Время Диллы. Жизнь и послесловие Дж. Диллы, хип-хоп продюсера, который заново изобрел ритм

Но после того как Джеймс заболел, он начал целенаправленно наверстывать упущенное время. Каждую субботу он приезжал к ним в дом, чтобы провести долгий, ленивый день, когда они смотрели фильм за фильмом до самого сна. Однажды он даже взял Марту на "свидание" - день для них двоих; они ездили на машине и ели в Steak 'n Shake. Янси не были семьей, которая выражала любовь словами "Я люблю тебя". Они выражали любовь тем, что были вместе. Джеймс говорил Марте, что любит ее.

Марта с нетерпением ждала своего визита в Калифорнию вместе с Фейт, Морин и Дьюиттом. Джеймс тоже был по-своему рад: он составил для своей семьи насыщенный маршрут. У них было так много времени. Но Марта была в отпуске. В первый день она должна была быть готова к полудню, но не была готова. Джеймс начал кричать на нее в машине. Это был тот самый старший брат, которого она знала: властный, нетерпеливый. Она кричала в ответ - она была единственной в семье, кто так делал, - а родители и Фейт молча слушали. Потом Марта начала плакать. Это положило конец спору.

Она все еще была в слезах, когда они приехали в боулинг Shatto Lanes в Корейском квартале. Джеймс подошел к ней и спросил, не нужно ли ей чего-нибудь, разговаривая с ней так, будто ничего не произошло. Джеймс никогда не извинялся открыто, это был его способ. Марта вздохнула и начала наслаждаться днем. К ним присоединились калифорнийские друзья Джеймса - Арахисовый Волк, Эгон, Джефф Джанк и художник Stones Throw Кошик, который вырос в нескольких часах езды от Детройта, в Гамильтоне, Онтарио. Марта наблюдала за тем, как ее брат управляется с шаром; боулинг был тем редким навыком, в котором Джеймс не преуспел, но это никогда не мешало ему пытаться.

"Ты слишком рано отпускаешь мяч", - обратился Кушик к Дилле после неудачного броска. "Это не одна из твоих силок".

Джеймс рассмеялся. Ребята из Stones Throw были благодарны за возможность сделать что-то легкое и веселое, увидеть Джеймса рядом с его людьми.

Через несколько дней Джеймс привез свою семью в аэропорт Лос-Анджелеса, чтобы отправить домой. Перед тем как они расстались, он подарил Марте куртку Adidas и DVD с их с Мэдлибом выступлением.

Она была благодарна за подарки. Но она не могла их понять.

Джеймс говорил Марте, что любит ее.

В ноябре Джейлиб выступил на фестивале Rock the Bells в Анахайме, Калифорния. В качестве хедлайнера выступили воссоединившиеся A Tribe Called Quest; после Джейлиба в билде участвовала рэп-группа Little Brother.

Трио из Северной Каролины заключило соглашение с Atlantic Records, крупным лейблом. Для своего грядущего альбома The Minstrel Show они попытались записать песню с Джеем Ди и Элджи, чтобы признать влияние Джеймса и Slum Village и отплатить им тем же. Джонатан Дворкин, все еще помогавший по мере сил в качестве менеджера Джеймса, хотя и перешедший в бизнес рингтонов, предположил, что у них будет больше шансов заполучить Джеймса, если они запишутся в Калифорнии. Младший брат не смог приехать. В итоге только Элджи благословил трек "Hiding Place". После того как Phonte узнал, что Джеймс заболел, он пожалел, что Little Brother не полетел на этом самолете. Но теперь, увидев Джеймса за кулисами, который выглядел лучше, чем он ожидал, Фонте представился.

"Я просто хочу поблагодарить тебя", - сказал ему Фонте. "Ты показал многим из нас путь".

Джеймс ответил комплиментом на комплимент: "Это дерьмо круто. Вы все сырые".

Слишком сдержанным, чтобы присоединиться к этому обмену, был еще один последователь Диллы: Николай, партнер по другой группе Фонте. The Foreign Exchange только что стали партнерами Джеймса по лейблу, подписав контракт с BBE Питера Адаркваха. Они представили альбом Connected, содержащий множество нитей музыкальной ДНК Диллы, и собирались снять свое первое видео, находясь в городе.

Группа A Tribe Called Quest воссоединилась, но Джеймс чувствовал себя не настолько хорошо, чтобы участвовать в воссоединении; он просто хотел попасть домой. Во время концерта пришло известие о кончине Оли Грязного Ублюдка из Wu-Tang Clan, который умер от передозировки наркотиков. Это было напоминанием о том, насколько хрупкой может быть жизнь.

Джеймс делал все возможное, чтобы жить своей жизнью и оставаться активным, несмотря на болезнь. Но сейчас он давил на себя так, как не делал этого со времен, предшествовавших его болезни. Однажды вечером в конце 2004 года Джеймс уехал с сессии в домашней студии Мэдлиба; через несколько часов, когда сам Мэдлиб собрался выходить из дома, он увидел, что грузовик его друга все еще припаркован на подъездной дорожке, а Джеймс сидит на переднем сиденье, не в силах собраться с силами, чтобы проехать полчаса обратно к дому Коммона на Сикаморе.

С ним снова что-то происходило, Джеймс чувствовал это. Он поднял трубку, чтобы позвонить Морин.

"Ты мне нужна", - сказал он.

"Когда ты хочешь, чтобы я пришла?" - спросила она.

"Ты мне нужна сейчас", - ответил Джеймс.

Морин прилетела в Лос-Анджелес и поместила Джеймса в медицинский центр Cedars-Sinai. Через несколько недель уровень тромбоцитов в крови Джеймса стабилизировался. У него была температура, но она спала. Состояние Джеймса улучшилось настолько, что его выписали из больницы, и Морин решила лететь домой - ей нужно было проверить детский сад и уладить кое-какие дела с Дьюиттом и Джоном. Она выдала Джеймсу лекарства, рассортированные по лоткам с правильными дозировками, и уехала в аэропорт. Не прошло и двадцати четырех часов, как она получила известие от нью-йоркского исполнительного помощника Коммона, Саунте Лоу. Джеймсу нужно было, чтобы она вернулась в Калифорнию.

"Я все устрою", - сказал ей Лоу. "Когда вы сможете уехать? Есть ли у вас кто-то, кто подменит вас на работе?"

Морин сказала ей, что у нее в детском саду есть административный помощник, который может за всем присмотреть.

К обеду Лоу перезвонил.

"Ваш рейс в одиннадцать вечера", - сказала она. "Вы можете добраться до аэропорта? Вы нам нужны".

Морин была поражена срочностью Лоу и начала беспокоиться. Во время ночного перелета в Калифорнию она выглянула в окно и увидела светлые полупрозрачные фигуры, которые, казалось, следовали за ней. Ангелы, подумала она. Было еще темно, когда она прибыла в аэропорт Лос-Анджелеса и спустилась по эскалатору под табличкой с надписью: ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ЛОС-АНДЖЕЛЕС.

Личная помощница Коммона в Лос-Анджелесе, Оливия Фиша, взяла сумку Морин и вывела ее к машине. Когда они отъезжали, она сказала Морин: "Я заберу твои вещи в дом позже, если тебе не нужно переодеться".

Теперь Морин была встревожена. Они не собирались ехать в дом. Они ехали в Сидарс-Синай, где Джеймс уже был госпитализирован.

Вот что произошло. Это было затишье между Рождеством и Новым годом. Коммон был за городом, Саунте - в Нью-Йорке, Морин - в Детройте, и никто не мог поднять Джеймса. Поэтому Оливия под проливным дождем поехала в Сикамор, чтобы посмотреть, там ли он. Была глубокая ночь. Внутри дома горел свет. Она постучала. Ответа не было. Поначалу она сомневалась, стоит ли использовать свой ключ - она уважала частную жизнь своего работодателя и его друга. А что, если Джеймс был внутри и находился с кем-то? Тогда она заглянула в окно, из которого открывался вид на длинный коридор, ведущий из гостиной в спальню. И тут она увидела ноги Джеймса на полу.

Оливия ворвалась в дом и бросилась к Джеймсу, который лежал лицом вниз возле ванной комнаты, без сознания, как долго, она не знала. Несколько часов? День? Она перевернула его. Он едва дышал, очень бледный. Изо рта шла пена, и она подумала, не случился ли с ним припадок. Она попыталась привести его в чувство, а когда не смогла, позвонила в 911. За ним приехала машина скорой помощи, и Оливия последовала за ним в "Седарс".

Джеймс пробыл в Лос-Анджелесе почти год. До этого момента Оливия не знала, насколько он болен на самом деле.

У Джеймса начался полный рецидив ТТП и его симптомы: сверхнизкий уровень тромбоцитов, отказ почек. Врачи клиники Cedars-Sinai назначили Джеймсу ежедневный плазмообмен и диализ.

В течение последующих недель Морин не отходила от постели сына в отделении интенсивной терапии Cedars, поскольку у Джеймса развивались каскадные осложнения. Поскольку его организм атаковали здоровые ферменты крови, ему давали стероиды, чтобы подавить иммунную систему. Из-за стероидов его организму стало трудно бороться с настоящими врагами. Его порт для диализа инфицировался, и его пришлось переставлять. Он получал большие дозы внутривенных антибиотиков каждый раз, когда ему проводили процедуру, и каждый раз, когда ему делали диализ. Длительное пребывание в лежачем положении, ослабленное физическое состояние, тромбоз мелких кровеносных сосудов в его теле и уменьшение количества эритроцитов в крови также начали вызывать сердечно-легочные проблемы. Его способность правильно дышать резко упала, и ему стали давать кислород.

Друзья навещали его, когда могли. J-Rocc и Madlib, Egon и Wolf, Dave New York и Karriem и Common приходили, чтобы поднять настроение Джеймса; или, если он спал, чтобы поддержать Морин, о которой все они пришли позаботиться.

Однажды в конце января, после того как Джеймса перевели в отдельную палату, в больничной палате зазвонил телефон. Морин подняла трубку и шепнула Джеймсу: Это Хаус Туфлс.

Когда в 2004 году Башмаков и Джеймс помирились, детройтский диджей не заметил и намека на болезнь Джеймса. Но в январе 2005 года он узнал, что Джеймса госпитализировали в Калифорнии, нашел номер Cedars-Sinai и позвонил.

"Я должен тебя проведать, дружище", - сказал Башмаков Джеймсу.

В первую неделю февраля Хаус Ботинки оказался у постели Джеймса. Он едва узнал человека, которого увидел. Физически Джеймс был слаб, но именно энергия его друга выбила Башмака из колеи. Джеймс всегда был самоуверенным ублюдком. В этой комнате такого человека не было. Башмакову потребовались все силы, чтобы сохранить покер-фейс.

В течение следующей недели, когда Башмаков приходил на ежедневные свидания, Морин часто делал перерыв, оставляя их наедине. Он не спрашивал Джеймса о его болезни. Они болтали о музыке: Башмаков знакомил Джеймса с новинками, а Джеймс давал Башмакову треки, над которыми он работал, например, трек для следующего альбома BBE с участием Pharoahe Monch. Башмаков купил Джеймсу пару колонок для комнаты. Иногда, когда Джеймс проходил курс лечения или кислородной терапии, они вместе слушали музыку в тишине.

Башмаков был благодарен Джеймсу за то, что тот нашел себе новый дом в Калифорнии, в том числе и потому, что Детройт не давал Джеймсу того признания, которого он заслуживал. Он решил попытаться исправить ситуацию. Однажды Башмаков сказал Джеймсу: "Послушай это сообщение, которое мне кто-то оставил". Башмаков включил голосовое сообщение в динамике своего мобильного телефона - голос поддержки, любви и пожеланий Джеймсу из Детройта . А потом еще одно. И еще один. Некоторые из голосов Джеймс знал: Фэт Кэт, Гилти Симпсон, Фрэнк, Аарон Халфакр. Других он не знал: друзья Башмаков, случайные фанаты. Даже мать Башмачкина оставила свои добрые пожелания, вспомнив, как она принесла ему и сыну шампанское, чтобы отпраздновать выпуск их первой совместной двенадцатидюймовки. Всего Башмаков прослушал два десятка сообщений. К последнему Джеймс совсем сломался, по его лицу текли слезы.

Shoes был там на дне рождения Джеймса 7 февраля, когда друзья Джеймса собрались в комнате. Тогда Башмаков впервые встретил команду Джеймса из Лос-Анджелеса - Брайана Кросса и Эрика Коулмана, Вольфа и Эгона, Джанка и Джей-Рокка. Они пришли с воздушными шарами и праздничным тортом. Джеймс не был голоден.

Но Джей-Рокк знал, что Джеймс чувствует себя хотя бы немного лучше, потому что его нетерпение, похоже, вернулось. Когда Башмаков раздавал копии своего микстейпа друзьям Диллы по индустрии в его больничной палате, Джеймс посмотрел на J-Rocc и закатил глаза, его голос повысился в знак раздражения.

"Мааааааааннннн..."

16 марта 2005 года Морин вывезла Джеймса из Седарс-Синай в инвалидном кресле.

Джеймс был слаб, и в первые дни пребывания дома его состояние было нестабильным. Его здоровье могло легко ухудшиться, и ему могла потребоваться повторная госпитализация, поэтому Морин решила остаться в Лос-Анджелесе на неопределенный срок - столько, сколько потребуется, чтобы убедиться, что с Джеймсом все будет в порядке, независимо от того, какие последствия это будет иметь для ее бизнеса по уходу за детьми дома, и независимо от того, как сильно Дьюитт будет жаловаться на ее отсутствие. Но Морин, ростом в четыре фута одиннадцать дюймов, не могла оказать Джеймсу физическую поддержку, необходимую ему для передвижения по дому и прохождения жизненно важных регулярных амбулаторных процедур диализа и плазмообмена.

Для помощи во всем этом был Морис "Бобо" Лэмб.

Бобо переехал в Лос-Анджелес из Детройта примерно в то же время, что и Джеймс, но Джеймс не знал об этом, пока не столкнулся с Бобо на заправке в Западном Голливуде в прошлом году. Отношения Мориса с Мартой некоторое время не складывались, даже когда он жил у Янси. В конце концов, в отчаянном порыве Марта сбежала в Лас-Вегас со своим школьным возлюбленным. После этого Морин сообщила Морису, что он должен съехать.

Он быстро женился на женщине по имени Ева, которая мечтала переехать в Калифорнию. Они уехали вместе. Морис надеялся, что ему удастся выбраться из-под низкого потолка детройтской комедийной сцены. Он появлялся на свободных местах в Laugh Factory и Comedy Store, но вскоре обнаружил, что близость к звездной славе не означает, что он имеет к ней доступ. В Лос-Анджелесе он тоже почувствовал потолок: у него не было ни сети, ни агента.

Морис был рад столкнуться с Джеймсом и стал постоянным гостем в доме на Сикаморе. Бобо Лэмб мог быть очень напряженным: в режиме хастла, неустанно "в деле", в надежде на связи, которые выведут его карьеру на новый уровень. Мэдлиб сетовал на то, что Бобо постоянно шутит про "дуду". Но для Джеймса он был знакомым лицом в далеком краю. И несмотря на то, что всего два года назад Морин попросила Мориса покинуть ее дом, теперь она была благодарна ему за помощь.

