Время Ч.

Она сидела в инвалидной коляске на углу многоквартирного дома на окраине Бруклина, самого русскоязычного района Нью-Йорка. В хрупких и уставших руках она сжимала два шикарных букета красных роз. На вид ей было лет восемьдесят – восемьдесят пять. Я спросил, где здесь можно поймать такси, чтобы скорее попасть на Манхэттен. Она сбивчиво объясняла мне, что в такое время, а было-то всего семь вечера, просто так здесь машину не поймать. Таксисты из центра не любят заезжать в русскоязычный Бруклин. И кстати, вопреки нашему представлению о нью-йоркских таксистах, могут запросто отказать пассажиру, ночью отправляющемуся туда из Куинса или с Бродвея. С этим я сталкивался лично.

Моя «знакомая» старушка ждала машину социальной помощи, чтобы на ней отправиться в гости к единственной подруге, живущей неподалеку. «Социалка» опаздывала уже на сорок минут. «Трафик»... Есть в городе такая специальная служба, развозящая по вызову малоимущих и пожилых в близлежащие кварталы.

– Сколько стоит ваш маршрут?

– Два рубля, – ответила женщина.

– Два доллара?

– Да, внучок, путаю я эти деньги. Как-то по старинке привычнее. Хоть и живу здесь уже пятнадцать лет. Это вот мой сын Дима все про доллары знает – сколько овощи стоят, сколько хлеб. Недавно мне мобильный телефон подарил. Я там только одну кнопку знаю – как ему, моему Диме, позвонить. А сама вот мужа похоронила год назад. В Нью-Йорке и похоронила. В Киев очень далеко и дорого гроб везти.

Я вздрогнул. Как просто и без эмоций она произнесла эту фразу! Наш разговор прервал гудок прибывшей «социалки». Это был мини-автобус, в котором уже сидело два человека.

– Возьмите меня с собой, я тут у вас заблудился, а мне к восьми на Манхэттен. Меня там ждут, – попросил я старушку. В итоге она сказала водителю, огромному чернокожему верзиле, что я – ее сопровождающий.

Мы затащили инвалидную коляску в салон автобуса, и «за два рубля» я уехал с окраины, чтобы в итоге приехать на набережную Брайтон-Бич. Сын Дима, подаривший маме мобильный телефон, проводить ее так и не вышел.

«Город одиноких людей», – вдруг подумалось мне.

Я прилетел в Нью-Йорк в декабре. До Нового года оставалось две недели...

Над этой улицей, которая, собственно, и называется Брайтон, проходит надземка – уличная ветка метро. Поезда ежеминутно проносятся у тебя над головой, сотрясая витрины магазинов под названием «Рыба», «Книги», «Шубы»... Все названия – на русском, как и сами блюда и меню в ресторанах – русские.

Захожу в знаменитый когда-то ресторан «Одесса». Он пуст, если не считать девушки-метрдотеля на входе. Она же и официант.

– Покушать хотите? Весь ресторан – ваш, – шутит она, включая свет в роскошном когда-то огромном зале.

Мне это тут же напоминает сцену из фильма «Однажды в Америке», когда гангстер Лапша пригласил возлюбленную на ужин, загодя заказав весь зал. Но здесь все иначе. Просто посетители не пришли. А вот в двух шагах от «Одессы» более шумно. В кафе «Арбат» празднуется чей-то день рождения. Молодых лиц почти не видно. Вход для «чужих» заказан. А я чужой. Поэтому ужинаю в соседней забегаловке под названием «Домашняя пища» – котлеты из свинины, пюре, пирожки с рыбой, соленые огурцы. Такой кухни нигде больше в Нью-Йорке нет. И быть не может. Ведь кухня – это тоже элемент ностальгии города одиноких людей...

Такси я искал минут сорок. Водитель, естественно, оказался русским. Другие здесь не ездят. На Брайтоне есть такая легенда: будто бы этот район на побережье океана когда-то населяли выходцы из Коста-Рики, затем их вытеснили афроамериканцы, а потом пришли русские эмигранты и выгнали всех, пооткрывав свои рестораны и концертные залы, где при полном аншлаге до сих пор дает свои гастрольные концерты «русская попса». Только для своих, то есть эмигрантов. Редко кого пустят в манхэттенский Мэдисонсквер-гарден. Последнее, кстати, правда.

Таксист несказанно удивился, узнав, что молодому пассажиру срочно нужно, как он выразился, «в город».

– Там же одни американцы, – сокрушенно качал головой бывший одессит Николай.

Мы разговорились.

– Нью-Йорк – это не Америка, а Брайтон – это, конечно, не Нью-Йорк.

Боже, да они все здесь так говорят на каждом шагу. Только что это по-настоящему значит? Забытый всеми уголок земли? «Местные» порой говорили про заезжающих сюда почти что на экскурсию жителей Нью-Йорка: «Что это сюда за американцы пришли?» Но сейчас время другое.

– Понаехало очень много выходцев из Грузии. И все в такси пошли работать. Наших вытесняют. Да еще наркотиками торгуют. Армяне – те хоть и пьют много, но никаких наркотиков. Одна девчонка, из богатой, кстати, семьи, недавно от передозировки прямо на улице умерла. Говорят, с грузинами якшалась. А отец ее сюда учиться отправлял. Брайтон, конечно, гиблое место. Но где лучше? Хорошо хоть криминала сейчас не так много, как раньше.

Я прекрасно знал, как трепетал Брайтон перед первым «крестным отцом» русской мафии лет двадцать тому назад. Его звали Евсей Агрон. В Бруклине ходили слухи, что у него дома стоят золотые унитазы. А деньги – несколько десятков миллионов долларов – он хранит под матрацем. Евсей и его банда зарабатывали на подделке банковских карт, на проституции, махинациях со страховками, но главным источником их доходов был рэкет. Причем банда никогда не выходила за пределы эмигрантского Бруклина. Они грабили, убивали и обманывали своих же бывших соотечественников...

Таксист тем временем продолжал:

– На прошлой неделе прямо на улице, на самой Брайтон-Бич, драка случилась. Четверо морских пехотинцев-американцев забрели в ресторан «Кавказ» поужинать. Слово за слово – драка. Так один грузинчик лет четырнадцати ножом всех четверых уложил. Не насмерть, конечно. Просто ранил. Сейчас у своей тетки прячется. Она его не сдаст.

«Как же», – подумал я. Кто только не рассказывал мне о знаменитом стукачестве русскоязычного населения Брайтона. И журналист Саша Грант, знающий от и до всю криминальную историю этого квартала, и Питер Гриненко, эмигрант в третьем поколении, служащий в прокуратуре Бруклина, и офицер ФБР Рэй Керр.

– Приходят обычно сами и начинают про соседей такое рассказывать: кто налоги не платит, кто дозами с кокаином ночью приторговывает. С «советскими» легко работать, – говорил мне Керр в офисе нью-йоркского управления пару лет назад.

А Грант, когда мы ужинали в тот мой приезд в одном из брайтонских ресторанов, рассказывал:

– Помнишь знаменитое убийство выдающегося боксера из СССР Олега Коротаева? Так сейчас в тюрьме МСС сидит некто Леня Длинный, вор из Киева. Он уже все рассказал, всех сдал. И то, что Олега некий Алик Тейн застрелил прямо на выходе их ресторана «Арбат» и что того Алика в России потом нашли, убили и тело сожгли. Месть такая. Местные фэбээрэшники только с открытыми ртами такие истории и слушают...

Такси остановилось на углу 7-й авеню и 34-й стрит. Мне было пора.

– Сколько? – спрашиваю Николая.

– Сорок и, если можно, гешефт, – отвечает.

– А гешефт сколько обычно дают? – улыбаюсь я.

– Обычно не дают, – улыбается и он.

Я плачу два доллара сверху и выхожу. Меня ждут...

– Ну и как сегодня живут обыкновенные американские капиталисты? – спросил я Сэма Кислина, заходя в его шикарный офис на Мэдисон-авеню.

Я знал, что Сэм работает допоздна, в его окнах почти всю ночь горит свет, а часа в четыре утра длинный белый лимузин уносит бывшего эмигранта из Одессы по имени Семен в сторону Центрального парка. Особняк, который наш бывший соотечественник купил там шесть лет назад, присматривал сам Стивен Спилберг, но Кислин умышленно завысил цену, переплатил, и теперь все это богатство – его.

– А ты что такой грустный? Не в Бруклине был? Я же говорил тебе: не ходи туда. Там еще люди-то живут? – осклабился Сэм своей белозубой улыбкой. Как раньше бы написали: «Вот она, улыбка капитализма».

Семен забыл, как в том же Бруклине лет двадцать тому назад ночами разгружал рыбу, а днем торговал на рынке овощами, чтобы прокормить свою семью: жену и двоих детей.

Семен забыл, сколько пота, а то и крови он пролил на брайтонских мостовых, обегав весь русский квартал в поисках работы пятнадцать лет назад. Теперь он не любит об этом вспоминать.

О том, как Сэм разбогател, ходит множество слухов. Известно лишь, что после краха СССР Кислин успешно торговал с обедневшей вмиг Россией, зарабатывая миллионы на поставке дешевой оргтехники и компьютеров, а взамен вывозя нефть и алюминий. И вот он здесь, в роскошном убранстве кабинета с фотографиями на огромном дубовом столе – он и Клинтон, он и мэр города Джулиани и так далее. Только вот от ярлыка «русский мафиозо», который ему еще шесть лет назад приклеила американская пресса, никак не отделаться даже миллионными чеками на благотворительность.

