В первых числах августа в Москву прибыли французские летчики, воевавшие в свое время против немцев на советской территории. Теперь их пригласило советское правительство, по случаю дня авиации.
Было их человек пятнадцать — все награжденные за боевые заслуги советскими орденами и пожизненной пенсией.
У каждого скопилась в московском банке солидная сумма.
Консул велел мне сопровождать французских гостей и служить их переводчиком. В разговоре со мной эти храбрые люди выражали удивление тем, что советские граждане позволяют власти себя угнетать. Я-то понимал, что не так просто народу освободиться…
Сопровождая французских летчиков, побывал я однажды на кладбище, где были похоронены воины этой французской части («Норманди-Ньеменс»). Кресты на могилах павших в бою французов были выкрашены в белую краску, самые могилы находились в порядке, и над ними стоял памятник, тоже белый. Могилы умерших советских граждан были по большей части без крестов, или с почерневшими, покосившимися крестами, осыпавшиеся и заброшенные. Больно мне было это видеть…
Кроме приезжих французов, официальных советских представителей и посольских служащих, вокруг французских могил собралось довольно много советской публики. Католический священник служил панихиду. Я заметил, что несколько пожилых людей из публики быстро перекрестились и, смахнув слезу, стушевались, отошли в сторонку.