Время Диллы. Жизнь и послесловие Дж. Диллы, хип-хоп продюсера, который заново изобрел ритм

Но, как и предполагал Фрэнк, Венди Голдштейн была озадачена звучанием нового альбома, так же как и новой музыкой Common. Она не стала спорить с Джеймсом и Коммоном по поводу их новых направлений, но попросила каждого из них представить дополнительную песню - так часто поступают руководители звукозаписывающих компаний, когда не слышат ничего, что можно было бы продвинуть в качестве сингла. Она и Дерек Дадли поставили Common в пару с Neptunes, , которые теперь стали главными хитмейкерами хип-хопа. Чтобы развеять опасения Голдштейна по поводу Frank-n-Dank, Джей Ди вернулся в лабораторию со своими артистами и придумал "Take Dem Clothes Off". Если Джеймс и умел программировать без сэмплов, он еще не нашел свой голос; песня показалась Голдштейну подделкой Neptunes.

Некоторое время после этого от нее не было никаких вестей.

Затем они получили известие, что Венди Голдштейн, добрый пастырь Soulquarians, покинула MCA Records.

Вскоре после того, как Джеймс заключил контракт с MCA, Венди Голдштейн получила судьбоносное предложение о работе от конкурирующего мейджора Capitol/EMI. Контрпредложение Джея Боберга из MCA даже близко не подошло к этому, но когда Голдштейн согласилась на работу в Capitol, Боберг отказался выпустить Голдштейн из оставшихся месяцев ее контракта. Сначала обиженная, потом решительная, Голдштейн перестала приходить на работу; она освободила свой нью-йоркский офис, переехала в Лос-Анджелес и стала ждать, когда начнется ее новая работа.

Уход Голдстайн взбудоражил представителей подписанных ею артистов - Roots, Common, Mos Def, - поскольку MCA разбросала их проекты по другим A&R-руководителям. Поначалу никто из команды J Dilla, ни Мишелин Левин, ни Джонатан Дворкин, ни Би-Хай, не знал, кто будет их новым контактным лицом. В конце концов, работа попала на стол Наима Али МакНейра, который сопровождал Голдстейн в ее первой поездке в Детройт. Но во время противостояния Голдстейн с MCA надзор за ее проектами исчез. На ежеквартальных встречах A&R по поводу проекта J Dilla раздавались тревожные звонки: сотни тысяч долларов ушли за дверь, а MCA услышала взамен совсем немного музыки.

В этот разрыв вмешался Тим Мэйнор, который попытался наладить связь между Макнейром, который, казалось, хотел двигаться вперед, и Джеймсом, который, казалось, терял энтузиазм. Мэйнор мог сделать очень многое: он был занят заключением сделки с Virgin Records для бывшего протеже Джеймса - Dwele; и, как ни странно, работал с R. J. Rice и Wendy Goldstein, чтобы перевезти Slum Village в ее новое помещение на Capitol Records - Elzhi теперь занимал место Джеймса в качестве MC рядом с T3 и Baatin. В то время как проект Джеймса зачах, его бывшие соратники закончили скромным хитом "Tainted", написанным группой совместно с Карримом Риггинсом и Двелом. Slum Village справились со всем без своего бывшего продюсера.

Фрэнк Буш получил противоречивые сообщения о судьбе своего собственного проекта. Сначала казалось, что альбом Фрэнка-н-Данка движется вперед. MCA прилетела с ним, Дерриком и Джеймсом в Нью-Йорк, чтобы свести пластинку и снять обложку. Затем, якобы после встречи с представителями лейбла, Джеймс сказал: "MCA не против моего альбома. Я натурал. Но они не знают, что будут делать с твоим альбомом".

Фрэнк нашел номер телефона Наима Али Макнейра и позвонил ему. От Макнейра он узнал, почему MCA была в недоумении. МакНейр считал, что демо-запись Frank-n-Dank, которую он услышал в Детройте, была одной из самых впечатляющих работ, с которыми он сталкивался за свою карьеру в качестве руководителя A&R. Ваш альбом не похож на то, что Джеймс изначально нам показывал, - сказал ему МакНейр.

Конечно, нет, подумал Фрэнк. После того как он вынул образцы, это не звучало как запись Джея Ди.

Макнейр предложил Фрэнк-н-Данку восстановить или пересмотреть некоторые дорожки. Но Джеймс теперь отказывался работать. В разочаровании он обратился к своим старшим друзьям.

"Вам всем нужно позвонить на свой лейбл и попросить прислать денег, чтобы мы могли закончить эти песни", - сказал глава McNasty Records.

"Да?" ответил Фрэнк. "Позвонить на мой лейбл? То есть ты хочешь, чтобы я вышел на улицу и позвонил тебе?!"

В какой-то момент Джеймс передал руководителям MCA диск с двенадцатью треками, предназначенными для его альбома. Но к осени 2002 года менталитет изобилия и экспансивное видение Джеймса в отношении "Pay Jay and 48 Hours" столкнулись с жесткими финансовыми реалиями. Джеймс построил студию на деньги MCA, но большую часть бюджета потратил на запись в Studio A в Дирборне. Он заключил контракты с десятком других продюсеров на использование их музыки, иногда за 50 000 долларов за трек. Он все еще был должен им заплатить, но весь бюджет на запись уже был исчерпан. Джонатан Дворкин попросил о встрече с Бобергом и главой MCA Джеффом Харлстоном, чтобы попросить о "пересмотре прогноза". Говоря простым языком, он просил MCA дать Джей Дилле больше денег на запись альбома, за который, согласно контракту, они уже заплатили.

Боберг и Харлестон были озадачены этой просьбой: Разве мы не заключили всю эту сделку, чтобы получить его продукцию? Почему он платит другим продюсерам? Мы купили ему студию. Почему бы ему просто не закончить этот альбом самому? У Дворкина также возникло ощущение, что работа Джея Боберга находится под угрозой и что руководители не в том положении, чтобы быть щедрыми. Он ушел со встречи ни с чем. Если ты не приносил им денег или не заставлял их хорошо выглядеть, твоя сделка была завершена.

Диск с дюжиной треков Диллы оказался в ящике стола в офисе руководителя отдела маркетинга Тима Рида. На нем Джеймс написал название сборника песен, который он им подарил: The Middle Finger.

Джеймс никогда не рассказывал Джой о том, что его проект в MCA заглох. Все, что она знала, - это то, что он был напряжен и угрюм. В первые годы их отношений Джой старалась не вмешиваться в дела Джеймса - звукозаписывающие студии наводили на нее скуку, и она всегда имела работу и зарабатывала сама. Все изменилось, как только они обручились и завели общего ребенка. Теперь она зависела от Джеймса так, как никогда не зависела, и стала более чувствительной к его давлению, финансовому и иному. Джой решила, что источник их недовольства - мать Джеймса.

Морин всегда играла важную роль в карьере Джеймса. По сути, она была его личным помощником, но с некой интимной, материнской заботой. И хотя Морин никогда не получала зарплату за свою работу от имени Джеймса, между ними существовало понимание, что Джеймс всегда заботился о своей семье сполна. Всякий раз, когда его мать обналичивала чек за него, он спрашивал ее: Ты взяла что-то для себя? Что-то для Марты? Что-то для Джона?

В принципе Джой не осуждала щедрость Джеймса по отношению к своей семье, но она пришла к выводу, что Джеймс не придерживается здоровых границ в отношениях с Морин, и наоборот. Поскольку Морин ежедневно приезжала в Клинтон-Тауншип, чтобы забрать и отвезти вещи и взять список поручений для Джеймса, Джой чувствовала себя объектом пристального внимания и осуждения, из-за чего ей казалось, что Морин воспринимает ее как гостью в доме Джеймса, а не как хозяйку дома. 8 Джеймс иногда был в замешательстве, сталкиваясь с финансовыми ожиданиями своей семьи. Казалось, Джеймс всегда должен был за что-то заплатить. Когда Джой перестала работать, Джеймс назначил ей пособие. Она спросила его: Почему он не назначил пособие своей матери? Какая семья, задалась вопросом Джой, на самом деле стоит на первом месте?

Морин смотрела на вещи по-другому: Джеймс был на первом месте. Она не пыталась манипулировать сыном, а делала то, что хотел от нее Джеймс. А Морин была уверена, что Джойлетт хочет узурпировать ее роль, отчасти потому, что Джеймс убедил ее: Джой спросила меня, почему ты занимаешься всеми моими делами, и Джой ответила, что это она должна заниматься ими. В какой-то момент Джеймс попросил Марту стать посредником между двумя женщинами. После разговора с Джой Марта пришла к выводу, что Джой просто одержима своей матерью. По мнению Морин и Марты, Джой была той, у кого были нездоровые границы.

Что бы ни думал Джеймс и что бы он ни говорил своей семье, Джолетт настаивала на том, что ее не интересует управление Джеймсом. Она хотела, чтобы Джеймс управлял Джеймсом. И она не хотела чувствовать себя виноватой в том, что хочет участвовать в их делах, не хотела соперничать с Морин в собственном доме - по поводу того, какую стиральную машину/сушилку купить, или еще чего-нибудь. Она считала, что к этому моменту заслужила право на свои ожидания. Эти ожидания были не только денежными. После рождения Джа'Майи Джой захотелось проводить больше времени в кругу своего народа. Охотники были семьей, где принято собираться вместе, но Джеймс, конечно же, ни за что не хотел идти ни на какие сборища, так как часто пропускал праздники Янси и Хейсов. Этот отказ все больше расстраивал Джой. Так же как и выбор Джеймса продолжать вести холостяцкую жизнь. Я пошла на жертвы, - негодовала Джой, - чтобы ты мог подолгу работать в студии с этими рэперами, а когда закончишь, захотел пойти с Фрэнком на свидание, а не повести меня на шоу или еще куда-нибудь? Нет, ты позвонишь Фрэнку и скажешь, что не можешь пойти.

Первый год жизни ребенка может стать испытанием для самых лучших отношений, и совместные стрессы Джеймса и Джой - сокращение доходов, проблемы Джеймса с МКА, потеря Джой отца из-за рака, ежедневное присутствие Морин и недовольство Джой, необходимость ухаживать за новорожденным и, вероятно, продолжающееся сокрытие Джеймсом своей второй дочери - вызвали самые серьезные ссоры за всю их совместную жизнь.

Джолетт была бойцом с давних пор. У нее был рот, не уступающий рту Джеймса, и в начале их отношений они часто ссорились, толкались и пихались. Но, в отличие от его отношений с Энджи, Джеймс ни разу не ударил Джой, и она пригрозила "позвать своих людей", если он когда-нибудь это сделает. Джой считала, что со временем она немного смягчилась. Но Джеймс и Джой знали друг друга уже полдюжины лет. Она по-прежнему умела нажимать на его кнопки, а он - на ее.

Утром 11 марта 2002 года они сильно поссорились. Из дома поступило два звонка в полицию Клинтон Тауншип, один от Джой, другой от Джеймса. Полиция приехала, когда все уже немного успокоилось. Каждый утверждал, что другой напал на него. Ни у одного из них не было следов или синяков, и ни один из них не хотел преследовать другого. В конце концов Джой уехала с Джа'Майей.

Есть два разрозненных рассказа о том утре.

История Джой была такова: Она угрожала уйти от Джеймса, держа на руках Джа'Майю. Джеймс бросил в Джой полотенце. Оно попало в ребенка, который начал плакать. Тогда Джеймс толкнул Джой, которая потеряла равновесие и упала. В ярости, желая дать Джеймсу понять, что он зашел слишком далеко, она сделала три телефонных звонка: своим людям - сестре Джанелл и кузену Брэндону - и в полицию. Она рассказала Джанелл, что Джеймс ударил ее. Джеймс крикнул Джанелл: "Она лжет!". Приехавший Брэндон решил, что ситуация гораздо более плачевная, чем была на самом деле, потому что, встретив его у машины, Джой с ужасом обнаружила, что ее кузен привез с собой АК-47.

Вы с ума сошли? сказала Джой. Вам лучше уйти, пока не приехали копы.

Она не хотела, чтобы Джеймс пострадал, и не хотела, чтобы у него были проблемы с полицией. Когда приехала полиция, они спросили: Вы хотите выдвинуть обвинение? "Нет", - ответила Джой. Они спросили: Вам есть куда пойти, пока все остынет? "Да", - ответила Джой. Она отвезла Джа'Майю в дом своей сестры.

В полиции Джеймс рассказал следующее: он поссорился с Джой из-за того, что она ушла "на собеседование", а он должен был работать. 9 Она набросилась на него, порвала рубашку и разбила вещи. Он не стал бить ее в ответ. Они оба вызвали полицию. Когда они приехали, Джеймс написал заявление, в котором добавил, что "она всегда так делает, но в этот раз это было [экстремально]". Позже Джеймс рассказал своей семье, что Джой разгромила дом, что он спрятался в комнате, пока она это делала, и что полиция вывела Джой из дома и сопроводила ее и Джа'Майю до городской черты.

Офицеры, прибывшие на место происшествия, в своем рапорте указали Джеймса Янси в качестве "жертвы", но добавили, что "оба позвонили". Они отметили, что "дом в порядке" и что "Хантер ушел с 5-месячной дочерью". Это не подтверждает утверждение Джеймса о том, что Джой вывели из дома с ребенком на руках, а затем убежали из города.

Но две непримиримые истории, Джой и Джеймса, в конечном итоге завершат их отношения. История Джеймса и поведение Джой после нее подтвердили веру семьи Янси в то, что Джой привнесла хаос в жизнь Джеймса. У Джой все было наоборот: она годами жила с хаосом Джеймса и презрением его матери; ее называли сумасшедшей, и теперь ей казалось, что она действительно сходит с ума.

У Джой не было ни ее одежды, ни одежды Джа-Мии, и прошло несколько недель, прежде чем она смогла получить свои вещи. Когда ей разрешили вернуться, она была так зла, что тихонько взяла на кухне нож, поднялась наверх, засунула одну из испачканных пеленок Джа-Мии в норковую шубу Джеймса и ножом распорола матрас Джеймса. Джой не любила матрасы.

Как только она вышла из дома, Джой вновь обрела чувство покоя. Однако она не могла полностью отключиться. Ей приходилось регулярно разговаривать с Джеймсом, чтобы договориться о свидании с Джа'Майей. Даже эти звонки становились предметом двойного повествования: Джеймс говорил своей семье, что Джой постоянно звонит ему, чтобы накричать на него, а Джой говорила своим людям, что Джеймс ссорится с ней, как будто они все еще вместе. Более того, Джой проснулась от того, что у нее ничего нет, и ей нужно растить ребенка. Она сказала и Джеймсу, и Морин, что попросит адвоката связаться с Мишелин Левин, чтобы договориться о выплате алиментов. Но даже это стало для семьи источником успокоения: Джой нужны только деньги.

Морин поблагодарила Джой за то, что ее больше нет в жизни Джеймса. Тем временем Джой молилась о том, чтобы Джеймс сохранил свои отношения с Джа'Майей.

