мы направились в сторону Кутузовского проспекта. Затем свернули под мост и оказались на Аминьевском шоссе. Остановились у автозаправочного комплекса. Вроде бы приехали. Ждали минут десять. Наконец, он пришел. Вместе с Казбеком было еще человек пятнадцать – то ли охрана, то ли друзья.

– Видите, я ни от кого не скрываюсь, встречаюсь с вами не в лесу, а почти что в центре Москвы. После приговора суда никуда не убежал. Я же перед законом чист.

На Дукузове – отличный, хорошо скроенный костюм, подчеркивающий спортивную фигуру. Казбек все время улыбается. Взгляд не отводит, только – глаза в глаза.

– Я на этой заправке весь день провожу. В три часа дня сюда прихожу, в три часа ночи ухожу. Правда, ничего сейчас не делаю. Я отдыхаю после суда. Считайте, что в отпуске нахожусь. Потом займусь чем-нибудь. Наверное, бизнесом в сфере деревообработки. Это ведь моя профессия. Сразу скажу, что не заказными убийствами буду заниматься.

Интересно, это он шутит так?.. Пока мы готовили к съемке телевизионную аппаратуру, «друзья» Казбека внимательно изучали машину, на которой мы приехали, технику, которую мы достаем из кофров, да и нас самих.

– Посудите сами, какой из меня киллер, – начинает разговор Казбек, усевшись перед камерой под огни софитов, – я левой рукой и камень-то бросить не могу.

– А правой?

– А правой могу. Ну и стрелять правой тоже могу. Человек вообще так устроен: дай ему оружие, он тут же стрелять начнет. Но я не стрелял! Пусть мне покажут пленку или пусть какие-нибудь свидетели скажут, что видели меня с оружием.

Я тут же вспоминаю рассказ одного из участников судебного процесса. Там, прямо во время слушаний, Казбек заявил примерно то же самое. Гособвинитель Дмитрий Шохин тогда попросил принести какую-то пленку. На ней «человек, похожий на Казбека», с пистолетом в руках гонял кого-то по улице. И свидетели того, что это был именно Казбек, сразу нашлись. Впрочем, адвокат Дукузова Игорь Короткое и сейчас настаивает на том, что на этой видеозаписи кто угодно, только не его подзащитный. У Казбека, мол, на этот случай даже алиби есть. Он в тот день, когда была сделана эта запись, лежал в Институте имени Склифосовского – был ранен после какой-то перестрелки в Москве. Интересное алиби, правда? Кстати, один из сотрудников оперативно-разыскного бюро Департамента уголовного розыска МВД говорил мне, что после той «стрелки» Казбека даже в вора в законе хотели короновать.

– А что вам Камилла Сергунина, вдова Яна, тогда на суде сказала, у нее, как у чеченки, может быть, свои источники информации? – наконец спрашиваю я.

– Она сказала, что очень долго не хотела верить, что это я ее мужа убил. А потом, видимо, передумала и вдруг подходит ко мне и говорит: теперь я точно знаю, что ты и есть убийца. А я ей даже ответить ничего не сумел, я же за стеклом сижу, – говорит Казбек.

Разговаривали мы минут тридцать. Об убийстве Пола Хлебникова, естественно, тоже. Казбек уверял, что на улице Докукина, где журналист был расстрелян 9 июля 2004 года, он, Дукузов, никогда не был. (Прокуратура, МВД и ФСБ в один голос утверждают, что именно он там в тот день и был.) В конце разговора я спросил его мнение о присяжных.

– Хорошие люди, – говорит Казбек, – во всем правильно разобрались.

За оправдательный вердикт проголосовало восемь человек. Все они – женщины. Четверо остальных – мужчины – голосовали за обвинение. Я нашел всех присяжных. Поговорить со мной согласились двое. Один из них, Алексей Рыбин, врач по профессии, скрупулезно следил за каждым словом, произнесенным на этом процессе. Все происходящее он записывал в специально заведенный для этих целей дневник. Теперь его изучают следователи прокуратуры. Дело в том, что Алексей официально и по собственной воле обратился в здание на Большой Дмитровке, так как, по собственному признанию, ему стало стыдно! Стыдно за тот вердикт, которые большинством голосов вынесли его коллеги-присяжные.