– Ну какая я мафия, посуди сам. Я же, будучи уже гражданином США, хотел делать с Россией бизнес. Знаешь, чем все закончилось? Я поставлял компьютеры и аксессуары из Нью-Йорка в Москву одной крупной коммерческой компании. Ее и сейчас возглавляет один очень известный бизнесмен, артист, ныне депутат Госдумы. Первый этап поставок прошел нормально и в срок. И вдруг этот мой «компаньон» мне звонит и говорит, что второй части еще нет, не все детали пришли. Я объяснил, что нужно время – это же не воблой на рынке торговать. И меня тут же поставили на счетчик. Этот депутат сказал, что с меня дополнительно – миллион долларов. Они вместе с группой мафиози, которую возглавлял Отари Квантришвили, похитили моего сына Диму, прямо из номера московского отеля, увезли его куда-то и спрятали. Кормили там апельсинами и постоянно звонили мне: «Дай денег, а то сына никогда уже не увидишь». Мне пришлось впервые в России обращаться к каким-то криминальным авторитетам и ворам в законе, в частности к Косте Осетинцу (бывший владелец гостиницы «Пекин», застрелен в Москве по приказу лидеров конкурирующей группировки. – Авт.), с просьбой, чтобы сына вернули. Через несколько дней его действительно привезли в гостиницу «Россия», из номера которой и похитили. Я тут же обратился в посольство США, и меня под охраной отряда морских пехотинцев подвезли прямо к трапу транспортного самолета, улетающего в Нью-Йорк. Ну разве можно было в таких условиях делать в России бизнес? Можно только войну устроить, отстаивая собственный бизнес и жизнь своей семьи. Но это бы кровь была. А я крови не приемлю.

Сэм тяжело вздохнул и начал собираться. Желтый свитер в полоску, серый пиджак, синие брюки и мокасины – такое впечатление, что в цирк собрался. Спрашиваю. Нет, на прием. Какая-то благотворительная организация ждет своего постоянного члена и спонсора. Домой он вернется поздно вечером. Мы договариваемся, что я заеду к нему в офис завтра утром, чтобы взять интервью. О Михаиле Черном Кислин будет говорить охотно, в этом я уверен. Черного Сэм считает своим злейшим врагом...

Перед тем как на следующее утро еще раз отправиться в офис Сэма на Мэдисон-авеню, я решил наскоро перекусить в каком-то французском кафе на Бродвее. Открыв свежий номер утренней газеты, я сразу наткнулся на социологический опрос, который меня заинтересовал. Американцы без ума от таких опросов. «Законодатели демократических институтов», каковыми они себя считают, видят во всякого рода референдумах и социологических тестах чуть ли не высшее выражение народной воли. Результаты опросов всегда появляются на первых полосах крупнейших изданий. Я стал внимательно изучать очередной тест: «Одной из причин сохраняющейся настороженности в США по отношению к общине выходцев из стран бывшего СССР являются действия беглых российских олигархов – так считают более 15 % участников опроса, проведенного в США исследовательской службой Press-Release Group. Более других в этом преуспел, как сказал 81 % респондентов, проживающий в Лондоне Борис Березовский. На втором месте – совладелец нефтяной компании „ЮКОС“ Леонид Невзлин, проживающий в Израиле (11 %), на третьем – получивший недавно испанское гражданство Владимир Гусинский и проживающий в Израиле бывший “алюминиевый барон" Михаил Черной (по 4 %). Подавляющее число респондентов считает, что власти США должны принимать решение о допуске в страну этих людей лишь после проведения тщательного расследования в отношении справедливости претензий, предъявляемых экс-олигархам в России и в других странах. Почти треть участников исследования (29 %) считает, что въезд в США для них должен быть закрыт. И только каждый десятый полагает, что США должны допускать олигархов в страну и оказывать им содействие на том основании, что те провозглашают себя оппозиционерами по отношению к российской власти. Самой же главной причиной недоверчивого отношения к “русской Америке” большинство опрошенных (63 %) видит в неистребимости застарелых стереотипов, в том числе легенде о „русской мафии“».

Я сворачиваю газету, допиваю кофе, расплачиваюсь и ловлю такси. К Сэму мне надо приехать ровно в девять часов утра. Он не любит, когда опаздывают. Пройдя по дорогому персидскому ковру в офис на восемнадцатом этаже, я сразу попадаю в залитый солнцем кабинет Кислина. Он мнет сигару в руках.

– Садись, мой друг. Ты точно по адресу. Никто так хорошо не знает Черного, как я. Ведь именно меня ему удалось обмануть. А это не так-то просто.

Это была третья наша встреча с первым русским миллионером в Нью-Йорке Семеном Кислиным. Впервые мы познакомились в далеком уже 1996 году. Тогда эмигрант из Одессы Семен, при переезде в США взявший себе американское имя Сэм, снимал роскошный офис в отеле «Хилтон». Сам себя всегда называл первым русским миллиардером в США, показывал гостям свой особняк около Центрального парка и длинный белый лимузин. О стартовом капитале Сэма уже написана целая книга. И некоторые любопытные цитаты из нее я приведу ниже. Впрочем, имена в той книге изменены. Но фигуранты вполне узнаваемы. Особенно после интервью, которое мы записали этим зимним утром в новом офисе Кислина на Мэдисон-авеню. Кстати, офисы на Манхэттене Сэм, кажется, меняет как перчатки. Нет, не потому, что кого-то боится. Скорее из экономии. Любой американский миллионер необычайно скуп. Любой «бывший советский» миллионер, делающий бизнес в США, скажем так, прижимист.

Что касается страхов, то сейчас, находясь фактически под защитой ФБР и активно сотрудничающий с Бюро, о русской мафии на территории США Сэм говорит с улыбкой всезнающего человека. Кстати, и к нему в свое время приходили какие-то «бравые ребята» с Брайтон-Бич, просили дать денег на «строительство спортивного центра». Кислин, по его словам, «послал их на...». И... первый раз сходил в ФБР. Вроде как на всякий случай. Сейчас Сэм смеется, вспоминая о брайтонских вымогателях. Но во время своего рассказа об алюминиевом бизнесе и о Михаиле Черном Сэм ни разу даже не улыбнулся...

– На начальном этапе своего бизнеса в России решил я заняться металлургией, правда, жил я тогда уже в США. Это конец восьмидесятых годов. Конечно, это было выгодное вложение денег, выгодный бизнес. Я, как все считают, занимался только поставками сырья на алюминиевые заводы. Фактически так и было. Но я бы рассмотрел вопрос шире. Я спас российскую металлургию того времени от полного краха и банкротства. Я приехал в Россию в 1989 году, и у меня было с собой 80 миллионов долларов своих денег, которые я сам лично заработал в Америке. Через несколько месяцев, в течение которых я общался с представителями предприятий и заводов, я вложил все эти средства в металлургию. Эта отрасль была в полном упадке. Я знал, что это за бизнес, не понаслышке. Еще в детстве, в Одессе, я ходил на завод имени Дзержинского, видел, как отливают чугун, как делают проволоку. Мне теперь было важно попробовать себя в этой области как бизнесмену. Мы покупали уголь на шахтах и кокс, получали металл и его перепродавали. Надо было только наладить всю эту цепочку непосредственно в самой России. Я спас от банкротства Магнитогорский металлургический завод, Тульский и Новолипецкий заводы. Конечно, одному мне было трудно, и, пожалуй, один просто бы не справился. Но вот говорят, что, например, Михаил Черной помогал решать проблемы с транспортными поставками. Это не совсем так. Предприятия как-то сами решали эти вопросы, я в их бизнес не лез, а занимался только финансовыми вопросами. А кто такой Черной, я вам скажу. Михаил и Лев – два брата-бизнесмена – приехали из Ташкента. Как они там начинали бизнес, действительно, мало кто знает. Но я могу сказать, что они там работали в самом начале в каком-то подвальном кабаке и продавали всяким блатным шашлыки на стойке бара. Но при этом Лев, к примеру, говорил потом всем, что он был заведующим лабораторией. А с Мишей я познакомился вообще при очень странных обстоятельствах. Я был тогда в Москве, жил в гостинице «Россия», там на двадцать первом этаже тогда ресторан был. Я пришел туда поужинать, а там тишина. Только одни официантки стоят и администраторы. И все мне говорят: «Все занято». Я не сразу понял, что надо было взятку дать. И тут заходит Миша Черной с какими-то своими ребятами. Я тогда впервые его и увидел. Администраторы к нему бросились и говорят: «Михаил Семенович, все для вас готово». Я обиделся и спросил: «Что же, ему можно, а мне нельзя?» Тогда Черной спрашивает: «Кто ты такой?» Я объяснил, что сам родом из Одессы, а теперь занимаюсь бизнесом в Нью-Йорке. Он тут же усадил меня за стол, объяснил, что он в этой гостинице самый главный, заказал мне все самое лучшее... Потом я понял, что он не только в гостинице «Россия» главный, но и чуть ли не во всей России. Он предложил мне бизнес. А мне нужен был такой помощник в России, который бы всех и все тут знал. Так мы решили вместе покорить алюминиевую промышленность. Я ему давал разные задания, он их выполнял. И его всегда очень интересовала прибыль. Миша всегда спрашивал: «Ну что, сколько мы сегодня заработаем?» Я отвечал: «Не волнуйся, все будет наше». Потом, когда он уже многому научился в металлургическом бизнесе, понял, как быстро делать деньги, он объединился с братом, а меня решили просто отодвинуть в сторону. Я-то в основном из Америки руководил процессом, а они находились на местах. И они пошли к вице-премьеру правительства Олегу Сосковцу и предложили совместно делать бизнес в алюминиевой отрасли. И не только в России, но и в Казахстане. Деталей их совместного «творчества» я не знаю, потому что меня начали активно отодвигать от дел. Чем они могли заинтересовать Сосковца им помогать? Вот хороший вопрос. Но ведь у Миши Черного после совместного бизнеса со мной было уже очень много денег... Значит, смогли. Я же только терял деньги в России после всего этого. Меня просто кинули. У меня была фирма Trans Commodities. Когда же я заметил, что Миша самостоятельно, без меня, но под крышей моей фирмы занимается поставками и торговлей углем и металлами, я его предупредил, что просто его выгоню. Почуяв недоброе, он создал фирму с похожим названием – Trans-Cis Commodities. Поначалу многие клиенты даже не понимали разницы, все думали, что имеют дело со мной. Когда я все это узнал, я вынужден был судиться с Черным. Компания Trans Commodities, естественно, осталась за мной, но многих клиентов Миша увел. Хотя свой «филиал» со схожим названием он все же закрыл. И новых инвесторов успел найти. Деньги в Россию якобы начали вкладывать братья Рубен из Англии. Не знаю, что они вкладывали, но фирма у них уже была своя – TWG. Я остался за бортом. Конечно, это нечестно. Но что тогда в России делалось честно? Я даже их побаивался. Особенно Мишу. Он был в России связан с мафией, с огромным количеством мафиози. А его брат Лева моих людей просто предупреждал: «Ты сюда из Америки приехал только в гости, смотри, как бы тебя завтра под колесами машины не нашли или поезд не переехал». Однажды такое было на Красноярском алюминиевом заводе. Мои люди приехали, а их опять братья убийствами начали пугать. Потом Миша с Левой пришли к тогдашнему директору Братского завода и сказали ему: «Если будешь с этим Кислиным дело иметь, мы тебя убьем». Я в целом понимал, с кем имею дело. Но когда так все неожиданно повернулось, пришлось нанять отряд охраны из пятнадцати человек с автоматами. Мой отряд, кстати, тогда возглавлял сам Юрий Заостровцев, дослужившийся впоследствии до высокого чина в ФСБ. Но вряд ли даже такая служба безопасности могла меня спасти, если бы меня решили убить. А я ведь понимал, что ни физически, ни фактически я им здесь уже был не нужен. В это полукриминальное братство я не входил, законы совершенно не работали, весь закон – как братва скажет. А я хотел сохранить свою жизнь, жизнь своей семьи и детей и, наконец, вернуться в Америку. Я понимал, что оставаться в России опасно. Я же каждый день шел на работу, как на войну. Я знал, что заговор против меня существует, и выбрал более простой путь – заработать поменьше, но остаться в живых. Мне не жаль потерянных в России денег, я лишь жалею о том, что ведь еще в 1990 году понял, что Михаила Черного окружает мафия, – я видел Сильвестра (Сергея Тимофеева), Отарика (Отари Квантришвили), солнцевскую братву во главе со всеми ее лидерами, – но поздно придал этому значение. А Миша был всегда в центре этого мафиозного круга, как паук – хозяин паутины. Я вышел из бизнеса в 1992 году. И все оставил Черному и его друзьям. Я оставил очень много – алюминиевые заводы, на которых работал, все свои связи и контакты. Поверь, это дорогого стоит. А была ведь еще нефть, которой я занимался. Но в этой области сразу же начались угрозы, причем со стороны все той же группировки Черного. Был там некий Малкин, не помню, как зовут, из одного банка – «Российского кредита», так он мне однажды сказал, что даже бежать бесполезно: мол, ты заказан и тебя все равно убьют. Вот такие у Миши были партнеры. Кто же из них мне такой кусок бизнеса оставит? Наверное, проще убить. Но зато я вот теперь сижу в офисе на Манхэттене и живой. О тех временах страшно вспоминать. Ведь когда меня и из Тулы выперли, группировка Черного поставила своего нового директора, а потом они его убили. Время было такое. Везде всем правила «крыша». Тогда она была блатная. Я не умел найти с ними общего языка. А Миша Черный умел. Это, можно сказать, его работа была. Американцу, пусть даже с миллионными инвестициями, тогда у вас в стране делать было нечего, а с Мишей тогда бесполезно было воевать. Под ним и подольская, и Измайловская группы были. Он их содержал, всем давал по куску пирога. А они убивали. Кто убил Феликса Львова, гражданина США, кстати, который тоже занимался металлургией в России, и других? Впрочем, все убийства и не перечислишь, хотя кровь в алюминиевом бизнесе и до этого была. Один Красноярск чего стоит. Миша сам не убивал, в этом нет никакого сомнения. Но главным лицом в этом деле конечно же был Миша. А затем братва вывела Черного и на самого нашего знаменитого тут «крестного отца». (Сэм, вне всякого сомнения, имеет в виду Япончика. – Авт.) Это интересная история. Но в деталях не хочу о ней говорить. Это до сих пор опасно. Ведь единственный так называемый американец, с которым русские мафиози находили и нашли-таки общий язык, – это осевший здесь в свое время Япончик – вор в законе Вячеслав Иваньков. Но он же для них свой. Собирался здесь «крышевать» всю эмиграцию, в итоге угодил в тюрьму. Я с ним только однажды виделся здесь в Нью-Йорке. Я сразу понял, что он хочет привнести в американскую бизнес-культуру русский принцип «крышевания». Ну и чем все кончилось? Правда, я слышал, что его русские спецслужбы сдали. Может быть, при чьей-то помощи. Но это никогда не будет известно. Хотя сам Япончик, я думаю, знает. С Мишей Черным у него контакт, безусловно, был. Но значительно позднее того, как я с Черным отношения разорвал. Все-таки русским группировкам какая-то помощь в Америке нужна была. Не знаю. Я мог бы своего родного племянника спросить. Его Алик зовут. Криминальный такой парень. Он, представляете, с Мишей Черным сейчас по каким-то бизнес-проектам общается. Я бы ему не советовал, но он уже парень взрослый, сам разберется. Я с ним не общаюсь. ФБР, может, с ним и пообщается. Бизнес-то наверняка криминальный. Так что все продолжается. Слава богу, без меня.