Фрэнк имел доступ к тем областям психики Джеймса, которые не были доступны женщинам в его жизни. Именно поэтому, по мнению Фрэнка, он время от времени вызывал гнев Джой и Морин, когда они стремились закрыть пространство между собой и Джеймсом, пространство, которое занимал сам Фрэнк. Но в отношении Джеймса все были территориальными. Все чего-то хотели. Фрэнк, будучи честным, поставил себя в их число.

С точки зрения Фрэнка, ожидания родителей Джеймса стали для него своего рода грузом. Но и Джой всегда занимала много места в сознании Джеймса; она могла разжечь его ярость так, как он не видел ни у кого другого. Джой еще не была его женой, но она оказывала на него давление. Джеймс так объяснил Фрэнку свой разрыв с Джой: Я плачу ей за то, чтобы она не жила со мной.

Джеймс вернулся к холостяцкой жизни. У Фрэнка были связи с командой мужчин-стриптизеров, которые устраивали вечеринки для своих клиенток, и они вдвоем время от времени получали приглашения на эти клубные мероприятия, где мужчин превосходили десятки возбужденных женщин. На одной из таких вечеринок Джеймс познакомился с Тией, женщиной несколько более сдержанной, чем ее коллеги: симпатичная, с хорошим телом, натуральные волосы убраны в лоб. Они обменялись номерами и стали регулярно общаться. Он узнал, что у нее есть сын. Но по крайней мере в одном она была похожа на его первую любовь, Энджи: девушка из колледжа. Как выразился Фрэнк, "хорошая девочка".

Когда Джеймс привел Тию в дом, она сразу понравилась Морин.

С тех пор как Мэдлиб и Peanut Butter Wolf покинули Детройт, они проверяли статус треков Мэдлиба для альбома MCA, отчасти чтобы получить деньги, но также и потому, что были поклонниками Диллы. Когда денег и объяснений не последовало, они начали чувствовать себя призраками. Они привлекли внимание Джеймса другим способом.

В качестве шутки Мэдлиб создал целый альбом рифм, наложенных на диск с ритмами Jay Dee , который он назвал "Jaylib"; на одной из них он наложил интерполяцию классической рэп-песни "The Message". Вульф хотел играть этот трек на своих диджейских концертах и отпечатал 250 копий микса на виниле. Эотен "Эгон" Алапатт, генеральный менеджер Stones Throw, счел бутлег достаточно невинным, как и положено бутлегам: Джей Ди уже использовал этот бит для песни Busta Rhymes "Show Me What You Got", и Эгон был уверен, что лейбл Басты, Elektra, не станет беспокоиться.

Но Джеймсу было не все равно. Когда одна из этих работ попала в руки Джеймса с надписью JAYLIB, набранной жирным шрифтом, Вульфу позвонили: "Что случилось с этим бутлегом?!". Эгон и остальные члены команды Stones Throw замерли, когда из телефона Вульфа раздался кричащий голос Джеймса. Но когда Вольф попытался успокоить Джеймса: "Это не то, что мы сделали на продажу, - настаивал он, - он понял, что продюсеру действительно понравилась идея работать с Мэдлибом таким образом".

"Если мы собираемся это сделать, - сказал Джеймс Вульфу, - давайте сделаем это официально".

Вульф решил, что самый простой способ сделать что-то "официальное" - это ничего не просить у Джеймса и просто выпустить диск Мэдлиба "Jaylib" в том виде, в каком он был. Но когда он предложил это Джеймсу, Вульф получил еще одну порцию его вспыльчивости.

"К черту это", - прошипел Джеймс. "Мы говорили не об этом".

Джеймс представлял себе настоящий совместный альбом - Мадлиб рифмовал биты Джеймса, а Джеймс рифмовал биты Мадлиба. Вульф понял, что задел за живое: он считал Джеймса битмейкером, в то время как тот действительно хотел быть MC; и он предложил выпустить что-то старое вопреки инстинктивному рефлексу Джеймса сделать что-то новое. Джеймсу потребовалось совсем немного времени, чтобы создать более дюжины песен на основе треков Мэдлиба, одну с участием Frank-n-Dank, а другую с MC, о котором они никогда не слышали, Guilty Simpson, читающим рэп с расслабленным грохотом, способным расколоть бетон.

Джеймс познакомился с Байроном Дуэйном Симпсоном через общего друга со времен ныне несуществующего "Хип-хоп магазина": DJ Tony Tone, который проводил фристайл-сессии в клубе Lush Lounge, одном из немногих мест в Детройте, где MC все еще могли помериться силами. Симпсон, член местной команды Almighty Dreadnaughtz, обладал голосом, соответствующим его физической величине. Через несколько дней Джеймс отправил House Shoes, чтобы вызвать рэпера в свою студию. После этого Джеймс сделал Симпсона своим новым протеже, часто заезжая в дом рэпера в Хейзел-Парке на своем новом Cadillac Escalade цвета шампанского 2002 года выпуска, который Джеймс украсил металлическими табличками с надписью DILLALADE, чтобы привезти его в Клинтон-Тауншип. С Джеймсом Гилти заработал свои первые деньги за запись своих рифм - чек на 1500 долларов.

Джеймс намеревался, что Симпсон сыграет ключевую роль в его новом проекте, Welcome Back 2 Detroit, альбоме-сиквеле, к которому так стремился Питер Адарква из BBE, особенно теперь, когда отношения Джеймса с MCA испортились. Джеймс задумывал пластинку как витрину для новых талантов города. Для работы над проектом он привлек двух самых известных ему детройтцев - Хаус Боуза и менеджера Гилти Симпсона Джина "Хекса" Хауэлла. Ростовой молодой Хекс обладал быстрым умом и еще более быстрым ударом, которым он расплющивал любого, кто ему досаждал; если Proof был мэром детройтского хип-хопа, то Хекс был его однополчанином. Ботинки и Хекс вместе помогли Джеймсу организовать встречу в ресторане Beans & Cornbread на 8 Mile Road. Джеймс нашел своих помощников слишком полезными: Почти сорок человек приехали из разных уголков города. Джеймс был ошеломлен откликом, но первоначальная позитивная энергия собрания быстро переросла в мелкое соперничество и ревность, и Джеймс потерял интерес и к этой идее.

Еще одним фактором, способствовавшим затуханию проекта, стал внезапный разрыв между Джеймсом и House Shoes. Джеймс был приглашен выступить в небольшом клубе в Торонто вместе с Frank-n-Dank. Но после двух переездов за последние несколько лет он потерял винил для своей собственной музыки. Джеймс позвонил Башмакам, чтобы спросить, где он может купить собственные пластинки, и Башмаки предложили ему одолжить ящик с записями Jay Dee на виниле, которые он кропотливо собирал в течение последнего десятилетия.

Неделю спустя Башмаков написал Джеймсу, чтобы тот вернул ему ящик, но застал продюсера в разгар празднования первого дня рождения его дочери Джа'Майи и не захотел прерывать свой день, чтобы вернуть ящик.

Но Башмаков настаивал: "Тебе что-то было нужно, и я дал тебе это, теперь я должен быть диджеем сегодня вечером". Джеймс написал поток ругательств в адрес House Shoes на сайте в той же манере, в которой, по наблюдениям Шоуза, Джеймс обрушивался на многих других людей из своего окружения. Но как бы он ни боготворил Джея Ди, Башмаков не был одним из начинающих артистов Джеймса.

"Ублюдок, я сижу прямо здесь, на своем крыльце. Ты можешь прийти сюда прямо сейчас, и мы сможем поваляться на траве".

Джеймс так и не пришел. Это был последний раз, когда Хаус Ботинки видел его записи, и последний раз, когда он разговаривал с Джеймсом в течение долгого времени. 10

Семья Янси потеряла право на аренду большого белого дома у реки. К концу 2002 года они перебрались в скромный съемный дом в миле от Конант-Гарденс, на Роу и МакНиколс, за закусочной Зорбы "Кони-Айленд". Это не было неудобно: Морис играл с Джоном в обручи на подъездной дорожке, а Дьюитт - в подковы и гриль на заднем дворе. Но это был другой образ жизни.

Финансовые перспективы Джеймса сокращались. Всего за несколько лет до этого Джеймс получал до 60 000 долларов за трек за свою продюсерскую работу. Теперь же ему везло, если он получал больше 15 000 долларов. Это не столько свидетельствовало о снижении ценности Джеймса, сколько об изменении экономической ситуации в индустрии. Продажи компакт-дисков резко упали, а зарождение крошечного, легального рынка цифрового скачивания не могло сравниться с прибылью от продажи музыки на маленьких кусочках пластика. Всего годом ранее Фрэнк и Джеймс замышляли купить Chocolate City. Теперь они занимались небольшими проектами, чтобы получить немного денег и поддержать свой творческий процесс. Кристофер Рамос вовремя обратился к ним: он знал Бени Би, владельца небольшого хип-хоп лейбла ABB Records в Окленде, штат Калифорния, и Рамос предложил Бени выпустить кое-что из музыки Фрэнка и Денка, которая была отклонена MCA. Бени и Джеймс поговорили по телефону, и Рамос заключил сделку на выпуск виниловой двенадцатидюймовки, умалчивая о том, что технически MCA все еще владела записями. Несколько месяцев спустя Джеймс и Фрэнк связались с одним из европейских контактов Рамоса: Groove Attack, , дистрибьютору танцевального и хип-хоп винила из Кельна, Германия, которому Рамос помог запустить линию двенадцатидюймовых синглов с участием таких артистов, как Common и Phife, последний из которых был продюсером Джеймса. Groove Attack также выпустила несколько треков Slum Village с Fan-Tas-Tic под именем "J-88". 11 Когда основатель компании Фрэнк Стратманн услышал рассказы Джеймса о его горестях с MCA, он предложил ему, по сути, новый дом. Если Джеймс и Фрэнк смогут предоставить записи, Groove Attack будет создавать и продавать продукт. Фрэнк и Джеймс быстро придумали новый лейбл, Mummy Records. Они записали новый сингл Frank-n-Dank, "Push", а Джеймс за неделю подготовил шесть совершенно новых треков для EP, который он назвал Ruff Draft.

Положительным моментом в работе Фрэнка с MCA и McNasty стало расширение его деловых знаний. Поэтому он взял на себя роль связного и менеджера проекта Джеймса, следил за электронной почтой, хотя у него не было собственного компьютера, и поручил своему другу Роду отправлять и получать сообщения за него. Работа оказалась неблагодарной. Однажды рано утром у Фрэнка зазвонил телефон. Это был Джеймс, который кричал на него: "Почему все смотрят мою почту?".

"О чем ты, черт возьми, говоришь?" спросил Фрэнк, все еще не приходя в себя. Он быстро догадался, что Джеймс читает электронную почту на своем телефоне Blackberry, в которой кто-то по ошибке нажал "Ответить всем". Джеймс не понимал, как работает электронная почта, не понимал, что Фрэнк в этом не виноват, и ему было все равно. Он просто хотел бушевать. Наконец Фрэнк сорвался:

"Знаешь что? Я не знаю, через что ты проходишь, брат, но я сейчас надену штаны, приду к тебе домой и надеру твою гребаную задницу".

Фрэнк положил трубку. К тому времени как он добрался до своей подъездной дорожки, Данк уже подъезжал; Джеймс позвонил ему, чтобы он вмешался.

"Подождите, что за хрень происходит?" спросил Дэнк.

"Я сейчас выбью тормоза у твоего долбаного кузена", - проворчал Фрэнк. "Говоришь безрассудно, особенно когда он даже не знает, о чем, блядь, говорит. Мне плевать на это рэп-дерьмо, братан".

Данку удалось успокоить своего партнера. В глубине души Фрэнк очень заботился о своем друге; он действительно знал, через что проходит Джеймс, как в профессиональном, так и в личном плане. Он знал, что нетерпение и требовательность Джеймса не были просто желчью, а проистекали из его собственного, с таким трудом завоеванного чувства собственного достоинства, понимания того, что в бизнесе он сам является продуктом. И он знал, что последний год был тяжелым для Джеймса, даже после ухода Джой. В дом вломились. Несколько месяцев спустя Джеймс остался там один ночью, когда в дверь ворвались полицейские. Они надели на Джеймса наручники и черный капюшон в его собственной гостиной. И все из-за случайной жалобы соседа, который почувствовал запах марихуаны. Они нашли тубус и пару пакетиков и обвинили его в хранении. Фрэнк был единственным, кто получал звонки, когда Джеймс был в беде или в уязвимом положении.

Но годы подчинения Джеймсу Янси довели Фрэнка Буша до изнеможения, и он уже не знал, что его судьба зависит от настроения и капризов его старшего друга. Все это время, не получая никакой помощи от Джеймса, он звонил в MCA, пытаясь дозвониться до кого-нибудь, кто мог бы рассказать ему, что происходит с его проектом. Наконец его настойчивость принесла плоды: он оказался в разговоре с генеральным директором MCA Джеем Бобергом. Фрэнк был вежлив и размерен. После короткой беседы Боберг дал добро на освобождение Frank-n-Dank от MCA и McNasty. Теперь Фрэнк был сам себе хозяин.

Исчезли теплые басовые линии и текстурированные гармонии старого Джея Ди. Исчезла глянцевая претенциозность его треков для Pay Jay или опасения по поводу сэмплинга, которые терзали 48 Hours. Песни на Ruff Draft - это биты, которые Джеймс сделал для собственного удовольствия. Они были рваными, несовершенными, определенно низкопробными, без претензий на коммерческую привлекательность. "Настоящее живое дерьмо", - назвал он их в своем вступлении. "Звучит так, будто это прямо с кассеты". Ruff Draft - это Джеймс, который был натерт до блеска.

Ruff Draft сопровождался другими разрывами с прошлым Джеймса: с Joy, с House Shoes, с Frank. Он также ознаменовал более решительный разрыв с MCA, которая освободила Джеймса от контракта в последние месяцы 2002 года, примерно в то же время, когда пришло известие о смещении Джея Боберга; и о том, что весь лейбл, вероятно, будет присоединен к Interscope Джимми Йовайна, как это произошло с A&M несколькими годами ранее.

Новость совпала с выходом двух альбомов MCA из семейства Soulquarian - Electric Circus группы Common и Phrenology группы The Roots. Когда Боберга не стало, а его сотрудники были парализованы, альбомы вышли на рынок с трудом. Не то чтобы какой-либо лейбл мог спасти эти два озадачивающих альбома: самые жестокие отзывы пришли из виртуального дома Soulquarians, с доски объявлений Okayplayer, где фанаты поняли, что занудство музыкантов превратилось в самовлюбленное самолюбование.

