Всё возможно

4

Эмма удивилась, когда на следующее утро обнаружила, что Питер снова пришел в офис раньше нее.

Ночевал он тут, что ли? — подумала она.

Питер приветствовал ее взмахом руки и бодрой улыбкой. Кажется, их вчерашний вечерний разговор никак не сказался на его настроении. Должно быть, Питер уже и думать о нем забыл. Неисправимый оптимист, он радовался новому дню и новым возможностям. И хотя Питер до смерти не хотел работать и не скрывал этого, его улыбка оставалась искренней и веселой.

— Что будем делать сегодня? — спросил он, подходя к Эмме.

— То же, что и вчера, — проворчала она.

— Каждый день — одно и то же! — восторженно произнес он. — О большем и мечтать нельзя!

— Не пытайся меня провести, — сказала Эмма, хмуро глядя на него. — Можешь хоть весь день улыбаться, я все равно не поверю, что ты смирился со своей участью.

— Я и не смирился, — доверительно сообщил он. — Просто вспомнил, что в любом, даже в самом неприятном моменте можно найти что-то хорошее.

— И что хорошего ты нашел в работе с детской литературой? — поинтересовалась Эмма.

— Не в работе, нет. Она ужасна и отвратительна. А вот в окружении моем есть кое-что — а точнее кое-кто, — делающее меня почти счастливым. — Питер послал кому-то воздушный поцелуй. — Ах, ма шер…

Эмма оглянулась и едва не подпрыгнула от удивления. Воздушный поцелуй поймала и вернула Сэнди Филипс — редактор отдела детективной литературы.

— Ты флиртуешь… с ней?! — возмущенно воскликнула Эмма, снова поворачиваясь к Питеру.

— А ты против? — Он округлил глаза. — Ой, только не говори, что она — твоя соперница! Наверное, вы обе боретесь за повышение, и она то и дело тебя обходит. Должно быть, ты ей ужасно завидуешь.

— Это Сэнди тебе сказала, да? — Эмма побледнела от ярости.

— Обмолвилась случайно. Сегодня утром, за завтраком.

— Ты переспал с ней? — Глаза Эммы сузились, а свистящий шепот, который она издала, придал ей еще большее сходство с разъяренной ядовитой змеей. — С Сэнди Филипс? С этой…

— Ну-ну, — подбодрил ее Питер. — Говори уже. Интересно, какими эпитетами ты наградишь милую добрую Сэнди, которая лишь по воле случая перешла тебе дорогу, сама того не желая.

— Да ведь она подсиживает меня с того времени, как здесь появилась!

— С ума сойти! — восторженно воскликнул Питер. — А ведь тебя все же можно разозлить так, чтобы ты потеряла контроль над собой!

Эмма судорожно вдохнула воздух, прикусила губу, чтобы непристойное ругательство не сорвалось с ее языка, сосчитала мысленно до десяти и почувствовала, что пелена, застилавшая ей глаза, начала рассеиваться.

Питер Лейден внимательно смотрел на Эмму. Он получал истинное наслаждение, наблюдая за тем, как она пытается справиться с яростью.

И это только начало! — злорадно подумал он. То ли еще будет!

— Я запрещаю тебе общаться с Сэнди Филипс! — наконец тихо сказала Эмма.

— Милая, ты мне не мать, не жена, не сестра и вообще не родственница. Я буду общаться с теми, кого захочу… То есть с кем захочу.

Она сверкнула глазами, заметив усмешку, мелькнувшую на его губах.

— За работу, Питер Лейден! Не стой как истукан.

— Ты не против, если я для начала позавтракаю или хотя бы выпью кофе? В желудке пусто, как в винном погребе моего папеньки.

— А что, тебя Сэнди не покормила завтраком? — спросила Эмма с сарказмом.

— Ой, да ты шуток не понимаешь. Я не спал с ней, — рассмеялся Питер. — Она лишь подбросила меня вчера до дома. Ты же отказалась, вот мне и пришлось как-то выкручиваться.

— Да хоть со всеми тут переспи, это не мое дело, — гордо вскинув голову, произнесла Эмма.

— Ты же только что запрещала мне даже близко подходить к Сэнди.