– Мы должны были вынести окончательное решение 4 мая, – вспоминает Алексей. – Но судья Владимир Усов почему-то дал нам своего рода дополнительное время. Мол, еще раз надо подумать и вынести взвешенное решение. Я почувствовал, что все как будто чего-то ждут. И тут началось такое! Прямо в совещательной комнате разгорелся жуткий скандал. Обсуждение вердикта готово было перерасти в драку! За обвинительное заключение выступало четыре человека. Остальные восемь требовали оправдать Дукузова. Сейчас для меня уже очевидно – это был сговор. Причин, побудивших этих женщин неожиданно требовать оправдания, я не знаю. Зато точно знаю, что у этого сговора был организатор. Был лидер. Вот у этого человека и надо спросить, какое именно обстоятельство заставило большинство присяжных еще до окончания слушаний и прений сторон однозначно принять более чем спорное решение – «невиновен»! В ходе этой «дискуссии» вечером 4 мая мне стало ясно, что приговор будет нечестным! Мне не хотелось принимать участие в этом позорном представлении, и я даже хотел выйти из состава присяжных. Тогда меня бы заменили кем-то из запасных. Но тут я вспомнил, как те же запасные свободно заходили в нашу совещательную комнату и судья даже не делал им замечаний! Тогда я понял, что все здесь решено заранее, в кулуарах. И даже если меня заменят, ни на что это уже не повлияет.

То, что рассказал мне Алексей Рыбин, – настоящая сенсация. И даже не столько журналистская, сколько юридическая. Согласно статье 341 УПК РФ, тайна совещательной комнаты неприкосновенна. Никто, и тем более запасные присяжные, заходить в нее не имеет права! А как вспоминает Алексей, один из адвокатов обвиняемых к тому же еще и встречался с одной из присяжных после заседаний суда! Это еще одно серьезнейшее нарушение все тойже 341-й статьи... Впоследствии Верховный Суд России оправдательный приговор все же отменил. Но Казбек Дукузов к тому времени из Москвы таинственно исчез...

В ходе расследования убийства Пола Хлебникова против Казбека Дукузова, как я уже говорил, было выдвинуто обвинение в совершении двух убийств (кроме покушения на убийство и незаконное хранение и ношение огнестрельного оружия): бывшего вице-премьера Чечни Яна Сергунина и самого Пола Хлебникова. Адвокат Лариса Масленникова, представлявшая на суде интересы семьи американского журналиста, утверждает:

– Точно установлено, что оба убийства совершены по схожему сценарию, одним почерком и, кроме того, между этими преступлениями очень короткий срок, что также доказывает безусловную связь между ними.

Что еще связывает эти два убийства? Существует вполне правдоподобная версия, что Сергунин и Хлебников были друг с другом хорошо знакомы. Их встреча якобы произошла на одной вечеринке в декабре 2003 года. Чем бывший вице-премьер Чечни, долгое время отвечавший за все финансовые потоки, шедшие на восстановление республики из государственного бюджета, мог быть интересен Хлебникову? Ответ напрашивается сам собой. Вскоре после убийства журналиста одна его знакомая, главный редактор Интернет-издания «Стрингер» Елена Токарева, вспомнит:

– В начале июня Пол обратился ко мне за помощью. Он сказал, что начал писать книгу о хищениях госсредств, шедших на восстановление Чечни. И что якобы у него уже есть серьезный источник. Кто он, Хлебников не сказал. Меня же он попросил подобрать материалы по своим каналам. Некоторые документы мой помощник передал ему в двадцатых числах июня. Он сказал: «Этого мало. Я хочу настоящей сенсации!»

Токарева до сих пор не рассказывает, что было в этих документах. Но возьму на себя смелость предположить, что там не было и сотой доли того, что мог предложить Хлебникову Ян Сергунин. После того как первый президент Чечни Ахмад Кадыров был взорван во время теракта в Грозном 9 мая 2004 года, Сергунин оставался единственным крупным чеченским политиком и, что не менее важно, финансистом, который в полной мере владел всей информацией о том, какие средства в Чечню были направлены, как и кем они расходовались, а также кто и сколько успел украсть!

Теперь – внимание! Следите за датами. Кадыров погибает 9 мая. 25 июня Ян Сергунин заходит вместе с женой Камиллой поужинать в ресторан «Восточный дворик» на Покровке, и на выходе его в упор расстреливает неизвестный человек в одежде мотоциклиста. 9 июля неизвестный киллер из окна автомобиля «ВАЗ-2115» также хладнокровно убивает Хлебникова. Никто ничего про хищение федеральных средств, якобы ушедших на восстановление обескровленной войной республики, так и не написал. А если бы такой материал появился бы в каком-нибудь крупном американском издании? Например, в «Форбс»? Вот был бы настоящий скандал. И ведь время-то было какое! На носу – выборы нового чеченского президента. Подумайте сами, кому эта статья могла помешать? Отвечаю – всем! Как в Грозном, так и в особенности в Москве.