Битва Soulquarians против блестящих костюмов закончилась, как и подобает, в конференц-зале. Там бывшего лейтенанта Боберга Джеффа Харлстона попросили привести последний аргумент в пользу сохранения каждой группы в реестре MCA перед группой незаинтересованных руководителей Interscope во главе со Стивом Стаутом. Позже Харлстон говорил об этом моменте как о самом унизительном в своей профессиональной жизни. The Roots и Common в итоге попали в список, причем слова продюсера Dr. Dre были прошептаны на ухо Йовайну. Но ничто так не свидетельствовало об уменьшении их кругозора, как то, что Джимми Йовайн на встрече с Харлстоном, Кестлоувом, Блэком Сознанием и Ричардом Николсом признался в своем восхищении Roots, беспечно предположив, что лучшим вариантом для них было бы стать бэк-группой его самой блестящей звезды: Эминема, который сейчас играет главную роль в автобиографическом фильме "8 миля".

Костюмы управляли столом. Душегубам достались объедки.

В первый, холодный месяц 2003 года Джеймс полетел в Европу, чтобы собрать побольше денег. Агент Джеймса по бронированию, Ася Шейн, представила Джонатану Дворкину возможность: быстрый диджейский тур по нескольким городам. Все, что требовалось от Джеймса, - это явиться в каждое заведение, сыграть несколько пластинок и заработать дурацкие деньги.

Фрэнк помирился с Джеймсом после их ссоры, но он все еще сохранял здоровую дистанцию между ними, отправившись на в Канаду, чтобы заключить сделку для Фрэнка и Данка с торонтским лейблом Needillworks. Дэнк в одиночку сопровождал Джеймса в этой поездке. Сразу же все пошло наперекосяк. Авиакомпания потеряла записи Джеймса. Посетив офис Groove Attack в Кельне, они узнали, что новая пластинка Ruff Draft еще не доставлена. Джеймс и Дэнк держались в стороне и не падали духом. Приземлившись в следующем пункте назначения, Данк потерял представление о том, в какой стране он находится, и с удовольствием затянулся косяком, который свернул для него хозяин, назвав его "хорошим немецким дерьмом". Он был в Финляндии. Их финский хозяин тоже кое-что упустил: он продолжал называть его "Фрэнк Данк". В Нидерландах, в клубе Effenaar в Эйндховене, Джеймс одолжил несколько пластинок у диджея Лефто, бельгийского радиоведущего, который часто ставил музыку Джеймса в своем шоу The Hop на студии в Брюсселе. Когда Джеймс перебирал пластинки, Лефто заметил, что многие кончики пальцев Джеймса покрыты бинтами.

"Ты порезался?" спросил его Лефто.

"Нет", - ответил Джеймс и сказал, что в последнее время его пальцы были сырыми и чувствительными. Лефто спросил Джеймса, хорошо ли он себя чувствует.

"Мне кажется, что у меня что-то происходит", - ответил Джеймс.

Европейское приключение Джеймса и Данка продолжалось со взлетами и падениями, что, возможно, отражало самочувствие Джеймса. На каждой остановке Данк с трудом заставлял Джеймса есть, особенно когда их дорожный менеджер Хишам держал их в отелях в отдаленных местах. В один из моментов тура Джеймс так разозлился на Хишама, что набросился на него. В Париже 17 января промоутер его концерта в Divan du Monde решил, что он получит сценическое шоу J Dilla, а не диджейский сет, и после спора Джеймс и Дэнк покинули сцену. Промоутер в панике позвонил Дворкину и сказал, что Джеймс не вернется на сцену, пока не получит "сучек и травку".

Сегодня выходной, я дома, в одних трусах, и я за океаном, - сказал ему Дворкин. Что вы хотите, чтобы я сделал?

После Парижа они отправились в клуб в Лондоне, где к Джеймсу подошел деловой партнер, с которым он никогда не встречался лично. Бени Би только что прилетел в город после участия в съезде звукозаписывающих компаний Midem во Франции, услышал, что Джей Ди играет в местном клубе, и пришел.

Вместе с Бени был еще один его артист: Таз Арнольд, член продюсерского трио Sa-Ra Creative Partners из Лос-Анджелеса, все они боготворили Джея Ди. Таз только что записал альбом с Waajeed и посетил Детройт, но еще не встречался с Джеймсом, который, казалось, был немного не в духе - Таз не мог понять, почему. Они сфотографировались вместе. Для одной из фотографий Бени дал Джеймсу копию альбома новой группы, которую он подписал, под названием Little Brother. Он знал, что команда оценит снимок, ведь их звучание было во многом обязано человеку, который теперь держал в руках их пластинку.

Двумя годами ранее, когда Джеймс был в Европе с промоушеном Welcome 2 Detroit, он дал два радиоинтервью - моментальные снимки превращения продюсера в артиста. В этой поездке он дал еще два, самых полных и интроспективных в его карьере. Первое было взято за кулисами после концерта в Эйндховене местным бит-продюсером и блогером Фрэнком Сенсом (Frank Sens) под ником "Y'skid" (произносится как "мудрый парень"); второе - во время последней остановки в Швеции, у музыкального журналиста Матса Нилескера (Mats Nileskär). Оба интервьюера считали, что истинная значимость Джеймса превосходит общепринятые представления о нем как о великом, но относительно малозначимом бит-продюсере. Они прекрасно разбирались в творчестве Джеймса, и Джеймс отвечал им с такой же глубиной.

Джеймс пролил свет на некоторые вопросы, оставшиеся без ответа, например, почему он решил покинуть Slum Village. "Как я могу бороться с человеком, с которым мне предстоит выйти на сцену?" - риторически спросил он Y'skid, имея в виду и T3, и Баатина, и их творческие разногласия. "Мне нужно было пространство". Он попытался объяснить, как Common подтолкнул его и остальных Soulquarians к такому нетрадиционному альбому Electric Circus. Он сообщил о недавнем расторжении контракта с MCA, о предстоящем альбоме Jaylib с Мэдлибом и о своей работе с детройтским MC Guilty Simpson. Он даже рассказал о своей новой пластинке Dillalade, подаренной самому себе, чтобы наслаждаться моментом, по его словам, "потому что все это может быть у тебя отнято".

Он также впервые рассказал о прерванной музыкальной карьере своего отца, о генезисе своего "громкого и нестандартного" чувства времени и о душевной группе музыкантов, в которой он оказался.

"Я чувствую, что мы здесь уже были", - сказал он Nileskär о своих коллегах , таких как Пит Рок, Questlove и D'Angelo, подыскивая слова, чтобы выразить их коллективную связь со звуками прошлого. "Может быть, у меня такая же душа, как у этих барабанщиков. Что-то вроде... Я не знаю. Я не могу объяснить..." Это была мистическая связь, в которой роль самого Джеймса казалась ему загадочной: "Все эти другие коты так талантливы во многих других областях, а тут я", - сказал он Й'скиду. "Все, что я умею делать, - это работать с MPC. Может быть, я привнес что-то другое".

Тем не менее, по его ответам было ясно, что Джеймс знал, что он что-то привнес. Правда, которая раздражала Y'skid, была той же, что и у Джеймса: как быстро его звуковые и музыкальные сигнатуры были переняты, адаптированы или "клонированы" растущим числом продюсеров. Джеймс упомянул о создании Джимми Джемом и Терри Льюисом песни "Got 'Til It's Gone", намекнув, пусть и туманно, что это его собственная работа. Джеймс упомянул Hi-Tek одновременно с разочарованием и восхищением. Y'skid упомянул песню певицы Тони Брэкстон, в которой были использованы хорошо проработанные Джеймсом звуки барабанов, - дело рук продюсера Родни "Darkchild" Джеркинса, который не только раздобыл библиотеку барабанов Джей Диллы, но и использовал методы Джеймса по разрушению сетки в новом многомиллионном альбоме певицы-актрисы Брэнди.

"Я не выношу это дерьмо", - пробурчал Джеймс.

Не упомянутой, но, несомненно, также находившейся в поле зрения Джеймса, была музыка, исходящая от филадельфийского коллектива A Touch of Jazz, который был наиболее агрессивным распространителем джеймсовского ощущения времени, что, несомненно, отчасти объясняется близкими отношениями Джеймса с его "дядей Джеффом". На втором альбоме Musiq Soulchild в 2002 году Айвен Бариас и Карвин Хаггинс продолжили смещать временные сетки, торопясь с ударными в таких песнях, как "Newness". В том же году не кто иной, как Майкл Джексон, выпустил сингл "Butterflies", в котором были те же ритмические сигнатуры Диллы. Продюсерами сингла выступили Андре Харрис из A Touch of Jazz и его партнер по написанию, ярая поклонница Slum Village и переехавшая из Англии Марша Амбросиус. Два самых выдающихся члена королевской семьи поп-музыки - Джанет и Майкл - создали музыку, используя ритмический подход Джеймса Дьюитта Янси, при этом никогда не встречаясь и не работая с ним самим.

Что-то в этой ситуации не устраивало Джеймса. У него были свои собственные влияния, и он честно признался, что некоторые его работы были его собственным взглядом на творчество своих современников, как, например, "Let's Grow", песня, которую он недавно сделал с детройтцем Royce da 5'9": "Видите, это было мое впечатление от Тимбалэнда", - сказал Джеймс в интервью Y'skid. "Я вдохновляюсь, но ты все равно хочешь делать себя".

Для Джеймса "его собственные дубли" были именно такими. Что бы он ни делал, это звучало как он сам. Именно поэтому он однажды позвал Карриема Риггинса к себе домой, чтобы немного поболтать, услышав несколько новых битов Риггинса для Slum и Dwele: "У тебя такой талант. Ты можешь делать то, что я не могу. Почему ты хочешь звучать так же, как я?

Вопрос Джеймса имел смысл, когда он пришел из хип-хопа, где разработка собственного фирменного звука была жизненно необходима. Джеймс мыслил как битмейкер: Все, что я умею делать, - это работать с MPC.

Но это были мелкие мысли. Чем масштабнее идея, тем на большее количество людей она повлияет. Чем на большее количество людей она влияла, тем дальше она распространялась. Чем дальше она распространялась, тем невозможнее становилось владеть этой идеей. Джеймс не понимал, почему все эти люди звучат как он, потому что Джеймс все еще не знал, что он не просто битмейкер, и не понимал, насколько велика идея, которую он взрастил.

Причина, по которой ритмические идеи Джеймса проникли в поп-музыку именно в этот момент, заключалась в том, что изменился способ сочинения и записи электронной музыки - не на отдельных драм-машинах, а на компьютерах с использованием программного обеспечения, которое делало звук видимым и легко поддающимся манипулированию, что значительно облегчало воспроизведение идей Джеймса Йенси.

Джеймс знал, почему он занимается музыкой день и ночь, говоря Нилескеру: "Я хочу, чтобы люди чувствовали то, что чувствую я".

Теперь люди чувствовали это. Но Джеймс не был уверен в том, что он чувствует по этому поводу. Когда он летел домой, он вообще не был уверен в том, что чувствует.

Глава 11. Искривление времени

В 2000 году Николай Рук был новичком в компании PersonalWare, подразделении IBM в Нидерландах. Он никогда не изучал информатику; он был аспирантом-музыковедом в Амстердамском университете. Пессимистично оценив свои перспективы в музыкальной карьере, Николай зашел в агентство по подбору персонала, и его отправили в это богом забытое место отвечать на телефонные звонки. Вскоре ему предложили должность руководителя группы поддержки компании. И хотя он достаточно хорошо разбирался в компьютерах, чтобы успевать работать, Ник не мог полностью избавиться от тяги к музыке и большую часть дня проводил, затаившись на онлайн-досках объявлений Okayplayer.

Николай обнаружил этот сайт, увидев его в примечаниях к двум своим любимым пластинкам того года: Voodoo и Like Water for Chocolate. Для музыканта, которого меньше интересовали старые европейские мастера и больше - новые американские виртуозы, такие как D'Angelo, Common и Jay Dee, сообщество Okayplayer стало соул-группой, в которой ему хотелось жить. Несмотря на разницу в языке и времени, Ник постепенно почувствовал себя комфортно, присоединившись к общению. Он нашел своих людей - Квестлова, выкладывавшего музыкальные трактаты под ником "Qoolquest"; парня из Детройта Келли Фрейзера под ником "RenaissanceSoul", который вел постоянную дискографию всех вещей Джея Ди; студента колледжа из Индианы Билла Джонсона под ником "DJ Brainchild", у которого, казалось, на жестком диске хранились все редкие и неизданные композиции; и начинающего MC из Северной Каролины Фонте Коулмана, который выкладывал свои записи под ником "TayGravy".

Тем летом Николаю выпал шанс побывать в этом виртуальном мире в реальной жизни, когда Slum Village выступали на фестивале в соседней Бельгии перед D'Angelo. Этот опыт зародил в его голове новые идеи для песен. Но, не имея доступа к дорогостоящему звукозаписывающему оборудованию, единственным инструментом для создания музыки был тот же самый, который он использовал для доступа к Okayplayer. На свой дешевый домашний компьютер Ник загрузил копию бесплатной программы ModPlug, одной из нескольких "трекинговых" программ, которые позволяли пользователям создавать последовательности компьютерных звуков и сэмплов или запускать звуки на внешних синтезаторах через MIDI. ModPlug была заумной и сложной - щелкните здесь, чтобы поместить звук барабана, щелкните там, чтобы создать мелодию для клавиатуры. В нем совершенно отсутствовала эргономика записи и воспроизведения в реальном времени, присущая профессиональным драм-машинам или более новым, коммерчески доступным компьютерным программам. Но Николай обнаружил, что это дает ему необходимый контроль, особенно когда дело доходило до попыток расшифровать и сымитировать ритмические причуды Джея Ди. Несколькими щелчками мыши он мог сдвинуть вперед ударную установку, или назад по времени, или - что показалось ему очень эффективным - сдвинуть все хай-хэты на несколько долей четвертной ноты позже, отсоединяя их от сетки и смещая по отношению к другим барабанным звукам.

Николай слышал эти ломаные ритмы уже много лет. Экран компьютера позволил ему увидеть и создать их на самом деле.

Синтезаторы, секвенсоры, сэмплеры и драм-машины конца двадцатого века были "компьютерами" в том смысле, что они использовали схемы для манипулирования информацией.

Но с появлением другого инструмента, персонального компьютера, он оказался более мощным и универсальным, чем любой из них, для сочинения, воспроизведения и записи музыки. Перспективность персонального компьютера как устройства для создания музыки отчасти объяснялась его неограниченной функциональностью: Барабанная установка или электронная клавиатура - это оборудование, созданное для выполнения одной конкретной задачи. Компьютер же, гипотетически, можно запрограммировать с помощью программного обеспечения практически на все.

Прошло немало времени, прежде чем персональные компьютеры обрели достаточную мощность и возможности подключения для выполнения даже простых музыкальных задач. Первые программные приложения превратили компьютеры в рудиментарные синтезаторы, генерирующие основные тона, или в секвенсоры, которые могли управлять внешними синтезаторами через MIDI-соединения - новые интерфейсы, позволяющие электронным инструментам "разговаривать" друг с другом. К концу восьмидесятых годов эти компьютерные секвенсоры с такими названиями, как Cubase, Vision и Performer, широко использовались как профессионалами, так и любителями, чтобы использовать компьютер в качестве "мастер-часов" в студии звукозаписи.

