Всему вопреки

Глава 2

9 августа 1969 года,

Эджуотер, штат Техас

Мэри Джордан подняла крышку электрической сковороды и длинной вилкой потыкала жаркое.

Почти готово. К тому времени, когда Бен вернется домой и наскоро примет душ, жаркое как раз поспеет.

Мэри опустила крышку и, прислонясь к кухонному столу, как следует хлебнула из стакана, где плескался чай со льдом. Лед, правда, уже почти растаял, ну да все равно — влага. Большой чердачный кондиционер разгонял прохладный воздух по всему дому, и все равно жара стояла невыносимая. Струи воздуха, обтекавшие Мэри, были жаркими и влажными.

Женщина приподняла повыше копну тяжелых светлых волос и на миг задумалась — не стянуть ли их на затылке, как обычно, в конский хвост? Но ведь Бену больше нравится, когда она ходит с распущенными волосами…

Мэри затаенно улыбнулась.

Бену нравятся ее волосы… А ей нравится Бен. Нет, не так — она любит Бена. Миновал уже год, а она все блаженствует при мысли, что Бен принадлежит ей, что он вернулся из Вьетнама — пускай израненный, но живой — и не забыл ее, Мэри, захотел жениться на ней и создать семью…

За кухонным окном пронзительно крикнула голубая сойка — и этот звук, такой привычный, напомнил Мэри о тех счастливых летних днях, когда она была совсем девочкой, когда отец был еще жив, а мама… еще не заблудилась в иллюзорном, бредовом мире. Мама так и не сумела перенести смерть отца и скоро, слишком скоро последовала за ним.

Но все это в прошлом и уже никогда, никогда не вернется. Теперь Мэри снова обрела счастье. У нее есть любящий муж… и дом. Пускай маленький, но свой собственный, купленный в рассрочку. И двор у них большой, так что можно будет потом сделать к нему пристройку, а во дворе все равно будет просторно — там поместятся и качели, и домики на деревьях… Короче, будет где поиграть ребятишкам. Дети — вот что нужно было Мэри и Бену для полного счастья. Много, много детей. А судя по тому, как бурно проходят их супружеские ночи, это событие уже не за горами.

Мэри распахнула холодильник, вынула пару кубиков льда и бросила их в нагревшийся чай. Потом достала третий кубик, откинула голову и, закрыв глаза, провела кусочком льда вдоль шеи. Ледяная струйка щекотно поползла по груди, холодя разгоряченную кожу.

Какое счастье, что сейчас модно носить шорты и коротенькие маечки!

У задней двери постучали… Мэри подскочила от испуга.

На пороге кухни стоял полицейский.

— Чарльз? Что ты здесь делаешь?

Мэри бросила кусочек льда в мойку — все равно она больше не нуждается в его помощи. Озноб охватил ее с такой силой, что на липкой от жары коже появились пупырышки.

Не дожидаясь приглашения, напарник и лучший друг ее мужа шагнул в кухню.

— Где Бен? — спросила Мэри, ужаленная страхом — страхом, который хорошо знаком всякой жене полицейского. — О, Господи! Он не…

Чарльз покачал головой.

— С Беном все в порядке. Он в участке, зашился с бумажной работой, вот и попросил, чтобы я заглянул к тебе.

Волна безмерного облегчения нахлынула на Мэри.

— Слава Богу! — воскликнула она и улыбнулась, едва удержавшись от соблазна глупо захихикать.

Чарльз тоже улыбнулся, но улыбка вышла маслянистой, какой-то липкой. Мэри торопливо отвела взгляд, приподняла крышку сковородки и вновь потыкала вилкой жаркое, хотя в этом не было особой нужды. В присутствии Чарльза ей всегда становилось не по себе, порой даже страшно.

— А почему Бен не позвонил сам? — спросила она.

Чарльз ничего не ответил.

Усилием воли Мэри заставила себя снова повернуться к нему.

Светлые, почти прозрачные глаза Чарльза оглядели ее с головы до ног… И женщина остро пожалела, что на ней сейчас только маечка и вытертые до белизны шорты. Знай она, что появится Чарльз, — обрядилась бы в дождевик, несмотря на жару.

Бен говорил, что это все выдумки, что Чарльз уважает ее и любит, как сестру. Он всегда раздражался, когда Мэри робко намекала на свою антипатию к Чарльзу, человеку, который спас ему жизнь во Вьетнаме, а сейчас стал его напарником. Да ни один нормальный мужчина, шутливо говорил Бен, не удержится от соблазна поглазеть на его славную женушку… Но в его шутливом тоне ясно читалось, что Мэри в своих подозрениях чудовищно не права.