— Она — другое дело. Сэнди — мой враг.

— А она о тебе так хорошо отзывалась…

— Говоря, что я ей завидую?

— Об этом она как раз не говорила. Я сам догадался.

— Я гораздо талантливее и успешнее нее. С чего мне завидовать?

— Я краем уха слышал, что в прошлом году вы обе боролись за место редактора отдела детективной литературы. И его получила она. А ты так и осталась в отделе сбыта.

— Ей просто повезло, — проворчала Эмма, отводя взгляд.

— Или она талантливее, чем ты.

— При чем тут талант?

— Ты права, ни при чем. Переформулирую свою мысль. В отличие от тебя Сэнди обладает деловой хваткой, потому и получила повышение.

— Займись-ка ты делом, — с неожиданным спокойствием произнесла Эмма, — вместо того чтобы сплетни собирать.

Чем бы ее пронять, чтобы она до вечера сердилась? — подумал Питер. До чего ж она холодна. Прямо-таки Снежная королева.

Он ошибался. Внутри у Эммы все клокотало. Однако она привыкла скрывать свои чувства. Эмма терпеть не могла выскочку Сэнди, но открыто показать свое истинное отношение к ней было бы неприлично.

Эмма сходила за кофе, поставила пластиковый стаканчик на свой стол и представила, что она в офисе абсолютно одна. Не было ни Питера Лейдена, ни Сэнди Филипс, ни… Чака Причетта.

— Привет, Эмма, радость моя! — Чак неожиданно возник рядом с ней. — Ты не забыла, что обещала мне ланч? Вчера я ждал тебя в кафетерии, но ты не пришла.

— Прости, у меня новый помощник, и в связи с этим появилась масса дел. — Эмма кивнула в сторону Питера, с напряженным видом пытавшегося разобраться в отчетах, которые она ему поручила проверить.

— Ах да, Питер Лейден. — Чак даже не удостоил его взглядом. — Ты в курсе, что он флиртует с Сэнди Филипс?

— В курсе, — сквозь зубы произнесла Эмма.

— А ты сказала ему о том, какая она беспринципная особа?

— Чак, если ты надеешься пообедать со мной, больше никогда не упоминай имя Сэнди Филипс.

— Слушаюсь! — Чак вытянулся по струнке, только что честь не отдал. — Кстати, в кафетерии сегодня будут подавать твой любимый шоколадный торт. Я куплю тебе большой кусок, и ты сразу забудешь о всех своих бедах. Ну же, улыбнись, звезда моя! Ты так печальна, что даже небо заплакало! — Он взглянул в окно, по стеклам которого стекали капли дождя.

Эмма выдавила из себя кислую улыбку. Чак ее раздражал, и она не могла дождаться, когда же он уйдет. Эмма с тоской посмотрела по сторонам и встретилась взглядом с Питером. Он удивленно переводил взгляд с нее на Чака и обратно, будто не мог понять, что этот тип, явно принадлежавший восемнадцатому веку, делает в веке двадцать первом.

— Чак, прости, у меня много работы, — произнесла Эмма извиняющимся тоном.

— Да, конечно, — грустно ответил он и медленно удалился.

— Что это еще за клоун? — Питер оказался тут как тут. — Я слышал каждое слово из вашего разговора и могу сказать только одно: кто-то должен сообщить этому парню, что так, как он, уже никто не выражается.

— У тебя слишком хороший слух, — сердито сказала Эмма.

— Что поделаешь. Так что, он за тобой волочится? А ты, наверное, по доброте душевной медлишь дать ему от ворот поворот?

— Во-первых, это не твое дело. Во-вторых, вернись на свое место. И, в-третьих, Чак чудесный человек и он мне нравится.

— Ни за что в это не поверю! — нарочно «не услышав» первые две фразы, сказал Питер.

— Уйди! — рассвирепев, прорычала Эмма, теряя терпение.

Боже, дай мне сил! — взмолилась она, не очень-то веря, впрочем, в действенность своей молитвы. Ведь, судя по всему, Питер Лейден послан ей в наказание за ее грехи.