Эти новые компьютерные программы имели ряд очевидных преимуществ перед секвенсорами, встроенными в драм-машины и синтезаторы, главное из которых заключалось в том, что программные секвенсоры использовали преимущества графического пользовательского интерфейса компьютерных мониторов. Если в драм-машинах для навигации музыкантов и программистов использовались маленькие светодиодные индикаторы и крошечные ЖК-экраны, то компьютерные секвенсоры позволяли пользователям визуализировать все: видеть все инструменты и ноты, расположенные в горизонтальной сетке, представляющей ход времени.

Вскоре компьютерные секвенсоры обзавелись расширенными функциями синхронизации, такими как квантование и свинг, и добавили такие возможности, как "грувы" - алгоритмы, которые можно было применять к ритм-трекам для изменения положения нот с целью придания им различных ритмических ощущений. Очень важно, что они позволяли пользователю вручную перемещать ноты вперед и назад по сетке, указывая и щелкая компьютерной мышью. К началу 1990-х годов компьютерные секвенсоры по сути воплотили в себе все тактовые инновации Роджера Линна.

Например, Д'Анджело, Боб Пауэр и Али Шахид Мухаммад использовали такие программы, как Notator и Vision, чтобы выстроить последовательность и настроить тайминг нот на дебютном альбоме Д'Анджело в 1995 году. Но причина того, что многие хип-хоп продюсеры не просто забросили свои MPC и SP-1200 в 1990-х, заключается в том, что компьютерные секвенсоры все еще выполняли лишь половину функций их надежных драм-машин. Потребовались годы, чтобы компьютеры обрели скорость и память для хранения и воспроизведения сэмплов, а также для следующего, очевидного шага вперед: записи многодорожечного звука, заменившего роль магнитофона в процессе записи.

К 2000 году эти мощные программы, получившие общее название "цифровые звуковые рабочие станции" или DAW, по сути, перенесли всю студию звукозаписи на компьютер и позволили продюсерам "видеть" звук в виде графических форм волны - от программ профессионального уровня стоимостью сотни, а иногда и тысячи долларов, таких как Pro Tools, Digital Performer, Studio Vision, Cubase, Reason, Logic и Ableton, до программ для любителей и хобби вроде Garage Band и FruityLoops, где предустановленные ритмы и громоздкая графика придавали созданию музыки ощущение видеоигры.

А еще были программы-трекеры вроде ModPlug для компьютерных гиков вроде Николая, в которых временные шкалы шли сверху вниз, а не слева направо, - этакий lo-fi вариант каскадного зеленого кода из "Матрицы".

Задачи, которые раньше занимали у продюсеров драм-машин, таких как Q-Tip, Pete Rock и J Dilla, часы, теперь занимали у компьютерных продюсеров секунды. Новые программы, такие как ReCycle, могли автоматически разбить барабанную петлю на составные части - ударные, трещотки, хай-хэт - и затем мгновенно назначить их на клавиатуру или пэд-контроллер. При использовании драм-машин продюсерам приходилось замедлять или ускорять сэмплы, чтобы они соответствовали темпу других элементов, что приводило к резким колебаниям высоты тона. Но DAW позволили пользователям, просто перетаскивая форму волны, чтобы сделать ее длиннее или короче, "растянуть во времени" или "деформировать" любой фрагмент аудио до нужной длины без изменения высоты тона; или, наоборот, изменить высоту тона без изменения времени, что раньше было невозможно без дорогостоящего внешнего оборудования.

Ограничения старых машин провоцировали инновации производителей, которые их использовали, и воспитывали характер - терпение, настойчивость, сосредоточенность, стремление к риску. Как только компьютеры позволили новому поколению электронных композиторов легче воспроизводить эти с таким трудом созданные приемы - особенно ощущение времени Джеймса Дьюитта Янси - они стали повсеместными.

Когда Патрик Дутит звонил Фонте Коулману в его комнату в общежитии Центрального университета Северной Каролины, в руках у него обычно оказывался новый, еще не изданный хип-хоп. В прошлый раз это был бутлегерский альбом Black Star с участием Моса Дефа и Талиба Квели. В этот раз это была кассета с невероятными инструментальными битами.

"Кто это?" спросил Фонте.

"Это я, - ответил Патрик.

"Это ты?!"

Phonte, английский студент и начинающий лирик, не знал, что Патрик делал биты под псевдонимом "9th Wonder" - причем на своем настольном компьютере. Фонте взял один из них и написал песню "Paper Lines". Вскоре они объединились с другом Фонте, Томасом "Большим Пухом" Джонсом, и создали хип-хоп трио Little Brother. Название произошло от их преклонения перед "старшими братьями" 1990-х - такими группами, как De La Soul и A Tribe Called Quest, которые воплощали в себе волшебное сочетание возвышенного и грубого, и перед более новой группой, которую Фонте назвал "Tribe на стероидах", Slum Village.

Фонте чувствовал, что в музыке Джея Ди происходит что-то глубокое, но у него не было языка, чтобы выразить это, пока они с Винни не начали бродить по музыкальному факультету, где, наряду с джазовыми вокалистами и музыкантами, оба рэпера посещали курс продюсирования у профессора Чипа Ширина. Каждую неделю Ширин предлагал своим студентам принести на обсуждение свои любимые произведения популярной музыки. Один из однокурсников Фонте принес песню современной R&B-группы Total, спродюсированную Тимбалэндом. Ширин, джазовый басист, не связанный академическими манерами, разорвал ее на части. "Боже мой, это не что иное, как три ноты", - сетовал он. "Вы все покупаете это дерьмо?!"

Это отношение исчезло, когда один из друзей Фонте заиграл "Thelonius" группы Common. Когда барабаны, клавишные и бас Джея Ди закрутились друг с другом, глаза Ширин расширились.

"О, чувак... эта басовая линия!... фразировка!... я бы никогда так не сформулировал... это чертовски безумно... это дерьмо просто отпад!".

Услышать, как профессиональный басист расхваливает достоинства басовой линии Jay Dee, было удивительно. Друзья-барабанщики Фонте по классу объясняли ему ритмы: Ударные - поздно. Ударная установка - рано. Как бы просто это ни звучало, все очень сложно. Так Фонте впервые увидел, что битмейкер пользуется уважением у традиционных музыкантов. После выхода альбомов Like Water for Chocolate и Fantastic, Vol. 2. Phonte неоднократно перечитывал последний альбом. Он сказал своим партнерам по "Маленькому брату": Вот кого мы должны победить. Это чертова планка. Чтобы перепрыгнуть ее, 9-й Уандер использовал свою компьютерную программу FruityLoops.

Программа позволяла легко сдвигать элементы в более позднее или более раннее время; с каждым сдвигом 9th создавал конфликт и подрывал ожидания. Фонте, наблюдая за работой 9th, начал постигать силу этих минутных сдвигов, даже для элементов, отличных от барабанов.

"Звучит немного жестко", - сказал 9-й об одном из куплетов Phonte. "Я просто немного подтолкну его".

Фонте наблюдал, как 9-й нажимает на блок своего записанного вокала и сдвигает его немного вправо на временной шкале, так что каждый слог и каждое слово оказываются чуть позже, чем в оригинальной записи. И точно так же то, что раньше звучало скованно, теперь зазвучало свободно и непринужденно. Фонте обнаружил - как и Джей Ди, и великие музыканты до него, вплоть до Луи Армстронга, - что задержка передает "крутизну". Я доберусь туда, когда доберусь. Я увижу тебя, когда увижу. Это будет стоить того, чтобы подождать. Поэтому каждый раз, когда Phonte записывал вокал после этого, он слегка подталкивал его вправо.

Компьютеры меняли все в музыке: способ ее создания, способ ее распространения и потребления. Little Brother создавали свою музыку на компьютере и нашли свою аудиторию тоже на нем. Пока Фонте Коулман работал редактором газеты кампуса, посвященной искусству и развлечениям, он проводил большую часть своего времени на Okayplayer.com, изучая доски объявлений: Повелитель мух для музыкальных ботаников, нечто среднее между рэп-журналом и римским Колизеем. Никто не тянул с ответом, ничто не было слишком свято для бурных дебатов, даже Джей Ди. Игроки приезжали со всего мира: Один постер из Бронкса, называвший себя "Desus Nice", умел рассказывать истории, которые были одновременно и пиздатыми, и блестящими, и смешными. 1 Какой-то парень из Нидерландов, "Nicolay Music", выложил несколько самых потрясающих треков, которые Phonte когда-либо слышал.

На этих досках Фонте разместил первый трек Little Brother, "Speed". Один из участников Okayplayer из Флориды, разместивший свой пост под ником "Slop Funk Dust", предложил сделать для группы их первую веб-страницу, на которой были размещены четыре песни Little Brother. После того как он запустил ее, трафик обрушил его сервер. Тогда другой игрок Okay , "DJ Brainchild", разместил цифровые копии песен на форуме. Фонте отправил ему гневное сообщение; он не понимал, что хорошего может получиться из этой цифровой вольницы, пока не получил письмо от Яна Дэвиса, который работал на небольшом хип-хоп независимом лейбле ABB из района залива. Он передал музыку владельцу лейбла, Бени Би, который хотел подписать группу. Они оформили все бумаги, и вскоре Фонте, 9-й Уандер и Пух начали работу над своим первым альбомом.

В дальнейшем доски Okayplayer оставались для Little Brother готовой основной аудиторией и ресурсом. В конце 2001 года, когда Little Brother записывали свой альбом для ABB, Николай Рук получил прямое сообщение от Phonte Coleman о своих треках: "Хотел узнать, не будет ли тебе интересно сделать несколько коллабораций. Прочитал в твоем сообщении, что тебе нужны эмси. Маленький Брат и остальная моя команда будут более чем счастливы благословить твои косяки". Николай был потрясен и благодарен.

Но товарищам Phonte по группе Little Brother не очень нравились работы Nicolay, которые были несколько более глянцевыми, чем работы 9th. Поэтому, пока Little Brother заканчивали свой альбом The Listening в студии звукозаписи в Дареме, Северная Каролина, Фонте начал новое сотрудничество, которое велось полностью от компьютера к компьютеру, трансатлантический обмен битами и вокалом между ним и Nicolay, который они в итоге назвали Foreign Exchange.

В конце 2002 года на MTV начали показывать видео на песню "Floetic" - любопытный клип, снятый Марком Класфельдом, в котором с помощью компьютерных эффектов улицы, здания и мосты Филадельфии превращались в музыкальные инструменты. Песня стала результатом еще одного иностранного обмена: две переехавшие из Лондона Марша Амбросиус и Натали Стюарт назвали себя Floetry. Амбросиус, певица и автор песен дуэта, была заядлой поклонницей нео-соула, а точнее Slum Village. Первые десять секунд песни "Hold Tight" она прослушала больше, чем любую другую музыку в своей жизни - что-то в нахальстве кармана Джея Ди и рэпе Q-Tip заставило ее задуматься: Наконец-то. Кто-то меня понимает. Так Амбросиус ухватилась за возможность выступить с Floetry в знаменитой Black Lily в Филадельфии. В комнате с людьми, о которых они только слышали, - Джилл Скотт, Ягуаром Райтом, Билалом - и с Квестлоувом , играющим за их спинами отстающие, тягучие биты в стиле Джея Ди, Амбросиус решила, что больше не вернется.

Амбросиус начала работать с Джеймсом Пойзером, но в итоге прочно связала себя с Джаззи Джеффом и его командой в A Touch of Jazz - шестью парнями, работающими в трех парах: Иван Бариас и Карвин Хаггинс, Андре Харрис и Видал Дэвис, Кит Пельцер и Даррен Хенсон. Она использовала любую возможность, которую они ей предоставляли, чтобы сделать демо-записи для проектов ребят и для Floetry. Однажды в студийном комплексе на Северной Третьей улице к Джеффу пришел посетитель: невысокий, тихий человек в длинной шиншилловой шубе, который отбрасывал еще более длинную тень на команду Джеффа.

Боже мой! подумал Амброзий. Это же чертов Джей Ди!

Он то появлялся, то исчезал - призрачный образ детройтской прохлады. Но идеи этого человека постоянно присутствовали в ее творчестве. Амброзиус и Андре Харрис записали ее песню, которую она написала, когда ей было всего шестнадцать, и положили ее на хромающий, противоречивый бит. Диджей Джаззи Джефф отправил демо Джону Макклейну, человеку, который подписал контракт со Slum Village и Джанет Джексон, а теперь работал на одного из старших братьев Джанет. Однажды Джаззи Джефф вызвал Маршу в свой офис и передал ей голосовое сообщение: это был Майкл Джексон, который сказал, что хочет записать написанную ею песню "Butterflies". Амбросиус провела сюрреалистическую неделю в нью-йоркском клубе Hit Factory, тренируя Джексона в идеальном воспроизведении ее демо-вокала на трек, написанный ею и Харрисом. Это была ее первая заслуга в написании песен, и она стала последним синглом Майкла Джексона, выпущенным при его жизни, в начале 2002 года.

К концу года Floetry заключили сделку с DreamWorks Records, их альбом предварялся тем причудливым видео, места и люди Города Братской Любви вибрировали вместе и порознь в Dilla Time.

Продюсеры и авторы песен "A Touch of Jazz" теперь полностью повторяли ритмы Джея Ди: клавишник Пит Кузма, еще один поклонник Джея Ди, включил песню в дебютный альбом Двела, привнеся детройтскую ритмику в творчество детройтского исполнителя, приехавшего из Филадельфии. К моменту выхода альбома Dwele в 2003 году ученики Джеймса Дьюитта Янси уже создавали свои собственные вариации на темы Джеймса.

Но теперь место имело меньшее значение. Фонте из Северной Каролины и Николай из Нидерландов записали целый альбом, так и не встретившись друг с другом; и они не встретятся до тех пор, пока компания Питера Адаркваха BBE Music не подпишет контракт с Foreign Exchange. Они наконец-то пожали друг другу руки, когда Фонте прилетел в Европу с Little Brother.

Теперь эти идеи были повсюду. Звучание Джеймса стало центральным в хип-хопе и R&B, хотя его имя и его продюсирование отошли на задворки. С помощью компьютеров каждый мог искривлять время, как Джеймс. Но Джеймс в своем последнем акте докажет, что инструменты хороши лишь настолько, насколько хороши руки, которые к ним прикасаются.

Глава 12. Джей Дилла

Джеймс почувствовал себя плохо, когда вернулся в Детройт в конце января 2003 года.