Морис теперь приезжал в дом на Сикамор ежедневно, и они втроем вошли в привычный ритм жизни: Морис приезжал в 9 утра, катил Джеймса к машине, поднимал его на пассажирское сиденье, пристегивал, закрывал дверь, складывал инвалидное кресло, клал его в багажник, ехал к врачу или в диализный центр, открывал багажник, доставал инвалидное кресло, поднимал в него Джеймса, подкатывал к месту приема. Когда Джеймса подключали к аппарату, Морис следил за тем, чтобы ему было удобно и было что почитать или послушать. Когда прием был окончен, они поехали за Джеймсом, чтобы купить ему что-нибудь поесть и покурить, может быть, купить ему Slurpee из 7-Eleven в качестве лакомства и коробку Phillies Blunts. Вернувшись в дом, Морин вытряхнула табак из "Блантов" и снова набила их марихуаной, а Морис покатил Джеймса к своему столу, чтобы тот мог сделать биты.

Джеймс старался держать свою болезнь в секрете. До недавнего времени он говорил Q-Tip только о том, что у него синдром запястного канала. Больше он не мог это скрывать. На хип-хоп досках объявлений, например, на Okayplayer и других сайтах , появились сообщения, обсуждающие смерть Джеймса Диллы. 5 Журналисты, звонившие с просьбой об интервью, были предупреждены о его состоянии.

"Он был почти на свободе", - сказал Тим Мэйнор автору журнала Scratch. 6

Через неделю после выписки Джеймс преуменьшил значение происходящего в интервью с Анслемом Сэмюэлем из журнала XXL, который спросил Джеймса, был ли он в коме.

"Нет, чувак", - ответил Джеймс. "Ходили слухи, что Джей Ди умер и все такое, но я просто пролежал в больнице около двух месяцев. Я был в реанимации, со всеми видами трубок, чувак. Это было безумие. Меня не было почти весь январь".

Джеймс продолжал объяснять свои проблемы со здоровьем неправильным питанием в дороге. А в ответ на вопрос о том, что болезнь сокращает его производственное время, он упомянул, что работал, находясь в больнице.

"Мой мальчик принес звуковую систему и винил, так что я был в больнице и делал биты", - говорит Джеймс.

По правде говоря, в Cedars он создал не так уж много музыки. Выйдя из больницы, Джеймс обнаружил, что Канье Уэст сделал большую часть продюсирования нового альбома Common "Be", за исключением двух треков, которые Джеймс записал до своего долгого пребывания в больнице. Но двухмесячное пребывание в постели убедило его в двух вещах: он может использовать свой крошечный ноутбук Macintosh для создания битов, и что он может и должен использовать каждый кусочек времени, который у него есть, для их создания.

Когда Джеймс окреп, он часто звонил Peanut Butter Wolf, чтобы тот отвез его за покупками пластинок, и владелец Stones Throw бросал все свои дела и заезжал за Джеймсом. В последнее время они предпочитали Rockaway Records в Сильвер-Лейк с их огромным выбором гранжевых 45-х. После одной из поездок с Вульфом и Мэдлибом весной 2005 года, сидя на на парковке Rockaway в машине Вульфа, Джеймс сыграл им новый диск с битами, сделанными в основном из пластинок, которые он там покупал. Он дал ему одно из своих игривых названий, которое происходило от названия какой-нибудь нездоровой пищи, которую он не должен есть в таком состоянии, например, Burger King, Pizza Man или, в данном случае, Donuts.

Поначалу Вульф не был уверен, что слушает. Это не были теплые неосоул-биты Jay Dee, не были они похожи и на неструктурированные, сырые треки Dill Withers, которые он создал после переезда в Калифорнию. Это были крошечные композиции, переходящие с места на место, длительностью чуть больше минуты каждая. Вместо больших открытых пространств, на которых MC мог бы читать рэп, они были заполнены суматошными скретчами и наложениями вокальных и инструментальных сэмплов. Да и сами манипуляции были иного рода, чем те, которые Вольф когда-либо слышал от Джеймса. В одном из треков, зациклив часть старой баллады Jackson 5 "All I Do Is Think of You", Джеймс внезапно снизил темп вдвое и растянул петлю, чтобы покрыть удвоенное пространство, сохранив при этом постоянную высоту тона. Такое "растягивание времени" было невозможно на MPC. Он сделал все эти биты прямо на своем ноутбуке, с помощью программы Pro Tools, которая позволила Джеймсу увидеть формы волн - нарезать и рекомбинировать их, сжимать и растягивать - так, как он никогда раньше не пробовал. Созданный в порыве энергии после выписки Джеймса из Cedars-Sinai в начале 2005 года, Donuts появился как законченная мысль. 7

"Это сносит мне крышу", - сказал ему Вольф. "Я думаю, это может стать альбомом".

"По-настоящему?" удивленно сказал Джеймс.

"Я бы выложил все как есть, - сказал он.

Джеймс передал Вульфу диск, сказав, что в любом случае он еще немного доработает идеи. Вольф быстро сделал копии для команды. Но пока Вульф настаивал на идее выпустить Donuts "как есть", Эгон возразил, что они должны сосредоточиться на работе над следующим альбомом Jaylib. Дело было не только в коммерческом потенциале, утверждал Эгон: Джеймс сам рассказывал ему, как проект Jaylib "вернул ему здоровье". Да и "Donuts" все равно не был бы большим альбомом: двадцать семь коротких треков занимают не более получаса музыки. Но Вольф был непреклонен, чтобы они не просили у больного продюсера больше, чем он им уже дал. Здоровье Джеймса по-прежнему оставалось нестабильным. Он то и дело попадал в "Кедры" на короткие перерывы. Несколько дней он находился в состоянии кризиса, потом ему вдруг становилось лучше, несколько недель он был силен, а потом ему вдруг становилось хуже.

Решение было предложено Джеффом Янком, который считает Donuts лучшей бит-лентой, которую он когда-либо слышал. Все, что ему нужно сделать, - это создать более длинные версии этих треков. У Вольфа и Эгона расширились глаза: одна только перспектива попросить Джей Диллу внести изменения вызывала у них учащенное сердцебиение. Вольф уже несколько раз получал от Джеймса разнос, а недавно Эгон испытал на себе его гнев после того, как продюсер обнаружил, что Эгон разгласил подробности его госпитализации в C-Minus. Команда Stones Throw продолжила этот разговор во время коллективного визита в Cedars, сгрудившись у палаты Джеймса.

Я спрошу его, - предложил Янк.

Через несколько минут, когда Джанк затронул эту тему, Джеймс ответил: "Почему бы вам всем так не поступить?"

Джанк сказал Вульфу и Эгону, что он может легко сделать монтаж на своем домашнем компьютере. Так Джефф Джанк стал назначенным редактором "Пончиков".

Чтобы расширить треки, Янку пришлось работать с исходным материалом - оригинальным компакт-диском с двухканальными стереомиксами, а не с оригинальными мультитрековыми сессиями Pro Tools. Это тоже было сделано для того, чтобы свести к минимуму стресс Диллы. С тех пор как он оказался в Калифорнии, Джеймс устал объяснять людям, которые хотели купить его старые треки, сделанные в Мичигане, что он оставил все оригинальные файлы мультитреков, которые позволили бы инженеру, скажем, увеличить громкость только басовой линии или подправить звучание одного только барабана. Как-то раз он разозлился на друга J-Rocc диджея Реттматика за то, что тот спросил его об одном таком бите, и решил оставить исходящее сообщение на автоответчике: Кто-нибудь хочет старые биты? Два трека этого дерьма! 8

Из уважения к Дилле Джанк решил, что постарается быть как можно более незаметным - увеличить продолжительность музыки, сохранив при этом структуру Диллы и порядок, в котором он расположил треки. Но Джанк решил рискнуть со вторым и третьим треками, которые сэмплировали одну и ту же песню, "The Worst Band in the World" группы 10cc, и показались Джанку подходящими для объединения в один удлиненный трек. Для этого Янку пришлось бы убрать цифровой глюк между двумя треками и заменить этот участок музыкой, вырезанной из другого места песни. Джанк решил сначала сделать эту правку: если она понравится Дилле, остальная часть альбома будет легкой. Если же Дилла поморщится или еще что похуже, что ж, он придумает что-нибудь еще. Джанк взял два трека, каждый длиной около минуты, превратил их в одну почти трехминутную песню и отправился в Cedars, чтобы сыграть результат для Джеймса, который кивнул головой и сказал: Круто.

Джанк продлил первую часть песни, повторяя вокальные фразы, взятые у Джеймса: Play me. Купи меня. Workin' on it. Fade me. Джанк продублировал последнюю фразу в качестве мостика ко второй половине, слова которой были настолько искажены и сибилянты на оригинальной записи 10cc, что слово fade звучало как другое слово: save.

Джанк просто пытался решить проблему. Но при этом он невольно преувеличил значение этих двух последних слов:

Спаси меня

Спаси меня

Спаси меня

Спаси меня

Уровень тромбоцитов в крови Джеймса снова упал, и он вернулся в Cedars. У него началась высокая температура, которая возникала ниоткуда и продолжалась несколько дней. В эти периоды Джеймс впадал в бред - глаза закрыты, кажется, что он без сознания, но часто говорит непрерывным монологом, который длится часами, как будто он читает по сценарию, - бессвязный бред, который пугает Морин и приводит ее в ужас.

"Он когда-нибудь делал это раньше?" - спросила ее медсестра.

"Нет", - ответила Морин. "Он никогда раньше так не болел".

Врачи настаивали на том, чтобы Морин позволила им установить дыхательную трубку. Зная о сильных чувствах сына по этому поводу, она отказалась. Попеременно разочаровываясь и сопереживая, они пытались подготовить ее к тому, что Джеймс не переживет ночь.

Морин не отходила от его кровати, пока он что-то бормотал, словно слова, которые тихий мальчик хранил в себе всю жизнь, теперь вырывались наружу. Через некоторое время она заметила, что монолог стал одной из сторон диалога. Казалось, Джеймс разговаривает с кем-то по имени "Оди".

"Да?" сказал Джеймс своему невидимому другу. "Не садись в красный автобус? Садись в белый автобус?"

Морин почувствовала, как по ее коже побежали мурашки.

Она посмотрела на сына. Его глаза были закрыты. Никаких признаков осознания окружающей обстановки. Она решила, что он разговаривает со своим создателем.

Когда кризис Джеймса миновал и он вновь обрел ясность ума, Морин задала ему вопрос: "Как зовут Мэдлиба?".

"Отис", - ответил Джеймс.

"Как его фамилия?"

"Джексон".

"Так кто же такой "О.Д."?"

Джеймс посмотрел на нее: "Почему ты спрашиваешь?"

Она рассказала Джеймсу о его бредовом, одностороннем разговоре.

Джеймс начал смеяться. "О.Д.Б.", - сказал он ей: Ol' Dirty Bastard, рэпер, умерший несколько месяцев назад. Джеймс рассказал ей о диалоге О.Д.Б.:

О.Д.Б. сказал: "Не садись в красный автобус". Он сказал, чтобы я оставался на месте, а он вернется за мной. А когда он вернулся, то сказал, что я могу ехать на чем захочу. "Что захочешь, то и получишь. Не беспокойся об этом". Он сказал, чтобы я оставался на месте.

Джеймс позвонил Карриму Риггинсу и сказал, что пора приступать к работе над Welcome 2 LA. Риггинс встретился с Джеймсом и J-Rocc в студии в Сильвер-Лейк, где они часами джемовали над несколькими разными треками. Джеймс был очень рад, что его синтезатор Minimoog был доставлен ему из Детройта, и использовал его, чтобы переделать старый бит, который J-Rocc сыграл во время их первой встречи на Power 106, "E=MC2". У Джеймса не было оригинального диска, но у J-Rocc, что неудивительно, была запись Джорджио Мородера, с которой он сэмплировал; и Джеймс создал новую, взрывающую динамики версию.

Поскольку Джеймс то попадал в больницу, то выходил из нее, а также проходил амбулаторное лечение, работа была прерывистой. В конце концов Джеймс перебрался в студию Дэйва Кули, инженера Madlib, который делал мастеринг их альбома Jaylib. Кули, бывший участник альтернативной рок-группы Citizen King, гастролировал с Roots и уже был поклонником Диллы, когда Эгон познакомил их; Кули готовился к их сессиям, позвонив Бобу Пауэру, чтобы спросить совета, как лучше воспроизвести фирменный полночастотный звук Джей Ди. Кули был потрясен, когда Джеймс сказал ему, что на самом деле ему нужен звук, который сам Кули создал вместе с Мэдлибом.

"Не добавляй столько верхнего конца", - сказал ему Джеймс, - "Я хочу, чтобы это звучало как кассета".

Кули предполагал, что Джеймс, как и большинство продюсеров, будет иметь тяжелую руку. Но Джеймс редко уступал членам своей команды. Даже такие опытные музыканты, как Риггинс, были склонны относиться к продюсеру с почтением - спрашивали Джеймса, не хочет ли он, чтобы они сделали что-то по-другому, или записали еще один дубль.

"Нет", - часто говорил Джеймс. "Мы справимся".

Джеймс не был вежлив. Когда он говорил "We got it", он буквально знал, что у него есть все до единого бары, которые понадобятся для финального микса, и что он уже прокручивал их в голове во время дублей людей. После того как все уходили, он объяснял Кули, как свести выступление:

Используйте дубль 1 для баров с 1 по 4, дубль 2 для бара 5, дубль 3 для баров 6 и 7, но на полпути к 7 дубль прервите и вернитесь к дублю 1.

Это была самая жуткая вещь, которую Кули когда-либо видел в студии звукозаписи. Он - Йода, подумал Кули. Как и герой "Звездных войн", Джеймс никогда не пытался что-то сделать. Он просто делал. Кули не видел ни одного случая, когда Джеймс сделал бы что-то, что ему не понравилось.

Джеймс был чувствителен к малым отрезкам времени - как должны быть выровнены звуки на сайте в сетке цифрового аудиопрограммного обеспечения Кули - и обладал уникальным словарем для самовыражения: Переместите его на несколько волосков назад, - говорил Джеймс. А теперь сдвиньте на один волосок вперед. И все встанет на свои места.

В июне 2005 года Джеймс организовал еще один импорт из Мичигана: Гилти Симпсона, выполнив давнее обещание, данное молодому рэперу. Симпсон был поражен переменами в своем наставнике. Он увидел это в его глазах и услышал в голосе Джеймса, который перешел в более глубокий регистр. В куплете Джеймса к песне "Baby", наложенном на трек, который он взял с кассеты Мэдлиба, Джеймс вспоминал ушедшие времена, когда быть в своем теле было намного проще, и приводил список детройтских танцев: "Думай, что это дискотека, когда я Rambisco / Если ты чувствуешь это, где твой Эррол Флинн? / Выпиши чек; Тим, скажи им, куда его отправить".