Я прервал монолог Сэма и быстро пересказал ему то, что сам Михаил Черный говорил о его племяннике и о работе в Северной Америке. Я нашел эту цитату в одной из российских газет: «В свое время, когда разошелся с Сэмом Кислиным, я часть денег вложил в Америку. Племянник Сэма занимался недвижимостью и посоветовал мне купить там несколько зданий. Четыре-пять лет работали там, потом, когда я увидел, что рынок находится на высоте, продал, в 1998 г. вышли оттуда. Был бизнес в Канаде. Несколько лет назад я начал заниматься телекоммуникационным бизнесом, центр которого должен был находиться в Канаде. Там была создана компания, которая должна была оказывать услуги в России, могла бы составить конкуренцию Ростелекому. Даже хотел получить в Канаде вид на жительство. Но потом решил от этого проекта отказаться». Сэм ничуть не удивился стремлению Черного продолжать охватывать своими щупальцами весь мир, но о перспективах путешествий алюминиевого олигарха по всей планете высказался весьма скептически.

– Он, Миша Черной, конечно, никогда не успокоится. Вот дал он недавно три миллиона долларов Виктору Ющенко на предвыборную кампанию на Украине, значит, теперь туда активно полез. Он и Березовский – главные спонсоры «оранжевой революции». Вот Черного, кстати, посмотрите, куда сейчас пускают. В Киев и в Израиль. Больше никуда. А на Украине он вообще перевел деньги, как я слышал, с одного счета компании своей жены. Она – наркоманка. Лежит, колется, ее лечат. Сейчас она в Лондоне, в клинике. Там же двое их детей. Остальные две его дочки здесь, в Штатах. У них тоже очень сложная судьба. Вот как все повернулось. А отец – при больших деньгах. В принципе Миша – несчастный человек. Я считаю, что, может быть, это плата за такой вот «черный бизнес». Он сейчас только теряет все. Как бизнесмен он кончился. Его время просто ушло. Эпоха криминальной экономики кончилась. И Черной кончился вместе с этой эпохой. Я его не боюсь. Думаю, что он больше сам меня сейчас боится. Встает утром и от страху смотрится в зеркало – я это еще или уже не я. Слабый он очень стал. Бог ему судья...

Кислин с силой хлопнул ладонью по столу и встал. Из массивного книжного шкафа достал книгу и протянул мне. Это книга некоего Ильи Штемлера, который написал про Кислина биографический роман в двух частях. Я прочитал его в тот же день от корки до корки и нашел несколько интересных эпизодов, в которых фигурирует некий русский бизнесмен по имени Миша Серый. Кто кроется под этим именем, у меня не возникло сомнений. Поэтому расскажу лишь о роли этого весьма любопытного персонажа, не приводя буквальных цитат. Итак, сначала Михаил Михалыч Серый предстает в образе бригадира наперсточников, обманывающих людей на улице, затем, при знакомстве с Сэмом в ресторане гостиницы, он называет себя – бывший инженер-технолог Ташкентской текстильной фабрики, а ныне просто «человек сомнительной профессии». Знакомство происходит в Москве, в гостинице «Россия». Серый оказался человеком богатым и «уважаемым», особенно в кругах криминальных. Из Ташкента он переехал в Москву, привезя с собой много денег и хорошие связи. Войдя в контакт с лидером одной из столичных преступных группировок, Серый начинает активно заниматься игорным бизнесом, но больше всего его интересует экспорт металла и легкие деньги. Вскоре два героя повествования становятся друзьями, а затем Миша Серый беззастенчиво кидает Семена, лишив его и денег, и фирмы, оставив лишь воспоминание о первом ужине в ресторане гостиницы «Россия». Но, кстати, даже по книге видно, что Сэм всерьез опасался нового знакомого, видя размах его связей в криминальном мире столицы. Был ли у этого персонажа реальный прототип, и если да, то кто? Я не спросил об этом Сэма. Он ведь с Черным действительно больше не общается. А вот его племянник – компаньон Михаила во всех его операциях в США, которые, надо полагать, проходят под пристальным присмотром ФБР, имеют место до сих пор. Сэм утверждает, что когда он узнал об этом, то перестал общаться с отцом Алика, то есть собственным братом. На Сэма, пожалуй, это похоже...

Когда я покидал офис на Мэдисон, я уже точно знал: о роли Сэма Кислина в американском периоде «жизни и деятельности» Михаила Черного в США мне еще придется услышать неоднократно. Например, от Саши Гранта, нью-йоркского журналиста, встреча с которым у меня уже была назначена на вечер в одном из бруклинских баров. Я решил убить время, читая книгу Штемлера и даже не догадываясь, что вечерняя встреча с Грантом будет прорывом в моем расследовании. Да и если бы мне кто-нибудь сказал, что именно здесь, в Нью-Йорке, я впервые увижу документы из уголовного дела о фальшивых авизо, я бы тогда ни за что не поверил...

Александр ждал меня в баре на углу 84-й улицы. На Нью-Йорк опустилась ночь. Но движение машин было таким же плотным, как и в полдень в деловом центре города. «Этот город никогда не спит», – подумал я, заходя в прокуренный зал, где сидело человек двадцать. Все смотрели повтор какого-то бейсбольного матча. Саша встал из-за стойки и пошел мне навстречу.