— Ну как торт? Нравится? — уже, наверное, в пятый раз спросил Чак, с горящими глазами наблюдая, как Эмма ест.

От его взгляда у нее пропал аппетит. Эмма едва не подавилась, заметив, что Чак провожает глазами каждый кусочек, который она отправляет себе в рот.

— Очень вкусно, — пробормотала она, глотая торт, не пережевывая.

— Принести тебе еще?

— Нет! — выкрикнула Эмма, и брови Чак взметнулись вверх от удивления. — Я… вообще-то я на диете.

— О, милая моя, тебе совсем не надо худеть! — с нежностью произнес Чак. — У тебя отличная фигура!

— Льстец.

— Я вовсе не льщу. Я говорю истинную правду! — Чак восторженно всплеснул руками. — Ты такая… такая… худая и красивая!

— А я вот думаю, что ей не мешало бы скинуть парочку килограммов, — раздался голос Питера. — Той части, что пониже спины, это пошло бы на пользу. Впрочем, вру. Если Эмма похудеет еще сильнее, то ей придется остерегаться резких порывов ветра.

Эмма, скривившись, подняла голову и посмотрела в лицо Питеру, который ухмылялся во весь рот. Чак заерзал на стуле и смущенно закашлялся: его до глубины души возмутил и поразил оскорбительный, безобразный намек на несовершенство фигуры Эммы.

— Зря ты это ешь, — ничуть не смущаясь, сказал Питер, кивнув на остатки торта на тарелке Эммы. — Лучше бы взяла салат или овсяную кашу.

— Лучше бы тебе заткнуться, — отозвалась она.

— Я присяду? — Не дожидаясь приглашения, Питер плюхнулся на стул рядом с Чаком и поставил перед собой поднос с одной-единственной тарелкой, на которой лежали половинка грейпфрута и тонюсенький бутерброд.

— А ты, я вижу, тоже блюдешь фигуру, — усмехнулась Эмма.

— Да, что-то я растолстел! — весело воскликнул Питер и хлопнул себя по впалому животу, который в ответ на столь грубое обращение громко заурчал.

Эмма смерила Питера внимательным взглядом. Неужели этот задавака не лгал, когда говорил, что у него совсем нет денег? Возможно, он проедает последние гроши. Если так, то до зарплаты он не дотянет — умрет с голоду. Как бы ей ни был противен Питер, она не могла позволить себе пройти мимо человека, попавшего в беду. С обреченным вздохом Эмма взглянула на Чака и произнесла:

— Спасибо за торт. Я рада, что мы с тобой пообедали вместе, Чак. А теперь не мог бы ты оставить меня с Питером наедине? Я намереваюсь устроить ему выволочку, пока нас никто не слышит.

— Что я опять сделал не так? — встрепенулся Питер.

— Сейчас узнаешь, — зловеще пообещала Эмма.

Чак поднялся и с явным недовольством, написанном на его открытом всем эмоциям лице, забрал свой поднос и пересел за другой столик. Питер, ковырявший ложечкой свой грейпфрут, посмотрел на Эмму исподлобья и попросил:

— Можно, я сначала доем? Обещаю управиться за пару минут. А потом можешь ругать меня весь остаток обеденного перерыва.

— Расслабься, не собиралась я тебя ругать. Просто хотела отделаться от Чака.

Питер понимающе ухмыльнулся.

— Занудный малый. Как ты его терпишь?

— Он хороший человек, — неуверенно произнесла Эмма.

— Наверное, одиночество тебя совсем доконало, раз ты начала принимать ухаживания этого недотепы.

Эмма густо покраснела.

— Я не… Чак вовсе не…

— Да ладно, детка, мне ты можешь сказать правду, — подмигнул ей Питер. — Наверное, некогда романы-то крутить? Ты же трудоголик каких поискать. Что ж, завести шуры-муры с коллегой — верное решение. Не спорю, это очень удобно. Прелюбодеяние без отрыва от производства — мечта любой женщины, делающей карьеру.

Эмма почувствовала, что ее желание помочь Питеру испаряется с молниеносной скоростью. Ей стоило большого труда усидеть на месте.

— Я хотела предложить тебе денег взаймы, — процедила она сквозь зубы, — но ты сделал все возможное для того, чтобы я передумала.