Даже Дэйв Нью-Йорк получил свою очередь у микрофона, ответив на вопрос Джеймса о состоянии коммерческого хип-хопа: "Прямо-таки мусор".

Джеймс не попадал в чарты уже почти три года. Но он не завидовал; он просто отошел от жанра, который не прогрессировал и не провоцировал так сильно, как раньше. Кули стал свидетелем того, как Джеймс был предан этому пути. В начале одного из сеансов Джеймс был слишком слаб, чтобы подняться по лестнице, и Морис нес его на плече. Но как только Морис усадил Джеймса на диван в студии перед MPC или Moog, Кули поразило то, что он всегда видел, когда Джеймс работал над музыкой. Он улыбался.

Бывали и хорошие дни. Однажды утром в мае 2005 года Джеймс присоединился к Мэдлибу и команде Stones Throw для фотосессии в студии Мэдлиба, которую финансировал Том Бэкон, вице-президент по маркетингу компании VTech, производящей бытовую электронику. Бэкон был приверженцем хип-хопа и фанатом J Dilla; он принес на съемку травку, которую Джеймс свернул в косяк на барабане, пока Роджер Эриксон делал фотографии. На съемках было жарко и тесно, и Бэкон знал, что Дилла болен, но Джеймс был терпелив и добродушен. Только под конец Морин дернула Бэкона за рукав, сказав, что Джеймсу нужно отдохнуть. Джеймс чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы провести пару дней в домашней студии Sa-Ra Creative Partners, воссоединившись с Тазом Арнольдом и познакомившись с местным басистом, с которым они работали, Стивеном "Thundercat" Брунером. Его агент Ася Шейн вернулась, чтобы снова посмотреть плей-офф НБА, и была поражена тем, как изменилась внешность Джеймса по сравнению с предыдущим годом.

Чаще всего случались плохие дни. Вернувшись в больницу, Морин и Морис вернули Джеймса к его мрачному графику процедур у постели больного. По утрам обычно проводился диализ. Процедура занимала около трех часов, иногда четыре, если Джеймс страдал от инфекции порта и ему требовалось дополнительное время, чтобы антибиотики попали в организм. Во второй половине дня проводился обмен плазмы, чтобы поддерживать уровень тромбоцитов в крови. К позднему вечеру весь объем крови Джеймса циркулировал в его организме дважды. К концу дня он был измотан, а иногда и зол. Приходил ужин - легкий и мягкий, как правило, что-то, что Джеймсу было не по вкусу. Затем он попытается немного отдохнуть.

По вечерам Джеймс просил, чтобы Морин вела с ними занятия по изучению Библии. Из-за всего, что происходило, Морин не была уверена, что находится в том состоянии, чтобы толковать слово Божье. Но Морис отвел их в книжный магазин за Библией, и они сидели вдвоем, читая и обсуждая отрывки. Джеймса особенно заинтересовала Книга Иова, повествующая о праведнике, у которого отняли все, он жалуется на это, а Бог отвечает ему целым рядом язвительных замечаний:

"Где ты был, когда Я закладывал основания земли?" - сказал Господь. "Объяви, если у тебя есть разумение".

Где ты был, когда Я создал все? Вы даже не можете понять, какое место вы занимаете в Моем плане.

Морин беспокоилась о душевном состоянии сына не меньше, чем о его физическом здоровье. Она попросила Мориса принести еще немного продюсерского оборудования Джеймса, чтобы использовать его в те моменты, когда он будет чувствовать себя достаточно хорошо. Морис принес MPC, клавиатуру Moog, вертушку, ноутбук, аудиоинтерфейс и ящик с пластинками. Он отнес оборудование и расставил его по указанию Джеймса на нескольких коричневых подносах для закусок, которые можно было подкатывать к кровати или отодвигать от нее. Иногда Джеймс возился с музыкой, лежа в постели, а иногда Морис помогал Джеймсу сесть в инвалидное кресло, фиксировал колеса и усаживал его перед оборудованием. Морин часами массировала жесткие, ноющие пальцы Джеймса, чтобы он мог поработать несколько минут. Когда состояние Джеймса стабилизировалось, Морис собирал оборудование и увозил его домой; когда Джеймсу становилось хуже, обычно в течение недели или двух, они все возвращались в Cedars-Sinai и снова все устанавливали, причем дополнительные подносы с закусками для Джеймса и кроватку для Морин уже привозили сотрудники, которые к этому времени были хорошо знакомы с исключительной ситуацией Джеймса.

Во главе команды Джеймса стоял его главный специалист по крови, доктор Арон Бик. Гематолог-онколог израильского происхождения, получивший медицинское образование в Париже и владеющий шестью языками, Бик использовал все свои интеллектуальные и межличностные навыки для лечения Джеймса, у которого был сложный случай и такой же сильный характер. Миниатюрный доктор развил в себе причудливое чувство юмора, чтобы помочь себе и своим пациентам пережить трудные дни. Джеймс застонал, когда Бик впервые вошел в его палату с аккордеоном. В некоторые дни Джеймс давал Бику послушать свои ритмы через наушники. В другие они "джемовали": Бик - на аккордеоне или губной гармошке, Джеймс - на клавиатуре.

Peanut Butter Wolf сделали Джеймсу подарок: только что вышедший Roland SP-404, портативный сэмплер-секвенсор, который стал обновлением того, которым Мэдлиб пользовался годами. Эгон также посетил группу, как и Джей-Рокк, обеспечив Морин жизненно важные моменты облегчения. J-Rocc взял Морин копаться в ящиках от имени ее сына, познакомив ее с основным ритуалом жизни Джеймса, с которым она никогда не сталкивалась. Она вернулась со стопкой 45-х дисков и была смущена, когда Джеймс извлек лишь несколько пластинок и велел ей забрать остальное.

Джей-Рокк задумался: Где детройтцы Джеймса? Где его друзья-знаменитости? Некоторые люди, как он знал, не могут смириться с таким положением вещей. Джей-Рокк редко останавливался надолго, чтобы поразмыслить о том, как забота о Джеймсе отразилась на его собственном теле, разуме и душе.

Вот он, дружище, - подумал Джей-Рокк. Это то, что ты должен делать.

Когда в грудной полости Джеймса начала скапливаться жидкость, врачам пришлось установить еще один порт для ее отвода. Снова операция, снова антибиотики. Его ноги опухли, одна стала гангренозной, и врачи назначили операцию по ее ампутации, но врач нащупал пульс и отменил процедуру при условии, что Морин будет соблюдать режим массажа стопы. Она так и сделала, и нога зажила. Таких моментов было множество: Джеймс висел на краю пропасти, а потом чудесным образом отступал назад; внезапно оказывался в больнице, а потом так же внезапно выходил.

Пока Джеймс с перерывами работал над своим "настоящим" альбомом для BBE, Джанк продолжал редактировать Donuts. Он начал понимать методы Диллы: как он часто играл фрагмент старой записи, а затем переходил к его интерполяции, почти как если бы он предоставлял "до" и "после", как будто это были сообщения для других продюсеров: Вот сэмпл, а вот что я могу с ним сделать. А материал, который сэмплировал Дилла, был интересным: старая запись, сделанная покойным Рэймондом Скоттом, парнем, который изобрел раннюю версию синтезатора, и композитором музыки и звуковых эффектов для Looney Tunes. Дилла взял сэмпл из двух старых рекламных роликов, сделанных Скоттом: один для Bendix, другой для косметической компании. Что за магия заставляет глаза / сверкать и блестеть, освещать небо? / Название игры - Lightworks. Он превратил ее в невероятный бит. И хотя Дилла собрал всю эту музыку на компьютере, Джанк клялся, что совсем не слышит машину.

Всякий раз, когда Джанк приходил в Cedars, чтобы предложить Дилле новый монтаж, он всегда находил Джеймса вежливым и щедрым, противоположностью темпераментному продюсеру, который запугивал Вульфа и Эгона. Между ними возникло доверие. Джеймс уже попросил Янка сделать одну из его фирменных иллюстраций для обложки Donuts, и теперь он сказал Янку, что хочет, чтобы тот оформил обложку его еще не вышедшего альбома для BBE, который он переименовал в The Shining. Он указал на свою пластиковую респираторную маску, которая - когда Джеймс надевал ее - делала его похожим на фигурки инопланетян, которыми были усеяны студии Джеймса в Мичигане.

"Сфотографируйте это для обложки", - сказал Джеймс.

Джанк все больше осознавал серьезность и неустойчивость состояния Джеймса. Он звонил Морин и спрашивал, не пора ли приехать к Дилле, и она неизменно отвечала ему ярким "Да!". Но иногда он приезжал в "Кедры" и обнаруживал, что время совсем не подходящее, Джеймс едва в сознании или, похоже, испытывает сильную боль. Пока Джанк ездил в больницу и обратно, его мысли возвращались к старым историям, которые он слышал о людях, навещавших больных легенд , например о Бобе Дилане, приехавшем навестить Вуди Гатри в санатории.

Я один из этих людей, подумал Янк. Это происходит прямо сейчас.

Летом 2005 года Брайан Кросс и Эрик Коулман получили приглашение показать свой последний фильм на фестивале в Сан-Паулу. Brasilintime был своего рода продолжением Keepintime, снятого во время поездки в Бразилию в 2002 году с Мэдлибом, Эгоном, J-Rocc и Babu. Организаторы фестиваля хотели, чтобы Мэдлиб выступил в рамках их предстоящего мероприятия, и рэпперу-продюсеру было легко продать свою кандидатуру: Бразилия стала для Мэдлиба раем для покупки пластинок. Но пока он и кинематографисты обсуждали поездку за тако и буррито в Señor Fish, Кросс и Коулман придумали, как уговорить кого-то еще присоединиться к ним в недельной поездке.

"Вы можете привести диджея... Вы должны привести Диллу!"

Кросс сказал это так, будто они с Коулманом только что придумали эту идею. Но идея вынашивалась давно, и не только потому, что Джей Дилла был бразилофилом номер один в хип-хопе - человеком, который сделал сэмпл "Saudade Vem Correndo" для Pharcyde, автором "Rico Suave Bossa Nova" - но и потому, что Дилла сам сказал им, что это была его мечта - поехать туда. Разговор произошел за полгода до этого, когда они навещали его в больнице. По предложению Эгона Кросс вставил в рамку несколько фотографий, чтобы оживить голые белые больничные стены Диллы. Идея была такова: Когда Дилла откроет глаза, он увидит всех великих музыкантов, с которых он любит брать сэмплы - Дэвида Аксельрода, Лало Шифрина. Затем Кросс выбрал другую фотографию, сделанную им много лет назад в Гаване, на которой изображен смуглокожий мальчик, спрыгнувший с набережной Малекон в гавань. Кросс навел объектив в нужный момент: ребенок в воздухе, застывший, уже не касаясь земли, но еще не в воде. Фотография получилась красочной, радостной, и все же, перед тем как передать ее Эгону, Кросс на мгновение задумался. Это был портрет человека, который, как и Дилла в то время, находился между двумя состояниями.

Джеймсу понравилась фотография, и он сказал им об этом, а обсуждение путешествий команды по Центральной и Южной Америке заставило его упомянуть о Бразилии. После того как Джеймс вышел из больницы, казалось, что это возможность всей жизни. Мэдлиб быстро позвонил Джеймсу - "Он согласен", - сообщил Мэдлиб, - и Кросс забронировал поездку.

Кросс не знал, насколько болен Джей Дилла.

Когда Кросс подъехал на своем минивэне к дому на Сикамор, он был потрясен тем, насколько хрупким выглядел Джеймс. Джеймс осторожно забрался в микроавтобус, его мешковатая одежда свисала с тела, а на ногах были слишком большие серые "Джорданы" без шнурков, потому что его ноги распухли. Они закрыли дверь и поехали в аэропорт Лос-Анджелеса.

Беспокойство Морин за физическое здоровье сына компенсировалось волнением Джеймса - он наконец-то совершил поездку в место, где бывал миллион раз в своем музыкальном воображении. Джеймс записал новое сообщение для голосовой почты, чтобы отметить это событие:

"... и я ухожу, по-бразильски!"

Правая рука Джеймса начала опухать во время полета в Панама-Сити. "Да, - пошутил он, когда Кросс заметил это, - у меня рука Халка".

Кросс был обеспокоен, но в большей степени тем, что Джеймс обнаружил, что к его ноге примотано пол-унции марихуаны.

"Что у тебя есть?!" прошептал Брайан, когда они меняли самолет на Бразилию. "О Боже, чувак. В Бразилии нас посадят в тюрьму, брат".

Кросс, Коулман, Джей Дилла и Мэдлиб каким-то образом беспрепятственно прошли таможню, и уже через несколько часов, спрятав свой багаж в отеле, гуляли по улицам, направляясь в музыкальный магазин. Джеймс вдыхал смесь субтропического бриза и автомобильных выхлопов, бесконечную ломаную сетку зданий и толпу красивых коричневых и черных людей - место в Новом Свете, которое собрало культуру коренных жителей, африканцев, европейцев и афроамериканцев и создало музыку максимальной ритмической и гармонической сложности. У него не было слов, чтобы выразить, что для него значит быть здесь. Он просто сказал: "Бразилия, чувак!".

Но несмотря на окружающий мир, Джеймс в основном оставался в своей комнате. Он и Мэдлиб делали биты. Теперь у них был почти невербальный способ общения. Джеймс говорил: Wooooooo! Мэдлиб отвечал: Yeeeeaaahh. Джеймс курил травку, а Эрик Коулман, который немного говорил по-португальски, заказывал для него пиццу. Через пару дней Мэдлиб рассказал Кроссу, что "рука Халка" Джеймса выросла до гротескных размеров.

Они отправились ужинать в ближайший ресторан Planeta's, и Джеймс надел на голову кепку. Джеймс заказал креветки в панцире, и Коулман, сидевший рядом с ним, предупредил, что ему будет трудно есть с такой опухшей рукой. Джеймс отмахнулся от его опасений, но когда креветки принесли, Джеймс понял, что не может ими манипулировать. Коулман начал снимать с них панцири.

"Какого черта ты делаешь?" сказал Джеймс. "Не трогай мою еду, чувак!"

"Чувак, ты не сможешь есть, если я не сделаю этого", - ответил Коулман.

Коулман не хотел унижать друга, но он уже видел, как Джеймс подвергает себя опасности из-за своей гордости. Ранее, когда они шли по неблагоустроенному району Сан-Паулу, Коулман умолял Диллу заправить бриллиантовую цепочку Neeve в рубашку. "Ты не можешь драться. Нельзя бежать", - сказал Коулман. "Нас убьют".

Джеймс ответил: "Нет, чувак. Я - Дилла. Я из Детройта".

Несколько раз заглянув в комнату Джеймса, чтобы проверить его состояние, одна из продюсеров мероприятия Суэмира Шах начала понимать, что Джеймс притворяется перед друзьями и скрывает, как плохо он себя чувствует на самом деле. Видя, что его вялость и отеки усиливаются, она тихо, но твердо предложила Джеймсу обратиться к врачу. Когда он согласился, она позвонила Кроссу и сообщила, что везет Джеймса в травмпункт.

