Я не смогла, и ты не сможешь тоже (СИ)

Глава 10. Не смогла.

Улицу и дом она нашла легко. Больше часа кружила пешком по Парижским улицам и переулкам, радуясь, что не стала надевать сапоги на каблуках. Наконец, вышла на маленькую улочку с односторонним движением и желтыми невысокими домами.

— Rue du Docteur Roux? — Спросила у старенького продавца цветов.

— Oui, oiu, — дедушка обрадовался и залопотал что-то по-французски. Ольга улыбнулась ему дежурной улыбкой и пошла дальше.

Перед нужным домом толпилось человек двадцать. Они были одеты преимущественно в старые костюмы с засаленными рукавами, и выглядели как типичные ученые. Ольга тронула одного из них — по виду безумного профессора — за рукав и спросила по-английски:

— Простите, не подскажете, где мне найти Лару?

Спросила и поняла, что категорически не помнит ее фамилии. Профессор смотрел на нее и энергично мотал головой.

— Mademoiselle Lara? — Сделала еще одну попытку Ольга. — Chirurgien?

— Ты бы еще врача попросила, — раздался где-то за спиной насмешливый голос, и Ольга резко обернулась. — Их тут как раз сотни две.

Это была она — улыбающаяся, с зажатой между пальцев сигаретой, одетая в длинную юбку и светлую рубашку, с тонкого стекла очками на сморщенном носу.

— Что ты здесь делаешь? — Нос перестал морщиться, и очки немного съехали к кончику. — Пришла поглядеть, как я буду читать доклад?

Ольга молча смотрела на нее и понимала, что если она скажет еще слово — все развалится окончательно. Она просто сделает шаг, обнимет ее за сильную шею, прижмется к холодной щеке, пахнущей утренним Парижем, и поцелует. Поцелует, и все. И плевать, что дальше.

Лара как будто прочитала в глазах ее намерения, и немного отступила. Быстро сказала на французском несколько слов безумному профессору, потушила сигарету, привычным уже движением взяла Ольгу за руку, и повела за собой внутрь.

— Сиди тут, — велела, проведя ее в огромный зал и показывая на стул в третьем ряду от президиума. — Предупреждаю: сидеть придется долго.

Ольга кивнула как послушная девочка, и долго провожала взглядом удаляющуюся Ларину спину.

Из докладов она ничего не поняла и ничего не запомнила. Мало того, что все говорили только по-английски или по-французски, так еще и трещали быстро-быстро, видимо торопясь уложиться в регламент.

Когда на сцену наконец вышла Лара, Ольга замерла. Она говорила громко, уверенно и… сильно. Ее руки — руки лесоруба — то и дело принимались жестикулировать, видимо, показывая то, что она объясняла на словах. Какая-то девочка стояла рядом и переключала слайды презентации.

Зрители слушали доклад молча. Только пощелкивал пульт переключения в руках девочки, да Лара иногда постукивала о пол кончиком туфли. Ольга видела, как она собрана сейчас, как напряжена. Видела, как дергается жилка на ее ключице, как стекает с шеи в вырез капля пота. Знала, что бедра ее тоже напряжены — как у породистой лошади, приготовившейся к прыжку.

Когда доклад был окончен, и Лара поклонилась публике, Ольга была уже на грани безумия.

— Идем, — сказала она, протискиваясь сквозь толпу ученых к Ларе и хватая ее за руку. — Идем немедленно!

— Куда? — Лара смеялась, но подчинялась Ольгиному напору — не обращая внимания на удивленные лица коллег, на летящие со всех сторон вопросы.

Они выскочили на улицу, и Ольга поняла, что они забыли Ларино пальто. Или куртку? Это жуткое надутое чудовище из Москвы? Или красную глупость, в которой она была вчера? Плевать. Ей и правда было плевать.

Ее хватило еще метров на двести, не больше. Почти бегом они добежали до какого-то переулка, Ольга с силой толкнула Лару к стене и наконец поцеловала — с силой, вжимаясь губами, лаская языком. Ей что-то мешало, и осознав, что именно, она сорвала с Лариного носа очки и бросила их в сторону. И поцеловала снова.

Ольгины локти уютно разместились на ее плечах. Ее отросшие волосы были как будто предназначены для того, чтобы Ольга запустила в них пальцы. И губы, холодные губы, отвечали на ее поцелуй — откликались, подчинялись и сминались под ее напором.

Она почувствовала Ларины руки под своим пальто. Крепкие сильные руки, которые сжали ее бока и прижали еще сильнее. Вся эта одежда — все эти чертовы слои одежды — мешали Ольге, и она даже зарычала от того, как сильно они ей мешали.

