Встречи со Сталиным

В. Коккинаки Герой Советского Союза СОГРЕТЫЕ ЛЮБОВЬЮ СТАЛИНА

Развитие советской авиации неразрывно связано с именем товарища Сталина. Мне, как летчику, хотелось бы поделиться своими впечатлениями и напомнить некоторые факты, показывающие исключительное внимание, которое товарищ Сталин повседневно оказывает советской авиационной промышленности, авиации, воспитанию ее кадров. Под непосредственным руководством товарища Сталина, его усилиями наша авиация поднята на огромную высоту, превращена в могучую, непобедимую силу.

И вся моя личная авиационная жизнь неразрывно связана с именем товарища Сталина. Первые самостоятельные шаги, первые попытки рвануться за пределы установленных норм были дружески и заботливо поддержаны товарищем Сталиным.

В 1936 году, после вступления Советского Союза в Международную авиационную федерацию (ФАИ), я решил побить официальный международный рекорд высоты полета на самолете с коммерческой нагрузкой в полтонны. О своем намерении я сообщил на одном заседании товарищу Орджоникидзе. Серго одобрил проект и повел меня к товарищу Сталину. Волнуясь, я изложил ему свой план.

— Ну что, разрешим Коккинаки слетать? — спросил товарищ Сталин у присутствовавших там же товарищей Молотова и Ворошилова.

— Надо разрешить, — сказал товарищ Молотов. Товарищ Ворошилов тоже ответил утвердительно.

— А сделает? — спросил товарищ Сталин.

— Раз Коккинаки берется, значит сделает, — рассмеялся товарищ Ворошилов.

Полет был разрешен. Рекорд французского пилота Синьерина был побит. В таблице ФАИ появился первый международный рекорд, завоеванный советскими летчиками.

Через несколько дней газеты опубликовали следующее приветствие:

«Летчику-испытателю тов. В. Коккинаки,

Поздравляю с достижением международного рекорда высоты на двухмоторном самолете с коммерческим грузом в 500 килограмм.

Крепко жму Вашу руку.

И. Сталин».

Это приветствие обязывало ко многому. Внимание и доверие товарища Сталина надо было оправдать новыми делами. В короткий срок мне удалось на самолете конструкции инженера С. В. Ильюшина побить еще один международный рекорд высоты, а затем улучшить оба своих результата.

После этого я получил второе приветствие от товарища Сталина.

«Летчику-испытателю тов. Коккинаки.

Поздравляю Вас с достижением нового высотного рекорда.

Крепко жму Вам руку.

И. Сталин».

Вместе со штурманом Героем Советского Союза Александром Матвеевичем Бряндинским мы довершили несколько дальних беспосадочных скоростных перелетов (Москва-Баку-Москва и другие). Они завершились полетом по маршруту Москва-Севастополь-Свердловск-Москва. Тогда было побито сразу три международных рекорда: по скорости полета на 5 тысяч километров без нагрузки, с грузом в полтонны и с грузом в тонну.

Товарищ Сталин внимательно следил за всеми этими перелетами. Он видел в них зерно правильного подхода к испытанию современной материальной авиационной части. На следующий день после окончания полета в Баку меня вызвали на заседание правительства и предложили рассказать о подробностях перелета. Товарищ Сталин тогда сказал:

— Именно так и нужно испытывать самолеты на дальность — летать на предельную дальность полета без посадки.

Товарищ Сталин с особым вниманием следил за дальними перелетами советских летчиков. Он детально знакомился с маршрутом намеченных полетов, интересовался ходом подготовки, заботливо спрашивал о здоровье экипажа.

В 1938 году вместе о товарищем Бряндинским мы готовили перелет на Дальний Восток. Помню, с каким нетерпением мы ждали разрешения на вылет из Москвы. И вот 15 июня в час ночи и моей квартире неожиданно зазвонил телефон. Я снял трубку и сказал:

— Слушаю.

— Говорит Сталин. Здравствуйте! — ответил мне спокойный голос.