Когда Шах сидела с Джеймсом в приемной больницы Сирио Либанес, он начал рассказывать ей, как сильно он ждал этой поездки, как сильно на него повлияла бразильская музыка. Шах, выпускник Беркли, был "окейплеером". Она уже знала. Ей стало понятно, почему Дилла отрицал свою вину: он просто очень хотел быть здесь.

Кросс и Мэдлиб прервали интервью на телевидении и помчались на встречу с ними, когда им позвонила Суэмира. Дилла встретил их с овечьей ухмылкой.

"Я в порядке, мужик", - сказал он. А потом заговорщицки произнес: "Просто принеси мне мою траву".

Бразильский врач, однако, был встревожен. Он не мог понять, как его пациент путешествует, будучи настолько больным. Он прочитал лекцию Дилле, назвав его "Джеймсом" так, что Кросс и Мэдлиб подавили хихиканье. Никто в их лос-анджелесском кругу никогда не называл его так.

"Джеймс?" - сказал доктор с раздражением. "Вы умрете. Вы умрете, потому что не позаботитесь об этой проблеме".

Кросс похолодел, впервые услышав термин "ТТП" и поняв в тот момент не только то, насколько серьезно состояние Диллы, но и то, насколько он, Брайан, подверг жизнь своего друга опасности. Он думал, что привезти Джей Диллу в Бразилию будет отличной идеей. Но "Джей Дилла" тоже был всего лишь идеей. Здесь, в этой больнице, лежал Джеймс.

Мы часто встречаемся с ТТП, - сказал ему врач. Мой коллега - эксперт. Он работает в больнице через дорогу. Я не думаю, что вы получаете необходимую помощь. Он может вас вылечить.

Американский музыкальный продюсер отказался. Он не хотел лежать без сил в чужой больнице в чужой стране. Он не хотел воссоздавать ад в раю. Он просто хотел купить травку в отеле и улететь домой. Кросс и Мэдлиб умоляли его передумать: Чувак, давай просто заберем твою мать сюда. Мы в Бразилии, чувак, мы останемся с тобой, только выздоравливай!

"Я даже не знаю, достаточно ли хорошо этот чувак говорит по-английски", - сказал Джеймс.

Доктор практически лучше всех нас говорит по-английски, подумал Кросс.

"Нет", - сказал Джеймс. "Мне нужна моя трава".

Врач отказался выписывать Джеймса, если он не забронирует медицинский перелет обратно в США. Кросс и Мэдлиб собрали несколько тысяч долларов - практически все деньги, которые им заплатили за выступление в Бразилии, - и купили Джеймсу билет домой. В отеле они собрали его вещи, включая травку, и попросили таксиста разрешить Джеймсу покурить по пути в аэропорт, на рейс, который должен был встретить в Лос-Анджелесе машину скорой помощи, которая доставила бы его в Cedars-Sinai.

После ухода Джеймса они продолжали думать о том, что сказал доктор:

Джеймс, ты умрешь.

Его слова были отрезвляющими. С этим нужно было что-то делать. Они нашли Коулмана - он сам только что оправился от алкогольного отравления предыдущей ночью - пошли в бар и напились. Все, что угодно, лишь бы притупить мысли о том, что их друг в этот самый момент находится в воздухе, подвешенный между двумя состояниями.

Возвращение в больницу, новые осложнения. В один из кризисных моментов Джеймс затих, неровно дыша под прозрачной маской, его конечности странно подергивались. Морис держал Джеймса за руку, изо всех сил стараясь сдержать свои эмоции ради Морин.

Вошла медсестра и сообщила, что Джеймс дышит на 8 процентов от нормы. Если в ближайшие несколько минут ничего не изменится, сказала она, нам придется вставить трубку.

Морин покачала головой, утомленная борьбой, и теперь Морис почувствовал необходимость поддержать ее: "Нет, вы не собираетесь ничего вставлять ему в горло", - сказал он медсестре.

Затем Морис почувствовал, как Джеймс сжал его руку.

Как бы поддерживая его. Как бы говоря: не позволяй ей вставить эту чертову штуку.

Медсестра ушла. Джеймс продолжал сжимать руку Мориса.

Дыхание Джеймса заметно улучшилось. На следующий день его отключили от аппарата искусственного дыхания. Он ел. Он разговаривал. Он поднялся с кровати и с помощью ходунков начал передвигаться. Когда Морис увидел Джеймса, он выскочил в коридор и разрыдался.

Морин находилась в Лос-Анджелесе уже почти год, а состояние Джеймса не улучшалось. Она попросила Дьюитта снова вылететь, что он и сделал.

Когда-то давно Джеймс признался Джойлетт, что отец редко бывал с ним ласков. Но Дьюитт Янси любил Джеймса. Успехи сына были для него самым большим источником гордости и личного удовлетворения.

Беверли Дьюитт и Джеймс Дьюитт были молчаливыми людьми, которые направляли свои самые глубокие чувства в работу. Тем не менее, музыкальный язык, на котором говорил Джеймс, принадлежал его отцу. Он не помнил, как сидел на коленях у Дьюитта, как пальцы отца пощипывали его живот, но ноты все равно выходили из него.

Дьюитт преодолел свои собственные фобии, чтобы дважды прилететь в столицу автострад мира. Он навещал сына в больнице в течение нескольких дней. Когда пришло время уходить, он наклонился и поцеловал Джеймса в лоб.

Джолетт и Джа'Майя тоже прилетали в Калифорнию, чтобы увидеть Джеймса. Они сделали это дважды: первый раз - после того, как он вышел из больницы весной 2005 года. Он сводил их в "Курицу и вафли Роско", в Universal Studios, и они провели время в доме Коммон. Джеймс все еще старался быть сильным для нее и своей трехлетней дочери, но когда они куда-то шли, Джой чувствовала на себе взгляды других людей, замечая его хрупкость.

Ко второму визиту, состоявшемуся в конце лета, его физическое ухудшение стало более очевидным. Фотограф из Австралии Раф Рашид снимал портреты хип-хоп-продюсеров в их домашних студиях, и Эгон и Джефф Джанк организовали его визит к Мэдлибу и Дилле. Рашид сделал несколько снимков худого Джеймса за MPC и стоящего позади Джа'Майи, держа каждую из ее крошечных рук в своей. 9

Джеймс стал чаще звонить Джой после того, как они с Джа'Майей вернулись в Детройт и он снова попал в больницу. Джой рассказала Джеймсу, что получила небольшую роль в фильме местного производства "Проект 313". Она с восторгом сообщила Джеймсу, что Джа'Майя выучила согласные звуки, после чего Джа'Майя затараторила, обращаясь к отцу. Джеймс в основном молчал.

"Почему ты звонишь и ничего не говоришь?" спросила Джой.

"Может, потому что мне не хочется говорить?" - ответил он.

Постепенно Джой поняла, что Джеймсу действительно трудно говорить. В отсутствие достоверной информации ни от Джеймса, ни от Морин Джой пришлось бороться за то, чтобы хоть как-то прояснить ситуацию.

"Что говорят врачи?" - спросила она его во время одного из звонков.

"Все хорошо", - сказал он ей.

Для Джолетт молитва была ежедневной привычкой. Но осенью 2005 года у нее начались интенсивные и конкретные видения мира, в котором нет Джеймса. Она была убеждена, что Бог готовит ее: Джеймс должен был умереть. После осознания этого Джой стала бояться не за себя, а за их дочь.

"Ты знаешь, что я люблю тебя всегда, Джеймс", - сказала она ему в следующий раз, когда они разговаривали. "И я знаю, что ты действительно не говоришь мне, что происходит. Но я надеюсь, что ты все устроил так, чтобы обеспечить Джа'Майе хоть какую-то безопасность на случай, если что-то случится".

В следующий раз, когда Джой позвонила Джеймсу, она снова обратилась к нему с вопросом.

"Все улажено", - сказал он ей.

"Как?" спросила Джолетт. "Это завещание?"

"Не волнуйтесь", - настаивал он. "Все улажено".

Это была не ложь, но и не вся история.

Есть завещание.

Он был сделан на основе трехстраничного шаблона, скачанного из Интернета и распечатанного 7 сентября 2005 года.

Он был заполнен от руки и подписан датой 8 сентября 2005 года.

На личные вещи Джеймса, включая автомобиль и одежду, указан один бенефициар: Морин Янси.

В отношении недвижимого имущества и других активов Джеймса, включая его продюсерскую компанию Pay Jay, хранилище его интеллектуальной собственности, указаны четыре бенефициара: его мать Морин, две дочери, Джа-Майя Янси и Тай-Монаэ Уитлоу, и младший брат Джон Янси.

В качестве опекуна детей Джеймса, если их матери умрут до их совершеннолетия, указано одно имя: Морин Янси.

А в качестве исполнителя завещания Джеймса и хранителя доли имущества его детей, пока им не исполнится двадцать пять лет, указан первый вариант: бухгалтер и фактический управляющий делами Джеймса Арти Эрк, вторым выбором стала Мишелин Левин, а третьим - Морин Янси.

Также имеются подписи двух свидетелей - Морин Янси и Джеральда Мориса Лэмба-младшего - и подпись нотариуса Альфреда Л. Митчелла, также датированная 8 сентября 2005 года и скрепленная печатью округа Окленд, штат Мичиган. 10.

Сотрудники клиники Cedars-Sinai начали подозревать, что здесь кроется что-то еще. Хотя ТТП неизлечим и хроничен, при лечении он обычно не дегенеративен; другими словами, он носит эпизодический характер, то поднимаясь, то опускаясь, а не постоянно ухудшаясь. Антитела, усталость, лихорадка, воспаление, проблемы с почками - наряду с хроническими головными болями и проблемами с суставами Джеймса - все это наводило врачей на мысль о дополнительном диагнозе.

У него может быть волчанка, сказали Морин. Она гораздо чаще встречается у женщин, чем у мужчин. Но когда она поражает мужчин, это может быть очень тяжело.

Морин позвонила Дьюитту и своим сестрам Рете и Клариссе в Детройт, чтобы поделиться новостями. Семья была возмущена. Прошло почти два года с тех пор, как Джеймсу поставили диагноз ТТП в клинике Bon Secours. Почему никто не заметил этого?

Новый диагноз мало повлиял на текущее лечение Джеймса. Но он дал несколько подсказок о том, почему ему не становится лучше. 11

Близилась сессия мастеринга "Donuts", а времени на запись альбома все еще не хватало, поэтому Джанк попросил у Джеймса еще несколько треков. Джеймс дал ему диск с девятью ритмами. 12 Джанк поместил большинство из них в хвост последовательности; чтобы закрыть альбом, Джанк решил повторить вступление. Таким образом, Donuts получился тридцать одним треком и сорока тремя минутами - теперь это полноформатный LP. Джанк должен был дать название каждой из этих крошечных песен, и когда он не мог найти подходящего слова из фактических треков - "Workinonit", "Light My Fire", "Lightworks", "People" - он придумывал то, которое звучало бы подходяще: "The Factory" - для электронного ритма, звучащего особенно индустриально; "Waves" - для трека с волнообразным вокальным сэмплом. Джанк передал распечатанный список имен Дилле во время микширования "The Shining" у Дэйва Кули. Когда Морин сидела рядом с сыном, Джеймс просмотрел их, посмеялся над парочкой и передал список обратно Янку.

"Да, круто", - сказал Джеймс.

С обложкой альбома оказалось немного сложнее. Брайан Кросс предложил сфотографировать Диллу для обложки Donuts, пока они были в Бразилии, но преждевременный отъезд Джеймса помешал этому. В фотосессии VTech для Stones Throw Джеймс выглядел истощенным. Янку пришла в голову другая идея: В прошлом году Дилла снялся в клипе для Stones Throw артиста MED. Джанк нашел интересный стоп-кадр - Джеймс улыбается, а край бейсболки скрывает его глаза - и взял его для обложки.

Wolf с трудом удалось убедить своего дистрибьютора, Caroline/EMI, даже выпустить прославленный бит-диск; а когда Stones Throw пропустили сроки выпуска, назначенные на октябрь, Caroline велела им перенести релиз на первый квартал 2006 года. Вольф решил выпустить Donuts 7 февраля. Это был бы подарок Дилле на день рождения.

Джанк понимал, что в глазах многих людей из окружения Диллы, а возможно, и самого Джеймса, Donuts был пустяком, второстепенным проектом по сравнению с The Shining. В нем не было приглашенных рэперов, вообще не было текстов, но Джанк все равно чувствовал, что готовый альбом, который он держал в руках, о чем-то говорит.

Джеймсу предложили отправиться в европейское турне. Он хотел поехать и попросил Фрэнка-н-Данка и Фэт Кэт составить ему компанию. Из-за постоянных госпитализаций он все время откладывал поездку. Наконец, в конце 2005 года Джеймс решил, что готов. Во многих отношениях он был еще более ослаблен, чем в Южной Америке, поскольку теперь он был практически прикован к инвалидному креслу. Джефф Джанк был уверен, что поездку придется отменить, а Эгон умолял Морин не отпускать Джеймса. Морин снова решила не идти наперекор желанию сына. Она решила поехать с ним и позаботиться о нем, взяв с собой Дэйва Нью Йорка, чтобы оказать им физическую и эмоциональную поддержку. Их стратегия заключалась в том, чтобы Джеймс отдыхал днем, а ночью они могли бы выкатить его на сцену для короткого выступления. Из Детройта приехали Phat Kat и Tim Maynor, которые связались с Peter Adarkwah из BBE, чтобы найти для Джеймса места по пути следования, где он мог бы пройти диализ. Джей-Рокк был занят в другом туре, поэтому Джеймс пригласил своего товарища по Beat Junkie Реттматика в качестве диджея.

Фрэнк и Деррик не видели Джеймса с прошлого года, когда они вдвоем прилетели в Калифорнию, чтобы совершить беспрецедентный поступок: вручить Джеймсу чек за работу над их новым альбомом. Для Фрэнка это было поручение, наполненное символизмом, - способ отблагодарить друга и знак того, что он сам готов проложить свой собственный путь как художник. Но когда Джеймс сошел с самолета в Лондоне в конце ноября, они оба были потрясены тем, насколько сильно ухудшилось состояние их друга. Для человека, который старался скрыть свою болезнь от мира, турне стало полным разоблачением. Джеймс, с головой укрытый зеленым капюшоном и бейсболкой, тело которого было закутано в подходящую парку, вышел на сцену лондонского Jazz Cafe под аплодисменты, которые только усилились, когда публика начала понимать, что Джей Ди перенес не только долгий перелет, чтобы увидеться с ними. Его голос был сильным, и он исполнил две песни Jaylib, "McNasty Filth" и "The Official". Фэт Кэт наблюдала за ним, размышляя: Чертов солдат.

Они прилетели в Осло, затем в Хельсинки, потом в Париж, где Дэйв Нью-Йорк подтолкнул Джеймса к центральному проходу казино "Нуво", и вместе они подняли его инвалидное кресло на сцену. Взяв микрофон своими длинными тонкими пальцами, Джеймс передал французской аудитории самый ласковый из всех приветствий от le Détroit.

