Я все исправлю (СИ)

Глава 64. Тучи сгущаются

Последние сутки прошли как в тумане. Впервые за всё время я преднамеренно пропустила урок Инессы Львовны, сославшись на плохое самочувствие. Плохое — это мягко сказано. Я разбита и подавлена. Эрик несколько раз писал и звонил. Я быстро сворачивала беседу и просила дать мне время подумать. Его сообщения выглядят всё более беспокойными. Не без причины.

В четверг утром бреду в офис. Под ногами противно хлюпает слякоть. Грязный талый снег медленно сползает с сапог, оставляя уродливые разводы. Хмурое небо напоминает о моих превратившихся в пепел надеждах. Мне зябко. Холод пронзает насквозь. Подхожу к офисному крыльцу. Мысленно уже наливаю себе чашку горячего чая. Меня окликает женский голос:

— Александра?

Поднимаю голову. Передо мной стоит кареглазая женщина с красиво уложенными каштановыми волосами до плеч. Шею скрывает высокий ворот светло-серого джемпера, спрятанного под черным пальто-халатом. Я ее знаю.

— Да, — растерянно отвечаю я.

— Мы, кажется, с вами однажды виделись. В ресторане.

— Да, вы правы. Я вас помню. Вы … Оливия, — делаю вид, что вспоминаю имя. Только этого мне не хватало. Что она вообще тут делает?

— Оливия. Да, — неуверенно произносит женщина. — Вообще-то меня зовут Оля. Я жена Эрика Силина, — на секунду спотыкается на словах, но быстро поправляется. — Бывшая жена. — Поднимает на меня свои большие карие глаза, окутанные черной дымкой теней. — Мы можем с вами поговорить?

— Прямо сейчас? — я смотрю на часы.

— Если не возражаете.

— Хорошо. Рядом есть кофейня, — я показываю рукой, куда идти, и мы молча следуем к заведению.

Мне немного не по себе. Что может сказать мне Оля? Зачем она приехала? Чувствую, что разговор не приведет ни к чему хорошему. Доходим до кафе, стучим обувью о входной коврик, снимаем верхнюю одежду. Внутри царит уютный полумрак, который не в состоянии рассеять сегодняшняя угрюмая погода. В воздухе смешались запахи кофе, корицы и шоколада. Несколько человек теснятся в очереди за кофе на вынос. Здесь всего несколько маленьких, но уютных столиков, почти все свободны. Выбираем место в углу у окна. Делаем заказ. Я чувствую повисшее напряжение. Собеседница не знает, как подступиться к разговору:

— Я прилетела специально, чтобы поговорить с вами, — начинает Оля. У нее чарующий, глубокий голос. — Не буду ходить вокруг да около. Я знаю, что вы встречаетесь с моим мужем. Бывшим мужем, — в очередной раз осекается она. Поднимает на меня глаза и смотрит в упор. — Когда у вас завязались отношения, по чьей инициативе — всё это в общем-то неважно. Всё так, как есть. Я не собираюсь никого ни в чём обвинять. Я приехала не за этим.

Тушуюсь. Мне некомфортно рядом с Олей, и я ничего не могу с этим поделать.

— Наверняка вы уже знаете. Лизе сделали предложение выступать за американскую сборную. Мы с семьей обсудили положение дел и дали согласие.

Меня коробит от Олиных слов. Они — семья. С этим не поспоришь. А какая же роль у меня? Эрик ясно дал мне понять, что у меня пока нет права голоса. Он всё решил сам. Понятно, что дело касается его дочери. Но ведь решение касается и моей жизни тоже. Чувствую себя третьей лишней.

— Мы с Эриком очень много вкладываем в нашу девочку. Что Эрик, что я — каждый из нас готов ради нее на всё. — Оля замолкает и сканирует меня взглядом.

— Само собой, — выдавливаю из себя я.

— У вас ведь нет собственных детей?

Молчу. Это совершенно не касается Оли.

— Да, так я и думала. Потом, позже, вы по-настоящему меня поймете, — с оттенком снисходительности добавляет Оля. Будто она владеет тайным знанием, недоступным для моего понимания.

Официант приносит кофе. Аккуратно ставит перед Олей макиатто, передо мной — облепиховый чай. Помешиваю ложкой напиток. Разговор становится тягостным.

— Чего вы хотите? — спрашиваю я, делая глоток.

— Возможно, Эрик не самый лучший муж на свете. По крайней мере для меня. Надеюсь, с вами он будет вести себя иначе, — с легкой иронией произносит Оля. — Но он, без сомнения, самый лучший отец. Он любит Лизу больше всего на свете. — Ольга поглаживает кофейную кружку и вперяет в меня убийственный взгляд. Ее голос становится жестким. — Разлучать Эрика с Лизой нельзя ни при каких обстоятельствах. Надеюсь, вы это понимаете? Вам следует выбрать — либо вы едете вместе с ним в Чикаго, либо отпускаете его.

— Я не люблю ультиматумы, Ольга, — ощетиниваюсь я. — И не люблю, когда вмешиваются в мою личную жизнь.

