Пробуждение прошло привычно — я отбил два ведра с водой, которые влетели в мою комнату со скоростью метеорита.
— Доброе утро, мой старый друг! — я увернулся от пяти выпущенных кинжалов, которые с глухим стуком воткнулись в деревянную стенку за моей кроватью. Деревянная панель была настолько измочалена от бросков, что мелкие щепки веером выплеснулись из-под торчащих гард. — Знаешь, скоро придется менять деревяшку, а это уже пятая за полгода. Когда же ты угомонишься-то, в конце-то концов?
— Когда начнешь просыпаться вовремя и выходить на утреннюю зарядку вместе со всеми, — буркнул сэнсэй Норобу и добавил. — И прекрати называть меня старым другом, мне это не нравится.
— А все уже на зарядке? — я выглянул в окно, где основная масса моих подчиненных усердно махали руками и ногами, повторяя движения Малыша, стоящего перед ними.
— Да, все на зарядке. И там они потому, что не шляются по ночам и не тревожат сон престарелого и всеми уважаемого тренера, — пробурчал сэнсэй. — И если бы у тебя была хоть капля совести, то ты бы не бухал, как пьяный слон по металлической крыше гаража, а тихо прокрался и незаметно лег спать…
— Наш Малыш запросто бы справился с Ито, — проговорил я, глядя на могучую фигуру подручного.
Слушать обычное нытьё сэнсэя было скучно, поэтому я переключил внимание на другое. На то, как молодые ребята, бывшие когда-то хулиганами-босодзоку и в большинстве своем не имеющие каких-либо перспектив на будущее, кроме тюрьмы или попадания в ряды якудза, сейчас стали ответственными людьми. Те, кто пришел раньше, теперь стали бригадирами небольших отрядов по доставке и такси. Под их началом уже трудились другие ребята, которые хотели исправиться и зарабатывать деньги честным трудом, а не перебиваться случайными заработками или мелкими преступлениями.
Да и сам Малыш тоже вышел из якудзы по моей просьбе. Как и его напарник, чей дух теперь теплится костюме в форме серебряного орла. Я порой думаю, что может быть Ленивый Тигр был бы жив, если бы не пошел за мной, но… Потом одергиваю себя и говорю, что могло бы многое случиться по-другому, но вышло именно так, как вышло.
— С кем? Кто такой Ито? Твой ночной собутыльник? — тут же сощурился сэнсэй.
Его и без того узкие глазки вовсе превратились в две щелочки, из которых выглядывали внимательные глазки.
— Какой собутыльник? Ты о чем, сэнсэй? — недоуменно уставился я на него. — Я уже забыл, когда в последний раз употреблял эту гадость…
— Вот меня-то ты не проведешь. Пришел сегодня ночью, смердящий алкоголем и пахнущий развратными женщинами, да ещё и такое возмущенное лицо состроил. Скажи лучше, пьянь иномирная, где шлялся?
Я ухмыльнулся в ответ. Вот ничего от сэнсэя не скрыть. Да, я выпил с Акито и переспал с его подружкой, но… Это всё нужно для благого дела. Вот только как объяснить сэнсэю весь смысл моих действий?
— Так было нужно, — просто ответил я.
— Кто из троих? — спросил сэнсэй.
— Тонг.
— Остался последний, — вздохнул сэнсэй и посмотрел на меня. — А что дальше? Хотя бы есть какое-то представление о том, что будет при смерти господина Абэ?
— Когда Оива говорила мне про куколку-окимоно, она утверждала, что с каждым убитым преступником куколка будет расти. В этом она не обманула. Она говорила, что может подарить мне могущество и силу… — я сжал руки, напряг бицепсы. — После последней победы над той женщиной я чувствую себя так, что могу запросто поднять машину. Да, не без небольшой помощи оммёдо, но всё же… А также сказала про моё желание стать аристократом и… У господина Абэ находится Свиток Тигра, который совсем скоро я заберу. А ведь там император самолично подарил мне пропуск в мир аристократов-кугэ. И это тоже правда! Говорила, что ей нужно укрепить грань между нашими мирами, чтобы онрё не проходили в наш мир… Так можно ли хозяйке Дзигоку в этом не доверять? Пока что всё, что она обещала, всё сбывается…
— А может быть такое, что грань миров вовсе не истончается? — спросил Норобу. — Может, всё это происходит иначе?