"Что за дела?!" - рассмеялся он. "Это счастье - быть здесь и сейчас, приносить вам этот праздник. Я такой: "К черту все, я хочу увидеть свои народы! Пошумите, если вы чувствуете меня там!"

В конце, когда Джеймс благодарил толпу, он увидел то, чего никогда раньше не видел: лес рук, поднятых в воздух, с пальцами в форме буквы J.

"Джеймс похлопал себя по сердцу. "Люблю вас всех, чувак. Спасибо".

Джеймс был тронут очередным актом любви со стороны фаната. Еще до того, как тур добрался до клуба Unique в Дюссельдорфе, в Интернете распространилась информация о состоянии Джей Диллы, и некоторые поклонники хип-хопа усомнились в том, что продюсер и его команда могут позволить себе путешествовать в таком уязвимом состоянии. Выступавший на открытии вечера немецкий диджей Deckstarr почувствовал, что эти разговоры лишены сострадания. Поэтому диджей напечатал футболку для выхода на сцену, черную с белыми надписями: J DILLA SAVED MY LIFE.

Когда 8 декабря Джеймс добрался до Гента, его друг DJ Lefto пришел в гостиничный номер Джеймса, чтобы одолжить ему MPC. Последний раз он видел Джеймса почти два года назад, в Эйндховене. Тогда Джеймс намекнул, что чувствует себя немного не в своей тарелке. Теперь Лефто знал, что дело не только в этом.

В тот вечер концерт в De Centrale не был заполнен. Даже благодаря поддержке матери и друзей турне вымотало Джеймса, и зрители услышали слабость в его голосе.

Пора было возвращаться домой.

"Отцепи меня от этого дерьма, Бобо", - сказал Джеймс. "Пошли".

Джеймс уже не в первый раз просил Мориса прервать лечение. Джеймс ненавидел диализ. Это было похоже на пытку - видеть, как Джеймс испытывает дискомфорт. Но Морис просто не мог этого сделать. Поэтому он отмалчивался.

"О, чувак, у тебя там еще только сорок минут", - ответил Морис. "Я пойду на улицу".

Пока Джеймс страдал, Морис стоял под лучами солнца Южной Калифорнии, не обращая внимания на его настроение.

Когда Морис впервые приехал в Лос-Анджелес, он пришел в поисках своего большого успеха. Даже воссоединившись с Джеймсом, Морис надеялся, что они с Диллой смогут сотрудничать в создании комедийного альбома. И хотя он остался с Евой, и хотя Марта ясно дала ему понять, что воссоединение с ней невозможно, несмотря на то, что она аннулировала свой собственный брак, Морис все равно продолжал верить, пусть и наивно: если я смогу выбраться сюда, я смогу все исправить. Я могу вернуться. Я смогу жениться на Марте, смогу быть с Фейт, смогу наладить свою семью. Если у меня получится, я смогу все исправить.

Жизнь Бобо больше не была связана с карьерой или ремонтом дома. Он был с Джеймсом почти каждый день уже больше года. Теперь он жил ради того, чтобы Джеймс был жив. Он чувствовал, что Бог выбрал его, чтобы быть рядом. Рефлекс Мориса занимать место был притуплен. С Джеймсом он научился освобождать место. Убедиться, что ему удобно, что у него есть все необходимое. Убедиться, что он в хорошем настроении, рассказать ему анекдот, пошутить над ним. Но когда Джеймсу нужно сделать удар, или когда ему просто нужно побыть наедине с собой, дайте ему фунт, дайте ему тишину, уйдите с дороги.

После процедуры Морис докатил Джеймса до грузовика, докатил грузовик до Сикамора и затащил Джеймса внутрь. Морис поднял его на диван.

Если Морис чему-то и научился за год жизни с Джеймсом, так это тому, что некоторые вещи можно починить, некоторые - нет, а некоторые вообще никогда не были сломаны.

"Я люблю тебя, Бобо", - сказал Джеймс, когда Морис усадил его на землю.

"Я тоже тебя люблю", - ответил Морис.

В конце 2005 года Квестлав ехал по Лос-Анджелесу, слушая Motown Tape Джей Диллы. Остановившись у супермаркета Ralph's на бульваре Сансет, он написал Джеймсу сообщение.

"У меня есть теория, - написал Квестлав.

Джеймс отправил ответное сообщение: "?"

Квестлав продолжил: "Мне кажется, ты пытаешься кому-то что-то сказать. Ты просто пытаешься подтолкнуть нынешнего лидера соул-сэмплов, не так ли?". Это была завуалированная ссылка на Канье Уэста.

"Ага", - написал Джеймс.

Я так и знал, подумал Квестлав.

А потом: "Что ты делаешь сегодня вечером?" Джеймс написал.

"Собираюсь пойти к Уиллу Смиту на встречу по поводу музыки", - напечатал Questlove.

"Хорошо", - ответил Джеймс. "Обязательно навестите мальчика".

Questlove и James Poyser поужинали со Смитом; бывший Fresh Prince сказал своим филадельфийским собратьям, что хотел бы сделать с ними проект, который бы передавал их соулкварские вибрации. Позже, когда они ехали к Коммону и Джеймсу, Questlove и Poyser решили, что человек, которого они увидят дальше, будет идеальным вариантом для команды. Но они не были готовы к тому, что увидели, когда постучали во входную дверь и Морин впустила их внутрь. Джеймс был в гостиной, скорчившись в инвалидном кресле. Теперь Квестлав занялся расчетами, которые делали многие друзья и члены семьи, когда увидели Джеймса в немощном состоянии. Признать ли это и заставить его чувствовать себя неловко? Джеймс ненавидит любое внимание. Я не хочу, чтобы это касалось меня. Я буду вести себя нормально.

Но Пойзер застыл на месте. Продюсер позвал его из своего кресла-каталки: "Подойдите сюда".

Подошел Пойзер. Дыхание Джеймса было затрудненным и неглубоким, и ему было трудно говорить.

Так было уже давно, - сказала Морин Квестлову. Большое спасибо, что пришли. Вы только что подняли ему настроение.

Тело было вялым, но разум все еще двигался. Джеймс сыграл Кестлову быстрый фрагмент нового трека, а затем жестом указал на пластинку на полу.

"Йо... передай мне эту пластинку", - пробормотал Джеймс.

Квестлав наклонился и достал его: странный бразильский релиз с надписью на португальском языке, расширенное воспроизведение композиций Стиви Уандера с альбома 1971 года Motown "Where I'm Coming From".

"Первая дорожка", - сказал Джеймс. "Используйте ее".

"Использовать ее для нас?" Имел ли Джеймс в виду, что он возьмет образец песни для "Корней"?

"Блядь... поиздевайся над первым треком, это тот самый", - подтвердил Джеймс. "Я хочу, чтобы он был у тебя".

Questlove и Джеймс Пойзер смотрели друг на друга в течение нескольких мгновений, а затем уставились в пол, не желая допустить, чтобы их общая, невысказанная мысль дошла до конца. Джеймс, сам того не зная, делал это последние несколько месяцев - дарил друзьям маленькие подарки. Иногда это были обещания: он обещал создать новый трек для следующего альбома Jazzy Jeff'а в BBE; это радовало Джеффа. Иногда это были извинения: он позвонил Q-Tip с больничной койки и сказал ему, что сожалеет о своем иногда неблагодарном и мелочном поведении во время их сотрудничества с Ummah; это порадовало Типа. Иногда это были примирения: он позвонил Крикет, которая переехала в Атланту, чтобы сказать ему , что его рекламный тур Donuts приведет его туда, и он хотел бы встретиться, потому что знал, что Крикет может испытывать тяжелые чувства из-за того, что ее бросили после восхождения Джеймса; это сделало Крикет счастливой. Иногда это были просьбы: он звонил Карриму и говорил, что ему нужна его помощь, чтобы закончить "Сияние"; это радовало Каррима. Иногда это были простые акты заверения: за кулисами в Хельсинки он повернулся к Фэт Кэт и сказал: "Ты же знаешь, что у тебя все будет хорошо, правда?" - и это сделало Кэт счастливой.

Квестлав и Пойзер уехали, не повидавшись с Коммоном, который проводил все больше дней и ночей в другом месте, потому что он тоже не был готов к долгой борьбе и медленному угасанию своего друга. Он просто предоставил Морин и Джеймсу свое пространство и старался изо всех сил поддерживать свою собственную жизнь в нормальном русле.

Когда Коммон все-таки пришел, хотя смотреть на это было больно, он увидел нечто возвышенное: Джеймс в инвалидном кресле, Морин кормит его. Джеймс в ванной, мать купает его. Джеймс лежит на диване, голова на коленях Морин, Морин гладит его.

Мамин сын, мамин сын, мамин сын.

6 февраля Морин и Морис отвели Джеймса к доктору Бику, который отругал своего пациента.

"Вы недостаточно едите", - сказал он. Доктор спросил Джеймса, согласен ли он на внутривенное питание. Джеймс отказался. Он ненавидел трубки.

"Вам нужно поесть", - повторил доктор.

Они отправились домой. На следующий день, 7 февраля, было два больших повода для праздника. Это был тридцать второй день рождения Джеймса, его первый выход за пределы больницы за последние несколько лет. И это был день розничной продажи пончиков. Его друзья из Stones Throw запланировали небольшую вечеринку для Диллы. Эгон заказал шоколадный торт в форме пончика и отправился за ним. Тем временем Вульф, Джей-Рокк и Мэдлиб собрались в доме на Сикамор. Джеймс сидел в своем инвалидном кресле и едва мог поднять голову.

"Мааааааааааан", - тихо сказал Джеймс, давая понять всем, кто его знал, что он имеет в виду то, что собирается сказать. "Вам всем не стоит сейчас здесь находиться".

Все хорошо, говорили Дилла, Джей-Рокк и другие.

"Серьезно, вы все должны уйти. Вы не должны видеть меня в таком состоянии".

О, чувак, все в порядке, Дилла, не споткнись. Слушай, Отис принес тебе кучу пластинок.

"Это круто, но, мааааань, вы все должны уйти".

Друзья посмотрели друг на друга, смирившись. Они быстро разошлись, наперебой поздравляя друг друга с днем рождения, а Джей-Рокк сказал, что увидится с Джеймсом позже на этой неделе. Они вышли как раз в тот момент, когда Эгон подъехал к месту сбора с тортом в руках. Мадлиб покачал головой, а Вульф сказал своему партнеру, что вечеринки не будет. Все было настолько плохо.

Эгон, державший торт, был потрясен. Он почувствовал боль в груди.

"Кажется, у меня сердечный приступ", - сказал он.

Вульф настоял на том, чтобы отвезти Эгона в травмпункт, где ему поставили диагноз "паническая атака".

Они оставили торт у двери.

В дни, когда Джеймс проходил курс лечения, он поднимал руку вверх, и Морин давала ему пять. Это был один из их ритуалов: он готовился к предстоящему испытанию. Как бы говоря: Мы вместе.

Но в четверг, 9 февраля, у Джеймса был свободный день: никаких визитов к врачу, никакого диализа. Морин удивилась, когда Джеймс протянул ей руку. Она замешкалась. Но он не отпускал руку до тех пор, пока она не шлепнула его.

"Вот об этом я и говорю", - сказал он. "С тобой все будет в порядке. Я обещаю тебе".

И тогда Морин поняла, что "дай пять" - это не для его блага. А для ее.

Вечером Джеймс сделал удар.

В песне Funkadelic 1972 года "America Eats Its Young" Джордж Клинтон сравнивает страну со шлюхой, "высасывающей мозги" своих внуков в "невротической попытке стать королевой Вселенной", под женские крики о сексуальном экстазе.

Джеймс установил иглу проигрывателя в точку почти на четырех минутах песни, сэмплировал несколько тактов в MPC3000, нарезал их на кусочки, запрограммировал пэды на срабатывание этих кусочков и секвенировал их в новый инструментал...

На следующее утро Джеймс проснулся рано, чтобы попасть на прием к врачу.

"Вы хотите выехать сейчас и приехать на двадцать минут раньше или хотите еще немного отдохнуть?"

Джеймс не возражал против спешки, но ненавидел торопиться и ждать. Он устроился на диване и задремал: Морин сидела рядом с ним, Морис - в кресле неподалеку, и они вдвоем смотрели телевизор.

Когда пришло время уходить, Морин дотронулась до Джеймса, чтобы разбудить его. Он не проснулся.

Она позвала его: "Джеймс!". Она потрясла его.

Морис встал. Он бросился к дивану и подхватил Джеймса на руки. Он почувствовал, как Джеймс вдохнул - один прерывистый вдох. А потом - ничего. Он знал, не говоря ни слова, что на самом деле только что услышал.

Взяв на руки Джеймса, Морис помчался к машине, а Морин за ним, набирая номер доктора Бика. "Привезите его прямо в приемный покой, - сказал ей Бик. Команда Джеймса будет там, чтобы встретить его.

Времени на инвалидное кресло нет. Морис усадил Джеймса на пассажирское сиденье, а Морин пристегнула его ремнем безопасности. Морин забралась на заднее сиденье, Морис - на водительское, и машина понеслась назад, визжа шинами. Морис окликнул его: "Дилла! Дилла!" Морин пытался поддержать тело Джеймса сзади.

Она почувствовала вздох. Потом нет.

Морис проехал все светофоры, несясь по бульвару Беверли в сторону Седарс-Синай.

Это не то, - повторяла про себя Морин. Время еще не пришло.

... Женщина задыхается, задыхается и рыдает, ее ребенок умирает, а ударные и бас наклоняются вперед, ставя подножку органу, который запинается, вступает то слишком рано, то слишком поздно, то, в любом случае, не тогда, когда это должно произойти.

Джеймс сохранил ритм на диск. Затем он отправился спать.

Глава 13. Зилоты

Джон Янси ехал в боулинг, чтобы потренироваться для участия в турнире, когда Эшли позвонила ему на сотовый.

"Возвращайся домой", - сказала она. "Мне нужно тебе кое-что сказать.

Это не та фраза, которую вы хотели бы услышать от своей девушки.

Джон развернул машину. Он жил в Маунт-Плезанте, маленьком студенческом городке прямо на ладони мичиганской варежки, с тех пор как поступил в прошлом году в Центральный мичиганский университет. Он не был готов к огромным лекциям. Джон был застенчив, заикался, как его отец и старший брат, и жил в ежедневном страхе, что его вызовут. Он начал прогуливать занятия, и к концу первого курса его завалили. Но в школе у него появились хорошие друзья. У него были отношения. И он вступил в лигу боулинга. Поэтому на втором курсе он решил остаться в городе и посещать менее интенсивный муниципальный колледж в двадцати минутах езды.

У него была жизнь.

Когда Джон вернулся домой, Эшли сказала ему, что Джеймс умер.