Решив, что ему стало плохо от того, что он съел за границей, он поехал в дом своей семьи на Роу-стрит и остался там на ночь. На следующий день в его моче обнаружилась кровь. Он позвал свою сестру Марту в ванную, чтобы сообщить ей об этом; она пошутила с ним, что это, должно быть, вызвано какой-то "мерзкой девчонкой", с которой он был. На третий день его состояние ухудшилось: его лихорадило, трясло от озноба, мучила тошнота и кровавый понос. Морин и Дьюитт отвезли Джеймса в больницу Bon Secours в Гросс-Пуанте. В отделении неотложной помощи медсестры и врачи осмотрели Джеймса, взяли у него анализы крови и вернулись с побледневшим выражением лица: Количество тромбоцитов в крови Джеймса было ниже 10 000 на микролитр. Нормальный диапазон, по их словам, превышает 150 000.

По их словам, она настолько низка, что он даже не может ходить.

Тромбоциты играют важную роль в свертывании крови. Без них малейшая травма может вызвать массивное кровотечение. Персонал сказал, что нужно срочно госпитализировать Джеймса и сделать ему переливание крови.

Врачи задались вопросом, почему уровень тромбоцитов в крови Джеймса так низок. После нескольких тестов и изучения симптомов и истории болезни врачи поставили диагноз.

Тромботическая тромбоцитопеническая пурпура, или ТТП, - это настолько редкое заболевание крови, что оно встречается лишь у полудюжины человек на миллион.

Кровь обладает механизмом сохранения своего объема в случае повреждения: способностью сворачиваться. Есть заболевания, при которых кровь свертывается недостаточно, например гемофилия. А есть и другие, при которых кровь сворачивается слишком сильно.

При ТТП избыточное количество белка, отвечающего за свертывание крови, притягивает слишком много тромбоцитов, делая кровь "липкой", что приводит к образованию тромбов в мелких кровеносных сосудах и органах. Тромбоциты блокируют сосуды и, как следствие, разрушают здоровые эритроциты, проходящие через них. Это приводит к двум проблемам: резкому сокращению количества тромбоцитов, способных свернуть кровь в другом месте в случае травмы, и уменьшению количества красных кровяных телец, переносящих кислород. Эти проблемы могут привести как к неконтролируемому кровотечению, так и к катастрофическому отказу органов.

Механизм, с помощью которого ТТП и родственное ему заболевание - гемолитико-уремический синдром (ГУС) - сеют хаос в организме, был по-настоящему понятен только в 1990-х годах, когда был открыт фермент ADAMTS-13 - "ножницы", которые при нормальном функционировании разрезают все эти тягучие белки свертывания крови. Ученые обнаружили, что ТТП возникает, когда организм вырабатывает антитела к ADAMTS-13. Таким образом, ТТП оказался аутоиммунным заболеванием, при котором организм атакует свои собственные здоровые клетки. Немногочисленные испытания экспериментальных препаратов, основанных на этом открытии, проводились в Европе, а не в Америке. Никто из врачей, лечивших Джеймса, не упоминал об ADAMTS-13 ни Джеймсу, ни Морин, если они вообще знали о нем.

Тем не менее, оставался вопрос о том, почему у некоторых людей эти антитела вырабатываются в первую очередь. Причина, по-видимому, кроется в генетической предрасположенности. Женщины, как правило, болеют ТТП чаще, чем мужчины; люди африканского происхождения - чаще, чем европейцы или азиаты. Во взрослом возрасте ТТП может быть спровоцирован такими веществами, как хинин или некоторые рецептурные препараты. Он может быть вторичным состоянием при других заболеваниях, таких как рак или ВИЧ. Или же она может быть спровоцирована другим хроническим аутоиммунным заболеванием, демографический профиль которого удивительно похож на ТТП, - SLE, известным как волчанка.

Не имея предсказуемой причины или лечения, ТТП имеет 95-процентный уровень смертности, если его не лечить. На момент постановки диагноза Джеймсу предпочтительным методом лечения был плазмообмен. Предполагалось, что если обновить кровь донорской плазмой, то дисфункциональные белки будут перемещены, в кровь будут введены нормально функционирующие белки, уровень тромбоцитов повысится, и свертывание крови прекратится.

Прогноз был слишком страшным, чтобы его переварить. Джеймс чувствовал усталость, но он и раньше болел и всегда выздоравливал. Лечение казалось суровым, особенно если учесть, что он был в сознании и двигался, опровергая ожидания врачей. Джеймс не хотел проходить процедуру, не хотел ложиться в больницу и в итоге поссорился с одним из врачей. Врач сказал Джеймсу: Если вы не вернетесь на лечение в ближайшие двадцать четыре часа, то, скорее всего, умрете.

Морин считала, что должна уважать решение сына уехать, но согласилась привезти его обратно, если состояние Джеймса не улучшится. Вернувшись в дом на Роу, Джеймс зашел в ванную, закрыл дверь и долго плакал.

Марта знала, что ее брат был в ужасе. Они все были в ужасе. Они умоляли Джеймса вернуться в больницу. Морин, нуждаясь в союзнике, позвонила Мишелин Левин. Поговорите с ним, пожалуйста, - сказала Морин. Она передала трубку Джеймсу.

Твоя мать в смятении, - сказал Мишелин Джеймсу. Вы должны позаботиться о себе.

Но он сказал им, что хочет просто полежать дома и все обдумать. Той ночью он забрался в постель родителей. Марта бдила до рассвета, молилась, стояла за дверью, регулярно звала Джеймса по имени и ждала его ответа.

На следующее утро Джеймс позволил Морин отвезти его обратно в "Бон Секурс". Через несколько минут Джеймса, у которого, к счастью, была хорошая страховка от AFTRA, профсоюза артистов телевидения, радио и звукозаписи, приняли в клинику и начали процедуру плазмообмена, чтобы попытаться поднять уровень тромбоцитов.

Джеймса, с иглой в каждой руке, подключили к аппарату, называемому клеточным сепаратором. В течение следующих нескольких часов вся плазма в его организме была заменена. Эта неприятная процедура часто вызывает у пациентов чувство головокружения или онемения. При ТТП эту процедуру необходимо повторять ежедневно, пока уровень тромбоцитов не стабилизируется выше 150 000 в течение 48 часов и симптомы не улучшатся. Проблема Джеймса заключалась в том, что после каждой процедуры уровень тромбоцитов повышался, а затем снова падал.

К тому же возникло еще одно осложнение: тромбоз уже разрушил его почки. Органы, отвечающие за фильтрацию токсинов из крови, не функционировали, и Джеймсу пришлось перейти на регулярный диализ - еще одну мучительную процедуру, в ходе которой на его теле устанавливали порт, подключали к другому аппарату и через него снова циркулировал весь объем крови.

Морин провела первую ночь в комнате для посетителей. Джеймса перевели в комнату, где его могли навещать родственники и он мог смотреть телевизор. Джеймс был в сознании и очень расстроен тем, что не может просто встать и уйти, что его жизнь поддерживают машины, что ему не хватает единственной машины, которая делала жизнь достойной.

Дни превратились в недели. Морин ввела Джеймса в курс дела, и Джеймс попросил ее взять на себя несколько поручений. Свой двадцать девятый день рождения он провел в больнице. Джеймс не хотел принимать посетителей, но люди, которые его любили, все равно приходили. Он застеснялся, когда к нему заглянул Амп Фиддлер, но от Мориса "Бобо" Лэмба, ворвавшегося в палату вместе с Мартой Янси, было не спрятаться.

"Черт возьми, Джеймс, посмотри на эту грудь!" крикнул Бобо, указывая на обнаженный торс Джеймса. "Для маленького парня у тебя много волос!" Джеймс впервые за долгое время рассмеялся.

Детей Джеймса и их матерей среди посетителей не было. Моника не знала о его положении; их с Морин еще не познакомили. Джолетт пропустила телефонный звонок от Джеймса до того, как он попал в больницу. Но когда Джеймс некоторое время не звонил, чтобы поговорить с Джа'Майей, как это было в его обычае, Джой связалась с Морин, чтобы узнать, как он, и почувствовала, что не может прояснить ситуацию с Джеймсом. 1

Наконец, на второй неделе февраля уровень тромбоцитов у Джеймса стабилизировался, и его выписали. Только после выписки он позвонил Монике, в разговоре с которой Джеймс уклончиво рассказал о своей ситуации, но настоятельно попросил ее сдать Тай-Моне "анализы на TTP-HUS", после чего грубо повесил трубку. И было два предостережения по поводу его освобождения. Почти у половины пациентов с ТТП случаются рецидивы, поэтому Джеймсу потребуются регулярные осмотры у специалиста, доктора Джеффри Зондера из больницы Харпер. Его почки не функционировали должным образом, поэтому ему придется трижды в неделю проходить амбулаторный диализ.

Джеймс обнаружил, что слишком слаб, чтобы ухаживать за собой, и вернулся в дом своей семьи, чтобы поправить здоровье. Джеймсу было трудно передвигаться, поэтому Морин принесла из дома MPC Джеймса и проигрыватель и поставила их на обеденный стол, чтобы он мог работать.

Эл Хейс был слишком напуган, чтобы увидеться с племянником, пока тот находился в больнице, но он заглянул к нему, когда Джон устроил вечеринку с друзьями из своей баскетбольной команды. Эл зашел на кухню, впервые за полгода увидел Джеймса, раздувшегося от избытка жидкости и стероидов, и поспешно откланялся, сказав, что забыл кое-что в машине. Выйдя на улицу и скрывшись из виду, Эл разрыдался.

Джолетт тоже пришлось сохранять самообладание во время визита: Джеймс с трудом вышел поприветствовать ее и свою дочь.

Джа'Майя протянула руки к Джеймсу, как бы говоря: "Подними меня!

Джеймс, очевидно, слишком слабый, чтобы поднять ее, колебался.

Сестра Морин, Рета, жившая в нескольких кварталах отсюда, заходила в дом, когда Джойлетт пыталась устроить это маленькое семейное воссоединение. Рета чувствовала, что гнев Морин на Джой преобладает над ее и Дьюитта осознанием момента. Поэтому Рета взяла все в свои руки.

"Джеймс, - сказала она, - почему бы тебе просто не сесть и не позволить ребенку забраться на тебя?"

Джеймс сел в кресло, и дочь с папой воссоединились. Джой прошептала Рете почти с мольбой: Ты ведь будешь здесь все время, правда?

Позже, когда Джой ушла, а Джеймс лег, Рета высказалась Морин и Дьюитту: "Вы знаете, что я люблю вас обоих. Но ради Джеймса и внуков вам, возможно, стоит немного сдержать свое отношение к Джой".

О чем вы говорите?

"Вы даже не видели, что он умирает, чтобы забрать свою дочь?" настаивала Рета. "Ну же, вы все. Почувствуйте Джеймса".

Дьюитт сказал: "Вы правы".

Джеймс оставался в доме своей семьи несколько недель, пока не окреп. Но было трудно просто вернуться к прежней жизни и привычному укладу. Выйдя из больницы, он ненадолго заглянул на сессию звукозаписи в Slum Village, где, опираясь на трость, принимал добрые пожелания всех присутствующих. Но, вернувшись в свой дом в Клинтон-Тауншип, он стал оберегать свое личное пространство.

Юный Эр Джей, который в подростковом возрасте занимался с Джеймсом в студии его отца, стал играть более активную роль в продюсерской команде Slum Village. С прошлого года Джеймс заговорил о возобновлении работы со Slum для их второго альбома на Capitol; Янг Р. Дж. стал проводником и курьером для этого сотрудничества. Но Young R. J. был шокирован тем, что Джеймс не захотел его видеть, когда он приехал, чтобы передать Джеймсу несколько файлов Pro Tools. "Просто оставь это в почтовом ящике", - сказал Джеймс. Прошло несколько месяцев, прежде чем Джеймс утратил бдительность. В мае Джеймс пригласил Young R. J. и T3 к себе в студию. Они прослушали треки Джеймса и The Listening - дебютный альбом Little Brother, который Бени Би подарил Джеймсу в Лондоне. Когда в первой песне раздался первый удар, Джеймс и Т3 услышали свое собственное влияние, которое им наполовину нравилось, а наполовину не нравилось. При этом Т3 поражался тому, насколько хрупким выглядит его бывший партнер. Большая часть альбома Slum в итоге была спродюсирована Янгом Эр-Джеем и его партнером Блэком Милком.

Фрэнк и Дэнк вернулись из Торонто воодушевленными - они работали с новым лейблом над новым альбомом. С видеокамерой в руках они исследовали студию, вспоминали кредо Джеймса для приезжих рэперов - не поднимать задницу, не приводить лишних ни**асов и быть готовым выложить горячее дерьмо - и вспоминали, как Джеймс джитовал на коленях в ночном клубе X-Spot Джона Сэлли на Ливернуа. Джеймс хихикал, его лицо раздулось под волнистой шапочкой от стероидов, подавляющих иммунную систему, и он сидел перед своим MPC, его вялые движения контрастировали с тем, что рассказывал Фрэнк.

Коммон, сидевший за огромной звуковой панелью Джеймса, уже не так сильно смеялся. Это был первый раз, когда он видел Джеймса после госпитализации. Он не знал, насколько все серьезно, пока однажды Джеймс не остановился посреди сеанса и не сказал: "Мне нужно отдохнуть". Обычная мысль: Если он не пытается делать музыку, значит, ему плохо. Этот момент не выходил из головы Коммона, когда рэпер столкнулся с собственным переходом. Electric Circus провалился. Его отношения с Эрикой Баду закончились. Он всерьез задумался об актерской карьере и переезде в Лос-Анджелес, где уже обосновался Дерек Дадли и перебрался Каррим Риггинс. Он предложил эту идею Джеймсу: Почему бы нам не поехать туда вместе? Найдем место и будем работать над моим следующим альбомом. Смена обстановки, теплая погода, подумал Коммон, могут стать тонизирующим средством для Джеймса.

Джеймс принял предложение друга, но он был не в той форме, чтобы думать о переезде. В первые месяцы его пребывания дома Морин приезжала каждый день, оставляя детский сад в руках своих сотрудников. Она приезжала утром, завтракала, возвращалась в "7 миль", чтобы отметиться на работе, а потом возвращалась. Она готовила Джеймсу обед и ужин, следила за тем, чтобы он принимал лекарства - преднизон, гепарин и другие, - и несколько раз в неделю приносила ему пирожное в "Биг Бой", чтобы побаловать.

Эти и другие новые привычки сделали невозможным возвращение к прежним.

Диализ - это отстой.

Никто не знал этого лучше, чем Кристофер Прайс, известный в Детройте как DJ Fingers. В 1990 году, играя за баскетбольную команду средней школы Мамфорда, шестнадцатилетний Фингерс поднялся для броска и рухнул на пол. Очнулся он в больнице, где узнал, что его почки перестали работать и что он потерял сознание от токсической уремии. С тех пор он три раза в неделю проходил амбулаторный диализ. Фингерс направил свою энергию на диджеинг и продюсирование, став одним из пионеров "геттотека", гипертемпового жанра, который подпитывал танцевальные и стрип-клубы города.

Фингерс знал Джеймса, часто пересекался с ним в студии Р. Дж. Райса и передал ему запись Алисии Майерс, которую Джеймс сэмплировал для альбома Slum Village "Fantastic, Vol. 2". Фингерс, разумеется, так и не получил запись обратно. Однажды в начале 2003 года Фингерсу позвонил Р. Дж. и сказал, что Джеймс только что лег на диализ и что ему может понадобиться кто-то, с кем можно поговорить.