Я хорошо знал этот голос. Мне не раз выпадало счастье видеть товарища Сталина, присутствовать на совещаниях, которые происходили при его участии. Этот голос, запоминающийся навсегда, ободряет всех летчиков в самые тяжелые минуты. И в этот ночной час я сразу понял, что вопрос о нашем перелете, видимо, решен.

— Как ваше здоровье, товарищ Коккинаки? — спросил Иосиф Виссарионович.

Я сказал, что чувствую себя крепким, бодрым и готов к любому рейсу, любому перелету.

— Вы отдыхали в этом году? — снова спросил товарищ Сталин.

Я опять ответил, что вполне готов к полету, жду только разрешения.

— Как идет подготовка самолета к перелету? — спросил товарищ Сталин.

Коротко, стараясь не задерживать товарища Сталина, я доложил о готовности самолета, о проверке всех приборов, o возможностях машины, o всех деталях предстоящего перелета.

Иосиф Виссарионович начал расспрашивать о трассе: не трудна ли она, все ли до мельчайших деталей продумано.

— Конечно, — ответил я, — мы все продумали и проверили. Не беспокойтесь, Иосиф Виссарионович, успех за нами.

— Я не об успехе беспокоюсь, — ответил товарищ Сталин, — а о вас.

Я поблагодарил товарища Сталина за внимание, за непрестанную заботу, за все то, что он сделал для меня. Иосиф Виссарионович пожелал нам успешно закончить подготовку к перелету и сказал, что так как он не сомневается в серьезности и тщательности подготовки, то решение о вылете должны принять мы сами.

— Но все же, — сказал в заключение товарищ Сталин, — перед отлетом зайдите ко мне. Мы пожелаем вам счастливого пути.

Всю ночь после этого разговора я не сомкнул глаз. И хотя у нас все было готово к старту, но после разговора с товарищем Сталиным мы проделали всю подготовительную работу сначала.

Снова и снова инженеры и техники авиационного завода имени Менжинского проверяли моторы, машины, оборудование.

Старт был назначен на 27 июня. Накануне вечером я был принят в Кремле товарищами Сталиным и Молотовым.

— Ну, как дела? — спросил меня говорит Сталин.

Я развернул карту, на которой был нанесен маршрут перелета, показал карту погоды.

Товарищи Сталин и Молоток внимательно ознакомились со всеми этими материалами. Особенно товарищ Сталин интересовался маршрутом нашего полета. Он спросил, далеко ли отстоит трасса от Якутска, затем подошел к карте, висевшей на стене кабинета, показал места своей ссылки, подчеркнул, что наш маршрут проходит по ненаселенным местам. Заключая эту часть беседы, он предложил нам ни в коем случае не рисковать и при малейшей опасности, малейшем сомнении в успешности продолжения полета немедленно его прекратить.

Товарищ Сталин попросил меня рассказать о готовности машины, о самочувствии экипажа, о трудных этапах перелета. Он интересовался, какие меры предусмотрены, если откажет материальная часть, если обнаружатся какие-нибудь неполадки, если сильно прижмет погода. Товарищ Молотов спросил, как организована связь, с кем мы будем сноситься во время перелета. Перед окончанием беседы товарищ Сталин снова задал мне тот же вопрос, с которым он обращался ко мне по телефону: отдыхал ли я в этом году. Я ответил, что не отдыхал.

— Почему? — спросил товарищ Сталин. — Надо было отдохнуть перед полетом.

Я объяснил, что был занят испытаниями самолета и проверкой подготовки машины. Иосиф Виссарионович на это ответил, что я поступил совершенно правильно, что в авиации необходим личный непрерывный присмотр за всем хозяйством и особенно за тем самолетом, на котором летчик отправляется в воздух.

Затем товарищи Сталин и Молотов пожелали мне счастливого пути и успешного окончания перелета.

