Выстрел из бумажного пистолета

Глава двадцать третья

На вокзал мы прибыли за полчаса до отхода поезда, успели еще запастись прессой, пепси-колой и выкурить по сигарете.

– Жаль… – вздохнула Тая, стряхивая пепел на заплеванный перрон.

Я думала она все об Украине сожалеет, оказалось, что нет.

– Хорошие приключения намечались, – задумчиво рассматривала будущих пассажиров подруга. – Симпатичные были пареньки, особенно Марк.

– Нам ли, следователям, быть в печали, – бодрилась я, – в Москве что ли мало Марков? Раз ты теперь замуж не выходишь, все Марки твоими будут.

– Ничего ты, Сена, не понимаешь.

Да куда уж мне, с моим бледным видом, да на ярмарку.

Проводники стали загонять народ в вагоны, одновременно вытряхивая оттуда провожающих, а Тая все никак не могла докурить. Взор ее рассеянно блуждал в пространстве. От нечего делать я проследила траекторию ее взгляда. Тая смотрела на группу бритоголовых юношей в светлых одеждах, сломя голову они неслись по перрону вслед за своим гуру в оранжевом… прости господи, не знаю, как называется это элегантное платье-сари. Затормозив у нашего вагона, гуру лихорадочно сверил номер с билетом и пролез внутрь, следом заторопились и остальные.

– Буддизм что ли принять? – задумчиво произнесла Тая, бросая окурок на асфальт и затаптывая его.

– Зачем?

– А что делать, Сена, что?

На этот раз места были получше, в середине вагона. Нашими соседями со всех сторон оказались эти самые буддисты, что повергло подругу в глубочайшее уныние, и она начала вспоминать что-то про атипичную пневмонию.

– Это у китайцев, – прошептала я, – или у корейцев, не помню точно.

– А это что?

– Тише ты, вдруг они наши, советские, и по-русски понимают.

Тая обиделась неизвестно на что и полезла на верхнюю полку, собираясь проспать до самой Москвы. Я устроилась внизу и решила почитать прессу. Покупала ее Таисия и, разумеется, не взяла ни одной нормальной газеты, нахватала одной желтухи, среди этого хлама затесался и наш «Неопознанный труп», вышел таки третий номер, значит теперь доблестный коллектив вовсю рожает четвертый, а это значит, как только я появлюсь в городе, зазвонит телефон, зарычит Конякин и жизнь покатится по привычным серебряным рельсам. То и дело глубоко вздыхая, я принялась листать газету. Чего интересного я собиралась в ней найти и сама не знала, ну не рассматривать же пристально тихих лысых буддистов?

– Сен, дай мне какую-нибудь газету, – прогудела сверху Таиска, и я с готовностью протянула ей «Непознанный мир».

Поезд тронулся, медленно поплыл прочь перрон с провожающими.

Следующей на очереди была газетенка «Светский калейдоскоп». Сразу можно было повеситься от такого названия. Раздираемая зевотой, я стала переворачивать яркие страницы, пестревшие разнообразными непристойными фотографиями звезд. Боже, как интересно, у кого какого цвета трусы на сцене, а кто и вовсе без них выступает! «Попытка самоубийства певицы Аиды!» увидала я громадный заголовок на развороте. Сразу же тоскливо засосало под ложечкой.

– К черту такую славу, – прошептала я, и углубилась в статью.

Некая Лена Голубкина в довольно ехидной форме сообщала, что Аиду бросил спонсор, уставший от ее бесконечных пьянок и наркотически-истерических срывов, ко всему в добавок, он отобрал у нее все права на музыкальный материал и запретил показ в эфире ее старых клипов, то есть, девушка осталась вообще без ничего и на этой почве попыталась покончить с собой. Под этим всем Голубкина подводила морализаторский итог, что если бы Аида вела себя прилично, была бы вся в шоколаде, а так пусть идет работать на Черкизовский рынок, в нашей поп-жоп-индустрии и так всякой дряни хватает. Я так дико разозлилась, что если б эта Голубкина была в пределах физической досягаемости, я ни минуты не колеблясь, отхлестала бы ее этой поганой газетой по мордасам. Нет, все-таки чем дальше, тем сильнее хотелось мне познакомиться с этой бедной Аидой и понять, за что же ее так травят.

В Тайкиной сумке, лежавшей рядом со мной, снова ожил мобильник.

– Дорогая, вас вызывает Артур, – я расстегнула молнию и полезла в сумку.

– Будь добра, скажи ему, что я заразилась от тебя и умерла.

– Чем ты от меня заразилась?

– Коровьим бешенством.

– У меня желудочный грипп, – обиделась я.

– Да хоть чума бубонная! Я сплю, не мешайте мне!

М-да, ее величество явно пребывало не в духе. Я вытащила мобильник, но звонил, оказывается не Артур, а Горбачев.

– Да, Михаил Сергеевич, – ответила я, – здравствуйте.

– Привет, Сеночка, никак не могу до вас, девочки, дозвониться, куда вы пропали?

– Мы в Питер ездили, – честно призналась я, – прогуляться, развеяться.

– Молодцы, Питер это дело хорошее, а когда в Москве будете?

– Думаю, часов в шесть-семь утра. А что?

– У меня дельце для вас наклевывается интересное, возьметесь?

– Смотря, что за дельце, – без особого энтузиазма отозвалась я.

Как не кстати, однако…

– Ладно, это не разговор по мобильному, как приедете, выспитесь, позвони мне, ладно?

– Обязательно.

– Таечке привет.

– Всего доброго.

Отключив аппарат, я убрала его обратно в сумку.

– Горбачев, да? – свесилась сверху Тайкина голова. – Чего хотел?

– Подкинуть нам дельце. Привет тебе передавал.

– А мы хотим расследовать еще одно дело?

– Нет, не хотим, нам бы с Аидой разобраться. Хотя… посмотрим, сколько денег пообещают, может, и возьмемся.

Голова исчезла и появились ноги с грязными пятками, я благоразумно отодвинулась к стенке, чтобы они не наступили мне на голову.

– Ты куда это?

– Пойду, разузнаю, есть ли тут вагон-ресторан.

Господи, за что мне это все?

– Неужели у нас еще остались деньги?

– До Москвы хватит. Ты идешь со мной?

А разве я могла отпустить ее одну?

Буддистам было строго настрого наказано следить, чтобы никто не вздумал поднимать сидение и грабить наши сумки, и мы пошли к проводникам узнавать насчет ресторана. К несчастью в поезде таковой имелся.

– Одиннадцатый вагон.

– Спасибо, – обреченно вздохнула я.

Я страх как боялась переходить из тамбура в тамбур, наступая на шатающееся и гремящее железо, под которым виднелась быстро бегущая земля, но Тайка упорно гребла в одиннадцатый вагон и мне ничего не оставалось, как следовать за нею.

В ресторане оказалось очень мило и пусто. На столиках желтые светильнички и скатерти с оборками, на окнах красивые шторки, на полу ковровая дорожка. Мы присели за столик и открыли меню.

– Ты что будешь?

Вообще-то я ничего не хотела, но что-то взять требовалось, ради составления компании.

– Чай с лимоном.

– Чего так тухло?

– Желудочный грипп, сама понимаешь, особо не раскукуешься.

Подошел молодой симпатичный официант.

– Вечер добрый, – улыбнулся он, – что будем заказывать?

– Принесите нам, пожалуйста, плотный лист бумаги и блюдце, – сказала Таисия. – Если нет блюдца, подойдет и нитка с иголкой.

– И черные свечи, – добавила я.