R. Джей был прав. Когда Фингерс позвонил, Джеймс не сразу начал плакать. Он думал, что его карьере пришел конец. И еще больше он беспокоился о своей сексуальной жизни. Он задавался вопросом, почему это происходит с ним.

Чем я заслужил это? спросил он.

Фингерс сказал Джеймсу: Ты не можешь так думать. Ты должен двигаться вперед. Я тебя понял.

Фингерс договорился заехать за Джеймсом и вместе пройти курс лечения в диализном центре. Они сидели в креслах. Техники подсоединяли входящие и выходящие трубки к портам, вживленным в них хирургическим путем. Эти трубки шли к аппаратам гемодиализа, которые, по сути, выполняли роль внешних почек, удаляя из крови лишнюю жидкость и токсины, очищая ее и возвращая в организм. Пальцы старались занять Джеймса, отвлекая его от побочных эффектов, таких как тошнота и спазмы в желудке. Через два часа они закончили.

Там и далее он обучал Джеймса жизни на диализе.

Вы не можете пропустить ни одной процедуры.

Нельзя пить слишком много. Сосите лед, если хотите пить.

Вы больше не будете мочиться - лечение диализом, это и есть ваша моча.

Вам действительно не стоит ездить в диализный центр. Если вас нужно подвезти, позвоните мне. Если у вас возникнет вопрос, позвоните мне.

Джеймс так и сделал.

"Эй, парень, - спросил Джеймс, - что это за штука, когда у тебя падает давление и приходится ставить кресло почти вверх ногами?"

Это называется "выпадение", - сказал ему Фингерс. "Это происходит, когда из организма выводится слишком много воды. Они ввели вам физраствор, верно? Они должны ввести в организм больше воды и поднять давление".

Пальцы знали, прежде всего, как Джеймс любит сиськи и как много в его жизни связано с сексом.

"Я не пытаюсь тебя напугать, - сказал Фингерс, - но в твоем теле будет достаточно энергии, чтобы трахать только одну девушку в день".

Джеймс разразился хохотом.

"Попробуйте", - сказал Фингерс.

Джеймс перезвонил ему. "Черт, ты прав, Фингерс".

"Я пытаюсь тебе сказать", - сказал Фингерс. "Твоя кровь разжижается, поэтому к твоим яйцам и члену поступает недостаточно хорошей крови. Так что тебе лучше приберечь эту большую задницу для того, кого ты действительно хочешь трахнуть, потому что ты не будешь трахаться три раза в день, пока находишься на диализе".

Фингерс регулярно звонил Джеймсу, потому что знал всю правду о диализе. Самую большую опасность для здоровья представляли не инфекции, не забывание сходить на процедуру, не перебор с жидкостями, алкоголем или наркотиками. Настоящим убийцей была депрессия: смириться с тем, что твое тело больше не заботится о себе и что твоя жизнь уже никогда не будет прежней.

Для Джеймса, человека, который едва останавливался, чтобы поесть, четыре часа в день на часто болезненную процедуру и еще больше на регулярные визиты к врачу и анализы крови были худшим лекарством. Каждый драгоценный час, который он тратил, он мог бы копать или делать биты. Фингерс чувствовал, как его друг размышляет, стоит ли оно того.

"Когда мы едем на гастроли, следите за тем, что едите", - сказал Джеймс в интервью Guilty Simpson. "Я был в Европе и съел кое-что, и это дерьмо меня подкосило. С тех пор как я вернулся домой, я снова и снова хожу к врачу".

Guilty работали с Джеймсом время от времени, заполняя место в его окружении, которое освободили Фрэнк и Дэнк. Джеймса попросили сделать ремикс на инструментальный трек "As Serious as Your Life" для британского электронщика Кирана Хебдена, который записывался под именем Four Tet. В итоге Джеймс использовал самый первый трек, который Guilty сделали для него в предыдущем году, добавив к нему припев. После нескольких месяцев ожидания Хебден получил совершенно новую песню, и она поразила его. Будучи большим поклонником Джея Ди, Хебден пришел к выводу, что способность Джеймса перемещать ритмы нестандартными способами - это мастерство, сродни мастерству величайших джазовых музыкантов. Хебден был не одинок в этом заключении.

Джеймс вырос в семье джазового музыканта и слушал джаз каждый день своей жизни. Его собственная музыка состояла из кусочков джаза. В его коллекции пластинок было гораздо больше альбомов от Blue Note Records, чем от Def Jam. И все же он был удивлен, когда в середине 2003 года ему позвонил руководитель A&R-отдела этого уважаемого джазового лейбла.

Элай Вулф, работавший под началом президента Blue Note Брюса Лундволла, был новым типом поклонника джаза. Первыми двумя пластинками, которые он купил в возрасте двенадцати лет, были The Jazz Messengers at the Cafe Bohemia, Volume 2 и De La Soul's 3 Feet High and Rising. Вульф знал, что величайший джаз и лучший хип-хоп имеют схожие черты: виртуозность, смелость и чувство игры. Но Вульф также считал, что большинство предыдущих попыток "слияния" жанров были чертовски пошлыми, как, например, альбом Blue Note "Us3" - его "Cantaloop", основанный на зацикливании песни Херби Хэнкока "Cantaloupe Island"; или надуманными, как серия Jazzmatazz: Вот хип-хоп, вот джаз, давайте соединим их вместе! 2 Он бы предпочел услышать, как Джей Ди манипулирует гитарой самбы Луиса Бонфа из "Saudade Vem Correndo". Он не понимал, почему слияние джаза и хип-хопа всегда должно звучать как бесполезная лаунж-музыка или рекламироваться как какое-то странное скрещивание.

Поэтому у Элая Вульфа появился стимул работать с хип-хоп продюсерами. В 2002 году Blue Note Wolf встретился с Peanut Butter Wolf и договорился с Madlib о том, чтобы тот порылся в запасниках Blue Note и создал альбом пыльного хип-хопа под названием Shades of Blue. Концепция оказалась настолько удачной, что в следующем году Элай Вольф стал сопродюсером альбома, посвященного шестьдесят пятой годовщине лейбла, Blue Note Revisited, в котором диджеи и электронные композиторы интерполировали подборки из каталога компании.

На первом месте в списке желаний Вульфа был Джей Дилла. Вольфу понравился ремейк Диллы на песню Дональда Берда "Think Twice" на альбоме Welcome 2 Detroit - оригинальная песня была выпущена Blue Note, и Вольф подозревал, что продюсер захочет переделать еще один трек Берда. Но реакция Джеймса удивила его: "Oblighetto" брата Джека Макдаффа, источник сэмплов для одного из классических хитов его коллаборации: гимнической "Scenario" группы A Tribe Called Quest. Впрочем, Вульф не удивился бы, узнав, что одни из самых ранних воспоминаний Джеймса - это прослушивание Макдаффа в коллекции пластинок его отца.

Вульф отправил Джеймсу "части" - оригинальные элементы записи в цифровом файле. Через несколько недель Вульф получил посылку из Мичигана, вскрыл ее и прослушал диск внутри. Если раньше он был взволнован, то теперь сдулся. На его взгляд, Джеймс почти не тронул песню - только добавил несколько ударных и довольно неудачную синтезаторную басовую линию, которая напоминала самые печальные тропы гангста-рэпа. Вульф не мог понять, то ли Джеймс слишком уважительно отнесся к оригиналу, то ли просто не придал ему значения. Он позвонил Джонатану Дворкину и доверился ему: Это не то, чего я ожидал от великого Джей Диллы. Дворкин предложил ему поговорить об этом непосредственно с продюсером. Я не знаю, что он скажет, - предупредил Дворкин.

С Джеймсом никогда не знаешь. Несколько лет назад Джеймс рассказал House Shoes одну историю: Братья по Ummah, Рафаэль Саадик и Али Шахид Мухаммад, попросили его сделать ремикс на песню "Without You" для их новой группы Lucy Pearl. Джеймс вернулся с треком, состоящим из ударных и перегруженного клавишного инструмента, приглушенным и редким. Слишком редкий, видимо, для Саадика, который, по словам Джеймса, позвонил ему, чтобы попросить больше. Джеймс сказал, что велел Саадику отсосать у него и бросил трубку. Вот вам и братство. 3

Илай Вульф, волнуясь, репетировал то, что собирался сказать: Мне понравилось, как вы сделали "Think Twice" своей собственной. Я думаю, вы можете сделать с этим гораздо больше". Но когда Вульф дозвонился до Джеймса, он был потрясен, услышав, что Джеймс, похоже, тоже нервничает: он заикается.

Я понимаю. Я хочу, чтобы вы были довольны. Я сделаю еще один проход.

Через несколько недель из Мичигана пришла новая посылка. Джеймс написал на компакт-диске черным карандашом Sharpie: Dilla/McDuff. Рядом - лицо с крошечной, неуверенной полуулыбкой. Вульф прислушался.

Джеймс начал с легких штрихов: простые удары и треск под центральную фразу песни - obbligato - женские причитания над органом Макдаффа. Затем, на полпути к песне, последовал сюрприз:

Биение прекратилось. Вопль растворился в эфире.

Фортепианная трель, напоминающая о "Think Twice".

Новый ритм, tresillo, вызывающий афро-кубинских духов.

Клавишная партия, исполняемая Джеймсом, несет в себе гоблигато.

Контрапунктом служат фортепианный и басовый рифф, сыгранный Джеймсом.

Затем аккорды, вливающиеся из органа, добавляющие "напряжение" - ноты, которые казались неправильными, противоречащими установленной гармонии. Затем еще один слой клавишных, добавляющий еще больше напряжения. Потом еще один.

В течение минуты Джеймс перестроил и перегармонизировал песню.

Это была гениальная работа. Илай Вульф чувствовал себя лучше оттого, что надавил на Джеймса. Конечно, он и понятия не имел о том, что Джеймсу пришлось пройти через тяжелые испытания, связанные с его здоровьем. Но, обратившись с этой просьбой, Вульф присоединился к эксклюзивному клубу из двух человек, только он и Эрика Баду, которые осмелились потребовать от Джеймса большего и получили это. И Вульф получил это, в частности, потому, что просил у Джеймса больше, а не меньше.

Джеймс Янси, сын Дьюитта, дебютирует на Blue Note Records в следующем году. Ремикс "Oblighetto Remix" J Dilla стал оправданием и для Илая Вольфа, который считал джаз способом мышления музыкантов, а не тем, что они играют, и для него J Dilla был прочно связан с этим братством.

Молодой Р. Джей. стал навещать его чаще, добавив немного барабанного программирования в "Oblighetto" и помогая Джеймсу поддерживать темп работы над некоторыми другими продуктами. Джеймс не говорил о своей болезни, но ответил на несколько вопросов, которые время от времени задавал его ученик.

Янг Р. Джей. был одним из немногих, кто наблюдал за Джеймсом во время создания первых альбомов Slum Village. Джеймс показал Янг Р. Дж., как использовать функции свинга и редактирования шагов на MPC для создания ритмов, но его реакция на то, что он услышал торопливый треск Джеймса, была такой же, как и у многих других людей: что-то звучит не так. Юный Р. Дж. захотел узнать, в чем дело. Джеймс сказал ему: "Это мой естественный ритм. Так я качаю головой". Янг Р. Джей хотел узнать, почему Джеймс изменил этот звук в середине карьеры, почему он хотел рифмовать ритмы других продюсеров на своем сольном альбоме. Джеймс сказал ему: "Я устал делать и рифмовать один и тот же материал. Я не хочу застревать на одном и том же месте".

Юный Эр Джей видел, как этот импульс работает почти ежедневно: они с Т3 выбирали ритм и рифмовали его; затем Джеймс давал им финальный микс на другом ритме. Юный Р. Дж. знал, что Джеймс также пытается обогнать своих подражателей. Его, как и Каррима, Джеймс ругал за то, что он слишком похож на него. Даже сейчас, в этой студии, где Джеймс делал лучшие аудиоинжиниринг и микширование, которые Янг Р. Джей. когда-либо слышал от него, Джеймс пытался скрыть заставки своих плагинов Pro Tools, чтобы Янг Р. Джей. не смог увидеть его рабочий процесс. Он поинтересовался, почему Джеймс так защищает его, и получил загадочный ответ.

Джеймс сказал ему: "Я не хочу, чтобы мои звуки достались кому-то, когда меня не станет".

Вернувшись в Лос-Анджелес, Peanut Butter Wolf и генеральный менеджер Stones Throw Эотен "Эгон" Алапатт пытались договориться о фотосессии для обложки альбома Jaylib. Зная, что Джеймс не сможет поехать, они скорректировали свой план - вместо того, чтобы сделать совместную фотографию Мэдлиба и Джеймса, они могли бы сфотографировать их по отдельности и совместить в цифровом формате. Они решили отправить фотографа в Детройт.

Человеком, которому позвонили, был Брайан Кросс. Высокий, с копной каштановых волос и душевной повязкой под губой, Кросс был ирландским фанатом хип-хопа и родом из города, который мог претендовать на то, чтобы положить начало этому рэп-дерьму: Лимерик. После изучения живописи в Дублине Кросс переехал в Лос-Анджелес и с фотоаппаратом в руках стал участником хип-хоп сцены, известной как "B+": фотографом, автором и режиссером. Кросс был одним из первых, кто снимал Pharcyde, и был с ними в студии, когда Джей Ди только приехал в Лос-Анджелес. Кросс едва заметил Джеймса, который спокойно держался за пределами кадра, сосредоточившись на своем SP-1200. К 1998 году, когда Кросс был нанят компанией A&M для съемок Slum Village вместе со своим партнером Эриком Коулманом, они оба стали большими поклонниками Джея Ди.

Кросс прилетел в Детройт вместе с Коулманом и отправился в Клинтон-Тауншип. Кросс знал, что у Джея Ди какие-то проблемы со здоровьем - какие именно, он не знал, потому что съемки уже несколько раз откладывались. Продюсер, когда появился, выглядел не то чтобы плохо, но как-то не так. Они сели на кухне, чтобы поболтать. Джей Ди не помнил никого из них по съемкам в Трущобах, но Кросс был благодарен, узнав, что продюсер действительно видел их первый короткометражный документальный фильм Keepintime, в котором столкнулись барабанщики и диджеи. Джеймс заинтересовался едой, которую Кросс привез с собой из Trader Joe's - Кросс рассказал ему, что сидит на ограниченной диете после небольшой операции.

"И я тоже", - сказал Джеймс. "Я тоже должен питаться правильно". Джеймс указал Кроссу на холодильник, в котором, по его словам, был сок, и предложил им немного. Кросс заглянул внутрь и растерялся: холодильник был заполнен сахарными напитками со вкусом фруктов. Он оглядел кухню. Он увидел еще больше сладких продуктов, например "Ред Вайнс". Его сердце упало. Может, Джей Ди не совсем понимает, что такое здоровая пища?