Выражение его лица изменилось. Питер сразу стал серьезным, как только услышал о деньгах. Оставив в покое истерзанный грейпфрут, он выжидательно посмотрел на Эмму.

— А с чего ты решила, что мне нужны деньги?

— С того, что ты поглощаешь обед, стоящий пятьдесят центов. А вчера, если мне не изменяет память, ты вообще ничего не ел.

— Я считаю, что даже пятьдесят центов за увядший фрукт и пародию на бутерброд — это грабеж. А ведь мне еще сделали скидку за то, что я здесь работаю! Страшно представить, сколько ты отдала за свой шоколадный торт.

— Его купил Чак.

— О, да он сама щедрость!

— Питер, мое терпение на исходе.

— Что ты хочешь услышать? — Его взгляд вдруг сделался злым. — Что я оказался в такой глубокой… яме, что не могу себе позволить даже нормально пообедать? Да, так и есть. И я не скрывал от тебя, что нахожусь в весьма затруднительном положении. Почему, по-твоему, я просил, чтобы ты меня подвезла до дома? Вчера я солгал Сэнди, сказав, что у меня сломалась машина, и потому эта милая, но глупая женщина согласилась мне помочь. Она не спросила, почему я не могу ездить в офис на такси или хотя бы на общественном транспорте, а я не стал ничего объяснять. Однако совсем скоро мне придется придумать что-нибудь поубедительнее, чтобы объяснить ей, по какой причине мой автомобиль так долго находится в автосервисе. Кроме того, Сэнди уже намекала мне на то, что не прочь была бы со мной поужинать. За мой, разумеется, счет, ведь я в общем-то ей должен. А я могу угостить ее разве что водой из-под крана. Никогда не думал, что до такого дойдет, но я голодаю. Вчера я обыскал всю свою одежду, все карманы и, к вящей радости, нашел четыре доллара и сорок три цента. И вот на эти деньги мне придется жить три недели. Как? Клянусь, я не знаю, но, если мне удастся это сделать, я буду считать себя гением.

Эмма подождала, пока он переведет дух, и спросила:

— У тебя есть друзья? Неужто не у кого занять?

— Как оказалось, друзей у меня нет. — Питер нервно постучал пальцами по столешнице. — И этот факт тоже удивил меня донельзя.

Эмма открыла сумочку и достала из нее бумажник.

— Сколько тебе нужно? Триста долларов для начала хватит?

— Хватит, — быстро ответил Питер.

Она протянула ему купюры.

— Отдашь со своей первой зарплаты.

— Почему ты мне помогаешь? Нравится заниматься благотворительностью?

— Это не пожертвование, — напомнила ему Эмма. — Я дала тебе денег в долг.

— И будешь напоминать мне об этом при каждом удобном случае.

— Разумеется. Я помогаю тебе лишь потому, что мне не хочется лишиться помощника. Ты туп и бездарен, но мне некогда искать другого.

— Спасибо за откровенность.

— И учти, — сверля его взглядом, произнесла Эмма, — если я увижу тебя с Сэнди Филипс, то больше никогда и цента не дам. И постараюсь уволить, как только представится такая возможность.

— А если я перестану с ней даже здороваться, ты пожертвуешь мне еще пятьдесят баксов? — спросил он, хитро улыбнувшись.

— Нет, — твердо сказала Эмма. — Больше ты ничего не получишь. А если не хочешь потерять и то, что уже имеешь, придется тебе выполнить мои условия.

— Женщина-кремень, — не без восхищения произнес Питер. — Я начинаю тебя уважать.

— А я продолжаю тебя презирать. — Эмма замахала рукой, как будто отгоняла назойливую муху. — Кыш отсюда. Я намереваюсь допить свой кофе в тишине и спокойствии.

— Желаю удачи. — Питер встал и шутливо поклонился. — Она тебе понадобится, потому что Чак ждет не дождется, когда я наконец уйду. Наверняка собирается снова подсесть к тебе за столик.

— Лучше уж его общество, чем твое, — сухо сказала Эмма, надеясь обидеть Питера, но тот лишь рассмеялся в ответ.