Полет прошел удачно. Через несколько часов после посадки в Спасске нам принесли приветствие от товарища Сталина и руководителей партии и правительства. Мы были горды и взволнованы, получив это приветствие, дорогое сердцу каждого летчика, каждого советского человека. Сначала я прочел телеграмму, потом Саша выхватил ее у меня из рук и снова прочел вслух. Затем мы прочли ее вместе.

15 июля мы возвратились в Москву. 18 июля в честь экипажа «Москвы» был устроен прием на даче у товарища Молотова. Там присутствовали товарищи Сталин, Л. М. Каганович, Ворошилов, Жданов, Калинин, Булганин, М. М. Каганович, народные комиссары, Герои Советского Союза, авиационные конструкторы. Встреча была очень теплой, задушевной. Нас вызвали имеете с женами. Все было по-домашнему, просто, хорошо.

Иосиф Виссарионович расспрашивал о подробностях перелета, о Дальнем Востоке, о жизни и работе строевых летчиков в этом далеком краю. Он требовал правдивого рассказа, без прикрас, без огульных похвал авиационных частей, а указаний на недостатки в их работе, спрашивал меня и остальных товарищей, что нужно сделать, чтобы помочь дальневосточникам работать еще лучше.

Во время беседы зашел разговор об обязанностях Героев Советского Союза. Высоко ценя способности отдельных пилотов, товарищ Сталин основной задачей считает повышение мастерства и уменья всей массы летчиков. B своей беседе на даче он говорил о том, что надо, чтобы тысячи летчиков летали так, как десятки Героев Советского Союза. Летным искусством должны владеть не отдельные люди, а массы летчиков. И товарищ Сталин сказал, что первейшей обязанностью Героев Советского Союзе является передача опыта, они должны учить других, а те, в свою очередь, должны учить более молодых, И со своей обычной деловитостью Иосиф Виссарионович тут же наметил формы передачи опыта обучения молодых товарищей.

Сидели до утра. Смотрели картину «Волга-Волга», потом опять пили чай. Никому не хотелось уезжать. И товарищ Сталин не хотел нас отпускать. Он уговаривал всех посидеть еще, шутил, подтрунивал над нами. Никто из нас никогда не забудет этой замечательной встречи.

В то время я лелеял мечту о новом перелете — из Москвы в Америку через Атлантический океан. Пользуясь непринужденной обстановкой на даче, я заикнулся об этой идее, спросив товарища Сталина:

— А можно теперь слетать на Запад?

— Ваш перелет уже показал возможности машины, — ответил товарищ Сталин. — Каждый человек поймет, что это расстояние машина сможет покрыть в любую сторону: на Восток или на Запад.

— Да ведь хочется!

Товарищ Сталин рассмеялся. Затем он серьезно сказал, что полет над океаном представляет большие сложности, чем полет над твердой землей, посоветовал еще поработать над машиной, изучить ее еще лучше, чтобы летать с полной уверенностью, и дал задание добиться определенных конкретных показателей.

— Хорошо, — ответил я, — сейчас я вам ничего не обещаю и ничего просить не буду. Прикину. Все проверю, постараюсь добиться этих показателей. Если выйдет, можно притти?

— Можно, — ответил товарищ Сталин.

В октябре 1938 года нелепый случай оборвал жизнь Александра Матвеевича Бряндинского. Он погиб на боевом посту при авиационной катастрофе. Тяжело было узнать об этом трагическом событии. Александр Бряндинский был не только великолепным мастером летного дела, но и чудесным человеком, верным другом, товарищем.

Товарищ Сталин всегда принимает очень близко к сердцу авиационные катастрофы. Часто, очень часто он созывает летчиков и спрашивает их, что нужно сделать для того, чтобы избежать воздушных аварий, чтобы максимально обезопасить полеты. Горячо любя летчиков, он воспринимает гибель каждого, как личное несчастье. Так было и тут. Известие о гибели Бряндинского тяжело поразило его. 27 октября, в день прибытия в Москву экипажа самолета «Родина», в Кремле был устроен прием в честь Осипенко, Гризодубовой и Расковой. На этом приеме подняли тост и за меня, первым проложившим воздушную дорогу на Дальний Восток. Когда я подошел к товарищу Сталину, он спросил:

— Что вы такой скучный?

