Встреча [= Свидание]

Надежда Бунтман Неизменное место встречи

Rendez-vous. Почему книга называется именно так, а не иначе? В заголовке любого художественного произведения — ключ к пониманию всего текста. Чтобы добраться до разгадки, стоит начать с рассказа об истории создания этого необычного романа-учебника (или учебника-романа — кому как больше нравится).

В 1980 году профессору Калифорнийского университета Айвону Ленарду, опытному методисту и преподавателю французского языка как иностранного, надоело мучиться, подбирая материал для работы: тексты писателей классиков оказывались слишком сложными «не столько за счет мудреных идей, сколько из. — за недоступных стиля и лексики». А то, что предназначалось специально для хрестоматий и полностью удовлетворяло методическим и дидактическим требованиям, не представляло никакой литературной ценности. Тогда возникла идея встретиться с Аленом Роб-Грийе, уже всемирно известным французским писателем, работавшим в то время в Соединенных Штатах, и обратиться к нему за помощью. Ленард со знанием дела выстроил порядок, в котором должны были следовать различные трудности: грамматические, лексические, синтаксические, культурологические. Роб-Грийе ощутил предложенную прогрессию как основу для организации не только художественных приемов, но и структуры самой повести. Роман начинается с повествования в настоящем времени, а заканчивается сложнейшими конструкциями с деепричастиями, придаточными предложениями, философскими рассуждениями и скрытыми цитатами, иначе говоря, интертекстом. Помимо прочего, восемь глав соответствовали восьми неделям обычного триместра в американских университетах.

В предисловии к вышедшей книге Роб-Грийе признался, что, несмотря на жесткие ограничивающие рамки, сочинял роман с большим удовольствием, и добавил, что Флобер и Набоков, по всей вероятности, охотно приняли бы участие в разработке подобной программы.

В истории французской литературы известно немало примеров, когда авторы сознательно ограничивали себя не только объемом, сюжетом и композицией, но и гораздо более формальными рамками. Наибольшую славу в оригинальности лингвистических игр снискали представители группы OULIPO, в частности Раймон Кено и Жорж Перек. Так, в 1947 году Раймон Кено публикует «Стилистические упражнения» — 99 вариантов одного и того же коротенького эпизода, а в 1969 году его единомышленник Жорж Перек пишет роман «Пропажа», умудрившись ни разу не употребить в тексте букву «е»! отнюдь не самую редкую. Истинная литература — это полная свобода, а значит и свобода самоограничения.

Сложно сказать, что же в итоге получилось у Роб-Грийе — роман или учебник. Во всяком случае, то ли для того, чтобы все разъяснить, то ли из желания окончательно запутать и без того растерявшегося читателя, писатель публикует еще одну книгу, но на этот раз на титульном листе значится: «Джинн, или красная дыра в разобранной мостовой». От «Rendezvous» текст отличался лишь добавленным предисловием, в котором автор якобы представляет повесть, поведанную Симоном Лекёром, и «делает попытку» установить его личность, сообщая при этом, что после исчезновения Лекёра обнаружили французский паспорт на имя Бориса Коршимена, инженера-электронщика, родившегося в Киеве (sic!) Затем загадочный персонаж вроде бы появляется в американской школе парижского квартала Пасси, считавшегося в свое время прибежищем эмигрантов, в том числе из России. Герой уже носит другую — то ли греческую, то ли венгерскую, то ли финскую — фамилию и преподает современный французский язык.

Пролистав предисловие и углубившись непосредственно в роман, внимательный читатель сразу обратил бы внимание и на прозвище Ян, которым главного героя наградили его ученики, и на его адрес — улица Амстердам, дом 21, и на некоторые черты его внешности — очень светлые волосы и ярко-зеленые глаза.

Все продумано до мельчайших деталей, вплоть до запланированных многочисленных ассоциаций, возникающих при произнесении имени главной героини, поскольку существует целый ряд омонимов и паронимов: jean, gin, djinn, Jane, Jean. Получается причудливое смешение американских и английских реалий с восточным волшебством. Нельзя тут не упомянуть одноименное стихотворение Виктора Гюго в форме ромба, которое начинается с двусложной строфы, ею же заканчивается, а в середине — кульминация, подчеркнутая длинной александрийской строкой. Не правда ли, где-то нам это уже встречалось? Недаром критики называли Роб-Грийе фантастом, «спелеологом воображаемого», «ясновидцем», «мечтательным геометром», «чудотворцем».

В романе-учебнике есть имена собственные, ранее использованные в других произведениях: например, Борис — мелкий чиновник из романа «Цареубийца», доктор Морган — из «Проекта революции в Нью-Йорке». Когда у Роб-Грийе однажды спросили о происхождении его странной фамилии, он ответил: «Я, конечно, мог бы взять какое-нибудь другое, подобно японским писателям, которые обязательно берут псевдоним. Но я оставил свое имя как есть: оно немножко смешное и сложное. А следовательно, значительное».

Прозу Роб-Грийе нетрудно распознать: там и пристальное внимание к предметам (недаром школу «Нового романа», ярчайшим представителем которой является писатель, называют «школой взгляда»), и персонажи, непонятно куда постоянно исчезающие и неожиданно снова появляющиеся, и действия, происходящие то ли наяву, то ли во сне. Выдающийся литературный критик Жерар Женетт точно подметил, что вне зависимости от того, идет ли речь в произведениях Роб-Грийе о событиях, происходящих в данный момент, о воспоминании, о лжи или о явной выдумке, все временные планы сводятся к понятиям «здесь» и «сейчас». В комментарии к сценарию «В прошлом году в Мариенбаде» сам автор заявлял: «Литература располагает богатым набором грамматических времен, что позволяет по-разному выстраивать события одно за другим, но в кадре глагол всегда стоит в настоящем времени».

Бытует мнение, что хороший писатель всю жизнь рассказывает одно и то же, но всякий раз немного иначе. Так, в «Постороннем» Альбера Камю мы даже находим сюжетную канву его пьесы «Недоразумение». После некоторых пассажей из «Проекта революции в Нью-Йорке» у читателя создается мучительное ощущение дежа-вю, или, скорее, дежа-лю (уже прочитанного): «Внезапно во мне рождается подозрение при виде того, как одет вновь прибывший: широкий блестящий черный плащ и мягкая фетровая шляпа с поднятыми полями».

Герои Алена Роб-Грийе блуждают по бесконечному лабиринту, из которого невозможно выбраться. На каждом шагу им расставлены ловушки: зеркальные отражения, повторяющиеся ситуации, навязчивые картины, возникающие в сознании.

Во французском языке слово rendez-vous наделено несколькими значениями: это не только условленная встреча, но и место, куда обычно приходят завсегдатаи. Читатели, единожды встретившиеся с героями Роб-Грийе, смогут еще не один раз назначить свидание с собеседником, не устающим их удивлять. Они придут на старое место, узнают знакомую обстановку и с удовольствием отметят, что многое изменилось. По мнению Ж. Женетта, старавшегося найти ключ к пониманию Роб-Грийе, последние страницы возвращают нас к началу, где в тишине и спокойствии рождается и заканчивается то, что Борхес называл «тайными приключениями порядка: никто ничего не трогал, все на месте, а как кружится голова!»

^{Издание осуществлено в рамках программы «Пушкин» при поддержке Министерства иностранных дел Франции и Посольства Франции в России.}

^{Ouvrage realise dans le cadre du programme d’aide a la publication Pouchkine avec le soutien du Ministere des Affaires Etrangeres fran9ais et de l’Ambassade de France en Russie.}