Камилла Сергунина чудом осталась жива после того ужина в ресторане. Она видела мотоциклиста, помнит, как он уверенным и спокойным шагом шел в сторону их машины, как достал пистолет и открыл огонь. Камилла пригнулась, вернее, муж закрыл ее своим телом. У Яна Сергунина осталось трое детей. На суде Камилла не смогла опознать Дукузова, пояснив, что, во-первых, убийца был в мотоциклетном шлеме, во-вторых, было уже темно и, наконец, она не хочет верить, что киллером был чеченец.

– Ян Александрович очень много сделал для Чечни, – говорит Камилла, разливая чай в чашки из сервиза, подаренного ей Рамзаном Кадыровым, – но я же тоже чеченка. И это убийство так не оставлю. Киллера я найду сама.

Пол Хлебников интересовался чеченской темой около пятнадцати лет. Он изучал и финансовые документы, из которых следовало, кто и как обеспечивал боевиков деньгами, и биографию полевых командиров, и историю банковских махинаций в Грозном. Об этом в России написано немало. Братья Пола от корки до корки изучили каждую статью, опубликованную как в российской, так и в американской прессе, где было бы хоть слово о смерти их брата. Ту распечатку из Интернета, которую я показал Майклу и Питеру за ужином в Нью-Йорке и которая «гуляет» во Всемирной паутине по сей день, мне также приходилось видеть неоднократно. Могу лишь сказать, что высказанная там версия отрабатывается сотрудниками некоторых российских спецслужб по сей день. Для Питера и Майкла это чуть ли не последняя надежда на то, что истинная причина убийства Пола все-таки будет установлена.

Речь в том материале, что я им показал, действительно идет о Чечне и об очень больших деньгах. С уверенностью могу сказать, что просто так такие материалы в прессе не появляются. У автора должны быть весьма серьезные основания строить столь серьезную версию. А значит, и источник должен быть весьма серьезен, которому можно было бы доверять.

Мы читали подборку российской и американской прессы, в которой как раз обсуждалась эта версия, в маленьком ресторанчике почти ночью при свете маленькой свечки за узким столиком. А вокруг нас то и дело сновали счастливые молодые пары, готовящиеся к пятничным вечеринкам, отпускавшие в адрес друг друга шутки, одну веселее другой. Но нас это не отвлекало. Кажется, мы были слишком серьезны, чтобы вписаться в интерьер молодежного ресторанчика на Манхэттене в столь поздний час. Вряд ли молодые нью-йоркские «яппи» догадывались, что за соседним столиком кто-то говорит об убийстве. Но поверьте, то, что мы читали, для нас было важнее рождественской суеты... Цитирую сообщения Интернет-агентств полностью.

И еще одна цитата.

Мы расстались этой ночью очень поздно. Питер что-то весь вечер сосредоточенно записывал в свой блокнот. Майкл был задумчив.

– Я знаю, что Михаила Черного не пускают в США, но, если бы удалось доказать его причастность в совершении хоть какого-то крупного преступления, его бы могли бы арестовать и в Израиле. То же самое касается и Березовского. Но и его в Лондоне никто не арестовывает. Получается, наш брат писал обо всех этих махинациях зря? Вот в это я никогда не поверю! – говорит Майкл, пока Питер продолжает делать свои загадочные записи.

Наконец, тот отрывается от блокнота и произносит громко и жестко, обращаясь то ли к Майклу, то ли ко мне:

– Мы все равно будем бороться за то, чтобы это дело было доведено до конца. Кто бы за этим убийством ни стоял. Мы будем еще раз обращаться в администрацию американского президента, и российского. Мы будем бороться.

Мы попрощались. Я знаю, что и Майкл, и Питер сделают все, чтобы дело об убийстве их брата было доведено до конца. Еще я знаю, что им никогда не понять, что такое российская коррупция, что такое настоящая мафия, кто стоит за большими деньгами и, главное, что эти люди готовы сделать, чтобы их защитить. Ничего этого я братьям Хлебниковым говорить не стал. Как никогда не говорил и Полу, пока тот был еще жив. Боюсь, что он так и не понял эту загадочную страну Россию, которую так любил...

Поймав такси, через пять минут я был уже на Бродвее. Моя командировка в Нью-Йорк подошла к концу. Оставалось лишь нанести визит Александру Гранту. Мы же теперь писали историю Михаила Черного вместе...