Джон был на двенадцать лет младше Джеймса, и этот промежуток времени скрашивал их близость в тесном доме в Конант-Гарденс, а также тоску по общению Джона со старшим братом. В средней школе Джон написал сочинение о двух своих героях, Майкле Джордане и Джеймсе, которые, как он отметил, обладали сильной трудовой этикой. Но хотя Джон восхищался успехами Джеймса, он также понимал, что вся его семья упорно трудится: Дьюитт - пел, репетировал, выступал; Морин - , занималась бизнесом; Марта - писала прозу и стихи; Эрл - рисовал. Музыкой тоже занимались все члены семьи; Джон вырос, умея гармонично сочетать звуки. Быть Янси означало быть хорошим в чем-то. Ты усердно трудился и становился лучше.

Джону нравился баскетбол. Он стал выше Джеймса и превратился в настоящего игрока, удобного в качестве разыгрывающего или защитника. К тому времени, когда Джон учился в средней школе и играл за команду Нотр-Дам в Харпер-Вудсе, он переехал с семьей в центр города, и парень его сестры Марты стал тем, кто проводил время, наставляя Джона на баскетбольной площадке. Для комика Морис был не шутка: левша, с сумасшедшим вращением мяча, бьющий трехочковые из любой точки площадки. Но когда Джеймс не работал или не путешествовал, он иногда заезжал на одном из своих грузовиков, чтобы забрать Джона после школы. Музыка всегда была для него способом стать ближе к старшему брату. Когда он сказал Джеймсу, что хочет стать диджеем, Джеймс посадил Джона перед вертушками и сказал: "Тренируйся". Когда Джон начал сочинять рифмы, ему пришлось собрать всю уверенность, которую он чувствовал на баскетбольной площадке, чтобы произнести их перед Джоном и Эрлом:

Я очень милый, настоящий лед

Настоящие кубики, настоящие специи

Каждый раз, когда я снимаю, все сети

Джон чувствовал, что Джеймс воспринимает его всерьез. Однажды Джеймс даже прислал лимузин, чтобы отвезти Джона в студию звукозаписи, а на сиденье рядом с ним лежал конверт с деньгами и новый блокнот.

Потом Джеймс заболел и переехал в Калифорнию. Подарком Джону на выпускной в школе стала поездка в Лос-Анджелес - Джон и его друг Ник вместе остановились у Джеймса в доме Коммон, а затем в номере отеля, который он для них снял. Они посмотрели фильм "Я, робот" в Китайском театре Граумана и ели бургеры In-N-Out. Когда Джон начал диджеить на вечеринках в колледже, Джеймс и Джей-Рокк отправились за покупками в Fat Beats и отправили ему кучу пластинок.

После того как у Джеймса случился рецидив, Джон прилетел навестить его, на этот раз у постели Джеймса в клинике Cedars-Sinai. Джон понимал, что состояние Джеймса серьезное, но даже тогда он был настроен оптимистично и верил, что его старшему брату станет лучше. Какая-то часть его души не была готова к новостям, которые Эшли сообщила ему в ту февральскую пятницу.

Ник и остальные друзья Джона пришли, чтобы поднять его с пола. Они сидели с Джоном и пили. Вечером они планировали пойти в кино, на фильм "Пункт назначения 3", но решили, что Джон не захочет идти. Джон все равно пошел, чтобы отвлечься. Когда он вышел из кинотеатра, то почувствовал, как его охватывает странная сила.

После турнира на следующий день Ник отвез Джона в Детройт, чтобы тот побыл с отцом и сестрой. Поездка была долгой, через ветреный полуостров Мичиган, и Джон решил впервые послушать новый альбом брата. Donuts был плотным и жутким. Затем, на третьем треке, Джон поклялся, что слышит брата - тот самый игривый голос, которым Джеймс говорил когда-то давно в подвале, пока Джон работал над самодельной книгой баскетбольной статистики, а Джеймс делал биты, - и зовет его к себе:

ДЖОННННННННИ...

В Лос-Анджелесе Эотен узнал об этом, когда Морин позвонила ему из "Кедров", рыдая. Эгон позвал Вульфа, и они поехали в больницу, утешая Морин, пока Морис молча сидел у тела Джеймса. Потом позвонил Джей-Рокк, и Эгон сообщил ему новость. Джей-Рокк заплакал: "Но я должен был поехать туда и увидеть его сегодня!" Позже все они снова встретились у дома на Сикаморе. Дерек Дадли помог Морин составить план поминальной службы и похорон, отвез ее в похоронное бюро и в другие места, куда ей было нужно.

На Гавайях Ахмир "Questlove" Томпсон с группой Roots только заселился в гостиничный номер, как раздался звонок. "Йоу, чувак. Величайший покинул нас". У Ахмира перехватило дыхание. Он спустился в холл и увидел, как группа собирается вокруг своего пятнадцатиместного фургона, который должен был отвезти их на саундчек. Он не хотел, чтобы Тарик видел, как он плачет, поэтому повернулся и пошел прочь от отеля, а затем побежал по улицам Гонолулу, все 290 фунтов его веса, пока не оказался на пляже, достаточно далеко, чтобы он мог крикнуть. "ФУУУУУУУУУУУУУУК!" Он перевел дыхание и вернулся, чтобы рассказать братьям.

В Торонто Фрэнк ответил на звонок Морин. Для Фрэнка она тоже была "Ма Дьюкс", женщиной, которую он знал с детства, и в ее голосе звучала душевная боль, разрывающая его самого. Они с Дерриком плакали, причем Фрэнк больше злился, чем печалился. Мысли Фрэнка вернулись в подвал, где Джеймс так долго стучал по барабанной установке, что у него появились мозоли на пальцах. Они лопались, а потом он заматывал их бинтом и продолжал заниматься. Совсем как Джеймс. Даже не задумываясь о своем здоровье. Сейчас Фрэнк чувствовал непреодолимую потребность попасть в Лос-Анджелес. Его друг в Калифорнии, комик Рассел Питерс, сказал ему: Возьми номер моей кредитной карты. Купи свой билет. Оставайся со мной.

В Нью-Йорке Хаус Шузз гостил у детройтцев Биг Тоуна и его невесты Киндры, приехавших на вечеринку по случаю выхода Donuts в Joe's Pub, где только что выступал Вааджид. Пластинка Башмакову не понравилась. Она звучит как Madlib, а не как Jay Dee. Тем не менее, на следующее утро Башмаков и Тоун отправились в Fat Beats за новой пластинкой. Он держал ее под мышкой, когда Вааджид позвонил ему на мобильный. Башмаков не смог обработать информацию, и Вааджиду пришлось крикнуть: "ТУФЛИ, ОН УШЕЛ!" Туфли и Тоун сели на тротуар на Шестой авеню и разрыдались. Они уединились в квартире Тоуна, оплакивая его, пока Киндра заказывала мужчинам билеты в Калифорнию.

В Чикаго Тим Мейнор ехал с Двелом, когда позвонила Морин. Мейнор держал себя в руках, пока не высадил Двела, а затем, обливаясь слезами, начал бесцельно колесить по городу, из центра в глубокий Саут-Сайд своей юности и обратно. Когда он собрался с силами, пришло время позвонить самому себе.

Во Фрибурге, Швейцария, Slum Village делали первую остановку в рамках своего европейского тура. Т3 и Элджи ужинали за кулисами заведения вместе с диджеем Дезом, их дорожным менеджером Хексом и тур-менеджером Хауи, когда к Т3 подошел Мейнор. Его товарищи прочитали выражение его лица. Они были из Детройта. Им был знаком этот взгляд.

"Кого на этот раз убили?" крикнул Хекс.

"Дилла умер, - сказал он.

Менее чем через час они вышли на сцену. После второй песни Т3 сделал паузу, чтобы сообщить о кончине своего друга.

В этот момент тишины он вспомнил, что видел Джеймса на съемках клипа "Self ish", но не имел возможности поговорить с ним. Он вспомнил, как несколько месяцев назад Башмаков сказал ему: "Ты должен прийти сюда, чувак. Я не знаю, как долго Дилла будет существовать". И он вспомнил, как буквально вчера, когда они были в Лондоне, Дэз сказал: "Никто не поймет, как мил Дилла, пока его не станет". Они с Джеймсом оставили кучу вещей недосказанными. Теперь он не сможет их сказать.

"J DILLA IS A GOD!" - крикнул кто-то из зрителей.

Теперь он должен был уехать. Slum придется гастролировать без него, пока он добирается до Калифорнии.

А в Детройте Моника Уитлоу узнала об этом, позвонив Марте Янси, с которой подружилась после того, как они познакомились два года назад на вечеринке по случаю четвертого дня рождения Тай-Монаэ. Моника ехала домой с работы и хотела пообщаться. "Позвони мне, когда окажешься в безопасном месте", - сказала Марта, после чего повесила трубку. Когда Моника вернулась домой и позвонила снова, Марта была потрясена и передала трубку своей кузине Рашонде Хейс, чтобы та произнесла эти слова. Моника взорвалась от гнева и горя, ее мучил самый страшный вопрос: Как я скажу Тай-Моне?

Никто из семьи не позвонил Джойлетт. Вместо этого от имени Морин позвонил совершенно незнакомый человек, Арахисовый Волк, чтобы сообщить новость. 1

13 февраля Джолетт, держа за руку четырехлетнюю дочь Джеймса и прижимая к себе сестру Джанелл, села в самолет, чтобы попрощаться с Джеймсом. Во время полета она заметила молодую женщину, которая украдкой поглядывала на нее. И когда Дэйв Нью-Йорк приехал встретить их в аэропорту, именно эту женщину Дэйв усадил на пассажирское сиденье.

"Так кто ты?" спросила Джолетт по дороге к дому Коммон, где они остановились.

"Меня зовут Тиа, - ответила она.

"Так ты была... девушкой Джеймса? Потому что он никогда не говорил о том, что у него нет женщины. Вы жили с ним?"

"Нет", - ответила она. "Мы были просто друзьями. Мы бы были вместе, но..." Ее голос прервался.

Джолетт задумалась: Это какая-то Морин. Она приглашает эту девушку, но не хочет, чтобы я и ее внучка были там. Она покачала головой, когда Дэйв Нью-Йорк направил машину в сторону Голливуда.

Джойлетт не знала, что вечером состоится просмотр, и в любом случае приехала слишком поздно, чтобы присутствовать на нем. Но на следующее утро, 14 февраля, перед тем как уехать на похороны, Джой, Джа'миа и Джанелл вместе с Морин и ее сестрой Кларис, Коммон и другими друзьями собрались в круг в гостиной на Сикаморе. К удивлению всех присутствующих, Джа'Майя настояла на том, чтобы возглавить молитву.

"Благословите душу моего папы. Спасибо тебе за моего папу. Я знаю, что он с тобой. Пусть все мы будем счастливы в этом кругу".

Дьюитт, Марта и Джон остались в Детройте, а также Моника и Тай-Монэ; там будет проведена поминальная служба. Но в церкви Recessional в мемориальном парке Forest Lawn в Глендейле, штат Калифорния, Джеймса помянули друзья со всего мира, некоторые из которых приехали в город на церемонию вручения премии "Грэмми" и в итоге остались на службу. Ахмир, Эрика и Джеймс Пойзер. Фрэнк, Т3 и Вааджид. House Shoes и Phat Kat. Дэйв Нью-Йорк и J-Rocc, Вольф и Эгон. Венди Голдштейн и Джефф Харлстон. Билал и Пино Палладино. Dwele и Karriem Riggins. Пит Рок и Q-Tip. Диджей Common, Дамми, собрал микстейп из битов Джеймса и воспоминаний друзей, собранных и записанных по телефону. Музыка передавала службе свою загадочную смесь меланхолии и оживления - десятки людей плакали и покачивали головами одновременно. Пойзер просидел за клавишами всю службу. Он вырос в церкви, играл на многих похоронах и знал гимны наизусть. Но когда прихожане проходили мимо гроба, чтобы попрощаться, он обнаружил, что набирает аккорды к песне "Влюбиться", которая стала таинством для этой общины. В другой момент Пойзер обнялся перед гробом с Ахмиром, Коммоном, Эрикой и клавишником Омаром Эдвардсом. Пойзер прошептал молитву , и группа взорвалась смехом и слезами, а прихожане наблюдали за происходящим в недоумении. 2

Джолетт с трудом воспринимала все это. Наконец ей вручили одну из программ, напечатанных для службы. Там, в последнем абзаце раздела под названием "Его история", было написано следующее: "Его пережили мама и папа, три сестры, четыре брата, две дочери, Джа'Майя Янси и Тай-Монаэ Уитлоу..."

Полдюжины разрозненных воспоминаний нахлынули на Джойлетт громовым раскатом - моменты, которые теперь обрели смысл, соединившись воедино: Джеймс в Клинтон-Тауншип: "Я должен тебе кое-что сказать", а потом замялся. Джеймс в Клинтон-Тауншип, который говорит: "Мне нужно тебе кое-что сказать", а потом не решается. Тим Мэйнор и его жена Шамика во время перелета, призывающие ее подать заявление на получение социального пособия для Джа'Майи, "пока дерьмо не попало в вентилятор". Уклончивость Морин в телефонном разговоре и ее защита мемориальных программ, напечатанных для похорон.

После службы Джолетт, Джа'Майя и Джанелл погрузились в лимузин, чтобы вместе с Морин и Клариссой отправиться на могилу.

"Морин, у Джеймса была еще одна дочь?" спросила Джолетт. "Почему ты ничего не сказала?"

"Я думала, ты знаешь", - ответила Морин.

Маленькая Джа'Майя уловила напряжение в последовавшей перепалке: "Мы не будем говорить об этом сейчас, потому что это праздник для моего папы".

В наступившей тишине на Джой нахлынули новые воспоминания: Как в Клинтон-Тауншип Мишелин Левин прямо спросила ее, есть ли у Джеймса еще один ребенок. Как один из друзей пустил слух об этом, и Джой огрызнулась: "Скажи этому человеку, чтобы он не лез не в свое дело". Даже пончики стали для нее более понятными. Ее крестная сестра Тики сказала ей: "Ты же знаешь, Джеймс написал там твое имя". Она прислушалась, и точно, оно было там, в начале песни "Don't Cry", быстрый вокал с сайта the Temptations и Джорджа Кирби. У Джеймса не было никаких видимых причин использовать фрагмент сценического диалога, который заканчивался словами "Ок, Джордж", конец имени был искажен, за исключением того, что они звучали как "Ок, Джой...", после чего следовали слова "Я не выношу, когда ты плачешь". Его песня "Двое могут победить" приобрела иной оттенок, когда она узнала, что в картине была еще одна женщина. Но кто?

Они похоронили Джеймса в День святого Валентина, на вершине той же горы, где покоились Нэт Кинг Коул и Уолт Дисней, а его тело несли его братья по духу: Q-Tip, Maurice, Karriem, Common и Dave New York. На могиле Коммон, Морис и Фрэнк стояли по бокам от Морин, а Джой держала за руку Джа'Майю. Было солнечно и ясно, и в какой-то момент Джой почувствовала, как Джа'Майя потянула ее за руку.

"Мама, смотри!"

Она указала вверх: два сердца, казалось, написанные самолетом над ними. Но самолета не было видно. Для многих, кто еще не плакал, это стало сигналом. Брайан Кросс отошел от прихожан, чтобы запечатлеть этот момент на последней фотографии.

