Я все исправлю (СИ)

Глава 78. Почти невозможно

Дни пролетают незаметно — я передаю дела Маше, доделываю оставшиеся отчеты, привожу в порядок документы и, конечно, репетирую речь. Я не имею права опозориться дважды, поэтому в этот раз особое внимание уделяю всем возможным каверзным вопросам.

За несколько дней до выступления звонит куратор TED и сообщает, что мое выступление перенесено на самый конец и будет завершать мероприятие. От удивления я только открываю рот. Даже не знаю, радоваться или расстраиваться этой новости.

Девять месяцев назад я сказала бы, что сегодня самый главный день моей жизни, ведь я снова выступаю на TED. Но теперь это, конечно, не так. Самые главные дни я провела с Эриком, и они навсегда останутся таковыми.

По традиции приезжаю на мероприятие заранее, чтобы подготовиться к выступлению и освоиться на месте. Куратор проводит инструктаж и дает последние наставления. Отправляюсь в гримерку к стилисту. Мастер старается на славу: на голове создает легкую укладку волнами с пробором посередине, на лицо наносит ненавязчивый макияж с акцентом на глаза. Вставляю в уши золотые серьги-кольца — миниатюрные, без всякой вычурности. Надеваю длинное трикотажное платье, алое, словно паруса на корабле капитана Грэя. Закончив со мной, стилист уходит. Раздается стук, дверь приоткрывается. Оборачиваюсь и вижу Марка. Не скажу, что встреча с ним для меня приятная неожиданность.

— Саша, привет! — обращается ко мне Шефер с подозрительной доброжелательностью. — Можно к тебе?

— Марк? — с ноткой надменности приветствую бывшего руководителя. После сегодняшнего выступления мой долг перед компанией будет выполнен и мы расстанемся навсегда.

— У тебя есть время?

— Что-то важное? — дерзко уточняю я. У меня нет ни малейшего желания общаться. Остаюсь сидеть в кресле, лишь слегка поворачиваясь в его сторону. Надеюсь, разговор будет коротким и необременительным. Совсем не хочется потерять настрой перед выступлением.

— Пожалуй. Я хотел извиниться. Я был несправедлив к тебе и сделал неправильные выводы, — трет лицо ладонью. Во второй руке держит бутылку с водой.

— Бывает, — мой голос звучит скептически.

— Слушай, если бы я мог отмотать назад, отмотал бы. Ты пойми, я слишком привязан к Эрику и его семье. Так уж сложилось, что у меня нет никого ближе. Его боль я воспринимаю как свою. — Марк похлопывает рукой по груди.

— Ну что ж. Ты можешь быть спокоен. Скоро я окончательно исчезну из ваших жизней.

— Я этого не хотел. — Марк кажется искренним. Впрочем, какая теперь разница. Хотел — не хотел. Он здесь вообще не причем. Пожимаю плечами. — Тебе надо подъехать в понедельник в семнадцать часов в посольство США. С документами, которые подавала. Сможешь?

— Что? — смотрю на Марка в недоумении.

— Твой вопрос с визой улажен.

По спине пробегает холодок. Что он только что сказал? Мой вопрос улажен? Но ведь это невозможно. В оцепенении смотрю на мужчину. Замираю, словно неподвижная статуя. Марк слегка улыбается, видя мою растерянность.

— Как улажен? Но ведь мне сказали, что это невозможно.

— Это было почти невозможно. К счастью, есть люди, для которых даже невозможное возможно. — Мужчина внимательно смотрит мне в глаза. — Я понимаю, почему ты не сказала об этом Эрику. Но тебе следовало позвонить и рассказать об этом мне.

— Боюсь, мы были не в тех отношениях, — ошарашенно признаюсь я.

— Понимаю. И сожалею.

— Марк… Мне что, действительно дадут визу? На сто процентов?

— На сто.

Закрываю глаза. Сейчас я не в состоянии мыслить здраво. В голове прокручивается миллион мыслей.

— А Эрик знает?

— Я ему не говорил. Твой вопрос решился только сегодня. — Марк откручивает крышку и делает глоток из бутылки. — Ты сама должна решить, как теперь поступить. Я лишь устранил препятствие.

— Марк, я не знаю, что сказать.

— Спасибо сойдет.

— Спасибо, Марк. Огромное спасибо.

— Удачи на выступлении.

Марк протягивает руку для рукопожатия. Не сразу понимаю, чего он хочет. С трудом поднимаю онемевшую ладонь и, видимо, делаю то, что нужно.

Мужчина направляется к двери, на миг замирает, будто хочет сказать что-то еще, но потом передумывает. Одаривает меня улыбкой, демонстрируя белоснежные зубы, и прикрывает дверь.

Смотрю вслед ушедшему Марку, не понимая смеяться мне или плакать. Что всё это значит? Если я получу визу, у меня появится шанс всё исправить? Что мне делать? Как объяснить Эрику произошедшее? Как забрать назад слова “Я тебя не люблю”? Не слишком ли поздно для всего этого?

Моя голова сейчас взорвется. Тру виски, пытаясь взять себя в руки. Встаю со стула и начинаю мерить шагами гримерку. Колени сводит нервная дрожь. Я испытываю на прочность недавний маникюр, терзая ногтями лаковое покрытие.