В студии на цокольном этаже Кросс нарисовал кадры: Джеймс за микшерным пультом, крупные планы его безупречных тимберлендов. Джеймс переоделся, надел бейсболку старой команды Детройтской негритянской лиги "Звезды", и они вышли на улицу: Джеймс стоял в одиночестве, засунув руки в карманы, с тревожной улыбкой перед белым А-образным домом своего соседа. Затем Кросс предложил им отправиться на раскопки. Они отправились в "Кар Сити Рекордз" в Сент-Клэр-Шорс, где Кросс снял Джеймса в глубокой сосредоточенности, кончики пальцев которого лежали на ящиках со скидками.

Кросс вернулся в Лос-Анджелес и проявил фотографии: безмятежные, приглушенные, меланхоличные. Джеймс был красивым человеком. Но когда Вольф и Эгон увидели отпечатки, они не смогли смириться с тем, что лицо Джеймса было одутловатым; он не был похож на того Джея Ди, которого они знали. На напряженной встрече, посвященной обсуждению этого вопроса в коммуне Stones Throw, Кросс пришел в ярость и закричал: "Мой гребаный счетчик дошел до этого места!".

В итоге дизайнер Stones Throw Джефф Джанк наклеил на заднюю часть альбома обработанную версию одной из фотографий Кросса. На обложке альбома Jay lib's Champion Sound, вышедшего в октябре 2003 года, вместо этого будет изображена иллюстрация, которая, по мнению Джанка, идеально символизирует духовную связь между Детройтом и Лос-Анджелесом: протектор шины.

Джеймс все больше думал об этой связи.

Детройт создал автомобиль, а Лос-Анджелес показал миру, что он может стать образом жизни. Детройт создал Motown, но чтобы развиваться, Motown пришлось переехать в Лос-Анджелес. Детройт породил Джея Ди, но в то время как его родной город практически игнорировал его, Лос-Анджелес принял его. Поездка в Лос-Анджелес с Фрэнком и Дэнком в конце 2003 года для съемок клипа Jaylib подтвердила его чувства.

Джеймсу потребовались годы, чтобы добраться туда. Детройтцы гордятся трудностями этого места, поселенцами, устроившими свою жизнь на коварной местности. Даже карта не имела смысла: город, где часть Ист-Сайда находилась к западу от Вест-Сайда, а часть Вест-Сайда - к востоку от Ист-Сайда; единственное место в Америке, где Канада лежала на юге; где дороги заходили в тупик, а поезд под названием "Народный перевозчик" просто ездил по кругу. Джеймс знал это место. Детройт - это тяжело, но это дом.

Но с тех пор как он заболел, Детройт стал для него не таким, как прежде. Фрэнк и Дэнк переехали, Каррим тоже. Радости стриптиз-клуба теперь напоминали ему о его собственных ограничениях. Он стеснялся своей болезни. Детройт, в лучшие времена представлявший собой физическое и психологическое минное поле, был плохим местом, чтобы быть уязвимым. Даже в пригороде были проблемы: Выгребной насос в подвале вышел из строя, и подвальную студию Джеймса затопило. А Джеймс все еще был в ярости из-за полицейского рейда.

Некоторое время Джеймс подумывал о переезде в Филадельфию; Джаззи Джефф сидел с ним на телефоне, обсуждая все плюсы и минусы Филадельфии и Лос-Анджелеса. Но в итоге последний вариант оказался более разумным.

Джеймс доверился Джойлетт, когда увидел ее. Я могу остаться с Коммон. Это будет лучше для моей работы. У них там лучшие врачи.

Ярость, которая была между ними до того, как Джеймс попал в больницу, утихла. Они с Джой заключили соглашение о выплате алиментов на ребенка, которое предусматривало совместную опеку над Джа'Майей и выплату Джеймсом 2675 долларов в месяц на ее содержание. Джойлетт нашла дом для себя и Джа'Майи в дальнем Вест-Сайде Детройта, в крошечном районе под названием Касл-Руж. Не имея возможности самостоятельно ухаживать за Джа'Майей, Джеймс навещал дочь пару раз в неделю. Эти визиты делали Джеймса примирительным.

"Дьюитт постоянно говорит о том, что мне нужно вернуться к тебе", - сказал он ей. Он сказал: "Все эти годы вы были вместе, у вас был большой дом, а потом вы разошлись? В этом нет никакого смысла"". Джой рассказала Джеймсу, что ее собственная бабушка говорила ей примерно то же самое.

Но воссоединению не суждено было состояться по целому ряду причин: Динамика отношений Джой с матерью Джеймса, чувства Джеймса к другим женщинам, его болезнь и тот факт, что он так и не поговорил с Джой о своем первом ребенке.

Даже несмотря на непостоянное присутствие Джеймса, трехлетняя Тай-Монэ установила с отцом связь, которая для Моники приближалась к мистической. Ни с того ни с сего Тай-Монэ заявляла: "Мой папа плохо себя чувствует" или "У него болит живот". Джеймс звонил и неизменно подтверждал ощущения дочери. Поэтому Моника была в ужасе, когда Джеймс сообщил ей, что переезжает.

"Нет, черт возьми, не будет", - сказала она ему. "Не без нас". Для Моники, которая считала своим кредо не предъявлять требований, это был сдвиг.

Джеймсу было проще улететь.

В Лос-Анджелесе Джеймса встретил человек по имени Нью-Йорк.

Дэйв Тобман работал в компании Budget Car Rental на бульваре Сансет, специализируясь на роскошных автомобилях для приезжих артистов. Еврей, переехавший из Бронкса, Тобман был очень мил со своими рэп-клиентами, которые всегда были благодарны ему за персональное обслуживание и доступ к мощной калифорнийской травке. "Дэйв Нью-Йорк" - так представился Тобман.

Джеймс не был уверен в этом парне: он был похож на рабочего-строителя, нечесаный и с гравием в голосе. На парковке напротив терминала они забрались в сверкающий полуночно-синий грузовик "Крайслер 300", и их поездка из аэропорта стала зеркальным отражением первой калифорнийской поездки Джеймса с Майком Россом.

Направившись в сторону Болдуин-Хиллз, Дэйв протянул Джеймсу сигарету.

Джеймс отказался. "Я больше не курю", - сказал он.

"Ты приезжаешь в Кали и не куришь?!" спросил Дэйв.

Джеймс передумал и взял его, пыхтя и любуясь замшевым салоном, телевизорами в подголовниках.

"Тебе нравится грузовик?" спросил Дэйв.

"Да."

"Он твой".

"Что ты имеешь в виду?!" Джеймс, ошеломленный, начал методично вытирать все поверхности, к которым прикасался, решив, что машину угнали.

Это было не так: Коммон и Каррим арендовали ее для Джеймса. Дэйв Нью-Йорк припарковал машину перед многоквартирным домом в Студио-Сити - временная аренда, пока Коммон искал постоянное жилье для него и Джеймса, - и передал Джеймсу ключи.

"Не будь незнакомцем", - сказал Джеймс и дал ему номер своего мобильного телефона.

Джеймс стоял один на балконе квартиры Коммон и курил очередную сигарету, вглядываясь в дымку долины Сан-Фернандо. На балконе под ним молодой человек нажимал кнопку на своем ноутбуке, когда на его пальцы упала струйка горячего пепла. Денаун Портер посмотрел в небо и увидел Джеймса.

"Какого хрена ты там делаешь?"

Джеймс посмотрел вниз и увидел своего друга из дома.

"Какого хрена ты там делаешь?"

Джеймс спустился в квартиру Портера, и два детройтца встретились. Портер рассказал Джеймсу, что работает с Dr. Dre над D12 и другими проектами. Порубившись со своим первым учителем, а здесь, в Калифорнии, поработав со вторым, Портер понял, что его наставники никогда не встречались, и поклялся сделать так, чтобы эта встреча состоялась.

18 февраля 2004 года старейший друг Джеймса в звукозаписывающем бизнесе, Фаззи, отвез его в Can-Am Studios, где Джеймс помогал Доктору Дре праздновать его день рождения с несколькими друзьями, включая Портера и продюсера Фокуса. Портер знал, что присутствие Джеймса - это подарок для Дре, который был давним поклонником техники Джеймса и слушал биты Диллы во время тренировок. Эта встреча была подарком и для Джеймса. Между фиаско с MCA и болезнью он чувствовал, что пропустил какой-то шаг. Дре предложил Джеймсу записать совместный альбом. Сотрудничество с Dr. Dre могло стать той инъекцией, которая была ему необходима для развития карьеры; по правде говоря, это был единственный врач, к которому он с нетерпением ждал новой встречи.

Не далее как несколькими годами ранее Джей Дилла был молодым, восходящим продюсером-MC со Среднего Запада. За это время поднялся другой.

Канье Уэст родом из Чикаго, он был протеже No I.D., главного продюсера Common до того, как эта роль перешла к Джеймсу. Канье получил свой большой успех, когда No I.D. отдал свои демо-записи в Roc-A-Fella Records Джей-Зи; и хотя Джеймс якобы управлялся кузеном Джей-Зи, именно Канье в итоге стал продюсером треков для суперзвездного рэпера и подписал контракт с его лейблом в качестве артиста. Теперь Common пригласил Канье поработать над треками для своего следующего альбома вместе с Джеймсом. В близком окружении продюсер представлял собой человеческое торнадо, состоящее из криков и ударов, поклонника Джея Ди и поклонника самого себя. Джеймс относился к Канье так же, как и к любому из своих начинающих поклонников: наполовину он ему нравился, наполовину не хотел нравиться. Ирония судьбы: Канье Уэст стал продюсером первого сингла с Detroit Deli (A Taste of Detroit), грядущего альбома Slum Village.

Slum сняли клип на песню "Selfish" в Лос-Анджелесе. Молодой Эр Джей пригласил Джеймса, который наблюдал из кулис за тем, как его бывший партнер T3 и бывший протеже Элджи резвится на звуковой сцене в компании красивых смуглых женщин, а неровные края Slum теперь сглажены преппи-полировкой: хрустящими поло, яркими свитерами и пастельными блейзерами. Канье взял куплет для себя, а припев отдал своему открытию, певцу Джону Ледженду. Съемки стали самым крупным вложением в группу со стороны Capitol Records и Венди Голдштейн.

Джеймс пообщался с Янг Р. Дж. и одним из соратников Канье, Скрапом Грязным, поклонником Дж. Диллы, который, тем не менее, укорял Джеймса в том, что Канье "убивает его" в продюсерской игре, особенно в использовании сэмплов из соул-записей.

"Ты думаешь, он лучше меня?" спросил Джеймс. Это был вопрос, но в то же время и угроза. Джеймс не забудет этот момент.

Т3, заметив Джеймса, плавающего по периферии съемочной площадки, был настолько поглощен работой, что не нашел времени поговорить со своим бывшим партнером. Его присутствие было странным. Когда Джеймс покинул Slum Village, его звезда только восходила, и Т3 чувствовал себя покинутым. Теперь "Трущобы" восходили, а Джеймс переживал не лучшие времена; по своей воле или по умолчанию он отошел от коммерческой стороны бизнеса. Баатин, другой партнер Т3, больше не входил в группу. Он стал ненадежным и неуравновешенным, поскольку боролся с двойным эффектом шизофрении и самолечения рекреационными наркотиками. Во время гастролей Slum приходилось нанимать Que.D, чтобы тот приходил и присматривал за Баатином, чтобы убедиться, что тот никуда не уйдет сам и не потеряет контроль. В какой-то момент это стало слишком. И хотя этот момент олицетворял успех, к которому стремился Т3, без Баатина рядом с ним и с Джеем Ди, но без него, это было не то, чего он ожидал.

В итоге Джеймс сделал два вклада в альбом: В ритм песни "Do You" он превратил мичиганскую классику, песню MC Breed "Ain't No Future in Your Frontin'", фрагментировав оригинальный сэмпл, песню Zapp "More Bounce to the Ounce", перегармонизировав ее с новой басовой линией и несовпадающими аккордами клавишных, "simple-complex". Джеймс также исполнил куплет в песне "Reunion", хотя и без участия Баатина, в котором Джеймс позволил себе фирменное бахвальство, заявив, что он "набрал больше D, чем двенадцать Эминемов".

Появление Джеймса на альбоме Slum было кратковременным, как и в финальной части клипа "Selfish", просто кивок в сторону камеры, когда она проносилась мимо. Больше всего энергии излучал и впитывал Канье Уэст.

Только в Лос-Анджелесе Джеймс мог зайти на самую большую поп-радиостанцию в городе и встретить радушный прием. 28 марта Джей Дилла и Мэдлиб пришли прорекламировать дату открытия своего тура Jaylib на Friday Night Flavas, главном микс-шоу на лос-анджелесском Power 106, со-ведущими которого были друзья Джеймса C-Minus и Choc.

У их диджея были свои планы. Джейсон Джексон, он же J-Rocc, уже много лет хранил кассеты с записями ритмов Джея Ди и распространял евангелие J Dilla вместе со своими местными товарищами по Beat Junkies, элитному диджейскому коллективу Южной Калифорнии, в который входили Choc, DJ Rhettmatic, DJ Babu, Shortkut и Melo-D. К приезду J Dilla J-Rocc приготовил сюрприз из своих запасников.

Поначалу Джеймс едва обратил внимание на диджея в кабинке за его спиной. Джей-Рокк играл старый бит из партии Джея Ди, которая циркулировала среди артистов и A&R в конце девяностых, под названием "E=MC2". Он сыграл "Clair" Singers Unlimited - основу для "Players" Slum Village; затем "Give It to Me Baby" Рика Джеймса, деконструировав ее на месте так, что она превратилась в "Dooinit" Common. Затем Джей-Рокк сыграл песню Бадена Пауэлла "É Isso Aí".

"Погоди-ка!" сказал Джеймс. Джеймс использовал лишь часть песни Пауэлла для песни Slum "I Don't Know". Он замедлил ее до неузнаваемости. Но Джей-Рокк каким-то образом нашел, откуда она взялась.

"Как ди... как ты... как это", - заикаясь, проговорил Джеймс, пока Джей-Рокк просматривал его каталог и расшифровывал его в режиме реального времени. "Это просто НЕВОЗМОЖНО, чувак! Что это... О Боже!"

"Он особенный, правда, Дилла?" спросил мистер Чок.

"Я знал, но теперь я знаю".

Перед тем как продюсер ушел, Джеймс дал J-Rocc свой номер телефона и приглашение стать диджеем на предстоящих гастролях Jaylib, открывающих другой дуэт Мэдлиба, Madvillain, его проект с рэпером MF Doom.

"Это твой дом, Дилла", - сказал ему в эфире мистер Чок, прежде чем они все пожелали Лос-Анджелесу спокойной ночи.

"Я чувствую себя здесь", - ответил Джеймс. "Я здесь, чувак".

