Встречи в Колымской тайге

26 сентября

В последнее время все чаще встречается описание болезни, от которой зависит не только успешная работа, но и сама жизнь людей где-нибудь на отшибе.

Болезнь называется «психологическая несовместимость», ее бациллы могут появляться в домиках СП, на охотничьих зимовках. Я был в старательской артели на ключе Нехай, выше поселка Дебин. С весны, полные радужных планов, мы могли служить образцом дружного коллектива. А в сентябре, когда стало ясно, что нашего заработка едва хватит на оплату питания и спецодежды, Андрюшка Гусейнов за Васькой Чирком с ломом гонялся и никто их разнимать не хотел.

У нас с Лёней различный жизненный опыт и разнятся взгляды на многие вещи. Я уже более десяти лет на Севере, я намного старше Лёни, у меня немалая семья. Лёня после службы в армии приехал сюда с Украины, отработал два с половиной года и в первый свой отпуск ушел в трапперы (охотники). Он живет в общежитии, любит музыку, неплохо играет на гитаре и поет, ходит на танцы. Здесь он затем, чтобы провести отпуск и попутно попробовать, что оно такое — таежная жизнь? То, что мы можем возвратиться из тайги без пушнины, Лёню не пугает. Мои же сборы пробили в семейном бюджете приличную брешь.

Как уже известно, мы родные братья, следовательно, у нас много общих черт характера. Кажется, идеальное условие для дружбы и согласия. Но… Лёня любит поваляться в постели, я поднимаюсь легко. Лёня категоричней меня, более тщательный. Я могу босиком выскочить из избушки за снегом или дровами, Лёня перед выходом на улицу должен одеться капитально. И вот когда одно из таких различий вызовет вспышку недовольства друг другом, можно будет констатировать — мы заболели психологической несовместимостью.

Обо всем этом я своевременно предупредил Лёню, но тот даже не дослушал:

— Что мы, ненормальные? Сработаемся.

Прошло уже больше двух недель, никаких признаков этой болезни я не заметил и даже наоборот, находясь днем и ночью рядом, мы даже мыслить стали одинаково. Вот вчера: тянем плот, колени от усталости подламываются, пот глаза заливает, снег лицо сечет, а на плоту «Спидола». Какая-то визгливая певица поет:

Мы до этого добрую четверть часа молчали. Обстановка такая, что не до разговоров. И вдруг дуэтом, слово в слово, буковка в буковку:

— А плот потаскать не хочешь?

Вечером Лёня ушел к плоту за посудой, а я готовил постель. Рублю ветки, раскладываю их под лиственницей и думаю: вот если б с нами Виталий жил! Это брат наш. Он сюда всю жизнь мечтает попасть. Когда я последний раз в отпуске был, так он на вокзале вдруг заявил: «Сейчас сяду с вами и поеду, а потом как-нибудь рассчитаюсь». Мать с отцом в панику, сестры отговаривают, я тоже. А потом, когда поезд отправился, все нам руками машут, улыбаются, один Виталий стоит на перроне и исподлобья поглядывает.

Только так подумал, заявляется Лёня с чайником и орущей «Спидолой» в руках и с ходу спрашивает:

— Браток, а почему когда на вокзале провожают, то улыбаются? Плакать нужно, горевать, а они на все тридцать два.

Я тогда на это совпадение особого внимания не обратил. Мало ли что бывает. Но вот сегодня лежу в палатке, думаю, как нам плот из шиверы выручить? Вдруг Лёня завозился рядом, открыл глаза и заявляет:

— Слушай, а ведь мы дураки! Один час поработаем, и наш плот на свободе. Знаешь, что нужно сделать?

Здесь и меня осенило. До чего все просто! Я радостно киваю головой:

— Конечно! Там, где Лакланда на рукава делится, поставить плотинку и часть воды под плот направить.

Брат аж подпрыгнул, а глаза круглыми стали:

— Точно! А как ты сообразил?

А я и сам объяснить не могу. Сообразил, и все. Телепатия. А может, это и есть психологическая совместимость?