Хотелось сорвать все эти тряпки к чертовой матери, прижаться к горячей коже, целовать ее, царапать ногтями, оставляя синяки и ссадины. И зализывать языком — каждую.

От мысли об обнаженной Ларе Ольге снова стало жарко. Впиваясь языком в ее рот, она непослушными пальцами то ли расстегнула, то ли оторвала пуговицы на ее блузке. Рванула ткань в разные стороны и наконец нащупала кожу.

И все закончилось в одно мгновение. Лара схватила ее за кисти рук и крепко сжала, отстраняя. Ольга чуть не задохнулась от возмущения. Как? Почему?

Они смотрели друг на друга, и она видела — господи, да она это чувствовала! — что Лара возбуждена не меньше, чем она сама. Ее глаза сузились, она вдыхала и выдыхала тяжелыми толчками, а губы против воли тянулись продолжить поцелуй.

— Нет, — услышала Ольга и чуть не закричала. — Не так быстро.

Не так быстро? Да черт бы тебя побрал!

Она попыталась снова поцеловать, но Лара не дала — за руки отодвинула еще чуть дальше, покачала головой и только увидев, как Ольга обмякла в ее руках, отпустила.

— Дай мне секунду, — попросила она, тяжело дыша и не глядя на Ольгу. — Мне нужна секунда, чтобы немного прийти в себя.

Ольга — послушная девочка! — стояла и смотрела на нее исподлобья. К чему все это? К чему все эти «не сейчас», если обе знают, что это все равно произойдет? Зачем все эти правила? Зачем рамки? Почему бы не заняться сексом прямо здесь, в узком переулке, с риском быть застигнутыми? Почему бы не дать друг другу наконец то, о чем каждой уже несколько месяцев снились непристойные сны? Почему?

— И что? — Слова вырвались со злостью. — Ты придешь в себя, я приду в себя, а дальше что?

Лара смотрела на нее непонимающим взглядом, а Ольга с каждой секундой закипала все сильнее и сильнее.

— Что дальше, я спрашиваю? — Крикнула она, ощущая, как собирается складка на лбу, как кривятся от гнева губы. — Ты пойдешь к себе в номер, я пойду к себе в номер? И каждая из нас — каждая, даже не смей убеждать меня в обратном! — проведет бессонную ночь, лаская себя и не понимая, почему ее гладят ее собственные руки, а не другие? Да?

Она наступала, а Лара пятилась. Она часто моргала, как будто пытаясь привыкнуть к новому для себя виду разъяренной Ольги. А Ольгу уже было не остановить.

— А завтра мы снова встретимся и будем гулять, держась за руки? И все это время я буду думать, как бы мне затащить куда-нибудь в подворотню вроде этой и трахнуть тебя, чтоб ты провалилась? Да? Так все будет?

Лара моргнула еще раз и вдруг остановилась.

— Найди мои очки, — попросила тихо, и от неожиданности услышанного Ольга вдруг остыла. Она будто увидела себя со стороны: стоит в каком-то переулке, наседает на испуганную тетку, и орет как сумасшедшая, как будто эта тетка ей что-то должна. Кошмар. Господи, какой кошмар.

Стыдно почему-то не стало. Ольга пошарила глазами по асфальту, подняла очки и посмотрела на стекла.

— Разбились, — сказала она, протягивая очки Ларе.

Та немедленно нацепила их на нос и улыбнулась. Улыбнулась так, что Ольге немедленно захотелось улыбнуться в ответ. И взять назад все слова, которые она в запале кричала минуту назад.

— Я без них ничего не вижу, — сказала Лара. — Совсем ничего. Обычно хожу в линзах, но вчера очень глаза устали и решила надеть очки. И вот… Результат.

Они секунду посмотрели друг на друга — растрепанная, раскрасневшаяся Ольга и Лара в разбитых очках и разорванной блузке — и захохотали. Смеясь, обнялись, и постояли так немного — вздрагивая в объятиях друг друга.

— Я хочу есть, — сказала Лара, отсмеявшись. — Но ни в одно приличное место меня в таком виде не пустят.

— Я дам тебе свое пальто, — предложила Ольга. И действительно дала.

Сказать, что Лара смешно смотрелась в ее одежде — было бы не сказать ничего. Пальто, свободно разлетающееся вокруг Ольгиной фигуры, Ларе было впритык. Она выглядела теперь как колхозная тетка, впервые приехавшая в столицу и нарядившаяся в кардиган богатой родственницы.