На фотографии не был запечатлен вид с самой могилы: травянистый холм перед ними так круто поднимался вверх, что, казалось, можно было шагнуть прямо в небо.

Слово "горе" происходит от латинского корня, означающего тяжелое бремя. После похорон каждый нес это бремя по-своему. Во время трапезы в доме на Сикаморе они слушали бит и болтали, а видеограф записывал их воспоминания. Ахмир сдерживал свои эмоции, Коммон расстроился, и его утешала подруга Тараджи Хенсон. Си-Минус вышел подышать воздухом вместе с Джей-Рокком и обнаружил Пита Рока, который стоял в одиночестве и нарушил молчание только для того, чтобы произнести: "Король мертв".

В этом единении была радость, но и определенная отчужденность: между детройтцами и анджелесцами; между друзьями, которые провели последние два года, пытаясь сохранить Джеймсу жизнь, и людьми, которые появились на сайте только после его смерти; между друзьями знаменитостей Джеймса и людьми, которые остались за пределами этого круга. С обеих сторон возникали подозрения, кто пришел оплакать Джеймса, а кто - поприсутствовать; кто пришел взять на себя груз, а кто - подвезти. Из-за того, что все выглядело слишком по-голливудски, некоторые вообще пропустили трапезу. Эгон и Вульф начали беспокоиться в день смерти Диллы, когда, вернувшись из больницы, обнаружили комика Дэйва Шаппелла, сидящего на крыльце Sycamore. Шапеллу, который в это время создавал свой популярный и новаторский скетч-сериал для Comedy Central, нравился Джеймс, и он хотел, чтобы тот написал музыку для шоу. Позже, когда Морис "Бобо" Лэмб рыдал, Шапелл сжал плечо своего коллеги-комика и спросил, не может ли он чем-нибудь помочь ему и его семье. Морис с надеждой посмотрел на Шапеля: "Вы можете позволить мне открывать для вас гастроли". Странности продолжились и на службе, когда рэпер MF Doom вслух заявил, что Дилла пришел к нему во сне по поводу посмертного сотрудничества и что Дилла настоял на том, чтобы Дум получил львиную долю гонораров.

Некоторые люди клялись, что Джеймс разговаривает с ними, но другие держали свой диалог с ним в тайне. Кью-Тип чувствовал на себе пристальные взгляды весь день, пока переживал смерть брата. Он подозревал, что некоторые из этих людей все еще думают, будто он пытался подавить Джеймса, жаждал его денег или кредитов. Они ошибались. Кью-Тип отказался от личного кредита в пользу благородного принципа уммы.

Ему потребовались годы, чтобы осознать глупость своего благородства: Q-Tip был одним из величайших битмейкеров всех времен, но его не упоминали и вполовину меньше, чем его современников, потому что его имя не стояло на большинстве его работ. 3 Но несмотря на блеск, которым пожертвовал сам Q-Tip, он все равно считал, что братство того стоит, даже если иногда его братья так не считали. Вот что значит быть братом: иногда приходится брать на себя груз. Сегодня Тип отнес тело Джеймса в могилу, а потом, ради братства, отнес бы и другие вещи. Он заплатил за похороны; его не волновал кредит. Его ноша была легкой. На микстейпе DJ Dummy он так и сказал Джеймсу, оставив для него послание, пока не осталось ничего, что можно было бы сказать.

Привет

Что происходит

Джеймс

Я знаю, ты слышишь меня, Джей.

Этот Абстрактный, как ты меня называл

Это ваш мужчина

Я знаю, что ты слышишь меня, собака.

Эй, Джеймс, я тебя держу.

Я держу тебя

Йо, Джей.

Это твой человек, Камаль.

Я держу тебя

Ты знаешь, что ты у меня, мальчик.

Йо, Бадди Ли

Самый хитрый

Йо, Дилла

Джеймс

Ты знаешь, что ты у меня, парень.

Я тебя понял.

Это ваш мужчина

Я понял тебя, чувак.

В тот день, когда самый большой секрет Джеймса был наконец раскрыт, Морин извинилась перед Джой за то, что встала между ней и Джеймсом. Они сидели в спальне Джеймса и Клариссы, когда Морин поклялась исправиться: "Я буду хорошо относиться к его детям", - сказала она. Затем она обратилась к Клариссе. "Я даже с Андре буду поступать лучше", - добавила она, имея в виду старшего сына, с которым у нее не сложились отношения. "Я собираюсь связаться с ним и все исправить". 4

У Джолетт голова шла кругом. Пытаясь разобраться во всем, она подошла к Тиа, девушке, которая представилась подругой Джеймса.

"Так это вы мама ребенка?" спросила Джой.

"Нет, - ответила Тиа.

Джой задержалась на несколько дней, чтобы посетить премьеру своего фильма "Проект 313" в Лос-Анджелесе. Ответ на этот вопрос она получила только после того, как на следующей неделе посетила поминальную службу Джеймса в Детройте, где она, Джанелл и Джа'Майя встретились с Моникой и Тай-Монэ.

После трапезы люди Иакова отправились по своим делам, неся его на руках или отпуская.

К тому времени, когда они с Вааджидом встретились с Брайаном Кроссом и Эриком Коулманом в баре Little Temple, настроение у Хауса Коуза испортилось. Башмаков пил двойной "Хеннесси" и сокрушался, когда Коулман крутил на звуковой системе треки из Donuts. Так много в том, кем стал Башмаков как диджей, было от его личной дружбы с Джеймсом и его профессиональных инвестиций в J Dilla. Теперь Джеймс был мертв, и мир даже не успел понять, каким великим он был, и все, что они будут помнить о Джей Дилле, - это дерьмо из Donuts. Ботинки пошли на другую сторону улицы за сигаретами, а вернулись с упаковками пончиков Hostess и стали забрасывать ими всех подряд. Хотите гребаных пончиков?! Вот! Наконец, Башмаков отпихнул Коулмана в сторону.

"Джей хочет, чтобы я был диджеем!" - крикнул он. Он не помнит ничего, что произошло после этого. Но все, кто наблюдал за тем, как House Shoes разрывает тело Джеймса, несомненно, помнили.

В другом конце города Questlove, Erykah и James Poyser собрались в студии звукозаписи, заказанной якобы для их новой супергруппы Edith Funker. Ахмиру было не до веселья. Его учитель ушел. Он приглушил свет и зажег свечи. Пойзер начал играть на Fender Rhodes: двухаккордная фигура, ярко-зуммерная. Ахмир отстегнул цепочку от своего барабана и начал играть молоточками на барабанах, чтобы добиться более мягкого звучания. Эрика начала петь импровизированный текст, навеянный историей, которую Морин рассказала ей во время трапезы, о том, как Джеймс вернулся с порога смерти...

Телефон.

Это "Старая грязнуля".

Он хочет указать вам дорогу домой.

О Боже, перестань, Эрика, - подумал Ахмир. Я не могу сейчас. Я начну плакать. Он потянулся к наушникам и убавил звук, когда она продолжила, упомянув о двух сердцах, которые она видела в небе над его могилой...

Улетай в небо, брат.

Оставьте для меня место

Они продолжали работать над переходом в течение сорока минут. Песня появилась два года спустя под названием "Telephone" на следующем альбоме Эрики. Микшировал и редактировал песню Майк Чав, человек, построивший студию Джеймса в Мичигане, и он сохранил последний момент дубля: заикающееся, дрожащее "спасибо" Эрики, релиз. 5

Друзья Джеймса знали, что Морин Янси вынесла больше всех, и поэтому несли и ее. В конце похоронной программы была просьба о прямых пожертвованиях в ее пользу. Год, проведенный ею в Лос-Анджелесе, погубил ее домашний бизнес по уходу за детьми и привел в упадок финансы Янси.

Вскоре после смерти Диллы DJ Spinna и Waajeed устроили вечеринку в нью-йоркском клубе APT; когда вечер закончился, они смогли вырезать чек на 1000 долларов и отправить его Морин вместе с подписанной открыткой. Вернувшись в Детройт, House Shoes направил свой пыл Диллы на то, чтобы ответить на этот призыв. Выступая на мемориале Джеймса в Детройте, Башмаков пообещал, что сделает все возможное, чтобы поддержать наследие J Dilla, сказав: "Я буду нести его на своей спине, если потребуется". Эта работа включала в себя сбор средств для матери Джеймса. Когда семья Янси пришла на "Shoes' House", еженедельный хип-хоп вечер в клубе Northern Lights, он поставил перед Морин и Дьюиттом, который особенно любил Shoes, пустое ведерко из-под шампанского и сказал толпе: "Наполните его деньгами". В других случаях Башмаков и его друг Рой приносили конверты с собранными деньгами к Янси.

Но никто не чувствовал себя оседлым. Время, проведенное Морин в Лос-Анджелесе, закончилось печально, хотя в этом сообществе она чувствовала такую поддержку. Теперь она вернулась в свой несчастливый брак. Джеймс был огромной частью работы всей ее жизни, и эта работа, похоже, закончилась.

Ее младший сын тоже был неспокоен: Мечты Джона о баскетболе угасли, как угас и его интерес к колледжу. Теперь, после смерти брата, он подумывал о музыкальной карьере. Он даже впервые выступил в качестве MC в "Доме обуви". Джон больше не мог быть близок к Джеймсу физически, но теперь он чувствовал себя обязанным посетить место, где его брат в последний раз обрел покой.

Ночь Хауса Башмака в Little Temple стала для него вступлением в круг друзей Джеймса в Лос-Анджелесе; он посадил семя, сказал ему Вааджид, и было бы глупо не взрастить его. Когда Башмаков сообщил своему наставнику Пруфу, что решил переехать в Калифорнию, они горько поссорились.

"Вы не можете покинуть Детройт!" - приказал мэр.

Вскоре после этого, вечером 11 апреля 2006 года, в бильярдной на 8 Mile Road, Proof ввязался в драку и получил три пули - одну в голову и две в грудь. Похороны ДеШона Холтона, на которых присутствовали тысячи людей, включая Dr. Dre, Eminem и 50 Cent, были настолько близки к государственным, насколько это возможно в Детройте. Его смерть, последовавшая всего через два месяца после смерти его товарища по группе Funky Cowboy J Dilla, ознаменовала конец первой эры хип-хопа в городе.

К июлю Хаус Шуз жил в маленькой квартирке на бульваре Барэм в Голливуде. Вскоре к нему приехал Джон Янси, который спал на диване в гостиной.

Stones Throw Records находилась на грани банкротства еще до смерти Джеймса. Но смерть Джеймса Диллы через несколько дней после выхода Donuts принесла ей упоминания в The New York Times и других изданиях, которые в противном случае могли бы проигнорировать странную инструментальную запись с независимого лейбла . На фоне рассказов о периодической госпитализации Джеймса и сообщений об оборудовании для сэмплирования в его палате, освещение распространило драматическую историю создания альбома - а именно, что Donuts был в основном написан у постели, пока Джеймс проходил лечение в Cedars-Sinai. Это было романтическое повествование, если не совсем правдивое, но Stones Throw не стали опровергать его. Пластинка начала продаваться. Эти продажи привели к денежным вливаниям в Stones Throw, а также к Морин Янси, которая, по сути, была менеджером Джеймса в проекте, а теперь начала получать авансы от продаж напрямую от лейбла в то время, когда у нее были большие финансовые трудности.

Десятки промо-мероприятий, запланированных к выпуску в начале 2006 года, прошли с благословения Морин Янси и превратились в импровизированные празднования жизни Джей Диллы, центральным событием которых стал Donuts. Но альбом оттолкнул многих из самых больших поклонников и ближайших соратников Джеймса, которым казалось, что неистовые, низкокачественные биты звучат совсем не так, как он сам. Было достаточно сложно отпустить Джеймса, но еще сложнее было сделать так, чтобы последняя бит-лента Джеймса затмила все его работы, которые они знали.

Ахмир "Questlove" Томпсон, однако, примирился с резкими музыкальными поворотами Джеймса и увидел в Donuts явный умысел, когда работал над альбомом в течение нескольких недель после смерти своего учителя. Ахмир уловил отсылку к Джону Янси в песне "Waves" - "Johnnnny, do it!" - и убедился, что это было сделано намеренно, потому что Джеймс сэмплировал слова "Johnny, don't do it" из песни британской группы 10cc и специально убрал слово "don't". Такие сэмплы, как "broken and blue" и "you're gonna want me back", казалось, отсылали к боли и горю Джеймса; другие, такие как "I can't stand to see you cry" и "just because I really love you", были направлены против его семьи; ловкие перевороты фраз, такие как "Is dat real?", звучащие так же, как "Реальна ли смерть?"; драматизация его собственной сумеречной встречи на автобусной остановке с Ol' Dirty Bastard в песне "Hi"; и культивирование меланхоличного исходного материала, такого как "Don't Say Goodnight" Isley Brothers и "When I Die" Motherlode, в которой Джеймс погрузился в припев песни: When I Die I hope to be a better man than you thought I'd be.

Ахмир задумался: Это его прощальное письмо.

На досках объявлений Okayplayer и сайта Stones Throw Джефф Джанк читал теории о скрытых посланиях в песнях, о том, что сама последовательность, начинающаяся и заканчивающаяся одним и тем же треком, - это медитация на жизненный цикл. Мог ли Дилла иметь в виду какой-то более глубокий смысл? спросил себя Джанк. Конечно. Дилла всегда использовал в своей музыке словесные иллюзии и аллюзии, например, когда в песне Fan-Tas-Tic он заставил слово "Clair" звучать как "Players". Тем не менее, при редактировании Джанк никогда не обнаруживал никаких скрытых посланий. Он сам давал названия песням и выстраивал последовательность альбома без какого-либо мета-намерения. Эгон подсказал Янку перспективу: Искусство - это процесс, а не продукт. Полные размеры произведения, даже вашего собственного, не всегда очевидны при первом просмотре или прослушивании. Нужна реакция других людей, чтобы вы смогли увидеть его полностью.

Реакция на Donuts была незамедлительной, а отголоски - долгими. Хотя это был не первый широко признанный концептуальный инструментальный хип-хоп альбом, влияние Donuts ощущалось в альбоме Onra & Quetzal's Tribute 2006 года, нашло отражение в творчестве стажера Stones Throw и продюсера Flying Lotus, и в дальнейшем вдохновило большую часть того, что в более поздние годы стало называться "lo-fi хип-хоп" движением.

Ирония в том, что "Donuts" был принят как намеренное последнее заявление Джеймса Дьюитта Янси, заключается в том, как мало времени он уделил этому альбому в последний год своей жизни по сравнению с другим своим проектом, "The Shining". После бурной совместной работы весной 2005 года госпитализация Джеймса и гастрольный график Карриема Риггинса приостановили работу над альбомом BBE. Осенью Джеймс перестал звонить. Затем, в начале 2006 года, Риггинс вернулся домой и получил короткое голосовое сообщение от Джеймса: Я хочу, чтобы ты помог мне закончить альбом. Когда через несколько дней после этого Джеймс умер, Риггинс понял, что Джеймс, должно быть, дал ему посмертное задание. Морин Янси согласилась с этим выводом, как и Питер Адарквах из BBE.