– Как ты думаешь, почему Черный не проводит в Штатах никакой пиар-кампании в прессе, чтобы его имя просто так не полоскалось на страницах газет? Он мог бы изменить общественное мнение и добиться возможности приезжать сюда снова, – сказал я Саше, когда мы поздно вечером расположились за столиком уютного ресторана на 7-й авеню.

– Все его попытки создать себе через прессу «правильный» имидж закончились неудачей. Он обжигался не один раз. Ты посмотри, он и сейчас дает интервью только одному или двум журналистам, которых, видимо, хорошо знает и которые не будут задавать ему неудобных вопросов. Впрочем, ты помнишь, он же хотел в свое время купить часть холдинга «Совершенно секретно». По крайней мере, так говорили лет семь назад. Но Артем Боровик так ничего ему и не продал. А это был бы мощный ресурс в руках олигарха.

Я помнил эту историю. Артем говорил мне, что Михаил Черный начал с ним переговоры. Впрочем, детали Боровик не озвучивал. Вопросы, связанные с бизнесом издательского холдинга «Совершенно секретно», Артем решал сам, ограждая своих журналистов от всего, что не касалось собственно творчества...

Мы пришли в телекомпанию «Совершенно секретно» в 1994 году, пройдя к этому времени школу программы «Взгляд», когда-то флагмана российского телевидения. Нас было восемь человек. «Команда», как мы сами себя называли. Сейчас нас всех время разбросало на разные телеканалы, кто-то ушел в политику, кто-то – в бизнес. Но тогда, когда Артем предложил перейти к нему в одну из самых ярких и интересных передач на российском телевидении, мы согласились не раздумывая.

Приглашая меня на первые переговоры, Артем назвал мне адрес дома на улице Полянка. Я с трудом нашел это здание. Казалось, что здесь уже лет двадцать идет ремонт. Внутренний дворик был перерыт, к единственному подъезду можно было подойти, только перешагнув глубокую сточную канаву и пару луж, в которых плавал строительный мусор. Редакция располагалась на втором этаже. На первом, будто бы встречая очередного посетителя, радостно кудахтали куры. Их было штук пять. Когда мы уже работали вместе с Артемом в «новом офисе», каждый из нас, приходя на работу, аккуратно перешагивал через этих чудаковатых птиц, живущих в каких-то ста метрах от Кремля (Полянка выходит на Большой Каменный мост, а оттуда до резиденции Президента рукой подать). Кур содержал сторож этого старого заброшенного дома. Само здание, кстати, готовили к сносу. Но мы проработали в нем еще пять лет.

Артем всегда выглядел очень демократично. Его манера одеваться, как я сейчас уже понимаю, располагала к нему людей вне зависимости от их статуса. Он был одинаково элегантен как в дорогом костюме, так и в водолазке, заправленной в джинсы. В тот день он показал мне «владения» телекомпании. Три маленькие комнатки и видеодвойка «Сони», которая не работала. Я решил, что с этого можно начать.

Спустя пять лет, когда был создан один из крупнейших в стране издательских холдингов, включающий в себя две газеты, две телепрограммы, один глянцевый журнал и издательство, я рассказал одному моему знакомому медиамагнату, с чего все начиналась тогда, в 1994 году, на Полянке. Он не поверил. Впрочем, и тогда-то никто не верил. Мы работали в прямом смысле слова «на коленке». Писали статьи в коридоре, большинство съемок проводили на улице. И лишь посмеивались над олигархами из медиабизнеса, которые стояли в очереди в кабинет Артема, чтобы уговорить его продать им хотя бы часть создающегося на глазах у всей страны холдинга...

Это был четверг. Я это отчетливо помню, потому что на этот день была назначена озвучка нашей программы, посвященной войне в Чечне. Я приехал в студию, арендованную нами на Цветном бульваре, к десяти утра. В холле работал телевизор. О том, что Артем погиб, я узнал из выпуска новостей. Самолет Як-40, в котором находились Боровик, бизнесмен Зия Бажаев и еще несколько человек, разбился при взлете, даже не набрав высоту. Причину этой катастрофы никто до сих пор не выяснил. Специально созданная комиссия Межгосударственного авиационного комитета сначала настаивала на версии обледенения корпуса самолета, затем появились предположения о том, что подкрылки были подняты на ошибочную высоту, потом эксперты бились над так называемым «человеческим фактором», выясняя, правильно ли вел себя экипаж. Все эти версии рассыпались как карточный домик. И только несколько сотрудников ФСБ, приехавших на место катастрофы вскоре после медиков и бригады МЧС, забрали с собой то, что осталось от столика из салона, за которым сидели прямо перед трагедией Артем и Зия.