Предположим, я позвоню ему. И что скажу? Эрик, прости, я была дурой. Все мои слова от начала и до конца — одна нескончаемая, безобразная ложь. Я наврала, что не люблю тебя, потому что люблю слишком сильно. Я причинила тебе боль, поскольку побоялась омрачить твою жизнь куда большим страданием. Да, у меня свой шкаломер, оценивающий, какая утрата сильнее: рана от потери меня тянет на ноющую восьмерку, а Лизы — непоправимую десятку. Я была слишком самонадеянна и считала, что выхода нет. Оказалось, что есть. Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня? Сможем ли мы забыть о том, что я натворила? Сможешь ли ты поверить, что больше такого не повторится?

Меня мучают сомнения: вдруг я опоздала, вдруг он не даст мне еще один шанс, вдруг я ранила его слишком сильно.

Хожу из угла в угол, то и дело посматривая на настенные часы. Мне давно пора выкинуть из головы все посторонние мысли и сосредоточиться на выступлении. Но что поделать, если разговор с Эриком стал для меня важнее всего на свете.

Надо действовать незамедлительно. Даже если ничего уже не исправить, хуже чем сейчас уже не будет. Разница во времени с Чикаго девять часов. Значит у Эрика восемь утра. Беру телефон и нахожу знакомый номер. Сердце бешено колотится, ладони вспотели. Была не была. Нажимаю. Слышу ответ: “Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети”. В чём дело? Может Эрик сменил номер телефона? Но разве тогда не должна стоять переадресация? Выжидаю десять минут и набираю Эрика снова. Всё то же самое. Я могла бы написать Эрику в мессенджер, но это не тот вопрос, который следует обсуждать в переписке.

Вспоминаю, что Лиза присылала мне американский номер Эрика. Звонить на городской в наш технологичный век кажется каким-то безумием, но в моей голове свирепствует горячка. Ее нужно немедленно остудить. Надо поговорить с Эриком сейчас же, сию минуту. Возможно, он еще не уехал в офис.

Решительно набираю номер. Один гудок, второй, третий. Собираюсь положить трубку, как на звонок отвечают:

— Алло, — говорит по-английски незнакомая девушка.

Перехожу на английский:

— Доброе утро! Я хотела бы поговорить с Эриком.

— С Эриком? О, к сожалению, его сейчас нет дома. Он уехал, — барышня как будто расстраивается из-за несостоявшегося разговора. Голос становится еще милее и непосредственнее. — Давайте я передам ему, что вы звонили, когда он вернется. Вас как зовут?

Немного тушуюсь. Нет никакого желания представляться. Это не то, на что я рассчитывала.

— Спасибо, не утруждайте себя, — прощаюсь и кладу трубку.

Может это домработница? Или кто-то из обслуживающего персонала? О господи, ну кого я обманываю. Судя по голосу моя собеседница молода. Наверняка, еще и красива. Ее свободный тон говорит о том, что с Эриком девушка общается на короткой ноге. А раз в восемь утра она находится в его квартире и отвечает на звонки, значит, всё не так просто.

Несколько минут пребываю в оцепенении. Опять я накручиваю себя. Как тогда с Алиной. А вдруг всё не так, как кажется? А я снова возьму и сдамся. Неужели я так ничему и не научилась? Я должна бороться за своё счастье! Ведь наше с Эриком расставание — исключительно моя вина. Он терпеливо ждал, когда я прозрею, когда смогу довериться ему, а я была слишком слепа и самоуверенна. Я обязана сказать ему о своих чувствах, попросить прощения, а потом пусть решает сам, как поступить. Открываю мессенджер и включаю голосовую запись:

— Эрик, привет. Это Саша, — закатываю глаза от собственной глупости. Само собой это я. Кто же еще будет отправлять сообщение от моего контакта. — Эрик, у тебя есть минутка, чтобы выслушать меня? Мне надо кое-что тебе рассказать. Я наделала столько глупостей…

И я начинаю исповедь. Рассказываю обо всём, что тревожило меня эти месяцы — об отказе в визе, о тяжелых переживаниях, что Эрику придется выбирать между мной и Лизой, о болезненном решении о расставании, об ужасных словах, сказанных в парке. Говорю, как тяжело мне дались последние месяцы, что моя жизнь без него неполноценна. Рассказываю о решении уволиться, о том, как сильно разозлился на меня Марк. И как он потом мне помог. Объясняю, что больше ни на что не рассчитываю, лишь надеюсь, что Эрик сможет понять причину моих поступков.

— Я хотела извиниться перед тобой. Я так поступила, потому что любила тебя. Пожалуйста, прости меня, Эрик. Мне так жаль.

Отправляю сообщение. Хватаю стакан с водой и делаю пару глотков. Расхаживаю по гримерке, стараясь привести мысли в порядок. Через десять минут дрожащими пальцами беру телефон. С ужасом обнаруживаю, что сообщение не только доставлено, но и прочитано. Прочитано — прослушано — и оставлено без ответа. Эрику нечего мне сказать.

Меня накрывает ужасное дежавю. Девять месяцев назад, когда Эрик ушел прямо перед моим выступлением, я чувствовала себя так же погано. Нет, сейчас хуже. В сто раз хуже. Моё душевное состояние напоминает разбитый вдребезги хрустальный бокал. Ничто не поможет вернуть ему первозданное состояние. Такого суперклея не существует.

В отчаянии падаю на стул. Как хорошо, что у меня больше нет слёз — все они уже выплаканы. А иначе идеальный макияж был бы испорчен.

У меня остается два часа, чтобы взять себя в руки.