Мы не виделись, наверное, чуть больше года. За это время Грант покинул ряды журналистов газеты «Новое русское слово», у истоков которой он когда-то стоял, ушел работать на радио и на русское телевидение. Как и мой друг Володя Козловский, сообщавший мне подробности судебного процесса над Иваньковым, Александр не чурался любой работы. Раскапывал порой самые сложные уголовные дела, общался как с бандитами из Бруклина, так и с агентами ФБР. Грант описал «русские кварталы» Нью-Йорка в сотнях статей и десятках книг, впервые сообщив миру, да и, думаю, ФБР, об истории русскоязычной преступности в США. В частности, Саша как журналист открыл миру того самого знаменитого Евсея Агрона, «крестного отца» Брайтона начала 1980-х, и первым приехал на место его гибели, когда Агрона застрелили в лифте собственного дома. Убийцу, кстати, так и не нашли. Впрочем, не очень-то и искали, так как место Агрона стремительно занял еще один выходец из Одессы – Марат Балагула, в течение одной недели подчинивший себе весь район. «Правил» Балагула недолго – спустя год отправился в федеральную тюрьму по обвинению в вымогательстве. Надо заметить, что Балагула еще и бензин на заправках разбавлял. Не мочой, правда, как в старой советской комедии, а водой, но это агентам ФБР все равно не удалось доказать... Грант любит пересказывать истории «крестных отцов» своего района, но при этом не забывает повторять: они никогда не были миллионерами, а потому настоящих мафиозо надо искать не в Бруклине, а на Манхэттене...

Мы сели за самый дальний столик, чтобы шум бейсбольного матча и крики болельщиков нас не отвлекали, и начали разговор.

– Я думаю, ты уже знаешь, что Черного не пускают в США. Много у него проблем с местными спецслужбами. А ведь начинал-то он с кооперативов, торгующих ширпотребом в Узбекистане и дружбы с Сэмом Кислиным, который продавал в Россию швейные машинки и телевизоры. Стал миллиардером. Вот тебе, казалось бы, и американская мечта, которая для Михаила, правда, не очень хорошо закончилась, – улыбается Александр Грант.

Мы заказываем себе по большой чашке американского кофе, и Саша продолжает рассказ:

– Надо тему русскоязычной преступности и проникновения в США мафиозного капитала начинать издалека, а именно с момента приватизации предприятий в развалившемся Советском Союзе и перехода собственности в частные руки. Здесь, в Штатах, тут же начались разговоры о том, что Россия – это золотое дно и надо спешить делать на этом деньги. Начались поставки из России химических удобрений, поставки алюминия и импорт нефти. Все – по дешевке. Это были три направления, которые осваивали бизнесмены-эмигранты. И основные миллионы, которые заработаны бизнесменами здесь и олигархами там, то есть в России, были заработаны на этих трех ветвях большого дерева, которое когда-то называлось государственным бюджетом Советского Союза. Все деньги делались на разнице между мировыми ценами и теми грошовыми расценками, которые устанавливали «новые русские предприниматели» в России. Ведь как разбогател тот же Сэм Кислин? Он за бесценок выкупал в собственность заводы, создавал специальные денежные фонды для весьма довольных этим фактом директоров, а за вывозимый алюминий расплачивался сырьем, необходимым для его изготовления. Что, собственно, и называется толлингом. Рабочие же живых денег практически не видели. И такие люди, как Сэм, становились миллионерами в одночасье. Причем находясь здесь, в США. Потому что не было механизма вывода валюты из России, и русские предприниматели искали себе западных компаньонов с западным же счетом в банке. Вот в чем секрет «дружбы», например, Кислина и Черного. А затем начался второй «этап развития российской экономики»: когда страна встала на ноги, началось хождение валюты и пошел процесс выдавливания американских компаньонов с отечественного, то есть русского рынка того же алюминия. Вот и вся история взаимоотношений этих двух олигархов. Зачем Черному платить половину прибыли американцу с паспортом, когда пришла пора придумывать новые схемы. И тут началась стрельба, разборки, появились криминальные «крыши». Важно было, кто успеет построить эту «крышу» первым. Михаил и Лев Черные из всей этой алюминиевой команды, конечно, как теперь утверждает и российская, и американская пресса, наиболее криминализированная пара бизнесменов «с большой дороги». А вокруг них формировался уже свой мирок криминальных бригад, а остальных, вроде Кислина, запугали или выгнали. На эти банды весь мир обратил внимание. Так вот однажды в 1989 году заместитель директора ФБР США Джим Моуди создал и огласил целый список криминальных российских группировок, где впервые и мелькнула фамилия Черных. Михаила связывали уже тогда и с Япончиком, который еще не приехал в Штаты, и с Измайловской преступной группировкой. Как только он попал в обойму таких подозрительных личностей, он навсегда остался в разработке американских спецслужб. В 1994 году был конгресс разведывательной службы ФБР, где оба брата с высокой трибуны были упомянуты как основные криминальные авторитеты из России. Еще одна немаловажная веха в их истории, правда? А в 1996 году они попали в отчет Интерпола. Это было уже очень серьезно. Фактически после этого шансов когда-либо въехать в США не осталось ни у Михаила, ни у Льва. В 1997 году Министерство финансов выпустило специальный доклад с грифом «Для служебного пользования». Он у меня есть. И вот что там говорится. Здесь есть как список людей, так и фирм. На тринадцатой странице фигурирует компания Trans Commodities, то есть фирма Сэма Кислина, который в свое время с Михаилом Черным, как он сам говорит, вел совместный бизнес. Кстати, интересно заметить, что Кислин в Нью-Йорке – цвет русской эмиграции. Есть фотографии, на которых он в обнимку с Клинтоном, с мэром города Джулиани, да с кем угодно. Перед выборами 1999 года он давал деньги и республиканцам, и демократам. И все это знали. Но в 1999 году общественная организация под названием «Центр за честность общества» обратила внимание на то, что уж больно странные у Сэма «друзья» были в свое время. И про Кислина также было сказано, что он – русский мафиози. Естественно, был упомянут и Михаил Черной. В этих статьях, написанных в Центре со ссылкой на различные правоохранительные органы и ФБР, говорилось, что их фирма «отмыла миллионы долларов и была использована для проводки мошеннических банковских документов, поскольку братья Черные подчинили себе алюминиевую отрасль в России в начале 1990-х через мошенничество, банковские махинации и убийства». Как говорится, ни много ни мало. После этого чуть ли не обезумевший от страха Сэм Кислин устроил пресс-конференцию в центре Манхэттена и заявил, что хочет предоставить слово Джоэлу Бартоу, который раньше работал в русском отделе ФБР, но недавно оттуда уволился. Я думаю, что Кислин даже немного заплатил Бартоу за это выступление, потому что тот сказал вот что: «Мы занимались братьями Черными, я лично участвовал в расследовании, на Михаила Черного действительно была масса компромата, который не подтвердился». Но в этот момент Бартоу уже работал на Кислина! При этом Бартоу заявил, что ФБР готово десятилетиями собирать компромат на кого угодно и вся эта грязь будет храниться десятилетиями, пока ею не заинтересуется прокуратура. А грязи такой на Черного было действительно много. Многие эмигранты, которые его знали, дали против Черного огромное количество информации. Но она вся закрытая и хранится в архивах ФБР. Сотрудник русского отдела Бюро Рэй Керр рассказывал и мне, и тебе, что не встречал еще ни одну столь словоохотливую нацию, как русские: «Все про всех готовы рассказать, но под присягу никто из них идти не хочет. И это проблема». Но я, кстати, не исключаю, что вскоре найдется какой-нибудь уголовник, пойманный за старое уже дело, но ради индульгенции со стороны правосудия пойдет на сотрудничество со следствием и даст против Черного реальный компромат. Все может быть. Но суда-то пока никакого не было! Вот в чем суть выступления бывшего агента спецслужб Бартоу. Ну а в 2000 году появилась гигантская статья в журнале «Форчун», где, в частности, Черные предстали в неприглядном свете. И наконец, 2003 год. В том году в Америке, пожалуй, в последний раз так громко прозвучала фамилия Михаила Черного – это процесс в штате Делавэр, где Черной вообще был подсудимым. Там рассматривался вопрос, что Черной и его партнеры создавали фиктивные компании, через которые отмывали преступные средства, затем шедшие «на взятки, мошенничество и преступный замысел» с целью завладеть Качканарским горно-обогатительным комбинатом «Ванадий» – крупнейшим в России комбинатом по переработке ванадиевой руды (ванадий используют для получения высокосортной стали, применяемой в строительстве высотных зданий и мостов. – Авт.). Истец – бывший гендиректор «Ванадия» бизнесмен Джалол Хайдаров утверждал, что Черной лично угрожал ему физической расправой, советуя почаще надевать бронежилет, и так далее. «Мне говорили, что, если я не отдам предприятие, меня не оставят в живых», – утверждал Хайдаров. В 2000 году Качканарский ГОК перешел к новым хозяевам (а именно ближайшему партнеру Черного – Искандеру Махмудову —Авт.), а Хайдаров, уже скрываясь, написал из-за границы Генеральному прокурору России Устинову письмо – он потребовал возбудить уголовное дело против Черного и его партнеров по обвинению их в убийстве американского бизнесмена Феликса Львова. И все это было озвучено в американском суде! Более того, Хайдаров высказал опасения, что его также убьют, как и Львова. (По сей день Хайдаров, кстати, скрывается то ли в Канаде, то ли в Израиле, прячась от своих предполагаемых киллеров. – Авт.) Тогда вся Америка начала разбираться, кто же это такой Михаил Черной, откуда он взялся? А это же безумно интересно. С чего вообще начинался Черной? С узбекской мафии. Об этом в России писали, ты это наверняка знаешь. Там, в Ташкенте, он познакомился с Аликом Тайваньчиком, с которым они чуть ли не вместе в футбол играли. А дальше Тайваньчик знакомит Мишу с Япончиком, потом появилась разная подмосковная и московская братва, так что у Черного было всегда очень серьезное мафиозное прикрытие в России. А когда Иваньков приехал в США, Миша понял, что открываются новые горизонты. Возможно, и рэкет тоже. Но, кстати, Сэма они не трогали. А тот с испугу на памятной пресс-конференции вдруг заявил, что давно сотрудничает с ФБР. Удивить, что ли, кого хотел или напугать, непонятно. Скорее всего, он все-таки боялся. И неизвестно, кого боялся больше – Япончика или Черного. Но с той поры много воды утекло. Иваньков уже отсидел свой срок и депортирован, а Черной с его-то репутацией в Штаты не попадет. Здесь ведь как? Миша может весь Израиль убедить, как он был дружен с Ариэлем Шароном, а вот в американской прессе пишут, что он гангстер. И все. Поэтому Госдепартамент не дает ему визу. Причем от такой репутации ему самому уже не отмыться. Он не сумел легализовать капиталы – ввязался в скандал с отмыванием денег в Штатах, влез в сомнительную историю с телекоммуникационными системами в Израиле. Он всегда и везде полублатной. Даже не белая ворона, а черная овца. Может быть, только через одно-два поколения его внуки и правнуки докажут, что они сами не мафиози. А с ним-то все ясно. Это и называется в США громким словом «репутация». Она его будет преследовать везде. В Израиле у него ведь сразу же возникли проблемы, как только он приехал туда на постоянное место жительства. Но это совсем другая история.