Я ответил, что недавно похоронил Бряндинского.

Он отошел к товарищам Молотову и Ворошилову и что-то им сказал. Вячеслав Михайлович встал и предложил почтить память Героя Советского Союза Александра Матвеевича Бряндинского.

… Подготовка к полету в Америку шла полным ходом. Я считал своим долгом лично следить за всей работой. Мне на всю жизнь запомнились слова товарища Сталина, сказанные им незадолго до старта из Москвы на Дальний Восток.

— Пока сами все не проверите, пока не будете убеждены, что все, до последнего винтика, действует безотказно, — не летайте.

И товарищ Сталин добавил:

— Мы потому так вам и доверяем, что знаем — вы сами проверите и предусмотрите.

Дни шли за днями. Однажды ночью меня снова вызвали к телефону. Товарищ Поскребышев сказал, что сейчас будет говорить товарищ Сталин.

— Как ваши дела, товарищ Коккинаки? — спросил Иосиф Виссарионович.

— Ваше задание, товарищ Сталин, выполнено, показатели получены.

Это хорошо, — ответил товарищ, Сталин. — Что же, зайдите, поговорим. Нам нужно собраться вместе с вами.

Я сказал товарищу Сталину, что независимо от разрешения полета в Америку нужно уже сейчас по-настоящему готовить машину к полету.

— А когда вы думаете лететь? — спросил товарищ Сталин.

— Нужно, чтобы машина была готова к апрелю. Это значит — готовить сейчас.

— Хорошо, — ответил товарищ Сталин, — поговорим.

Принципиальное разрешение на подготовку к полету было дано.

Незадолго до старта была создана особая правительственная комиссия по перелету. 23 апреля 1939 года она осмотрела самолет и признала материальную часть готовой к старту. Комиссия сообщила свои выводы правительству СССР. Вечером 25 апреля я позвонил по телефону товарищу Молотову, доложил о полной готовности самолета и экипажа и просил разрешения на вылет.

Вячеслав Михайлович спросил о состоянии погоды, поинтересовался запасами горючего. Я ответил и выразил полную уверенность, что экипаж сумеет выполнить задание.

— Хорошо, я посоветуюсь с товарищами, — сказал Вячеслав Михайлович.

Через пять минут раздался звонок. Вячеслав. Михайлович сообщил, что он разговаривал с товарищем Сталиным; и товарищем Ворошиловым: вылет разрешен.

— Желаем вам успеха и победы! — сказал в заключение товарищ Молотов.

Как мы узнали по возвращении; в Москву, товарищ Сталин все время интересовался ходом перелета, требовал сообщения о каждой радиограмме с борта самолета. Когда мы прибыли в Нью-Йорк, полпред СССР в США передал нам поздравительную телеграмму. Она была подписана товарищами Сталиным и Молотовым.

Мы были глубоко взволнованы вниманием руководителей партии и правительства и в своей ответной телеграмме горячо благодарили товарищей Сталина и Молотова за заботу и непрестанную поддержку.

Когда экипаж «Москвы» вернулся в Москву, в нашу честь был устроен прием в Кремле. Сначала мы сидели за общим столом. Товарищ Сталин попросил членов экипажа пересесть за правительственный стол, расспрашивал нас о подробностях перелета, о наших дальнейших планах.

А планы у нас, у советских летчиков, простые: всемерно крепить мощь и силу советской авиации. Советский Союз располагает лучшими в мире самолетами, замечательными кадрами авиационных конструкторов, летчиков, штурманов, механиков. Мы будем неустанно работать, повышая могущество советской авиации, прокладывая в воздухе новые Сталинские маршруты.