— С чего ты такое взял?
— Да с того, что Оива своего брата не пожалела! Мы вряд ли справились бы с Эмма в прошлом, если бы не её помощь. И если она не пощадила своего брата, то может ли обратить внимание на двух жалких букашек, которые для неё совершенно ничего не значат? Что такого в том, чтобы взять и рассказать не всю правду? Ведь самая большая ложь обычно скрывается в деталях. Если взять восемьдесят процентов правды, а потом сообщить двадцать процентов лжи, то человек легче поверит в эту большую ложь…
— Оива сказала, что как только окимоно проявится полностью, то нужно будет просто опустить фигурку в воды Токийского залива. И на этом моя миссия закончится. После этого Идущий во тьму исчезнет, а я смогу жить спокойно. По крайней мере она мне так сказала. А пока что не было повода ей не доверять, — склонил я голову на плечо.
— Не было повода, — задумчиво проговорил Норобу, глядя на упражняющихся на улице мужчин. Потом он дернул бровями и улыбнулся, показывая мне на дорогую машину, заезжающую на территорию нашей базы. — А вот к нам приехал тот самый человек, который может помочь с разбором сложившейся ситуации. Изаму, твою дивизию, а ты чего до сих пор в трусах и пахнешь перегаром? Бегом приводить себя в порядок!
Если сэнсэй так говорит, то лучше с ним не спорить.
— Конечно, мой старый друг! Я всё исполню! Уже бегу и…
Шлёп!
— Падаю, — закончил я уже на полу.
Сухая ладонь сэнсэя молнией метнулась к моему затылку и припечатала так, что я не удержался на ногах и нырнул носом вперёд. Я сгруппировался и, перекатившись кубарем, уселся на попу ровно. Взглянул на сэнсэя в попытке найти в его глазах хотя бы намек на сожаление. Но нет, всё тщетно… Сэнсэй смотрел на меня также спокойно, как на бонсай во дворе.
— Чего дерешься, сэнсэй? — хмыкнул я, потирая затылок. — Можно же и по-человечески объяснить.
— Я пытался по-человечески, но один наглый белобрысый хинин почему-то отказывается понимать человеческую речь, — покачал головой Норобу. — И если он до сих пор не понял, что к нам прибыл важный гость, то моя ладонь может опуститься повторно.
— Да понял я, понял, — буркнул я в ответ и снова почесал затылок. — Блин, вот я такой весь из себя крутой, обладаю оммёдо воды, огня, земли и воздуха, а меня до сих пор нахлобучивают, как нашкодившего щенка! Ну ничего, сэнсэюшка, вот выпадут у тебя зубы, я тебе суши жевать не буду!
— Эх, я так и думал, — проговорил сэнсэй и сделал шаг.
Этого движения хватило, чтобы меня сдуло из комнаты, как пушинку. Быстро приведя себя в порядок, я надел выглаженную рубашку, штаны с острейшими стрелками и пиджак со стоячим воротником. Надо бы ещё нацепить галстук, чтобы оттеняли зеркальные ботинки, но… Эту деталь я спецом не стал надевать, чтобы чуточку позлить своего дорогущего сердцу сэнсэя.
Когда же вышел в гостиную, то увидел умилительную картину — два старичка сидели за столом друг напротив друга и неторопливо беседовали. Стоящие между ними тяваны с чаем чуть курились, как будто воду недавно вскипятили. А ведь зеленый чай заваривается вовсе не кипятком, как черный. Тут особый навык нужен и сэнсэй в полной мере обладал этим самым навыком.
Уж на что я был равнодушен к чаям, а вот умел сэнсэй подобрать такие травки, чтобы и кровь взыграла поутру, или наоборот, чтобы успокоилась перед отходом ко сну. Он сам тщательно смешивал и подбирал компоненты, не доверяя этого щепетильного дела другим. Да что там говорить, даже когда я сам заваривал его настои, то у меня всё равно выходило не то, что у сэнсэя. Умел старик подобрать компоненты, умел…
— Господин Танагачи, рад видеть вас в наших хоромах, — проговорил я, вежливо кланяясь гостю.
— Господин Такаги, — вежливым кивком приветствовал меня старый оммёдзи. — Я тоже рад видеть вас здоровым и веселым.
Я церемонно поклонился сэнсэю и сказал:
— Господин Норобу, позволено ли будет мне приземлить пятую точку за вашим столом для переговоров?