Мы договорились с Грантом, что о «злоключениях» олигарха в Штатах и о том, почему на Черного обратило внимание ФБР, обязательно поговорим в следующий раз. Саша сказал, что, вероятно, сам напишет об этом материал. Грант обещал привести в нем ссылки на некоторые документы с грифом «Для служебного пользования». Я чувствовал, что это будет сенсация. Ведь в этой статье должны были появиться не только имена Черного и его соратников, но и имя «нового короля русского алюминия» Олега Дерипаски, и знаменитого «схемотехника», гения офшоров Джалола Хайдарова, и многих других... Я сказал Саше, что должен вернуться в Нью-Йорк через две недели, уже в начале нового года. К этому времени статья Гранта «Под грифом „Для служебного пользования“» должна была быть готова (привожу ее дальше). А пока Саша засобирался домой. Через шесть часов, ранним утром следующего дня, ему надо было ехать на прямой эфир на радио в Бруклин. Но напоследок я задал Саше один вопрос, ответ на который перевернул ход этого расследования. И привел нас обоих к документам из уголовного дела о фальшивых банковских авизо...

...В конце декабря 1999 года в одном из конференц-залов дорогого манхэттенского отеля состоялась малолюдная, но достаточно представительная пресс-конференция. Созвал ее один из первых русскоязычных иммигрантов-миллионеров Сэм, он же Семен, Кислин, а проводил адвокат Джеральд Уолприн из авторитетной юридической фирмы Rosenman & Colin LLP с офисами в Нью-Йорке и Вашингтоне. Речь на пресс-конференции шла о том, что Кислин попал в разгар предвыборной борьбы словно кур в ощип. Будучи человеком богатым, он регулярно помогал взносами кандидату республиканцев на выборные должности и последнее время особенно активно поддерживал тогдашнего мэра Нью-Йорка Руди Джулиани, который собирался выставить свою кандидатуру в сенат на смену Альфонсо Д'Амато. Впрочем, на вторичное избрание демократов Клинтона и Гора, а также на выборы в сенат демократа Чака Шумера семья Кислина тоже сделала взносы, и Сэм, как положено, сфотографировался с президентом и украсил этим снимком свой офис.

Демократам это пришлось на руку, поскольку речь шла об одном из «русских нуворишей», деньги которых, вопреки пословице, всегда плохо пахли. 14 декабря 1999 года либеральный вашингтонский «Центр за честность общества» (The Center for Public Integrity) опубликовал статью Кнута Ройса под красноречивым заголовком «Донор кампании Джулиани предположительно связан с русской мафией». Автор, трижды лауреат Пулитцеровских премий и признанный ас журналистских расследований, написал: «Кислин не один среди иммигрантов из бывшего Советского Союза, которые преуспели в Соединенных Штатах, но правоохранительные ведомства, особенно ФБР, прослеживают их возможную связь с организованной преступностью». Оговорюсь, что волшебное слово alleged, то есть «предположительный» или «возможный», дает журналисту право вешать на объект его расследования почти любых собак, если, разумеется, у него есть на то основания. Преступником у нас можно назвать человека только после решения присяжных или его собственного признания.

Так вот, продолжал Кнут Ройс, его центр «получил не подлежащие оглашению документы правоохранительных органов, детализирующие активность десятков иммигрантов, но власти редко возбуждают дела и еще реже делятся такими сведениями за пределами своих ведомств». В данном случае «не подлежащим оглашению» оказался рапорт Интерпола, где среди прочего говорилось, будто фирма Кислина Trans Commodities, Inc. использовалась двумя предполагаемыми (но не alleged, a reputed) преступниками из Узбекистана, Львом и Михаилом Черными, в целях мошенничества и хищения.

Можно добавить, что 25 ноября 1996 года израильская полиция ответила Интерполу на запрос от 22 ноября того же года по поводу Tcherny Mikhail Simionovich, 16 января 1952 года рождения, иммигрировавшего в Израиль 21 июля 1994 года и получившего израильское гражданство под регистрационным номером 313675308. «Судя по имеющейся у нас информации, – сообщили израильтяне в Интерпол, – братья Черные родились в Узбекистане, где они входили в преступный мир. В Израиле их подозревают в принадлежности к преступной группе Smoolovo (допускаю, что так они транскрибировали Измайлово. – Авт.). Один из братьев, Давид, находится в Нью-Йорке, Лев Черной – в Лондоне, а Михаил («Миша») – в Израиле. «Миша» несколько раз в месяц выезжал за границу, особенно в Париж, Вену, Цюрих, Женеву и Стамбул. Вдобавок к вышеприведенной информации у него несколько паспортов – польский, американский уругвайский и российский. Возможно, у него также есть дипломатический паспорт». Там же было отмечено, что предъявление этой справки не может служить ордером на арест Михаила Черного или запросом о его экстрадиции. «Вся вышеприведенная информация, – говорилось в заключение, – предназначена только для полиции». «Американский уругвайский» паспорт Михаила Черного показался мне подозрительным – скорее речь могла идти о парагвайских паспортах, которые в свое время практически свободно покупали российские нувориши, включая, скажем, покойного Бабека Сируша. Я рассмотрел ответ израильтян Интерполу в сильное увеличительное стекло – нет, все верно, american auraguay.

В мае 1994 года, незадолго до получения израильского гражданства, россиян Михаила Черного и его жену Анну задержали в лондонском аэропорту при предъявлении фальшивых польских паспортов. Из Лондона супругов Черных отправили в Швейцарию, где у них изъяли эти паспорта, а 9 июня 1994 года закрыли въезд в эту страну. Обо всей эпопее со ставшим знаменитым польским паспортом мы подробно расскажем ниже.

Кроме США и Швейцарии во въезде Черному отказали Франция, Великобритания и даже Болгария, а всему виной документы с грифами «Для служебного пользования».

Но вернемся на пресс-конференцию в манхэттенский отель, где перед новым, 2000 годом Сэм Кислин отстаивал свое доброе имя, запятнанное предположительной связью с Михаилом Черным, которым на ту пору в Америке можно было пугать детей не хуже, чем Славой Япончиком (Иваньковым).

Кнут Ройс в своей статье также сослался на «служебный» отчет разведки ФБР от 1994 года о действовавшей тогда в Бруклине организованной преступной группе Иванькова, где Кислин упоминался как «член/участник» этой группы. Там же было написано, что компания Сэма Кислина, где работал Михаил Черный, спонсировала въездную визу в США для ныне покойного Антона Малевского (Измайловского), которого сегодня в России уважительно величают «заметной фигурой в криминально-деловом мире». Ройс написал, что в телефонной беседе с ним Сэм Кислин подтвердил, что принял Михаила Черного на работу в Trans Commodities, Inc., но от знакомства с Япончиком отказался, а по поводу визы для Малевского сказал, что если ходатайство о такой визе было напечатано на бланке его компании, то его подпись там была подделана.

Как писала в свое время «Независимая газета», Измайловскую ОПГ отличало от других то, что о борьбе с ней «подробно отчитывался перед депутатами руководитель Министерства внутренних дел; это единственная группировка, чьи лидеры приобрели связи в российском политическом руководстве»... и со временем «профильным направлением Измайловской ОПГ стал контроль над экспортом алюминия из России». Михаила Черного газета назвала партнером Малевского по бизнесу.

«Рапорты ФБР и Интерпола, – писал Кнут Ройс, – утверждают, что Trans Commodities, Inc. отмыла миллионы долларов и Черные использовали ее для афер с банковскими документами в начале 1990-х годов, когда братья замышляли захват большей части российской металлургической промышленности, особенно алюминиевой, с помощью предполагаемых хищений, отмывания денег и убийств». Круто, ничего не скажешь. Сэм Кислин, как мог, заступался за своего бывшего «ученика», превзошедшего учителя, и сказал Ройсу, что Михаил Черный действительно работал у него менеджером с 1988 по 1992 год, и повторил характеристику, данную Гамлетом своему другу: «Горацио, ты лучший из людей, с которым случалось мне сходиться».

«"Михаил Черный, – цитирует его Кнут Ройс, – лучший человек из всех, кого я знаю"». Подтвердив, что в ФБР его «спрашивали о многом про Михаила Черного», Кислин повторил Кнуту Ройсу что «Михаил лучший из всех моих партнеров».

Между тем все в том же рапорте ФБР отмечено, что в начале 1990-х годов Михаил Черный «занимался бизнесом в Trans Commodities, нью-йоркской торговой фирме, известной отмыванием миллионов российских долларов в Нью-Йорке». В рапорте Интерпола, со ссылкой уже на российское МВД, говорилось, что братья Черные «также занимались бизнесом – феррометаллами – с американской компанией Trans Commodities, Inc.». Кнуту Ройсу на это Сэм Кислин заявил, что, возможно, его менеджер Михаил Черный делал что-то ему неизвестное, но только то, что ему было велено.

На вопрос, уж не лучший ли его партнер подделал подпись босса на прошении о визе для Антона Малевского, Сэм Кислин ответил, что такое не исключено, но утверждать это нельзя, так как доказательств у него нет. Во всяком случае, в ФБР Кислину сказали, что почерковедческая экспертиза установила, что это не его подпись, а почерк Михаила Черного не проверяли. В статье Кнута Ройса еще много говорилось о деловых связях Кислина с братьями Черными, о советах Сэма Мише взяться за ум и «уйти из алюминия», так как добром это не кончится, и о том, что в итоге Михаил Черный его послушался.

