Я объявляю Джихад…

Около одиннадцати мы поднялись с кровати, чтобы принять душ и позавтракать. Я сразу после ванной, с еще мокрыми волосами, завязанными в хвост, побежала в магазин за продуктами.

Мы ели, что-то обсуждали, смеялись, и Саске с нами. Потом еще немного повалялись на диване перед телевизором, говорившим непонятно что, и около трех Игорь сказал:

— Собирайтесь, поедем в центр.

Так, в центр, сборы были тщательными: неизменный мой самый приличный брючный костюм, бежевые туфли и любимая сумочка, по счастливой случайности купленная в интернет-магазине у молодой девушки-дизайнера с фамилией, как у моей прабабушки до революции. Может, дальняя родственница, хотя вряд ли. Так, волосы, брови, румяна, блеск для губ, документы, телефон, влажные салфетки. Все, вроде я готова. Дарья вышла с Саске в обнимку.

— Может, он сегодня хочет дома остаться? — с искренней надеждой спросила я. Но по выражению дочкиного лица я поняла, что сказала неимоверную глупость.

— Почему ты не с новой сумкой? — спросил удивленно Игорь.

— Да не знаю, жалко из пакета ее доставать, — опять пришлось мне соврать. Я так и не поняла, почему эта сумка всем нравится, я подержала ее в руках и поняла, что в ней уже давно нет ни частички Габриэль, ее создательница осталось в своей квартире на Комбон — за сумкой она не полетела.

То, что я продала сумку, Гаспар не узнает никогда.

Мы стояли около машины, взятой напрокат, и любовались полусгнившей банановой кожурой на лобовом стекле.

— Ну, хоть не разбили, — сказал Игорь и отбросил кожуру на асфальт.

Ехали небыстро, пару раз постояли в пробках. Замедлились на пересечении бульвара Сен-Жермен и улицы Сен-Бенуа — со слов Гаспара, я понятия не имела, где мы находились. Долго искали, где припарковаться. Саске великодушно решил остаться в машине. Спасибо ему за это!

Мы подошли к не очень большому кафе с белым навесом, на котором зелеными буквами было написано «Cafe De Flore». Кафе как кафе, каких полно в Париже. Малюсенькие зеленые столики с малиновыми плетеными стульями, на которых битком сидели люди. Мест не было, пришлось ждать.

— Знаешь, что это за место? — начал Гаспар.

— Нет.

— Это знаменитое кафе, где Брассай встречался с Пикассо.

Кто такой Пикассо я знала, кто такой Брассай, понятия не имела.

Видимо, по моему растерянному лицу Гарик смекнул:

— Ты не читала его книгу «Разговоры с Пикассо»?

— Нет, — ответила я. Что я знала про Пикассо? Знала некоторые его картины, что он был гениальным художником, и что вроде у него жена была русская. Все, на этом мои знания заканчивались.

Гаспар стал что-то рассказывать о Париже тридцать девятого года перед оккупацией фашистов. Я его не слушала, я смотрела то на его красивое лицо с веселыми глазами, то на посетителей кафе, это были респектабельные люди, все европейского типа, в основном мужчины.

Мы сели минут через тридцать. И я открыла меню, где огромный раздел занимали блюда из яиц.

— Прям яичный рай, — засмеялась я вслух.

— Это еще со времен войны, когда продукты были в дефиците, — пояснил мне Гарик-Гаспар. — Тут вручают ежегодную литературную премию, — продолжал он.

Но меня это не очень интересовало, для меня, пожалуй, тут было шумновато и дороговато.

Потом мы пошли гулять и прогулялись до театра Одеон. Затем в обратную сторону и дошли до набережной.

— А где ты живешь? — спросила я Гарика.

— Да вон там, недалеко, хотите зайдем?

— Нет, — я хотела только в машину, где на заднем сиденье под дакимакурой лежал пакет с моими кроссовками. И когда мы сели в машину, я с огромным удовольствием и облегчением переобулась.

Вернулись в номер после восьми с бумажным пакетом, где лежали сыр, вино, хлеб и фрукты.

Весь вечер и следующий день, как и следующую ночь, мы провели вместе. А ночью, когда Гаспар засыпал, я подходила к окну и думала, что вот оно и есть маленькое счастье, «Праздник который всегда с тобой» (книга Э. Хемингуэя).