Чарльз пожал плечами.

— Бен знает, что я по дороге домой как раз прохожу мимо вашего дома. Я и сказал ему, что с радостью загляну к тебе и передам от него привет.

— Ну… тогда спасибо. — Мэри вынудила себя подойти ближе к Чарльзу и протянула руку к кухонной двери, давая понять, что готова закрыть ее за незваным гостем. Пускай кондиционер и дальше выбивается из сил, пытаясь развеять духоту, а Мэри, изнывая от жары, будет радоваться тому, что Чарльз останется снаружи.

Он словно и не заметил ее жеста. Стянув фуражку, Чарльз выразительно провел ладонью по вспотевшему лбу.

— Черт, до чего же жарко в этой новой форме. Мне бы не помешало глотнуть холодной водицы.

На миг Мэри оцепенела, лихорадочно подыскивая предлог поскорее выставить его из дома, отказать даже в глотке воды.

Лучший друг ее мужа. Напарник Бена. Не будь его — и самого Бена уже не было бы на свете. Лежал бы, мертвый, где-то в джунглях на краю света.

— Да, конечно, — пробормотала она и, отвернувшись, открыла холодильник.

За ее спиной громко хлопнула кухонная дверь.

Под ложечкой у Мэри неприятно засосало, к горлу подкатил твердый комок. Она постаралась отбросить недобрые предчувствия. Чарльз захлопнул дверь только потому, что видел, как она сама собиралась это сделать.

Только Мэри совсем не хотела, чтобы он остался по эту сторону двери!

Она вынула из шкафчика пластиковый стакан и налила из кувшина охлажденной воды.

— Возьми с собой, — сказала она, протягивая Чарльзу стакан. — Занесешь в следующий раз.

Пальцы Чарльза сомкнулись поверх ее дрожащих пальцев.

— А если вдруг забуду? — голос его отчего-то прозвучал хрипло.

Он стоял так близко, что Мэри едва не задыхалась от приторного запаха одеколона. С этим липким ароматом смешивался другой запах — неприятный, какой-то затхлый. От Чарльза почему-то всегда так пахло.

Слишком близко, подумала Мэри и торопливо выдернула руку.

— Ничего страшного, — почти беззвучно выдавила она. — Стакан старый. Мне он совсем не нужен.

Господи, как страшно!

Чепуха какая-то. Пускай Чарльз ей и неприятен, но ведь он не причинит зла жене своего лучшего друга.

Он поднес стакан к губам, и Мэри отвернулась, в который раз потыкала вилкой жаркое.

— Слава Богу, что изобрели эти электрические сковородки, — невнятно пролепетала она. — Если б мне пришлось в такую жару возиться с духовкой…

Ладонь Чарльза скользнула под ее волосы и словно прилипла к обнаженной спине.

— Не надо, — прошептала Мэри. — Пожалуйста, не надо…

Чарльз откинул ее волосы и впился губами в шею.

Мэри стремительно развернулась, угрожающе взмахнула вилкой:

— Не трогай меня!

Грубо захохотав, Чарльз перехватил ее руки и, стиснув запястья, толкнул женщину к кухонному столу.

— Не выпендривайся, крошка! Ты же с самой своей свадьбы так и крутишь передо мной своей сладенькой попкой, да еще и лифчика не носишь, чтобы я полюбовался на твои грудки!

Мэри дернулась, пытаясь вырваться из липких объятий, но Чарльз оказался пугающе силен. Ростом он был ниже Бена, но куда крепче.

Он прижал Мэри к столу, навалился на нее всем телом, и она с ужасом ощутила, как он возбужден.

— Чарльз, не надо. Ты этого не сделаешь, — Мэри изо всех сил старалась говорить спокойно, старалась не смотреть в его похотливо горящие глаза. Волна панического страха вот-вот накроет ее с головой…

— Еще как сделаю, цыпочка! Сама напросилась…

Жадно и грубо Чарльз впился в ее губы… Мэри показалось, что сейчас ее стошнит.

Она съежилась в углу, едва слышно всхлипывая. Все ее тело ныло от тупой тошнотворной боли, но боль эта была ничем рядом с грубым насилием, которому подвергли ее душу. Казалось, липкий, тошнотворно-приторный запах Чарльза навечно въелся в ее кожу.

За спиной женщины коротко вжикнула молния на брюках.

— Приведи-ка себя в порядок, пока муж не вернулся, — сказал Чарльз совершенно обыденным голосом, как будто она посадила пятно на блузку. — Мы же не станем делиться с ним нашей маленькой тайной, верно?