Было несколько смешанных песен и фрагментов других - джем-сессии, отрывки ритмов. Оправившись от смерти Джеймса, Риггинс молился: Как мне это сделать? Он начал с того, что обратился к людям, которых, как он знал, любил Джеймс: Гилти Симпсону, MED и Тарику "Black Thought" Троттеру из Roots. Common написал куплеты к расширенной версии трека Isley Brothers, который также попал на Donuts. Затем Риггинс обратился к D'Angelo , чтобы тот написал и спел припев песни под названием "So Far to Go", а D добавил великолепное фортепианное соло, которое продолжалось одну, две, три минуты. Риггинс не мог заставить себя ничего из этого вырезать, потому что не мог представить, что Джеймс тоже это сделал бы.

Каррим завершил альбом двумя треками, идеальными стереомиксами, которые Джеймс сыграл для него, когда еще жил в Клинтон Тауншип. Первый трек был возвращением к классическому звучанию Fender Rhodes Джеймса, гипнотический инструментал, в котором Каррим попросил Dwele принять участие в вокале; они назвали его "Dime Piece". Второй была полностью законченная песня "Won't Do", которая для Карриема была воплощением того, что Джеймс мог сделать как продюсер, инженер, MC, певец и автор песен; снимок его священных противоречий, такой же личный, как и все на Donuts: величественная, шипучая композиция, которая также была паяцем высших либидинозных устремлений Джеймса.

Адарква и Каррим поддерживали связь с Морин Янси, принимая важные решения по ходу работы над альбомом, в том числе о том, какую песню они будут продвигать в качестве сингла. Морин спросила своего сына Джона, который предпочел песню "Won't Do", потому что она демонстрирует певческий голос Джеймса. Затем Джон Янси ответил на необычную просьбу BBE: не мог бы он заменить своего брата в клипе?

Это была первая съемка Джона Янси в кино. Он нервничал. В лофте на Венис-Бич режиссер Мазик Саевиц провел его через несколько смен гардероба и декораций - перед зеленым экраном, в спальне с несколькими красивыми молодыми женщинами, на крыше, в окружении взвода друзей Джеймса: Фрэнк и Дэнк, Коммон и Талиб Квели, Каррим Риггинс и Тарик, Реттматик и Джей-Рокк, Хаус Туфлс и Уилл.И.Ам из рэп-группы Black Eyed Peas. После нескольких дублей Джон начал вживаться в роль, становясь больше собой и больше своим братом одновременно.

В финальном варианте его легко было принять за воплощение Джеймса и забыть, что Джеймса вообще больше нет. Песня "Won't Do" также стала видеодебютом Морин Янси: она присоединилась к актерам в кипучем, сгенерированном на компьютере мире грез, напоминающем японское аниме, и смотрела в небо, наполненное фейерверками, прожекторами, голубями и дирижаблем пастельных тонов с надписью: У КОГО-ТО ИЗ ВАШИХ ЗНАКОМЫХ ВОЛЧАНКА.

Герман Хейс был тронут, когда узнал, что последним поступком его племянника стал выпуск альбома под названием Donuts. Это была их давняя связь. Сейчас, работая менеджером по питанию и напиткам в отеле Buckhead Marriott в Атланте, Герм решил, что хочет сделать что-то в ответ. Он вспомнил разговор, который состоялся в прошлом году с милой женщиной из Альянса по изучению волчанки, который проводил свой ежегодный банкет в отеле; он рассказал ей, что его племянник борется с этим заболеванием. Герм нашел ее визитку - Стефани Чепмен, юго-восточного регионального координатора Марша, - и позвонил ей.

"У меня умер племянник, - сказал Герм Чепмену. "Я хотел бы пожертвовать немного денег".

Вместо этого Чепмен убедил Херма создать собственную команду для предстоящей в сентябре прогулки по Атланте, посвященной волчанке. Герм никогда раньше не организовывал и не продвигал ничего подобного. Его племянница Рашонда, дочь Реты Хейз, разработала для него несколько листовок. Герм назвал свою команду "Ходоки Джея".

Накануне прогулки Герм отправился в театр Tabernacle в Атланте, чтобы раздать листовки перед концертом группы A Tribe Called Quest, полагая, что найдет восприимчивую аудиторию. Он нашел нечто большее - фаната в футболке с надписью "Dilla Lives", который был готов помочь ему распространить информацию, и знакомство с группой за кулисами, где его обнял Phife и предоставил место на VIP-балконе. Файф объявил о прогулке по волчанке со сцены, призвав толпу из более чем двух тысяч человек прийти на концерт в поддержку J Dilla.

На следующее утро, 25 сентября 2006 года, тридцать пять человек пришли на марш вместе с Джей Уокерами. В последующие месяцы Герм и Рашонда организовывали и направляли команды Джей Уокеров на акции по сбору средств на лечение волчанки по всей стране: от Нью-Йорка до Лос-Анджелеса, от Чикаго до Роли и обратно в Детройт. На этих прогулках часто присутствовали друзья Джеймса, такие как House Shoes и DJ Spinna, а также члены семей Янси и Хейз. Это было началом новой традиции, которая развивалась в течение следующих нескольких лет, и началом вновь обретенной цели для Германа Хейса.

Глубина и масштаб траура по Джей Дилле озадачили Джефферсона Мао, журналиста, написавшего первую статью о Джее Ди для Vibe в 1996 году. Вскоре после смерти Джей Ди Мао был в Мельбурне, Австралия, на ежегодном съезде Red Bull Music Academy, где услышал звуки пончиков, вылетающих из машин и кафе, имя Джей Диллы на языках участников конференции и членов жюри. Одна женщина связала себе свитер в честь J Dilla. Мао видел и освещал излияния скорби и памяти после смерти самых популярных представителей жанра, таких как Тупак и Notorious B.I.G. Но он никогда не видел ничего подобного, тем более в отношении относительно малоизвестного бит-продюсера. Почему это происходит? И откуда взялись все эти поклонники J Dilla?

Многие трибьюты, связанные с Диллой, в течение года после его смерти были импровизированными актами творчества без коммерческой претензии: нарисованные фанатами портреты, оплакивающие его в брызгах цвета, песни и микстейпы, выкрикивающие его и отвечающие его идеям, футболки, провозглашающие его, спонтанные собрания поклонников хип-хопа и диджеев, ищущих друг друга, чтобы погоревать и пережить уход того, чья смерть задела их сильнее, чем они ожидали. Через несколько дней после смерти Диллы Тара Дювивье и несколько ее товарищей собрались в небольшом клубе в нью-йоркском Нижнем Ист-Сайде. Они были хип-хоп ботаниками, которые познакомились в 1990-х на доске объявлений Okayplayer и стали друзьями в реальной жизни: Дювивье был "T510", Деррек Джонсон - "Dee Phunk", Эрик Рафаэль - "Shinobi Shaw". Некоторые участники Okayplayer переехали в Нью-Йорк, чтобы быть на сцене, например Билл "Brainchild" Джонсон, приехавший из Кокомо, штат Индиана. Старые друзья общались и играли пластинки, как Диллы, так и те, которые он любил. По дороге домой они решили, что должны ежегодно отмечать день рождения Диллы.

Так родился "Donuts Are Forever", который Дювивье и ее партнеры запланировали на февраль 2007 года. Они договорились о месте проведения, Galapagos Art Space в Бруклине, о составе диджеев и о выступлении рэпера Pharoahe Monch. Они также хотели использовать трибьют как возможность собрать деньги для Морин Янси, и компания Stones Throw Records заверила организаторов, что все собранные деньги они направят женщине, которую люди теперь называют "Ма Дьюкс".

Сотни людей выстроились в очередь на морозном февральском воздухе. Некоторые ранние посетители принесли с собой десятки пончиков; Дювивье и команда раздавали их замерзающим фанатам. Внутри было тепло, люди пели под такие джемы Slum Village, как "Players" или "The Light" от Common, подняв руки вверх...

Бывают моменты, когда вам нужен кто-то

Я буду рядом с вами.

Первый тираж Donuts Are Forever собрал всего около 2 000 долларов, но его добрые чувства были частью большого движения, синхронно происходящего по всему миру: в Лос-Анджелесе, в Лондоне, в Париже, в Амстердаме. Февраль стал временем, чтобы вспомнить Джеймса Дьюитта Янси, потанцевать под его музыку и подтвердить общность, которую хип-хоп потерял в своем восхождении к коммерческому успеху, общность, для которой Джей Дилла быстро стал святым покровителем.

Дювивье и ее партнеры начали планировать на следующий год выступление в более крупном месте. Стремясь сделать процесс пожертвований более формальным, они последовали примеру "Jay Walkers" Германа Хейса и договорились передать всю прибыль в Альянс по исследованию волчанки. Они привлекли к участию House Shoes и Phonte Coleman из группы Little Brother, а также целый ряд диджеев и MC. Они напечатали флаеры с надписью "Donuts Are Forever 2".

Затем, за неделю до их вечеринки в феврале 2008 года, подобно скрежету иглы по пластинке, они получили письмо "о прекращении и отказе" от некоего Артура Эрка.

Когда в конце 2006 года суд по делам завещаний округа Лос-Анджелес утвердил его кандидатуру на должность управляющего наследством Джеймса Девитта Янси, Артуру Эрку было поручено подсчитать активы и долги наследства, а также погасить их, прежде чем оставшаяся часть будет справедливо распределена между четырьмя наследниками: Морин Янси, Джону Янси, Джа'Майе Янси и Тай-Моне Уитлоу.

Эрк проанализировал финансы своего покойного клиента и увидел реальную проблему. Долг Джеймса по налогам приближался к 750 000 долларов. 6 У него было мало наличных денег, не было домов, которые можно было бы продать, не было машин. Единственным реальным активом Джеймса была его продюсерская компания Pay Jay, которая оставалась получателем всех его гонораров и владела всеми авторскими правами на музыку, которая еще не была продана. В последний год жизни Джеймса годовой доход Pay Jay составил всего 13 000 долларов. Эрк не мог представить, что в последующие годы компания сможет заработать гораздо больше. Тем не менее он был обязан попытаться.

Во-первых, Эрк решил собрать и инвентаризировать всю музыку, которая еще не продана, а затем вывести ее на рынок. Во-вторых, он будет пресекать любое несанкционированное использование музыки и бренда Джеймса, чтобы наследники могли максимально использовать то немногое, что у них есть. Для выполнения этих двух задач он нанял Мишелин Левин. В-третьих, он отправил в налоговую службу письмо с просьбой разработать план выплат и разрешить распределить часть доходов наследникам, особенно двум детям Джеймса, находящимся на его иждивении. Без такого прямого разрешения адвокаты Эрка в суде по делам о завещании сказали ему, что он не может выплатить семье никаких денег. Он ждал несколько месяцев и ничего не слышал от налоговой службы.

Тем временем Арти и Мишелин наблюдали за распространением трибьютов J Dilla и рассматривали их не как акты празднования или выражения скорби, а как небрежное нарушение авторских прав в лучшем случае и оппортунистическую наживу в худшем. Даже для самих артистов грань может быть размыта. DJ Spinna переписал классический сэмпл Диллы и отправил бит Фонте Коулману, который спел на него попурри из припевов Диллы. Получившийся трек, "Dillagence", распространился в Интернете. Но вскоре после этого песня была издана на виниловом сингле на 45 оборотов в минуту. А затем она появилась в качестве заглавного трека микстейпа Басты Раймса длиной в целый альбом. Спинна знал о "45" - он видел в этом способ выразить признание Дилле и в то же время поставить свою собственную творческую печать на что-то крутое. Но релиз Busta застал его врасплох: никто не спросил его и не признал его работу над треком. Фонте не был расстроен; он записал трек в знак любви. Но внезапное появление песни в продаже оставило у него ощущение, что его втянули в нечто, эксплуатирующее память о Джей Дилле ради коммерческой выгоды. 7

Для наследников релиз Busta Rhymes был одним из многих нарушений авторских прав. Мишелин наняла Джонатана Дворкина, чтобы он помог ей выследить пиратов, и адвоката, чтобы бороться с ними. Но в случае с Бастой и другими компаниями вроде Babygrande Records и Giant Peach они обнаружили, что потенциальные лицензиары думали, что уже получили разрешение от Морин Янси, а в некоторых случаях выписывали чеки непосредственно ей. Даже компания Stones Throw обходила наследство и отправляла деньги напрямую Морин. Мишлин позвонила Эотену "Эгону" Алапатту и приказала ему остановиться.

Морин - это тот человек, с которым мы имели дело все это время, даже когда Джеймс был жив, - пояснил Эгон. Никто никогда не говорил нам, чтобы мы поступали иначе.

Я говорю вам сейчас, - сказала Мишлин. У Джеймса есть долги, которые нужно оплатить, и у него есть еще три наследника. Вы должны оплатить наследство.

Эгон знал, что деньги Stones Throw стали для Морин спасением. Поэтому он предложил своему партнеру Арахисовому Масляному Волку нечто возмутительное: Заплатить вдвойне. Заплатить наследству и Морин. Это то, чего хотел бы Дилла. Так началось столкновение воль: юридическое завещание Джеймса против того, что, по мнению его матери и ее союзников, могло быть действительной волей Джеймса.

Морин верила, что Джеймс хотел, чтобы она продолжала помогать его друзьям и вернула миру его дар. Она основала фонд J Dilla Foundation с помощью менеджера Карриема Риггинса Джея Барбера. Когда к ней обращались люди с просьбой организовать мероприятия в память о Джеймсе и пожертвовать деньги, она одобряла и принимала их. Когда друзья Джеймса, такие как Busta Rhymes, поддерживавшие ее сына в здравии и в болезни, просили у нее разрешения использовать треки, которые дал им Джеймс, она давала его. Насколько Морин знала, никто из этих людей не получал внимания от наследства, которое, похоже, не было инициатором многих сделок. Все, о чем она слышала, - это судебные иски и предписания о прекращении деятельности, а наследство никогда не связывалось с ней, если только не просило прекратить деятельность, как, например, когда они попросили ее убрать сайт своего фонда. 8 По мнению Морин, Арти и Мишелин просто не имели представления об истинной ценности того, чем они владели, и о том, как вести дела от имени Диллы.

Она много лет неофициально работала на Джеймса, а после его смерти поместье стало активно пытаться урезать все доходы, которые поступали к ней. Она знала, что в поместье поступают деньги. Но куда все это девалось? Переломный момент для Морин наступил, когда она вплотную занялась проблемами собственного здоровья. Вскоре после возвращения в Детройт она перенесла сердечный приступ и получила диагноз "волчанка". Она проходила дорогостоящие курсы химиотерапии для лечения ревматоидного артрита. Она позвонила Арти Эрку, чтобы узнать, сможет ли он помочь ей с оплатой лекарств. Эрк сказал ей, что не может, и упрекнул ее в том, что она ожидает "ветра" от опустевшего наследства сына. Тогда он предложил ей обратиться за помощью к штату Мичиган. Взбешенная, Морин позвонила своему старому союзнику, Мишелин Левин. Арти только что сказал мне, чтобы я села на пособие! Он никогда бы не сказал этого, если бы я была белой матерью белого клиента!