Зато их пустили в ресторан. Огромный ресторан в форме корабля на берегу Сены — без стен, зато с газовыми обогревателями, приделанными к потолку. Им сразу же выдали по пледу, и Ольга, проигнорировав Ларин возмущенный возглас, села рядом с ней на узкий диванчик, накрылась обоими пледами сразу, и вытащила две сигареты. Одну для себя, другую для Лары.

— Давай выпьем? — Предложила, под пледом гладя Ларино бедро. — Горячего вина, да? Согреться.

Лара дрожала, сидя рядом с ней, и Ольга хорошо знала — это не холод. Нет, не он. Совсем нет.

Официант принес два бокала с глинтвейном и поставил рядом тарелку с нарезанными кубиками сыра. Ольга сделала глоток и замычала от удовольствия, чувствуя, как горячее вино разливается по жилам, согревая и опьяняя сверх меры.

— Я и не думала, что ты настолько сумасшедшая, — сказала Лара, тоже делая глоток. — Прямо не знаю, что с тобой делать.

— Хочешь, расскажу? — С готовностью предложила Ольга, наклоняясь и касаясь губами ее уха. — В подробностях?

Лара засмеялась и отодвинулась немного.

— Перестань, — попросила серьезно. — Ладно? Это действительно… Слишком быстро для меня.

Ольга смотрела на нее и силилась понять. Почему? Ну почему?

— Как давно? — Спросила она, холодея от пришедшей в голову догадки.

И Лара поняла. И ответила:

— Лет пять, кажется. Не то чтобы я считала…

Теперь пришла очередь Ольги отодвигаться. Пять лет… Она бы так не смогла. Пять лет не ощущать на своем теле чужих рук? Пять лет…

— Вся эта история с Питером произошла пять лет назад, — сказала вдруг она, и Лара посмотрела на нее изумленно. — У меня был секс с тех пор. Много секса. Но это был…

— Просто секс.

— Да.

Она взялась за бокал обеими руками и покрутила, согревая ладони.

— Даже не секс, а… Похоть. Случка. Черт знает, как еще это назвать.

— Не надо, — Ларина рука легла поверх Ольгиного колена. — Не говори так.

— Но это правда! — Удивленно воскликнула Ольга и опустила глаза. — За эти пять лет я сделала много такого, чем невозможно гордиться. Я спала с людьми, которые мне даже не нравились. Спала, потому что…

— Потому что так нужно было Игорю.

Ольга в очередной раз поразилась ее проницательности. Надо же, и здесь угадала.

— Да. У нас сложился хороший союз. Он подкладывал меня под нужных людей, а я получала деньги и статус. Много денег и высокий статус.

Даже самой себе она не смогла бы объяснить, зачем говорит все это сейчас. Это не было исповедью — да ей и не нужно было отпущение грехов. Это не было признанием — судя по всему, Лара все понимала и так. Это было просто… честно?

— Без иллюзий, да? — Спросила вдруг Лара, и Ольга с удивлением осознала, что она, кажется, и правда понимает. Правда, без дураков.

— Да, — сказала она, глядя на переливающееся в бокале вино. — Без иллюзий.

Что делать дальше, не знали ни одна, ни вторая. Официант принес заказанные блюда, но есть уже не хотелось.

— Почему так вышло? — Спросила вдруг Лара. — Я имею ввиду, почему после Питера ты выбрала жить так?

Ольга усмехнулась.

— Потому что хорошо поняла, что все в этом мире продается и покупается. А раз так — почему бы не продать себя подороже.

Она поймала на себе недоуменный Ларин взгляд и объяснила:

— Все это подстроил Игорь. Я узнала потом, когда все уже закончилось и началась эта новая жизнь. Он заплатил той девушке, чтобы она лгала мне. Чтобы бросила меня изощренно-красиво — очень больно бросила, чтобы я от этой боли еще не скоро опомнилась.

Ольга прикрыла глаза. Сколько раз она вспоминала об этом? Сколько раз перебирала в памяти все события, связанные с Алисой, и не могла, никак не могла найти ответ на главный вопрос — в какой момент? В какой момент это перестало быть правдой и стало игрой?

— Самое ужасное, что я до сих пор не знаю, на каком конкретно моменте он ее… купил. Не знаю, что из ее слов было правдой, а что — ложью. И ее саму уже не спросишь.

Лара вздохнула рядом, но Ольга все равно не стала открывать глаза. Вот она и сказала. Сказала это вслух. И ничего, ничего не изменилось.

— Детеныш, — услышала она ласковое. — Не вини себя. То, что ты не распознала лжи, еще не делает тебя глупой и беспомощной. Она просто врала, а ты просто поверила. Так бывает.