За годы сталинских пятилеток наша авиация выросла и стала непобедимой. Конструкторы, авиастроители, летчики, все трудящиеся нашей страны с успехом поработали над тем, чтобы советские самолеты были лучшими в мире, летали дальше, выше и быстрее всех. Центральный комитет партии и советское правительство не покладая рук работали и работают над укреплением отечественной авиапромышленности и военно-воздушных сил. Товарищи Сталин, Молотов, Ворошилов повседневно занимались и занимаются вопросами развития нашей авиации.

Грандиозная работа по строительству воздушного флота дала замечательные результаты. Трудящиеся Советского Союза отлично знают силу и мощь своей авиации. Успехи нашего воздушного флота признаны во всем мире. Крупные специалисты и военные деятели капиталистических стран считают воздушную армию СССР самой крупной, самой оснащенной, самой современной.

Отличные качества советских самолетов, отвага и умение советских летчиков были неоднократно проверены на практике во время различных перелетов и в боевой обстановке. В1938 году советские бомбардировщики дали поучительный урок японским провокаторам войны, посмевшим посягнуть на неприкосновенность границ нашей родины. Бомбовым огнем японские укрепления были буквально подняты в воздух. Столь же победоносно действовала советская авиация и в боях на границе далекой Монгольской Народной Республики. Происходившие там воздушные сражения неуклонно заканчивались поражением и разгромом японской авиации.

По всем показателям, характеризующим ударную силу, летно-тактические данные авиации, боевую подготовку летных кадров, мы имеем за последние годы стремительный рост, свидетельствующий о непрерывном прогрессе Военно-Воздушного Флота СССР.

Исключительная роль в создании и развитии отечественной авиации принадлежит товарищу Сталину. Заглядывая далеко вперед, он определил генеральную линию развития советской авиации, пути, по которым она должна итти. Он направил внимание конструкторов на решающие задачи, конкретизируя свои указания по отдельным видам — бомбардировщикам, истребителям, легким самолетам.

Я вспоминаю приезд товарища Сталина на один из московских аэродромов в 1932 году. Тогда мы летали на истребителях последнего выпуска и восхищались их летными качествами. А товарищ Сталин, сказал:

— Это ничего (он даже не сказал «хорошо». — В. К.), но нам нужны не эти самолеты. Надо, чтобы самолет давал 400 километров в час.

Мы были поражены. Конструкторы сначала растерялись, а потом засели за работу. Мы смотрели на них скептически. А через полтора года я сам проводил испытания серийного самолета, обладавшего скоростью значительно выше 400 километров.

Товарищ Сталин обладает изумительной осведомленностью во всех вопросах авиационного дела. Он разбирается во всех тонкостях самолетостроения, пилотирования, применения той или иной машины. Мы не раз убеждались в том, как огромны и глубоки знания товарища Сталина в авиации. Притом эти знания у него сочетаются с величайшей смелостью мысли.

В 1935 году товарищ Сталин приехал на Центральный аэродром имени Фрунзе. Там ему был представлен известный конструктор Н. Н. Поликарпов.

— Над чем собираетесь работать? — спросил его товарищ Сталин.

Поликарпов подробно изложил свои планы. Внимательно выслушав инженера, товарищ Сталин сказал:

— А вы нам построите скоростную машину…

И товарищ Сталин тут же очень конкретно охарактеризовал летные качества будущей машины, ее скорость, потолок и другие особенности, наметил срок выполнения задания. Его предложение показалось присутствовавшим при беседе конструкторам неосуществимым, настолько оно было смелым, рушившим привычные традиции конструкторского дела. А через некоторое время мы имели не одну, а несколько машин такого типа, построенных различными конструкторами.

Подобные указания товарищ Сталин давал не от случая к случаю, а систематически, ежедневно, ежечасно направляя развитие нашей авиационной промышленности. Очень часто в Кремле устраиваются при непосредственном участии товарища Сталина совещания, посвященные авиационному строительству. Они носят всегда очень конкретный характер. Выступления товарища Сталина на этих совещаниях всегда чрезвычайно четки, ясны и значительны.