Отзываясь о ФБР в общем положительно, Сэм Кислин все же заметил, что Бюро охотится не за теми людьми. По словам Ройса, Кислин «пытался встретиться с тогдашним директором ФБР Луисом Фри и объяснить ему, что в Нью-Йорке агенты Бюро ловят не профессиональных преступников, которые состоят в мафии и отмывают деньги, а просто хотят свалить все на Михаила Черного, на Сэма Кислина, на тех, у кого кошерные бизнесы».

В Нью-Йорке русскоязычной преступностью занимается созданный 1 мая 1994 года отдел С-24, который называли русским. Помимо С-24 был отдел С-6, занимавшийся борьбой с организованной преступностью выходцев из стран Азии, куда входили иммигранты из азиатских республик бывшего СССР. Сейчас отдел С-24 называется отделом борьбы с евразийской преступностью, а С-6 занят остальными азиатами.

На пресс-конференции, которую созвал Сэм Кислин и его адвокат Джеральд Уолприн 29 декабря 1999 года, присутствовал также бывший специальный агент ФБР Джоэл Бартоу, который прослужил в Бюро десять лет, из них шесть лет занимался как раз борьбой с русской мафией в Нью-Йорке и, в частности, делом Иванькова. Уйдя из Бюро, он, как многие бывшие правоохранители, открыл частное детективное бюро Specal Investigations for Executive Security Services and Investigations (ESSI) в Нью-Джерси. После всего сказанного Сэмом Кислиным о Михаиле Черном для статьи Кнута Ройса бывший агент ФБР своим выступлением поставил все с ног на голову и заявил, что в рапорте ФБР, о котором идет речь, указана манхэттенская фирма, которая якобы помогала российским преступникам получать американские визы и отмывать деньги, но это совсем не Trans Commodities, Inc. Сэма Кислина.

«Это компания, которая называется точно так же, – устно и письменно заявил Джоэл Бартоу, – вторая фирма, которая не зависела от компании Кислина и занималась тем, что упомянуто в рапорте ФБР. Этот рапорт с самого начала перепутал две фирмы. Узнав об этой разнице, я лично передал по телетайпу в центр ФБР свой рапорт с объяснением». К этому можно добавить, что адвокат Уолприн, со своей стороны, направил директору ФБР Луису Фри негодующее письмо с просьбой объяснить, каким образом закрытые данные его Бюро так свободно попадают к журналистам, а в результате этого пострадало доброе имя Сэма Кислина, патриота Америки и борца с организованной преступностью. «Кислин сотрудничал с ФБР, сообщив ценную информацию, – написал адвокат. – А за это кто-то по ошибке заклеймил его преступником и притянул к политическим играм».

«Много лет назад в ФБР меня спросили, могу ли я ответить на некоторые вопросы, – заявил сам Кислин. – Я немедленно – и без всяких адвокатов – сказал, что буду счастлив сотрудничать и предоставить ФБР информацию. Так я и сделал».

В 2001 году Яаков Зихрони, израильский адвокат Михаила Черного, провел в Тель-Авиве аналогичную пресс-конференцию, на которой выступил Джоэл Бартоу. Там он уже сказал, что в ФБР занималось изучением связи Черного с отмыванием в США денег от наркоторговли. «В результате следственных мероприятий я пришел к выводу: Черной не имеет никакого отношения к русской мафии, – заявил Бартоу. – Я слышал, что в черные списки (российского. -Авт.) МВД попадают те, кто отказался заплатить отступные. Эти списки передаются в Интерпол и правоохранительные органы других стран. После этого у отказавшихся откупиться предпринимателей начинаются проблемы».

Статья об этой пресс-конференции появилась в «Московских новостях» 3 апреля 2001 года, и ее автор Дмитрий Радышевский пояснил, что «уже примерно год деятельность детективного бюро Бартоу оплачивается Черным, которому Бартоу старается помочь в восстановлении имиджа порядочного человека»!!! Но... О чудо! Спустя некоторое время «принципиальный журналист-расследователь» Радышевский сам станет ближайшим помощником и правой рукой Черного в Израиле. Неужели не знал, на кого работать идет?..

Первым секретным документом ФБР про русскую мафию, который пошел гулять по страницам газет Нового и Старого Света, можно считать так называемый «список Муди», бывшего заместителя директора ФБР и начальника отдела борьбы с организованной преступностью. Джеймс Муди (в России из корректности называют Моуди) начал прохладные контакты с еще советской милицией в конце 1980-х годов, а в начале 1990-х именно он предложил директору Бюро создать русский отдел. Дел у этого отдела все прибавлялось: если в 1990 году ФБР вело только 68 дел, в которых фигурировали удальцы из СССР, то всего лишь через три года таких дел было уже 215.

Американские журналисты взялись за новую тему наравне с правоохранителями, и читатели наравне с дикторами радио и телевидения США начали ломать язык, выговаривая новые слова – organizatsiya и vory v zakone. А чего всем им стоило произносить названия таких преступных группировок, как solntsevskaya, izmaylovskaya, lyuberetskaya, chechenskaya, kazanskaya, dagestanskaya, mazutkinskaya и так далее! И это только топонимические названия, а ведь появились еще и эпонимические, не по местам появления, а по фамилиям вожаков или авторитетов: Ivankov organization, Ludwig Fainberg Group, Mogielervich organization, Brandwain organization, Sorkin, Baklanjv, Rudyak, Bruk, Sogomonyan, Ibragimov, Arakelyan, Itayev, Blikian organizations... В «списке Муди» были все или почти все, включая такую нетруднопроизносимую фамилию, как Cherny, он же Chernoy, он же Tcherny.

Джеймс Моуди научился выговаривать все это в 1992 году, когда в Вашингтон прилетел заместитель министра внутренних дел России Михаил Егоров, возглавлявший Управление по борьбе с организованной преступностью. «Мы провели вместе несколько дней и поняли, что решать проблему русской мафии можно только сообща, – рассказал Моуди в одном из интервью. – Никаких договоров между нашими странами еще не было, не было даже подписано соглашение об экстрадиции преступников. Но через несколько месяцев по нашей просьбе ГУОП арестовал и переправил в США мошенников Давида Шустера и Александра Белоногова». И еще он сказал фразу, которую следует запомнить: основная разница между Россией и США заключается в том, что по американскому закону любой человек может открыто назвать себя боссом мафии и за это его нельзя арестовать. А в России человек, чтобы его не арестовали, должен быть боссом мафии.

Как попали братья Черные в «список Муди»? Да очень просто.

– В 1988 году я уехал в Москву, где познакомился со многими нашими «предпринимателями новой волны», с западными бизнесменами, – рассказал Михаил Черный в 1999 году российской газете «Мир новостей». – Знакомство в конце 1989 года с американцем Сэмом Кислиным, который тогда торговал всем – от апельсинов до швейных машинок, – во многом определило мою дальнейшую судьбу.

Попытки Кислина добиться цивилизованного раздела начатого было совместного алюминиевого бизнеса были жестко пресечены: ему посоветовали «серьезно подумать, если жена хочет видеть его самого и детей живыми». А теперь вспомните его слова на пресс-конференции в Манхэттене в декабре 1999 года: «Много лет назад в ФБР меня спросили, могу ли я ответить на некоторые вопросы. Я немедленно – и без всяких адвокатов – сказал, что буду счастлив сотрудничать и предоставить ФБР информацию. Так я и сделал». В Нью-Йорке до сих пор поговаривают, что после этой сказанной Кислиным фразы Черного в Штаты и не пускают. И не его одного...

По ряду причин имеет зуб на Кислина и Иосиф Кобзон. «В 1994 году меня оклеветал одесский еврей Сэм Кислин, – заявил Иосиф Давидович “Экспресс-газете” 11 октября 2002 года. – Он торговал в России металлом, проторговался и удрал в Штаты. Там его скрыли, и, чтоб как-то отслужить своим покровителям, он написал на меня две страницы клеветы. Позднее за очень большие деньги один фэбээровец показал моим людям секретную папку с этим доносом. Там было написано, что я торгую оружием, наркотиками, содержу публичные дома».

Михаилу Черному не привыкать вступать в конфликты с властями. Ведь начиная свой, по сути, подпольный бизнес в советском Ташкенте, братья, по слухам, опирались на поддержку криминального мира чуть ли не всего Узбекистана. Первые 100 тысяч рублей Черный заработал еще при советской власти «цеховиком» на пластмассовом ширпотребе. Других за это сажали и даже стреляли, но Михаила Черного с братом Львом не тронули. «Да и потом, в 1985 году, выяснилось, что советский закон в принципе дозволял такую форму работы, – сказал Михаил Черный много позже израильскому журналисту. – Так что это милиция и прокуратура нарушали закон, а не те, кто зарабатывал деньги своим трудом и инициативой». Так Михаил Черной отвечал на обвинения российской прессы и слухи о том, что его кооператив в свое время отмывал доходы преступных группировок от рэкета, проституции, торговли оружием и наркотиками.

За год работы с Сэмом Кислиным Михаил Черный заработал два миллиона долларов, но это были сущие гроши по сравнению с грядущими прибылями. Знакомство и дела Михаила и Льва Черных с братьями Дэвидом и Саймоном Рубенами хорошо известны и в сферу интересов американских правоохранительных органов входят косвенно. В своей книге про Бориса Березовского с подзаголовком «История разграбления России» покойный Павел Хлебников отвел братьям Черным главу «Алюминиевые магнаты». Хлебников написал, что «страдающий с детства полиомиелитом Лев Черной вместе со старшим братом Михаилом занялся в начале 1990-х годов торговыми операциями по продаже сырья, включая экспорт леса. В 1991 году братья познакомились с Дэвидом Рубеном, владельцем небольшой международной фирмы по продаже металла». Журналу «Форчун» Дэвид Рубен в июне 2000 года рассказал, как в его московский офис вошел сильно хромавший человек с толстой палкой. «Лев сказал, что все решить могут только те, у кого деньги, – вспоминал Дэвид Рубен. – Он сказал: полетели со мной. Я ответил, что у меня не хватит рубашек. А он сказал: ничего, постираем. И мы полетели».