Ольга покачала головой.

— Только не со мной. Со мной так больше не будет. Никогда.

Она почувствовала, как Ларина ладонь касается ее щеки. Ощутила прикосновение губ в уголке рта. И услышала:

— Я никогда не буду тебе лгать. Обещаю.

Это было ощущение, как будто кто-то забрался в Ольгины внутренности, намотал их на кулак и рванул вверх. Не будешь лгать? А как я могу знать, что ты не врешь прямо сейчас? Как я могу знать, что твои слова — не набор якорей, на которые нужно меня зацепить, чтобы потом отдирать было очень больно? Как я могу это знать?

И тут она вспомнила. Лара отказалась спать с ней в ночь знакомства. Она не закидывала ее смс и предложениями встретиться. Она отказала ей вчера, и сегодня, по сути, тоже отказала.

Но кто может знать, что это не новый способ поиграть? Кто может знать, что это не игра, из которой Ольга Будина снова может выйти только проигравшей?

— Детеныш, — Лара успокаивающе погладила ее по плечу. — Успокойся. Правда, успокойся. Иногда нужно просто верить. По-другому это не работает.

Из ресторана они вышли, замотанные в шерстяные синие пледы. Когда Ольга попросила включить их в счет, официант ничем не выказал своего удивления. Посовещался с менеджером и сообщил, что пледы можно забирать, и это — подарок таким очаровательным дамам от их заведения.

— Проводишь меня? — Спросила Ольга, когда они остановились на набережной и посмотрели друг на друга. — Я не буду предлагать зайти, обещаю.

— Хорошо, — серьезно кивнула Лара. — Конечно, провожу.

Было холодно. Было ужасно, страшно холодно — ветер пронизывал их насквозь, даже сквозь теплые пледы. Холоднее всего было рукам — но ни одна, ни другая не хотели и не пытались разжать этот замок сплетенных вместе пальцев.

К дверям отеля они практически подбежали — настолько подгонял холод.

— Послушай, — сказала Ольга, постукивая зубами. — Я обещала, что не буду приглашать. Но давай хотя бы вызовем тебе такси. Ты не дойдешь до своего отеля.

Лара посмотрела на нее мгновение, и кивнула.

Внутри Ольга сразу двинулась к стойке ресепшена, но Лара не дала. Дернула за руку, покачала головой и повела вверх по лестнице.

— Мне нужен душ, — объяснила у двери в номер. — Горячий душ и теплое одеяло. Ладно?

Ольга знала, что это значит. Хорошо знала. И секунда, которая потребовалась на то, чтобы принять решение, была самой долгой в ее жизни.

— Конечно, — сказала она без улыбки. И повторила зачем-то. — Конечно.

Потом она лежала на кровати, укутавшись в одеяло, и смотрела на стеклянную дверь в ванную, за которой было видно неясный силуэт. Из-за двери доносилось не то бормотание, не то пение — было не разобрать. Наконец Лара вышла из ванной и Ольга улыбнулась, глядя на нее.

Сильное большое тело — оказалось, что от лесоруба у нее были не только руки. Всклокоченные на макушке мокрые волосы. Полотенце, закрывающее все от подмышек до середины бедер. И очки — разбитые очки на кончике носа.

— Я выгляжу как идиотка, правда? — Спросила Лара, присаживаясь на край кровати и глядя на улыбающуюся Ольгу.

— Нет, — ответила та, и это было истинной правдой. — Совсем нет.

Еще секунду они молча смотрели друг на друга. А потом Ольга махнула рукой в сторону кресла.

— Я положила там тебе футболку. Самую большую, какую только нашла.

Лара кивнула и встала с кровати. Ольга честно старалась не смотреть, но ничего не вышло. Стоило Ларе повернуться спиной и сбросить полотенце на пол, как жадный Ольгин взгляд ощупал ее тело от шеи до пяток. И рельефную спину с торчащими лопатками, и удивительно женственный изгиб талии, и ягодицы, и сильные — как у лесоруба? — ноги.

Лара натянула футболку и повернулась.

— Тест-контроль прошла? — Спросила она, выключая свет и забираясь под одеяло.

— Прошла, — согласилась Ольга, подвигаясь, чтобы дать Ларе место. — Только у меня к тебе будет просьба.

В темноте ее не было видно, но по шевелению Ольга поняла, что ее внимательно слушают.

— Не обнимай меня ночью, ладно? — Выпалила она. — И вообще не трогай. Не потому что я не хочу, а…

— Я не буду, — перебила Лара, и даже в темноте Ольга разглядела что она улыбается. — И не потому что я не хочу.