ФСБ рассматривала отличную от экспертов-летчиков версию. А именно террористический акт. В ходе расследования было установлено, что при падении куда-то «пропал» кусок фюзеляжа самолета (как будто он сгорел, что в случае технической аварии невозможно), а кто-то из техников Шереметьева слышал нехарактерный для взлета хлопок. Узнали ли что-нибудь сотрудники ФСБ, неизвестно. Их отчетов в материалах расследования нет до сих пор...

Самолет должен был лететь в Киев. Затем Бажаев собирался из столицы Украины вылететь в Херсон, там у него якобы должны были состояться переговоры на нефтеперерабатывающем заводе, а Боровика чеченский бизнесмен, по сути, решил «подбросить» до Киева. Артем собирался встретиться с Леонидом Кучмой. «Подбросил»...

За несколько недель до гибели Артем действительно говорил нам, журналистам телекомпании «Совершенно секретно», что несколько крупных бизнесменов ведут с ним переговоры о финансовом партнерстве в рамках нескольких медиапроектов. Прозвучала в этом списке и фамилия Михаила Черного. К какому-либо конкретному решению Артем не пришел. Не успел. Зато с Бажаевым у Боровика были связаны очень четкие и весьма перспективные планы. Зия тоже не успел их осуществить.

О том, что 9 марта 2000 года в Шереметьеве произошло хладнокровное убийство, говорила вся журналистская Москва. Но прямых доказательств как не было, так и нет до сих пор. Говорили разное: и то, что Бажаева убрали конкуренты по нефтяному бизнесу, в частности, именно из-за смены власти на том самом Херсонском НПЗ, и то, что Боровик вообще случайно оказался в то утро на борту самолета. Кстати, по первоначальному плану лететь должен был другой «борт». Но за час до вылета из ангаров кто-то «заботливо» вывел именно этот, который и перевернулся на взлете при невыясненных обстоятельствах. Что же касается «случайности» попадания Артема на этот «борт», то о его планах лететь в Киев было известно всем как минимум за два дня до авиакатастрофы.

С годами шум вокруг этой трагедии постепенно стих. Михаил Черный больше не появлялся на горизонтах медиарынка как потенциальный покупатель активов «Совершенно секретно», «Группу „Альянс“» вместо погибшего Зии возглавил его брат Мусса, о работе комиссии МАК тоже никто не вспоминает. Но каждый из нас, журналистов, проработавших бок о бок с Артемом несколько лет, все равно время от времени пытается навести справки, узнать что-то новое о той катастрофе. Поэтому, думаю, вы поймете мое отнюдь не праздное любопытство, когда скажу, что периодически я ищу, пусть даже в открытых источниках, любую информацию, которая бы хоть как-то связывала Артема с Зией. И порой в Интернете, в этой «смешанной информационной зоне», попадаются весьма любопытные факты. Надо лишь уметь их сопоставлять.

Статью, что привожу ниже, я обнаружил на одном из российских сайтов спустя несколько недель после возвращения из Нью-Йорка, после того самого разговора с Грантом, в ходе которого он напомнил мне о намерении Черного приобрести часть холдинга...

Прочитав этот материал, я прежде всего задался вопросом: знал ли Артем об этом теневом конфликте между Бажаевым и Черным? Ответ я, естественно, уже получить не мог. Так же, впрочем, как родные Боровика до сих пор не могут получить ответ на вопрос: почему в то утро 9 марта погиб их сын, муж, отец. Впрочем, я вспомнил одну фразу из того самого интервью Михаила Черного, которое он дал Константину Боровому. Дословно привести цитату не смогу, да и интервью все же брал не я. Но смысл этой фразы запомнил надолго. Черный говорил, что именно 9 марта 2000 года он якобы должен был встретиться с Артемом и, если бы тот не полетел в Киев, все бы с ним было нормально...

Мне кажется, что ответы на множество загадочных вопросов, оставшихся после этой трагедии, надо искать где-то на Украине, например в Херсоне. Кто выиграл от смерти Зии (а как показывает российская действительность, от смерти у нас действительно выигрывают), кого не устраивал альянс Бажаева и Боровика, наконец, кто сегодня наиболее агрессивно завоевывает украинский рынок? Но будет ли кто-нибудь сегодня искать ответы на эти вопросы?..