Отлично зная состояние авиационного парка, возможности каждого авиационного завода, нужды и потребности авиации, товарищ Сталин не раз и не два преподал нам урок умного и дальновидного использования всех имеющихся в нашем распоряжении возможностей. На одном совещании нужно было решить вопрос о типе самолета определенного назначения для Военно-Воздушного Флота. Высказываниям не было конца. Говорили о новых машинах, о проектах, о вооружении. Когда все вдосталь наговорились, товарищ Сталин ваял слово и высказался за изменение конструкции одного из существующих самолетов и тут же наметил, в каких он нуждается переделках. Он определил и: количество вооружения, разъяснив, почему нужно именно столько, а не больше и не меньше. Вce свои предложения товарищ Сталин весьма убедительно обосновал, и все участники совещания согласились, что нам нужен именно этот самолет и именно с таким вооружением.

Товарищ Сталин очень ценит опыт летчиков, конструкторов, всех работников авиации. Поэтому он так часто нас созывает. На совещаниях он вначале молчит, внимательно слушает все выступления, а затем в конце резюмирует, делает выводы, обобщает отдельные замечания, высказывает свои предложения. Припоминаю одно совещание, посвященное авиационным моторам. Речь шла о моторах определенной мощности. Каждый из выступавших говорил о своих нуждах. Одному нужен был звездообразный мотор, другому — с водяным охлаждением, третьему — двухрядная звезда. Товарищ Сталин выслушал всех, а затем выступил и подвел итоги, увязав воедино потребности военной, гражданской и осоавиахимовской авиации, учитывая возможности наших моторостроительных заводов.

Исключительное внимание товарищ Сталин уделяет организации самого производства на авиационных заводах. Отлично представляя весь производственный процесс, он дал нашей авиапромышленности ряд чрезвычайно ценных указаний. Товарищ Сталин большой сторонник механизации труда, производственной культуры, чистоты отделки. Часто повторяя, что «в авиации не существует мелочей», он и нас и производственников учит работать так, чтобы на всех участках дело шло хорошо, чтобы нигде ничего не заедало, чтобы все было сделано добротно, надежно, прочно. В сферу его внимания попадают даже такие как будто бы сугубо специальные вопросы, как качество авиационного масла. А ведь даже многие из наших летчиков не знают, на каком масле они летают.

Несмотря на все успехи нашей авиационной промышленности, товарищ Сталин далеко не пристрастен. Он чрезвычайно объективно оценивает и наши: достижения и нашу отсталость в том или ином вопросе. Он все время учит нас не зазнаваться. Постоянно следя за развитием: авиационной промышленности в Европе и Америке, товарищ Сталин всегда указывает нам на то, что мы можем взять из зарубежного опыта.

Во время приема на даче у товарища Молотова товарищ Сталин «с пристрастием» допрашивал М. М. Громова и С. А. Данилина о том, что они видели за границей во время своей последней поездки на конференцию Международной авиационной федерации.

— Только говорите на чистоту, не скрывая, — предупредил он товарищей.

Его интересовало все — данные о самолетах, их летные качества, маневренность, развитие легкой авиации, процесс обучения пилотажу, самолеты переходного типа. Данилин вскользь упомянул, что видел самолет с предкрылками (особое устройство впереди крыла, уменьшающее посадочную скорость). Товарищ Сталин спросил:

— Почему у нас не занимаются этим делом, а если занимаются, то почему не летают на таких самолетах?

А ведь далеко не все летчики, знают о том, что такое предкрылки и в чем их польза.

Эту беседу товарищ Сталин закончил такой фразой:

— Нам нужно добиться, чтобы наши самолеты были во сто крат лучше заграничных. Если будут в десять раз — этого нам мало.

Неизмеримо внимание товарища Сталина к воспитанию авиационных кадров. Народ называет нас сталинскими соколами, и в это вложена оценка той исключительной заботы, которую товарищ Сталин проявляет о советских летчиках.