— Хорошо ещё, что не на сам стол, — буркнул сэнсэй.
— Нет-нет, что вы, что вы, для этого действия на вашем столе слишком горячий чайник. Но если вам так хочется лицезреть…
— Да садись ты уже, болтун, — досадливо отмахнулся сэнсэй и посмотрел на оммёдзи. — И ради этого вы пришли, господин Танагачи?
— Да, я всегда скучал по вашим веселым перепалкам, — улыбнулся Танагачи. — Когда остался один, то только мысли о вас придавали мне сил и стремления жить.
Я не совсем понял, о чем говорит старый оммёдзи. Нет, я не такой дурак, каким меня пытаются порой выставить, но вот что именно говорит оммёдзи? Остался один? Силы и стремление?
— Судя по роже нашего дорогого хинина, он ещё не в курсе того, кто я, — всё с той же довольной улыбкой проговорил Танагачи.
— У меня времени не было, да и рассказывать раньше времени не стоило. Предоставляю эту возможность вам, господин Танагачи.
— Господин Такаги, позвольте мне кое-что вам продемонстрировать, — сказал с поклоном оммёдзи.
Уже на первой фразе оммёдзи до меня дошло что к чему. Да, у нас и в самом деле после возвращения из прошлого не было времени поговорить с сэнсэем. Слишком быстро начали раскручиваться события и слишком много требовало моего внимания…
Да, у меня возникали мысли о том, что если Норобу дожил до этих дней и стал во главе зарождения якудзы, то куда же подевался Киоси? Пару раз спрашивал об этом сэнсэя, но тот лишь отмалчивался и говорил, что я буду очень удивлен и обрадован в скором времени. Что я узнаю всё сам, стоит лишь подождать немного. И вот…
Тем временем оммёдзи развернулся ко мне и начал преображаться. Это действо я уже видел раньше, когда Киоси переходил в свой природный вид тануки. Но теперь, вместо молодого щенка енотовидной собаки передо мной оказался седой пес. На теле не было ни одного черного волоска, вся шерсть была белее снега.
— Киоси… — не смог я удержаться от выдоха.
— Босс, наконец-то я смогу обнять тебя, — распахнул объятия седой оборотень.
— Киоси, пес ты этакий, — покачал я головой и обнял старого друга, потрепал за ухом.
Правда, потом вспомнил, что обнимаю не молодого щенка, а уважаемого главного оммёдзи страны, и отстранился. Сделал полный уважения поклон обоим старикам и проговорил:
— Преклоняюсь перед вашим терпением и вашей выдержкой. Если вы всё знали наперёд и ничего не сказали, то это дорогого стоит.
— Чего мы знали? Чего мы терпели? — спросил сэнсэй. — Это только оммёдзи Танагачи всё знал, а ты ему, старому и уважаемому человеку, под дверь кучу навалил…
В это время оммёдзи снова принял прежний человеческий вид. Он с улыбкой смотрел на меня, а я сквозь морщины и набрякшую кожу век видел родные черты того самого сорванца, который решил остаться в прошлом.
— Сэнсэй! — воскликнул я чувствуя, как краска заливает щеки. — Не надо об этом вспоминать. Мне крайне стыдно и неприятно!
— Веришь ему? — спросил Норобу у Танагачи.
— Да вот ни капельки. Пусть и рожа красная, а всё равно глаза хитрющие, — хмыкнул Танагачи. — Раскаянием тут и не пахнет.
Мы все трое расхохотались. Я подался вперёд, чтобы по привычке потрепать Киоси по макушке, но осекся. Вовремя вспомнил, что передо мной пожилой и многоуважаемый человек. Танагачи усмехнулся и склонил седую голову:
— Давай, босс! Потрепи слегонца! Я же об этом мечтал четыре столетия!
Я протянул руку и взъерошил седые волосы. Совсем как в прошлом… Совсем как в прошлом месяце у молодого пацана по имени Киоси Аяда…
— Ух, а ощущения всё те же, — проговорил оммёдзи с улыбкой. — И ведь ни на грамм не поменялись. Босс, от души.
— От души, Киоси, — кивнул я в ответ, а потом посмотрел на сэнсэя. — А я-то всё раньше голову ломал — почему ты так долго терпишь дерзкого тануки. Ведь за меньшие косяки людей калечил, а его терпел и только изредка наказывал.