Женщина на мгновение вспыхивает, но сразу же берёт себя в руки, не давая волю эмоциям. Пальцами теребит так и не снятое обручальное кольцо.

— Александра, вы не построите счастья на чужом несчастье. Если Лиза уедет одна, Эрик никогда вам этого не простит. Что бы он не говорил. — Ольга замолкает, оценивая произведенный эффект. — Вы должны понимать, ваше расставание мне ни к чему. Я хочу совсем не этого. Едьте с Эриком. Обещаю, что не буду вмешиваться в ваши отношения. Это не в моём стиле. Я отойду в сторону и буду уважать вашу личную жизнь.

Мне холодно. Обхватываю кружку ладонями, чтобы согреться.

— Спасибо за беспокойство.

Ольга берёт ложку и помешивает кофе. Минуту сидим в напряженном молчании.

— Так вы поедете с Эриком в Чикаго?

Мне неприятно, что собеседница считает себя вправе давить на меня.

— Мы с Эриком разберемся, — отрезаю я.

— Что ж… — Ольга кладет ложку на блюдце и делает маленький глоток. — Тогда мне, пожалуй, пора. Приятно было познакомиться, Александра.

— Взаимно. — Вру я.

Ольга оставляет кофе недопитым, достает из сумочки и кладет на стол несколько купюр, а после встает и неуверенно двигается к выходу. Ей явно не по себе. Медленно надевает пальто, не смотря в мою сторону, и покидает кафе.

Меня трясет. Сильнее кутаюсь в кардиган. Это не помогает. Слова Оли режут по живому. Эрик никогда не простит меня, если ему придется остаться. А я никогда не прощу себя, если отниму у Эрика Лизу. Реальность болезненно жалит. Как спасти наши отношения? И имею ли я на это право? Из ступора выводит сообщение от Эрика:

“Я буду у тебя завтра в семь.”

Значит, завтра в семь всё решится. Я не могу вести подобный разговор ни в кафе, ни дома. Должна быть нейтральная территория. И свежий воздух. Да, свежий воздух, чтобы не задохнуться от того, что предстоит сказать. Мое решение в любом случае кого-то травмирует: либо Эрика, либо Лизу, либо меня. Прокручиваю в голове места, где мы могли бы встретиться. Наконец нахожу и пишу ответ:

“Встретимся в Александровском парке у нашей скамейки.”

“Ок. Я безумно соскучился по тебе.”

Не отвечаю и прячу телефон в сумку. Чай уже допит. Собираюсь. Выхожу из кафе на ватных ногах. Я совершенно разбита и с трудом волочусь на работу. На улице заряжает противный мелкий дождь. У меня нет зонта. Капли падают на лицо и стекают прямо за шиворот. Меня передергивает от неприятных ощущений. На часах почти десять и рабочий день уже в разгаре. Но мне всё равно. Теперь всё равно.

Весь вечер я мучаюсь в удушающей агонии. Пытаюсь взять себя в руки и проанализировать все возможные расклады наших будущих взаимоотношений. Трезво и рассудительно. Что будет, если я признаюсь Эрику в невозможности поехать в Америку? Как это скажется на нём? Какое решение он примет? Каково будет Лизе? Хотя Эрик ясно дал понять, что отношения на расстоянии его не устраивают, я размышляю и об этом — как может развиваться такое общение, как часто мы сможем видеть друг друга и к чему это в итоге приведет.

Мечусь из угла в угол, заламывая руки. Плюхаюсь за стол и нервно строчу слова на бумаге. Вскакиваю и бросаюсь на кухню за стаканом воды, выпиваю залпом и возвращаюсь назад.

Я отключаю чувства и изучаю голые факты.

Я включаю чувства и взвешиваю эмоциональные последствия каждого решения: моя душевная боль против душевной боли Эрика, моё разбитое сердце против разбитого сердца Лизы. Мой разум вскипает, то и дело прокручивая в голове жалящие слова Алины, Оли и Лизы: “Дочери теперь расти без отца. Даже не представляю, как вы будете с этим жить… Разлучать Эрика с Лизой нельзя ни при каких обстоятельствах… Ты уже развела маму с папой. Что дальше сделаешь? Попросишь его не видеться со мной?… Если папа бросит меня, я умру”.

Невольно вспоминаю, как в начале нашего романа Эрик расставил приоритеты: Лиза — LifeLab — я. Он сказал это неосознанно, но всё же сказал. И теперь эти невинные слова разрывают мне душу. Я думаю об этом и меня словно бьет током. За всё время, что мы встречаемся, Эрик так и не произнес те самые заветные три слова. Так ни разу и не признался мне в любви. Как же так? Почему? Может, потому что он пока её не чувствует? А может она так и не пришла? С чего я вообще решила, что Эрик меня любит? А что, если я перепутала страсть и любовь?

В два ночи я наконец понимаю, как должна поступить. Есть только один выход. Единственно правильное решение. Ложусь спать. Когда в семь утра звонит будильник, я ловлю себя на мысли, что ни на минуту не сомкнула глаз.