Про головокружительный успех и барыши созданной ими Trans World Group тоже известно достаточно, и Америка здесь сбоку припека. Корреспонденту «Форчун» Ричарду Бехару Дэвид Рубен сказал, что они «помогли построить российскую инфраструктуру, в буквальном смысле слова» и «добились успеха там, где всякие Alcoa и прочие крупные компании побоялись рискнуть». Trans World Group (TWG) построил 300 железнодорожных вагонов и комплекс по разгрузке глинозема на Дальнем Востоке, чтобы можно было получать сырье из Австралии. Создатели TWG считают, что их усилиями восстановлены связи между республиками, разрушенные распадом СССР. И тут потекли прибыли: «На Западе возврат по торговым операциям составлял в лучшем случае 1 %, или 5 долларов, за тонну металла, – объяснил Дэвид. – А здесь я увидел возможность зарабатывать 200 долларов за тонну. Жадность заставила нас рисковать».

Павел Хлебников, американский журналист журнала «Форбс», в той же своей книге объяснил, что к 1994 году TWG контролировала две трети производства алюминия в России, а по производству металла вполне могла считаться третьей в мире.

«Все мои деньги заработаны честным путем, – заявил Михаил Черный одному из израильских журналистов. – Пока я поднимался, меня в России никто не трогал. А вот когда поднялся и они увидели, что я не плачу ни ФСБ, ни политикам, ни кому-либо еще, начали мне наступать на пятки, выживать из бизнесов, из регионов. Но времена были другие, напрямую арестовать они меня не могли и действовали через прессу. Инициировали статьи, после которых начинались различные проверки, комиссии, но в ходе проверок установлено, что все было чисто: налоги уплачены, рабочие зарплату получают вовремя, технологии улучшены! Но мне эта жизнь надоела, и я решил уехать в Израиль, к своему народу».

В 1994 году Михаил Семенович Черный стал гражданином Израиля и с тех пор живет среди своего народа, потому что на бывшей родине, где он и разбогател, его не любят...

Павел Хлебников и другие журналисты отмечали, что, несмотря на скандальную репутацию Михаила Черного, одним из факторов его успеха стали связи с российскими политиками. Французская газета «Ля Монд» 18 июня 2002 года назвала его главным союзником Олега Сосковца, первого вице-премьера российского правительства до 1996 года. «Черные имели хорошие политические контакты в Кремле, – написал Хлебников в своей книге про Березовского. – Их российским партнером был Владимир Лисин, бывший заместитель... Сосковца. Но даже опека Кремля не спасла братьев Черных от обвинений в сотрудничестве с организованной преступностью. Например, в 1995 г. МВД (российское. – Авт.) сообщило, что расследует деятельность компании Trans-CIS в связи с делом о фальшивых авизо 1992–1993 гг. Из заявления МВД следовало, что Trans-CIS заработала свои первые деньги через банки-пустышки в Чечне, обманув Центральный банк. Но доказательных улик не нашли (архивы Центрального банка в Грозном были уничтожены в ходе первой чеченской войны), и никаких обвинений братьям Черным предъявлено не было».

Статья Ричарда Бехара в «Форчун» под названием «Капитализм в холодном климате» Михаилу Черному не понравилась, и он изложил свое недовольство в письме главному редактору этого журнала. «Как мне показалось из предварительной переписки с ее автором, – сокрушенно заявил Михаил Черный, – статья готовилась с претензией на углубленный и честный анализ деловой среды на постсоветском пространстве – в России, других странах СНГ и государствах Восточной Европы. С сожалением вынужден констатировать, что “гора родила мышь". Статья Бехара не вышла за рамки тенденциозных публикаций, преследующих, как мне представляется, вполне конкретную цель – запугать читателя мифами о хаосе на Востоке Европы, неуправляемости экономических процессов и засилии организованной преступности.

Содержание статьи, на мой взгляд, в целом свелось к пересказу слухов и домыслов, а моему имени придается исключительно негативная окраска, меня подспудно обвиняют в причастности к коррупции среди правительственных чиновников. Неоднократно, хотя и бездоказательно, на уровне измышлений, подчеркивается моя связь с организованной преступностью. При этом Ричард Бехар ссылается на неких частных лиц, игнорируя имеющиеся у него достоверные данные правоохранительных органов, а также мои пояснения и высказывания моих партнеров по бизнесу, в том числе Сэма Кислина».

Trans Commodities, Inc., Trans-CIS Commodities Ltd., Trans World Metals, Trans World Group... Как легко было бывшему агенту русского отдела ФБР Джоэлу Бартоу заявить, что менеджер Михаил Черный работал не у Сэма Кислина, а в похожей по названию фирме. «Для ФБР совершенно неважно, будут очищены имена Сэма Кислина и Михаила Черного или не будут, – сказал мне Бартоу тогда, после пресс-конференции. – Задача ФБР – не обелять людей, а расследовать полученную информацию и собирать доказательства для прокуратуры. Если доказательств нет, дело закрывается. Дело Михаила Черного, которое я вел, было закрыто».

Что ж, на этом, пожалуй, можно было бы поставить точку в отношениях между Черным и Кислиным. Да. Но вот только не в отношениях между Черным и США...

Дальнейшие события произошли нескольким годами позже, нежели те, о которых мы пишем сейчас, но, так как дело вновь касалось американского правосудия, уместно именно здесь объяснить, наконец, почему же Михаил Черный боится Америки и почему, наоборот, Америка боится его к себе пускать...

Последний раз имя Михаила Черного промелькнуло в судебно-следственных документах США три года назад, в 2004 году, когда в Суде справедливости (Chancery Court) штата Делавэр разбирался иск американских компаний Davis International LLC и Holdex LLC, а также британской Omni Trusthouse LTD и зарегистрированной на Кипре Foston Management LTD. Иск представлял филадельфийский адвокат Брюс Маркс, офис которого также работает и в Москве, а одним из ответчиков по делу значился как раз Михаил Черный, которого исковое заявление связывало с Измайловской организованной преступной группировкой. Соответчиками в иске были названы расположенные в Делавэре компании New Start Group Corp., Venitom Corp. и Pan-American Corp., которая больше не существует, а две первые были зарегистрированы в марте 2000 года местной американской фирмой American Incorporators Ltd. Эта фирма никакой информацией о New Start Group и Pan-American не располагает, а лишь называет своего агента-регистратора в Коста-Рике, который не отвечает на телефонные звонки.

Истцы требовали с Черного и других ответчиков 2 миллиарда долларов, обвиняя их в отмывании денег «под корпоративной ширмой».

Захват этот начался в конце 1990-х годов, а в июне 2004 года бывший генеральный директор «Ванадия» Джалол Хайдаров, работавший с Дерипаской и Черным, направил Генеральному прокурору России В. Устинову несколько заявлений, которые позднее были размещены в российском Интернете, в одном из которых говорилось: «...В марте 1999 г. преступная группа, не желая отпускать меня из-под своего контроля, так как я... вместе с другими акционерами контролировал финансово-хозяйственную деятельность этого предприятия, потребовала у меня и акционеров продать акции Качканарского ГОКа. Понимая, какую угрозу может несmu данная просьба, я, как генеральный директор, и акционеры согласились продать имеющиеся у нас акции М. Черному и И. Махмудову. Первый платеж в размере 5 млн долларов со стороны М. Черного был осуществлен в августе – сентябре 1999 г. Готов предоставить платежный документ на эту сумму. Но после первого платежа со стороны М. Черного поступило требование, чтобы акционерами Качканарского ГОКа акции предприятия были переданы без дальнейших выплат. Также они обвинили меня в хищении 22 млн долларов. Это был обычный бандитский “развод ”. Я и акционеры Качканарского ГОКа отказались безвозмездно передавать акции предприятия. Последнее предупреждение от группы М. Черного и А. Малевского с требованием передать акции я получил в ресторане “Метрополь ” в конце 1999 г., о чем мною заявлено выше. Сразу после этого, 28 января 2000 г., группа М. Черного и И. Махмудова вооруженным путем захватила Качканарский ГОК, о чем знает вся страна. Вооруженный захват был организован и осуществлен при непосредственном участии В. Рушайло, А. Орлова, губернатора Свердловской области Э. Росселя и высокопоставленных сотрудников Генеральной прокуратуры РФ».

Уточню, что Владимир Рушайло в то время был министром внутренних дел, а Александр Орлов – его правой рукой и помощником по особым поручениям. Позже выяснилось, что в эти поручения входила связь Рушайло с вожаками российского преступного мира, которых так больше не называют. Владимир Борисович просто-напросто приказывал ворам ходить к нему на поклон, и они действительно ходили в офис РУБОПа на Шаболовке! И работали по его заказам. Так было раньше... В исковом заявлении, составленном адвокатом Брюсом Марксом, уточнялось, что Михаил Черный якобы сказал Хайдарову: «Кое-кто не соглашается с моими предложениями, но они всю жизнь носят бронежилеты. Какой в этом смысл? Подумай».

Суд справедливости в Делавэре, где разбирался иск, считают наиболее авторитетным арбитражным органом по рассмотрению межкорпоративных споров в Соединенных Штатах. Адвокат Маркс утверждает, что благодаря принятому в этом штате закону о порядке регистрации корпораций Измайловская ОПГ сумела отмыть миллионы долларов. В иске Маркса отмечено, что подобные законы в Делавэре и других штатах вызывают все большее беспокойство федеральных властей, поскольку они дают иностранным преступникам беспрепятственную возможность отмывать деньги через американские банки. В 2000 году Управление общей бухгалтерской отчетности (Government Accountability Office) конгресса провело расследование, специально изучив, как пользуются этой возможностью русские, то есть граждане бывшего СССР.

Делавэрский закон не требует, чтобы при создании корпорации назывались имена ее руководителей и характер ее деятельности. Однако другой закон штата требует, чтобы проштрафившихся руководителей и сотрудников зарегистрированной в Делавэре корпорации судили именно там, и Брюс Маркс намерен воспользоваться этим законом. «Суд справедливости обладает юрисдикцией разорвать корпоративное прикрытие, чтобы ответчиков можно было судить, – сказал Маркс в интервью. – Штат Делавэр весьма заинтересован, чтобы его корпорации не использовали в преступных целях».