Первый этап тура Madvillain/Jaylib начался 2 апреля 2004 года в Henry Fonda Theatre с J-Rocc на двойках и единицах. Это была самая большая ночь для команды Stones Throw - Арахисового Масляного Волка, Эотена "Эгона" Алапатта и Джеффа Джанка - и вечеринка в честь выхода лейбла. Новый альбом Madvillain имел успех. Несмотря на то, что пластинка Jaylib по сравнению с ним была не очень удачной, они были в восторге от того, что Джей Дилла стал частью их движения.

За несколько часов до того, как Вольф и Эгон должны были начать свои разогревающие диджейские сеты, Джанк прошел за кулисы и обнаружил Джеймса, сидящего в одиночестве за какими-то коробками. Он подошел поздороваться и обнаружил, что Джеймс дрожит, хотя на нем была бейсболка и толстая кожаная куртка.

Это озадачило Джанка: Боялся ли Дилла сцены? Или произошло что-то другое?

Как бы то ни было, к моменту выхода на сцену Джеймс был в приподнятом настроении, и толпа ревела, как только он появился. Из Лос-Анджелеса они отправились в Сан-Франциско - Джеймс никогда не был в районе залива, и красота этого места ошеломила его, - затем в Нью-Йорк и Торонто. J-Rocc использовал свою новую близость к своему кумиру, чтобы выведать у J Dilla больше информации об источниках сэмплов, которые он использовал в своих песнях. Постепенно J-Rocc "опустился на дно" и узнал Джеймса как личность. Они будили друг друга текстовыми сообщениями, покупали еду и ходили вместе за пластинками. Шутки и курение были в изобилии. Мэдлиб придумал для Джей Диллы множество псевдонимов, таких как "Дилл Косби" и "Дилл Уитерс". Джеймсу особенно нравился последний.

Вернувшись в Лос-Анджелес, Джеймс связался с гематологами, которых нашли для него Морин и детройтские врачи, и Джеймс стал регулярно посещать их для сдачи анализов крови. Хотя никто из его друзей никогда не видел, как он ходит на диализ, он сказал Морин, что продолжает проходить амбулаторное лечение. Компания Common нашла для них постоянный дом - нижний этаж двухэтажной квартиры на Норт-Сикамор в районе Хэнкок-Парк в Лос-Анджелесе.

Как только они устроились, Джеймс позвонил и оставил сообщение на автоответчике Джойлетт, вернувшейся домой.

В Детройте Джой прислушалась и увидела на определителе номера незнакомое имя: Лонни Линн. Перезвонив Джеймсу, Джой спросила: "Так ты остановился у женщины по имени Лонни?"

Джеймс немного помолчал, а потом разразился хохотом.

"Джой, - сказал он, переводя дыхание, - Лонни - это имя Коммон".

"Ханх?"

"Лонни Рашид Линн, так его зовут".

Джой присоединилась к Джеймсу и посмеялась над ее беззащитностью. "Сейчас я ни с кем не встречаюсь", - заверил он ее. "Я здесь, чтобы работать". Затем он стал откровенным. После года изнурительного, тоскливого диализа он сказал ей, что больше не может заниматься сексом. "Я хочу, чтобы ты нашла себе кого-нибудь", - сказал он Джой.

"Я сейчас не думаю о сексе", - сказала она ему.

Затем Джеймс спросил: Вы бы когда-нибудь подумали о переезде в Калифорнию?

"Наверное, можно", - ответила Джой. "Не знаю, чем бы я там занималась. Может быть, я могла бы найти работу в одной из больниц".

Джеймс рассказал ей нечто еще более удивительное: "Я бы очень хотел жить в Сан-Франциско".

Для человека, который никогда не жил дальше, чем в нескольких минутах езды от своей семьи, это были обнадеживающие события. За окном был большой мир. Джеймс, наконец, захотел жить в нем. И хотя казалось, что Джеймс тоже хочет видеть ее в этом мире, Джой восприняла это с осторожностью.

На этот раз Джеймс рассказал всю правду: он приехал в Лос-Анджелес не для того, чтобы играть.

Он занял пару столов в гостиной Common в качестве своей новой домашней студии, где установил простую установку: MPC3000 и портативный проигрыватель. Джеймс воссоздал свой распорядок дня в Калифорнии: он держал своих друзей рядом с собой во время создания битов, болтливых и травянистых Фрэнка и Дэнка заменили Дэйв Нью-Йорк и Джей-Рокк. Common, находившийся там днем и ночью, с удовольствием просыпался, слыша, как Джеймс делает музыку, некоторые из которых, как он знал, войдут в его грядущий альбом. А Мэдлиб и Beat Junkies познакомили Джеймса с раем для сборщиков, отправившись вместе в музыкальные магазины по всему району, от Record Recycler в Западном Лос-Анджелесе, до Aron's Records в Голливуде и Rockaway в Сильвер-Лейк. Как правило, Мэдлиб стремился к количеству, покидая магазины со стопками и стопками пластинок; Джеймс был более избирателен. Однако, когда он вернулся домой, в его методах создания музыки стало заметно влияние Мэдлиба.

Создание битов - это всегда разговор между продюсерами, между настоящим и прошлым. Треки Джеймса в 1990-х годах были ответом на вопрос, заданный Tribe, Питом Роком и DJ Premier: Может ли ритм быть красивым и звонким одновременно? Теперь Джеймс нашел себя отвечающим на новый вопрос, заданный Мэдлибом и, по-другому, Канье Уэстом: Какие части пластинки можно использовать для создания ритма?

Когда битмейкинг только зарождался, игра была проста: найти брейкдаун-секцию записи, "открытое" место, где пропадает вокал, и зациклить ее так, чтобы MC мог рифмовать ее. Часто битмейкеры находили отличный музыкальный фрагмент, но обнаруживали, что текст певца всегда мешает "чистому" сэмплу. Из всех продюсеров хип-хопа Джеймс Янси был, пожалуй, самым упорным в поиске небольших "открытых" мест там, где другие продюсеры могли бы отказаться от поисков. Однажды Questlove наблюдал, как Джеймс разделывал запись Роя Эйерса, на которой, как он был уверен, не было ни одного пригодного для использования фрагмента. Джеймс нашел более дюжины крошечных кусочков - долей секунд звука - и создал новый трек, чудесным образом очищенный от вокала. Он стал основой для песен Моса Дефа и Талиба Квели.

Канье Уэсту было плевать на открытые пространства. Он сэмплировал что угодно - вокал, без вокала, неважно. Он брал старые пыльные соул-записи, например "Cause I Love You" Ленни Уильямса, увеличивал скорость, измельчал музыку и вокал и создавал новый трек для чикагского рэпера Твисты "Overnight Celebrity". Этот прием, как и конфликты Dilla Time, предвосхитил наглый сэмплинг продюсера Wu-Tang Clan RZA. Но Канье был более обдуманным и последовательным в использовании вокальных битов, создавая эстетику, которая была частью хип-хопа, частью "Бурундуков". Мэдлиб тоже был творческим отпрыском RZA, но с еще более глубоким уклоном в ошибки. Таким образом, Мэдлиб и Джей Дилла были продюсерами одного сердца.

Джеймс на некоторое время оставил сэмплирование по причинам скорее финансовым, чем творческим, но притягательность его оригинального ремесла вернулась: Если в хип-хопе теперь можно было честно использовать любую часть записи - если вокал можно было не избегать, а перемалывать и затем встраивать в саму ткань песни, - то у Джеймса были свои идеи относительно потенциала этой концепции для гармонии, мелодии, ритма и смысла. Вы можете просто взять виртуальную кувалду и сделать коллаж из разноцветных осколков.

Через три года после своего успеха 1972 года "Я и миссис Джонс" Билли Пол записал менее известную песню "Let the Dollar Circulate". Джеймс остановил внимание на фрагменте вокальной импровизации Пола - "Circula-ay-yay-yay-yay-yay-yate" - и использовал его в качестве ритмического каркаса своего трека; другие фрагменты стали интро, мостами и брейкдаунами, их края были неровными и несовпадающими. Джеймс разделил на кусочки вступление песни Jackson 5 "Dancing Machine": Майкл Джексон поет слова "move it", фрагменты фоновой гармонии его братьев. Когда Джеймс замедлил и скомбинировал элементы, мгновенное звучание рожка на пластинке Джексонов превратилось в металлический гул, а кусочки вокала пролетели мимо, как шрапнель. Другие песни прошли через электронный блендер Джеймса: Smokey Robinson and the Miracles "Much Better Off"; Brenton Wood "Gimme Little Sign"; Mary Wells "Two Lovers History"; the Impressions "We Must Be in Love"; the Supremes и the Temptations "Sweet Inspiration"; "My Baby Must Be a Magician" и "You're the One" группы Marvelettes.

Эти новые биты, в основном созданные из винила, купленного Джеймсом в магазине Aron's Records, в итоге попали на сырой, бунтарский диск продолжительностью шестьдесят одна минута, записанный на сорок три дорожки, который Джеймс назвал "Dill Withers", по прозвищу Мэдлиба. Спустя несколько месяцев он распространялся среди фанатов под прозвищем The Motown Tape за его укорененность в соул конца 1960-х. Некоторые из битов Джеймс оставил для себя, поскольку начал переосмысливать свое долгожданное продолжение Welcome 2 Detroit как Welcome 2 LA. Другие биты попали в руки артистов. Стив Спейсек, приехавший в город для записи нового альбома, заглянул в Sycamore с легендарным филлийским соул-песенником Томом Беллом на буксире в поисках треков. Джеймс дал ему трек, основанный на Билли Поле, и артист, который предоставил Джеймсу одну из его самых больших проблем с ремикшированием, теперь получил от Джеймса обратный вызов: Попробуй спеть вот это. Спейсек попробовал, и песня "Dollar" попала на его альбом в следующем году. Джеймс, по своему обыкновению, поделился с Q-Tip'ом диском Zip с битами, и его бывший партнер взял разбитую на куски интерполяцию "Dancing Machine" для своего грядущего альбома.

В течение последних нескольких лет пути Q-Tip'а и Джеймса шли параллельно: пока Джеймс выпускал альбомы для BBE и MCA, которые подчеркивали его незаметные таланты, Тип записывал эклектичный проект Kamaal the Abstract, в котором использовались более традиционные инструменты и авторские песни, импровизационные аранжировки, а Тип пел вместо рэпа. Проект Джеймса на MCA и альбом Типа на Arista были отложены их соответствующими la bels примерно в одно и то же время. 4 Тем не менее, они любили творчество друг друга. Они даже говорили о том, чтобы создать совместный рифмованный дуэт, Buddy Lee. Поэтому, когда у Джеймса появлялись новые партии битов, Тип всегда был в его списке рассылки.

Через некоторое время после отправки Типу Zip-накопителя Джеймс получил готовую песню на CD. Джеймс включил ее, а Джей-Рокк слушал. Кью-Тип сгладил шероховатости, добавив бурный кик-барабан, басовую линию и несколько эффектов флендинга и фильтрации, заслонив тонкое постукивание перкуссии, перенесенное из песни Jackson 5. Это были крошечные изменения. Но Джеймс все равно рассмеялся, вспомнив, как Q-Tip годами вносил небольшие дополнения в свои биты.

"Почему он это сделал?" спросил Джеймс у Джей-Рока. Друзья начали насмешливый танец.

Q-Tip по-прежнему делал вещи красивыми. Но Джеймс перешел от красоты к чудовищу. Этот момент стал логическим завершением путешествия в царство ошибок, которое началось в нефе Вернонской часовни и в подвале Макдугалла, в конце титров "A Piece of the Action" и в середине "Funky Drummer": поиск святого в сломанном. Побейте рекорды, побейте их все.

В мае 2004 года Джеймс вернулся в Детройт вместе с J-Rocc и Madlib, чтобы выступить на Movement, Детройтском фестивале электронной музыки. Это было его первое возвращение в Детройт после переезда, быстрая поездка с некоторым временем, чтобы навестить свою мать и Ja'Mya; а также время для примирения с House Shoes, которых Джеймс выкрикивал со сцены во время своего выступления.

В июне он вернулся в свой дом в Лос-Анджелесе. Окружающим казалось, что он чувствует себя хорошо: делился сигаретой со своим агентом по бронированию Асей Шейн, болтал о всякой ерунде, наблюдал за победой Detroit Pistons в плей-офф, скользил в носках по паркетному полу каждый раз, когда команда забивала гол. Но в частном порядке, в том же блокноте, в котором он писал тексты для таких песен, как "Reunion", Джеймс составил список симптомов, которые его беспокоили: Головные боли. Боль в спине. Боль в капельнице. Проблемы со сном. Учащенное сердцебиение. Ночная потливость. Болит мошонка. Кровь приливает к челюсти и щекам во время еды. Живот постоянно кажется полным.

Весной и в начале лета Джейлиб отыграл серию концертов в Европе в сопровождении Peanut Butter Wolf. Они выступили в Jazz Cafe в Лондоне, проехали по нескольким странам, а кульминацией стало выступление на сцене джазового фестиваля в Монтрё в июле, где их принимали как авангардных артистов. Выступления с Jaylib в 2004 году стали самым масштабным турне Джеймса за всю его карьеру. И все же они пришлись на тот момент жизни Джеймса, когда дорожные стрессы могли осложнить его выздоровление. В течение предыдущего года Джеймс регулярно проходил диализ. Никто из его друзей никогда не видел, чтобы он отлучался на процедуры, и не знал, что они могли ему понадобиться. Когда они приехали в Европу, Джей-Рокк заметил, что в некоторые дни Джеймс выглядит вялым и отрешенным.

"Ты в порядке, Дилла?" спросил Джей-Рокк, обеспокоенный.

"Да, я в порядке", - ответил Джеймс. "Просто я не очень хорошо себя чувствую".

В целом Джеймс был невозмутим. Лишь однажды утром, когда Вульф призвал всех собраться в холле раньше назначенного времени, Джей-Рокк увидел вспышку легендарного нрава Джеймса.

"Мааааааан", - начал Джеймс, сгорбившись на стуле. "Я не против подождать. Но не заставляйте меня торопиться, чтобы ждать".

Вульф и Джей-Рокк извинились, и момент прошел. Но Джеймс продолжал страдать. Его состояние то ухудшалось, то улучшалось. Друзья Джеймса не могли избавиться от беспокойства за своего товарища.

Ирония болезни Джеймса для Марты Янси заключалась в том, что на один драгоценный год в Детройте она вновь обрела своего старшего брата.

В течение многих лет до этого Джеймс чувствовал себя далеко. Его карьера пошла в гору, и он все больше времени проводил вне дома. Тем временем Марта родила дочь Фейт и переехала в центр города. Больше всего их отношения изменились, когда появилась Джой. Марта стала гораздо меньше общаться с Джеймсом. Исчезли долгие разговоры между братом и сестрой, которые они обычно вели. И несмотря на все напряжение, которое, по мнению Марты, Джой создавала в семье, Джеймс все равно продолжал поддерживать Джой в своей жизни. Втайне она годами злилась на Джеймса за это.