Жесткие пальцы Чарльза бесцеремонно ухватили ее за подбородок, силой вынудили поднять лицо.

— Верно? — повторил он, и Мэри шарахнулась в омерзении от этих липких, ненавистных пальцев. — Вот что я тебе посоветую: ежели не хочешь потерять своего муженька, не заставляй его выбирать между лучшим другом, напарником и спасителем… и шлюхой, которая соблазнила его лучшего друга.

Мэри снова съежилась, сжалась, повернувшись спиной к Чарльзу, и с силой прикусила губу, чтобы приглушить рыдания. Пусть только он уйдет, безмолвно молилась она, пусть скорее вернется Бен, пусть она наконец проснется и поймет, что все это — лишь дурной сон… Мэри никогда не принадлежала ни одному мужчине, кроме Бена, а теперь… Чудовищная похоть Чарльза осквернила таинство сладких ночей их недолгой супружеской страсти.

Она услышала, как Чарльз открыл входную дверь. Хвала Господу! Нужно подняться наверх, принять ванну, оттереть щеткой все тело, избавиться от этой гнусной, липкой, приторной вони…

И поговорить с Беном. Только муж поможет ей снова обрести прежнюю чистоту.

— Пикнешь хоть словечко Бену — и в один прекрасный вечер он не вернется домой. — Тихий голос Чарльза звучал внятно и твердо — словно выстрел из пистолета с глушителем. — Я его напарник. Каждый день его жизнь в моих руках — как когда-то во Вьетнаме. Там лишь от меня зависело, умрет он или уцелеет. И сейчас это зависит только от меня.

Дверь захлопнулась за ним, но приторный, тошнотворный смрад по-прежнему висел в воздухе, забивал ноздри, омерзительно липнул к коже.

Мэри лихорадочно сгребла в охапку изодранную одежду и, прижимая ее к груди, трясущимися пальцами кое-как заперла кухонную дверь, а затем и входную. И все равно, взбегая опрометью на второй этаж, в ванную, она задыхалась от бессмысленного страха, что Чарльз вернется и снова надругается над ней…

Нагнувшись над унитазом, она сотрясалась в приступе рвоты — как будто так можно было очиститься от ужаса перед Чарльзом, от унижения и насилия.

Потом Мэри включила душ, повернув краны до отказа, и долго стояла под мощными струями воды. Безудержно рыдая, она запрокинула голову, и вода хлестала по лицу, смывая соленые слезы.

Это не помогло.

Тогда Мэри схватила с полочки кусок мыла и принялась лихорадочно намыливаться с ног до головы. Она работала щеткой с такой силой, что кожа покраснела и зазудела от боли. Но не помогло и это.

Никогда она не сможет смыть липкие следы этих похотливых рук, никакое мыло не очистит ее поруганное тело. Мэри Джордан никогда уже не станет прежней.

Женщина без сил опустилась на дно ванны и опять зарыдала — а может быть, просто и не переставала рыдать.

Как могло такое случиться? Как могло такое чудовищное событие ворваться в ее тихий, уютный мир? Любовь Бена должна была охранить ее от бед.

Но не охранила.

Точно так же, как любовь мамы не охранила отца, как дочерняя любовь Мэри не спасла маму от безумия и смерти.

В один прекрасный вечер он не вернется домой.

Лишь сейчас Мэри целиком осознала смысл того, что тихим, угрожающим голосом произнес Чарльз… И новый страх впился когтями в ее истерзанное сердце. Ей грозит беда. Бену грозит беда. Любовь никого не может охранить. Как она ошибалась, считая, что теперь в ее жизни будет только хорошее!

Мэри медленно, с трудом поднялась на ноги и выключила воду. Механическим движением она отдернула занавеску и ступила на пол ванной. Чарльз надругался над ней, но тут уже ничего не исправишь. Как бы ни поступил с ним Бен, это уже не изменит свершившегося. А потому нельзя допустить, чтобы Чарльз вдобавок отнял у нее Бена. В один прекрасный вечер он не вернется домой. Неужели Чарльз на это способен? Ведь когда-то он спас Бену жизнь.

Впрочем… после того, что случилось сегодня, Мэри уже не верила, что Чарльз спас Бена из чисто человеческих побуждений. Скорее всего он просто испытал таким образом свои силы. Убедился, что властен над жизнью и смертью друга. Чарльз способен на все. Он безумен. Мэри прочла это в его глазах.

Она взяла полотенце и принялась вытираться — нарочито медленно и старательно. До того, как Бен вернется, ей надо как-то прийти в себя.

И придумать, как спасти мужа.