В настоящее время в Делавэре зарегистрировано больше 55 тысяч корпораций, которые в прошлом финансовом году принесли в виде налогов и разных выплат 618 миллионов долларов – 22 процента бюджета штата. Как написала газета «Уолл-стрит джорнэл», за минувшие четыре года правоохранительные органы России, Венгрии и других стран направили в наше Министерство юстиции больше сотни запросов, чтобы окружной федеральный суд в Делавэре выдал повестки, разрешающие изучить деятельность отдельных корпораций. Во многих случаях иностранные следователи сообщали, что, по их сведениям, эти корпорации связаны с восточноевропейскими преступниками, переводящими деньги в Соединенные Штаты и из Соединенных Штатов.

Ревизоры установили, что в 1990-х годах таким способом российские корпорации поместили в американские банки США больше миллиарда долларов, которые затем ушли из страны. Не утверждая, но допуская, что это было отмыванием денег, ревизоры конгресса назвали банковские счета примерно двух тысяч корпораций, которые без труда открыл в Делавэре некий «иммигрант из России». Имя его не называется, но этот иммигрант рассказал федеральным ревизорам, что действовал по поручениям российских брокеров и не знает тех, от чьего имени он регистрировал корпорации. Ловкач этот был не первым, а столбовую дорогу для грязных российских долларов в «прачечную» Америки проложил Александр Егменов – именно его в свое время называли «единственным русскоговорящим нотариусом» и «мастером подделок». Русскоговорящие нотариусы наверняка были и кроме него, но такого точно не было.

Из американских источников можно добавить следующую информацию: в 1990 году агент федеральной Службы иммиграции и натурализации (СИН) Томас О’Конелл арестовал Егменова в 1990 году за незаконное пребывание по просроченной визе, когда тот жил в общежитии Политехнического института Ренселлер в Трое. Сопротивляясь депортации, в том же году Егменов попросил политического убежища, заявив, что в Москве был экономистом диссидентской организации «Синтез», за что власти продержали его месяц в психушке. О том, что Егменов был судим в 1984 году за вооруженное нападение и провел под стражей три года, он не сказал и получил статус политбеженца. Второй раз его арестовали в ноябре 1995 года.

Егменов начал с того, что открыл в Олбани компанию All American Corporate Service, Inc., а через фирму Delawer Business Incorporators в Уилмигтоне, штат Делавэр, регистрировал еще несколько корпораций. По словам капитана полиции штата Нью-Йорк Дэвида Макналти из отдела уголовных расследований, Егменов «создавал в Нью-Йорке компанию с филиалами за границей, обычно на Карибских островах. Иногда он за неделю открывал две сотни корпораций по всей стране. К нему приходили и говорили: мне нужны четыре компании за пределами США, чтобы налоговое управление туда не добралось. Он создавал такие корпорации на Антигуа и Каймановых островах».

Для того чтобы открывать эти филиалы, Егменов подделывал документы, подтверждающие, что в России есть основная фирма. За период расследования у капитана О’Конелла накопилось шестнадцать коробок егменовских документов, среди которых были две коробки, полные печатей разных российских учреждений, от ведомств МВД до университетов и больниц. С помощью компьютерных программ мошенники ставили на липовый документ любую печать – у них изъяли пишущую машинку с русским шрифтом и скоросшиватель. В решении большого жюри Александр Егменов назван «мастером подделок». Для ускорения обработки его документов на создание корпораций Егменов подмазывал сотрудников администрации штата Нью-Йорк, и одно время у него был целый ящик чистых бланков сертификатов о создании корпорации. Все чин чином, с водяными знаками и печатью.

На след «мастера подделок» удалось выйти не уголовному розыску, а иммиграционной службе. Оказалось, что некоторые российские клиенты Егменова открывали в США мнимые корпорации для того, чтобы получать рабочие визы. В СИН насторожились, узнав о количестве заявлений на эти визы, а позже выяснили, что многие корпорации указывали в этих заявлениях один и тот же адрес в Олбани: 1 Colombia Place или 283 State Street. Следователи СИН получили ордер на перехват факсов Егменова. Так стало известно, что в штате Нью-Йорк он открыл 4 тысячи липовых корпораций, в Делавэре – тысячу, а также несколько сотен в Пенсильвании, Массачусетсе, Огайо и других штатах. Несколько десятков корпораций появилось в таких укромных уголках, как остров Мэн и Каймановы острова. 13 ноября 1995 года агенты ФБР арестовали Александра Егменова в его бруклинском доме и вскоре обвинили в отмывании денег, мошенничестве при оформлении виз и лжи при подаче заявления на политубежище. Егменов признал себя виновным, ему зачли год, отсиженный до суда, и депортировали в Россию. Арестованный прямо в Шереметьевском аэропорту, он отсидел год в Бутырской тюрьме и был освобожден под залог.

Адвокат Брюс Маркс считает, что, если бы он выиграл суд против Михаила Черного и других, в Делавэре смогли бы отменить закон об анонимности корпораций, который помогает преступникам, хотя и приносит штату немалый доход. Власти штата утверждают, что корпорации предпочитают Делавэр не поэтому, а из-за стабильности финансовых институтов и сохранения тайны вклада. Помощник секретаря штата Ричард Гайзенбергер даже назвал Делавэр «жертвой собственной репутации».

Михаил Черный живет в Израиле, откуда, по данным Интерпола, часто вылетает. «Есть люди, которые ценят русских, – сказал он в интервью киевской газете “Столичные новости". – Шарон, например. Мы с ним говорили по-русски. Он спрашивал: “Миша, почему ты – мафия? Ты убил кого-то? Украл что-то?” Я говорю: “Никого не убивал, ни у кого ничего не украл". Шарон: “Так что, деньги заработал? Молодец! Привози их сюда, строй дом и живи. Никто тебя не тронет. А их всех пошли на...”». Ариэль Шарон уже не сможет ни подтвердить, ни опровергнуть эти слова. А их тоже следовало бы засекретить под грифом «Для служебного пользования»...

«Скажи, ты знаешь историю, которую сам же упоминаешь в этой статье, я имею в виду историю о фальшивых авизо, об уголовном деле, которое в России вел следователь Сергей Глушенков?» – наугад спрашиваю я, когда Саша уже встает из-за стола. Он собирает документы в папку и на ходу расплачивается за кофе. «Конечно, я читал даже справки из этого дела. Мне их несколько лет назад передал один бывший мент из России, переехавший сюда из Москвы вместе со всей своей семьей. Как же его звали? Миша, кажется. У него еще такая любопытная дочка была, все время пыталась вместе с ним на таксистскую смену заступить. А он поначалу и дорог-то не знал. Нет, не Миша, а Сергей. Сергей Ибрагимов. Он работал в ГУБОП МВД. Майор, кажется, в прошлом».

Тут меня как будто приковало к стулу. Я последние два месяца искал эти документы в Москве, а их копии, оказывается, лежали где-то в архиве Гранта! Естественно, мне нужно было их увидеть. В ту ночь мы расстались очень поздно. Заехав в Бруклин, я взял копии нескольких справок из уголовного дела и поймал такси, чтобы вернуться обратно на Бродвей. Грант обещал приехать ко мне на Манхэттен завтра. Мы встречались пять дней подряд по вечерам в маленьком ирландском баре, раз за разом перечитывая эти документы и готовя главу для книги, специально посвященную таинственному делу об авизо. Когда мы закончили, я посчитал, что ответ на вопрос, так долго меня мучивший, найден. Пусть даже в качестве рабочей версии, но теперь я почти наверняка знал, как олигарх Михаил Черный, собственно, и стал олигархом! Дело об авизо оставило очень много вопросов, но и ответов оно дало немало. Главный из них конечно же на вопрос: что же такое стартовый капитал «нового русского бизнеса»?

Интересно, что Гранту работать над этим материалом, кажется, было безумно интересно. Он тоже будто бы заново открывал для себя законы «русской экономики». Когда глава была написана, мы вновь встретились поздним нью-йоркским вечером в том же баре на 84-й стрит, но уже без компьютера и бумаг.

– Как назовем главу? – спросил Александр, облокачиваясь на стойку бара.

Хозяин заведения, пожилой рыжий ирландец, не спеша готовил кофе в углу. Кроме нескольких фанатов «Нью-Йорк янкиз», в баре еще никого не было.

– Давай назовем ее так, как об авизо до сих пор вспоминают в России: «Деньги из воздуха».

– О’кей, – отвечает Саша и, не дожидаясь кофе, начинает одеваться. – Поеду домой спать. Устал смертельно. Через два дня – Рождество, а мы тут с тобой каждый вечер документы перечитываем, вместо того чтобы за подарками ехать. Неужели ты всерьез думаешь, что это уголовное дело кому-нибудь в России еще интересно? Его в свое время закрыли и как можно скорее забыли, а мы сейчас только лишний шум будем поднимать. Те люди, которые об авизо знали, ты же помнишь, уже убиты. В России ничего, по сути, не изменилось. Я в какое-то там правосудие или справедливость «по умолчанию» просто не верю. Ну да ладно, сам решай. Про проблемы Черного в США и Израиле я тебе материал пришлю. Как обещал. Все, пока. Я позвоню, – бросает он на прощание, быстро выходит из бара и скрывается в потоке машин...

На следующий день я улетал домой. И, покидая этот город в самый канун Нового года, вдруг вспомнил ту одинокую пожилую женщину в инвалидной коляске и двумя букетами шикарных красных роз, наверное напоминавших ей об ушедшей молодости. «Город одиноких сердец», – снова подумал я. О том, что говорил мне на прощание Грант, я думать совсем не хотел. А нужна ли кому-то вся эта информация в Москве? Собственно, какая разница, кто и как стал в России олигархом, через кого переступил в своей жизни, кого раздавил «во благо» своей карьеры? Но наша глава была написана. Мы нашли правду. Так что наша совесть чиста.

Документы, справки, отчеты о проведенных мероприятиях по уголовному делу о знаменитых «фальшивых авизо», как мы предполагаем, были вывезены из России в США в конце 90-х. Уникальные материалы, раскрывающие механизм широкомасштабных хищений средств из государственного бюджета РФ, сегодня пылятся где-то в Нью-Йорке и интересны лишь журналистам... Хотя маловероятно, что спецслужбы перестали интересоваться этой историей...