Он всемерно добивается, чтобы в советской авиации были не только рекордсмены, а чтобы все летчики летали отлично, знали материальную часть, умели взять от машины все, что она может дать. Современная авиационная техника — техника больших скоростей и сложного хозяйства — требует отлично подготовленных людей, идущих в ногу с этой техникой. Но кроме летного мастерства наши летчики должны обладать некоторыми другими, качествами. Лучше всего это выражено в словах товарища Сталина: «Летчик — это концентрированная воля, характер, умение итти на риск». Вот эти качества товарищ Сталин неустанно воспитывает у всех работников советской авиации.

Товарищ Сталин любит летчиков. Мы чрезвычайно гордимся этим. Я помню, как, выступая на приеме в Кремле депутатов первой сессии Верховного Совета СССР, товарищ Сталин сказал:

— Грешен, но должен признаться, что я люблю летчиков. Если я узнаю, что какого-нибудь летчика обижают, у меня прямо сердце болит. За летчиков мы должны стоять горой. Если надо, — я, как тигр, готов защищать наших летчиков.

Заботу, внимание к людям авиации проявляет товарищ Сталин ежечасно. Можно было бы привести десятки и сотни примеров этой заботы. Жизнь каждого летчика дли него дорога и неоценима. Всем известно высказывание товарища Сталина в разговоре с Валерием Павловичем Чкаловым. Товарищ Сталин спросил его:

— Почему вы не пользуетесь парашютом, обычно стараетесь спасти машину?

Чкалов ответил, что, летая на опытных, очень ценных машинах, летчик считает нужным сделать все для того, чтобы в случае аварии спасти самолет.

— Ваша жизнь дороже нам любой машины, — сказал товарищ Сталин.

Я не раз слышал, когда речь шла о каком-нибудь новом самолете, неизменный вопрос товарища Сталина: а как обеспечен экипаж в случае аварии? И, не довольствуясь общим ответом, он спрашивает конкретно: куда выпрыгнет штурман, как спасутся пилот, стрелок? Однажды товарищ Сталин осматривал модель машины, сконструированной инженером С. В. Ильюшиным. Когда конструктор закончил объяснения, Иосиф Виссарионович спросил:

— А как вы обеспечили возможность экипажу покинуть самолет в случае аварии в воздухе?

После ответа товарищ Сталин заметил, что для человека, находящегося в задней кабине, нужно обеспечить возможность более быстрого выбрасывания, и предложил расширить нижний люк. Указание товарища Сталина было немедленно выполнено. Ильюшин долго после этого разводил руками:

— Как же я, конструктор, такой простой вещи не сообразил?

Мне вспоминается случай из моей личной практики. Как-то в высотном полете у меня отказал кислородный прибор. Я успел быстро снизиться, не потеряв сознания. Об этом стало известно товарищу Сталину. Когда я обратился к нему с просьбой разрешить очередной рекордный высотный полет, товарищ Сталин спросил меня:

— А как у вас с кислородным прибором? Нужно назначить специальную комиссию, которая должна все проверить перед вылетом.

Тщетно пытаясь сообразить, откуда товарищ Сталин узнал об этом случае, я ответил, что будет всего надежнее, если все проверю сам.

— Хорошо, — сказал товарищ Сталин, — только проверьте все как следует.

Забота о людях у товарища Сталина всегда на первом плане. Во время физкультурного парада 24 июля 1938 года Папанина, Громова и меня неожиданно пригласили подняться на левое крыло мавзолея. Там находились члены правительства во главе с товарищем Сталиным. На площади проходили выступления спортсменов. Товарищ Сталин вдруг подозвал руководителя парада и спросил:

— Как приняли приехавших физкультурников?

Тот ответил, что приняли хорошо, дали помещение.

— Ну да, помещение! — иронически сказал товарищ Сталин. — Ясно, не на улице люди ночуют. Я спрашиваю: как поместили, как обслуживают, как кормят, что им показывают?