— Ага, когда догонял, — хохотнул Танагачи.
— Да почти всегда и догонял, — хмыкнул Норобу.
— Да? А когда я на одном из камней в твоём саду колечко отложил? — поднял бровь Танагачи. — Тогда не догнал!
— Ну, тогда не догнал, — кивнул Норобу. — Может быть это и было единственным разом. Но в своё оправдание могу сказать, что над моим садом камней кто только не измывался. Да, Такаги-кун?
На этот раз самая настоящая краска ударила мне в щеки. Я уж думал, что сэнсэй забыл про тот неудобный случай, а нет, помнит.
— Это когда вы сказали фразу невероятной мудрости? Как там было… — Танагачи пощелкал пальцами, вспоминая, и произнес. — Нельзя просто так взять и подрочить на сад камней?
Сэнсэй мелко захихикал, глядя на мою покрасневшую рожу:
— На этот раз нам удалось вогнать его в краску.
— Да молодцы-молодцы, — отмахнулся я. — Скажите, это так на вас подействовала та мазь? От десяти призраков? Поэтому вы так долго живете?
— Да, — кивнул Танагачи. — Поэтому… Я пытался снова возродить тот рецепт из уничтоженной деревни, но в итоге мне не удалось даже близко подобраться к нему. Десять призраков были последними, кто знал тайну деревни Хигасидори префектуры Аомора…
Мы помолчали, воздавая дань уважения храбрым женщинам, вступившим на путь мести. Потом я рискнул нарушить молчание:
— А как же Гоэмон? Он тоже…
— Нет, Гоэмон прожил долгую жизнь, борясь за правое дело и помогая нам, но… Когда пришел его черед, то он умер с улыбкой на губах. Он знал, что у простых людей остаются заступники, что мы не перестанем помогать обычному народу и не дадим его в обиду даже самым отбитым самураям, — проговорил Норобу.
Я хлопнул себя по лбу:
— А как же ваши родители, господин Танагачи? Вы же видели их смерть?
Оммёдзи покачал головой:
— Нет, маленький Киоси не видел смерти своих родителей. Он видел, как их провели по улице якудза из клана Хаганеноцуме-кай. Да, маленькому тануки пришлось даже бросить камень в своего отца, чтобы быть неузнанным. Я был там, босс… Я всё это видел, видел, как закалялся характер маленького тануки. Мне пришлось это сделать, чтобы не нарушить ход событий. А что до моих родителей… Я выкупил их у клана Хаганеноцуме-кай и отправил доживать свой век в довольстве на теплые острова. Они и сейчас там живут, обеспеченные всем, кроме сыновьего общества. Они даже не знают, что их постаревший сын находился рядом, когда сопровождал на острова…
— Тяжко это? — спросил я.
— Это судьба, — пожал Танагачи плечами. — Против неё не стоит идти, а иначе она выкинет не один фортель, заставив пожалеть даже о факте самого своего существования.
— А ваш племянник? — спросил я. — Тот самый, который пользовался телом ниппэрапона?
— У меня не было племянника по крови, — скривился оммёдзи. — Чтобы не возникало вопросов о моём очень долгом существовании, пришлось войти в одну семью. Я же менял имена через каждые пятьдесят лет, и вот теперь взял то, которым меня назвали при вашем уходе после победы у города Эдо. А что до Сакурая… Он был балбесом. Мне ни капли не жаль его. Он всего лишь глупая пешка, которая задумала выйти в ферзи. И его смерть стала ещё одной ступенью к выковке из Киоси мужчины.
— Эх, как же тут всё запутано, — покачал я головой. — Скрываетесь, возрождаетесь, сражаетесь. И это на протяжении полувека!
— Жизнь длинна, а ветер всё также непостоянен, — проговорил сэнсэй, с умным видом отпивая чай.
Я не смог удержаться:
— Да, а любая глупость, сказанная с умным видом и проникновенным голосом, всё также должна трактоваться как мудрость.
Полетевший в меня тяван я поймал. Тут же упал ниц:
— Сэнсэй, только не бей дурака! Это вредно для твоих больных суставов!
Хохот двух старых друзей был моей наградой. Утро определённо задалось… Я словно вернулся в то недавнее прошлое, где не было глобальных проблем, а над миром не висел здоровенный кабздец.