Руководитель парада ответил, что все хорошо. Товарища Сталина, однако, этот ответ не удовлетворил.

— Все хорошо, а потом окажется, что плохо, — сказал: он. — Проверьте все! Надо, чтобы люди находились в хороших условиях, чтобы их хорошо обслуживали, чтобы они были всем довольны.

Товарищ Сталин любит летчиков, бережет, лелеет, делает для нас все, но требует, чтобы и мы делали, все для народа, росли, учились, не зазнавались, были скромными и простыми людьми. Он очень высоко ценит скромность. На приеме в Кремле зимовщиков дрейфующей станции «Северный полюс» был поднят тост за Героев Советского Союза, в том числе за Василии Сергеевича Молокова.

Товарищ Сталин взял слово. Он сказал:

— Молоков — один из героев скромных и простых, который боится шума. Я пью за товарища Молокова не только потому, что он герой, а потому, что он скромный, простой человек, не требующий большого блеска.

Особенно хочется сказать о внимании, которое проявляет товарищ Сталин к перелетам советских летчиков. По сути дела он душа каждого перелета. У него начинается и у него кончается всякое такое дело. Он обсуждает вместе с экипажем все детали предстоящего рейса, поправляет нас, советует. Иногда одним словом он дает новое направление и новый смысл всему перелету. Так был, например, дан Сталинский маршрут Чкалову, Байдукову и Белякову: Москва-Петропавловск-на-Камчатке. Этот маршрут был поистине мечтой для летчика. Задача была тесно связана с ростом и развитием Советской авиации, с дальнейшим наступлением на Север, с завоеванием новых пространств.

В распоряжение летчиков, готовящихся к дальнему перелету, предоставляется все: средства, материальная часть, консультанты, технический персонал. Только в Советской стране возможно такое положение. Если нам нужен один запасный мотор, нам дают пять. Если нужна тонна бензина — дают десять. Если нужна одна метеосводка в день — ими засыпают с утра до ночи. И так во всех отношениях.

Товарищ Сталин целиком доверяет летчикам. Он доверяет нам самим решить о сроке вылета, о готовности самолета, о том, подходит или не подходит погода. Когда мы готовились к перелету на Дальний Восток, товарищ Сталин нам сказал, что решение о вылете должны принять мы сами, командовать с земли нами в воздухе нами никто не будет, все решения во время полета мы должны принимать самостоятельно.

И вполне понятно, что, чувствуя такое колоссальное доверие, летчики стараются сделать все отлично, оправдать это доверие, находят в себе новью и новые силы, чтобы выполнить порученное дело.

Я не знаю, спит ли товарищ Сталин в то время, когда идут перелеты. Думаю, что спит очень мало, ибо знаю, с каким волнением следит он за ходом полета, интересуется каждой деталью, каждой мелочью. Любая радиограмма с воздуха немедленно докладывается товарищу Сталину. Каждый час, непрерывно он в курсе всех событий. А когда перелет кончается успешно, товарищ Сталин радуется вместе с нами и даже больше нас. Он вызывает нас к себе, расспрашивает о подробностях перелета, интересуется нашими впечатлениями, заставляет рассказывать о самочувствии, заботливо спрашивает, не устали ли мы, не нуждаемся ли в чем-нибудь.

Советские летчики платят товарищу Сталину за любовь неизбывной любовью. Для нас нет ничего дороже, чем Сталин. За него, за его идеи, за его правду мы готовы итти в огонь и в воду, готовы биться с любым врагом. Советская авиация, воспитанная, взлелеянная Сталиным, стоит вокруг Сталина, вокруг большевистской партии стальной стеной.

Нет в мире такой силы, которая могла бы покачнуть несокрушимую стену советской авиации. По первому кличу, раздавшемуся из Кремля, со всех концов нашей любимой родины поднимутся в воздух тысячи и тысячи грозных боевых машин, тысячи и тысячи сталинских летчиков, готовых сражаться, разить и побеждать.